Колхоз: назад в СССР

Глава 1

— Милославский Жорж Аристархович! Ты… — Женщина в два шага подошла ко мне очень близко, а потом, что есть, ткнула указательным пальцем в мое, между прочим, лицо, чуть не выколов глаз длинным, ярко накрашенным ногтем. — Ты — позор семьи! Позор! Я долго терпела! Мы долго терпели. Но всему приходит конец. Все. Достаточно. Сегодня тебя практически выгнали из Академии! С позором. Ты представляешь, каким бы был этот удар для отца? Ты, вообще, представляешь? Поэтому, мой дорогой сын, завтра утром ты собираешь свой чемодан и едешь в деревню к моему двоюродному брату. В колхоз. Понял? В колхоз! Выгребать дерьмо из-под коров!

Я молча смотрел на эту особу, мечущуюся передо мной. Она широким шагом подходила к дверям ректората, цокая каблуками, будто лошадь на параде, потом возвращалась обратно. Честно говоря, не имел возможности наблюдать лошадей, тем более на параде, но ассоциации были именно такие. Выглядела женщина … ну, наверное, шикарно. Когда-то очень давно можно было бы так сказать. Одежда впечатляла своей… назовем это, индивидуальностью. Ярко-изумрудный комбинезон с широким поясом, нижняя часть которого была сделана по классике. Каждая бирючина имела такую четкую стрелку, что можно резать … не знаю, что, но что-то резать точно можно. Правда, длина их была чуть короче привычной. Мода, походу. Ещё и отвороты внизу. Такие же четкие. Босоножки на высоком каблуке малинового цвета. По мне, так очень удивительный выбор сочетания. Ну, да хрен с ним. Пиджак, тоже малиновый, с подозрительно широкими плечами. Отвечаю, там внутри вшито по куску поролона. Сто процентов. Поэтому, дама, на вид которой дашь не более сорока лет, казалась какой-то непропорциональной. Будто треугольник, который поставили углом вниз. Размаху ее плечей в этом пиджаке позавидовал бы даже "Железный Арни".

Волосы были зализаны по бокам назад, но зато челка, боже… у нее это была именно челка… , стояла, как хохолок попугая, которого языком лизнула корова. То есть вроде дыбом, но как-то несмело, уходя назад. В ушах имелись круглые, здоровенные кольца. Тоже малинового цвета.

И вот смотрел я на эту особо молча лишь по одной причине. Но она, причина, была очень весомой. Знаете почему? Да потому что ни хрена я не Жорж, и уж тем более не Милославский. Про Аристарховича вообще молчу. А ещё мне до задницы хотелось выйти на улицу, встать перед этим знакомым, но в то же время, таким чужим зданием со старинным фасадом, задрать голову вверх… или руки… да блин. И голову, и руки… Потому что плющило меня и таращило со страшной силой. А потом заорать во весь голос. Что, твою мать, происходит?!

Просто зовут меня на самом деле Денис. Ден. Денчик. Ну, последний вариант для тёлочек. Имею в виду, тех девочек, которые удостаивались чести оказаться со мной или подо мной. Хотя, даже если на мне, такой вариант тоже неплох. Не в этом суть.

Всего лишь час назад я мчал по ночной столице, уходя от "гайцов". Эти дебилы то ли номера не разглядели на тачке. То ли наоборот, разглядели, но с какого-то перепуга решили тормознуть меня. Меня! Машина принадлежала отцу, и последний идиот только мог не знать эти номера, которые стоя́т на "Porsche 911".

Короче, если говорить проще, я — мажор. Да. Я тот, кто гоняет по улицам от нечего делать, кто может прийти и выкупить зал ночного клуба, ибо так хочется. Я люблю скорость, секс, тёлочек и бабки. Потому что все это у меня есть. Со мной хотят дружить, поддерживать контакты, просто нравиться. Мой отец — член Совета Федерации. Мать сидит в Госдуме. Моя старшая сестра, которую всей душой ненавижу, один из наикрутейших топ-менеджеров не только России, но и, пожалуй, мира. Чтоб ей, сучке, обосраться во время своей очередной деловой встречи.

Искренне не понимаю, почему нужно этого стесняться. Реально. У моей семьи есть деньги и статус. В чем проблема? Идите, заработаете и можете вести себя так же. Мне двадцать один год. Я просто охренительный тип. Я родился… как там говорят… с золотой ложкой во рту? Херня. У меня она была сразу усыпана бриллиантами. Поздний ребенок, любимое чадо, бла-бла-бла…

Все было именно так ровно двадцать один год и внезапно закончилось за какие-то минуты час назад.

Я попал в аварию. Гребаные менты. Все из-за них. Ночь, прошел дождь. Этот дебил в форме и прозрачном дождевике выбежал, размахивая своей палкой. Я несся мимо, даже не обратив внимание на машину с опознавательными знаками. Да потому что все, сука, все знают, кому принадлежит этот "Porsche 911". Даже мысли не возникло, будто у кого-то хватит ума, а вернее, наоборот, вообще его нет, чтоб тормозить мою тачку. Естественно, как шел под сто пятьдесят, так и продолжил двигаться. Когда увидел в зеркале мигалку, а потом услышал приказ остановиться, честно говоря,не поверил, ни ушам, ни глазам. Да ну на хер. Быть того не может. Конечно, даже и не собирался. Выжал педаль и умчался вперёд. Но этот настойчивый дебил погнался за мной.

Если бы не погода, отвечаю, ушел бы. Все испортил дождь. Помню только, как на крутом повороте машину занесло и я вдруг отчётливо понял, мандец, не впишусь. Потом скрежет, удар, взрыв в голове и все. Тишина. Пустота. А ещё понимание, это конец. Так стало обидно. Думаю, да вы вообще, что ли? Я живу в таком кайфе, у меня все настолько круто. Обидно просто сдохнуть в аварии. Реально. Тупо и обидно.

И ровно в тот момент что-то произошло. В душе не имею ни малейшего понятия, что именно. Просто вдруг в глаза ударил яркий свет, а потом я оказался внутри машины. Вот только это был ни хрена не "Porsche". Вообще не знаю, откуда взялась эта тачка, а точнее, я в ней, но то, что она древняя, как говно мамонта, точно. Древняя не по возрасту, а по модели. Так-то новая. Имелся даже кожаный салон.

Я полулежал на заднем сиденье, откинув голову назад. В носу у меня что-то было засунуто. В каждую ноздрю. Не хочу знать, что это. Честно.

— Жорж, ты как? — Рядом сидела та самая женщина в изумрудном костюме. — Вадим резко затормозил и тебя бросило вперёд. Даже сознание потерял и кровь пошла носом. А я говорила, сядь назад. Сядь назад. Ты же никогда не слушаешь. Вот итог. Думала, ты вообще это специально, лишь бы мы не попали в Академию. Скажи сразу, чего ждать? А? Чего?

Дамочка говорила без умолку, явно не нуждаясь в моих ответах. Я же смотрел на нее, на водителя, а похоже, это именно водитель, на салон машины, на улицу за окном. И тихо охреневал. Что произошло? Пять минут назад была ночь, современная Москва. Пять минут назад я умер. Это точно. Я умер. Сложно объяснить, но оказывается, момент смерти ты понимаешь наверняка. Теперь же светило солнце, а за стеклом виднелась какая-то другая Москва. Совсем другая. Я точно понимал, что это — Остоженка, и мы стоим недалеко от Дипломатической Академии МИД, где я учусь, но… будто время отмоталось лет на тридцать — сорок назад. Конечно, я знаю, как выглядел народ в 90-е. Кто не видел "Бригаду" и Сашу Белого? Фильм старый, но смотрят его до сих пор. И все же сейчас окружающая меня реальность даже на 90-е не тянула. Принять все это за прикол невозможно. Просто, например, если бы моя наглая сестра решила выставить меня идиотом, а это ее любимое развлечение, потому как присутствует уверенность у человека в идиотизме собственного брата, она не могла бы так быстро и так глобально практически перестроить целый район Москвы. Здесь просто тупо не было некоторых зданий, а те, которые были, вообще на себя не походили.

— Какой год? — Голос был не мой. Сто процентов не мой. Тембр чуть выше.

— Жорж… — Женщина отклонилась назад, прищурила глаза, — Ты меня пугаешь этим цирком. Причем, боюсь вовсе не за тебя, а за те причины, которые тобой движут. Решил изобразить из себя сумасшедшего? Это что же ждёт меня тогда на встрече с ректором? Я понимаю, что априори приглашение даже не к декану, а к ректору, очень дурной знак. И скорее всего, услышу я нечто ужасное…

— Просто скажи, какой год. — Я поднял руку, пальцами щупая предметы, торчавшие из обеих ноздрей. Слава богу, ватные жгутики. А то сейчас этих лайфхаков в тик токе столько что охренеть можно от разнообразия вариантов, куда, что и в каких целях можно засунуть.

— Господи… Хорошо. 1980 год, месяц июнь, число пятнадцатое. Все? Достаточно? Ладно, вижу, пришел в себя. Ты специально, наверное, ударился головой. А я Вадима наругала. Так. Хватит тут разыгрывать роль жертвы. Двигай к учебному зданию.

Последние слова предназначались водиле. Женщина даже хлопнула его по плечу, чтоб тот трогался с места.

И что это такое? Вообще все это. Машина, тетя, будто сошедшая с плаката очень многогодичной давности. Видел нечто подобное, на одной из вечеринок. Там была тематическая движуха. Привет из каких-то там лет. То ли 90-е, то ли 80-е. Не помню. Сильно не особо заморачивайся. Накидался коктейлями с самого начала мероприятия. Но телки явились, нацепив нечто подобное. Сейчас вообще в тренде все, связанное с советским прошлым. Не вижу в данном факте ничего классного. Честно. И вот если очень хорошо осмотреться, а потом проанализировать увиденное, я бы сказал, будто оказался вот на такой тематической вечеринке, только о-о-о-о-очень больших масштабов.

Нервно хихикнул. Женщина, сидевшая рядом недовольно покосилась.

— Жорж, прекращай. И лучше сразу скажи, чего ждать. Почему Сергей Леонидович пригласил меня на личную встречу? Ты же уверял, будто с учебой все отлично.

Я неопределённо пожал плечами, а потом попытался сдвинуться в сторону, что разглядеть свое лицо в зеркало заднего вида. Но там, как раз сидела моя … кто? Скорее всего, логично предположить, моя мать.

Вообще эту тему с перемещением душ я слышал от одной девахи. Она на ней двинутая немного. Серьезно. Ходит на какие-то встречи избранных и вся такая ерунда. Главное, родители, вполне адекватные люди, имеют нехилый бизнес. Девка сама по себе внешне — кукла. А в голове такой бред. Вот она мне как-то задвигала странную теорию про карму, долги и жизненный путь. Но я всерьез не принял ее слова.

Однако, сейчас, и это факт, находился в обстоятельствах, которые сильно напоминали как раз ту самую лабуду, которую она мне втирала.

Опустил взгляд вниз, рассматривая руки. Сука, не мои. Точно не мои. На левой, между большим пальцем и указательным должно быть родимое пятно, а его нет. На правой был шрам возле запястья. Небольшой. Я шел по клубу с бутылкой вискаря, споткнулся, упал и ухитрился ее разбить, да ещё и разхреначить острым краем руку. Достаточно глубоко, кстати. Но состояние было такое, что даже не обратил внимания. Кто-то из девок попросил у персонала бинт и перевязал рану. Это было пару лет назад и шрам остался, точно знаю. А теперь — чисто.

Что ж тогда выходит? Сознание мое и мысли мои. Вижу происходящее точно я. Но все остальное…

Машина остановилась напротив знакомого здания Дипломатической Академии.

Водила вышел из машины, быстро ее обогнул, а потом открыл женщине дверь.

— Ну? Идём? — Она посмотрела на меня с ожиданием во взгляде. Правда, это было не ожидание, когда я соизволю вытащить свой зад из тачки, а то ожидание, за которым предполагается апокалипсис. На меня, если честно, никогда так не смотрели.

В элитном лицее все учителя знали, чей я сын. Да мы там все были чьи-то сыновья. Нам очень многое спускали с рук. Родители башляли немалые бабки не за то, чтоб их ненаглядных деток выставляли дураками или ругали. Поэтому, в случае возникновения каких-либо проблем, все решалось на месте, между собой. Вызывал директор, а потом методом активной торговли по принципу " ты — мне, я — тебе", обговаривался выход из сложившейся ситуации.

Сейчас же взгляд тети в изумрудном костюме обещал мне очень многое. Точнее не мне лично, конечно, а тому, в чьем теле я оказался.

Походу, мы учимся в одном месте. Да и судя по тачке с личным водителем, этот товарищ тоже не из простой семьи. Хоть так. Был бы тот ещё номер, окажись я на месте какого-нибудь колхозника. Не дай бог, конечно.

В общем, походу, я реально умер, но хрен его знает, почему, оказался в теле левого пацана. Причем, не было никаких там коридоров, задушевных бесед и выбора. Типа, хочешь, иди на свет, хочешь, мы тебя в какого-нибудь бедолагу определим. Поживешь еще. Конечно, выбор очевиден и несомненен. Жить я люблю. Все бы ничего, но время, которое меня сейчас окружает, явно не 2022. И слова тети насчёт 1980 кажутся вполне правдоподобными.

Я вышел из машины вслед за … хрен с ним, вслед за матерью. Оглянулся на тачку. Эм…. Это, типа, что? Вроде Волга, но выглядит как-то непривычно. Обошел ее спереди. На решетке радиатора имелась вытянутая по диагонали латинская буква "v", а сверху, на капоте буквами было написано "чайка".

— Жорж! — Женщина стояла рядом, наблюдая за моими манипуляциями и они ее, похоже, изрядно бесили. — Идём!

Она развернулась и направилась к зданию Академии. Делать нечего, я пошел следом.

Ну, а дальше, собственно говоря, случились тридцать минут позора, которые мне пришлось пережить вместо неизвестного осла, в чье тело я ухитрился попасть.

Удивило другое. Семейка явно имеет высокий статус. Но тем не менее, мужчина, которого мы нашли в кабинете ректора, отчитывал меня с таким энтузиазмом и рвением, что возникло ощущение, ему самому до задницы нравится этот процесс. Он будто ждал возможности высказать "наглому, бессовестному, захребетнику, позорящему имя своего отца"(цитата) все, что о нем думает. Мать же наоборот бледнела, краснела, заикалась, извиняясь. Умрёшь. Попробовал бы что-то подобное сделать тот ректор Академии, которого я знал. Да мать, моя настоящая мать, естественно, а не этот попугай, размотала бы его за пять минут.

Высказав все, что только можно, Сергей Леонидович, как его назвала эта женщина, заявил, мол, достаточно. Хватит. При всем уважении к заслугам отца,(даже интересно, кто мой новообретеный папенька) он, то есть ректор, вынужден сообщить о предстоящем отчислении студента Милославского Георгия Аристарховича с кафедры международных отношений. Более того, вынужден ещё поднять вопрос о присутствии столь неблагонадежного человека в рядах комсомольцев.

В этот момент женщина в зелёном буквально пошатнулась на стуле, а в процессе сольного выступления ректора она сидела напротив него, я — рядом, и приготовилась, походу, упасть в обморок. Потом взяла себя в руки, бросила в мою сторону взгляд, который способен убить, и рявкнула командирским тоном:"Выйди!".

Я пожал плечами, выражая свое отношение к происходящему, а потом сделал, о чем просили. Вышел из кабинета ректора. Вполне понятно, сейчас пойдет главный разговор. Мамочка предложит Сергею Леонидовичу энную сумму денег, может, какую-то услугу, и они придут к консенсусу, решив, что в общем-то, прегрешения Милославского Георгия Аристарховича вовсе не так уж смертельны. Обычно все работает по данной схеме. Кстати, ничего особо страшного я не услышал. Пропускал лекции, висели хвосты с зимней сессии, хамил преподавателям, обозвал какую-то лаборантку какой-то кафедры нищебродием. За это исключить? Реально? Могу представить, если бы я рассказал и ректору, и мамочке хотя бы половину своих геройств, совершенных до смерти реально мной. Но даже намека о том, чтоб Никонова Дениса Сергеевича отчислить никогда не случилось. А тут вообще полная фигня и за это — пошел вон.

Правда, женщина в зеленом поступки сына ерундой явно не считала.

Она появилась из кабинета, минут через двадцать. Вид у нее был … отвечаю, стало страшно. Реально. Впервые за двадцать один год. А я вообще ничего не боюсь, ибо похер. Сейчас же было ощущение, что умру повторно. Только теперь не в итоге несчастного случая, а очень даже целенаправленного убийства.

Ну, а следом, как раз, состоялась эта речь, про дядю, колхоз и коровье дерьмо. Я выслушал с умным лицом, но мысленно поржал. Да ну конечно. Отправит она любимого сыночка в деревню. Даже не смешно. Отвечаю.

Глава 2

А вот на следующее утро реально было не смешно. Меня разбудил смачный такой, звонкий шлепок по щеке.

— Жорж, вставай! Подъем!

Господи, ну зачем так по-ублюдски каверкать имя. Оно и Георгий не радует, а этот "Жорж", так вообще, как бы не стошнило.

После посещения Академии, водила отвёз нас с маменькой на Кутузовский проспект, где, оказывается, мы жили. Ну, что сказать, неплохо. Райончик достаточно известный. О том, что здесь в свое время обитала вся элита номенклатуры, конечно, я знал. Причем, элита самого наивысшего уровня: Брежнев, Андропов, Черненко и иже с ними.

В квартире имелось пять спален, столовая и кухня. На полу лежал самый настоящий паркет, обстановка полностью соответствовала внешнему виду моей новообретенной маменьки. Диваны с золотыми ручками, картины в дорогих рамах, много блестящих предметов и просто сбивающий с ног дух цыганщины. Дорого, богато. Причем это "дорого и богато" специально выпячивалось так, чтоб не дай бог случайный гость не подумал, будто живут здесь обычные люди. Полное отсутствие вкуса. Особенно убили огромные, чуть ли не в потолок шкафы со стеклянными дверьми, где стояла посуда. Реально. Посуда. Какие-то салатники, вазы, бокалы и фужеры. Предположительно, это был хрусталь, но е-мое… Хвалиться тарелками — очень странно. И ещё в одной из комнат, так понимаю, она выполняла роль кабинета, три стены из четырех занимали полки с книгами, которые стояли специально подобранными сериями. Если вспомнить маман, она очень мало похожа на увлеченную литературой даму. Там быстрее в голове — очаровательная пустота и перекати — поле, которое по этой пустыне с тихим шорохом катится. Подозреваю, столь огромное количество книг тоже своего рода признак богатства и исключительности.

В общем, несомненно дизайном жилья занималась мамочка. Во всем чувствовалась ее рука и она сама в этой обстановке смотрелась очень органично.

Пока ехали к дому, я натурально забился в угол на заднем сиденье, потому что мать кидала в мою сторону такие выразительные взгляды, от которых хотелось выскочить из машины и с криком умчаться в туманную даль. Реально. Я практически видел свое отражение в ее тёмно-серых глазах, и у этого отражения, как минимум, не было головы. От дальнейших высказываний, наподобие тех, которые были озвучены в Академии, ее, похоже, удерживало лишь присутствие водителя. Наверное, устраивать скандал при обслуге, ниже ее попугайского достоинства.

Честно говоря, это сильно сбивало с толку и мешало обдумать ситуацию. А она, ситуация, была с одной стороны — радостная, с другой — отвратительная.

Радостно то, что я жив. Очень радостно. В данном случае, не до капризов. Получить возможность и дальше существовать в этом мире, знаете ли, самое наилучшее, что может произойти в подобной ситуации, когда тебя расплющило на дороге вместе с тачкой. Отвратительно то, что я реально оказался в советском времени. Вот к этому пока не знаю, как относиться. Хотя, и данный факт тоже безумно радует, пацан, в тело, которого закинуло, — мой ровесник. Судя по пламенной речи ректора, как раз третий курс. Могло быть значительно хуже. Очнулся бы каким-нибудь старпером. Или… девкой. Фу… Ужас какой.

Семейка, кстати, тоже богатая. Мать, правда со странностями. Что психовать- то так? Поговорила с ректором, сто процентов немного отбашляла. Велика проблема. Главное, все, что я так люблю, деньги, статус, положение в обществе, на месте. В общем, есть от чего оттолкнуться.

Значит, выходит, даже то, что "отвратительно", на самом деле пойдет.

Встретила нас в квартире женщина, предполагаю, скорее всего, выполняющая роль помощницы по хозяйству. Домоуправительница или что-то такое. На ней было строгое темно-синее платье с белым ажурным воротничком, волосы собраны вверх, лет пятьдесят за плечами. Но при этом мать называла ее Тоней, а она маман — Светланочка Сергеевна. Светланочка… Ну, в принципе, да. На Светлану моя родительница не тянет. А вот Тоня, как раз наоборот, рост имела, будто профессиональная баскетболистка, но при этом вся была какая-то круглая, мягкая, обтекаемая.

— Ну, что?

Едва мы переступили порог, Тоня кинулась навстречу, прижимая свои пухлые ручки к весьма массивной, возвышающейся, будто уральские горы, груди.

— Что? — Маменька демонстративно повернула голову, посмотрела на меня очень выразительным взглядом. Отвечаю, если бы из ее глаз могли лететь стрелы, я бы уже валялся, утыканый ими, будто дикобраз. — Еле смогла убедить Сергея Леонидовича не выгонять Жоржа. Комсомол. Понимаешь? Отчислить из комсомола сына члена Политбюро ЦК КПСС.

— О, Господи… — Тонины ручки переместились от груди выше. Она ахнула, прикрыв рот ладошками. Сразу двумя. А там такие ладошки… Мне бы они просто прикрыли сразу лицо. — Жорж Аристархович, ну, как же так…

Ещё одна. Со своим Жоржем.

— В общем, решила. Поедет к Виктору в Зеленухи. На все лето. Если не поумнеет, там и останется. При этом условии ректор пошел навстречу. Обещал пока что не принимать решительных мер. Только ради уважения к Аристарху. Иди в свою комнату и на глаза мне не попадайся.

Последние слова предназначались мне. Я, собственно говоря, был не против. Пусть перебесится. По опыту знаю. Иногда отец, имею в виду мой настоящий отец, вспоминал о том, что он, вообще-то, родитель, и устраивал показательные выступления. Топал ногами, кричал, что вырастил безответственного раздолбая, пару раз даже швырнул телефон об стену. Думаю, просто и без того планировал поменять старую модель на новую.

Но такое происходило в совсем уж в крайнем случае, если мне не удавалось прикрыть свои похождения самому. Особенно нравилось вот это "вырастил". За свои годы я видел его так редко, что к воспитанию там не имелось вообще никакого отношения. За мной постоянно приглядывали то няньки, то репетиторы, то гувернантки. И отец, и мать были заняты карьерой, созданием финансового благополучия в семье.

Сестрица, кстати, росла совсем иначе. Разница между нами была в тринадцать лет и она иногда с особым удовольствием любила ткнуть меня носом в то, что ее родители возили на моря́, ходили в музыкальную школу на концерты, делали вместе уроки. Ну, короче, типа вот к ней отношение было совсем другим. Возможно. Однако,не сильно расстраивало, если честно. Меня любили, как позднего ребенка и позволяли все. Честно. Даже когда очередная гувернантка заводила разговор о том, что мальчик выходит из-под контроля, мать отмахивалась, тискала меня, целовала в затылок и говорила, будто сыночек у нее самый лучший. Потом совала в карман несколько купюр и уезжала по делам. Позже, вместе бумажных денег появился счёт в банке и безлимитная карта.

Так что сейчас, пока Светланочка Сергеевна пребывает в состоянии бешенства, лучше и правда переждать бурю. Заодно подумаю, как и что будет дальше.

Правда, я так понял, что новая родительница, в отличие от прежней, не работает. Судя по всему, она сидит дома, занимаясь хозяйством. Плохо. Будет постоянно маячить перед глазами. А вот тот факт, что папочка у нас — член Политбюро ЦК, это прекрасно. 1980 — тоже неплохо. К примеру, времена Иосифа Виссарионовича напрягли бы меня значительно больше. Там все было, как на минном поле. Сделал шаг — выжил. Сделал второй — разнесло ошметками к чертям, по всем окрестностям. Сегодня ты на коне, а завтра не просто под конем, а стоишь у стенки без права рассчитывать на советский суд, который, как известно, самый гуманный в мире. Три раза ха-ха. Все же, несмотря на свое пофигистическое отношение к учебе, о прошлом страны я, конечно, знал. Не совсем дебил. Международные отношения, куда меня запихнули родители, какое-никакое, но образование давали. Да и так. Читал на досуге ради интереса всякие биографические труды и воспоминания, ещё в школьные годы.

Сейчас же у нас, выходит, 1980. Отличное время. Ещё два года до конца правления Леонида Ильича. Дух свободы. Буржуйский запад уже проник за железный занавес. Во всей ситуации с этим перемещением, или воскресением, не знаю, как правильно назвать, кстати, больше плюсов, если посмотреть более внимательно.

Я имею информацию о том, что будет дальше. Соответственно, могу реально добиться очень многого, отталкиваясь от этих знаний. Хм… А в общем-то, получается, наоборот тогда. Вовсе это не минус, что попал в прошлое.

Короче, с такими радужными мыслями, отправился в комнату. Ужин Тоня принесла прямо туда, потому что с моей стороны последовала ответная реакция на маменькин закидон и скандал. Я состроил из себя жертву, отказавшись от еды. Пусть попереживает. Думаю, до утра она вообще про свои Зеленухи забудет. Ну, не может на полном серьезе эта женщина отправить сына в какую-то там деревню. Стрёмно.

Но вот утро а также смачно прилетевший шлепок несколько мою уверенность пошатнули. Открыл глаза и увидел стоявшего рядом пацана лет четырнадцати — пятнадцати. Подросток выглядел, как с картинки учебника истории. Белая, выглаженная рубашка, заправленная в темные брюки и пионерский галстук. Причесан волосок к волоску. Лицо довольное, с наглой ухмылочкой. Судя по всему, наверное мой брат. Мы похожи. Потому что, конечно же, при первой возможности ещё с вечера, рассмотрел себя в деталях.

Типаж был ничего себе так. Высокий, плечи широкие, достаточно приличное тело. Похоже, в жизни нового меня присутствовали какие-то занятия спортом. От природы, конечно, бывают и мышцы, и рельеф, но это больше исключение из правил. В основном, хорошая физическая форма — результат плодотворной работы. Знаю точно, сам лет с шестнадцати не вылазил из спортзала, имея личного тренера. До кучи ещё были фехтование и танцы. Вот танцы "радовали" меня сильнее всего. Просто интересна логика родителей в данном случае. Я — пацан. Пацану главное — быть сильным, уметь отстоять свое. И вот иду я такой по улице, навстречу — хулиганы. Они говорят, дай закурить, а я в ответ, вы че, не рискуйте. А то я вас затанцую. Ну, видимо так это виделось матери. Инициатива исходила от нее. Поэтому с танцев в восьмом классе я "соскочил".

Волосы теперь были светлые, такие же, как у новой маменьки, с пшеничным оттенком. Прическа, конечно… Но, для данного времени, наверное, даже стильная. Глаза темно-синие. Ниче так. Интересно. Да и вообще, рожа, надо признать, симпатичная. Можно сказать, красавчик. Почти час вертелся в ванной, рассматривая себя со всех сторон. В принципе, остался доволен. Заглянул в трусы, на мгновение задержав дыхание. Ну, а что? Очень, кстати, важный момент. В старом теле мне было, чем гордиться. Новое, слава богу, тоже не подвело.

Так вот пацан, который стоял сейчас рядом и довольно скалился, сильно был похож на меня.

— Что надо? — голос немного звучал хрипло, ещё не отойдя ото сна.

— Мне — ничего. А тебе надо вставать. Там Тоня вещи собрала и Вадим уже ждёт. — Братец чуть не похохатывал от удовольствия.

— Какая Тоня? Какие вещи? — я сел в постели, ладонями потёр лицо.

— Твои, ясное дело. Твои вещи собрали. Ты же в Зеленухи отчалишь сейчас. — Пацан просто даже не скрывал радости от всего происходящего.

— Зеленухи… Вот черт… Серьезно? Я думал, она до утра успокоится.

— Кто? Мать? — Тут он просто откровенно рассмеялся. — Ты чего, не знаешь ее, что ли? Наоборот. Если решила, то все, хочешь, не хочешь, а Зеленух не избежать. Ты же сам, осел, виноват.

— Кто осел? Ты как со старшими разговариваешь?! — Рванул с постели, пытаясь поймать наглого пацана за рубашку. Однако тот с завидной скоростью увернулся, отскочив на приличное расстояние.

— Осел, осел, осел… Ме-е-е-е-е… — Он даже головой затряс, изображая животное.

— Господи… Придурок. Осел издает совсем другие звуки. А ты сейчас на роль козла претендуешь. Причем, вполне заслуженно.

Блин… Всегда был младшим в семье. Сестру доводил с детства, как только представлялась такая возможность. Это — определенные развлечение. Но сейчас сам оказался на месте старшего брата. Этот малолетний идиот откровенно издевался надо мной.

— Будешь коров пасти. Ха-ха-ха! Коров. Жоржик Милославский — пастух коров. Ой, не могу.

— Семён! Перестань. — Дверь в комнату открылась, явив ту самую Тоню. — Зачем ты доводишь брата?

Похоже, она слышала часть нашего разговора.

— Жорж, пора собираться. Поезд через полтора часа. — Женщина, как каравелла, плывущая по волнам, развернулась по приличной диагонали, а потом двинулась обратно в коридор. Всё-таки она была очень громоздкой для своих лет. Не полной, а именно объемной. Серьезно. Как здоровенный лайнер, рассекающий морские просторы.

— Поезд?! — Я кувырком скатился с постели, подхватил брюки, висевшие на спинке стула, который находился рядом с кроватью, а потом, сунув ногу в одну штанину, поскакал вслед за домоуправительницей, попутно пытаясь определить в нужное место и вторую конечность. — Тоня! Какой поезд? Я думал, хотя бы тогда уж Вадим отвезёт. Вообще… Может, не хочу никуда ехать.

Я, с трудом натянув брюки, босиком, догнал ее уже возле столовой.

— Жорж, ты знаешь свою мать, — Тоня посмотрела на меня с укором, — Она, может, и создаёт впечатление рафинированной, немного избалованной особы, но не для кого не секрет, кто главный в этом доме. Скажи спасибо, что отец ничего не знает. Что она скрывает все эти проблемы от него. В другом случае, боюсь, отправился бы ты не в Зеленухи, а на строительство Байкало- Амурской магистрали. Ты вспомни позицию Аристарха Николаевича и его отношение ко всему. Он никогда не разбирается в сути проблем. Виновен — держи. И не важно, кто.

— Круто…

— Что за новое слово? — Тоня скривилась. — Совсем вы русский язык исковеркали. Изъясняйся, пожалуйста, как воспитанный, образованный советский человек, а не как шпана подзаборная.

Больше говорить она ничего не стала. Просто развернула меня в сторону комнаты, велев умыться и собраться, пока будет готова кулебяка, которую возьму с собой в дорогу. Только что пинка для скорости не отвесила. Меня же насторожило слово "кулебяка" и то, что она понадобиться в дороге. Где же находятся эти Зеленухи, если даже еда для перекуса необходима.

В итоге, очень быстро, буквально через пятнадцать минут все было готово. И чемодан, который заранее собрала домоуправительница, и кулебяка, обернутая в бумагу, и я, немного охреневший от развивающихся событий, а точнее от скорости и направления их развития, которые в мои планы, как бы, не входили.

Вадим быстренько все это закинул в машину, предложив мне усесться сзади. Маменька, вот ведь стерва, так и не появилась. Даже не понял, дома она или специально ушла. Зато в чемодане, как сказала Тоня, имелось письмо для ее, то бишь, маменькиного, двоюродного брата. Там она, то бишь, маменька, все подробно объяснила.

Вообще удобно, конечно, жили. Телефонов нет. Предупредить никак не сможешь. Вот, например, позвонила бы мать родственнику, а тот сослался бы на любую причину, чтоб не привечать племянника. А тут — по фигу. Собрали, отправили, езжай. Хочет того дядя или не хочет, а встретить придется.

Вадим отвез меня на вокзал. Там, на месте, перед входом в Казанский, вытащил из багажника чемодан, одуряюще пахнущий этой идиотской кулебякой, благополучно вручил его мне, положил руку на плечо, глядя в глаза так, будто провожает не в пресловутые Зеленухи, а на фронт, а потом вообще, вздохнув, выдал:"Ну… Георгий… бывай…".

И вот в этот момент, в мою душу закралось очень, очень, очень сильное опасение, не окажутся ли Зеленухи чем-то крайне неожиданным и малоприятным.

Глава 3

Я никогда не ездил на поезде. Серьезно. Нет, теоретически знал, что существуют фирменные составы, с интернетом, мягкими, удобными креслами и рестораном. Но всегда перемещался либо на тачке, либо, если это заграница, то на самолёте. Поэтому, даже приблизительно, не представлял всей степени подлости и жестокости моей новообретенной мамаши. С ее стороны это была всем подставам подстава.

Короче. Плацкарт. Сразу не понравилось это слово. Звучало оно как-то мерзко. Потом не понравилась розовая плотная бумажка с обкромсаным краем, заполненная от руки, которую вместе с чемоданом сунул мне взволнованный Вадим. Значительно позже, понял причину его волнения. Походу, он просто боялся, что услышав словосочетание "плацкартный вагон", вцеплюсь зубами в колеса "чайки" и хрен кто оттащит. Но в тот момент я ещё не осознавал, что конкретно ждёт в ближайшие несколько часов.

Проводница, замершая у одного из зелёных вагонов, проверила билет, а потом проводила меня подозрительным взглядом. Не знаю, что ей не понравилось. Возможно, мое недовольное выражение лица. А с чего ему быть радостным? Выкрашенный в отвратительный цвет состав производил удручающее впечатление.

Я двинулся внутрь, при этом несколько раз оглянувшись на женщину в специальной форме.

Ее взгляд стал ещё более подозрительным. В итоге, из — за этих переглядок, споткнувшись, практически улетел носом в грудь идущей навстречу дамы. А назвать ее можно было только дамой. Потом что сначала выплыла ее грудь, а потом уже она. Любовью к женщинам по-старше никогда не отличался, несмотря на вот эти новые приколы, заводить себе взрослых телок. Поэтому из груди сразу вынырнул, заслужив от ее обладательницы заинтересованный, оценивающий взгляд. Возникло ощущение, что меня натурально загнали в угол. Сзади — злая тетка в форме, впереди — добрая тетка с намеком на страсть в глазах. Посторонился, пропуская эту перезрелую нимфу.

Оказавшись в само́м вагоне, огляделся, машинально сделав несколько шагов назад. Что это такое?

Передо мной был длинный проход, по обе стороны от которого тянулись полки… ну, наверное, для пассажиров. Слева — это было ещё куда ни шло. Справа — видимо, места для провинившихся. Два сиденья между ними стол. Все. Блин. А чё просто не стоя?

Поезд, как оказалось, шел с севера через Москву на юг. Вагон был забит мокрыми, взъерошенными людьми, которые суетились, выскакивали на перон, потом возвращались обратно. Причем, каждый непременно считал своим долгом прижаться ко мне, когда нам надо было разойтись в узком проходе. Какая-то баба в платье, расписаном подсолнухами, доказывала мужу, вряд ли это был левый товарищ, что здесь она ехать не хочет, ибо ей сильно воняет кошками. По мне, так кошки ни при чем. Здесь просто воняло. Везде. Чьими-то носками.

Я добрался до указанного в билете места и тут выяснилось, что оно занято крепкой тётей, которая уже расстелила на полке постель и сидела с таким видом, будто она собирается биться насмерть за свое лежбище. За каким ей постель в десять часов утра, не имею понятия. Женщина зыркнула глазами в мою сторону, а потом рявкнула, что полка ее и она не уйдет. Я немного охренел от такого напора. Достал свой билет и продемонстрировал этой неадекватной написанный там номер. Тут же к разговору подключились все находящиеся рядом люди, а некоторые даже прибежали с другого конца вагона. Тетя надрывалась, тыча мне в лицо свой билет, пока мужик, стоявший рядом, не показал ей пальцем номер вагона. Вагон, конечно же, оказался не тот.

— Хамло! — Бросила истеричная баба, неизвестно кому из нас, демонстративно свернула в узел белье и гордо удалилась.

Я рухнул на полку, мысленно передав привет мамаше. Поездка начинала напоминать какой-то сложный, трудно проходимый квест.

А это было самое начало. Как только поезд тронулся, сразу пошел к проводнице, чтоб узнать, когда предположительно попаду в Зеленухи.

— Зеленухи? — Она снова окинула меня подозрительным взглядом, будто я спросил, а скоро ли Лондон. — К вечеру, часам к пяти дотелепаемся. Я предупрежу. Чай будем брать?

Вид у нее, впрочем, как и у всего вагона, включая его пассажиров, был такой, что даже если очень бы хотелось пить, я бы, наверное, предпочел умереть от жажды. Просто возникало ощущение, если хотя бы на секунду отвернусь, она обязательно плюнет в стакан.

Услышав мой отказ, женщина хмыкнула многозначительно, а когда выходил из ее кибитки, единственного помещения с дверью, бросила в спину.

— Знаю я вас. Сегодня чай не берет, а завтра родину продаст.

Но самое веселое началось, когда поезд набрал скорость и люди, подсевшие к тем, которые, судя по запаху, стоящему в вагоне, ехали в нем всю жизнь, а некоторые даже, походу, успели состариться, благополучно утолклись со своими вещами.

Напротив меня, на такой же нижней полке, устроилась мать с пацаном лет семи, который ни с того, ни с сего, начал читать стихи. Просто сидел себе, сидел, потом резко вскочил и заголосил что-то про жёлтые нивы.

Громко. С чувством, толком, расстановкой. Через десять минут его репертуар закончился и он пошел на второй круг. Потом на третий.

Тетка умилялась, успевая сообщать всем, кто мог ее слышать, а слышали ее реально все, что Гоша лучше всего в классе учит стихотворения. И вообще Гоша — будущий артист. Мужик с верхней полки свесил ноги, отчего они мотылялись перед моим лицом, и принялся хлопать в ладоши, подбадривая пацана. Тот вообще вдохновился, выпятил грудь, и пошел на очередной повтор репертуара.

Минут через тридцать я понял, если Гоша прямо сейчас не заткнется, я выкину его на ближайшей станции, где он может и петь, и танцевать, и вообще строить свою артистическую карьеру любым способом. С другого конца вагона, не иначе, как на звуки представления, пришла девочка, ровесница Гоши, и со значением сообщила всем, что она хочет кушать. Десять из десяти окружающих меня людей, включая соседние места, кинулись доставать на стол курицу, яйца, бутерброды с колбасой, яблоки. Я подумал про свою кулебяку, лежащую в чемодане, но решил, что не готов присоединиться к этому празднику жизни. Пусть лучше она сгниет в одиночестве, но составить компанию данным гражданам — это было выше моих сил. В обычной жизни, я бы не провел в подобной тусовке и получаса. Я бы просто не оказался в ней ни при каких обстоятельствах.

Короче, жизнь дала трещину, не успев начаться заново. Потому что, ко всему прочему, я тоже захотел. Но не есть, а наоборот.

— Почему закрыт туалет? — Повторила проводница мой вопрос. Будто не я ее спросил, а она меня. Судя по взгляду, эта особа уже окончательно причислила меня к врагам народа. Занесла в свой личный расстрельный список. — Санитарная зона. Вот и закрыт. Ясно же.

Что это, вообще, такое? Какая, на хрен, зона? При чем тут санитары?

Я смотрел на тётку в ожидание пояснения. Она в ответ смотрела так, что становилось понятно, пояснений не будет.

— Так. И? — Я не выдержал первый.

— Что "и"? — Проводница невозмутимо принялась перебирать стопку газеток, сложенных на столе.

— Когда закончится эта санитарная зона?

— Аа-а-а-а. Ну, как за за нее выедем, так и закончится.

— Чу́дно. Когда мы за нее выедем?

— Так когда закончится, тогда и выедем.

Сука… Подумал я, но вслух ничего не сказал. И сто́ило мне это огромных усилий. Мелькнула позорная, но такая приятная мысль, сойти на первой же станции, а потом, как Ломоносов, пешком вернуться в Москву. Остановили лишь воспоминания о словах Тони про Байкало — Амурскую магистраль. Зеленухи, может, звучали не так гордо, но зато безопаснее. Осталось лишь добраться до них живым.

И потом, как ни крути, вряд ли я уже вернусь обратно, в мое родное тело и свою любимую жизнь по причине прискорбной кончины этого самого тела. Соответственно, надо просто переждать ссылку в деревне, приехать в Москву, а потом заняться устройством благополучного будущего. Если что, я знаю, к примеру, итог некоторых значимых матчей. Как вариант. А что? Конечно, в Советском Союзе с этой темой не развернешься. Сомневаюсь, что тотализатор тут сильно популярен. Но! Отец — член Политбюро, это очень большой плюс для моих планов. Просто надо вытерпеть непродолжительный тяжёлый момент, а потом, с помощью папочки я нормально двинусь в новой жизни. И уже ни от кого не буду зависеть. Тем более, развал СССР не за горами. Раз уж мне жить в этом времени, надо подготовиться к 1991 и свалить за бугор.

Конечно, я мог стать в позу и устроить истерику, мол, да вы знаете, кто я. Вы знаете, чей я сын! Мог, но не стал. Потому что было четкое ощущение, если начну вести себя подобным образом, меня тут предадут анафеме или линчуют. Причем, под руководством проводницы, которая во мне увидела и распознала классового врага. К тому же, чей я сын, сам до конца пока не знаю. Одной формулировки про члена Политбюро очень мало. Да и не сильно в этом вонючем поезде, данный факт будет интересен кому-то. Могут, так-то и ментов позвать. А я даже не имею понятия, есть ли у меня деньги, чтоб сунуть, кому надо. Надеюсь, в чемодане потом найдутся. Кроме того, нахожусь, как ни крути, в Союзе. Тут так можно "сунуть", что потом "сунут" мне, и не факт что в переносном смысле. А там и до упомянутой Антониной Байкало-Амурской магистрали два шага останется. Нет. Нельзя. Поэтому вздохнул, сосчитал до ста, и пошел обратно.

Гоша, вроде, замолчал. Вагон, включая даже мужика с верхней полки, облегченно выдохнул. Хрена там. Через пять минут он вспомнил басню Крылова и вдохновенно начал ее рассказывать. В лицах. На разные голоса. К новому представлению Гоши снова подтянулась девочка, сообщив, что кушать она не хочет, потому что покушала. Но сильно хочет пи́сать. Я не знаю, зачем нужна была эта информацию, однако она поведала ее всем окружающим.

При этом, с девочкой был согласен на сто процентов, и где-то даже ее понимал. Гоша весело засмеялся, налил воды в пластмассовый стакан из бутылки, которую его мать, едва села в поезд, поставила на стол, а потом принялся переливать ее в другой стакан и обратно. Девочка сказала:"Дурак" и ушла. А я остался. Мне идти было некуда.

Следом появилась проводница, с ещё бо́льшим подозрением посмотрела на меня и спросила:"Где белье?". Оказалось, тетка, в самом начале занявшая мою полку, получила его на мое же место. Я понял, что терять мне уже нечего, потому что Гоша продолжает лить воду и, судя по состоянию организма, близок момент моего позора.

— Если нижнее, то на мне. Хотите покажу?

— А ещё комсомолец, наверное … — Многозначительно протянула проводница, но ушла.

На боковых местах ехали две женщины лет пятидесяти. Одна, видимо, приглянулась мужику, который периодически мотылял перед моим лицом ногами. Он спустился и подсел к тетям. Естественно, на край моей же полки. На голову он им сесть никак не мог, о чем я бесконечно сожалел.

В итоге несколько часов слушал про грибы, рак всех внутренних и внешних органов, кладбище, лес и репрессии. Последнее, правда, осторожно и шепотом. Это у них был флирт. Если что. Мужик реально планировал таким образом "снять" запавшую в душу тётку.

Зато, хотя бы, заткнулся Гоша, внимательно слушая эту троицу. Особенно его заинтересовала тема болезней и кладбища.

Когда первый человек неторопливо прошел в сторону туалета, я просто был готов выпрыгнуть из поезда находу. Отвечаю. Сидел в позе "нога на ногу" просто потому, что иначе беды не избежать.

Практически в той же позе метнулся за первопроходцем, успев проскочить перед одной из тёток, которых соблазнял мастер пикапа и знаток грибов. Мне кажется, она прокляла меня в этот момент, аж между лопаток засвербило, но, честно говоря, было так по хрену. Когда вернулся обратно, подумав, что жить — это прекрасно, Гоша держал в руках свисток. Ну, нет… Это невозможно. Невозможно, чтоб все стало ещё хуже…

Я очень пристально посмотрел пацану в глаза. Он медленно поднес свисток к губам. Я ещё более пристально уставился на Гошу. Он сунул свисток в рот.

Не знаю, что за сволочь дала ему в руки данный предмет, но именно в это момент я понял, почему получил второй шанс. Это не спасение, это — кара. Вот он, ад, во всей красе.

Гоша свистит, мужик рядом со мной рассказывает, как отличить поганку от сыроежки, а инфаркт от инсульта, в вагоне жара и нечем дышать.

Поднялся, пошел к проводнице. Когда она в очередной раз увидела меня на пороге, застыла, держа во рту яблоко, которое грызла.

— Здесь есть какая-то вентиляция? Я, конечно, понимаю, что вам в этих апартаментах, — Махнул рукой, очертив круг, который обозначал величину и комфорт пространства, — Очень даже хорошо. Но в вагоне, я извиняюсь, сдохнуть можно.

— Есть. Конечно. — Проводница вытащила недоеденное яблоко изо рта и теперь держала его в руке. — В середине окно открыто.

— Окно. Одно. — Я всеми фибрами души ненавидел в данный момент мою новую маменьку, устроившую это испытание. Ведь сто процентов специально засунула сыночка в плацкарт. Педагогический, так сказать, момент, — Вы знаете, что такое вентиляция? Циркуляция воздуха? Знаете? Это, как бы такой замкнутый процесс. Плохой воздух выходит, а хороший, свежий, как бы залетает обратно.

Проводница молча развернулась к своему открытому окну, а потом, ни слова не говоря, бросила в него огрызок. Буквально через секунду откуда-то из середины вагона раздался громкий мужской мат.

— Что за срань?! Кому руки оторвать?!

— Видишь. — Проводница культурно указала на окно, развернув руку ладонью вверх. — Есть циркуляция. Замкнутый цикл. Все? Когда же уже твои Зеленухи. Всю кровь мне попил.

В общем, надо ли говорить, что фраза "Скоро Зеленухи, готовимся!" и у меня, и у проводницы вызвала приступ нескончаемого, вселенского счастья. Я схватил чемодан и, не оглядываясь, бросился в тамбур. Это был самый адский день в моей жизни. Так думалось мне тогда. Наивный я осел.

Едва поезд остановился, а эта чудная женщина опустила ступень, прыгнул на перон, с удовольствием вдыхая свежий воздух.

Состав тронулся с места, унося очень далеко и Гошу, и половину моей нервной системы, и всех этих людей из обычной жизни. Нет. Нам такое не надо. Нам надо квартиру на Кутузовском, приличную машину, и нормальные движения.

Только в этот момент я посмотрел на здание вокзала, если это строение можно так назвать. На одноэтажном жёлтом доме, который окружали огромные, гигантские просто, клумбы с цветами, висели немного кривоватые буквы. Кто-то, походу, сделал очень много ошибок в слове "Зеленухи" и теперь там значилось "Квашино".

— Сука. — Сказал это вслух. Отчётливо. От души. Потом нервно хохотнул.

Неужели эта тварина в форме проводника выпихнула меня на левой станции.

— Ага. И не говори, парень. Жизнь, она такая. Сука и есть. — Мимо меня, вдоль рельс шел мужик в ядерно-оранжевой жилетке. Эта жилетка, украшенная грязными разводами, намекала, что он тут работает, а лицо, выражавшее вселенскую скорбь, что живёт тоже тут.

— Эй, мужик! — Я спрыгнул с перона и в два шага догнал его, удерживая за рукав. — Скажи, Зеленухи где-то рядом, или я вообще не в той стороне.

— Почему же не в той? В той. — Работник шпалы и рельсы грустно вздохнул, а потом указал мне в сторону лесополосы. — Вон. Видишь просвет? Там дорога. Иди по ней. Пройдешь парочку полей, увидишь бугор, спустишься, будет мост через речку. Там как раз начинаются твои Зеленухи.

— В смысле, иди? — Я оглянулся на здание вокзала, сбоку которого имелась даже небольшая площадь. — А такси нет?

— Такси нет, — Покладисто согласился мужик, — И выпить нет. А жаль.

— Автобус? Что-то из транспорта?

— Парень, какой транспорт? С Зеленух сюда в школу старшеклассники ходят. Пешком. А ты чего?

Мужик развернулся и пошел дальше, попутно рассматривая рельсы.

Я вернулся к перону, взял чемодан, а потом в сотый раз пожелал мамочке провалиться сквозь землю. На самом деле, конечно, пожелания были гораздо более интересными, фантазия у меня богатая. Походу, пилить мне до этих Зеленух пешком.

Глава 4

Миновать лесок, и парочку полей пройти … Парочку… У мужика, давшего мне направление на Зеленухи, явно были проблемы с пониманием чисел, а так же, как минимум, топографический кретинизм. Я прошел первое поле. Потом — второе. Потом вдруг оказалось, что имеется ещё одно. Когда началось четвертое, оглянулся назад. Присутствовало сильное желание вернуться и популярно объяснить человеку, что такое значит слово "пару", а что такое — "до хрена". Но идти обратно — уже совсем не близко. Была надежда, Зеленухи, как истина, где-то рядом. Да и дебильнее придумать нельзя. Ходить туда-сюда. Время пока ещё чуть больше пяти вечера, по крайней мере, так утверждали механические часы на руке, но бродить по сельским окрестностям совсем не хочется. Никогда не испытывал тяги к деревенской романтике.

Ещё, ко всему прочему, этот тваринный чемодан весил так, будто в нем не вещи, а тонна железа. Или я просто банально задолбался его нести.

Остановился прямо посреди дороги, которая выглядела как хорошо наезженная колея, поставил чемодан прямо на землю, и сел на него сверху. Потом внезапно вспомнил о мамочкином письме, про которое говорила Тоня. То самое, для брата. Интересно, что она там накатала. Снова встал и открыл этот громоздкий баул. Конверт лежал прямо сверху. Запечатанный, с красивой маркой и надписью, сделанной аккуратным почерком:" Щербакову Виктору. Лично в руки!" Именно так, с восклицательным знаком. Угу. Конечно. Не сомневаясь, поддел уголок и раскрыл послание. Клетчатый лист из школьной тетради был исписан полностью. Хрена себе.

"Здравствуй, Виктор!

Во первых строках своего письма…"

Во первых строках… вот это маман стелет… Усмехнулся, а потом снова вернулся к чтению. Далее шли общие фразы о том, что у нее лично всё хорошо. Естественно! С чего бы там взяться "плохо". Уж у новообретенной матери точно все отлично! Она то в Москве, в благоустроенной квартире, жлобовство которой, в принципе, уже не казалось мне отвратительным. Это я, как идиот, сижу на забытой богом дороге к забытому богом селу. Куда даже транспорт не ходит.

Потом маменька интересовалась, как там ее любимый брат, его дети, его семья. Ну а вот уже после этого шло описание меня и моей совести. А точнее, ее отсутствия. Мать убедительно просила родственника, отнестись ко мне, как можно более строго. По возможности, загрузить делами, какие только найдутся, потому что, по ее глубокому убеждению, все проблемы от "нечего делать". Она искренне верила в чудодейственную силу трудотерапии вообще, и в таланты Макаренко, которые проявит Виктор по отношению к нерадивому племяннику, в частности. В конце стояла пометка, будто решение о моей дальнейшей судьбе будет принято на основании того, что скажет брат по итогу моего же поведения в новых обстоятельствах.

Если подвести все под одно, то, по сути, мамочка велела брату гнобить меня всеми известными способами в надежде, что от этого у ее сынка проснется комсомольский дух и совесть.

Я сложил письмо, засунул его обратно в конверт, а потом вернул в чемодан. Думаю, ничего страшного, что оно теперь открыто. Уж вряд ли она не понимала, сынок обязательно нырнет в это послание. Лично со своим бывшим "я" не знаком, это вполне логично, но уверен, он тоже не отличался завышенным чувством порядочности и ответственности.

Короче, ждут меня серьезные испытания, это факт. И путь к Зеленухам — самое первое из них. Такое чувство, что я никогда не доберусь до места назначения. Эти чертовы Зеленухи, будто мифическая Атлантида, которая скрылась под водой. Вроде кто-то слышал, кто-то, возможно, видел, но сука, добраться до них, сложнее чем перейти границу особо недружественного государства.

Вздохнул, взял снова чемодан в руку, в глубине души испытывая огромное желание пинком зашвырнуть его подальше, и потопал вперёд.

В этот момент сзади послышался странный посторонний звук. Я повернулся, приложив ладонь ко лбу в виде козырька. Хоть и дело к вечеру, но солнце было какое-то слишком яркое.

Вдали, показалась лошадь, следом за которой, громыхая по неровной дороге колесами, тащилась телега. Я опустил руку, подумал немного, потом поставил чемодан и протер глаза. Даже в самые веселые ночи, проведенные в клубе, не было таких мощных приходов. А тут просто мерещится какая-то картина средневековой Руси. На улице 1980 год. Телега? Реально?

Снова посмотрел на дорогу. Ни хрена. И лошадь, и телега, и дед имелись в наличие. Только теперь стали ближе. Я мог их разглядеть более детально.

Не особо разбираюсь в домашней скотине, но по-моему, кобыла, тащившая древний транспорт, была ровесницей деду, который держал в руках… возжи… вроде бы правильно их называют.

Так и стоял, глядя на очень натуральный мираж, пока телега не подъехала совсем близко и по запаху, который исходил от животного, стало понятно, нет, не "приход" от летней жары. Реально всё настоящее.

Чуть отошёл в сторону, вместе со своим чемоданом, пропуская повозку.

— Тпрррруууу! Стоять окаянная! — старичок натянул возжи и лошадь послушно замерла рядом со мной. — Здорова, парень. Ты с Квашино к нам идёшь же?

Ну, теоретически, я двигался именно оттуда. Такое название висело на здании вокзала. Да и дорога одна. Догадаться не сложно.

— Да. Оттуда.

— Вот ты ж гляди! — Гаркнул дед и со всей силы ударил себя кулаком по колену.

Я не понял, куда и кому надо глядеть, но на всякий случай сделал умное лицо, таращась на странного товарища.

— Ты понимаешь, меня за тобой послали. А я пока ждал, так, значит, заскочил к куму. И чего-то мы увлеклись. Не обессудь. Потом вернулся к вокзалу, а никого нету. Только Степан, путеец. И вот он сказал, что ты пошел в Зеленухи пешком.

Очень интересно, но ни черта не понятно. Каким образом это его послали за мной? Встречать, что ли? А откуда узнали? Телефонов сотовых нет ещё даже в проекте. С домашними тоже не жирно. В моей новой семье, конечно, стоит серьезный аппарат. Успел его заметить, но очень сомневаюсь, будто в Зеленухах он тоже имеется. Нет, ну может, там у председателя какого-нибудь, или в администрации.

— То есть вас отправили встречать меня?

— Да! Я ж тебе чего говорю! Ты слухай! — Дед почему-то упорно разговаривал восклицательными знаками, то ли сам страдая глухотой, то ли считая меня глухим. — Я ж про то и говорю. Прыгай! Поедем! Ждём тебя с обеда! Как звать-то?

Прыгай… куда? В телегу? Я с сомнением уставился на предложенный вариант. Она была открытая, без бортиков, с огромными колесами. Но главное, вообще не понял, как это с обеда ждут? Может, мать, какую-нибудь телеграмму отправила? Было же раньше такое. Посмотрел вперёд. Обещанного бугра и речки, за которыми должны появиться Зеленухи, не было даже приблизительно в зоне видимости.

В итоге, плюнув на все, закинул дурацкий чемодан на телегу, а потом запрыгнул сам.

— Меня Дед Матвей зовут, ежли чё. Можно Матвей Егорыч. Для своих — Мотя. Можно — Егорыч. — Сообщил, подмигнув, довольный старик, а при более детальном рассмотрении ему было не меньше семидесяти. Там реально — старик. Но при этом, он явно обладал очень бодрым духом. Дедуля-весельчак. Из такого разряда.

Егорыч встряхнул возжи и телега тихо покатилась вперёд.

— Больно ты молод. — Сделал вдруг неожиданное заключение дед Матвей. — Как звать? Второй раз спрашиваю. Старый — я, а туго соображаешь — ты.

— Да почему молод? Нормально. Как есть. — Не знаю , что там он разглядел в моей внешности слишком молодого. Мне наоборот показалось, за счет высокого роста и крепкого сложения, смотрюсь чуть старше двадцати одного года.

— Ну, может… А мы, главное, ждали тебя сегодня очень. Прям обрадовались, что приедешь. Я Милке говорю, смотри, как хорошо все складывается.

— Милке? Жене, что ли?

— Да какой жене? Ты чего? Вот она, Милка моя. — Дед кивнул на лошадь, которая неторопливо тащила телегу. Перемещались мы не быстрее, чем я шел пешком, но зато, хотя бы, не приходилось нести чемодан и пилить на своих двоих. — Ну и вот. Говорю, Милке. Отлично, значит, теперь все будет. Такого хорошего человека к нам отправили. А кобыла моя…

— Их две?! — Я с уважением посмотрел на деда. Этак пока доедем до Зеленух, выясниться , что он местный олигарх советского разлива. Две лошади в хозяйстве.

— Типун тебе на язык! — Матвей Егорыч обернулся назад и поплевал через плечо. — Одной за глаза. Так вот. Кобыла моя говорит…

— Кто говорит? Лошадь? — Я с подозрением посмотрела на деда, потом чуть наклонился ближе, принюхиваясь. Может, "готовый" он? Вряд ли тут что-то серьезнее имеется, чем алкоголь.

— Да что ты будешь делать… Какая лошадь? Что ж ты тугой такой? Где ты лошадей видел, чтоб они языком трепали? Понабрались ду́ри там, в своих Москвах. Кобыла моя! Жена! Зинаида Стефановна. Зинка.

— Аа-а-а-а… Понял. Просто Вы животное Милкой назвали, а супругу — Кобылой. — Ну, слава тебе Господи. Выяснили. Дед — свежий. Всего лишь разговаривает непривычно.

— Пф-ф-ф! Так она, Зинка, кобыла и есть. На ней пахать и пахать. Ты ж не перебивай. Слушай, чё говорю. Поехал тебя встречать. Но дюже рано. А все потому, что Зинаида Стефановна, чтоб ей пусто было, выпихнула меня раньше времени. Ты ж нам страсть как нужен.

О-о-о-о-о… Ну, понятно. Видимо, мать как-то ухитрилась сообщить всё-таки брату о моем приезде. А тот, наверное, рассказал Матвею Егорычу. Не знаю, правда, зачем, но явно цель имелась. Может, у них в деревне кроме этой лошади транспорта нет. Хрен его знает. Судя по письму маменьки, совершенно не удивлюсь, если будет, как в одном недавнем фильме. Смотрел пару лет назад. Как сына олигарха засунули в имитацию средневековой Руси, а потом глумились всем селом. Тут, конечно, точь в точь сильно не развернуться, времена другие. Но тем не менее, подставы ожидать можно. А нужен я деду, наверное, потому как, отец мой с политбюро связан. Может, помощи просить будут. Или что-то такое. В моих же интересах, если откровенно, выглядеть хорошо для деревенских, дабы дядька потом матери отчитался об отличном поведении. Только на этом условии меня вернут в нормальную жизнь.

Пока дед рассказывал о том, как оказался у кума, вдали, и правда, стал виден бугор, который достаточно круто спускался к речке. Мостик тоже имелся. По нему мы, собственно говоря, и проехали, громыхая колесами

— Ну, что. Предлагаю отправиться сразу на место? Как говорится, с корабля на бал? — блеснул Матвей Егорыч знанием классики.

Я согласился. Изрядно хотелось оказаться уже хоть где-то. Разобрать чемодан(ненавижу), помыться, переодеться, пожрать и отдохнуть. Поездка в поезде стоила мне половину жизни.

Ну, и вот едем, мы, значит, едем. А потом останавливаемся прямо у первого дома. Даже на улицу толком не въехали. Оттуда, из дома, выскакивает женщина, очень преклонных лет. В длиной темной юбке, свободной летней кофте в мелкий цветочек и с платком на голове. Бабуля эта вдруг бросилась прямо ко мне, обняла, прижала к груди, а потом радостно заголосила, сообщая, какое счастье, что я приехал. Немного обалдел, честно. На дядю Витю она точно не тянула. Даже на тетю не подходила. Слишком много лет. Прямо ровесница Матвея Егорыча, не меньше. Выпустив меня из достаточно, кстати, крепких объятий, она вдруг просто так, без слов, отвесила подзатыльник сидящему на телеге деду. Вот тогда я понял, что это, собственно говоря, и есть та самая Кобыла, которая Зинаида Стефановна.

События, конечно, были насыщенные и где-то даже интересные, но логическую связь между ними, как и адекватность, я начинал все же терять.

— Идём. Идём быстрее! — Бабуля принялась тянуть меня с телеги.

Ну, думаю, хрен его знает, может, это часть маменькиного плана. Сообщила же она как-то о моем приезде. Может, решила, доверять письму опасно. Прочту его, да и выкину вообще. А что? Поди докажи. Наверное, реально, либо телеграмму им сюда отправила, либо все-таки позвонила, хоть в тот же сельсовет. Или как оно правильно. И сказала на словах, типа устройте сыночку адскую встречу. Чтоб наверняка закрепить эффект от поезда.

Поэтому сначала засомневался, но прикинув одно к другому, с телеги спрыгнул и двинулся за Зинаидой Стефановной. Иду, а интуитивно чувствую, все равно какая-то дичь творится.

Мы вошли в распахнутую калитку , оказались во дворе, и вот тут я охренел ещё больше. На траве, которой этот двор был усеян, лежал козел. И это не в переносном смысле, хотя и такого можно ожидать. Семейка то со странностями. Жена — кобыла. Козлом мог оказаться, кто угодно. Нет. Реально козел. Здоровый, с бородой и приличными рогами. Животное очень вольготно устроилось на боку и смотрело на меня грустными глазами, жалобно "мекая".

— Вот! — Зинаида Стефановна торжественно обеими руками указала мне на скотину.

— Что "вот"? — Я перестал вообще соображать в происходящем. Вернее, наоборот, ещё больше укрепился в подозрении, что меня просто с самого начала решили максимально добить и вывести из себя.

— Козел. Борька. — С совершенно серьезным лицом ответила бабуля.

— Очень рад. — С не менее серьезным лицом продолжил наш сумасшедший диалог я.

— Слушай, мать тебя так хвалила, так хвалила. Сказала, ты с этой проблемой точно справишься.

Мать… ну, понятно. Это как же мой предшественник мамулю достал, что она решила бить из самых мощных орудий и прямо по голове, не жалея. Видимо, провоцируют меня сейчас. Чтоб я нагрубил. Послал их на хрен. Или что-то такое. Не-е-е-е-е-е-т… Не дождутся. Я хочу обратно в Москву. Хочу обратно в нормальную столичную жизнь. У меня грандиозные планы по устройству своего будущего. И никаких Зеленух там быть не должно. Поэтому, хрен я дам матери добиться от меня плохого поведения. Дядька, может, вообще вон, за углом сидит. Не палится. Подглядывает, как я хамить начну. Да щас!

— Так. Козел. Хорошо. И что с ним? — Я улыбнулся наимилейшей улыбкой, а потом добрыми глазами посмотрел на Зинаиду Стефановну.

— Не знаю. Сожрал что-то, сволочь. Но мается теперь. Как быть. Вся надежда на тебя, сынок.

Мляха муха… А мать-то красава. Хороший сценарий придумала. Ну, ок. Подыграем.

— Так. Водка есть? — Демонстративно закатал рукава и принялся по-деловому потирать руки.

— Водки нету… — Загрустила, было, Зинаида Стефановна, но тут же оживилась. — Самогон есть.

— Отлично. Несите самогон. Будем лечить.

— Кого?! Козла самогоном?! — Ужаснулся подошедший именно в этот момент дед Матвей.

— Конечно! Лучшее средство для Козлов. — Я еле сдерживал желание засмеяться. Разводят они меня тут. Куда там. Сам разведу по полной программе.

Бабуля с резвостью молодой газели рванула в дом, порог которого выходил, как раз, во двор, и буквально через две минуты стояла уже рядом с бутылью какого-то пойла подозрительного вида.

— Держите ему башку, — С серьезным лицом взял из бабкиных рук тару, а потом присел рядом с козлом.

Дед, вздыхая, постанывая и бледнея лицом, видимо мысль о самогоне, который сейчас уйдет в козлиный желудок, причиняла ему невыносимую боль, ухватил скотину. Я вытащил пробку, закрывавшую бутылку, а потом щедро, от души, плеснул Борьке в пасть содержимое.

Козел сначала пробовал брыкаться, вертел головой, но вдруг успокоился и даже, мне показалось, облизнулся. Минуту, две он просто лежал, таращась глазами на всех нас, затем медленно, слегка покачиваясь, встал на ноги.

— Видишь! — Дед ткнул пальцем в животное и сразу же бабке в лицо. — Говорил тебе, самогон, это полезное дело. А ты все, алкаш, алкаш. Я лечусь! Ясно?

Ну, а дальше все стало слегка неожиданно. Борька вдруг тряхнул головой, широко расставил ноги, наклонил рога вперёд и резко рванул в сторону ворот. Дед, который стоял к болящему ближе всего, наступив ногой на широкий, сантиметров в двадцать пять, ремень, прицепленный к козлиной шее, где имелась хреновина, наподобие ошейника, взмахнул руками, но отскочить в сторону, наверное, с перепугу, не догадался. А потому, так и поехал на ремне, размахивая обеими конечностями, следом за резвой скотиной. Козел домчавшись до ворот, понял, что выход на свободу закрыт, резко развернулся и дикими прыжками, полубоком, как огромный рогатый кот, поскакал обратно.

— Отживел Борька — Обрадовалась бабуля прижимая руки к груди

— Еп-а-а-а-а-а-ть…. — Пронесся мимо нас дед, балансируя на широком ремне, как заправский серфингист.

— Вот спасибо, сынок. Правда мать говорила. Ты — ветеринар от бога. А мы все, хватит тебе Клавдия. Думали, брешит. — Продолжала рассуждать Зинаида Стефановна, промокая слезы счастья кончиком платка.

— Па-а-м-а-агите-е-е… — Протащило деда в другую сторону на том же самом ремне.

— Какая Клавдия? — Я уставился на бабку с искренним изумлением.

— Так продавщица наша. Мать твоя. Мы ж ветеринара давно ждали. А она тебя с города заманила. С Москвы… Нет? Разве…– Зинаида Стефановна по моему лицу, видимо, сразу поняла ответ.

— Су-у-у-у-ка… — Донеслось издалека. Борька таки вынес рогами калитку, выскочив на улицу.

Я сел на корточки, закрыл лицо руками и заржал. Это было нервное.

Глава 5

— Так что ж ты сразу не сказал? Вот так делов натворили. — Зинаида Стефановна прикладывала в очередной раз к лицу деда Матвея тряпочку, смоченную в разведенном немного водой самогоне, и параллельно вела беседу со мной. Мы по-прежнему были во дворе. Я стоял, а Егорыч примостился рядом на маленьком самодельном стульчике, активно изображая страдальца.

Физиономия у него была, конечно, закачаешься. Вся побита, поцарапана, подрана, а под левым глазом расплылся весьма основательный синяк. Такое возникало ощущение, будто он выстоял пару раундов против бойца UFC.

На финальном этапе своего забега Борька, выскочив за ворота, ухитрился резким движением головы, дёрнуть волочившийся за ним ремень, подкинуть Матвея Егорыча вверх, отчего он всё-таки, нарушая законы земного притяжения, ушел в крутое пике, в ближайшие заросли шиповника, откуда выбрался матеря козла всеми существующими и не очень словами. Правда, козлу на это, судя по его увлекательным прыжкам, которые еще некоторое время продолжались, и довольной морде, было глубоко, искренне наплевать. Борис оторвался по полной программе. Впервые в своей жизни завидовал кому — то, кто умеет развлекаться круче, чем я.

Теперь же баба Зина, а она велела называть ее так, лечила своему страдающему от ран мужику испорченную рожу. Тот, пользуясь моментом, ухитрялся незаметно то и дело цеплять языком кончик тряпки, которую Зинаида Стефановна мочила в разбавленной самогонке, вследствие чего Егорыч постепенно становился все улыбчивее и довольно подмигивал мне здоровым глазом, оставшимся единственным девственно чистым местом на его лице, без следов укрощения Бориса.

— Я ж подумала, что ты — сын Клавки. Ветеринар. Она не местная сама. Приехала недавно и в магазин, значит, продавщицей устроилась. Угомонись, ирод! — Баба Зина, поняв, наконец, почему так быстро тряпка теряет влагу, выдернула кусок ткани изо рта деда, а потом шлепнула его ею же по лицу.

— Зинаида! Я пострадавший! Что ж ты за бессердечная стервь! — Матвей Егорыч пробовал возмущаться, ссылаясь на Гаагский суд по правам человека, но в итоге вообще остался ни с чем, лишившись и лечения, и заботы, и дармового самогона, хоть даже слегка разбавленного.

Бабка скомкала тряпку, затем в сердцах отшвырнула ее в сторону. Рядом тут же нарисовался ждущий своего звёздного часа Борис, который, наскакавшись по улице, пришел обратно во двор и теперь, судя по всему, хотел добавки. Он мгновенно ухватил оставшуюся без присмотра мокрую, воняющую самогоном ткань, а затем принялся ее пережевывать с блаженным выражением на морде.

— У-у-у-у… скотиняка, — Зинаида Стефановна замахнулась на довольного Борьку одной рукой, — Второй теперь исче появился! Мало было одного алкаша!

— Зинаида! — Матвей Егорыч оскорбился до глубины души, при этом прожигая рогатого конкурента гневным взглядом единственного глаза. Второй был уже прикрыт почти полностью. — Твои инсинуации пре́тят моему достоинству советского человека!

— Я щас твое достоинство советского человека так накручу, что оно ещё до зимы будет тише воды, ниже травы. — Оборвала полет возмущения покалеченного козлом супруга Зинаида Стефановна, попутно пытаясь вытащить из Борькиной пасти несчастную измусоленную тряпку.

Однако козел был стоек в своем желании "догнаться" и сжал челюсть намертво. В итоге баба Зина плюнула, причем Борису прямо в счастливую морду, махнула рукой, и снова вернулась ко мне.

— Так чей ты, говоришь, племянник?

— Виктор Щербаков. Знаете такого?

— Аа-а-а-а.. Витька. Так знаю, конечно. Кто не знает — то? В центре у него дом. Недалеко от клуба. Неплохой мужик. Хозяйственный. И жена его, Настя, тоже баба путёвая. Идём. Провожу. Это мать твоя, выходит, Светка что ли? Помню, помню… Как в город упылила, в институт поступила, больше не появилась ни разу. Говорят, замужем за большим человеком. Отведу тебя к дядьке. Что уж.

Я с тоской посмотрел на чемодан, который стоял возле ворот. Его снял с телеги Матвей Егорыч, ещё до начала своей "козлиной эпопеи". Закралась мысль, так уж ли он мне нужен. Но потом взял его в руку, понимая, что разбрасываться вещами не очень разумно. Не буду же я все лето, как абориген, щеголять по Зеленухам в трусах. Единственная рубашка и брюки, которые были сейчас на мне, вряд ли выдержат столь долгой но́ски.

— А далеко до центра? — Спросил, чисто для понимания. Далеко или близко, все равно идти надо. Просто хотел сразу настроиться морально. Мне уже казалось, я как известный персонаж, буду сорок лет бродить кругами в поисках обетованной земли.

— Да тут совсем рядом. Парочку улиц пройти. — Баба Зина неопределённо махнула рукой куда-то в сторону противоположную той, откуда мы с дедом Мотей приехали.

— Парочку… Знаю я вашу, местную "парочку". — Высказался больше для себя самого. Дежавю какое-то. Отвечаю. Они тут все меряют “парочкой”? Жаль не “аршинами” или “верстами”. — Слышал уже такое недавно. Оказалось, два локтя по карте… Ладно. Идемте. Надеюсь, попаду сегодня хоть куда-нибудь.

Вышли со двора строем. Впереди — Зинаида Стефановна, следом — мы с чемоданом, завершал цепочку — Матвей Егорыч, потому как рядом с Борькой и тряпкой оставлять его одного супруга не решилась, опасаясь , видимо, нового этапа битвы, теперь за возможность владеть драгоценной ветошью. Бутыль баба Зина благоразумно унесла и спрятала, заявив, что нынче и козлу доверять нельзя. Утратил он свою репутацию в ее глазах.

В итоге, так и двигались по улице, шеренгой, привлекая внимание всех соседей. Главное, как назло, практически у каждого двора либо сидели на лавочках бабки, либо стояли кучкой женщины в разноцветных платках, повязанных на голову. Все они с интересом смотрели на нашу компанию, а Зинаида Стефановна считала своим долгом через одного встречного сообщить громко, на всю улицу, причину, цель и смысл нашего похода.

— Витьки Щербакова племянник. Да. Из Москвы. Светкин сын. Видишь, какой жених-то! Орёл!

После того, как эта фраза прозвучала в десятый раз, а мы миновали уже порядка двадцати-тридцати домов, я понял, что медленно, но верно становлюсь звездой программы этого вечера. Потому как следующие, встреченные по дороге сельчане, уже просто при нашем появлении кричали сами, опережая бабу Зину.

— Зинаида, это ж он и есть? Светки Щербаковой сын?

— Ага! Он! Вишь, из самой Москвы. Комсомолец.

Баба Зина причем сообщала это с такой гордостью, будто я не Светкин, а лично ее. Потом к процессу моего знакомства с местными подключился Дед Матвей. Нам стали изредка попадаться мужики. Вот он ухитрялся задержаться возле каждого, перекурить, стрельнув папиросу, и заодно рассказать историю, как "его баба — дура приняла Светкиного сына за ветеринара. Кобыла и есть. Что с нее возьмёшь".

— А чего людей столько много на улице? — Я чувствовал себя, как клоун на арене цирка. Только пальцем не тыкали. Это просто еще у них не существует мобильных с камерой. А то бы сто процентов через шаг было селфи на фоне столичного гостя.

— Так время сейчас сколько. Стадо должно вернуться. Коров встречают. Они, конечно, свой двор сам знают. Коровы. Но лучше выйти на улицу. — Пояснила баба Зина

— Брешеть. — Шепнул Матвей Егорыч, догнавший нас после очередной остановки на перекур с мужиком в приплюснутой, словно блин, кепке. — Это у баб наших серпентарий собирается на самом деле. Выйдут и стоят, языками сцепятся. Мусолят всех. Коровы и без них по дворам разойдутся. Надо ж обсудить сплетни. А тут официальный, значится, повод есть.

— Что ты там буробишь, ирод? Парню голову забиваешь. — Оглянулась через плечо баба Зина, немного вырвавшаяся из нашего стройного ряда вперёд.

— Говорю, повезло мне, Зинаида. Все люди, как люди, а я — обладатель особо опасной кобры. Подвид Королевский. — Крикнул ей вслед Матвей Егорыч.

За что получил ещё один выразительный взгляд и многозначительную фразу: "потрынди мне, потрынди…"

Короче, пока мы дошли до центра, где жил дядя, о моем прибытии знало все село. Видимо, у них тут коллективный разум, как в улье. Поэтому, когда впереди показался нужный дом, о чем радостно сообщил Егорыч, рядом с ним "прогуливались" несколько взрослых баб. Подозреваю, из опасения пропустить все интересное, прибежавших с другого края деревни. Чуть в стороне “кучковались” парни с умным видом. На ближайших лавочках, с двух сторон от дядиного двора, сидели девицы, демонстративно щелкающие семечки. Все они упорно старались смотреть в какую угодно сторону, только не на меня, но любопытство брало верх над приличиями. Поэтому в итоге, поголовно, выглядели, будто внезапно коллективно окосели. И, конечно же, выражение лица было:”Я вообще тут случайно мимо проходил”

Кстати, среди девок имелись очень даже неплохие варианты. Меня то ничего не сдерживало, поэтому я просто в наглую рассматривал весь состав. А посмотреть, честно говоря, было на что.

Это, походу, не понравилось парням, которые стояли неподалеку. Один из них, поймав мой заинтересованный взгляд, отделился от общей компании и подошёл к ближайшей лавочке, где устроились трое симпатичных девочек.

— Наталья, иди к дому. Мать зовёт. — Донёсся до меня его недовольный голос.

Голубоглазая блондинка, которой предназначались эти слова, хмыкнула, а потом, выплюнув скорлупу от семечек, заявила насмешливо.

— Это как же ты, Федор, узнал? Голубиной почтой? Так вроде не летал тут никто. Без тебя разберусь, что мне делать.

Девочка зыркнула в мою сторону весёлыми, искрящимися смехом глазами, но потом очень быстро отвернулась. Хорошенькая. Прям очень. В принципе, может, и не так уж скучно будет в Зеленухах.

Вообще, конечно, село производило двоякое впечатление. С одной стороны, всё-таки, это не была совсем уж глухая, заброшенная деревня. Наоборот. Она даже делилась на районы: "Хутор", "Край, "Центр" и "Погост". Последнее название возникло благодаря расположенному сразу за домами кладбищу.

В центре имелось здание сельсовета, магазин, школа и клуб. Клуб… Заманчиво.

— Почему так называется? Там что, можно отдохнуть? — Переспросил деда Матвея, на ходу проводившего мне экскурсию.

— Можно. Конечно. — Закивал Егорыч, — В этом и суть. Кружки всякие имеются. Целое обсчиство любителей истории. Выставки приезжают. Потом вечером — кино по пятницам и субботам. Ох, индийское особо уважаю. Там, скажу тебе, есть на что посмотреть. Танцы тоже ж.

— Ясно… — Очевидно, наше с дедом понимание слова "отдохнуть" было принципиально разным.

Но хотя бы, и это не могло не радовать, не три двора на косогоре, как я думал сначала.

С другой стороны, конечно, все, что видел, сильно отличалось от привычного. Оно понятно, естественно. Сорок лет технического прогресса ещё впереди. Но ощущения от окружающей обстановки были все равно волнительные.

К счастью, дом дяди оказался не самым худшим на селе. Наоборот, смотрелся он солидно. Высокий, в четыре окна по фасаду, расположенных, чуть ниже обычного. Каждое имело ставни. Под крышей тоже располагалось небольшие оконце. Помещение, типа чердака или мансарды. Так и не поймёшь на первый взгляд.

Сразу под окнами находился палисадник, в котором стояла основательная лавочка с широкой спинкой, росли несколько вишен, а еще — очень много гладиолусов. Просто какое-то гладиолусовое царство. Высокие ворота и приоткрытая в них калитка вели во двор.

— Ну, вот, тебе сюда, — Баба Зина остановилась, а потом вдруг крепко обняла меня, что было крайне неожиданно, и добавила, — Ты приходи-то в гости теперь. Мы ж почти родня, после пережитого. Как звать — то тебя, “Ветеринар”?

— Георгий. — Решил, тут уж ни одна сволочь меня никаким Жоржем не назовет.

Мы попрощались и я пошел во двор, где, как оказалось, уже ждали дорогого гостя, правда с таким видом, что возникало сомнение в положительных намерениях.

Дядька оказался очень фактурным товарищем. Рост у него был под два метра, плечи, как у Ильи Муромца, вспомнился герой детской сказки сразу, лицо круглое, с большим носом и румяными щеками. Отвечаю, просто реально богатырь. Он перекладывал здоровые, толстые, квадратные … не знаю, что. На бревна не сильно похоже. Те — круглые. Эти же штуки были черного цвета и будто пропитаны чем-то типа машинного масла.

Я остановился на входе, разглядывая и двор, и дядьку.

Дом с этой стороны тоже имел четыре окна. За углом, находилось крыльцо. Небольшой сарай шел, как пристройка к основному зданию, чуть дальше стоял колодец и еще один домик попроще, поменьше. Судя по размерам и приоткрытой двери, завешаной кружевной тряпкой, он имел одну комнату, которая была чем-то наподобие кухни.

При моем появлении дядька бросил, назовем это пока что бревно, и встал посреди двора, уперев руки в бок.

— Навел ты шороху. Не успел приехать, а уже весь колхоз гудит, что Светкин сынок появился.

— Я навел? — Мое возмущение было искренним.

Что за предъявы? Бабка Зина по дороге чуть ли не митинг собрала, а мне тут высказывают.

— Ладно. Чего это случилось? Сестрица сама больше двадцати лет носу не казала. Как же, городская, замуж удачно вышла. Мы — то из деревни. Чего с нами знаться. А тут, ты погляди, целого сына прислала.

Судя по иронии в голосе этого двухметрового великана, не очень он Светланочку Сергеевну любил. Даже быстрее наоборот.

— Ладно.. Пошли в дом, племянник.

Виктор направился к крыльцу, не оглянувшись на меня. Я, соответственно, решил гонор не показывать, вот вообще сейчас не до этого, и двинулся следом.

Оказавшись внутри, без всяких лирических отступлений, открыл чемодан, достал письмо и протянул его дядьке. Тот прочел внимательно, а затем насмешливо посмотрел мне прямо в глаза.

— Оно распечатано.

— Распечатано, — Даже не планировал отказываться, — Как бы я его закрытым читал?

— Написано, лично в руки.

— Ну, так все сделано. Вот — руки, — Я указал на здоровенные лапища Виктора, а потом на него самого, — Вот — личность. Там ведь не сказано, будто информация строго секретная? Нет. Думаю, вопросы отпадают тогда, как и претензии.

Дядька вдруг рассмеялся басом, а потом подошел и охаляпил меня так, что глаза на лоб чуть не вылезли.

— Ну, здорова, племянничек. Машка! Машка, иди сюда!

Из комнаты вынырнула девушка. На вид лет восемнадцать. На отца, а вполне понятно, что это дочка Виктора, она была не похожа вообще. Тоненькая, худенькая, с копной рыжих волос, убранных в косу, что вообще-то сильно не влияло на их кучерявость, потому как топорщились они и лохматились, будто ржавая проволока, которую скрутили и потом забыли распрямить. Она смотрела на меня с любопытством в огромных серых глазах, очень сильно, кстати, напоминающих материны. Имею ввиду, свою новообретенную родительницу. При виде меня девчонка немного смутилась, опустив взгляд в пол.

— Скажи Анастасии, пусть баню затопит. Да посерьёзнее. Будем дорогого гостя встречать. И ужин, чтоб, как положено. Андрея разыщи. Пусть тоже домой идёт. Нечего с пацанами отираться. Завтра наша очередь коров пасти. А то будет опять до утра шляться, а потом тоску своим видом нагонять.

Баня? Вот это хорошо. Это мне нравится. Так подумалось в первые минуты после дядькиных слов. Честно говоря, не ожидал, конечно, что-то наподобие тех мероприятий, которые мы с пацанами мутили иногда от нечего делать. Как минимум тут не найдется телочек, готовых за деньги составить компанию одиноким красивым парням. Да и с путёвым алкоголем тоже особо не разгуляешься. Но хотя бы на нормальный отдых в мужской компании рассчитывал однозначно. Зря. Я сильно недооценил Зеленухи.

Глава 6

Баня в моем понимании должна выглядеть, как место, где можно хорошо прибухнуть, расслабиться и получить определенную долю кайфа. Никогда, кстати, не любил финские сауны. Какое-то извращение. Всегда выбирал или с русской парной, или хамам. Я вообще основной процесс данного мероприятия, когда надо сидеть в невыносимо жаркой комнатке на деревянных полоках, пытаясь при этом выжить, считал чрезвычайной дурью и издевательством над организмом. Бабло было уплачено не за возможность испытать свое тело на прочность, а за отдых и релакс. Поэтому, как правило, мое посещение подобных заведений было сконцентрировано в основной комнате за столом с выпивкой, напротив караоке с микрофоном в руке, в бассейне, где плавать надо обязательно без трусов, и, естественно, в комнате отдыха с красивой девочкой. Какая баня без тёлочек? На голых мужиков смотреть, слава богу, желания нет. Поэтому в компании всегда должны быть достойные внимания пивные феи либо дорогие эскортницы. В принципе, суть их назначения одна и та же.

Баня в Зеленухах выглядела совсем иначе, но узнал я об этом значительно позже.

Пока дядька после нашего знакомства суетился по своим хозяйственным делам во дворе, отправился в комнату, которую обозначили временно моей, и разобрал чемодан, где заботливой рукой Антонины оказались сложены аккуратно рубашки, брюки, носки и трусы. Ни одной футболки или спортивок. Вообще. Хоть бы треники какие — нибудь положила. Интересно, насколько нелепо я буду выглядеть среди местных в этих отутюженных шмотках? Тем более, учитывая, что по соседству с ними весь день пролежала кулебяка, запах которой пропитал одежду так, что теперь ее по-любому придется приводить в порядок. Конечно, никак не предполагалось, что я эту кулебяку сохраню до самого конца пути.

Попытался разыскать в доме стиральную машинку, но так и не нашел. Спросить было некого. Машка убежала с поручением отца, а он сам был во дворе. Черт. Ну, в чем то же они стирают? Не в корыте, надеюсь? А потом вообще с ужасом представил себе картину, увиденную в каком-то старом кино. Сидят деревенские бабы на берегу реки, долбят шмотки о камни, а между ними я — со своими воняющими кулебякой трусами и носками. Аж передёрнуло если честно. Как говорил всегда отец, родной, настоящий, главное качество хорошего руководителя — грамотно делегировать обязанности. Просто надо найти того, кому я поручу заняться вещами. Стиральная машинка, ещё куда ни шло, засунуть и нажать кнопку мог бы сам, но, если с этим сложности, будем искать пути выхода.

Оглядел бегло комнату. Ну… Такое себе, конечно. Это точно не люкс. Во-первых, все полы в доме были из досок, просто покрашенных коричневой краской. Поэтому, при каждом шаге, они как-то мерзко и отвратительно скрипели. Присутствовало два окна, которые выходили на улицу. Гардин на них не имелось, только тюль. Кровать была типа полуторки, со стальными ножками и круглыми набалдашниками, украшающими грядушку. Вернее, предполагалось, что эти набалдашники должны украшать, но по итогу смотрелось, как полная хрень. Кроме этого, в комнате стоял впечатляющий шкаф, я таких вообще никогда не видел, с дверцами, которые открывались. Имелось так же зеркало — трюмо и обычный письменный стол со стулом. Все. Больше ни черта. Телевозара нет. Компа, естественно, нет. Ладно, за комп молчу, слишком рано. Но тут просто ни хрена нет. Зато есть радио, которое висело где-то в углу и оттуда мужской голос настойчиво сообщал "Я вспоминаю… Тебя вспоминаю…". Самое интересно, пытался найти по звуку где оно есть, это радио, чтоб выключить, но так и не нашел. Верхом дизайнерского вкуса в оформлении комнаты стал — ковер, висевший на стене рядом с кроватью. Я колупал его пальцем минут пять, залипнув на этом процессе, потому что он был нарисован! Реально. На чёрной непонятной , но шершавой по тактильным ощущениям ткани, просто краской, видимо специально для этого предназначенной, нарисовали цветы. Когда удавалось ногтем подцепить контур, он отваливался крохотными кусочками. Походу, специальное развлечение перед сном. Лег, мордой в стену уткнулся и лежи колупай, пока не вырубишься. Все равно других вариантов нет.

Оценив свои новые "апартаменты", отправился на улицу, дабы узнать у хозяев, как они решают проблему со стиркой. Сначала оставил вещи на кровати, но потом вернулся обратно и скинул их на пол, а то спать придется в запахе кулебяки. Чего бы очень не хотелось. Вышел во двор, попутно отметив комнатку, которая вела непосредственно на улицу. Там стоял … затрудняюсь определить, что это. Наверное, сундук. Но только очень огромный. Просто гигантский. Задержался даже на секунду, разглядывая его. Крышка, что интересно, была плоской и на ней лежали свернутые одеяло и подушка. Тут можно спать? На сундуке… Покачал головой, поражаясь всему, что видел, а затем вышел на крыльцо.

В этот момент, как раз, появился сын дядьки, по по логике родственных связей, мой брат, который, собственно говоря, Андрей. Парень, в отличие от сестры был, точной копией отца. Такой же здоровый, крепкий, румяный. Ему, как и мне, оказалось двадцать один год.

Причем, он явно невзлюбил меня с первого взгляда. Да и со второго тоже особо не проникся нежными чувствами. Это было взаимно, потому что я смотрел на него, испытывая совершенно аналогичные ощущения. Бычок, двух метров роста с кудрявыми волосами, которые своей густотой и длиной выглядели, как парик, натянутый на голову здоровенному парню чисто по приколу. Этакий есенинский вариант. Ещё у него был чуб. Когда встречал где-то данное слово, думал, как это вообще можно носить на голове. Теперь увидел. Жесть, конечно.

— Поздоровайся- то с братом. — Строго велел Виктор сыночку-переростку, — Не позорь.

В ответ пацан без особого энтузиазма буркнул "здорова" и демонстративно пошел помогать отцу. Типа, говорить ему со мной не о чем. Ну, ок. Не сильно хотелось.

Оказалось, те черные бревна, которые дядька таскал по двору, были шпалами. Шпалами! Я переспросил раз пять, отчего Андрей стал смотреть на меня не просто как на городского мудака, но теперь как на тупого городского мудака. А ничего, что они вообще то должны лежать на железнодорожном полотне? Из них, это выяснилось в процессе моего удивления, можно построить дом. Что, собственно говоря, и планировали сделать родственники. Поставить новую летнюю кухню, как было мне сказано.

— Что такое летняя кухня? — Я чувствовал себя, словно приезжий европеец среди аборигенов. Отвечаю. Они будто говорили на каком-то странном, не понятном для меня языке. Это хорошо, что здесь, в 1980 я столичный пацан. Мое удивление не кажется деревенским родственникам странным. В любом другом случае пришлось бы здорово попотеть, объясняя свое незнание всех этих вещей.

— Да вот же. — Машка, вернувшись, крутилась теперь во дворе и в отличие от брата наоборот смотрела на меня с любопытством и интересом.

Она указала в сторону того самого дома, который был меньше по размерам.

— Эм… Так… Ладно… А зачем вам летняя кухня? То есть у вас их что, две? Летняя и зимняя. Зачем?

— Ну ты даёшь.Она нужна, чтобы не засорять главный дом. Готовим же жратву не только себе, но и для скотины, для птицы. Да и сейчас скоро ягоду крутитить, огурцы закрывать, помидоры. Не будешь же носить все это в дом. Сам посуди, заниматься продуктами тут удобнее, чтобы не испачкать домашнюю кухню. А мясо когда разделывать? Представляешь, какой это процесс? Творог, масло делаем тоже. Здесь можно высушить грибы и травы. Мусор тогда не попадет в дом. В обуви можно ходить. Пол-то земляной. Как представляешь? Всю грязь в главный дом тащить? — Машка терпеливо растолковывала очевидные для нее вещи, будто ребенку.

Честно говоря, я вообще никак не представлял, потому что не понимал, на хрена. Ну, хочешь соленого, иди в магазин, да купи. О чем и сказал Машке. Она посмотрела на меня, потом как засмеётся.

— Ты чего? Огурцы с помидорами покупать? Или молоко с мясом? Что ж мы, скаженные что ли?

Значения слова "скаженные" я не знал, но подумал, что вряд ли оно имеет положительный смысл.

А потом ребром встал ещё один вопрос. Я вернулся в дом, побродил, заглядывая в углы, опять пошел на улицу, где дядька с Андреем носили шпалы со двора куда-то за сарай.

— Слушайте… А где туалет? — Проблема встала остро и это не стиралка. Найти уборную надо прямо сейчас.

— Ды там. За хлевом. — Виктор махнул рукой в сторону калитки, которая вела к строению, откуда доносилось тихое похрюкивание и в момент дуновения ветерка, не очень приятный запах.

Не понял. Дом в одной стороне, а туалет в другой? Он отдельным зданием, как кухня? А говорят, плохо жили. Да куда уж. На одну семью под каждую комнату по дому. Я пожал плечами, типа, ну, ладно, и пошел туда, куда послали. Искать туалет. Дурь, конечно. Делать под толчок самостоятельное строение. Даже у нас в семье, в моей прошлой жизни, такого не было. А мы, как бы, могли позволить гораздо больше себе.

Открыл калитку, миновал хлев, напротив которого ещё имелся курятник, упёрся во вторую калитку. Ладно. Уже понял, что простых путей мы не ищем. Все очень сложно. За второй калиткой оказался сад. Яблони, груши, вишни, сливы и какой то деревянный кильдим были, а туалета точно не было. Походил из угла в угол, облазил кусты крыжовника и смородины. Организм намекал, что надо ускориться. Ну, хорошо. Прикол наверное какой-то. Пошел обратно.

— Я оценил шутку. Скажите теперь серьезно. Где туалет?

— Андрюх, проводи. — Распорядился Виктор, не отрываясь от своего важного процесса.

Братец зыркнул на меня с выражением лица, которое однозначно говорило, нянчиться со всякими городскими ослами он не нанимался, но спорить с отцом не стал. Бросил шпалу, которую пер на плече, будто это лёгкая доска, и пошел к калитке. Я, естественно, за ним. В саду он ткнул мне рукой на тот самый кильдим.

— Ну, вот же. Ослеп что ли?

Я не ослеп. Нет. Я охренел от неожиданности. Посмотрел на братца, ожидая увидеть улыбку и выражение лица, подтверждающее, что пацан глумиться.

— Что это? — Переспросил, потому что переросток был совершенно серьёзен.

— Ты тупой? Туалет это! — Андрей подошёл и резко распахнул дверь.

Честно, в первый момент возник рвотный позыв. Во второй — огромное желание убежать подальше. Миазмы, которыми пахнуло со стороны этого строения, однозначно и неоспоримо говорили, да, туалет и есть. Но… мляха муха… Это же как вообще туда ходить?

— Слушай… другого нет? Ну, может это у вас летний туалет, а есть ещё зимний? Как кухня. — С надеждой посмотрел на недовольного Андрюху.

— Аааа… Ну, да. Извини. Есть зимний.

— Да? Слава богу. А то я, прикинь, чуть не обоссался от стресса.

— Ага. Понимаю. Ну, вот — зимний туалет. — Андрей указал рукой на ржавое старое ведро, которое стояло рядом с кибиткой. — Он же ночной, если чё. Чтоб по двору не бегать, скотину не пугать. Имей ввиду, все серьезные дела решаешь с вечера. На ночь — только по-маленькому, чтоб осталось.

Братец развернулся демонстративно и пошел обратно ко двору, успев буркнуть себе под нос про шизанутых городских и их закидоны.

— Орангутанги, блин. Отвечаю. — Не остался в долгу и я. Правда, сказал это громко, целенаправленно.

Сдается мне, Андрюха мой комментарий услышал, чего собственно говоря, и хотелось, а потом взял, да крепко обиделся на данное высказывание. Опять же, это я понял гораздо позже.

В тот момент меня волновало лишь одно, как жить с тем, что я увидел. Сделал круг почета вокруг строения, попрыгал, посмотрел на деревянный забор, за которым очень хорошо было видно соседский сад. Черт. Сто процентов по закону подлости понесет какого-нибудь деревенского мудака. , Пришлось импровизировать. Зажав нос одной рукой, второй с горем пополам стянул штаны и очень быстро выполнив все необходимое, пулей вылетел из этого толчка. Потому как "туалетом" назвать его точно нельзя. Хорошо, хоть не "серьезные дела", как назвал это братец. Дольше двух минут я бы не выдержал.

Когда вернулся во двор, там уже начались сборы в баню. Я немного напрягся. Хрен его знает. Может, баня, это тоже очень относительное у них понятие.

Но к счастью, оказалось все не так страшно. Нам надо было пройти через сад дальше того места, где находился мой новый предмет кошмарных снов. За ещё одной калиткой, сука, форд Баяр какой-то, начинался огород, крайняя граница которого была прям вообще не близко. А потом он, огород, резко обрывался. Только оказавшись у последней грядки картошки, я увидел, что далее шел резкий спуск вниз, и в самом низу раскинулся огромный пруд.

Тропинка упиралась в мостик, метров на пять уходивший в воду. А рядом с ним, на берегу, возле огромного, раскидистого дуба, стоял небольшой бревенчатый дом из трубы которого валил дым. Данное строение и оказалось баней. В принципе, даже выглядело круто. Особенно весь этот атмосферный пейзаж.

— Блин… Как в кино. — Вырвалось у меня непроизвольно.

— Нет, брат, кино не сравнится. Смотри, какая красота. — Усмехнулся дядька и повел рукой, указывая на окрестности.

Ну, да … Ладно. Тут не поспорю. Убедил. Несмотря на то, что баня была для меня более, чем скромной, все равно выглядело все вокруг реально прикольно. И пруд, в котором отражалось вечернее солнце, и густые деревья на противоположном берегу, и камыш, который справа тянулся вдоль берега , и эта скромная банька, прямо на берегу водоема.

Услышав наши голоса, из бревенчатого строения вышла женщина, судя по рыжим волосам, убранным под косынку, и тому радостному, нежному взгляду, которым она одарила Виктора, это была его жена Анастасия.

— Так вот ты какой. — Она, улыбнувшись, сразу шагнула ко мне и обняла крепко, будто встретила родного человека.

Да что ж они все так реагируют странно. Ну, встретились и встретились. Зачем обниматься постоянно? Это немного нервирует. Не особо привык к тому, что в мое личное пространство без конца лезут левые люди.

— Вить, все готово. Помыла, почистила, затопила. Пусть только Андрей ещё берёзовых чурок принесет. Веники я замочила. Сейчас приготовлю чистые вещи, полотенца. Георгий… Так ведь? Тебе есть во что переодеться?

— Кстати по поводу переодеться… Вышла такая история…

Я в двух словах объяснил свою проблему

— Ааааа, так ерунда. Постираем утром. Есть, конечно машинка. Не совсем уж мы отсталые. Сейчас уже поздно. — Улыбнулась тетка. Она же мне тетка, получается? Раз жена дядьки.

Вообще, от нее ощущалось какое-то тепло. Никогда такого не видел. Человек улыбается, а тебе по кайфу.

— Так, ну что, мужики… — Виктор потёр руки. — Сгоняйте за поленьями, я пойду проверю, что там в парной.

Андрей сначала очередному распоряжению отца вообще не обрадовался и раздражённо покосился на меня. Несомненно, мы вряд ли станем друзьями. Его бесит моя городская натура. А я бы, честно говоря, с удовольствием избавился от его колхозного духа, который прёт со всех щелей.

Но вдруг очень неожиданно, братец посветлел лицом и согласился без малейших пререканий. Вот сразу мне это показалось странным. Не мог он по дороге от двора до огорода внезапно разглядеть во мне что-то прекрасное. Например, тонкую душевную организацию. Но травма, нанесённая посещением чудо-уборной была слишком сильна и я сразу не сообразил, что надо ждать подвоха. Отказала мне чуйка.

— Конечно, бать. Щас быстро организуем. Идём, Георгий?

Я и пошел. Не представляя, как весело закончится этот вечер и даже не догадываясь, на что способны обиженные деревенские лохи.

Глава 7

Все, что происходило дальше, имело две стороны. Одна — та, которую я видел собственными глазами, а вторая — та, которая стала известна чуть позже. Но рассказать надо подробно. История, достойная сценария кино.

Побродив по двору с умным видом, Андрей заявил, мол нету берёзовых дров, хотя стопка каких-то лежала, но он заверил, что это дубовые и они нам никак не годятся. А вот берёзовые, просто мандец, как нужны. Потому что для бани береза подходит лучше всего. И жар в самый раз, и пар будет полезнее для здоровья. Я, как бы, не спорил, потому что вообще не понимал, на кой черт нам дрова. Тем более столько много. Тетка однозначно сказала, все готово. Правда, про берёзовые чурки, вроде, тоже говорила.

Соответственно, мысли не возникло, будто переросток может элементарно меня разводить. Он вообще казался мне изначально туповатым и на всякие приколы от рождения неспособным. Чувством юмора, как и способностью хорошо поглумиться, обладают только люди, имеющие мозг. Я считал, у братца его нет.

— Слушай… ну, что же делать. Батя сказал, принести, значит, надо принести. У нас знаешь, как заведено? Не выполнить указание старшего, это его обидеть. Неуважение, вроде как выходит. Кровь из носа надо сделать, что отец сказал.

Андрей почесал затылок, повздыхал, демонстрируя переживания, ещё раз оглядел двор, нахмурившись, а потом вдруг откуда-то из-за колодца притащил топор.

— Держи. Пойдем рубить.

Я, недоумевая, все же взял протянутый мне инструмент и пошел вслед за Андреем, который почему-то решил выйти со двора. С другой стороны, во дворе березы и не росли. Это очевидно. Мучило одно лишь робкое сомнение. Теоретически, если даже мы срубим сейчас дерево или ветки, они же будут, типа, сырые. Я, конечно, не профи в банных делах, но, например, в мангал засыпают угли сухие. Никак не смочив их предварительно. Может, конечно, процесс топки бани иной. О своих сомнениях наивно сказал братцу. Тот меня заверил, будто лучше нет для хорошего жару сырых берёзовых бревен. Мол, отсюда и пар.

Сомнения остались, но очень уж был мой новый родственник убедителен.

Вышли мы, значит, со двора, идем. Ищем берёзу. Добрались до одного из домов, а там, напротив палисадника, не берёза, а просто баобаб какой-то. Огромная, с толстым стволом. Старше меня раза в три, наверное.

Андрей заявил, что, исключительно нам это дерево подходит и велел мне рубить ветки, пока он ещё посмотрит пару вариантов. На мой вопрос, на хрена нам столько берёзовых веток, я получил ответ, что если городской туго соображает, так пусть просто делает, что ему говорят умные люди. Или слабо́? Вот это "слабо́" сыграло решающую роль. То есть, бычок с чубом на голове открыто намекнул, будто мне не хватит сил и вообще лох я первостатейный. Нет. Как показал финал этой истории, лохом то я и был. Просто ещё об этом не знал.

Пока примерялся, прикидывал, откуда начать и где закончить, братец куда-то исчез. Ну, я срубил одну, срубил две. Потом ещё несколько штук. Нелегкое дело, кстати. Через взмах матерился. Остановился передохнуть, огляделся. Андрея не видно. Смотрю на берёзу и понимаю, этак она скоро станет похожа на пальму. Оно, вроде, веток достаточно, а братца все нет и нет. Думаю, и что делать?

Тут, значит, осторожно, с тихим скрипом открывается калитка и оттуда появляется женское лицо с очень круглыми глазами. Смотрит на меня так, будто я берёзу не рублю, а грязно ее домогаюсь. Даже вниз машинально посмотрел, убедиться, застегнута ли ширинка. Ну, потому что у нее был такой взгляд, от которого даже мне стало страшно, и я оглянулся проверить, может за моей спиной кто-то особо опасный стоит. Не было никого. Пусто.

— Андрея не видели? — Спрашиваю громко. Расстояние между нами приличное.

А, как ни крути, процесс рубки вообще дело не лёгкое. Поэтому, что вполне логично, дыхалка не железная, соответственно и дышу часто, говорю с присвистом. Будто бежал долго.

Женщина головой затрясла и давай обратно калитку закрывать. Думаю, надо спросить, можно ли ещё веток с дерева срубить. Она, может, берёза и не их личная, но хрен его знает, как тут заведено. Перекинул топор в другую руку и направился к хозяйке.

А дальше началось нечто странное. Она вдруг завизжала, будто ее резать собираются, а потом захлопнула створку, громыхая, судя по звуку, засовом.

Думаю, ну, вообще звезданутые люди. За берёзу она что ли так. Да ладно. Я и другую могу. Взял, значит, ветки, не бросать же добро, добытое трудом, а я, чтоб было понимание, вообще никогда топором ничего не делал. Не приходилось как-то. Да и с трудовым процессом мы всегда друг от друга были на приличном расстоянии.

Иду, значит, вперёд, тащу ветки, которые своими листьями за мной след оставляют, топором размахиваю. Ищу Андрея заодно.

Только подошёл к соседнему двору, над воротами заметил голову. Реально. То есть кто-то, предположительно, молодая женщина, вряд ли мужик стал бы платок на башку вязать, ухитрилась залезть туда, и вынырнув из-за края ворот, так, что только глаза и нос торчат, наблюдает внимательно за мной не менее круглыми глазами, чем у предыдущей.

— Берёза есть? — говорю ей.

А сам ближе к воротам иду. Ну, не орать же на всю улицу. Топор в руке висит, я им помахиваю.

В ответ раздался грохот и лицо, а точнее его половина, исчезла. Правда, отчётливо слышался мат. Думаю, с женщиной беда приключилась. И рванул же к калитке. Потому что высота ворот метра два с половиной. Как она наверх залезла, ума не дам. Судя по грохоту, свалилась бестолковая овца прямо оттуда, где стояла. Я, конечно, не доктор Айболит, но глаза у неизвестной особы были очень выразительные. Там и все остальное должно быть на уровне. Красивые женщины — мое хобби. Ну, а второй момент, вдруг она ногу сломала. Или руку.

Подбежал к калитке, дёргаю, закрыта.

И тут из-за ворот раздалось жалобное, но очень громкое :"Помогите! Убивают!"

Думаю, вот это номер! Вот это Зеленухи! Ещё ночь не наступила, а тут вот так запросто человека насилию подвергают.

Я разбегаюсь и плечом в калитку. Надо спасать красавицу. Искренне надеялся, что она красавица. А то будет очень обидно.

Только раз ударил, а за воротами заголосили так, будто процесс убивания уже начался и в полном разгаре.

Думаю, ну, вообще капец. Надо девку спасать. Что ж там за садист издевается. И ору жертве в ответ.

— Щас, подожди! Щас калитку выбью, доберусь!

Разбегаюсь и опять со всей дури –на-ка!– по калитке. Она намертво закрыта. Думаю, ладно. Отступать нельзя. Раз уж начал спасать, нужно довести дело до конца. Пошел на третий заход. Разбег подальше взял.

И вот картина. Девка за воротами орет, как резаная. Я, как психопат, с разбегу о калитку бьюсь, что все аж ходуном ходит, а ни одна сволочь на улице не появилась. Хотя, оглянувшись, заметил, как в соседних домах кто-то у окон рожами припал, аж носы расплющило, кто-то щёлочку сделал, дверцу приоткрыл и оттуда наблюдает. Думаю, вот ведь твари. Там человека жизни лишают а они сидят, как крысы.

Глянул на топор, который все ещё при мне, и сразу мысль пришла, а чего это я плечом? У меня же вот, целый интструмент, есть.

Поплевал на ладони. В кино видел, так делают в особо сложных случаях, и давай, значит, рубить калитку . Учитывая, что это ни хрена не берёза и веток у нее нет, молотил, куда придется. В итоге, со стороны смотрелось, что я просто сводил личные счёты с калиткой, решив превратить ее в щепки.

Девка вообще голосить начала раза в три сильнее, хотя куда уж. Думаю, как там ее убийца ещё жив остался? Я на расстоянии и то в ушах зазвенело. А тот — рядом. Наверное, мозг звуковой волной выбило. Хрен его знает, кого спасать придется.

Но уйти не могу. Стрёмно. Ну, как это будет выглядеть? Такой, спасал, спасал, а потом ,все, я устал, пошел домой? И братца, как назло не видно поблизости. Где вот носит человека, когда тут такие страсти.

Видимо, сильно я хотел неизвестную красавицу спасти, что при очередном ударе калитка просто плашмя упала на землю. Вот прям как висела, так и упала.

Залетаю во двор, а там возле ворот сидит девка на заднице, ногу походу и правда повредила. Орет не своим голосом. А рядом — никого. Ну, психованная. Ясно же. Видимо, с головой не все в порядке. Причем она уже не отдельными фразами орет, а просто одно затяжное:"Аа-а-а-а!".

Делать что-то надо все равно. Баба сумасшедшая, это факт. Я медленно к ней иду, и тихо, спокойно, размеренным голосом говорю.

— Ты орать то прекращай. Ну, чего ты? Все хорошо будет. Сейчас я тебя на руки возьму…

Только хотел сказать, что отнесу в дом. Очевидно, реально с ногой проблемы. И тут сзади на меня какой-то очередной псих прыгает. Прямо на спину. Отвечаю. Руками шею обхватил и орет в ухо.

— Жорка, не надо! Жорка ты что творишь?

Оказалось — дед Матвей. Чувствую по запаху, до бабкиной бутыли он всё-таки добрался.

Но висит зараза на мне, не скинешь. Я кручусь, и так, и так, а он мотыляется, как сопля и одно по одному в ухо кричит.

Да твою ж мать. Что за дурдом? Вот тут как раз люди повалили. Калитки нет, что ж теперь не валить. И главное, кто что предлагает.

Один говорит:"Зовите участкового!"

Второй:"Да просто ща морду ему набьем, и всего делов".

Я подумал, это они на Матвея Егорыча такие планы строят. Ну, очевидно же. Человек самогонки обожрался, на людей кидается. Но вроде, не чужой, как баба Зина сказала. Я им в ответ и говорю.

— Только суньтесь. Все руки поотшибаю.

А девка все орет. Ей уже из толпы кто-то кричит.

— Да заткнись ты! У коровы молоко скислось.

Думаю, какой-то фильм ужасов просто. Реально. А что? Видел такое. Герой приезжает в городишко, там все психи и через одного маньяки. Тут, конечно, не городишко, а вот насчёт маньяков, такое чувство, что каждый первый.

Короче, не знаю, как долго продолжалось бы это безумие, но сквозь толпу, и ты смотри, главное, сколько их набежало, пробился дьдька.

— Георгий, ты чего? — Говорит он мне.

— Так Андрей сказал надо берёзу рубить, а сам исчез куда-то. Тут эта — Повернулся и топором на деваху показал, отчего она всё-таки резко заткнулась, но при этом, закатив глаза, растянулась в пыли. — Она с верху упала и начала голосить, что ее убивают. Я помочь хотел. А у нее не все дома, похоже. Сама с собой сидела тут. Никто ее не трогал.

Сразу наступила тишина. Гробовая. Люди стоят, переглядываются. Жертва в пыли лежит, но вижу, один глаз приоткрыла и на меня косится.

— Вот… юморист хренов… — Дядька плюнул на землю, почти до жертвы долетело. Она акуратненько на пару сантиметров в сторону сдвинулась. Кому ж охота в харчках лежать. А на мне все ещё дед Матвей висит, если что.

— Андрюха! — Это дядька гаркнул. Громко.

— Чего ,бать? — Смотрю, братец мой между людьми по-тихому в сторону выхода двигает. Как я его раньше не заметил.

— А нук поди сюда… — Дядька ко мне шагнул, Егорыча за шиворот ухватил и сдернул. — Отцепись ты уже. Видишь, пацан ни при чем.

А потом снова к сынку повернулся, и медленно пошел в его сторону.

— Слыш, Андрюх, поди сюда, говорю.

— Да не, бать, я до дому лучше. Баня уже ж готова. Да и мамка волнуется.

А потом как рванет, только пыль столбом.

Ну, тогда мы и разобрались, что произошло.

Бычок-переросток, пока я берёзу рубил, а уже понятно, что на хрен она не сдалась, во дворе нужные поленья и лежали, решил поглумиться надо мной, чтоб отомстить за орангутангов. Очень ему запали в душу те слова и он принял их, как личное оскорбление. План Андрюхи был прост, но очень, по его же мнению , поучителен. Братец решил, что если человек всех считает дураками, то его же, то есть меня, надо дураком и выставить.

Я отвернулся пока, он в первый же двор нырнул и рассказал, мол у городского родственника, не все дома. Он, как дон Кихот ( откуда, сволочь, только имя это знает) на дерево кинулся драться. Ветки рубит, а зачем не понятно. Но он, Андрюха, зашёл соседей предупредить, чтоб аккуратнее были. Хрен его знает, что ещё городскому психу в голову придет. Соседка засомневалась, но потом калитку приоткрыла, посмотрела, и правда. Племянник Виктора, что из города приехал, вокруг березы ходит, матерится, ветки за каким-то чертом рубит. А лицо у него зверское, будто к дереву он испытывает классовую ненависть.

Андрей, значит, дело сделал и пошел дальше по дворам страсти рассказывать. Чтоб остальные тоже на городского дебила посмотрели.

Те и посмотрели. Решили, правда идиот.

А потом девка эта, полезла на ворота, чтоб тоже глянуть, что там творится, только когда я в ее сторону пошел, с перепугу, оттуда свалилась. Все бы ничего, хоть ногу и вывернула, да только городской неадекват принялся в калитку со своей силы биться

Она ж и заорала, чтоб соседи на помощь пришли. Если человек сумасшедший и с топором, разве можно от него ждать хорошего? Так он ещё, то есть я, сильнее начал рваться и орал угрозы. Мол, сейчас как зайду, все, конец тебе. Когда уж калитку рубить начал, народ понял, что-то надо делать.

Ну, а дед Матвей, вроде как, рядом был. Решил пожертвовать собой, чтоб буйного успокоить.

Я охренел если честно, когда весь расклад вскрылся. Так красиво меня идиотом ещё ни разу никому не удалось выставить. В этом бычку, конечно никогда не признаюсь, но пока шли с дядькой к дому, попросил его, не наказывать братца. Чисто за хорошую фантазию. Отвечаю, красиво придумал, сволочь.

Правда, Виктор все равно пару подзатыльников сынку отвесил. За то, что все село перебаламутил.

Тетка нас во дворе встретила.

— Вить, а что там было то? Крик на всю деревню стоял? Дунька что ли?

— Дунька и есть. А что случилось, это вон пусть тебе сынок расскажет. Вырастили дурака. Ладно, идём париться. Там уже и жару не осталось.

Мы с бычком — переростком шли на расстоянии, но переглядывались постоянно. Не знаю, о чем думал он, а я, например, перебирал все варианты возможной мести. Выступил он красиво, не вопрос, но уж точно ему это с рук спускать не планирую.

Потом вспомнил все, что случилось, представил события глазами Дуньки, которая думала, что ее сейчас убивать будут, и начал тихо ржать. Бычок на меня глянет, тоже похохатывает. В итоге, дядька нам обоим по подзатыльнику отвесил, заявив, что кровь не водица, и если на одной ветке дурак уродился, то на второй непременно тоже будет.

А мне так смешно было, что я и в парной успокоится не мог. Реально. Просто в голове прокручивал все это и веселился. В бане, кстати, оказалось не так страшно. Хотя, может, у меня просто настроение зашло.

Жару нагнали, а потом дядька полотенце взял и полез вверх пропеллером его крутить. Сказал, так надо. Тетка принесла холодный квас. Оставила его на небольшом столике, который был на улице, прямо перед дверью. Там же имелась лавочка и навес. Мы посидели раз, выбежали на улицу и сразу в пруд с разбегу. Кваса долбанули, снова в парную. Потом опять в пруд. После третьего раза, дольше всего там были, дядька достал веники и так ими отмассажировал, что, мне кажется, каждая мышца превратилась в пластилин. Ужин тетя тоже принесла нам к бане. Когда мы вышли чистые настолько, что аж кожа скрипела, на столе стояла окрошка с хреном и жареная картошка на сале. Никогда не думал, что после всех лобстеров, устриц и французских вин с шотландским виски, я с таким удовольствием буду уплетать за обе щеки обычную жаренную картоху, сидя на берегу пруда в какой-то затрапезной деревне.

Спал я, как убитый. То ли дорога вымотала, то ли все эти события сумасшедшие. Как бы то ни было, спал отлично. Ровно до пяти утра.

Глава 8

Суета в доме поднялась очень рано. Как оказалось, тетка с Машкой собирались на утреннюю дойку, а Андрюха пасти коров.

Я сквозь сон подумал, если меня сейчас отправят либо доить кого-то, либо пасти, упаду и начну изображать из себя умирающего. Предыдущий день вымотал настолько сильно, что я дрых без задних ног. Впервые, кстати, в пять утра не из клуба возвращался, не пребывал в состоянии пережеваной и выплюнутой мякины, а реально спал, будто в детстве. Крепко, сладко. Даже кровать, в которой не было привычного ортопедического матраса, а присутствовала какая-то непонятная металлическая сетка, прогибающаяся под моим весом, совершенно этому не мешала. Хотя, конечно, не представляю, как можно было додуматься до такой конструкции.

К счастью, дядькин голос где-то в районе соседней комнаты басовито сообщил остальным, чтоб Жорку не трогали, ему будет отдельное задание.

Круто. Теперь, значит Жорка… Но я даже не пикнул. В данный момент, хоть кем пусть обзывают, лишь бы не трогали. Меня, к счастью, и не трогали. Даже ставни на окнах были закрыты. Но потом, когда хозяева ушли, начал орать, как психованный, петух во дворе. Он не кукарекал. Он, падла такая, орал. Причем, с каждым своим криком, подбираясь все ближе, и ближе. И это при том, что окна моей комнаты вообще выходили на улицу. Как эта сволочь ухитрялась издавать мерзкие звуки столь громко, не знаю. В итоге, перевернувшись с боку на бок раз двести, понял, не судьба поспать вдоволь, несмотря на то, что именно в доме, похоже, никого не было.

Слез с постели и сразу заметил на стуле одежду. Правда, не мою. Вечером после бани дядька всучил какие-то штаны и старую рубаху. Они были мне велики размеров на несколько. Подозреваю, имущество братца. Теперь прикид оказался в принципе, таким же, но более подходил моей комплекции. И значительно новее.

Рассмотрев одежду, пошел искать обувь. Туфли, в которых приехал, куда-то исчезли, зато имелись потрясающего вида сандалии и непонятные резиновые хрени, назначение которых в летнее время было мне совсем непонятно. На улице жара. За каким они нужны, осталось загадкой.

В первой комнате, которая, видимо, и была той самой зимней кухней, на столе лежала записка. Анастасия, а судя по тексту, это было послание от нее, подробно, со схемой описала, где найти стиральную машину, просила полить грядки, расположенные ближе к забору, сходить в магазин, купить хлеба, в этом месте я задумчиво посмотрел на печь, имевшуюся в доме, она как раз была перед моими глазами. Последний пункт записки — покормить курей.

Слово было написано именно так. "Курей". Короче, я почувствовал себя Золушко́м, которому злая мачеха надавала указаний. Не хватало внизу приписки про просо и чечевицу, которые надо перебрать. Потом прилетит крестная — фея, намутит мне приличные шмотки и тачку из какой-нибудь домашней скотины. Да вон из того же ублюдского петуха. А вот уже потом я отправлюсь в сельский клуб, где встречу свою принцессу.

Ну, ок. Раз просят по-человечески, сделаю. Что ж. Не жалко. Надо налаживать контакт с родственниками, от которых зависит мое возвращение в Москву.

Вышел на крыльцо, прямо, как был, в трусах. Трусы, кстати, заслуживали отдельного внимания. Мне они вчера перепали тоже после бани. Мои-то, пропитанные крепким запахом кулебяки, лежали кучей вместе с остальным бельем в ожидание стирки.

Так вот. Трусы. Их длина была не на много выше колена. Ширина — если начнешь искать свои же причиндалы, будешь долго аукать в бездну, которая находится внутри этого прекрасного предмета нижнего белья. Было ещё ощущение, что при одном неловком движении, они же, причиндалы, вывалятся прямо на свет божий. Не то, чтоб я сильно скромничаю, но и склонностью к эксгибиционизму тоже не страдаю. Расцветка умиляла своей трогательной простотой. Мелкий цветочек на сером поле. Кто? Кто вообще придумал это творение дизайнерского искусства? Никогда ещё мой надёжный друг и товарищ не чувствовал себя столь вольготно. Он просто мотылялся во все стороны, слегка недоумевая от внезапной свободы.

Постоял на крыльце, потягиваясь и осматривая окрестности. Глянул на часы. Твою мать. Начало седьмого. Какая рань!

В этот момент во двор, вышагивая, как долбаный генерал, явился петух. Судя по его довольной роже, тот самый. Он прошел в одну сторону, потом в другую, косясь на меня по очереди разными глазами. Их было два, но прямо смотреть эта сволочь, походу, не умеет. Поэтому он поворачивался боком и разглядывал меня одним черным глазом.

— Тебе чё надо?

Петух вскинул голову, заклекотал, будто он не петух, а орёл, а потом принялся нарезать круги по двору, не прекращая следить за мной.

Я показал ему средний палец, почесал живот, потому что резинка от трусов оставляла след, спустился по порожкам и пошел искать стиральную машинку. Если судить по оставленному Анастасией плану, а это реально была схема, как для поиска сокровищ, то находиться данное чудо техники должно где-то рядом с летней кухней. Там же, по идее, мне оставили завтрак и еду пернатой живности. Предварительно всё-таки успел метнуться обратно в дом. Оделся, натянув штаны с рубахой, нацепил сандали и отправился покорять сельскую жизнь.

Машинку я нашел. А точнее, догадался, что это она. Данное творение было круглым, имело сверху какие-то два валика, к которым крепилась ручка. Рядом, от кухни, тянулся шнур через окно, на конце присутствовали несколько розеток на деревянной доске. Похоже, советская разновидность удлинителя. Несколько минут изучал творение гениальных инженеров, пытаясь понять назначение валиков. Не понял. Хрен с ним. Надо было налить воды, потому что, очевидно, шланг есть, но так же очевидно, что совать его некуда, а вода нужна, это факт. Ее я резво натаскал из колодца, свято веря, что машинка сама все нагреет. Налил больше половины, пошел искать стиральный порошок или капсулы. Не нашел. Ладно. Подумал. Ничего не придумал. Решил, что в кипятке итак все отстирается. Напихал одежды, в итоге она заняла почти всю машинку. Вспомнил закон Архимеда про тело и жидкость, которую оно вытесняет, потому что этой самой жидкости практически не осталось. Да твою мать…. Вынул половину вещей, принес ещё воды. После этого воткнул провод в розетку и начал разбираться с системой управления, разыскивая режимы. Вспотел так, будто не белье собирался стирать, а построил дом за эти полчаса.

Думаю, неужели меня, современного человека, выросшего в эпоху нанотехнологий, победит какая-то древняя рухлядь. С режимами тоже вышла полная хрень. Их просто не было. Имелись два круглых рычага, но я понятия не имел, для чего они нужны. Нет, один, вполне ясно, включал и, походу, выключал. А второй, так и не сообразил , что должен делать. Короче, плюнув на все эти сложности, накрыл машинку крышкой, повернул первый рычаг. В один момент творение советского производства вздрогнуло и загудело, сотрясаясь так, будто готовилось уйти на внешнюю орбиту.

Удовлетворённо выдохнув, принялся выполнять остальные задания. Решил сразу покормить кур, а потом отправиться в магазин. Рядом с запиской лежал бумажный рубль. Интересно, что можно вообще купить на это? Я, конечно, понимаю, цены были другие, но не настолько же.

Из еды, пригодной для "курей" не нашел ничего. В моем понимании это должно было быть какое-то зерно. Отчего-то в глазах стояла именно такая картина. Ходит женщина по двору и сыплет курам зерно. Зерна не нашлось. На плите, рядом с которой стоял здоровый газовый баллон, имелась только огромная кастрюля с кашей. Наверное, приготовили на всю семью. Оно и понятно, братца — бычка, к примеру, хрен прокормишь.

По крайней мере, по внешнему виду это была именно каша. Правда немного странная. Такое чувство, что там смешали все существующие виды круп. Ну, не ей же птиц кормить. Сам с собой посмеялся и закрыл крышку. Потом заметил несколько буханок хлеба на столе и все в моей голове сложилось. Наверное, поэтому, Анастасия и просила купить хлеба ещё. Видимо, пекут в печке они хлеб для себя, я так думаю, для того и существует эта самая печь. Зачем ещё она может быть в доме? А магазинным кормят кур. Логично же? Логично.

Взял хлеб, намочил его водой посильнее, дабы несчастные куры не давились едой, пошел к сараю, где сидели несушки. Навалил им жратвы и довольный вернулся в кухню.

В принципе, не так уж и сложна́ эта деревенская жизнь. Оставалось лишь полить грядки, это я запланировал сделать после возвращения. Как раз, судя по солнцу, будет нормально припекать, и вода пойдет растениям на пользу.

На радостях, доне́льзя довольный собой, принялся осмыслять свое будущее. Попутно, так как жрать хотят не только куры, навалил себе этой странной каши. Она оказалась вообще не соленая, не сладкая. Безвкусная. Да ещё и холодная. Естественно, микроволновку даже не пытался искать. Не дурак же я. Откуда ей тут взяться. Пока глотал ее кусками, вспоминал повара, который работал в нашем доме. Имею в виду в настоящей жизни. Эх… Сейчас бы не отказался от тех завтраков и обедов, которые подавали к столу.

С горем пополам набив желудок, отправился в магазин. Его мне ещё вчера показал дед Матвей. По дороге продолжал строить планы.

Итак. Что мы имеем? 1980 год — это неплохо. Можно мутить дела без опасения угодить на Колыму. В колхозе особо не развернешься, но, мысль имелась следующая.

Самогон. Не давал мне покоя. А точнее не он сам, а тот аппарат, который использовали для его приготовления. Почему? Да потому что система его выгона весьма близка к производству виски. В свое время, интереса ради, изучил процесс, потому как на полном серьезе думал замутить небольшой заводик. Иногда становилось скучно. Все при деле. Мать в думе тусуется. Отец вообще дома хрен бывал. Сестрица в компании вечно. То поездки, то встречи. И вот в минуты просветления думал, какое бы дело себе завести. Заниматься надо тем, в чем ты больше всего разбираешься. Я, вполне понятно, лучше всего разбирался в бухле и телках. Ну с девками не вариант. Родители костьми лягут, и в данном случае не дадут развернуться. Все же репутация семьи плюс государственная служба обоих. Вот вискарь… Поэтому всерьез рассматривал данную перспективу.

Напиток этот, на самом деле, вовсе не сложен в изготовлении. Солод, он и есть солод. Пророщенный ячмень нужен. Главное — это момент, когда сушится солод, и бочки, в которых выстаивается виски. Вот в чем особенность, самый, так сказать, смак. По сути же, процесс выглядел следующим образом.

Отборный ячмень сушат и замачивают на 1-2 недели, чтобы зерна начали прорастать. Но столько времени у меня нет, поэтому процесс надо будет ускорить немного. После этого злак становится соложеным и готов к дальнейшей обработке.

Пророщенные зерна вынимают из воды и сушат горячим дымом от горящего торфа, древесного угля и буковых стружек. Это самый важный этап производства, потому что именно на нем виски приобретает свой неповторимый «копченый» вкус. Вопрос. Где взять торф? Ответ вполне ясен, найти. Ровно, как и буковые стружки, а точнее то, чем их можно заменить. С древесным углем, надеюсь, проблем не будет. Так. Дальше.

Готовый солод хорошенько размельчают и заливают кипятком на 12 часов.

Сусло переливают в специальные чаны, добавляют дрожжи и оставляют смесь бродить. В результате получается легкая бражка или солодовое молоко крепостью около 5%. Чан найдется, кипяток, естественно тоже.

Брагу подвергают двум или трем перегонкам в дистилляционных кубах. Вот в качестве куба, как раз, и нужен самогонный аппарат. Главное, отделять "головы" и "хвосты", первую и последнюю порцию, которая как раз имееет сивушный запах. Идеально. После первого круга получается «слабое вино» крепостью 20%, после второго — уже почти настоящий виски с содержанием алкоголя 70%. Напиток разбавляют водой до 50-63.5% и отправляют на последний этап, как минимум три года выдерживают в дубовых бочках. Идеально, если в этих емкостях уже хранились другие алкогольные напитки: они обогащают вкус шотландского виски. Трёх лет у меня, конечно, нет. Поэтому, я поступлю следующим образом. Первую партию сделаю без выдержки, по принципу текилы. Остальное — в бочки, которые, думаю, должны быть в селе, выстаиваться.

Можно вообще мутить текилу. Для ассортимента. Голубую агаву, естественно, в Зеленухах не разыскать, однако, есть свекла. Потому что утром слышал, как дядька собирался на работу на сахарный завод, расположенный, вроде, в соседнем, более крупном селе. А если есть сахар, значит и свекла точно есть. Ее можно запечь, измельчить, высушить, приготовить сусло а потом брожение и опять же по сути главный этап перегонки, который может осуществить самогонный аппарат.

Короче, пока дошел до магазина, уже представлял себя местным алкобароном. План казался мне идеальным и, в общем-то, достаточно простым. Даже вернувшись осенью в Москву, производство все равно оставлю здесь в рабочем состоянии. Назначу управляющего. Да вон того же деда Матвея… Хотя, нет. Егорыча нельзя. С его тягой к выпивке, разорюсь не успев начать дело. Дядьку можно. А что? Семейный бизнес , все такое. Да и бычок-переросток по дому ходит, его пристрою.

И вот если представить, что случится, когда деревенским дадут попробовать благородный напиток. Да они просто охренеют. Далее — выйдем на районный уровень. Потом — областной.

Я от открывающихся перспектив чуть ли не подпрыгивал от нетерпения находу. Что самое главное, конкуренции никакой. Монополист…

В магазин зашёл, улыбаясь, как дурак. Правда, едва переступил порог, улыбка медленно сползла с лица.

Это была какая-то большая кладовка с полками и прилавком, а никак не торговая точка.

— Здравствуйте …

Если честно, даже немного растерялся. Женщина, смотревшая на меня ярко-накрашенными глазами, с ресниц которых туш вот-вот грозила сорваться комьями, буквально легла на прилавок грудью, облизнув при этом морковного цвета губы.

— Здравствуй. Ты племянник Витьки Щербакова?

Мой взгляд против воли то и дело возвращался к почти вывалившейся груди, потому что не смотреть на нее сложно. Она, грудь, была очень большой и очень заметной. Продавщица, кроме нее в помещении никто не присутсвовал, соответственно, определить назначение этой дамы не сложно, в своем цветастом платье имела вырез, который, не сказать, чтоб был глубоким, но достоинство, с трудом туда засунутое и утрамбованное, оказалось слишком велико, и норовило вырваться на свободу. Рабочий халат, накинутый сверху, ситуацию никак не решал, потому что был расстегнут.

При этом взгляд, которым она, эта знойная дама, на меня смотрела, можно было бы назвать "пожирающим". Именно так. Я действительно, наконец понял смысл и значение выражения "пожирать глазами".

— Да ты не стой, проходи….

Мляха муха … Натурально оглянулся назад, проверяя открыта ли дверь. Потому что было четкое ощущение, живым меня не выпустят. Я разврат, конечно, уважаю, люблю, но по обоюдному желанию. Здесь же, очевидно, моего желания не спросят. Придется биться насмерть за свою честь. Потому что тетя эта, мягко говоря, была совсем не в моем вкусе.

— Да не, просто хлеба купить.

— Хлеба… — Продавщица глубоко вздохнула, а потом выдохнула. Грудь сначала приподнялась ещё больше, а потом медленно опустилась.

Я чувствовал себя той самой бабкой, которая обычно говорит:" Ох, и срам!". Конечно, видел до хрена разных сисек, в разных вариантах и в разной степени обнаженности. Но просто меня отчего-то поразили именно эти конкретные. Во-первых, это так-то советский союз, где секса не было, по заверению нравственно — идеологической составляющей партийной линии. Во-вторых, "снимали" меня телки неоднократно, не только я их. Но эта особа… Она недвусмысленно давала понять, что конкретно могла бы со мной сделать. Заметьте, она со мной, а не я с ней. В — третьих, продавщица, на минуточку, взрослая тетя. Это, понимаю, и есть та самая Клавдия, за чьего сына меня приняли.

— А хлеба нет… Забрали все …

— Как нет? — Я отвернулся в сторону, рассматривая полки, на которых стояли очень скудные по своему ассортименту продукты.

— Вот так… Но… если конечно поискать… Хочешь, поищем? На складе.

Вот этого я точно не хотел, поэтому медленно стал отступать назад. Хлеб, конечно, это, может, очень нужное дело, но остаться с Клавдией наедине совершенно не улыбалось.

Глава 9

— Тёть Клав, здрасьте.

Девчоночий голос, неожиданно раздавшийся за спиной, обрадовал меня очень сильно. Свидетели — это просто отлично. Главное, чтоб не моего позора. Ненавижу выглядеть идиотом. Главное, чтоб меня никак не связали с продавщицей. Упаси боже.

Но и сбегать из магазина было все-таки стрёмно. Мужское эго никто не отменял. Ещё от баб я не бегал. Однако знойная дама была слишком напористой, а я вообще никак не имел в планах потрахушки с перезрелыми матерьми ветеринаров. Сколько же ей лет, интересно.

А вот появившаяся столь вовремя в магазине девчонка, сразу привлекла мое внимание. Та самая Наталья, которая сидела на лавочке в день приезда. Которую приревновал один из парней.

Заметив меня, она сначала остановилась от неожиданности, слегка смутилась, но потом всё же прошла к прилавку. А вот Клавдия рада не была, ни самой покупательнице, ни очень неуместной, с точки зрения роковой соблазнительницы, "тете". Тут "съём" идёт по полной программе, а ей его рубят на корню.

Я рассматривал девочку с интересом. Она понравилась мне ещё тогда, с первого взгляда. В бо́льшей мере, наверное, ее смешливость и веселые глаза. Люблю тёлочек, которые из себя ничего не строят. Наверное потому, что в моей обычной жизни таких уже не осталось. Думают жопой, делают себе жопы и фоткают с утра до ночи жопы, а потом этими же жопами меряются, у кого круче. Несомненно, женщина должна выглядеть четко, но их бесконечные надутые губы и манерные понты, честно говоря, сильно утомляют. Особенно это настоящая беда в том обществе, которое окружало мою семью, знакомых и друзей. Естественно, непосредственность этой деревенской девочки сразу бросалась в глаза.

Но и кроме того, посмотреть было на что. Очень симпатичная, сладкая, привлекательная, вкусная, как кусочек пирожного. Съел бы, без малейших сомнений.

— Мне нужно соли. Там мамка огурцы малосолит. — Наталья бочком пробралась к прилавку, а потом зыркнула в мою сторону своими синими глазищами. Один раз, второй.

— Соли ей… Нашли время. Какие огурцы?! Без огурцов нормально живёте. Пять свиней на хозяйстве.

Вот продавщица наоборот появлением лишнего свидетеля была сильно раздражена. Она взяла с полки упаковку, а потом с силой шлепнула ее на прилавок.

— Десять копеек.

— Две пачки надо. — Уточнила девчонка, из кармана платья доставая мелочь, которую положила перед Клавдией.

— Две пачки… На! — Вторая упаковка грохнулась рядом с первой.

Продавщице не терпелось быстрее выпроводить конкурентку, потому что не заметить мой интерес к этой девочке было сложно. Я пялился в открытую.

Как только Наталья забрала покупку и направилась к выходу, я без малейших сомнений рванул за ней.

— Подожди.

— Чего?

Она выскочила на улицу, где возле забора стоял велосипед.

— Да ничего. Просто интересно. Я — человек новый. Вот хожу, знакомлюсь.

— М-м-м-м-м… — Она с усмешкой посмотрела на открытую дверь магазина, где маячила, вытянув шею, Клавдия. Продавщица пыталась отследить жертву и ее действия, то есть меня.

— Что это значит? "М-м-м-м-м"? — Чертова косынка на голове не давала возможности толком рассмотреть волосы Наташки. Очень люблю природных блондинок. Пряди, выбивавшиеся из под ткани, вроде, были светлыми, а глаза — чисто синими, но хотелось, бы, так сказать, оценить полностью. Платье от лёгкого ветерка слегка колыхалось, периодически прилегая к бёдрам так, что составить представление о теле их обладательницы вполне было возможно. Задница там зачётная. Несомненно.

— Да ничего не значит. — Девчонка подошла к велосипеду, взялась за руль и перекинула ногу.

— Меня Георгий зовут. Я — племянник Виктора Щербакова. Из Москвы. Смотрю просто на тебя, думаю, как такая красота могла появится в Зеленухах? Тебе же нужно сниматься для журналов. В кино.

— Ой, да ладно… — Наталья искренне, от души рассмеялась. — Слушай, Георгий. Племянник Виктора Шербакова. Из Москвы. То, что я — деревенская, совсем не говорит о моей глупости. Эти твои заигрывания, которые ты сейчас демонстрируешь, очень обидно выглядят. Знаешь , почему? Потому что действительно веришь, что я в них поверю. Уж извини за тавтологию.

Девчонка оттолкнулась одной ногой от земли, тронулась с места и покатила вперёд. Соль, уложенная в тканевую сумку, мотылялась на руле.

Вот черт… Ну, ладно… Никогда не искал девок сам. Всегда они прыгали на любое место, куда могли допрыгнуть, сами. Бабки, тачки и дорогие шмотки были гораздо круче комплиментов или сопливого флирта. С первого взгляда они чувствовали во мне то, что я мог дать, и это сразу убирало все моральные терзания или препятствия. Внешне, тоже хорош. В постели… Ну, ладно. И тут все ок. Нет, случались особо "умные", которые думали, вот, парень обожрался женского внимания, надо его заманить своей неприступностью. Смешно. Отвечаю. Если не эта, так другая. Телок вокруг всегда было очень много и большинство из них ради того, чтоб оказаться вместе с Денчиком, готовы душу продать.

Естественно, мне никогда не приходилось прям "добиваться" понравившуюся девочку. И да, я подумал, что Наталья, которая кроме своего села вряд ли что-то видела, среагирует на мои слова о ее красоте немного более заинтересовано. Судя по тому же Андрюхе, местные парни не особо склонны к романтике.

Но эта деревенская девочка сейчас, по-моему, меня отшила. И, как бы, не ради понтов. А на самом деле. Ну, ладно. Посмотрим.

Оглянулся на дверь магазина, подумал, и решил, что хлеба нет, обратно точно не вернусь, а потому пошел в сторону дядькиного дома.

Когда оказался во дворе, немного прибалдел. Там очень спокойно разгуливали куры. Такой, куриный променад. Просто в наглую, туда — сюда.

— Не понял…

Подошёл к первой калитке, которая вела к хозяйственным постройкам, а она открыта. И дверь в куриный загон тоже открыта. Я, похоже, просто забыл о ней, уходя в магазин.

В принципе, гуляют и гуляют. Куры это же не коровы. Загоню обратно потом.

Следующим пунктом почетного круга, совершенного по двору, стала машинка, которая устрашающе молчала. Что вот это значит? Стирка закончена или надо ещё какие-нибудь манипуляции совершить.

Открыл крышку. Вода была чуть теплее, чем я ее залил. Нагрелась, похоже, от солнца. Но никак не для стирки, это факт. Поло́мана, наверное, машинка. Не греет воду. Вытащил одну из рубашек. Смотрелась она, конечно, убого. Запах, может и пропал, но вид теперь стал грустный. Понятное дело, если ее тупо в холодной воде мотыляло.

— Что ж, сука, все так сложно…

Несколько проходящих мимо кур остановились, среагировав на мое высказывание, и посмотрели одним глазом. В этом глазу отчётливо виделась насмешка и издевательство.

— Не смешно… — Заявил я курам и снова отправился искать стиральный порошок.

Путем долгих мучительных розыскных действий было найдено универсальное моющее средство "Лотос". Насыпал в руку горсть, опустил в воду — не мылится, не пенится. Да твою мать. И порошок дерьмовый. Высыпал в машинку всю пачку, а потом заново повернул рычаг.

Стиралка послушно затряслась, издавая характерное гудение.

Солнце было уже достаточно высоко и мне вспомнилось, что нужно полить грядки.

Взял ведро, которым носил воду, а потом направился к огороду. Сразу из калитки, отделявшей сад, можно было оказаться на тропинке, с обеих сторон которой шли грядки. Первые — это были, похоже, помидоры, судя по зелёным, ещё не особо большим плодам. Постоял с ведром, потупил. И? Как поливать-то? Из колодца, наверное, вряд ли вода подойдёт. А вот из пруда, думаю, самое оно. Неподалеку валялся черный шланг, но я его подёргал, покрутил, никаких признаков технической пригодности не нашел и решил, мало ли чего лежит. Может, у него свое назначение. Начать решил с той стороны огорода, которая была по левую руку. Вообще, конечно, огромная плантация. Зачем им столько?

Взял ведро и попер к пруду. Сделал одну ходку, вылил воду на растения. Хватило на четыре — пять кустиков.

Потом, вторую ходку, потом третью. На четвертой возникло подозрение, что-то я делаю не так. Ну, невозможно полить все это, таская воду из пруда, и не сдохнуть. Ладно ещё дядька или братец. А Машка как это делает? Да она сломается пополам сразу же. Наверное, может, поэтому Виктор и Бычок-переросток такие здоровые. Тут же иначе никак.

— Ты что, скотины кусок, делаешь?

Мои мысли прервал выразительный бабский голос. Это оказалась женщина преклонных лет, с подозрением рассматривающая меня через забор.

— Какое Вам дело? Заняться нечем?

Нет, я бы ответил ей нормально, но с хрена ли она со мной так разговаривает. Ношу воду, поливаю грядки. Никого не трогаю.

— Аа-а-а-а… Ты тот самый тюкнутый племянник Виктора? — Тетка по-злому прищурила глаза а потом гаркнула, аж в ушах зазвенело. — Иди отсюда, придурошный!

— Слушайте, а не пойти ли Вам самой. Куда — нибудь. Подальше. Я Вас трогаю? Нет. Поливаю огород.

— Ты за каким чертом МОЙ огород поливаешь, долбоящер?

Тетка перекинула руку, открыла задвижку, располагающуюся с внешней стороны калитки, и в два шага подскочила ко мне.

— Как это ВАШ. Вот, тетка сказала, грядки возле забора. Они одинаковые и тут — Я указал сначала одной рукой налево, а потом второй рукой направо. — И тут. Совершенно одинаковые.

— И что? Дебильный ты человек! Помидоры они и есть помидоры!

— Так а что орете? Спасибо, тогда уж, скажите. Бесплатно вам огород полил. Даром!

— Ты вообще дурак? — Соседка с подозрением посмотрела мне прямо в глаза, а потом решительным движением вырвала из моей руки ведро. — За каким дьяволом днём, под солнцем поливаешь? Утром надо было. Утром! Ты же, гадина такая, мне все пожег теперь. Солнце посмотри какое!

— Хватит со мной так говорить! — Я схватил ведро и рванул его обратно. — Тон попроще. А то раскомандовалась тут. Я в душе не знаю, где тут чьи помидоры! Сказали полить, поливаю.

Так меня эта баба вывела. Колхозница! Язык распустила. Три класса церковно-приходской школы, а туда же.

Развернулся и собрался идти с ведром во двор. Но… В этот момент из открытой калитки дядькиного двора показалась куриная башка. Потом ещё одна. Тут же на огород посыпались эти чертовы куры, как будто оно не куры вообще, а тараканы. Выскочили и принялись бегать среди посаженных овощей.

— Ты… — У соседки, похоже, кончились варианты, как она могла бы меня обозвать. — Ты… Вредитель! Зачем курей выпустил?!

— Вот! И куры Вам мешают? Тоже солнце?! Или что?

— Недоделок ты городской, они же сейчас всю рассаду попортят! И вам, и мне! Загоняй!

Тетка кинулась к несчастным пернатым, которые такой подставы со стороны взрослой женщины пенсионного возраста точно не ждали, а потому взгоношились, прыгая с грядки на грядку. Более того, видимо, обратно им совсем не хотелось, поэтому противостояние "Сучная баба — куры" пока что выигрывали последние. Они очень шустро уворачивались от раскорячившейся и расставившей широко руки тетки, которая пыталась гнать их ко входу в сад.

— Чё застыл, Ирод?! Тебе Витька голову оторвет!

Вот эти слова выглядели достаточно убедительными. Пришлось подключиться к процессу. Медленно, но верно, мы теснили кур за открытую калитку. Когда последняя оказалась внутри, соседка быстро захлопнула створку и принялась подгонять их теперь ко второй калитке, которая вела в сарай куриной дислокации.

Сделать это в саду было проще, под ногами не машались грядки. Но когда мы вместе со сволочной тёткой оказались рядом с сараем, внезапно выяснилось, что несколько несушек были немного грустны и как-то постоянно прикладывались. На бок. Закатывая глаза.

Соседка подошла к их кормушке, где лежал размякший хлеб, а точнее его остатки, внимательно изучила, затем повернулась ко мне и очень спокойным голосом спросила.

— Ты зачем же, бычий выпердышь, курям хлеба наложил? Ты вредитель? Приехал дядьку по миру пустить.

У нее было такое выражение лица, что я ни на секунду не усомнился, куры решили сдохнуть. И вина в этом, походу, моя.

— Аа-а-а-а… Нельзя хлебушком было?

Тетка окинула меня ледяным взглядом с ног до головы, а потом, загнав остальных несушек в сарай, захлопнула дверь. Осталось только штук пять, которые всем своим видом показывали, несомненно светит им их куринный рай.

— Ну, все. Мандец курам. Ты им этого хлеба две буханки накрошил. — Тетка покачала головой недоумевая видимо от моей тупости.

— Да мне откуда знать? Анастасия велела покормить. Сказала, на кухне еда. Там была только каша в большой кастрюле и хлеб на столе. Кашу мне оставили. Вполне логично решил, что хлеб именно для живности.

— О как… А ну идём, кашу покажешь.

Соседка резво направилась во двор. Я, естественно, следом, потому что тон, которым она сказала про мой завтрак, сильно мне не понравился.

— Это, — Приподняв крышку она указала мне рукой на кастрюлю, — Не каша. Это — мешанка. Для кур, которых ты, фашист, угробил.

Твою мать… В животе заурчало, а к горлу подкатило.

— Нет!– Я замахал рукой, всячески давая тете понять, чтоб она заткнулась. — Не хочу знать, из чего ее готовят!.

— Ты ее жрал, что ли, придурошный?

Я молча выскочил из кухни, опасаясь, что земляной пол не спасет меня от уборки, потому что вся эта каша сейчас будет на нем. Но едва оказался на улице, приступ тошноты тут же отступил. Машинка, стирающая белье, напоминала сейчас мини вариант горы Фудзияма в момент ее извержения.

Уходя поливать огород, я не закрыл крышку, но и она, думаю, мало что бы изменила. Из стиралки, будто гейзер, била пена, извергаясь на землю вулканической белой лавой.

— Етическая сила! — Соседка выскочив за мной на крыльцо, смотрела на все это непотребство широко открыв рот. — Это что?

— Стирка! — Вполне логично ответил ей я.

— Ты туда всю упаковку порошка высыпал, что ли?

— Да он не пенился!

— Ох и дурак! Лучше б у тебя мозг не пенился! Вырубый розетку в кухне, коротнет сейчас. Вода хлещет.

Я молнией метнулся внутрь, кинулся к окну и выдернул провод от удлинителя из той розетки, где он был воткнут.

— Вот дебил… Вот дебил… Что вы там, в городе, делаете… Не пойму…

Соседка принялась вытаскивать белье, но едва сунула руку, подняла на меня удивленный взгляд.

— А что, в городе про горячую воду не знают?

— Почему не знают? Знают. — Я искренне обиделся, потому что если кто кому и должен говорить об отсутствии знаний техники и хозяйственных благ, то уж точно я ей, а не она мне. — Просто не греет.

— Кто? — Не поняла соседка.

— Машинка. Машинка не греет воду. — Я раздражённо указал на предмет разговора.

Несколько минут висела пауза. Женщина рассматривала меня, как очень редкий, удивительный экспонат, а потом выдала.

— Вот мы все гадали. Чего это Светка тебя к Витьке прислала. Они же разосрались много лет назад вдрызг. А теперь понимаю. Это месть. Ты — бомба замедленного действия. Разоришь их, уничтожишь все хозяйство, а потом отчалишь обратно. Ладно. Вытаскивай белье. Пошли ко мне, постираем. Придурошный и есть.

— Слушайте, хватит обзываться. Ясно? Я терплю только потому, что Вы старше. Вообще, могли бы и представиться.

Про себя подумал, конечно, срать мне на ее возраст, послал бы на хрен, не сомневаясь. А вот на дядьку совсем даже не срать. Особенно на то мнение, которое он расскажет мамочке-стерве, устроившей мне эти каникулы.

Соседка остановилась, резко развернулась, подошла и протянула по-мужски руку.

–Ольга Ивановна. Учитель русского языка и литературы. Учу, так сказать, великому и могучему.

Я машинально пожал ее ладонь, пребывая в состоянии ступора. Учитель русского языка… Да уж. Он у нее реально великий и могучий.

Глава 10

В принципе, Ольга Ивановна оказалась не такой уж плохой тёткой. Хотя, словарный запас у нее, конечно… Такое количество оборотов и сравнений, что можно позавидовать.

Из двора Виктора, в соседский двор вела калитка, спрятанная за кустами сирени возле колодца.

Я притащил мокрое, настрадавшееся белье. Ольга Ивановна благополучно постирала, наконец, несчастные шмотки, которые, наверное, если бы могли соображать, вообще не понимали бы, что за банный день у них приключился. По третьему кругу в воду суют.

Кстати, по поводу воды. Выяснилось, что ее нужно было нагреть и заливать уже горячей. Соседка поставила на плиту у себя в летней кухне два ведра, специально для этих целей предназначенных. Процесс был не быстрый, прямо скажем, но зато на выходе я получил, наконец, чистые вещи, которые под чутким руководством соседки, заявившей, что с моими способностями ухитрюсь задушиться бельевой веревкой, развесили в дальнем углу двора.

Те самые валики, кстати, должны выжимать белье, однако Ольга Ивановна сказала, хрень это полная, руки оторвать тому, кто их придумал, итак высохнет. А мне, между прочим, вообще противопоказаны подобные устройства. Начну их крутить, чего доброго переломаю пальцы. В общем, она однозначно и несомненно занесла меня в список особо рукожопых. О чём с удовольствием сообщила.

Ей, похоже, было просто скучно сидеть дома в одиночестве. Так понял, других развлечений у вышедшей на пенсию учительницы не было, а потому моя компания стала ей на самом деле по кайфу. Дети давно выросли, разъехались по просторам Советского Союза, наведываясь к матери лишь на посадку и прополку картошки.

Но самым главным итогом нашего знакомства стало то, что я узнал интересный момент о своей мамочке. Пока запускали стиралку ещё раз, а все вещи, конечно, в один заход не получилось впихнуть, Ольга Ивановна рассказала интересную, даже интригующую историю.

Ситуация была следующая. Светланочка Сергеевна и Виктор являлись двоюродными братом и сестрой. Их отцы — родные по крови. Прежде маман была очень даже деревенской девкой, как сказала соседка, говно месила калошами наравне со всеми, но гонору от рождения имела немерено.

— Мы с нее поражались. И взяться-то неоткуда этому, а вела себя, прямо чисто английская королева. Нос задирала, выше головы. Парни ей не парни. Слишком простые. На огороде делать нечего. Солнце плохо влияет на цвет лица. А уж со скотиной заниматься, так вообще, не подходи. Причем, родители ее этой блажи потакали. Единственная дочка, которую они считали первой красавицей на селе и редкой умницей. А там… Конь не валялся. Потому что не захотел бы. Валяться. Склочная, завистливая, жадная дура! Мы уж им говорили не один раз. Смотрите, вырастет не девка, а черти что.

Судя по тому, как Ольга Ивановна рассказывала о мамочке, она ее на дух не выносила и этого факта даже не скрывала. Закончив школу, и Виктор, и Светка поехали в город поступать в институт. Поступили. Это тоже всех удивило. Нет, Витька был парень головастый. Сообразительный. В старших классах его учителя хвалили, пророчили хорошее будущее. Говорили, инженером будет, не меньше. Башка варит на "ура". А вот Светка была туповата. Этот момент Ольга Ивановна обозначила с уверенностью.

— Слушай, до восьмого класса я же ее и учила. Это потом уже наши местные в Квашино ходят в старшую школу. Девятый и десятый класс там заканчивают. Но могу сказать точно, не могла Светка никуда поступить. Только если в училище на швею-мотористку. Там особо гением быть не нужно. А вот поступила. И отучились они оба до конца. Защитили диплом. Как положено. Мы каждый год ждали, что Светку выкинут из института. А поди ж ты, вытянула. Вот потом вышла занятная история … Виктор закончил институт и вроде устроился на завод. В отдел главного технолога. Светка при нем же. Думаю, ее брат тащил. Помогал во всем. Но, спустя год, Витька вернулся в деревню. Никто не знает, в чем дело. Известно только, что его выгнали. И говорят, с позором. А Светка осталась на заводе. Встретила мужа из партийных шишек. Выскочила замуж. Вот, что я скажу тебе, Жорик, не просто так это было.

От ее "Жорика" меня немного перекосило. Интересно, в этом времени можно менять имя в паспорте? Хотя, тут, наверное, от отца зависит. Надо будет подумать об этом. А вот сама история, которую вдохновенно рассказывала соседка, очень сильно заинтересовала.

— Тем более, прошло несколько лет, и примчалась твоя мамаша. Ты уж извини, что называю вещи своими именами. Приехала на машине. Представляешь? С водителем. Родители умерли, и ее, и Витькины, она даже не появилась. А тут прям нарисовалась, не сотрешь. Был у нее какой-то разговор к брату. Причем, она его просила именно. Мне плохо было слышно, они окно закрыли. — Ольга Ивановна даже не стеснялась того, что подслушала приватную беседу родственников. — Но тон, которым Светка говорила… Очень виноватый и умоляющий. Что-то она натворила тогда, давно. А Виктор оказался, вроде, или крайний или вообще прикрыл сестру. Потому и работу потерял. Будущее свое потерял. И вот это прошлое нет-нет, а Светку беспокоило. Она просила его то ли помочь, то ли опять вмешаться.

— А что дядя? Как он вел себя когда мать приехала?

Ольга Ивановна призадумалась, вспоминая.

— Да ты знаешь… Никак. С порога не гнал, но и радости особо не показал. Было у меня ощущение, что он ее простить не может. Вот так скажу. А уж какие там у них дела… Кстати, сам-то не слыха́л?

Соседка с любопытством уставилась на меня. У нее даже верхняя губа немного подрагивала от нетерпения. Видимо, рассчитывала узнать что-нибудь интересно, относительно этой темы. А я, наоборот, хотел выяснить, как можно больше деталей, у нее. Потому что, из рассказа Ольги Ивановны выходило, есть у моей мамочки какой-то изрядно пованивающий дерьмицом груз за плечами. Можно было бы не обратить внимания. Но! Мне предстоит жить дальше в этой реальности, в этих условиях. Иметь определенный компромат, с помощью которого возможно при необходимости поставить мать на место, приструнить ее, — это отличная тема. Чтоб больше никаких "ссылок" у меня не приключилось. Чуть она разгон возьмет, а я сразу, стопэ! Помните ли Вы, Светланочка Сергеевна… И все. Мать на задницу сразу и присядет.

Отличный вариант. Просто отличный! Надо теперь дядьку вывести на откровенный разговор. Вот он и не кинулся сразу радоваться моему приезду. Встретил хмурый. А потом, наверное, решил, племянник за грехи сестры не отвечает.

— Эх… жаль… Я думала, расскажешь все в подробностях. Видишь, значит и правда тайна, раз в твоей семье это не обсуждают.

Да, может, и обсуждали. Просто не со мной. Только соседке то я это не скажу. Странная история была бы, заявить, что меня после смерти в сына этой Светки закинули. Причем, даже не знаю, почему. Что с самим пацаном случилось, чье тело теперь принадлежит мне? Тоже умер? По дороге? И почему именно мы? Случайность или есть определенный смысл.

Короче, вопросов до хрена, но, если честно, заморачиваться не собираюсь.

Причина моего спокойствия в том, что мертвые не возвращаются. Раз я тут, то там… В этот месте размышлений я завис от внезапно пришедшей мысли. А если он, настоящий Жорж Милославский, оказался в моем теле? Что если я — тут, а он — там?

Да нет… Не может быть… Меня, в отличие от пацана, так расплющило, что охренеешь. Успел это точно понять перед смертью. Хоть бы части тела на положенном им месте остались. Я на полной скорости не вписался в поворот и вылетел с трассы, кувыркаясь. Там хоть бы вообще что — то осталось. Нет. Не может быть. Просто я, наверное, слишком классный пацан и вселенная решила, что без меня ей не обойтись, поэтому дала второй шанс. А Жорж Милославский, походу, неудачно тюкнулся головой тогда в машине. Мало ли. И такое бывает.

Короче, как ни крути, но теперь я нахожусь здесь. И мне надо наладить свою жизнь. Любая информация о мамочке, та, которая позволит ею манипулировать — это отличное вложение в свое будущее. А я намерен сделать свое будущее обеспеченным и счастливым.

В общем, по итогу совместной стирки, можно сказать, мы с Ольгой Ивановной нашли некоторые точки соприкосновения. Более того, она помогла мне привести дядькин двор в порядок. Слили воду из машинки, убрали ее в "сени". Так, оказывается, называлась та самая комната, где стоял сундук.

— Витька с работы приедет ближе часам к семи вечера. Андрюха так же стадо пригонит. Да и девки их раньше не появятся. Анастасия в колхозном саду работает, а Машка с ней. Куры, глядишь очухаются, тоже обойдется. А грядки сейчас вместе польем. Интересный ты парень, Жорик. И на мать совсем не похож. Светка, как большой мыльный пузырь. Внешне всё красиво, а внутри — пустота. Может, конечно, в отца больше… Ты наоборот, внешне — дурак дураком. А вот внутри есть у тебя что-то. Поверь. Я всю жизнь среди людей и с людьми.

В общем, судя по всему, Ольге Ивановне я приглянулся. Она пошла со мной на огород, время близилось к вечеру, и там выяснилось, что черный шланг, применение которому я не нашел, вообще-то именно для полива. Его конец был подключен к специальному мотору, опущенному в пруд, а тот, в свою очередь, качал воду. Через весь огород, в траве, от дома тянулся провод, на конце которого имелась розетка, замотанная в кусок клеёнки.

— Защита на случай дождя. — Пояснила соседка. — Мы этот мотор с Виктором давно присматривали. Как возможность появилась, приобрели на два двора.

После этой информации, Ольга Ивановна вдруг очень гнусно захихикала.

— Я смотрю, ты ведра взял и попер. Думаю, вот это парень даёт. Как долго выдержит, интересно. И лицо у тебя было такое серьезное. Чистый стахановец, решивший поставить рекорд дурости. Это ж надо придумать, с пруда воду в вёдрах таскать.

— Вы, значит, сидели в кустах и смеялись надо мной?

— Ага. Смешно же. Ты так резво бегал, прямо олимпийский чемпион.

Ясное дело, с мотором процесс пошел быстрее, и весь полив уложился в полчаса. Это не носиться туда-сюда, таская тяжёлые ведра.

В общем, на момент возвращения родственников, практически все было в порядке. Кроме хлеба, я его ведь так и не купил, и двух кур, которые настойчиво не желали приходить в себя. Остальные вроде оклемались. Но тут я решил сказать правду. Тем более, судя по рассказу соседки, дядька мужиком был нормальным, понимающим.

Мою историю родственники выслушали молча до самого конца. С совершенно серьезными лицами.

Мы уже сидели за столом, который находился под навесом, с торца летней кухни. Анастасия накрыла ужин. Налила борща, водрузила огромную тарелку с вареной картошкой. Тут же лежала целая гора зелени, которую родственники ели с удовольствием. А ещё — головки чеснока и лука.

Я закончил повествование, не утаив ничего. Интуитивно чувствовал, так будет лучше. Мне необходимо расположить Виктора и его семью к себе.

Первой тишину нарушила Машка, которая сначала тихо начала хихикать, а потом просто зашлась от смеха, чуть не падая с лавки. К ней присоединилась и тетка. Они практически сползли под стол, вытирая слезы. Следом заржал, как конь, братец. Аж прихрюкивал. Только дядька держался, оставаясь серьезным.

— Жорка, ну ты даёшь… — Смогла, наконец, выговорить сквозь смех Анастасия. — Я даже подумать не могла, что ты не поймёшь, чем кормить курей и когда поливать помидоры. Это даже детям известно.

— Ну, я не делал этого никогда. Откуда знать? Вы не злитесь? А то, что две курицы, того… — Я наклонил голову к плечу и вывалил язык, намекая на их возможную кончину.

— Да что теперь-то. — Тетка махнула рукой. — Зарубим, да и все. Правда, Вить? Тем более, сама виновата. Не подумала, что тебе надо объяснить.

С каждой минутой моя любовь к тетке Насте становилась все больше и крепче. Ожидал другой реакции. Но она реально отнеслась с пониманием. Ясное дело, кур ей жалко. Она, естественно, не испытывает огромного счастья что приезжий лошара ей домашнюю живность чуть не погубил. Но тем не менее, в ситуацию вошла без проблем.

— Я тебя только об одном прошу. В следующий раз лучше спрашивай, если не знаешь. Вон, к Ольге Ивановне постучал, помощи попросил. Она в этом году на пенсию вышла. Почти всегда дома. А то при твоей прыти ты что-то посерьёзнее натворишь. Не стесняйся, не думай, что над тобой посмеются. Лучше глупо выглядеть, но спросить, чем не спросить и выглядеть совсем дураком.– Анастасия похлопала меня по плечу, — Ешь давай. Борщ остынет. Я ж тебе специально его в подполе оставила, в маленьком ковшике, чтоб ты разогрел и с хлебом поел.

— Подпол? — Я вопросительно глянул на дядьку, который молча уминал горячее, только изредка бросая в мою сторону насмешливые взгляды. Просто тетка уже устроилась за стол, закончив суету вокруг нас, и за Машкой, которая на лавочке сидела между мной и Анастасией, было неудобно задавать вопросы.

— Ешь уже, победитель стиральных машинок. — Виктор подмигнул, а потом отправил в рот приличную порцию то ли петрушки, то ли укропа. — Покажу потом подпол. И погреб. У вас в городе холодильники. А у нас своя система охлаждения. Между прочим, гораздо более удобная.

С огромным удовольствием выполнил дядькин приказ. Потому что есть не хотелось, хотелось жрать. Никогда не думал, что борщ может быть настолько вкусным. Я ощущал все оттенки этого блюда, как лучший сомелье букет вина. Потому что за весь день кроме куриной каши ничего не додумался съесть. С голодухи, простой деревенский борщ казался мне в тысячу раз вкуснее любых деликатесов.

После ужина тетка собрала посуду и велела Машке помочь ей убрать со стола.

— Андрюха, ты с ребятами на улицу пойдешь? — Спросил вдруг Виктор переростка.

— Пойду, конечно. — Братец поднялся и потопал к дому. Он вообще двигался, как медведь, будто переваливаясь.

— Жорку возьми. Пусть познакомится с парнями. Да и с девчатами тоже.

Бычок замер, а потом обернулся к отцу. Лицо Андрея однозначно говорило о том, что в его понимании, план херня и участвовать в нем пацану сильно не хочется. В ту же секунду я решил, значит, мне непременно надо сделать, как говорит дядька. Раз братцу это сильно не нравится. Историю с берёзой я не забыл. Жду подходящего момента. Месть — это блюдо, которое подают холодным.

— М-м-м-м-м… Отлично, дядь. Я с удовольствием познакомлюсь с друзьями Андрея. — Голос у меня был ангельский, а взгляд, которым изучал покрасневшую рожу переростка — очень выразительный. Но видел его только сам Бычок. Конечно, он сразу понял мои намерения.

— Бать… Это… Может, в другой раз, а?

— Я все сказал.

Виктор поднялся из-за стола и спокойно направился в сторону калитки, ведущей к живности.

Что интересно, Андрюха больше не пикнул. Мне, честно говоря, было странно от их взаимоотношений. То есть, выходит, если отец сказал, то нравится, не нравится, молча шуруешь и делаешь.

— Ну? Идём? — Я с мерзкой улыбочкой подмигнул братцу. К остальным стоял спиной и они, конечно, этого не видели.

Андрей посмотрел в ответ на меня многообещающим взглядом, но так же в тон ответил громко, чтоб слова были слышны отцу.

— Конечно, Жорик. С удовольствием устрою тебе сегодня интересный вечер. Вы, городские, по кино ходите, да по театрам. У нас все проще. Но будет весело. Обещаю.

Короче, похоже, у нас с переростком была объявлена война. Тайная и партизанская. Он не хотел светиться перед отцом, чтоб не отхватить за упрямство. Но и мне надо было выглядеть для дядьки отличным племянником и хорошим человеком.

Глава 11

— Слыш, Жорик, чё правда пойдешь? — Андрюха явно нервничал из-за моего настойчивого желания отправиться с ним. То ли вообще, в принципе, не хотел светиться с городским родственником, то ли я мог помешать каким-то его планам. Потому что этот вопрос он задал мне уже раз десять.

— Пойду. Конечно. Мы же — братья. — Демонстративно улыбнулся ему широченной улыбкой. Аж скулы свело от радости.

— Брешешь ты. Назло мне делаешь. Мстишь. — Переросток, психанув, вышел на крыльцо.

Я, как ни в чем ни бывало, следом.

Братец нарядился в очередную рубаху, только цвет был светлый, в отличие от предыдущих вариантов. И брюки с туфлями. Образ завершал пиджак, отвратительно коричневого цвета.

Я же среди высохших вещей разыскал футболку-поло, темные штаны и, о чудо! Имелся кожаный пиджачок. Он лежал в самом низу чемодана, а потому, и без стирки нормально себя чувствовал. Когда вытаскивал шмотки, чтоб избавить их от запаха кулебяки, его просто повесил на вешалку в шкаф. Теперь пригодился. Я даже выглядел вполне терпимо. Особенно на фоне братца с его завивающимся чубом и воротником рубахи, который лежал концами чуть ли не по плечам.

Мы вышли из дома. Переросток то и дело косился недовольно, наверное, искренне, всей душой желая мне споткнуться и сломать ногу. А ещё лучше, судя по выражению его лица, сразу две. Возникало ощущение, он и сам бы непрочь поспособствовать такому развитию событий. Или любому другому варианту, который позволил бы ему оставить меня дома, но не мог сделать этого из-за дядьки. Против слова отца он явно не рисковал идти.

— Ну? Куда отправимся? — Я с интересом крутил головой, гадая, что за развлечение нас ждёт.

— Так пятница. Идём в клуб. Кино должны привезти.

Андрюха направился в сторону упомянутого заведения чуть ли не бегом.

— Мы опаздываем, или что? — Приходилось шагать следом за братцем практически скачками.

При этом он был явно чем-то озадачен и взволнован.

— Слушай, — Бычок резко остановился, а потом повернулся ко мне лицом. Я с разбегу налетел прямо на него. — Батя сказал взять тебя, спорить с ним — себе дороже. Можно и по шее отхватить. Буквально. Но мне твое присутствие, как кобелю пятая нога. Так что заткнись и иди молча.

— Ой, мляяяяя…. Да на хрен ты мне нужен. Обойдусь сам. — Нет, ну ладно мы далеко не друзья, только вести себя со мной так, будто я бедный, приблудный родственник… Тоже, не пошел бы он к черту.

— Да что ты? — Андрюха сделал шаг назад, изучая меня с прищуром. — Прям такой самостоятельный? Не боишься? А ну как морду набьют? Испортят твой городской профиль .

— Загребуться портить. — Я усмехнулся, глядя братцу в глаза.

Здесь, наедине, без остальных родственников, можно не сдерживаться ни в высказываниях, ни в эмоциях. Замудохали, деловые все. Так-то тоже не пальцем деланный. Всякое бывало. В том числе и драки, и стычки, и просто откровенный мордобой. Если уж на то пошло, имелось в Москве пару мест, куда меня охрана не пропустит. Ни за какие деньги и ни при каких угрозах. Я там отметился так, что в лицо знает весь персонал. А он меня тут какими-то деревенскими лохами пугает. Может, многое мне в их сельской жизни не известно. Да не может, а точно не известно. Куры, утки, свиньи. Но посмотрел бы я на этого из ума сшитого Переростка, если бы ситуация сложилась наоборот, и, например, он оказался бы на моем месте в моем времени. Это было бы, сто процентов, смешнее раз в сто. Техника, в которой вообще не шарит, современный образ жизни и его ритм, люди, которые видят все совершенно иначе. Жаль, что сказать ему этого не могу. За психа сочтут ещё. Мне только такого поворота событий не хватало.

— Ну, добро́. Раз такой молодец, давай. — Андрюха кивнул в сторону, где находился клуб. — Шуруй. Я посмотрю, как ты сам обойдешься.

— Да не вопрос!

Обошел его и поструячил к зданию, откуда доносились звуки музыки и смех.

Внешне это был дом, чем-то напоминающий маленькую, очень скромную, копию обедневшего театра, с которого ободрали лепнину и выкрасили в отвратительный синий цвет. Такие же крыша и по́ртик, но с двумя облупившимися колоннами.

Перед клубом толпились люди. В большинстве своем, это были девки, парни либо моего возраста, либо моложе. Но и миледи лет тридцати — тридцати пяти тоже наблюдались. Как и более взрослые дамы. Вокруг них, словно петухи, теперь есть с чем сравнить, кружили мужики, наряженные по примеру братца. У некоторых были рубахи поярче, правда, лучше от этого они не выглядели. На лавочке рядом со ступенями, ведущими внутрь, стояла магнитола, откуда разрывался мужской голос, завывая про обручальное кольцо, которое не простое украшение.

Девки, правда без фанатизма, пританцовывали на площадке перед клубом, мужики, естественно наблюдали за ними со стороны, примеряясь, походу, кого бы "снять". В общем, суть происходящего совершенно не отличалась от современных ночных заведений, по сути.

Причем, женская часть присутствующих явно постаралась выглядеть хорошо. Платков, косынок и бесформенных хламид, в которых они рассекали днём, не было. Кто-то нарядился в платье, кто-то в блузку и симпатичную юбочку, длина которой вполне позволяла рассмотреть симпатичные ножки. Короче, колхозная жизнь начинала обретать краски более приятные и даже где-то вызывать в моей душе положительные эмоции.

Я бегло осмотрел всех присутствующих особ женского пола на предмет совместного времяпрепровождения. Не будем тратить время просто так.

Чуть в стороне, среди кучкующихся девиц, которые помоложе, заметил Наталью. Отлично! Вечер становится все более занимательным.

Не сомневаясь, прямиком направился к интересующей меня особе. Только подошёл, подружки, стоявшие рядом, тут же захихикали. Как дурочки, отвечаю. Принялись перешептываться, прикрывая рты ладонями. Вообще, типа, не заметно ни разу и не понятно, что объект их разговора — я.

— Привет.

Наталья, в отличие от своих спутниц, глупо не смеялась, идиотку из себя не корчила. Смотрела, как обычно, прямо, с сарказмом в синих глазах. Цепляет меня этот ее взгляд. Не знаю, почему, манданешься, как цепляет.

— Ну, привет, если не шутишь. — Она склонила голову к плечу, улыбаясь одними губами, и рассматривая меня с интересом. Буквально, с ног до головы. Судя по всему, увиденное ей понравилось.

— Что сегодня, говорят, кино? — Решил больше тупыми фразочками ее не отпугивать. Девка, хоть и деревенская, но соображает неплохо. Да и чувство достоинства у нее есть. Это факт. Здесь нужно действовать на уровень выше и профессиональнее, чем просто с тупой телкой, пришедшей в клуб, и желающей только выцепить рыбу покрупнее. Такие мне попадались чаще всего.

— Ага. Кино. А ты один? — Наталья выглянула мне за спину. — Андрея нет?

— Не-а. Зачем мне Андрей. В няньках не нуждаюсь. — Придал голосу максимальной уверенности.

Хотя, боковым зрением заметил, как только подошёл к девочкам, справа отделилась группа парней. Они ещё не приблизились, просто наблюдали. Но, судя по их недовольным рожам, наша "доверительная" беседа — вопрос времени.

— Рисковый ты парень, Георгий. — Наташка сказала это без кокетства, без намека. Просто, как факт.

Черт. Похоже, именно это мне в ней нравится. Не ломается, не строит из себя ничего. Вон подружки ее хихикают уже минут десять, как идиотки, честное слово. Главное, просто сами по себе. Смотрят на меня и хихикают. Смотрят, кстати, очень даже характерно. Мне кажется, они совсем не против оказаться на месте Наташки.

— Почему? У вас опасно смотреть кино?

— Нет. У нас опасно городским шататься по селу в одиночестве. Тем более, хоть бы тебя Андрюха привел и с парнями познакомил, это одно. А он решил, будто ты сам разберёшься. Не знаю… Разберешься ли?

— Волнуешься за меня?

Ответить Наталья не успела. К нам на всех парах мчался ревнивый Отелло.

— Ты чё тут, а?

Ни здравствуй, ни до свидания, ни как дела. Просто с первых же слов подскочил, и, выпятив грудь, начал напрыгивать на меня.

— Федька… Ты же Федя? Не нужно так близко. Могу ведь случайно задеть. — Я выставил одну руку вперёд оттолкнув Наташкиного ухажёра.

— Ты?! Пиджачок не боишься порвать? — Он откровенно провоцировал меня. Короче, драка сегодня точно неизбежна.

— Федор! — Наташка, нахмурившись, слегка стукнула ладошкой кавалера по плечу, — Ты со мной кино пойдешь смотреть или будешь тут с городским выяснять, кто из вас больше мужик?

Девчонке явно не нравились набирающие оборот разборки, которые девяносто процентов из ста, перерастут в мордобой. Я чувствовал это. Вообще предстоящую драку всегда можно предсказать. Ее ощущаешь, как приближающееся опьянение. Федькин взгляд был немного мутным и злым. Он сильно хочет испортить мне рожу. Это факт.

— Наталья, ты иди в клуб. Скоро сеанс. Я сейчас подойду. — Отелло продолжал стоять прямо передо мной, всячески демонстрирую свою, типа, мужскую брутальность.

Грудь все так же колесом, плечи чуть назад, кулаки сжаты. Ой, дебил… Я сейчас спокойно могу ухерачить ему в челюсть, без предупреждения. И все. Он и его сознание расстанутся на продолжительное время.

Был у меня один дружок в прошлой жизни. Приличный с виду пацан. Приличный, в смысле, чисто интеллигент. Говорил правильно, при необходимости, чтоб произвести впечатление, мог завернуть стихов на целую книгу. Мать — известная художница, отец — профессор каких-то там наук. В нашу компанию попал исключительно потому, что мамаша своими картинами, ставшими внезапно популярными, ломанула хренову тучу денег и они переехали жить в закрытый поселок, где обитали мои кореша и я. Но не в этом суть. Он был таким, прилизанным хорошим мальчиком. Пока не наступит время первой рюмки. Ни "до", ни "после" такого больше никогда не видел. То есть, сидит один человек, берет стакан, выпивает его, ставит на стол и перед нами — вообще другой тип. В глазах — зима, тормозов никаких. Вот у него была любимая фишка, бить противника головой в нос. Отточенная до филигранности. Так мне нравилось, как это выглядит, что однажды я прицепился, требуя научить меня.

— В идеале ты должен попасть головой противнику в район переносицы. Удар надо наносить не макушкой а примерно тем местом надо лбом, где начинают расти волосы. — Пояснял он мне, с трудом держась на ногах. Я, в принципе, был такой же по состоянию вменяемости. Поэтому процесс обучения казался нам очень интересным делом. — Когда наносишь удар, нужно подбородок прижать к груди, а шею напрячь. Приседаешь на ногах, чтобы голова была ниже лица твоего противника. Тогда ты сможешь боднуть в лицо даже того, кто ниже ростом. Чтобы опуститься поглубже, но не потерять устойчивость, можешь одну ногу отставить назад. Удар наносится за счёт распрямления предварительно согнутых ног, выталкивающих твое тело в направлении атаки, и натягивания головы противника на удар рывком обеими руками. Руки не просто тащат голову противника на себя, движение должно быть взрывным. Шея не принимает в этой атаке активного участия, она только фиксирует голову, не давая ей мотнуться в момент контакта с целью. Понял?

Учитывая мое состояние, ни хрена я не понял, поэтому мы отправились изучать прием на практике. Это был как раз один из тех клубов, куда потом меня не пускали. Хозяином заведения являлся знакомый отца. Хорошо, что папочке не "настучал" про то, как мы с Женьком расхерачили половине посетителей лица. Причем, это спровоцировало повальную драку только после шестого или седьмого подопытного, который стал целью для моего обучения удару головой. Просто никто из них не ожидал подвоха, когда мы с товарищем появлялись рядом, готовые "в дрова". Женёк с его интеллигентным лицом культурно здоровался, просил заранее извинения, а потом давал команду:"пошел!". Это предназначалось мне. Пришлось на следующий день потратиться. Среди гостей, попавшихся нам с товарищем, были парочку солидных ребят.

Почему я вспомнил Женьку сейчас? Да потому что Федя стоял идеально открытый для такого удара. Думаю, скорее всего, играл тот момент, что они и правда считают меня городским парнем, который, может, машет гантельками по утрам, все же физически я выгляжу на уровне, но в настоящей драке никогда не бывал.

— Федор, ты остаешься? Или идёшь со мной? — Наталье эти петушиные бои сильно не нравились. Она снова окликнула своего ревнивого кавалера

Хотя, я приготовился морально, да и физически, произвести на девочку впечатление. Честно сказать, даже адреналин в крови гулял. Давно такого не было. Чтоб я дрался не просто так, с пьяных глаз, исключительно потому, что по приколу, а за девчонку. Хотя… почему давно. Никогда такого не было. Ощущения волнительные, между прочим.

— Ладно. Как хочешь. Со Степаном сяду тогда. Он не ведёт себя, как дурак. — Наталья крутанувшись на месте, развернулась и пошла к ступеням клуба. Музыку, кстати, выключили и народ стал подтягиваться внутрь здания. Похоже, скоро начнется.

— Наташка… — Федор с сожалением оглянулся на девчонку, которая шуровала в сторону здания с двумя колоннами. — Вот едрить твою…

Он снова повернулся ко мне. Но уже не так воинственно. Мысль о том, что эта симпатичная девочка собирается устроить себе просмотр с каким-то Степаном, перевешивала желание всё-таки навалять городскому люлей.

— Слушай, ты…– Федор ещё раз оглянулся на Наталью, потом опять посмотрел на меня. — После кинофильма за клубом. Понял?

— Не вопрос. — Я усмехнулся, затем кивнул вслед уходящей девчонке. — Догоняй, каблучок, а то твою туфельку кто-то другой примерит.

Естественно, ни хрена этот дубоголовый не понял, кроме того, что в моих словах была издёвка.

— И откуда же у нас такой видный парень? Никак тот самый племянник Виктора Щербакова, про которого все село судачит.

Я обернулся на женский приятный голос. Рядом стояла… наверное уже не девушка, судя по всему. Лет тридцать, может чуть больше. Но однозначно она выглядела вполне достойно. Черные волосы были распущены, яркие губы смотрелись достаточно привлекательно и мысли вызывали очень непристойные, блузка обтягивала грудь так, что пуговицы почти трещали. Интересный, короче, вариант. Но главное, она явно была настроена на знакомство. Вот тебе и Советский союз, в котором все было прилично. Эта дамочка от "приличного" имела очень мало. В том плане, что выразительный взгляд намекал на возможное продолжение разговора . Уж этот сигнал я ни с чем не перепутаю.

Где-то далеко мелькнула мысль, что подобных движений от Натальи мне хотелось бы гораздо больше, но, в конце концов, почему нет? Несмотря на то, что данная привлекательная особа была старше, я однозначно испытывал интерес. И не только я. Мой верный, надёжный товарищ тоже. Тем более, проверить возможности нового тела не помешает. Да и вообще. Должны быть хоть какие-то бонусы в моей изменившейся жизни.

— Угадала. А ты? — Я сунул руки в карманы брюк, нагло рассматривая брюнетку.

— Лида. — Она протянула руку. — Бухгалтером работаю в нашем колхозе.

Взял ее ладонь, а потом поднес к губам.

— М-м-м-м-м… Галантный молодой человек? Пригласишь даму на сеанс?

Хотел, честно говоря, ответить, будто гораздо разумнее не тратить время на просмотр кино, интереснее устроить свое собственное. Что-то мне подсказывало, она не оскорбится от таких слов. Однако, мой намечающиеся первый секс в новом теле, аж волнительно, честное слово, наглым образом обломали.

— Слышишь! Как там тебя? Жорик? — К нам со знойной бухгалтершей подбежал парень из местных. Он дышал так быстро, будто мчался от самой Москвы.

— Чего хотел? — Я уже настроился на приятный вечер и никакие разборки с деревенскими в мои планы теперь не входили.

— Щас… погоди… — Он наклонился, упёрся одной рукой о колено, переводя дыхание. Потом все-таки выпрямился. — Андрюха где? Андрюха! Смотрю, ты здесь. Значит, и он должен быть где-то.

— Откуда мне знать, где Андрюха. Шли вместе. Потом порознь.

— Твою ж дивизию… — Пацан вообще сел на корточки, обхватив голову руками.

Вот тут мне стало немного не по себе. Переросток, конечно, тот ещё тип, но с какого перепугу такие события разворачиваются. Зачем он так срочно понадобился этому парню?

— Что случилось? Ну?! — Я даже отвлекся от бухгалтерши и хлопнул его по плечу.

— Да ни хрена хорошего! — Он снова вскочил на ноги. Очень подвижный товарищ, однако. — Мандец Андрюхе. Раз его тут нет, значит, он опять на станцию поперся к своей Алке. А там местные его ждут. Мне брательник сказал. Был разговор сегодня, Андрюху подкараулить и отбить ему все желание к чужим девкам лезть

Глава 12

Конечно, Бычок-переросток мне никто, по сути. Сильной любви я к нему не питаю. Да и не сильной тоже. Вообще никакой не питаю, только искреннее желание послать, куда подальше.

Но в данном случае было дело принципа. С чего это какие-то левые типы́ братцу будут морду бить. Если бы я, так это понятно. По-родственному. Память про берёзу и мой позор никто не отменял.

Парня, который прибежал, чтоб предупредить Андрюху, звали Вовкой.

— Да как ты не видел! Ну, если до клуба не дошел, значит однозначно к Алке отправился. Вот дурак! Говорили ему, не лезь. Своих что ли девок мало. Надо парней звать.

— Ты давай, хорош причитать. — Я прервал Вована, потому что, судя по всему, если его не остановить, он до утра будет скороговоркой сыпать свои размышления, которые сейчас ровным счётом ничего не решали.

— Надо парней звать. — Повторил Вовка и дернулся в сторону клуба.

— Стой! Пока ты их соберёшь, пока вы доберетесь, Андрюха познает все прелести гнева Капулетти.

— Кого?! Каких Пулетти? Ты чего? Там в основном Квашенские. С такой фамилией никого нет. Должны подкараулить его на повороте к Алкиному дому. Там место такое, подходящее. Прям от вокзала третья улица. Палисадник с петухами, на ошибёшься. — Вовка с творчеством Шекспира точно был незнаком, но зато сообщил хотя бы географическое местоположение моего братца.

— Не заморачивайся. Скажи мне, есть способ попасть на станцию быстрее, чем пешком?

В общем, нашла на меня блажь кинуться родственнику на помощь. Да и потом, насколько понимаю, вряд ли там будет выяснение территориальных притязаний "один на один". Отмудохают Переростка, да и все. Это же понятно.

— Да как? Ну… на великах можно. — Вован лихорадочно соображал, где взять транспорт, однако, видимо, в Зеленухах это была реально проблема.

— На великах? Ночью? По вашим полям? Чтоб убиться по дороге?

— Мотоцикл подойдёт? — Бухгалтерша Лида, о которой я немного забыл и отвлекся, видимо, имела крепко намеченную цель завоевать сердце и все остальные органы городского пижона. Чем-то поразил я ее воображение. Что, в принципе, не удивительно.

— Мотоцикл? — С интересом посмотрел на особу, готовую ради нашей будущей любви пожертвовать столь ценной вещью.

— Да. С люлькой. От мужа остался. — Лидочка скромно потупилась, вздохнув, но при этом незатейливом действии "случайно" расстегнулась верхняя пуговица ее блузки.

— Круто. А муж у нас где? — Конечно, не время выяснять обстоятельства личной жизни миледи, с которой я планирую при первой возможности провести испытания полученного от судьбы тела, но, пользуясь случаем, решил узнать сразу. Уже понятно, в деревне от культурного решения разногласий, они далеки. А то спасу братца, а по возвращению наткнусь ещё на одного претендента разбить мое лицо.

— А муж у нас на севере. Поднимает показатели золотодобычи родной страны. — Лида многозначительно "стрельнула" глазами из-под ресниц.

— Похвальное стремление. Да, мотоцикл в самый раз.

Теоретически, думал, что смогу. Гонял, естественно не раз, но только на современном байке. Уверен, вряд ли в 1980 будет модель более сложная в управлении.

— Идём.– Бухгалтерша поманила меня в сторону от клуба. — Я тут совсем рядом. Два шага.

— Вовка! — Повернулся к переминающемуся с ноги на ногу парню, взял его за плечи и посмотрел в глаза. — Беги, скажи нашим, пусть прикроют. Я возьму удар на себя. Понял?!

Вован ни черта не понял из сказанного мной, особенно, с чего бы я деревенских "нашими" называл, но закивал очень энергично, а потом рванул в клуб. Мне стало даже как-то весело. Отвечаю. Уже и правда запереживал днём, что так пройдут мои летние месяцы заточения. Куры — огород — Ольга Ивановна и ее компания. А тут вон какой движ намечается. Эх… Выпить бы … Для куража…

— Идём, моя прекрасная леди. Показывай дорогу.

Бухгалтерша "леди" оценила и вторая пуговица блузки заметно напряглась, видимо, сомневаясь, заслужил ли я ещё немного обнаженного тела, или пока рано.

Лида быстро пошла по дороге, которая вела от клуба к ближайшей улице. Ее дом на самом деле, оказался совсем рядом.

Мотоцикл имелся. Как говорила Лидочка, реально с люлькой. Она протянула мне каску ядерно зелёного цвета. И это была именно каска. Не шлем. Похоже, до нормальных средств защиты ещё не додумались. Ну, ок.

Я ухватил предложенную хозяйкой мотоцикла вещь, а потом проникновенно посмотрел бухгалтерше в глаза.

— Лида, солнце мое, а нет ли у тебя чего выпить? Боевые, так сказать, сто грамм. Сама понимаешь, иду, как степной волк, один против всех.

— Ой, конечно. Сейчас.

Бухгалтерша забежала в дом, и буквально через пять минут уже стояла рядом с небольшой бутылкой и двумя яблоками в руках. Ну, хоть так, а не пятилитровая тара, как у Егорыча.

— Что это? — Я открыл крышку, понюхал. Точно алкоголь, но не самогон. Хотя, запах тоже убойный.

— Спирт. Разведённый, конечно. Наичистейший. Не могу употреблять напитки местного производства. Переехала сюда уже года три как. Но до сих пор не привыкла. А это вот подруга из больницы даёт. Отличное качество.

Лидочка, видимо, очень хотела мне угодить, поэтому взволновано тараторила свою речь, стараясь убедить в качестве предложенного продукта. Ну, не обижать же человека. Я сделал солидный глоток, потом хапнул яблоко из ее руки и закусил. Внутри все обожгло. Ну… это, конечно, не вискарь. Немного подумал, а потом повторил.

— Ты… аккуратнее. Парни не бросят. Но пока доберутся… — Знойная Бухгалтерша, похоже приготовилась пустить слезу. Уж не знаю, по мне ли, или по сорвавшемуся интиму.

— Лида! Жди. Я вернусь! — Ухватил ее за пояс юбки, притянул к себе, а потом от души, прямо с огромным желанием поцеловал. Дамочка тут же прижалась всем телом и полезла руками к труднодоступным местам. Видимо, тяжело хранить верность ради увеличения показателей золотодобычи.

С огромным сожалением оторвался от нее. Честно. Все поведение Лидочки однозначно говорило о том, что об отсутствии секса в СССР бухгалтершу забыли предупредить. Впрочем, если вспомнить дневной поход в магазин, не только ее.

Завел мотоцикл, разобраться с ним на самом деле было несложно, и тронулся с места. А вот ехать с люлькой оказалось не так быстро и не так просто, как на обычном байке. Выезжал с улицы и резко повернул с непривычки. Чуть не улетел, перевернувшись, в ближайший забор. Очевидно, колесо, не наклоняется а именно заворачивает.

Как бы то ни было, пока домчал до окраины Зеленух, немного привык к управлению. Хотя, конечно, отличие чувствовалось сильно.

Дорогу я помнил, да и как можно забыть прямую колею. Интересно, сколько понадобиться времени Вовану, чтоб подтянуть парней и добраться до станции. Предполагаю, Бухгалтерша с ее мотоциклом — практически местная элита. Ещё интересно, что в понимании деревенских означает "подкараулить". Оно и Андрюха, прямо скажем, не слабак. Если двое — трое, сильно они его не отмудохают. Если больше — вдвоем разберемся. Но вопрос в том, насколько больше. В общем, я мчал в сторону станции по ночной дороге, идущей через поля, преисполненный азарта от будущей драки. Вечер так задался, что мордобой сегодня неизбежен. Видимо, сошлись звёзды.

Но… Я забыл, что мы находимся в Зеленухах. Или рядом с ними. Неважно. А это место обладает удивительной особенностью даже самые лучшие намерения превращать в цирк на выгуле. Правда, как оказалось позже, эта история стала самым ярким событием в обеих деревнях. Но пока ещё я об этом не знал. Наивно полагая, будто все идёт по плану.

Как всегда, беда пришла, откуда не ждали. Правда, в данном случае, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Несомненно, оказались бы мы с Андрюхой в итоге би́тыми. Это факт. Но ситуация вырулила совершенно другим боком.

Я никогда не пил спирт. Вообще никогда. Вискарь пил, коньяк, винишко бывало, текила, абсент, водка. Но спирт — нет. Естественно, понятия не имел о его удивительном свойстве отложенного действия. Что попадая в желудок, он там нагревается и состояние опьянения становится не таким, будто я пару рюмок выпил. Вообще не таким. Но эффект наступает позже, чем от обычного алкоголя. Не сразу. И бьёт основательно. Всем выпитым.

Так ещё Лида, женщина мечты любого половозрелого мужчины, всучила мне бутылку с собой, сопроводив это словами, что для храбрости допинг пригодится. Как показали дальнейшие события, храбрости он и правда накачал в меня нормально. Но гораздо больше дури.

Естественно, пока ехал, пару раз ещё отхлебнул. Не пьянею, и все тут. Опять отхлебнул. Понимаю же, разговор предстоит тяжёлый. Если вообще успеем поговорить. Но Переростка из принципа бросать одного не собираюсь. Поэтому упорно к бутылке и прикладывался.

Конечно, это никак не должно было сильно изменить мое состояние. Что там с нескольких глотков будет. В моем понимании. Но изменило. Причем очень резко. Накрыло в одну минуту.

К станции я подъехал довольный, счастливый, на кураже. Душа требовала веселья, а затуманенный мозг упорно желал праздника. Спирт уже пился хорошо. Легко. Заходил, как к себе домой. Даже закусывать не надо.

С трудом нашел нужную улицу, отсчитав повороты. Несколько раз путал лево и право, но в итоге все же справился. Все вокруг казалось мне удивительно прекрасным. Квашино? Потрясающее название. Какие чудесные домики! Маленькие, хорошенькие! Смотрю, прямо за поворотом небольшой "карман" между домами и там маячит очень знакомый силуэт Переростка, а напротив — человек десять. Думаю, О-о-о-о-о, Андрюха. Брат. Братик. Хрен его знает, чего меня в этот момент так переклинило, но в наше с ним родство поверил искренне, всей душой. Хотя, почему же хрен его знает. Все предельно понятно. Спиртяка в организме гуляет, кровь будоражит. А я когда сильно бухой, у меня своя Нарния в голове. И правила тоже свои. Потому что, что? Правильно, потому что я — король и хозяин этой жизни. А тут, выходит, мой брат, моя кровиночка, отправился на променад без меня. И такая обида взяла. Думаю, ну сейчас я, по-братски объясню Андрюхе, как он не прав.

Торможу со свистом, скрежетом и матом. Все, как положено. По трезвянке попробуешь повторить, не получится. Сползаю с мотоцикла и иду нетвердой походкой к братцу. Иду, сам прикидываю, чем бы Андрюху удивить. А в сознании все ещё Женёк присутствует.

Только приблизился и с ходу — на-ка! — Андрюхе головой в нос. Надо признать, Андрюха реально удивился. Думаю, фраза:"Ёптить, сука, в рот твои ноги!" означала как раз крайнюю степень его удивления. Он то подвоха не ожидал, естественно. От моего появления, как такового, обалдел. Чего уж про остальное говорить. Местные, так вообще, просто охренели от неожиданности событий.

— Ты чё? — Говорю братцу, — Совсем края попутал? Ты чего без меня тут зависаешь?! А?

Бычок наклонился, головой трясет и нос на место поставить пытается.

Я же поворачиваюсь к тем товарищам, которые напротив стоят. Вижу, парни немного смущены. По идее морду Андрюхе они бить должны, а тут непонятный хрен с горы, готовый "вхлам", сам на Переростка кинулся. Думаю, вот лохи… И какая разница, что их много? Я вообще в тот момент ощущал прилив сил и героического мужества.

— О-о-о-о-о… Пацаны… — Попытался сфокусироваться.

Те вроде понимают, что нас с Андрюхой двое, а их в пять раз больше, но не понимают, кто я такой и что мне надо. Переглядываются, друг другу вопросительно кивают. Мол, кто-то знает этого типа́. Ну, то есть меня.

— Скучно у вас тут. А мне веселья хочется. Понимаешь? — Спросил того, который впереди стоял. Наверное, главный, черт его знает. — И, Андрюха, мудак, бросил. Короче. Щас будет боулинг. Вы скучкуйтесь, а то неудобно целиться.

Заморского слова "боулинг" пацаны явно не знали и никогда его не слышали. Потому не поняли, чего от них странный человек хочет.

Они кучковаться начали, но исключительно для того, чтоб мне в морду дать. Двое, вроде, даже вперёд двинулись. Хотя, неуверенно. Кому-то же надо физиономию попортить. А то зря, что ли, собрались. Андрюху трогать вроде глупо, он уже получил.

Я же с весёлым смехом, а мне очень даже было весело, с разбегу запрыгиваю на мотоцикл, завожу и с места прямо в эту кучу местных пру. И ору при этом.

— Пацаны, по-братски, не расходитесь! Щас я страйк выбью!

И главное, нормально уже мотоцикл у меня едет. Поворот, да не вопрос! Коляску приподняло, да вообще супер! Так веселее.

Пацаны после "боулинга" в себя не пришли, а тут ещё "страйк" какой-то. Ясное дело, ничего хорошего не будет. Тем более, когда психованный тип на скорости прямо в них мотоциклом попасть пытается. Парни в рассыпную. Кто отпрыгнул, кто отскочил. А стояли-то они рядом, сильно не размахнешься. Точнее, не расскачешься.

Естественно, один на другого упал. Третий — четвертого задел.

— Да вы чё! — Ору я им, — Ну-ка все по местам.

Разворачиваюсь и опять на второй круг собрался.

— Ты кто такой?! — Один из местных разморозился, сообразил хотя бы этот вопрос задать. — Тебе что надо, придурок?

— Я, — говорю им, — Бэтмен. И сейчас вам всем придет бэтменовский мандец.

В этот момент посетила меня мысль, хочу правда, как Бэтмен. А чего нет-то? Делаю поворот перед пацанами, которые и рады бы уже смыться, потому что в их понимании все должно было быть иначе. Но мои выкрутасы как раз дорогу из "кармана" им загораживают. Сзади — забор. По бокам — забор. Тут либо пытаться проскочить, либо на таран идти. Но я то пьяный, а они нет. Им такие мысли в голову не приходят.

И в момент поворота, с ходу, прыгаю вперёд, широко расставив руки. Мне в состоянии куража казалось, идея отличная. Мотоцикл, по инерции, вперёд улетел, прямо в забор. Я, естественно, мордой в землю. Сколько раз убеждался, не зря говорят, пьяному море по колено. Был бы трезвый, сто процентов несколько переломов неизбежны. Тут же, встал, отряхнулся. Загрустил.

— Ну, чё? — Говорю, — Боулинг отменяется. Какие ещё развлечения есть?

— Жорик, ты угомонись. — Андрюха сбоку подобрался, пытается меня вроде как в разум привести.

— О, Андрюха. А кто тебе нос сломал? — Поворачиваюсь к пацанам, которые уже, по-моему, ничему не рады. Вообще, конечно, будь я трезвый, начни с ними разговор вести, отхватил бы мы с братцем прилично. Это потом понял, на следующий день. А в тот момент, мне показалось, что кто-то из присутствующих Андрюхе всё-таки успел навешать люлей. То, что это сделал я сам, напрочь вылетело из головы.

— Это ты моему брату нос сломал? — Повернулся и пошел на первого попавшегося парня.

Пацан не мелкий, вроде, но попятился назад. Они таких дураков, наверное, никогда не видели. И ситуация тупее не придумаешь. Андрюху трогать вообще уже ни к чему. Он теперь наоборот за них заступается, пытается меня поймать. Ухватил обеими руками, держит, а я ногами брыкаюсь, руками размахиваю и ору:" Пусти, щас их рвать буду!" И главное, парни, которые местные, на это смотрят ещё больше в стрессе. Потому что в голове у них не укладывается, кто же такой, этот на голову двинутый тип, который так себя ведёт.

Проведению было угодно добавить нашему веселью ещё одного участника.

Влетевший в забор мотоцикл закономерно разбудил хозяев этого забора.

— Эй, что тут за сходка? Сейчас участкового позову!

На улице обозначилась женщина. Мне в тот момент она показалась необыкновенно привлекательной. Прямо мечта, а не женщина.

— Миледи, — Говорю я ей, а потом, вырвавшись из медвежьей хватки братца, который отвлекся и немного ее ослабил, отпихнув с дороги одного из местных, делаю шаг в сторону дамы. — Разрешите представиться, Жорж Милославский. А это, мои д`Артаньяны.

Хрен его знает, почему у меня один герой сразу в одиннадцать превратился. И, значит, одну ногу к другой приставил, щёлкнул вымышленным каблуком, красиво голову опустил, а потом вскинул. Чистый гусар. Видел такую сцену то ли в кино, то ли по телеку, не помню. Но вышло отменно.

— Вы чего тут хулиганите? — Женщина немного растерялась и тон сбавила. Потому что вокруг картина, в которой хрен разберёшься, кто есть кто.

Стою я, покачиваясь, весь из себя молодец. Рядом — Андрюха со сломанным носом виновато улыбается и пытается снова ко мне подобраться. Парни, которые осторожно крадутся в сторону соседней улицы, разрываясь между желанием оказаться подальше от психа, потому как психи, дело известное, в период обострения, опасные люди, и любопытством, которое пробуждает желание посмотреть, чем дело кончится.

— Никак нет, Миледи. Только силой любви движим явился я к Вашему порогу.

— Тюююю… — Женщина платок, в который куталась, поправила, поближе подошла. — Ты, наверное, меня с дочкой путаешь. К ней пришел? Так за это вообще сейчас вилы возьму, больше ходить не сможешь.

— Нет, — Говорю, — Мое сердце навсегда принадлежит Вам.

Беру разбег и несусь к забору. В моем представлении, должен был красиво его перепрыгнуть, а потом оказаться рядом с феей.

— Мляха муха, — Это Андрюха мне вслед.

Естественно, вместо красивого прыжка, просто через него перевалился, несколько раз кувыркнувшись по траве.

— Ты чего? — Женщина занервничала и на дом оглядывается. — Сейчас муж выйдет, он тебе голову оторвет.

— Ничто не может помешать нашей любви. — Упорно продолжаю рваться к цели. Мне реально в тот момент она казалась необычайно привлекательной. Эта цель. В том состоянии, в котором я находился, вынь-положь хотелось интима.

Хорошо хоть Андрюха понял, если меня не остановить, сам я не остановлюсь.

Пацаны вообще в шоке. Они такого представления в жизни никогда не видели. Нет, оно понятно, в деревне и своих дураков, наверное, хватает. Просто у меня тормозов вообще нет. Привык считать, будто любую ситуацию утром разрулю. Где-то деньги, где-то связи. Про то, что это уже не моя родная жизнь, а трижды проклятые Зеленухи, забыл вообще напрочь. А кому там помнить? Меня с этого спирта так накрыло, ни черта не соображаю. Вижу впереди женщину, понимаю, надо к ней. Все.

Дальше память и разум меня покинули окончательно. Их и до этого особо не было, но тут вообще отключило. Остальное рассказал уже поутру Андрюха.

В момент, пока он пытался меня поймать, а я с хохотом уворачивался, падал и кувыркался, закономерно, на шум вышел муж тетки.

Его появление совпало с очередным признанием в любви. Он возник рядом с супругой ровно в момент, когда я громко и отчётливо сказал.

— Миледи, желаю Вас со страшной силой. Гоните мужа в шею. На хрен он Вам нужен.

— Не понял… — Мужик посмотрел на супругу.

— Коленька, я не знаю, кто это. — Та развела руками, бочком медленно двигаясь к дому. Видимо, Коленька характер имел горячий и ревнивый.

— Это что, все к тебе? — Мужик сурово свёл брови, и обвел взглядом присутствующих.

В принципе, дядьку понять можно. Сидел он дома, никого не трогал. Потом грохот, жена ушла посмотреть, что случилось, и пропала. Отправился сам на разведку, а за забором куча молодых парней стоят, рты открыв. Местные давно бы смылись, но очень уж им было интересно, чем все это закончится. Они про Андрюху и свое желание отбить ему охоту к чужим девкам шляться, напрочь забыли.

Не знаю, как долго бы все это продолжалось, если бы не решительность хозяина дома. Он в два шага оказался рядом, а потом красивым ударом двинул мне в челюсть. Как рассказывал гораздо позже Андрюха, я крякнул и плашмя упал назад.

— Сейчас отвернусь, потом обратно посмотрю, а вас никого нет. Ясно? — Поинтересовался мужик у остальных.

Я же не знал, что двор этот — той самой Алки, по которой Андрюха сох. А отец ее — личность известная. По молодости на спор об лоб кирпичи бил, подковы от нечего делать гнул. Местные, в отличие от меня, эту информацию как раз знали. Поэтому быстренько вернули мотоцикл в исходное положение, заодно откатив его подальше. Андрюха за руль сел, а меня в люльку уложили.

— Слыш, это кто такой вообще? — Поинтересовался у Переростка один из квашенских пацанов. Тот, который у них за главного.

— Брат мой. Из города сюда отправили. Он там троих убил, так родители у нас спрятали. Пока шум уляжется.

— Брешешь… — Не поверил пацан.

— Ну, хочешь, сейчас в себя его приведем, так сам спросишь. — Предложил братец.

— Да не … Ты это… Вези его домой. Дюже он…тюкнутый какой-то.

Андрюха завел мотоцикл и двинулся в сторону переезда через рельсы, чтоб обратно в Зеленухи попасть. Одно поле проехал, а навстречу свои на великах прут. Пока развернулись да обратно катили, братец им вкратце все события пересказал. Так за вечер Жорж Милославский стал деревенским героем, который в одно лицо квашенских на место поставил.

Вот только я об этом не знал, пребывая в состоянии нирваны. Мне даже что-то снилось. По-моему, родная, утерянная жизнь и девочки из стирпклуба.

Глава 13

Пробуждение было такое, что хотелось сдохнуть. Прямо сейчас, немедленно. Я осторожно открыл один глаз. Рядом с кроватью — ведро, но пустое. Вариантов два. Либо хозяева боялись, что мне понадобится туалет, либо была опасность естественного очищения организма. В доме — гробовая тишина.

Попробовал встать, голова тут же взорвалась адской болью. Аж зазвенело в висках. Попытался сосредоточиться, вышло не очень. Ночные события большей своей частью не помню. Потерял нить сюжета где-то в момент своего появления рядом с Андрюхой и квашинскими пацанами. Спирт оказался убойной силой. Мне кажется, даже при богатом достаточно опыте, настолько невменяемым никогда не был.

Обрывки какие-то в голове крутятся, но в стройную картину не ложаться. Будто не со мной все было. Мелькают почему-то перед глазами пацаны, мечущиеся, словно дядькины куры по огороду, забор и, что самое странное, удивлённое лицо женщины прямо далеко за сорок. Ох ты ж блин. Где я был? Что делал? Андрюху же ехал спасать. Челюсть болит, страсть как. Подвигал ей. Точно дрался. С кем? Хоть убей не помню. Ну, и если в дядькином доме, значит, как минимум живы остались.

Сполз с кровати, натянул штаны, майку, а потом вышел на крыльцо. Во рту гадость несусветная. Будто все деревенские кошки разом гадить туда ходили. И пить охота, до ужаса. Сушняк такой, что языком пошевелить не получается.

Глянул на колодец. Аж внутри все перевернулось от предвкушения, как я сейчас холодной, ледяной воды напьюсь.

Подошёл, ведро вниз скинул, придерживая толстый деревянный валик, на который металлический трос натянут, чтоб нужная длина отмоталась. Видел, так Ольга Ивановна вчера делала. По звуку понял, что цель достигнута, и начал обратно его вытягивать.

Только перед глазами показалась вода, от которой даже пахло волшебно, припал прямо к металлическому краю, предварительно поставив ведро на деревянный широкий край колодца.

— Жорик! Ты что творишь? — Голос братца прозвучал так внезапно, что едва не подавился. Но оторваться от живительной влаги не было сил.

Мычу и Андрюхе на ведро пальцем тычу, а потом большой вверх поднял. Типа, классно все.

— Ох ты и дурак. — Заявил братец. — Я вчера в мотоцикле бутылку со спиртом нашел. Его пил?

Нет покоя в этой жизни. Сдохнуть спокойно не дадут. Поднял голову и посмотрел на Переростка. Нос у него был распухший. Под оба глаза ушла синева. Вот блин. Мы оба что ли отхватили?

— Ага. Спирт пил. Слушай, а чего меня так накрыло? Я вообще этот момент упустил. Не сказать, будто много выпил. Это все ваши Зеленухи виноваты. Так скажу. Надо батюшку позвать, освятить. У вас в деревне все через задницу получается. И хрень эта заразная, походу. На меня тоже перешла. Проклятье Зеленух.

— Накрыло? — Братец хохотнул. — Тебя сейчас повторно накроет. Нельзя воду пить, осел ты городской. После спирта с похмелья нельзя.

Честно говоря, подумал, что он опять глумится. Не бывает такого. Как можно от воды опьянеть? Нашел лоха. Хрен поведусь, как с берёзой. Поэтому пожал плечами и снова припал к ведру.

— Ну… Я предупредил. — Андрюха отошёл в сторону, сложил руки на груди и будто что-то ждал. — Ты если что, имей ввиду, батя за вчерашние приключение и фееричное появление нам бабское задание дал. Со всей картохи жуков собрать. Это ещё хорошо, я тебя домой занёс спящего. Шел бы сам, вообще бы весело было. Ты всегда такой дурак, когда под этим делом?

Эх… Рассказал бы я ему, какие приключения случались. Сколько раз отправлялся в одно место, а просыпался где-то в Сочи, на Красной поляне.

Отошёл от колодца. Сделал шаг, два, три. Чувствую, что-то не то. Меня накрывает, будто я сейчас не воды напился, а хорошую порцию снова принял.

— Андрюх, это что за ерунда? — метнулся обратно к колодцу, воды набрал в ладони и лицо умыл. Не помогло. Стою, как есть, опять "в дрова".

— Я же тебя предупреждал. Нельзя воду пить.

Переросток наблюдает, скалится. Ему смешно. А мне вообще нет. Ощущения непередаваемые.

— Слыш, Жорик, нам кровь из носа надо жуков собрать. Батя придет, проверит. Он по делам с мамкой уехал в районный центр. Машка только дома, к подружке убежала. Так что, как хочешь, а идти надо.

Братец взял две банки, в которых плескалось что-то мутное и отвратительно пахнувшее, и кивнул мне в сторону калитки. Мол, добро пожаловать.

Я с тоской понял, в покое меня не оставят. А состояние такое, что хоть ложись, умирай. Мало того муторно, так ещё и земля ходуном ходит.

— Андрюх, я не могу. Сдохну.

— Сдохнешь, закопаем. Велика проблема. А иначе нас батя прибьет. Я итак все утро слушал, что городского хорошего парня споил. Главное сам трезвый, а меня виноватым выставили. Ну, ты и дал, конечно.

— Что дал-то? Ни черта не помню.

— Не удивительно. Ты, похоже, пока ехал, половину бутылька уговорил. Да не закусывая. Парни рассказали, что на помощь кинулся сразу. За это отдельное спасибо, но и без тебя бы справился. Понял? Лидка, Бухгалтерша сильно переживала. Ты ей мотоцикл немного помял. Но "Урал" — машина надёжная. Так-то цел остался. Как с ней вообще познакомился?

Я неопределённо пожал плечами. Сил не было на разговоры.

— Идём, хватит время тратит. Сейчас быстро соберём и отдохнут можно.

Братец пошел к калитке, попутно рассказывая мне детали вчерашних приключений. Я вздохнул, выматерился, но потопал за ним.

— Андрюх, может, мне поесть? Отпустит тогда.

— Вот закончим и поешь. Знаешь, как батя говорит? Трудотерапия — лучший способ лечения от дурости. Да мы быстро. Там всего ничего.

Я, наивный человек, с надеждой и верой, будто мы правда по-быстрому все сделаем, пошел за Переростком, который вдохновенно продолжал рассказывать события прошедшей ночи. Из того, что слышал, выходило, будто вида́ли они всяких дураков, но я всех переплюнул.

Когда вышли на огород, первым делом спросил Переростка, где конкретно и на кой черт жуков собирать?

— Ты чего? Колорадский, он же живучий и до картохи охочий. Все пожрет, осенью ничего не выкопаем. А собирать… Так вот же.

Братец махнул рукой. Я проследил за направлением его движения и понял, что сегодня точно придет мне конец.

— Это что? Все и есть картошка?

Грядки тянулись до самого конца огорода.

— Ага. Да чего там собирать? Смотри.

Андрюха наклонился к одному кусту, затем повернул лист. Там были маленькие розовые то ли жучки, то ли червячки, от одного вида которых я почувствовал тошноту.

— Вот их обязательно. Снимаешь, бросаешь в банку. Там — керосин. Чтоб дохли, сволочи. А вот этих, взрослых, само собой.

Братец снял с ветки жука полосатой расцветки. Выглядел он не столь отвратительно, как предыдущие, но тоже приятного мало.

— Мы прямо руками будем это делать?

— Ну, хочешь, ногами? Если сумеешь. Я уж теперь и не знаю, чего от тебя ждать. Все бы ничего, но ты, Жорик, из всех заборов именно Алкин выбрал, чтоб мотоцикл об него усандалить. Мы и до этого тайком встречались, а теперь так вообще. Батя ее меня близко не подпустит.

Переросток приступил к работе, я же стоял возле грядки и лихорадочно соображал, как мне выкрутиться из этой ситуации. Собирать всякую дрянь, да ещё руками, желания нет совсем. Кроме того, меня под солнцем растащило ещё больше. Аж в глазах темнело.

— Андрюх, будь человеком. Я быстро сбегаю окунусь в пруду. Ну, серьезно. Может протрезвею. Тебе же попадет, если я посреди вашего огорода скончаюсь.

Переросток с сомнением посмотрел мне в лицо, разыскивая там, видимо, подвох. Но вид у меня, наверное, и правда был такой поганый, что все сомнения у братца развеялись.

— Черт с тобой. Давай только быстро. Я один вкалывать не собираюсь. Да от берега далеко не отплывай. Окунешься, нырнешь пару раз, потом обратно. Не дай бог, утопнешь. Потом ещё отвечай за тебя.

Заверил братца, что буду максимально аккуратен и шустро посеменил в сторону пруда. Шустро, потому как до задницы хотелось нырнуть в прохладную воду. Очень надеюсь, что она прохладная. А семенил, потому что при обычном шаге меня заносило то влево, то вправо.

На тропинке, разделяющей огороды, дядькин и соседский, когда уже подошёл к спуску, ведущему вниз, появилась Ольга Ивановна. Она несла какое-то шмотье в тазу, одной рукой прижимая его к своему боку.

— О, Жорик. Привет. А ты куда?

— Топиться. — Буркнул ей в ответ. Не объяснять же человеку всю ситуацию.

Подошел к воде. Постоял. Стянул штаны и майку. Сложил их на берегу. В этот момент меня вдруг посетила мысль. А чего я мучаюсь? Можно ведь просто смыться куда-нибудь, чтоб никто не нашел, а потом, когда приду в себя, вернуться. Чего это я вдруг таким честным стал? Точно проклятие Зеленух действует. Отмазаться как, придумаю потом. В данный момент у меня имелась только одна потребность, лечь спать.

А нырять… Потом нырну. Рисковано все же. Чего доброго, утону в таком состоянии. Не для того мне вселенная второй шанс дала, чтоб я в деревенском пруду его оставил.

Дело за малым. Мимо Андрюхи как-то к дому проскочить. Чтоб не заметил. Этот хрен даст покоя. И чего я вчера его спасать поперся. Надо было оставить одного, пусть поучили бы пацана уму-разуму. А то ты посмотри, сам он справился бы.

Глянул в сторону камыша. От него наверх тоже вела тропинка, но гораздо более широкая. Не похоже, что в огород. Там прям целая колея прослеживается.

Хотел было обратно натянуть брюки, но потом вспомнил берёзу. Подумал, хорошая будет месть. Пусть лежат. Андрюха кинется, меня нет. Решит, что-то случилось. Понервничает. В следующий раз, прежде чем шуточки свои шутить, подумает.

Поэтому, как был, в трусах, а они своей длиной круче всяких шорт, потрусил в сторону дорожки. Она и вправду вела не в огород, а проходила между двумя дворами. Ровно между их заборами.

Главное, ещё на глаза никому не попасться. Могу представить, как народ отреагирует. Особенно после ночных приключений. Андрюха сказал, к вечеру каждая собака будет знать подробности. А тут ещё посреди белого дня в трусах рассекаю. К счастью, хотя бы в этом мне повезло.

Даже улица была пустая. Похоже, утром и днём все при деле. Быстренько проскочил пару дворов мелкими перебежками, от куста к кусту, от палисадника к палисаднику, потом нырнул в знакомый двор, поднялся по порожкам и остановился в сенях, задумчиво глядя на огромный сундук. Приоткрыл крышку, заглянул внутрь. Там на самом дне лежало какое-то тряпье. Вообще хорошо. Подремлю пару часов, пока дядька не приехал, потом к Андрюхе присоединюсь. Заодно братец понервничает. Открыл крышку полностью, залез внутрь, но когда опустил верхнюю часть, понял, что лежу, как в гробу. Не дай бог. Тьфу-тьфу-тьфу.

Так и задохнуться можно. Снова вылез, огляделся. Взял одну из сандалий, забрался внутрь, обувь пяткой сунул под крышку. Таким образом получилась небольшая, но вполне подходящая для нормального существования щель. И воздух проникает, и не так жутко. Во весь рост конечно не выпрямиться, ноги пришлось немного подожать. Но зато никто не трогал, да и на тряпках было нормально лежать. Даже удобно. Я закрыл глаза и благополучно вырубился.

Проснулся от того, что где-то неподалеку звучали приглушенные голоса. То ли бормотание, то ли причитание, не поймёшь. Открыл глаза — темно. Сначала вообще не мог сообразить, где я есть. Тесно, узко, ноги в коленях ломит. Чуть инсульт не стеганул с перепугу. Потом вспомнил, что заснул в сундуке. Аж полегчало. Это же — Зеленухи. Тут все, что угодно может быть.

Приподнял крышку — один хрен светлее не стало, хотя, входная дверь открыта. Вижу, во дворе лампочка горит. Твою ж мать… Вот это я поспал два часа. Походу, на улице — глубокий вечер.

Прислушался к голосам. Они раздавались из кухни, которая в доме. Причем, кто-то отчётливо плакал, кто-то подвывал, кто-то монотонно читал молитву. И голосов, главное, много. Думаю, случилось что-то. Не с проста же столько людей собралось.

Осторожно, потихоньку, открыл крышку и выбрался наружу. Дверь в жилую часть дома была закрыта, поэтому, чтоб разобрать происходящее там, пришлось напрячься. На цыпочках подкрался, приложил ухо. Стою, слушаю.

— Ох… как родным говорить? А? Что ж все так вышло? О-о-о-о-о…

Не понял… Вроде Ольга Ивановна. На ее интонации похоже.

— Не доглядели… Ой, ты прости нас, прости-и-и-и-и… — Такое у нее это "и" вышло протяжное. А на последнем звуке ещё один голос подключился. Будто, на Машку похоже. Да не как-нибудь, а прям плачет сестра.

— Ой, погубили мы тебя, Ясна сокол-а-а-а-а…– Это уже, походу, Зинаида Стефановна. Ее точно не перепутаю. Со времён козлиной истории голос запомнился. И она тут, в доме. Серьезное дело, значит.

Ну, точно случилась какая-то беда. А здесь я сейчас явлюсь в трусах на пороге. Нет. Надо пойти действительно в воду окунуться, состояние все равно отвратительное. Потом одеться, наконец. У людей горе, я в неглиже рассекаю. И что за горе, интересно? Может, с Андрюхой что-то или с дядькой?

— Ну, ты как упустил? А? — Будто в ответ на мой немой вопрос пробасил за дверью Виктор.

— Да что я-то? Кто знал? Нашли виноватого!

Тут же после фразы Переростка, а была она сказана именно им, раздался смачный звук подзатыльника.

— Батя!

— Что, батя?! Что, батя?! Как быть теперь? Заставь дурака богу молиться, так он весь лоб расшибет!

Похоже, братец накосорезил. Интересно, конечно, чем Андрюха отличился.

Слушай, хоть обслушайся, а появиться родственникам все равно надо. Отошёл тихо от двери, спустился по ступеням вниз. На улице хорошо, ветерок легенький. Глянул на часы. Е-мое… Время почти десять вечера. Неплохо отдохнул.

Надо шустрее водные процедуры принимать, да к дядьке идти. И тут меня осенило. Черт. Вещи остались на берегу. Представляю, что они решили. Скажут, сбежал пацан. Или отправился в загул. Прямо в трусах. Так торопился, аж штаны не взял. Андрюхе точно попало. Где меня искать, они же не знают. Сначала, брат, наверное, весь пруд обегал в поисках.

А тут ещё беда какая-то. Судя по завываниям и Ольги Ивановны, и Машки, и бабы Зины, как бы кто не умер. Надо быстрее объявляться. Да придумать ещё легенду, где был. Днём мне казалось, точно выкручусь, если что. Но можно соврать про два часа, а про двенадцать, даже и представить не могу, чем отмазаться. Лучше, наверное, сказать, как есть, что спал.

Пока топал к пруду, размышлял о перспективе отхватить за самовольное исключение себя из рабочих рядов. Ну, не будет же меня реально дядька наказывать. Двадцать один год уже. В таком возрасте ремнем не бьют, хотя меня ни в каком не били, в угол не ставят. Даст ещё какое-нибудь задание на завтра, да и все. Нет. Скажу правду. Было плохо, пошел, лег спать.

Приняв решение рассказать Виктору правду, успокоился. Сразу стало будто даже легче.

С разбегу заскочил на мостик и нырнул "щучкой". Вода была просто нереально кайфовая. В меру прохладная. Я "кролем" доплыл до середины пруда, ушел под воду, потом выскочил, отплевываясь. Теперь у меня имелся один конкретный страх, даже фобия, ни в коем случае не глотнуть воды, пусть хоть из пруда. Хрен его знает. Не дай бог опять "накроет". Одно дело, когда ты сознательно гасишься несколько дней, и совсем другое, когда процесс от тебя не зависит. Захода на третий "спиртовой" круг я не переживу. Все болит, в голове шум, живот урчит, ибо жрать хочется, внутренности крутит и вертит. Нет. Надо в себя приходить. Нырнул ещё раза два, а потом поплыл к берегу. Выбрался из пруда, стою, как хрен пойми кто. Полотенца то нет. Трусы мокрые, с волос, по лицу вода стекает. Да и по всему телу тоже. Решил, пока дойду, как раз высохну.

На улице совсем темно стало. Я на огород поднялся и топаю по дорожке. С мыслями собираюсь, планирую, как с дядькой разговор пройдет.

А в саду, чуть ближе калитки, одинокая лампочка висит, прямо как есть, на проводе, и от нее тусклый свет. Смотрю, идёт кто-то. Вздыхает, под нос себе бормочет. Вроде бы на бабку Зину похоже. Судя по всему, к нашему шикарному туалету струячит.

Я же через первую калитку, которая в сад ведёт, перегнулся и зову ее тихо, чтоб раньше времени свое присутствие не выдать, разузнать, что там, да как. Настроение дядькино пробить. Заодно выяснить, какая беда их всех собрала. Короче, нужно понимание, каким образом строить линию поведения.

— Зинаида Стефановна… Баба Зина…

Та сначала голос услышала, замерла, как будто окаменела. Голову поднимает, на меня смотрит, потом отчётливо говорит.

— Мандец…

И — хренак! -на землю осела. Думаю, вот это номер. Бабка собралась концы, что ли, отдать. Калитку открыл, к ней подскочил, рядом сел. По щекам раз-два. Но не сильно. А то ещё хуже сделаю. Ноль эмоций. Я ее трясу за плечо.

— Баба Зина, ты чего?

А Баба Зина ничего. Не "Але" вообще баба Зина. Лицо белое, то ли дышит, то ли нет, хрен разберешь.

— Да твою мать! Проклятые Зеленухи! Батюшку надо. Отвечаю.

Это я сам с собой говорил, потому как стало страшно. Что, если и правда Стефановна умерла? Подхватил ее на руки и бегом к дому. Во двор заскочил, а там — Ольга Ивановна стоит.

— Бабка концы отдала! — С перепугу и от нервов ору на все село.

Соседка только меня увидела, тоже заорала. Только я про бабку, а она просто:"Помогите!" Разворачивается Ольга Ивановна и бежать к дому. Я вообще в шоке. Думаю, вот молодцы. Бабка кони двинула, а до нее и дела никому нет. Что за люди?! И пытаюсь следом тоже бежать. Но с бабулей на руках особо не разбежишься. Она хоть роста небольшого, комплекции аккуратной, а так-то ни черта не удобно.

Ольга Ивановна к дому добежала, схватила с порога кошку, та сидела, тоже своими делами занималась, и, как есть, мне в лицо швырнула. Животина орет. Соседка орет. Я тоже ору, потому что кошка, сволочь, когтями в плечо вцепилась. Хорошо, хоть мимо рожи промахнулась. И бабку не бросишь ведь на землю. Руки заняты. Ольга Ивановна на порог взлетела, потом в сени, дверь толкает, но почему-то не в ту сторону. Бьется об нее, как ненормальная. Я в этот момент точно понял, деревня Зеленухи — скопище неадекватов. Вон, соседка вроде нормальная была, а дня не прошло, исполняет похлеще Матвея Егорыча. Так тот хоть прибухивает. Оправдать можно. Тут что?

Кошка с меня соскочила и молнией в угол двора, подальше от двинутых людей. Чувствую, кожу щиплет и дерет. Ну капец, там теперь сто процентов следы остались. Я же с бабкой на руках к ступеням подхожу, чтоб подняться в дом, а соседка об дверь, что есть убилась, и вместо "Помогите" просто воет.

— Ольга Ивановна, да вы успокойтесь. Сейчас я бабу Зину положу, так и Вам хорошо сделаю.

Говорю тихо, спокойным голосом, как обычно рекомендуют с сумасшедшими беседовать.

Хотя, на самом деле, очень хотелось и Стефановну к чертовой матери бросить, нашла время, когда умирать, человек в трусах вообще домой шел, и Ивановне рот заткнуть. Ну, это же невозможно. Дурдом!

Благо, кто-то из присутствующих в доме, догадался со всей силы дверь толкнуть. Смотрю, на пороге — Настя, дядькина жена.

— Вы тут чокнулись что ли?

В этот момент она меня увидела. С бабкой Зиной на руках. Ольга Ивановна от удара дверью на сундук отлетела. Села на него, ноги задрала, уж не знаю почему, и крестится. То сама, то меня.

— Вот. Стефановна умерла, мне кажется. — И вперёд руки чуть протягиваю, на которых бледная бабка лежит.

Настя назад попятилась, а потом громко так говорит.

— Витя…Вить…

Но хоть не орет, животными не швыряется, и об стены не бьётся.

Тут из-за ее спины все повылазили. Сначала Машка, но сестрица сразу охнула и обратно нырнула. Потом Андрюха появился, а за ним дядька.

— Етить-колотить… Ты где, гаденыш, был?

Дядька шаг ко мне сделал и я прямо по его лицу понял, что ремня могут в любом возрасте всыпать. Так он ещё за этот самый ремень берется, расстёгивает его и начинает из брюк вытаскивать.

Я не дурак, тоже назад отступать начал.

— Дядь Вить. Да спал я. Устал сильно. Спал весь день.

— Спал, говоришь… — Виктор продолжает ко мне идти, а ремень так уже вообще в руке, пополам свёрнутый.

— Меня, — говорю, — Бить нельзя. Если Вы для этих целей ремешок достали. У меня — бабка. Вполне возможно, мертвая.

В этот момент Зинаида Стефановна голову приподняла, глаза открыла, застонала и мое лицо первым делом рассмотрела.

Всякое видел. Честно. Но чтоб бабка под херову тучу лет одним движением с рук соскочила и метра на два в сторону отпрыгнула, такого, откровенно скажу, не встречал. Причем отпрыгнула, прямиком на тот же сундук, где Ольга Ивановна молитвы бормочет.

— Мы ж тебя, племянник, ужо похоронили… — Говорит дядька ласково и ремень в другую, правую руку перекидывает.

— А чего меня хоронить? — Я назад пячусь, понимаю, бабку упустил, теперь не пожалеют, прикрыться нечем. Но хоть жива, и то ладно.

— Так ты же утопился. Вон, Ольга сказала. Шел к воде. Лицо — синие, глаза — красные. Сказал, одолели все, сил нет. Топиться иду. — Виктор, наконец, остановился. Решил, наверное, все же разобраться сначала.

— Да с хера ли?! Это я так, от нечего делать ляпнул. Пошутил, типа. Зачем мне топиться? Я что, идиот?

Стоим с дядькой напротив друга друга, смотрим. И тут он выдает.

— Нет, Жорик, ты точно не в мать. Она у тебя просто дура. А ты — дурак с фантазией. Как дед наш был. Видать, в него пошел. Тот вечно по деревне с битой мордой ходил за свои шуточки.

Глава 14

Конечно, когда все успокоились, Ольгу Ивановну и бабу Зину стащили с сундука, дядька ремень обратно засунул, в ситуации мы разобрались. Я, оставляя вещи на берегу, никак не предполагал, будто они решат, что нормальный пацан надумал утопиться. И, скорее всего, не решили бы. Андрюха сразу выдвигал версию, будто нерадивый родственник просто сбежал дальше шляться. Так и говорил, что городские они те ещё лодыри и хапуги. Не знаю, при чем тут "хапуги". Может, братец, значения слова не знает. Но повторял он его несколько раз. Видимо, сочетание буковок нравится. О чем я не преминул Бычку сообщить, намекая на его тупость. Он в ответ показал из-за спины кулак. Я — средний палец. Этого жеста до сих пор Андрюха не понимал, время не пришло, но, судя по лицу, начал подозревать, что означает он какую-то гадость.

Короче, один Переросток в меня и мою адекватность верил, убеждая всех, что надо Жорика, то есть меня, искать по селу, где выпивка имеется. Ну, тоже, конечно, такое себе, алкоголиком выставил.

Но всю историю событий перевернула с ног на голову Ольга Ивановна. Очень уж она красочно рассказывала, как бедный парень топиться шел. Оно, конечно, понять его можно. Нагрузили человека деревенским бытом. У него без того стресс. Из привычной среды выдернули. Это, как уверяла соседка, она с точки зрения педагога наверняка знает. В общем, по рассказу учительницы-пенсионерки, я за пять минут успел ей во всех грехах покаяться, на жизнь пожаловаться и однозначно сообщить, будто топиться буду.

— А чего топиться? — Мне даже как-то обидно стало. Уж что-то, а подобных склонностей никогда не имел. — Может, я вообще случайно утонул.

— Если бы сам, так всплыл бы. Дерьмо, оно Жорик, не тонет. — Серьезно заметил Андрюха, за что от отца получил очередной подзатыльник, а от меня выразительный взгляд, обещающий братцу страшную месть.

— Да мы весь пруд облазили. — Объяснил дядька. — Да и знаю я, что ты плавать умеешь. Письмо забыл материно? Она там, до того, как о твоём плохом поведении рассказать, сначала достижения перечисляла. В том числе разряд по плаванию. Как ты сам утонешь? Если только специально. Камень привязал, да ко дну. По селу тоже потом бегали. Всеми. Расспросили каждого. Никто не видел. Мы же не совсем дураки. Тебя вон, до сих пор часть деревенских по ближайшим полям и посадкам ищет. Только после этого версия Ольги Ивановны нам начала правдоподобной казаться. Уже сидели, решали, как матери сообщить. Председатель участкового позвал. Тот в центр поехал. Завтра водолазы должны быть.

— Ага, — Поддакнул Андрюха, — Никто ведь не думал, что ты, придурок, в сундук спать улёгся.

— Ирод! — Согласилась с братцем Зинаида Стефановна.

Та вообще стресс пережила и сидела теперь на табурете, распространяя вокруг запах корвалола, а все мы во дворе собрались

Бабка Зина тоже выходила пострадавшей стороной. Она, как культурный человек, пошла в туалет. А тут из темноты — утопленник. И зовёт ее замогильным голосом:"Зинаида…"

— Да что Вы сочиняете! — Тут уж я возмутился. Нормальный голос был. Просто тихо хотел узнать, какая обстановка в доме. Сильно дядька злой или как.

В общем, Стефановна мертвеца увидела, решила, за ней конкретно пришел. Потому и отключилась. Со страху. Ольга Ивановна тоже охренела, когда во дворе появился покойный, да ещё с бабкой на руках, которая сама не краше утопленника выглядела.

В общем, из одного слова, сказанного мимоходом, целая драма выросла.

Хорошо, хоть разобрались. Но дядька выговор сделал. И за прошлую ночь, и за этот чу́дный вечер.

— Вот что подумал, Жорик, завтра воскресение, по дому делами займёмся. А в понедельник со мной на работу поедешь. Правильно мать написала, дурости в тебе немерено. Надо ее лечить.

— Правильно, Бать! — Заржал Андрюха.

— Ты, кстати, тоже с нами. — После отцовских слов смех Переростка, как рукой, сняло, — Машка на каникулах, ладно. Ей осенью в техникум возвращаться. А ты? Училище окончил. Все. Надо определяться с работой. А то и у тебя от нечего делать дурь прёт. Ты на кой черт на станции сказал, что у нас родственник скрывается от розыска? Сегодня замудохался участковому объяснять, почему у моего сына такой юмор идиотский. А потом ещё мне подробности ваших ночных приключений рассказали. Сам знаешь, от Квашино — рукой подать. Слухи быстро долетают. Так что, оба со мной поедете. Юмористы…

Дядька развернулся и пошел в дом.

Ветер донес до нас его выразительное: "…ять". Вот думаю, вряд ли он мать вспомнил или что-то в рифму подходящее сказал. Уверен, там точно было слово, однозначно выражавшее отношение Виктора ко всему происходящему.

Тетка покачала головой, повздыхала, потом, наконец, накормила. Я уж думал, не утонул, так от голода сдохну. Ну, и отправили нас спать.

Что толку? Я же выспался. Лег, а у меня ни в одном глазу. Повертелся, покрутится, потихоньку штаны натянул, и на улицу выскользнул. Андрюха сказал, что на сеновале спать будет, ему, мол, политические убеждения не позволяют со всякими придурками, то есть со мной, в одном доме находиться. Это он так протест против совместного наказания проявил.

Я, что удивительно, без приключений, добрался к братцу. Даже по лестнице залез, не упал, не сломал ничего. Удивительно, потому как начал всей душой верить в проклятие Зеленух. Не может в одном месте столько дряни происходить.

— Андрюх…

— Чего…

Смотрю, лежит Переросток на каком-то одеяле, в одежде, руки под голову закинул.

— Слушай, есть план. Сто́ящий. У вас тут все самогонкой балуются?

— Практически. Она всяко надёжнее, чем покупной продукт. Да и вообще. Кому могарыч поставить. Кого отблагодарить. А чего это ты спрашиваешь?

Братец даже приподнялся, чтоб меня лучше видеть.

— А у вас именно? Есть?

— Не-е-е-е-е … Батя не любит это дело. Если нужно, у Егорыча берет. Там баба Зина делает отличного качества. Да говори, что задумал? Страшно уже.

— Не бойся. План — огонь. Есть такой благородный напиток — виски…

Где-то час я братцу разжевывал всю ситуацию. Доказывал выгоду этого проекта, которые непременно сделает нас богатыми и счастливыми.

— Ну… Не знаю. Можно, конечно, попробовать. Надо завтра к Егорычу идти. Если что и затевать, то только с ним. Он бате точно не сдаст. В любом другом случае, наше предприятие, как ты это называешь, быстро свернут. Да и нас самих тоже. В бараний рог. Ты пока ещё батю в сильной злости не видел.

На том и порешили. Я удовлетворённый отправился спать, уже предвкушая возможную прибыль. Заодно в голове крутилась ещё одна мысль. Делать же нечего. Выспался. Скоро — Олимпиада. Но она — в Москве. А я — в Зеленухах. Неужели, пропущу. Нет. Тут нужен ещё один хороший план. Его осмыслением и занялся.

Половину ночи так и кувыркался, дурак дураком, в постели. Переворачивался с боку на бок, соображая по поводу реализации задуманного. Кровать ещё эта дебильная. Прогибается от каждого движения, и лежишь, задница внизу, голова и ноги к верху.

Причем, бизнес-план с производством виски казался мне более реальным, чем посещение предстоящей олимпиады. Насколько помню, Москву должны закрыть и скорее всего, уже закрыли. Это ещё чудом меня мамочка в Зеленухи сопроводила. То есть поезда и весь подобный транспорт исключается. Не считая того, что у меня банально нет денег. Моя ненаглядная родительница решила, видимо, голодным родственники не оставят, ночевать есть где, значит, бабло, как бы, и не нужно. Логика — отпад.

Либо, второй вариант, предполагала, при наличие денег я ухитрюсь сбежать из чу́дных Зеленух. Она здесь росла, по любому знает, что за место. Не удивлюсь, если сама неслась впереди паровоза.

Короче, с какой стороны не глянь, итог один. Пока перспектив попасть на столь знаковое событие, не имею.

Не сказать, будто я в прошлой жизни олимпиад не видел. Видел, конечно. И бывал не раз. Но хотелось мне именно эту лично посетить. Поглядеть своими глазами, как оно было. Иностранцы опять же. Хороший шанс завести знакомства. В Советском Союзе так просто связей за границей не найдешь. А они мне в построении будущего понадобятся. Да и вообще, привык получать, что хочу. Не умею отказываться от своих желаний и все тут.

Утро началось, как обычно, с суеты, которую я слышал сквозь сон. Из-за того, что вместо спокойного отдыха ночью строил грандиозные планы, естественно, ни черта не выспался и вставать не рвался. Однако, дядькин голос позвал меня из сеней, соответственно, пришлось выбраться из постели и идти к нему. Иначе он один хрен придет ко мне. А после вчерашнего я сильно в его лояльности не уверен. Дядькина готовность использовать ремень нанесла мне глубокую психологическую травму. Даже если предположить факт моего сопротивления, что на построении близких родственных связей точно скажется плохо, при разнице в весе, он меня в пять минут заломает. А нам надо сблизиться, по семейному, чтоб обсудить мамочкино прошлое. Чувствую всеми способными для этого местами, там не только собака порылась, там имеется здоровенный шкаф, из которого при неосторожном движении посыпятся скелеты.

Причина, по которой потребовался Виктору, стала очень неожиданной и где-то даже нервирующей. Оказалось, будто недавно приходила Клавдия. Не спится им тут всем, шляются с раннего утра. Та самая, мать ветеринара и обладательница запоминающейся груди. Просила чтоб помог ей зарубить курицу.

Я. Зарубить. Курицу. Эти три слова в одном предложении точно никак стоять не могут. А вот стоят. Да ещё дядька так уверенно сказал, будто сам себя пытался убедить в том, что это возможно.

— Сына ждёт. Того, что ветеринар. За которого тебя приняли. — Уточнил дядька. А потом, почесав затылок, все же добавил, — Непонятно только, на кой ляд ей ты. Почему именно тебя.

Дядьке не понятно, а мне очень даже. Вспомнился взгляд Клавдии и ее откровенные намеки в магазине. Ну, думаю, дело пахнет писюнами. Явно не просто так она меня зовёт. И главное, причину нашла, не подкопаешься.

— Да мне откуда знать, как оно происходит? Я если что-то в своей жизни и рубил, так это бабло с одноклассников за решение особо тяжёлых проблем.

Судя по взгляду, Виктор моего каламбура не понял, а, значит, и не оценил.

— Так я о чем… Но очень уж просила. Отказать вроде неудобно было. Хороший человек, Клавка. Я правда, честно предупредил, что с курями у вас сложные взаимоотношения. Быстрее и проще тебя с ними на пару часов наедине оставить. Сдохнут сами. Уж точно найдется причина.

— Вот черт… То есть мне с этой темы не соскочить никак? — Я откровенно загрустил. Ну, потому что реальная проблема вырисовывается. Ясное дело, бабе куры по барабану. Ей молодого тела хочется. Судя по поведению в магазине, Клавка совсем не из тех женщин, которые слово "нет" правильно поймут. Она быстрее и спрашивать не будет. Ну, не драться же с ней в итоге, на самом деле. Наедине со знойной продавщицей, отвечаю, боязно вдвоем оставаться.

Не имею я опыта общения с подобными женщинами. Даже в период моего становления, как мужика, родной отец профессиональных "учительниц" заказывал. Так сказать, для полового воспитания сына.

— Жорик, Клавка — женщина одинокая. Может, тебя потому и позвала, чтоб разговоров меньше было. Сам понимаешь, любой другой, либо женатый, а бабы у нас на эту тему немного с приветом. Каждой же мерещится, что все на ее "золото" посягают. Либо один хрен потом не отвертишься. Причина та же. Бабы. Языками почесать любят. Деревня, она такая. Что не видели, то придумают. Фантазия то ого-го. На пять кинофильмов хватит. Рязанов нервно курит в сторонке. Тем более, приезжая женщина. Без того много говорят лишнего. Одно время, как она только к нам перебралась, мужики косяком на знакомство ходили. Потом, успокоились, но разговоры иногда всплывают. Надо Клавке помочь. К тому же, сын — ветеринар. Сегодня мы им доброе дело, завтра они нам. — Сделал в итоге вывод дядька.

— Так раз он — ветеринар, может сам и умертвит курицу? Ему-то что? Привычный к разным животным? — Я упорно пытался найти причину для отказа.

И ты посмотри, Виктор племянника спокойно на растерзание отдает. Он не знает, конечно, всей правды, но и мне признаться стрёмно. Как тут скажешь? Помогите, она меня совратить хочет? Бред вообще.

— Ох, Жорик, и дурак ты. Сынок Клавкин животных лечит. В городе. До хрена, как думаешь, ему там курей носят? Или собак с кошками, головы рубить? Она к его приезду как раз хочет щей, да мяса куриного. Говорит, он исключительно им питается. Свинину никак. В общем, давай-ка помоги. Заодно научишься. Курям головы рубить. Пригодится. — Многозначительно заявил по итогу дядька.

Не знаю, в каком месте мне в будущем подобное умение понадобится. Как только срок ссылки выйдет, смоюсь в Москву и в Зеленухи буду приезжать лишь за прибылью от алкогольного бизнеса. Кстати, с Егорычем надо ещё переговорить, не затягивать. Вот уж вряд ли в нормальном обществе я блесну историей, как деревенской продавщице курицу рубил, потому что ее сынок по правильному питанию прибивается. ЗОЖник хренов.

Дядька, конечно, молодец, а вот Жорику куда бежать? Думаю, помогу ей, хорошо. Мне кто поможет? Ясное же дело, с курями — это предлог. Как она в магазине пялилась и грудь на стол выложить пыталась, так большой вопрос, не окажусь ли я сам, как курица… то есть петух… фу, блин. Не дай бог … Короче, как бы меня там не оприходовали.

Естественно, отказать, если что, можно, не будет же она и правда, против воли заставлять, но лучше не создавать прецедентов.

В этот момент как раз в дом Андрюха зашёл.

Я едва братца увидел, меня сразу гениальная, как в тот момент казалось, мысль осенила.

— Дядь Вить, а пусть Андрюха со мной идёт. Поможет, подскажет. Хорошо же выйдет в итоге? Клавдия довольна и я не облажаюсь.

А про себя думаю, Клавдия расстроится, конечно, зато мне отбиваться не придется. Ну, не готов я с продавщицей мути́ть. Может, она, человек хороший, как дядька говорит, но надёжному другу и товарищу, который при имени данной особы нервничать начинает и голову прячет, не объяснишь ведь. Он, мой друг и товарищ, хороших женщин не хочет. Их тонкая душевная организация ему до бубенцов. Товарищу так-то Наташку подавай. Или Лиду, на крайний случай.

— Ага, Бать, конечно помогу. Чего брату не помочь.

Андрюха полностью разговор не слышал, но оживился, рванув в сторону комнаты, даже не спрашивая, в чем помощь вообще нужна. Видимо, перспектива смыться из дома радовала его настолько сильно, что он готов был хоть в преисподнюю, лишь бы подальше от родного двора.

— Ну… не знаю… — Дядька снова почесал затылок, — Идите, ладно. Только недолго. Дома дел полно. Картоху окучивать надо.

Вот и раскрылся секрет удивительного энтузиазма братца. Понятия не имею, что означает слово "окучивать", но именно по этой причине, похоже, Андрюха рад со мной идти куда скажут и делать что придется, лишь бы не дома. Значит, мне оно, это слово, уже не нравится. И звучит как-то… отвратительно. Мы когда в прошлой жизни с пацанами говорили "окучивать", то имели в виду точно не картошку.

Переросток быстро переоделся, нацепил светлую рубаху с чистыми штанами, и вперёд меня со двора рванул, чуть не кубарем со ступеней скатился. Боялся, наверное, что догонят.

— Да куда вырядился-то! — Крикнул вслед ему дядька. Кто бы его слышал.

— Вот ещё один дурак. — Виктор покачал головой, — Опыляетесь вы что ли друг от друга… Одежду попортит ведь…

Я с Виктором насчёт сообразительности братца был полностью согласен, но дом покинул молча. Радовало присутствие свидетеля, который спасет мою честь. Не для Клавки цветочек рос, в конце концов. Я его на ком-то более подходящем опробую.

Пока шли к дому продавщицы, Андрюха пояснил свою прыть.

— Да ну его к черту. Знаю, как с батей да с мамкой картошку окучивать. Там по линейке горку надо делать. Они на глаз сразу видят. Должно быть десять — двадцать сантиметров, а ты, например, двадцать три нагреб. И все. Начинается. Батя с высшим образованием ведь. Все тютелька в тютельку. А на хрен картохе его образование? Да? Вот и я не пойму. — Рассуждал Переросток на ходу.

— Зачем горку? Рядом с растением?– Я аж замедлился от неожиданности, представив у каждого куста картошки — аккуратный холмик земли.

— Ой, ну да… Ты же у нас городской… — Андрюха хмыкнул, а потом бросил на меня подозрительно внимательный взгляд, — Так это, Жорик, для красоты. Ты чего? Очень важный момент! Потом приезжает председатель, идёт по огороду и смотрит, у кого кучки ровнее. Вот, значит, грядка, а рядом холмики. Как курганы стоят. Да ещё украсить надо. Понял? От Клавки вернёмся, ты уж постарайся. Я тебе втихаря старые бусы мамкины дам. Можно перьев куриных нащипать опять же. А что? Отличная идея. Чтоб твои горки самые красивые были. После вчерашнего утопления надо вину искупать. Глядишь, грамоту получим. Ох, батя рад будет грамоте. Вникаешь?

Я хотел было сказать, что у них тут в деревне крыша совсем поехала. Это же вообще ненормально, из земли кучи грести, да ещё красоту в них наводить. Даже засомневался, приглядываясь к братцу. Может опять мне тут развод готовит очередной? Но лицо у Андрюхи было честное-пречестное. Думаю, врать круче, чем я, никто не умеет. Видимо, и правда от нехер делать в деревнях грядки украшают. А может, это вообще так надо. Включают же вон где-то, забыл в какой стране, телятам классическую музыку. Типа, мясо вкуснее будет. Так чего бы картошку не порадовать. Ой, мляяяя… идиоты. Живут, как туземцы, все равно.

Но высказаться по поводу местных странностей не успел. Мы уже подошли к нужному дому.

Андрюха, прежде чем толкнуть калитку, перегнулся через забор палисадника и с дерева потянул горстью темные, крупные вишни. Учитывая размер его ладони, там, наверное, полкилограмма сразу поместилось.

Зашли во двор, я громко позвал хозяйку, а братец кинул ягоды в рот. Как есть, с косточкой, и принялся их пережевывать.

Явление Клавдии было фееричным.

Сначала мы увидели ноги. Сложно не увидеть, потому как край одежды, их прикрывающей, находился так высоко, что можно считать, ноги были голые. Вместо нормальной обуви на них, этих ногах, имелись ядерно розового цвета тапочки с огромными пушистыми шариками, прилепленными сверху. Но сто́ило поднять взгляд, как первое впечатление тут же перекрывалось вторым. Халат. Наверное, это был именно халат. На завязках. Он явно не предназначался для Зеленух вообще и для деревенской жизни в частности. При малейшем движении, по́лы так и рвались разлететься в стороны и самое главное Клавкино достоинство вполне было доступно для просмотра. Не целиком, но все же.

Губы опять морковного цвета и глаза такие, что в сумерках можно психически неустойчивых прохожих пугать. Вот не складывается у Клавки с мейкапом.

Андрюха, как шел, так и замер, споткнувшись на месте. Ягодой с испугу подавился. Стоит кашляет, на меня оглядывается. Рожа красная, глаза на лоб лезут. То ли ему вишня поперек горла встала, то ли Клавкина "красота".

Я подскочил и со всей дури дал братцу промеж лопаток. Сразу все выскочило. Так-то, может, не жалко Переростка, но только не сейчас ему подыхать, когда рядом желающая любви продавщица кружит.

Она, кстати, нас обоих увидела, тоже растерялась. Меня одного ждала. А тут такой поворот. Не думаю, что в планы этой дамочки входили групповые развлечения. Уж в наши с Андрюхой точно нет. Братец от увиденного вообще, мне кажется, как дышать забыл. Им в Зеленухах таких стриптизов не показывали.

— Андрей? Ты чего пришел? — Клавдия халатик на груди поправляет, а как там поправишь, если все содержимое наружу само валится.

— Куря́м голову рубить. — Братец дышать то уже может, а рожа все равно красная. Глаза отводит, чтоб на Клавкины прелести не смотреть.

— Так я же… — Она, видимо, хотела сказать, что Андрюхи на этом празднике жизни точно не предполагалось, но осеклась. — Ну… вы проходите. Что уж…

Глава 15

Вот не зря я братца с собой взял. Точно не зря. Клавдия, вокруг нас так и рассекала, будто акула, почувствовавшая кровь. Ее изначальный план из-за присутствия Андрюхи потерпел фиаско, но женщина отличалась настойчивостью и крайним упрямством. Вижу цель, не вижу преград. Вот такое у нее жизненное кредо.

— Одну? — Андрюха заметно нервничал от всего происходящего.

Да и как тут не занервничаешь, когда он глаза отводит, но они у него сами на клавкину грудь пялятся. От этого возникало ощущение, что Переросток с ними справиться не в состоянии. С глазами. Вращает, таращит, но ничего поделать не может. Так-то не сильно гением выглядит, а тут вообще, чистый идиот.

— Чего одну? — Поинтересовалась Клавдия, сама на меня так и кидает взгляды, один откровеннее другого. Я к Андрюхе ближе стараюсь держаться.

— Курицу! — Гаркнул братец.

— Курицу? Какую курицу… Ах, да! Курицу. Одну, конечно. Что ж мне их, солить, что ли? Да, Георгий? — И смеётся игриво.

Вернее, она думает, что игриво, а в ее хохоте отчётливо слышится злодейское "бу-га-га". Или меня уже от ситуации кроет, мерещится все подряд.

Я молчу. Делаю вид, будто намеков не понимаю. А сам к Андрюхе ещё ближе. Так увлекся, что уже почти в обнимку стоим. Переросток даже локтем подтолкнул, намекая, чтоб я отодвинулся. Но блин… От Клавкиных взглядов аж мороз по коже. Понял однозначно, если Андрюха отвернется, меня эта пучина страсти затянет в свою глубину.

— Так где она? — Спрашивает братец, а сам плечами нервно так разводит. Терпение его явно на пределе. Клавдия перед нами маячит, халатик то и дело разъезжается.

— Кто?

— Ёпте… Курица! — Чувствую, Андрюху сейчас разорвет.

— Аа-а-а-а… Курица… Так поймать надо. Вон они, за оградкой бегают.

Мы с Переростком двинулись к тому месту, на которое Клавка указала. Он идёт, я не отстаю, прирос к нему намертво. Андрюха уже через плечо оглядывается, совсем разнервничался. С одной стороны баба сиськами трясет. С другой — родственник в спину дышит .

В углу двора оказался участок, огороженый деревянным забором, чуть ниже моего роста. Там, за оградкой, куры суетятся. Среди них петух ходит.

— Ясно. Ладно. Сейчас поймаем. — Заявил Андрюха и через забор полез.

Перебрался, стоит, смотрит на птиц. А мы с Клавдией стоим, смотрим на Андрюху. Просто ровно чуть левее от того места, которое он перелазил, вообще-то, ручка калитки видна. Бери, открывай, заходи.

Тут ещё куры, похоже, подвох почуяли, занервничали. Все, в общем, на нервах. Андрюха, Клавка, куры, даже петух. Он почему-то к ограде подошёл и на меня смотрит с подозрением. А я вообще никуда не лезу. На месте замер. Верно дядька сказал, у нас с куря́ми отношения сложные. Но петух этого точно не знает, а поэтому пристально глядит, будто примеряется.

— Ох ты Господи… — Протянула Клавдия, несколько минут понаблюдав за бестолково переминающимся среди кур Андрюхой.

Потом подошла, и калитку открыла. Как нормальный человек. Чего братец по заборам лазил, не понятно. Походу, от стресса. Я вообще понял, что вид хозяйки вызывал у него сильное волнение. Не привык Андрюха, чтоб бабы перед ним в таком образе ходили.

Клавдия первую попавшуюся несушку ухватила и братцу вручила.

— Вот. Ее руби.

Переросток из загона выскочил, ко мне прямым ходом, а потом курицу из рук в руки передал.

— Держи. — Говорит.

Сам откуда-то со стороны уже здоровенный пень тащит и топор.

Клавдия, понимая, что шанс был бездарно потрачен, и при Андрюхе ни черта у нее не выйдет, решилась на последний способ. Пошла, так сказать, с козырей. Чуть в стороне от того места, где братец собрался куриную экзекуцию устраивать, располагалось строение, уходящее в землю. Оно прям и было так сделано, что будто из земли растет. Клавка к нему, к этому строению, подошла, дверь открыла, по ступеням начала вниз спускаться. А потом кричит откуда-то из глубины.

— Георгий, что-то свет в погребе погас. Помогите с лампочкой разобраться.

Думаю, ага. Щас! Бегу, волосы назад. Ты меня там в этом погребе и заломаешь.

— Андрюх, помоги человеку. Я ведь жопорукий, начну лампочку крутить, все завалю. Ты иди, подожду тебя. — Очень постарался голосу придать немного лести. Мне не жалко, а Переросток возьмёт удар на себя.

Братец внимательно посмотрел в мои честные глаза, но они были предельно невинные. У меня вариант один. Либо собой жертвовать, либо Андрюхой. Естественно, я решил, Андрюхе проще это цунами страсти пережить.

Братец плечами пожал, однако, к погребу пошел, хотя под нос бормотал про городских дебилов, которые простых вещей сделать не могут.

— Ты только сразу голос не подавай. Не пугай человека. Она думает, спокойный, культурный, вежливый парень на помощь придет, а тут ты — бычок в два метра.

Андрюха ещё раз пожал плечами, окинул меня выразительным взглядом, походу сомневался в моей культурности, а потом полез внутрь. Я же курицу под мышку и бегом к двери. Смотрю, андрюхина спина вниз уходит, по ступенькам. Недолго думая, дверь аккуратно прикрыл. В темноте разберутся. Или, что гораздо лучше, наоборот не разберутся. Главное, чтоб Андрюха раньше времени себя не выдал.

Курица по-прежнему под мышкой. Стою жду. Пять минут жду. Десять минут жду. По моим прикидам уже из подвала Клавдия должна вылететь с громкими криками, разобравшись в подмене. Она же по любому меня ждала. Приставать начнет, а там вовсе не то, что должно быть.

Из погреба и правда вылетело. Через минут двадцать. Только не Клавдия, а Андрюха. Глаза у братца были такие круглые, что курица у меня под мышкой нервно закудахтала, а потом лапами задергала. Понять ее можно. При таких стрессах не то, что закудахчешь, яйца нести начнёшь. И я сейчас не про пернатую.

Переросток на ходу поправлял штаны, пытаясь туда засунуть рубаху. По щеке — морковный след тянется. И на шее тоже. Да и на рубахе заметил. Не подвела Клавдия. Точно время зря не тратила.

— О-о-о-о-о… братец. А что, лампочку уже вкрутили? — Стою изображаю из себя идиота.

— Ага! Вкрутили! Теперь хрен выкрутишь. — Гаркнул Андрюха, а потом прям с ходу подскочил к чурке, в которую был воткнут топор. Хвать его в руки, и говорит мне.

— Клади ты эту гребаную курицу. Вали́ть надо. Клавка совсем… чего-то странная. — И главное дыхание у Андрюхи какое-то подозрительное. Думаю, да нет… Не успели бы… И что ж она, Клавдия, не смогла отличить? Точно, нет.

— Ну! — Братец с этим топором и со своей красной рожей, как маньяк смотрится. Глаза горят, на лбу — испарина.

Я то что. Мне сказали клади, я положил.

— Держишь? — Говорит братец.

— Держу, — отвечаю уверенно.

Он топором — хрясь! В одну сторону голова отлетела, а в другую сама курица рванула.

Нет. Я ее держал. Честно. Но когда Андрюха топором замахнулся и долбанул им по пню, на секунду показалось, сейчас он мне за все как раз и отомстит. Рука дернулась. Кто же знал, что дальше такое продолжение будет.

Но от развернувшейся драмы я просто охренел.

— Андрюха! — Ору ему, — Говорил же, прокляты ваши Зеленухи! Зомби — куры!

— Какие на хер зомби?! Идиот! — Братец топор бросил и бегом куриный труп ловить.

А мне аж плохо. Отвечаю. Ну, реально бежит, сволочь такая, без головы и кровью двор поливает. Думаю, ну, все, я теперь курей жрать до конца жизни не смогу.

В то же время Клавдия из погреба появилась. Халатик поправляет. Лицо довольное. Вот тут бы мне задуматься, а чего баба такая счастливая. Но фонтанирующая кровью птица отвлекла внимание. Я же не знал, во что дальше вся эта история с погребом выльется.

— Вы что творите? — Это уже сама хозяйка возмутилась.

— Курей, мляха муха, рубим! Есть сомнения? — Гаркнул Андрюха, пробегая мимо.

Но, к счастью, тут же этот грёбаный живой труп поймал, правда, подскользнулся, на заднице почти метр проехал. Встал грязный, в крови, а потом широким шагом промаршивал к продавщице и решительно ей дохлую птицу в руки сунул.

— Вот! Курица! — Это, видимо, на тот случай, если Клавдия сама не понимает. — Жорик, домой!

Сказать, что братец со двора бежал, ничего не сказать. Быстрее, чем из дома от предстоящей картохи. Я за ним еле успел выскочить. Даже "до свидания" не сказали.

— Андрюх, а ты чего такой нервный? — С горем пополам угнаться мог, пока домой неслись.

Переросток на меня глянул, будто я ему на спину плюнул, но ничего не сказал.

Во двор к себе зашли, на встречу Ольга Ивановна топает. Видимо, к дядьке или тетке приходила .

— Тюююю… Вы чего? Подрались? — Смотрит на нас, а там у братца такой вид, что не подрались, а сразу убились.

— Да! Видите, Жорик меня отмудохал. Кровью истекаю. Сейчас пойду в картоху лягу. Умирать.

Переросток прямо вообще что-то психованый. На ходу, как бежал, ухватил сельскохозяйственный предмет непонятного назначения и орет мне.

— Иди быстрее. Сейчас я тебя окучивать научу.

Сказать честно, более глупого и нецелесообразного процесса, чем это "окучивание" я всё-таки ещё не видел. Нервный Переросток, а он был не просто на взводе, его плющило со страшной силой, подбегал к каждому кусту картошки, затем, как умалишенный, начинал долбить своим инструментом по земле, подгребая ее, землю, к растению. В итоге, картоха оказывалась засыпана черноземом, как минимум, наполовину.

— Ты же сказал, рядом делать надо. Возле куста. — Я пока еще в разуме, что, если честно, удивительно при всех особенностях Зеленух, и прекрасно помнил его объяснение, которое братец говорил по дороге к Клавкиному дому.

— Шутковал. — Хмуро буркнул Андрюха. — Все понял? Тяпкой подгребаешь и под корень. Давай, дерзай. Мне надо отлучиться. Срочно.

Переросток вручил инструмент из рук в руки, а потом здоровенными шагами помчался с огорода.

Не знаю, что там произошло, но в лоб подробности спрашивать желания не было. В принципе, варианта два. Либо Клавдия вообще плохо соображает и, не разобравшись, кто есть кто, сделала один хрен свое темное дело. Если рассудить, я сам телосложения крепкого, хоть и не такой широкий. С натяжечкой, но перепутать в темноте можно.

Братец, как истинный джентльмен, тут, конечно, мои размышления не выдерживают никакой критики, это про джентльмена имею в виду, не стал сопротивляться, удовлетворив ненасытную потребность продавщицы в любви. Либо, Андрюха все же смог вырваться. Соответственно, бесится он либо потому что пришлось "дать", либо потому что наоборот пришлось "не дать".

Но при любом раскладе, спрашивать не буду. Ну его на хрен. Дебила психованного. Чего так заводиться-то? Как бы у них там, в погребе, дело не происходило, ничего сверхъестественного не случилось. А он истерит, будто девочка, впервые познавшая прелести секса и отдавшая свою невинность залетному кобелю.

Посмотрел вслед братцу. Только пыль столбом. Потом снова глянул на грядки картошки. Были у меня огромные сомнения. Ведь говорил Переросток с самого начала, что процесс этот больше для престижа и красоты. Кучки должны быть рядом. Теперь же, совсем другое. Может, назло? А что? Догадался, кто именно его к Клавке подтолкнул, и специально изменил суть задания. Типа, Жорка такой дурак, в деревенских делах вообще не шарит, ему можно любую ерунду впарить.

Поверю, будто изначально Переросток шутил, и закидаю картошку землёй. Ну, очевидно же, что это на нее плохо влияет. Вон, ветки некоторые вообще засыпало. Грязная, пыльная. Нет. Что-то здесь не то.

Немного постояв и подумав, я решил, как раз вторая версия "окучивания" была придумана братцем мне на зло, а первая выглядит более правдивой. Надо придерживаться именно ее.

Поэтому разгреб накиданную Андрюхой землю и принялся вдоль грядки формировать холмики. Он, наверное, думает сейчас я, дебил городской, испорчу всю картошку, а потом отхвачу от дядьки знатных люлей. Вот уж нет! Сделаю такие холмики, что председатель не только грамоту даст, будет плакать от счастья.

Вообще, с этими грядками и горками я угребся, на хрен, так, что на последнем, финальном отрезке, у меня даже руки с трудом поднимали тяпку. Зато рядом с каждой линейкой из картофельных кустов тянулась красивая ровная земляная насыпь.

Оставалось все украсить. Андрюха обещал бусы, но блин … Я подумал и решил, не пойду к тетке. Попрошу у Ольги Ивановны. Пусть для родственников эта грамота станет сюрпризом. Ну, а перья с курей наберу. У соседки бегали, я видел. В моем воображении уже рисовалась картина, как дядька со слезами на глазах, обнимает меня и говорит Андрюхе, смотри, вот Георгий — красавчик, не то, что ты, бестолочь. А тут я, как раз, под шумок, решаю вопрос со своей поездкой на Московскую олимпиаду.

Короче, довольный, но мандец, какой уставший, потопал во двор к учительнице. Времени прошло часа четыре, не меньше. По-любому должна уже вернуться.

Миновал хозяйственные постройки и вышел к дому. Позвал, покричал. Тишина. Думаю, ну, наверное, ещё не пришла. Встал вопрос, как заполучить перья? Если пойду к нашим курам, то родственники заметят и, возможно, поймут, как сильно я стараюсь с этим "окучиванием". Без разрешения Ольги Ивановны драть ее кур тоже не камильфо, но с другой стороны, от нескольких перьев они не обедняют.

Однако, только приблизился к сараю, где предположительно обитали пернатые, взяли меня сомнения. Вот с самого начала "не зашло" у нас с этим видом домашней живности. Вообще никак "не зашло". Да ещё нарезающая круги безголовая курица упорно стояла перед глазами. Не забуду долго. Картина из фильма ужасов.

Пока бежали к дому, а точнее, Андрюха бежал, я пытался не отставать, братец в двух словах пояснил, будто так всегда происходит. После трагичной смерти через лишение башки эти сволочи почему-то могут носиться, как марафонцы. Поэтому их надо крепко держать, слить кровь, а потом благополучно отправлять на дальнейшую обработку. Но легче от данной информации все равно не стало. Воспоминания были ещё слишком свежи.

Кроме того, сто́ило приблизиться к сараю, сразу же нарисовался петух. Тяга какая-то у петухов ко мне. Не дай бог, конечно. Он вышел на улицу, а потом встал у входа, будто загораживая дорогу. Хрен его знает, может у них существует своя система общения, и эти куры от наших кур узнали о том, что человек я для них опасный, поэтому отправили петуха на разведку. По крайней мере, вид у него был воинственный.

В общем, вопрос встал ребром. Все готово для украшения, а украшать нечем.

Но я чёртову тучу сил потратил, отступать тоже поздно. За всю свою жизнь не работал столько, как с этой картохой. На ладонях даже появились красные мозоли. И кожа горела очень сильно.

Вернулся во двор, прошел почетным кругом. Идей никаких. Думаю, ну вот и замкнулась цепочка. Остаются только куры.

Затосковал конечно, но делать нечего. Не зря же я почти день убил на картоху.

Пошел обратно к сараю. Петух — на стрёме. Стоит, гад, наблюдает. И главное, взгляд у него хитрый. Как будто знает, задумал я что-то серьезное, с далеко идущими последствиями. В сарай просто так мимо него не пройдешь.

Я медленно приблизился. Петух занервничал и растопырил крылья. Вот сука… Решил мне испортить весь план. Надо его отвлечь.

Снова отошёл от сарая и поперся во двор. Хожу, как дурак, туда — сюда.

— А что это ты тут делаешь? — Появление Ольги Ивановны, как всегда, случилось очень внезапно.

Соседка стояла у ворот, обе ее руки были заняты серебристыми металлическими ёмкостями, закрытыми крышкой. В глазах отчётливо читалось сомнение и даже подозрение, что больно ранило мое самолюбие. Совсем за дурака, видимо, держат, раз один только мой вид вызывает у деревенских такую реакцию.

— Я… да так. Зашёл узнать, как дела? Может, помощь нужна. — Решил не торопиться пока что с признаниями о своих настоящих мотивах.

— Помощь? — Ольга Ивановна внимательно оглядывала двор. Даже глаза прищурила, видимо, опасаясь упустить детали. — Слышь, Тимуровец хренов, от твоей помощи потом ни один врач не откачает. Ну-ка признавайся!

Она так внезапно и так громко это выкрикнула, что нервно вздрогнул не только я, но и, наверное, ещё половина Зеленух.

— Да в чем? Обижают ваши подозрения. Вообще, между прочим, за перьями пришел.

— За какими перьями? — Соседка медленно поставила обе емкости на землю и начала по-тихоньку, по шажку приближаться ко мне.

— За куриными. За какими ещё. Павлинов же нет у Вас. Нужно перьев надергать.

— Господи… — Ольга Ивановна побледнела, закачалась, ухватилась за сердце, а потом прошептала, — Просто скажи, они живы?

— Кто? — Я реально не понял ее вопроса.

— Куры! Самородок, ты, городской!

Соседка сорвалась с места и бросилась к хозяйственной территории. Залетела в сарай, петух будто чувствуя, что прибыла подмога, благополучно скрылся внутри, побыла там минут пять, потом появилась снова во дворе.

Я стоял с видом оскорбленной невинности, ожидая извинений.

— Странно. Все на месте и даже все живы… Так а зачем тебе перья, сообразительный ты мой?

— Хорошо. Идёмте. Покажу. — Решил, чем тратить слова, лучше конкретно ткну ее носом. Пусть посмотрит.

Как только вышли на огород, Ольга Ивановна замерла, изучая развернувшуюся перед ней картину. Ровный ряд картошки, рядом — земляная насыпь, все, как положено, десять — двадцать сантиметров. Помню, что братец рассказывал.

Соседка молчала несколько минут. Просто молчала, разглядывая дядькину половину огорода. Потом развернулась и потопал к нам во двор. Думаю, вот сволочь, весь сюрприз мне испортит. Зря я ее привел. Надо было курам хвосты ободрать и все.

Глава 16

Всю глубину подлости андрюхиной натуры понял только позже. Это надо ж было, так меня запутать, что я сам себя сознательно опять дураком выставил.

Но прежде была долгая многозначительная пауза и тяжёлый вздох дядьки. Даже не один. Штук пять. Ольга Ивановна притащила всех: Виктора, Машку и тётку. Могла бы, ещё половину села позвала бы. Видимо, постеснялась.

— У меня только два вопроса. Каким опытным путем ты, Жорик, пришел к такому вот решению проблемы. А второй, почему не спросил, если не знаешь. Говорил ведь, нет рядом меня, Настасьи, так загляни вон, к Ольге. — Выдал, наконец, Виктор.

— Я спрашивал. Меня Андрюха научил.

— Ясно… — Дядька провел ладонью по лицу, будто стирая с него что-то невидимое. — То-то он на станцию рванул. Сказал, срочное и очень важное дело у него. Работнички, етить колотить… Ну, хоть так. Особого вреда натворить не успел. Могло быть и хуже. Фантазия у тебя удержу не знает. Это факт. А чего предполагалось? В этом твоём мероприятии?

— Да что? Андрюха сказал, надо горки сделать и украсить их. Бусами. Можно, перьями. Приедет председатель, грамоту даст. Что вы? — Я покосился на хихикающую Машку, которая, видимо, при родителях изо всех сил сдерживала желание поржать над очередным моим косяком, хотя таращило ее от смеха изрядно. Она тихо похрюкивала под нос, стараясь держать себя под контролем. Потому как дядьке, судя по удрученному лицу, точно было не до смеха.

— Да ничего! Вот именно, что ничего хорошего. Тебя из поля зрения вообще выпускать нельзя. — Высказался он и сплюнул раздражённо на землю.

В этот момент со стороны сада появился мужик, которого я пока ещё не встречал. Он был одет в серый костюм, брюки которого, почему-то внизу их владелец собрал и закрепил деревянными зажимами. На голове имелась белая, матерчатая кепка, а под мышкой — черная папка.

— О, Виктор! Я там во дворе ору, ору, весь голос сорвал. Чего вы тут собрались?

— Не поверишь, — Тихо отозвалась Ольга Ивановна. — Тебя ждём, пока ты нам грамоту выдашь.

Заметив предмет всеобщего интереса, новоприбывший "эхнул", крякнул, почесал голову, заломив кепку назад, а потом поинтересовался.

— Я, конечно, не настаиваю, но вроде бы всю жизнь окучивали картошку, не огород. Это что за новые веяния в сельском хозяйстве? Почему мне не доложили?

— Это, Николай Николаевич, племянник мой развлекается. Нравится ему, видишь, с землёй возиться. Вот он сначала через задницу делает, а потом, как положено. Ты ещё его сложную историю с курями не вида́л. Серьезный человек. Если за что-то берется, не знаешь, чего ждать. Его бы в особо тяжёлое время в тыл врагу засылать. Ни одного врага бы не имели. Им некогда было бы.

Из фразы дядьки я понял одно, что окучивать эту чёртову картоху заново опять придется мне. Ну, Андрюха … Ничего, наступит и моя очередь. Отыграюсь за все.

— Аа-а-а-а, племянник! Отлично. Тот самый, которого сегодня водолазы искать должны были? Которого Зинкин козел теперь, как отца родного, любит? Который давеча на станции погром устроил? Про него говоришь? А куры что? Куры — это у вас семейное. Вот помню, как вы со Светкой опыты животноводческие ставили. Накормили материных курей ягодой, которая для самогонки бродила. А они потом, эти куры, значится, пьяные посреди двора-то и попадали. Во-о-о-от… А мать твоя, Нинка, решила, что подохли куры-то. Не разобралась в ситуации, думала все, хана курям. Велела до конца уж дело довести. И вы их ощипали. Ох, помню, сидите, ревете, ну, точнее Светка ревёт, и перья им дергаете. Ты стоял. На выдранной крапивой жопе сильно не посидишь. А куры протрезвели, да в себя пришли. Ох смеху было-то. Бегали ваши лысые куры по всей деревне. Главное, только на шее жабо́, да на заднице перья остались. Ну, как смеху… Поначалу чуть не обосрался народ, когда лысые птицы со двора выскакивать начали. Стресс у них, у птиц, приключился. Они от вас придурошных бежали со всех ног. Странно, что не полетели, как голуби. Так что ты за кур-то на пацана не греши. Генетика Витя. Против нее не попрешь. Наукой доказано.

Мужик нравоучительно поднял указательный палец вверх, а я повернулся к дядьке, уставившись на него с очень многозначительным выражением лица. Говорил, дед у нас был дурак… Тут и без деда, похоже, все хорошо.

— Что? — Виктор в ответ на мой взгляд развел руками, — Нам было то лет по десять…

— Пятнадцать, Витя. Пятнадцать. — Влез мужик в кепке.

— Ну … ладно. Пусть, пятнадцать. И действительно взял интерес, можно ли кур напоить забродившей ягодой. Это — совсем другое дело.

— Ага, ага… — Мужик похлопал дядьку по плечу. — Разговор не об этом. Нам же как раз твой племянник и нужен.

Он сделал ко мне шаг, протянул руку а потом представился.

— Николай Николаевич Боцман. Председатель колхоза. А ты Георгий?

Я руку пожал, но сильно радоваться знакомству не спешил. Опыт показывает, в Зеленухах даже хорошее событие по итогу может оказаться полной задницей.

— Так вот, Георгий, дело у меня, к тебе, общественного, так сказать характера. Скоро олимпиада. Сам знаешь. Так вот какой встал вопрос. В рамках предстоящего мероприятия государственного значения,нам необходимо провести товарищеский матч по футболу. С командой, значит, соседнего села. Мы с ними, видишь, во всем соревнуемся. Надои, урожай, телята … Одним словом, во всем. И вот теперь предстоит нам игра. Но, видишь в чем дело, братец. Пройдет она у нас, в Зеленухах. Я недавно футбольное поле сделал для школы. Чистый восторг, а не поле. Значит, мы, как бы, принимающая сторона. Так хочется, понимаешь, все по высшему разряду. Ты — парень у нас городской, с Москвы. Думаю, хорошо во всем этом разбираешься. Хочу поручить тебе организацию, так сказать, матча.

— Кому? Ему? — Ужаснулась Ольга Ивановна, отшатнувшись от меня в сторону. — Да ты совсем умом тронулся, Николаич. Он же устроит, вовек не забудем.

— Так, Ольга! Ты мне это брось! Поняла? То, что человек наших деревенских порядков не знает, это — одно. А тут, как раз, его, городской опыт нужен. Ясно? Журналист с районной газеты приедет. Нам там целую страницу выделят. С фотоснимками. Ты головой то соображай. Георгий он как раз тут первый помощник. Надо все оформить. Символика там. Опять же. Украсить надо по путю. Кто сможет? Ты? Будешь гостям и соперникам своего ненаглядного Маяковского читать? Добьешь их, так сказать, морально? Нет! Нам как раз такой человек и нужен, который все это сто раз видел. Да и к олимпиаде Москва сейчас готова уже. Значит, Георгий подскажет, как, что и где повесить.

— Ой, гляди, как бы тебя потом не повесили. За … — Соседка многозначительно посмотрела председателю ниже пояса.

— Ольга! Ты это…завязывай. Поняла? Не путай. С советским руководством в моем лице говоришь. Так, Георгий, что скажешь? — Николай Николаевич демонстративно повернулся спиной к учительнице, которая в ответ поджала недовольно губы.

— Да можно, в принципе…

Сказать честно, у меня в голове уже начал формироваться план. Тот самый, благодаря которому я как раз смогу сам в Москву на олимпиаду рвануть. Матч, это хорошо. Это очень в тему.

— Отлично! Знал, что не подведешь. — Председатель положил руку мне на плечо и сжал его, типа, выражая признательность. — Виктор, значит, отправишь Георгия ко мне… давай в понедельник. Все обсудим.

— Ясно… — Дядька покачал головой. Мне кажется, в глубине души он был согласен с Ольгой Ивановной. Ну, ничего. Я им такой зачётный матч организую. Офигеют ещё. Будут "спасибо" говорить. А то правда, совсем идиота из меня сделали, со своими картохами и курями.

— Николаич, ты на велосипеде. — Виктор кивнул на брюки председателя. Видимо транспорт и деревянные защипы как-то связаны. — Не на станцию собрался?

— Есть такое. Хочу проведать кума. Заодно надо кое-какие дела решить. А что такое?

— Да поедешь, глянь там Андрюху. Убежал давно. До сих пор не вернулся. Встретишь, гони домой. В шею.

— Как скажешь, Виктор. Все. Жду в понедельник! — Председатель погрозил мне пальцем, будто я спорил с ним, а потом развернувшись, направился к садовой калиткеС уходом председателя, родственники тоже решили, что рассматривать собственный огород уже достаточно. Не в Третьяковской галерее, в конце концов. Измениться от этого он не изменится, а повторять подвиг и хвататься за тяпку я сейчас точно не настроен. Благо, Виктор это прекрасно понял по моему состоянию, да и время уже близилось к вечеру. Ольга Ивановна тоже отправилась к себе. При этом, зайдя в сад, она несколько раз ещё на меня оглянулась, что-то бормоча себе под нос. Судя по выражению лица и долетавшим обрывкам фраз, очень вряд ли в тексте присутствовали слова типа "молодец", "красавчик" и "чертов гений". Скорее всего, это было "дурак", "бестолочь" и "как задрал ты, городское чмо". Прям вот такие у нее были и лицо, и взгляд. Не надо иметь специализацию психолога или физиогномиста, чтоб понять мысли соседки.

Самое хреновое, день опять прошел впустую, и я ничего не сделал из запланированного. В первую очередь, не поговорил с Матвеем Егорычем. Все это чу́дно и прекрасно, но виски само себя не нагонит, по бочкам, которые ещё найти надо, не разольет. А время идёт. А его совсем немного. А я, блин, правда, как дурак, только в хозяйстве ковыряюсь, да ещё и не особо удачно. Мне надо приступать к реализации задуманного. Вместо этого занимаюсь какой-то ерундой.

Учитывая, что на огороде проторчал весь день, дело шло уже к ужину. Единственное, радовал факт предстоящей игры и то, что председатель ждёт меня в понедельник, то есть завтра. Соответственно, с дядькой на работу ехать не придется. Потому что слово "работа" и все его производные начинали меня уже нервировать. Вообще не понимаю, за каким чёртом вселенная дала мне этот второй шанс.

Какая-то глобальная несправедливость. Почему я оказался в теле именно этого Милославского? Вернее, тело-то нормальное. Семья вполне устраивает по своему статусу и финансовому благополучию, но блин… Этот дебил, ну, то есть мой предшественник, испортил все своим тупым поведением в Академии и скандалом с маменькой. Сейчас бы сидел в Москве, попивал… ну, что-то точно попивал бы. Хоть и 1980, но приличные заведения должны же быть.

А я плетусь с огорода, мимо уличного туалета в сторону дома, где опять предстоит ночь на отвратительной кровати. Да ещё состояние такое… Судя по ощущениям, после долгого времени, проведенного среди кустов картошки, могу сделать вывод, мой предшественник тоже не сильно отягощал себя трудом. Потому что сколь долго ты бы не занимался спортом, любой физический напряг, именно связанный с рабочими моментами, как например это "окучивание", гораздо тяжелее, чем таскать железо. Ныло все тело, но главное, чертовски болели ладони. Они просто горели. Я в который раз посмотрел на покрасневшую кожу. Мозоли будут сто пудов. Этого только не хватало.

Зато теперь, благодаря Николаю Николаевичу и его заданию, я смогу под благовидным предлогом отлынивать от любых дел. А что? У меня организация футбольного матча. Между прочим, все ради интереса Зеленух.

Тетка накрыла стол на улице, возле летней кухни. Принципиально они что ли питаются под открытым небом? Но Андрюхи по-прежнему не было. Даже я начал волноваться. Не столько за самого братца, сколько за его возможные поступки. На хрена ему понадобилось на станцию? Причем, сразу после нашей эпопеи у продавщицы. Вдруг он посягательство на свою честь принял слишком близко к сердцу, и, как Анна Каренина, лег под первый проходящий поезд. Мало ли. Не зря же так бесился.

Однако, только мы уселись за стол, во дворе обозначился пропавший. Вид у него был траурный. Прямо полная задница, а не вид. Скажем честно. Не хватало только черного костюма и парочки роз в руке. Господи. Что таращит то его так? Надо все же расспросить. Уже просто ради любопытства, хотя бы.

— Ты где был? Обыскались тебя? — Дядька оторвался от тарелки с супом.

Кстати, определение этому блюду я с трудом мог бы дать. В нем плавало очень много зелёных листьев и кусочки яйца, которые, судя по всему, разбили сырым в процессе варки. Но на вкус супчик — просто огонь. Несколько раз набирал зелень в ложку, пытаясь понять, но так и не разобрал, чем она, эта зелень, является.

— Чего смотришь? — Машка подмигнула, — Крапива это.

Я хохотнул, типа, ага, ага, конечно, конечно. Крапива. Сказала бы ещё, лопухи. Но появление братца отвлекло нас от обсуждения кулинарных изысков деревенской кухни.

— Действительно, Андрей. Мы волноваться начали. — Добавила Анастасия, которая в этот момент взяла чистую тарелку, собираясь выделить порцию блудному сыну.

— Да так… Сказал же, на станцию бегал. — Переросток даже не глянул в нашу сторону. Он сразу пошел к ступеням, чтоб скрыться в доме.

— Андрей, ты чего? А ужинать? — Тетка удивлённо зависла с половником в руке. Ясное дело удивишься. Чтоб этот бычок не направился сразу жрать? Вот уж правда есть причина для волнений.

— Не хочу, ма… На пруд схожу, искупаюсь, потом спать пойду. Завтра с батей на работу. Выспаться надо.

Вся семья, и я в том числе, переглянулись. Ну, если честно, они переглянулись, типа, что за хрень? А я переглянулся за компанию. Тем более, отстаю от плана. Надо хотя бы с дядькой начать разговор о мамочке, раз уж до Егорыча пока так и не добрался.

— Вить… что-то не то с ним… — Тетка заметно расстроилась.

Дядька тоже стал задумчив. А вот Машка спокойно продолжила уплетать суп. Вообще, конечно, сестра сильно отличалась от Переростка. Не только внешне. Она была позитивная, добрая и все время радовалась не известно чему. Это бросалось в глаза после нескольких минут общения. Год отучилась в ближайшем областном центре в техникуме, сейчас приехала на каникулы побыть с семьёй. Подвоха с ее стороны можно не ждать. Не то, что Андрюха. Тот, мне кажется, спит и видит, как меня выставить покруче идиотом.

— Дядь Вить, ну, хотите, попробую с ним поговорить? — Конечно, на хрен мне не впился Переросток с его душевными терзаниями, но предложил чисто для создания взаимного доверия с единственным человеком, который мог поведать мамочкины секреты.

— Да! Жорик, поговори! — Тетка сразу оживилась. Даже не заметила, как Машка вытащила половник из ее руки и ливанула себе ещё супа. Короче, жрать они все горазды. Это, походу, семейное.

— Ну, могу попробовать.

— Конечно! Нам он не расскажет. Характер упрямый. Вроде, взрослый мужик и все такое. А с тобой, может, поделится. Да, Вить?

Дядька подумал несколько минут, а потом кивнул, взял ложку и принялся за еду.

— Да что там говорить… — Выдала Машка не прожевав до конца кусок хлеба, который она ела вприкуску с супом. Из-за этого половину слов удалось разобрать с трудом. — Алка, наверное, ему от ворот поворот дала.

Тут же ей в лоб прилетело дядькиной ложкой. Звук вышел глухой и неожиданный.

— Прожуй, а потом сплетни рассказывай. — Заявил Виктор, затем вытер ложку лежащим рядом кухонным полотенцем и снова принялся есть. Я так офигел, что застыл с открытым ртом. Ничего себе, педагогика.

— Ой, ну и ладно… — Протянула сестрица обиженно. При этом у нее на лбу отчётливо виднелся оставшийся след.

Тетка отодвинула кастрюлю, несколько минут посидела молча, а потом, не выдержав, наклонилась ближе к Машке.

— Какая Алка?

— Какая, какая… Со станции. Милютиных дочка. Каждый в Зеленухах уже знает, только вы одни не в курсе. — Буркнула та.

Тут же все присутствующие повернулись ко мне, видимо, вспомнив о ночных приключениях, в которых я, так сказать, исполнял главную роль.

— Поговорю. — Многозначительно обозначил им свою позицию и принялся уплетать дальше.

Пусть про Андрюху лучше думают, а не о моих выкрутасах.

В этот момент предмет нашего разговора обозначился на порожках с полотенцем под мышкой и ещё более траурным выражением лица. Мы резко замолчали, глядя, как Андрюха медленно и печально шагает в сторону калитки, ведущей к хозяйственным постройкам.

— Вить… оставь его завтра с Жориком. Пусть вместе к председателю сходят и поговорят как раз. — Тетка задумчиво смотрела вслед исчезнувшему уже из поля зрения Переростку.

— Хватит тебе! Не барышня кисейная. Дурь зашла какая-то. — Дядька пожал плечами, не отрываясь от ужина.

Я сначала вдохновился, услышав предложение Анастасии. Ситуация вышла бы в цвет. Все же Андрюхина помощь с процессом создания производства мне нужна. Как раз бы и Егорыча проведали. Но ответ Виктора зарубил надежду на корню. Думаю, вряд ли тетка будет спорить. Получать ложкой в лоб мало приятного. Вон, одна уже отхватила. Однако, стоило дядьке озвучить отказ, начался форменный театр одного актера.

Сначала она вздохнула, потом выдала протяжное "Э-э-э-э-эх…". Тут же следом сбегала за водой, принесла таз, водрузила все это прямо перед носом мужа и принялась демонстративно громыхать половником в воде, якобы его мо́я. Затем снова вздохнула. Раз двадцать, наверное. Выдернула у Машки из рук тарелку, хотя сестрица не успела доесть, и начала возить ей по металлическому, на секундочку, тазу. Все это с лицом, от которого мухи дохли на лету. Нервы сдали даже у меня. Это просто какая-то пытка. Что уж про дядьку говорить. Тот опустил ложку, несколько минут смотрел на Анастасию, при том, что звук, с которым тарелка ездила по железному, дну становился все громче, а тяжёлые вздохи перешли в какие-то замогильные стенания.

— Хорошо! Пусть остаётся с Жориком. — Дядька в сердцах бросил несчастную ложку прямо в таз с такой силой, что во все стороны разлетелись брызги и, поднявшись из-за стола, пошел в дом.

Я с тоской посмотрел в свой суп, где теперь жидкости стало значительно больше, а сверху плавал мыльный пузырь, прилетевший вместе с грязной водой из таза. Ну… зато следующий день обещает стать значительно лучше.

Глава 17

Следующее утро напоминало мне День Сурка. В который раз просыпаюсь именно под эти звуки. Снова та же самая суета. Разговоры про дойку и коров. Когда ж они уже все надоятся. Вообще раньше не думал, что это — обязательный, ежедневный процесс. Отвечаю. Ну, не дебил, конечно, знаю, откуда берется молоко, однако как-то был уверен, это происходит реже, что ли. А тут их с утра до ночи и доят, и доят. И доят, и доят.

Следующая честь утренней программы — дядькины сборы на работу, которые тоже шли по стандартному плану. Ещё я слышал, как он давал указания Андрюхе насчёт тех дел, которые надо нам дома выполнить. Смелый Виктор мужик. Я бы не рискнул после всего, что было, доверить нам двоим даже хомячка. Уже очевидно, мы с Андрюхой совершенно не созданы для совместной работы. Правда тут же последовало замечание, если и в этот раз накосорезим, он нам завяжет узлом … Когда услышал, что именно, аж заломило внизу.

— Зачем он вам, если головы на будет? — Невозмутимо заявил дядька, — А ее не будет, оторву к чертям. Сначала голову, потом все остальное — на морской узел.

Хотя, дело, озвученное Виктором, вроде бы, представлялось мне легким. Что-то у кого-то почистить. Плохо разобрал слова сквозь сон, что именно и у кого именно, но обрадовался. Чистить всяко лучше, чем иметь дело с курями, с которыми у меня уже личная вендетта походу, или опять возиться с картошкой. Ещё Виктор несколько раз повторил Переростку, чтоб тот обязательно был рядом и одного меня не бросал. Типа, опасное это дело, оставлять Жорика наедине с его, то есть, моей, фантазией. Думаю, ды даааа… Кто бы говорил…

Когда проснулся окончательно, а не проснуться было сложно, братец несколько раз позвав по имени, просто принес ведро ледяной воды из колодца и плеснул ее прямо в постель, было почти девять утра. Меня от неожиданного душа подкинуло вверх на метр точно.

— Ты манданулся? Придурок!

Я выскочил из постели, расставив руки, наблюдая при этом, как стекает на пол вода и расплывается достаточно приличной лужей

— Я тебя будил, ты не слышал. — Переросток пожал плечами, затем вышел из комнаты, но тут же заглянул обратно. — Да… Ты матрас и подушку тащи сушить на улицу. А то от бати огребешь. Завяжет тебе узлом… Хотя, нет. Пусть будет сюрприз.

— Мудак! — Бросил ему вслед, но ситуацию это вообще никак не исправило.

Я — мокрый, постель — мокрая. Свидетелей, что сделал данное непотребство братец, не имеется.

Матерясь и проклиная Зеленухи вместе со всем его неадекватным населением, стащил матрас, простынь, подушку, а затем понес их во двор. Походил, посмотрел. Класть на землю нельзя, это понятно. Мне же потом на них спать. В летней кухне отыскал какую-то клеёнку, расстелил ее и разложил постель сверху, чтоб попадало солнце.

— Ого… — За спиной, словно приведение, возникла Ольга Ивановна. Как она ухитряется перемещаться бесшумно? Грёбаный деревенский спецназ.

— Что "ого"? — Я вопросительно глянул на соседку.

— Ну, а что? Не "ого" разве? Тебе столько годо́в, а ты вон оно че… — Пенсионерка покосилась на постель.

Думаю, вот что она имеет ввиду? Это же — Зеленухи. Здесь люди живут по своим, только им понятным законам и правилам. У них слово "да" вполне может иметь в виду "нет". А слово "нет" окажется "может быть". А "может быть" вообще ничего не будет означать.

— О чем Вы?

— Да нет… — Соседка слегка наклонилась вперёд, будто принюхиваясь к разложенной на солнце постели. — Это я сама с собой. Ладно. Пойду пройдусь по улице… Соседок проведаю… Ты не бои́сь, Жорик. Я — могила.

Ольга Ивановна резко сжала губы, потом сделала жест, будто она закрывает рот на ключик, а ключик выбрасывает куда-то очень далеко. Господи… Когда же в моей жизни наступят спокойствие и адекватность… Вот так подумалось мне в момент, когда соседка показывала свою пантомиму.

Лицо, с которым она вышла с нашего двора, уже в тот момент выглядело пугающе подозрительным. Но я даже представить не мог, какую информацию эта чудесная женщина понесёт в массы. Пока что мою голову занимал предстоящий поход к председателю и последующее посещение Егорыча с целью создания нашей алкогольной компании.

— Ну, что? Взбодрился? Давай, умывайся… Ох… черт… Ты у нас уже умытый. — Братец мерзко засмеялся и снова исчез за прозрачной шторкой, которая, как я узнал еще в первый день своего здесь пребывания, защищала от мух.

— Мудак и есть. — Констатировал я очевидный факт, а потом двинулся в кухню.

Тетка оставила на завтрак молоко, к нему — нереально вкусные пирожки с разноцветной ягодой. Внешне она, ягода, напоминала мелкий крыжовник, однако на самом деле, была и зелёной, и красной, и темно-фиолетовой. Когда я откусывал пирожок, из него лился сироп, пропитанный вкусом этих ягод, смешанных с сахаром.

Переросток уже уминал еду за обе щеки. Сегодня его вид не был таким уж печальным, а наоборот — отвратительно бодрым.

— Так. Батя сказал, надо к Николаю Николаевичу?

— Угу…– Я набил рот вкуснятиной и тратить время на разговоры с братцем, совсем не хотел. По крайней мере, в данную минуту.

— Хорошо. Надо как раз у Наташки узнать…

Чуть не подавился куском пирога, проглотив его в один заход. Схватил кувшин молока, реально настоящий глиняный кувшин, и прямо из него сделал два мощных глотка.

— У какой Наташки? — Спросил, наконец, братца.

— Дебил! Молоко прокиснет! — Андрюха отнял у меня емкость. — В смысле, какая Наташка? Наташка. Дочка председателя.

— Блин…Очень содержательно. Как она выглядит?

— Да как… Ну нормально. Голова, две руки, два глаза…

— Чего ты меня бесишь?! — Я взял, что попалось под руку, а это была крышка от кастрюли, лежавшая прямо на столе, и со злости кинул ее в Переростка. — Светленькая, синеглазая, симпатичная. Взгляд у нее такой… очень насмешливый, наглый.

— А-а-а-а-а… Ну, да. Наташка.

Я от радости ухватил сразу два пирожка и засунул их в рот. Надо торопиться. Нас ждёт председатель. Но главное, снова увижу эту девочку. Сегодня по-любому смогу ей понравится. В конце концов, ее прошлый отказ — это самый настоящий вызов.

Так я думал, не догадываясь, что страшное природное явление, отзывающееся на имя Ольга Ивановна, уже пошло по Зеленухам, неся им фантастическую новость, а мы с Андрюхой снова станем гвоздем программы.

Глава 17(2)

Я торопился, собравшись за какие-то полчаса, а братец, будто издеваясь, наоборот тянул время. Мне хотелось быстрее уже оказаться у председателя дома, чтоб встретиться с Наташкой. Вслух Андрюхе, конечно, этого не мог сказать, но его медлительность бесила очень сильно.

Девочка меня зацепила, это факт. Своим непонятным высокомерием. По крайней мере, я точно не мог понять природы ее заносчивости. Деревенская простушка, хоть и достаточно симпатичная, на которую обратил внимание классный городской парень, а без ложной скромности все именно так, я просто охренительный тип, вдруг кочевряжится, словно ей кусок какого-то дерьма предложили. Это уже чисто дело принципа. Охотничий азарт, типа того. Добиться, чтоб Наташка увлеклась моей персоной. Не привык, когда вот так отшивают. Будет ещё бегать следом, а я посмеюсь.

–Идёшь ты уже, или что?– Братец в который раз без видимой причины, походу, чисто побесить меня, отправился в дом, а я, между прочим, одной ногой практически стоял на улице.

Приоделся, естественно. Не без этого. Натянул джинсы, они имелись среди вещей, собранных Тоней, и футболку. Слава богу, есть нормальная одежда. Тем более после стирки тетка ее перебрала, перегладила и развесила в шкафу. Правда, штаны были как-то широковаты к низу, но всяко лучше, чем ужасные брюки различных вариантов коричневого из гардероба братца. Реально. Будто других цветов не существует. Просто пятьдесят оттенков дерьмового. Иначе не назовешь.

В итоге, вышли мы где-то через час.

— Что Николаич сказал? Куда идти? — Андрюха поправлял рукава рубахи и крутил головой. От него нереально пахло… нет… воняло одеколоном. Братец будто занырнул в бассейн с этой дешёвой гадостью. Тоже странно. Куда он навострил лыжи, не пойму. Вот уж точно не для председателя все эти приготовления. Ещё волосы причесал. Смочил их чем-то. Даже вьющийся отвратительный чуб сейчас просто лежал, а не стоял дыбом.

— К нему домой. — Буркнул я, испытывая чувство, очень сильно напоминающее ревность.

Какого черта вообще? Сто́ило вспомнить про Наташку и Переросток кинулся прихорашиваться, как девка перед свиданием. И на станцию бегал вчера… Машка сказала, мог с Алкой своей поругаться.

А вдруг Наташка ему тоже нужна? Или назло мне? Почему, нет? Просек, что я к ней имею интерес, решил вставить свои пять копеек вперёд моего золотого рубля.

— Идём! Чего вылупился? Домой, так домой. — Андрюха, довольный настолько, что хотелось дать ему в морду, причем несколько раз, едва не подскакивая на месте от нетерпения, вышел со двора.

На улице было пусто. Видимо, днём народ в деревне всё-таки где-то чем-то занят. Некоторые работают, как дядька и Настя. Некоторые, может, хозяйством занимаются. Не знаю. Тут одних курей с картохой до конца жизни хватит.

Однако, все равно, пока шли по улице, нам встречались деревенские. В основном это были бабы, которые, стоя у одного двора по три-четыре человека, что-то бурно обсуждали, ухохатываясь от смеха. Правда, стоило им заметить меня с Андрюхой, они тут же замолкали, глядя на нас с очень странными выражениями лиц. Такое чувство, что их распирало засмеяться вслух, даже не засмеяться, а заржать, но они из последних сил держат себя в руках. Поэтому бабские лица краснели, щеки дулись, а в ответ на наше "здравствуйте", они просто молча кивали, похрюкивая, сквозь сцепленные зубы и сжатые губы. Нездоровая херня… Не нравится мне все это…

Я на всякий случай осмотрел себя, потом братца. Нет, если угорают над ним, так на здоровье. Там и правда есть над чем веселиться. Бычок — Переросток. Главное, чтоб не надо мной. Однако, возникало ощущение, будто взгляды редких встречных тёток как раз в первую очередь были обращены на меня.

— Я не пойму, чего они…

Андрюха наоборот, внимания вообще не обращал и шел, насвистывая себе под нос какой-то мотив. Его настроение росло в геометрической прогрессии, а мое падало.

— Успокойся. Это же бабы. Им дай только повод, найдут к чему привязаться…Обсудить что ли не́кого. Вечно языками сцепятся.

Братец пожал плечами, продолжая идти вперёд. Следом за ним тянулся совершенно невыносимый запах одеколона, поэтому я старался шагать в ногу, избегая возможности оказаться в радиусе распространения этого аромата.

Председатель жил, как выяснилось, ближе к Погосту. Его дом сильно не отличался от остальных. Не скажи Андрюха, что именно это стандартное деревенское жилье принадлежит главе колхоза, никогда бы не подумал. Реально. Дом, как дом. С одной стороны имелся точно такой же, соседский. С другой — улица разрывалась большим, просторным лугом, по которому на привязи ходили несколько коз. Далее — виднелось кладбище.

Мы приблизились к воротам, братец толкнул калитку, которая оказалась не заперта. Створка, тихо скрипнув, отворилась и мы, не ожидая подвоха, вошли внутрь.

Во дворе — никого. Позвали хозяев — тишина. Точно никого.

Кроме … собаки. Когда эта самая собака вышла из-за угла, у меня сердце натурально ушло в пятки. Хотя… Наверное, это было не сердце… Я впервые понял смысл выражения, "яйца свело от страха". Таких здоровых псов не видел никогда. А видел я много чего. В прошлой жизни, естественно.

Здоровенный, почти с теленка, мутант, покрытый шерстью так, что за ней не было видно глаз. Не знаю, имелась ли у него порода, но вот собачьих рефлексов, как неожиданно оказалось в следующую минуту, точно не было. Кобель, а усомниться в половой принадлежности мешало весьма заметное достоинство, подбежал к нам, топая своими лапищами, будто слон, и принялся вылизывать руку Андрюхе. Поначалу, когда он рванул в нашу сторону, я чуть не повторил олимпийский рекорд прыгуна с шестом, но только без шеста. Было реально огромное желание метнуться к воротам и перемахнуть через них на улицу. У калитки стоял мой сволочной братец, значит той дорогой на свободу можно пробиться только протаранив родственника. Однако, и это безумно радовало, собака оказалась то ли доброй, что очень удивительно для такого телка, то ли неадекватной, что вообще не удивительно для Зеленух, то ли просто знала Андрюху.

Классный охранник. Ничего не скажешь. Псина виляла хвостом и была очень счастлива нас видеть. Только что пузом по земле не ползала.

— Мляха муха… — Протянул братец, застыв, как вкопанный. — Вот это мы попали, прям в жир ногами… По самые помидоры…

Причем лицо у него было совершенно серьезное и даже напряжённое.

Я реакции Переростка не понял. Поэтому уточнил.

— Ты чего? Что не так?

— Тебе председатель сказал домой идти? — Поинтересовался братец, по-прежнему не двигаясь с места. У него по лбу даже скатилась капля пота.

— Ну… сказал, чтоб я подошёл к нему.

— К нему…. Придурок ты, Жорик. Это значит в сельсовет. Дома никого нет. Видишь, Мухтар не привязан. Твою мать… Мухтар…

Пёс, услышав знакомое имя, запрыгал на месте от радости, а потом принялся с удвоенной силой облизывать Андрюху, переместившись от рук к лицу, потому что встал на задние лапы, а передние положил братцу на грудь. Переросток сопротивлялся, но как-то вяло. У меня вообще возникло ощущение, он собаку все же побаивается.

— И что? Нормальная псина. Смотри, как радуется. Ему скучно, наверное, дома одному. Чего не так? Раз не привязали, значит просто добрый, не смотря на свои размеры.

А кобель был реально огромный. Не знаю, какие породы смешались в процессе его зачатия, возможно та самая собака Баскервилей присутствовала среди собачьего генофонда, но, опираясь передними лапами об Андрюху, он был почти одного с ним роста.

— Добрый пес. Да. Манданешься, какой добрый. Много историй о нем ходит… Особенно о его доброте. Вот только… Хотя… Да. Чего это я. Идём. Раз никого дома нет. Выходи за калитку. — Андрюха крутил головой, уворачиваясь от языка любвеобильного кобеля, поэтому слова бросал короткими фразами

Я посмотрел на довольного до одури Мухтара. У того от счастья, из пасти текла слюна, капая на рубаху братца, а хвост мотылялся из стороны в сторону с таким восторгом, что рядом с Переростком образовалось место, где не было не только грязи, но и скоро земли как таковой тоже не будет. Псина ухитрялся ещё как-то приседать на задние лапы, и молотил своим здоровым, мохнатым отростком прямо по земле. В данном случае имею в виду хвост, хотя и тем вторым отростком тоже вполне мог бы молотить. Подвоха никакого я не увидел, поэтому, несмотря на бледноватый вид братца, решил, может, ему просто от своего же запаха, наконец, стало дурно. Поэтому так странно себя ведет. Но собака вообще нормальная. Слишком даже любвеобильная.

— Хорошо… — Я попытался обойти Андрюху, направляясь к калитке.

Моментально ситуация изменилась. Чертов кобель соскочил с Переростка, встал, широко расставив лапы и наклонив свою башку, будто бык, готовый кинуться на тореадора, а башка там такая, можно об нее железные шары бить, уставился на меня исподлобья, а затем, приподняв верхнюю губу так, что я отчётливо смог разглядеть все его клыки, низко и глухо зарычал.

Глава 18

— Почему у тебя все через задницу? — Я застыл на месте и больше резких движений не делал.

К тому же, хоть убей, в ногах имелась лёгкая дрожь. Мне реально было страшно. Вообще, никогда не боялся собак. На самом деле. Видел разных. В том числе, у товарища была тоса-ину, одна из самых опасных бойцовских пород, запрещённая в некоторых странах. Но именно эта, волосатая, огромная тварь своим неадекватным поведением заставляла меня нервничать.

При этом, почему-то, сам не знаю почему, я ещё и улыбался гадской скотине,(собаке имею в виду, хотя братцу данное определение подошло бы значительно больше), так, что аж скулы свело. На хрена? Понятия не имею. Со страху, наверное. Потому что собаке улыбки были нужны, как та самая пятая нога. Псина наоборот от этого косилась в мою сторону с подозрением и периодически порыкивала.

— У меня через задницу?! На себя посмотри. Мухтар просто всех впускает, но никого не выпускает. На селе об этом знает каждый. Поэтому, когда дома у председателя никого нет, никто и не сунется из посторонних. — Переросток, являясь предметом любви хозяйского кобеля, был подвергнут очередным ее проявлениям.

Братец чесал лохматому телку́ за обоими ушами, пока тот в который раз облизывал несчастное Андрюхино лицо. Прямо извращенец какой-то, а не пёс. О чем я поспешил сообщить Переростку. Поинтересовался, не для этого ли он так долго наряжался. В ответ получил несколько матерных слов сквозь зубы.

— Что делать-то, Андрюх? Меня псина с раздвоением личности сильно нервирует.

Вот этот вопрос я задал от души. Искренне. Потому что братец сказал правду. Сто́ило кому-то из нас сделать хоть один шаг в сторону калитки, ведущей из двора на улицу, с собакой происходила мгновенная метаморфоза. Из гигантской добрейшей болонки, пёс превращался в потенциального убийцу с безумным блеском в глазах и обнаженными клыками.

— А я почем знаю? Ты же сказал Николаич велел идти домой. Я же и думал, он дома. Откуда знал, что ты … Эх… твою дивизию… Как же не знал? Знал, что ты придурок… Мухтар …

— Мухтар? — Перебил я Переростка. — Какой на хрен Мухтар? Мухтар — это добрая овчарка в кино. Видел такую. Она бегает и спасает людей. А вот это — психованный пёс с биполярным расстройством личности.

Кобель, будто почуяв, что разговор идёт о нем, тут же оторвался от андрюхиного лица и посмотрел на меня очень выразительным взглядом, в котором однозначно имелось место пониманию, мы никогда не станем друзьями. Если бы он мог говорить, думаю, прозвучала бы фраза, типа: "Слежу за тобой, чувачок". Правда, сам я смотрел на него так же.

— Эх… батя убьет. Он сказал у поросят почистить. Да и картоху надо по-тихоньку нормально начинать окучивать. Председатель, тоже важно. А мы теперь с этого двора выйдем, только когда хозяева придут. И произойдет данное счастливое событие, хрен его знает когда. Раз Наташки нет, значит, она с матерью в поле.

— Слушай, может ему палку кинуть?

Это был единственный вариант, который пришел мне в голову. Прозвучало, конечно, как-то неоднозначно, но Андрюха ещё не испорчен современным сленгом, ему до него сорок лет расти, так что двойного смысла не услышит, а то бы издевался ещё очень долго.

— Аа-а-а-а… ну, кинь. Тут же палок поблизости, сколько угодно. Мы же в лесу. Куда не глянь — одни палки вокруг. — Психанул Переросток.

Псина явно хотела, чтоб с ней поиграли, и теперь, опустившись на все четыре лапы, толкала башкой Андрюху в бедро. От каждого такого толчка братец тихо матерился. Видимо, приятного мало, когда тебя такой вот теленок херачит.

— Ну, так он со двора не выпускает, а если по двору, то ничего? — Мои мысли, наконец, пришли в порядок, и стал прорисовывается план дальнейших действий.

Я осторожно сделал шаг от ворот. Пёс замер, посмотрел на меня, оставив Андрюху в покое, но агрессии не проявлял. Наоборот, пару раз мотнул хвостом. Типа радуется, скотина.

— Жорик. Молодец. Давай, отвлекай его. Иди вон туда, к сараям. Пусть за тобой бежит. — Братец заметно оживился и даже обрадовался. Ты посмотри, как быстро почувствовал себя командиром. Сто́ило Мухтару отойти в сторону. Естественно, братцу теперь хорошо. А вот мне — наоборот. Плохе́ло при каждом взгляде на собаку, которая окончательно переключила внимание на новую цель.

— Ты красавчик, конечно. Если его снова переклинит? Что делать тогда?

— Бежать, Жорик. Только бежать. Но зато я успею выскочить на улицу, найти Николаича, и прийти тебе на помощь.

— Мляяяя… Прямо супермен. Помощник, блин. Я так счастлив. Честно. Что ты оказываешь мне доверие в спасении твоей задницы, но своей задницей тоже, знаешь, рисковать вообще не хочется. Она мне во всех смыслах дорога.

Пёс подпрыгнул на месте, намекая, что рассчитывает на веселую игру. Не зря же мы все тут собрались. Это так ситуация выглядела в его, собачьем, понимании. В моем — перед глазами медленно потянулись кадры из жизни. Из прошлой, естественно. И ещё из будущей. Момент, как родственники прощаются с моим бездыханным телом. Дядька мужественно сдерживает слезы, Машка и Настя рыдают, Андрюха грызет кулак, осознавая свою вину, а Наташка просто рвет волосы, сидя на пороге, потому что понимает, какое счастье упустила. Мамочку вообще не представлял. Она в картину как-то не вписывалась.

— Так… Ладно… — Я сделал ещё один шаг вглубь двора.

Псина радостно гавкнула, и припала на передние лапы, будто готовясь к прыжку. Хвост мотылялся из стороны в сторону с максимальным ускорением.

— Жорик, не бои́сь. Это он хочет играться. — Андрюха, не сводя глаз с кобеля, тоже сделал шаг, но только в другую сторону, ближе к калитке. Мухтар, вроде бы, не обратил внимания.

А я и не боялся. Потому что "бояться" — это не то слово, которое могло бы выразить мое состояние в этот момент. Мне было до уссачки страшно. Отвечаю. Если собаку реально клинанет, мне — мандец.

Но Андрюха прав. Стоять можно сколько угодно, и словить бзик собака может в любой момент, на то она и собака. Выход реально один. Кто-то псину отвлекает, кто-то бежит за хозяевами. Вдвоем нам не вырваться. Переросток знает село, естественно, лучше. Я же не смогу быстро даже сельсовет найти. Твою мать…

— Пёсик… Мухтар… Хорошая собака… давай играть… — Начал медленно двигаться в сторону калитки, которая вела к сараям. — Ну, Андрюха, не подведи…

Кобель радостно потрусил за мной, ожидая веселья. В его понимании ничего страшного не происходило, никто вверенную ему территорию покидать не торопился, поэтому чего бы не развлечься.

И все бы хорошо. И даже, наверное, наш план бы удался. Вот только я, добравшись до забора, отделяющего двор от хозяйственной части, не додумался глянуть, что там, наивно полагая, будто у всех все одинаковое. Андрюха, в свою очередь, мелкими шажочками оказался уже возле калитки, ведущей на улицу. При этом Мухтар периодически оглядывался, проверяя наличие второго нежданного гостя, видел, что братец имеется на месте, и успокаивался. Его перемещения из точки в точку он не замечал.

— Пойдем в сад. Там есть много вкусных палок, которые я буду тебе бросать а ты мне приносить. — Нес какую-то ахинею, будто псина могла меня понять. Хотя его морда выглядела очень хитрой. Может, и правда понимал.

Я открыл, не глядя, калитку, но Мухтар внезапно прижал уши и попятился назад.

Глава 18(2)

Вопрос на миллион. Если рядом находится огромная, жеребячьих размеров псина, имеющая откровенные проблемы психического характера, и она, эта псина, вдруг внезапно испуганно замирает, а потом всем своим видом показывает, что нам пришла другая, гораздо бо́льшая задница, о чем подумает любой человек в данной ситуации? Правильно! Что там, за забором, как минимум, восставший из мертвых зомби, которого невозможно убить, и который сейчас нас будет жрать. По крайней мере, современный человек, наверное, выберет данную версию. Ну, потому что я вообще не мог представить существо, способное внушить Мухтару страх.

Медленно повернул голову, ожидая увидеть нечто ужасное …

— Не понял… Ты чего, пёс?

Неподалеку от калитки, которую я открыл, планируя заманить собаку в сад, вполне себе мирно разгуливала небольшая стая гусей. Вернее, они как-то целенаправленно тусовались по территории, рассекая от одного сарая к другому. И уж точно в этой картине не было ничего страшного. Для меня. Наоборот, все мило, по-домашнему.

Мухтара же натурально накрыло ужасом. Он начал медленно пятиться назад. Собака. Пятиться. Думаю, вот про́кляты Зеленухи. По-любому прокляты. Здесь даже у кобелей — раздвоение личности, сопровождающееся паническими атаками. И кстати, впервые в жизни я реально понял значение выражения "паническая атака", потому как у Мухтара была именно она.

Раньше, если кто-то из тёлочек рассказывал, будто у нее постоянно возникают панические атаки, думал, мляяяя… ты просто дура, все гораздо проще. Но теперь, глядя на псину, осознал, они реально существуют, эти атаки.

Кобель продолжал отступать. Причем, что интересно, делал он это, будто солдат на поле боя, уползающий в окоп. Пёс точно не хотел оказаться замеченным.

— Мухтар! — Я настойчиво позвал собаку.

Даже страх немного отступил. Хотя, надо признать, ощущение тоже новое. Не приходилось испытывать ничего подобного. Уж сколько раз летал на скорости, когда адреналин зашкаливает, прыгал с парашюта, нырял к акулам, правда, в клетке. Нравилось мне всегда ощущение опасности. Но страха никогда не было. Чисто разгонял кровь. Спасибо Зеленухам, в мою жизнь пришли новые ощущения.

Идти нам с Мухтаром надо было вперёд, но никак не назад. Сказал, конечно, громко, уверенно. Типа, ты чего, мужик! Давай, возьми себя в руки, тряпка! Псина меня не услышала. Там паническая атака стремительно набирала обороты. Зато услышали гуси.

Честно говоря, об этих, отдаленно похожих на лебедей, созданиях, не знал ничего, встречаясь с представителями их семейства только за рождественским столом, когда наш повар готовил праздничное блюдо. Гусь в яблоках. Родной отец считал, оно, блюдо, непременно должно быть, потому как связано с рождеством. Не знаю, что за странная идея, по мне вообще никакой связи.

Как бы то ни было, гусиная тусовка, не казалась мне опасной.

Птицы, услышав мой окрик, который предназначался псине, замерли. А потом, по одному, начали оборачиваться к нам с Мухтаром. При этом они так смешно переваливались на своих красных лапах, выглядели так мило, что я снова решил, у собаки серьезные проблемы. По-хорошему председателю надо его либо лечить, либо усыпить. Ибо неадекват полнейший. А учитывая размеры животного, это на самом деле может быть опасным.

— Жорик, что у вас там? — Позвал и меня, и псину Андрюха, который уже практически находился возле калитки. Ему оттуда не было видно, что именно послужило причиной задержки. Делать последний рывок он ещё опасался. Вдруг кобель успеет заметить и кинется следом.

— Да ничего особенного… Не знаю, какого черта Мухтара плющит.

— Жорик… Ну, его на хрен! Там, где ты — всё становится особенным. Почему собака не хочет идти дальше?– Братец немного занервничал.

— Вот докопался… Не знаю. Потому что собака звезданутая. Очевидно же. Гуси тут.

Я не успел договорить, как Переросток громко и выразительно матернувшись, рванул вдруг к калитке, а затем выскочил за ворота. Причем, его больше не напрягал Мухтар. Хотя, справедливости ради, Мухтара Андрюха тоже больше не напрягал. И только спустя минуту, я понял, почему.

От кучки гусей, а было их там штук, может, восемь, по головам не считал, отделился самый жирный, самый здоровый, а затем медленно потопал в нашу с Мухтаром сторону.

Собака жалобно заскулила и начала пятиться гораздо энергичнее. Причем, все так же задом. Пёс явно не горел желанием повернуться спиной к потенциальной опасности.

— Мляяяя… Какой ты после этого мужик? — Я совсем расслабился. Знал бы, что для успокоения кобеля нужна лишь пара гусей, решили бы проблему раньше.

И в эту секунду гусиный вожак, а остальные, не спеша, топали за ним, вдруг растопырил крылья, значительно увеличиваясь в размерах, просто на глазах, отвечаю, и зашипел так, будто он не птица, а долбаная змея. Только еще громче и страшнее.

Но самое главное — гусь смотрел прямо на меня. Он не просто поглядывал в мою сторону, нет. Его внимание было сосредоточено на мне, "лоб в лоб", "глаза в глаза". Даже не разбираясь в особенностях гусиных повадок, я однозначно понял, у нас с гусем — личный конфликт. При этом, пернатая сволочь, которая должна вообще-то быть доброй, в сказках, между прочим, гуси-лебеди всяких пацанов спасали, принялся качать головой вверх-вниз, такими равномерными, вертикальными движениями. На уровне интуиции, я осознал, гусь — серьезный тип. Прям возникало ощущение, сейчас он откроет свой клюв и скажет: "Ты кто такой? Под кем ходишь?" Ту самую фразу бандитов из 90-х. Просто вид у него был такой, будто через минуту меня ждёт нехилый замес.

— Эй! Пошел! — Я сделал шаг навстречу птице, замахнувшись рукой. Ну, это же, блин, всего лишь гусь! Мухтар посмотрел на меня с уважением, но каким-то грустным, прощающимся взглядом.

У каждого человека в жизни бывает минута прозрения. Я тоже прозрел. Очень хорошо понял и запомнил несколько вещей.

Первое — никогда не надо кричать на гуся, он это сильно близко принимает к сердцу. Второе — гусь охренеть как больно щиплет своим нехилым клювом и лупит своими немаленьким крыльями. Третье — если от гуся рванула здоровенная собака, значит что-то в этом есть.

Короче, бежали мы с Мухтаром, обгоняя друг друга. При этом он поддерживал меня лаем, я его криками: "Мухтар, фас!". Но Мухтар "фас" не хотел, а вот смыться, как можно дальше, очень даже стремился.

Эта стая ненормальных птиц реально гналась за нами следом, подпрыгивая, взлетая на несколько сантиметров от земли и при каждой возможности, а она была не одна, пытаясь нас покалечить.

Я понял точно, бегать кругами по двору не вариант. Мы просто ляжем тут, как два бойца. Поэтому, не долго думая, помчался к калитке, ведущей на улицу. Мухтар резко поумнел и не сомневаясь, сделал то же самое.

Мы едва не подавились в проходе, потому что оказаться подальше от гусей хотели и я, и он.

Но самое главное, когда выскочил за ворота, увидел Андрюху. Тот ни хрена не побежал на поиски председателя. Братец спрятался в палисаднике, закрыл калитку, которая там имелась, и забрался на дерево.

— Ты … — Дальше шел мат. Орал я его громко и с чувством глубокого удовлетворения.

— Жорик, надо их не бесить. И все. Они успокоятся тогда. Просто сильно переживают за свою территорию. А у Николаича гуси вообще нервные. Их все село знает. Чего он их без присмотра оставил, не пойму. — Отозвался братец с толстой, видимо, очень старой яблони.

— Да пошел ты! Задолбали! Козлы, куры, гуси! — Крикнул ему в ответ, ускоряясь в сторону, максимально далёкую от дома председателя.

По крайней мере, теперь понимаю, почему у Наташки такой характер. Она живёт рядом с собакой, имеющей биполярное расстройство, и птицами, склонными к насилию. Конечно, тут станешь сукой. Это, Наташка, очень даже нормальная выходит, при таких-то условиях. Зря я на нее злился. Спасибо, что сама на людей не кидается.

В общем, гадские гуси успокоились лишь, когда мы с Мухтаром убежали в самый конец улицы. Причем, пёс от меня не отставал и вообще всем своим видом показывал, как сильно нас объединила беда. Видимо, первоначальная храбрость повысила меня в глазах собаки до небывалых высот.

Оглянувшись в очередной раз назад и заметив, что птицы притормозились, я тоже остановился. Наклонился вперёд, пытаясь перевести дыхание. Одной рукой держался за бок, второй за сердце. Мухтар сел рядом, вывалил язык, а потом поднял башку, уставившись на меня преданным взглядом.

— Знаешь что… Ты там живёшь. Так что струяч обратно один. Я не вернусь. — Пёс совсем загрустил, а потом придвинулся ещё ближе к моей ноге.

— Тю-ю-ю-ю… А что вы тут делаете?

Я обернулся назад. Конечно же, в этот момент могла появиться только Ольга Ивановна. У нее просто какая-то чуйка на "подходящие" ситуации.

— Гусей развлекаем. Не понятно, что ли? — Даже не попытался скрыть раздражение.

— А ты зачем, убогий, Мухтара на улицу выпустил? — Соседка спокойно подошла к собаке, а потом потрепала ее по башке.

— Это единственная проблема, которая Вас интересует? — Я демонстративно посмотрел в сторону тусующихся неподалеку птиц. Они за нами больше не гнались, но и уходить не спешили.

— О-о-о-о-о… Так это Николаича. Ох, гусак у него… чистый зверь.

— Да ладно! А я даже и не заметил. Мне ведь от нечего делать захотелось гонять по Зеленухам.

— Жорик… ты чего? К председателю домой ходил? — Ольга Ивановна спросила, но тут же махнула рукой, не давая возможности ответить. — Ой, ладно. Молчи. Все ясно.

Пенсионерка выразительно хмыкнула и потопала к птицам.

— Что, блин, значит, "ясно"? А? Что "ясно"? Не деревня, а сборище психов! — Крикнул ей вслед, чисто отводя душу.

Но самое главное, соседка совершенно спокойно подошла к одному из ближайших палисадников, дорогу к дому председателя ей перекрывала патрулирующая территорию стая, отломила длинную, тонкую ветку от куста, а потом двинулась к гусям, совершенно их не опасаясь. Более того, она весьма резво размахивала хворостиной, поливая их таким отборным матом, что самый конченый бомж испытал бы чувство стыда. Птицы вполне адекватно развернулись и потопали к своему двору. Честно? Я просто не знал, как на это реагировать. По всему выходило, гораздо опаснее, чем звезданутый Мухтар и шизанутые председательские гуси — моя соседка-пенсионерка.

Дождавшись, пока Ольга Ивановна загонит банду во двор, с яблони слез Андрюха.

— Ну, что? Теперь в сельсовет?

Я посмотрел на братца, просто не имея слов. Он задал свой вопрос, как ни в чем не бывало. Серьезно.

— Слушай, я понял, почему мать в свое время сбежала из Зеленух…

— Почему? — Переросток с интересом ожидал продолжения. Рядом тёрся Мухтар, совершенно спокойный и вполне себе нормальный.

— Потому что выжить в этом месте способны либо законченные психи, либо охренеть, какие крутые типы́.

Конечно, дело ясное, половины прозвучавших слов братец не понял. Да и ладно. Это была потребность высказаться.

— Эй, Мухтар, бегом домой! — гаркнула от ворот Ольга Ивановна.

Пёс виновато посмотрел на меня, типа, прости, братан, мы столько пережили…, а потом потрусил в сторону родного двора.

— Ладно. Чего стоять? Пойдем в сельсовет. — Двинулся с места, мечтая, как можно быстрее разыскать председателя, договориться о будущем матче и хотя бы на время смыться из Зеленух.

— Жорик! Не в ту сторону! — Крикнул Андрюха мне вслед.

Я остановился, тяжело вздохнул, мысленно посчитал до скольки получилось, а потом развернулся и пошел за братцем.

Глава 19

Пока шли к сельсовету, я все же осторожно порасспрашивал Переростка о Наташке. Ненавязчиво. Хотя бы в общих чертах, хотя бы для общего же понимания. Хотелось узнать о ней побольше. Братец вроде ничего не заподозрил. Имею в виду, мой слишком глубокий интерес к деревенской девчонке.

Наташка была дочерью председателя, это новостью уже не являлось. Она, как и Машка, училась в областном центре в техникуме, а на лето приехала к родителям. С Машкой они, кстати, вообще оказались бывшими одноклассницами. Может, конечно, не подруги, но где-то около того. Полезная информация. Надо будет с сестрой пооткровенничать. Вернее, сделать так, чтоб пооткровенничала она. Федор, тот самый тип, который уже дважды маячил на горизонте, ухаживал за девчонкой как раз со времен ее учебы в школе. Ухаживал — это мое определение. Переросток сказал, будто они "дружили". Я сначала не понял, что братец имеет ввиду.

— В смысле, дружили? Как-то не похоже на друзей.

— Так они и не друзья. Чего ты плетешь? Наташка — баба. А Федор — мужик. Какая дружба? Скажешь тоже. Вон, знаешь, как говорят? Гусь свинье не товарищ. — Растолковывал мне Андрюха.

— Не надо про гусей… Ты сам сказал, что дружили.

— Вот ты тупой! Не дружили, а дружили! — Братец откровенно начал раздражаться. Будто его бестолковость — моя вина. Умрёшь со смеху.

— Слушай, ты нормальный вообще? Видишь небо? — Я ткнул пальцем вверх, — Вот оно не синее, а синее. Понятно? Нет? Аа-а-а-а… Ну, и мне не понятно. Прикинь?

— Жорик… не знаю, как у вас в городе это называется, у нас, когда парень и девушка нравятся друг другу, то они дружат. А дружить, как ты имеешь в виду, это — вот мы с тобой… — Переросток осекся, с сомнением посмотрел на меня, понял, пример явно не очень, и тут же исправился. — Ну, вот парни дружат. Это да. Друзья. Братаны́.

Короче, путем долгого обсуждения мы пришли к тому, что здесь, в Зеленухах "дружить" — это иметь личные отношения. Людям разного пола, естественно. Даже в этом у них все через одно место.

Так вот Федор и Наташка "дружили" почти с прошлого лета. Правда, она после десятого класса поступила в техникум и умчала в город, а Федька, который был старше на четыре года, соответственно, исполнилось ему двадцать три, уже работал комбайнером в селе. Девчонку он присмотрел давно, но ждал, пока та окончит школу, а то, как сказал Андрюха, председатель ему быстро бы намотал яйца на шею. Отсюда я сделал два вывода. Первый — сильно Николаич к будущему зятю не благоволит, а из рассказа Андрюхи выходило, Федор имеет самые серьезные намерения. Второй — Николаич человек опасный, яйца в его присутствии надо беречь. Особенно, если узнает о моем интересе к дочке. Потому что я серьезных намерений точно не имею.

— Федька бесится, конечно, что Наташка от лета до лета далеко, а вокруг нее крутятся всякие городские ослы, но поделать ничего не может. — Рассказывал Переросток, топая по дороге.

— А она сама?

— Что она? — Не понял с первого раза Андрюха.

— Ну… она прям, типа, с ним? Любовь-морковь? Все дела?

— Да хрен его знает. Федька-то за ней года три, как хвостом вьется. Сейчас Наташке девятнадцать? Ну, да. Три года и есть. Сначала просто ходил, вздыхал, со стороны смотрел. Мы с него просто поражались. Характер у Наташки всегда был боевой. Не сорвешься. Долго она его промурыжила. Это уж прошлым летом, как выпускной прошел, разрешила, значит, Федьке, вроде как, знаки внимания проявлять.

— Разрешила? — Я хохотнул, представляя, как кто-то из телок "разрешил" бы мне "ухаживать". Кто бы ещё спрашивал этого разрешения.

— Ну, да. — Братец, естественно, сарказма в моем голосе не услышал. — Федька теперь думает, как бы ему в город смыться по осени, чтоб Наташку одну не бросать. А кто ж его отпустит? Он и тут нужен. Я вот тоже училище окончил и вернулся.

Судя по интонации, последнему факту Андрюха был не сильно рад. Видимо, с гораздо бо́льшим удовольствием он остался бы в городе, но по какой-то причине сделать этого не мог. Думаю, опять же, дело в Викторе.

Возможно, Переросток рассказал бы ещё что-то интересное или любопытное, но мы подошли к сельсовету. По сути здание выглядело, как обычный одноэтажный дом, но более вытянутый, что ли. От остальных деревенских строений его отличало широкое крыльцо под козырьком, невысокий забор, который огораживал двор, но не закрывал его от посторонних глаз, и две лавочки без спинок, стоявшие по отношению к зданию перпендикулярно. Между лавочками, как раз, шла широкая тропинка, по которой можно попасть на прием в эту цитадель местной власти. Козы только на привязи рядом со ступеньками не хватало. Потому что на главную администрацию здание не тянуло вообще. Наверное, поэтому, для сомневающихся висела табличка, утверждающая, что так оно и есть.

Председатель оказался на месте. Он сидел в кабинете, который располагался первым от входа, перебирая какие-то бумаги. Большой стол был завален ими полностью. У стены стояли несколько шкафов, в углу — солидный сейф, у противоположной стены — полки с бумажными папками, и там же имелся, как раз, телефон.

Помимо самого Николая Николаевича в помещении оказался ещё один человек, которого сегодня встретить я уже и не надеялся. Машинально одернул футболку, соображая, нормально ли выгляжу.

— О-о-о-о-о… Георгий! Приветствую! — председатель вышел из-за стола, обогнул его и приблизился, протягивая руку. — А мне вот тут дочь помогает разбираться с делами. Она же на бухгалтера учится. Так дел накопилось, самому не выдюжить.

Николаич кивнул в сторону Наташки. Девчонка стояла у одного из стеллажей и перебирала папки. При нашем с Андрюхой появлении она подняла голову, посмотрела сначала на братца, а потом очень быстро на меня, но тут же отвернулась.

— А ты чего долго? Ждал тебя с самого утра. Андрей… — Следом за мной председатель поприветствовал и братца, правда, с ме́ньшим энтузиазмом.

— Да мы сначала к Вам домой пошли.

Со стороны полок послышался грохот упавших документов. Наташка нагнулась, подобрала папки, при этом снова скользнув по мне заинтересованным взглядом. Видимо, удивилась, как я вообще выжил. Естественно. Сам в шоке. Пережил квест, в котором и бег с препятствиями, и смертельная битва с врагом.

— Да? — Николаич тоже явно оценил данный факт. — И как оно? Ты во двор заходил? К нам так-то обычно не являются гости, если хозяев дома нет.

— Ага. — Сказал, как можно более беззаботно. Типа, Господи, было бы там куда заходить. Тем более, пока мы с Переростком шли к сельсовету, я успел на ходу привести в порядок одежду, потому как в процессе противостояния с гусями, она в некоторых местах утратила свой приличный вид. Эти отмороженные наглухо птицы успели нанести ощутимый урон. Конечно, встреть меня кто-то сразу после нашей эпической битвы, выглядеть гордо вряд ли получилось бы.

— Ага… И как оно? — Повторил свой вопрос председатель?

— Да ничего. Стои́т ваш дом. Да мы недолго. С Мухтаром познакомились, поняли, что никого и сюда пошли.

Все своим видом демонстрировал уверенность. Пусть Наташка оценит. Типа, такой вот я крутой тип. Местные поголовно боятся к председателю наведываться, а мне по хрену.

Наташка судя по реакции, на самом деле оценила. Да и сам Николаич тоже. Правда, в детали вдаваться не стал. Походу, решил, раз мы с Андрюхой живые, значит, и правда все хорошо.

Братец уселся на свободный стул, я — рядом, но так, чтоб наблюдать за Наташкой краем глаза. Мне было интересно все в ее поведении. Каждая мельчайшая деталь. Надо признать, в некотором роде, девочка своим отказом стала навязчивой идеей. Целью, которую я по-любому должен достичь. Определенный вызов моему эго. Смогу или не смогу. Хотя, формулировка отрицания даже не рассматривается. Конечно, смогу. Надо только найти правильный подход. Она — тёлочка. Может, отличающаяся от привычных мне, но тем не менее. Ничего сверхценного в ней нет, кроме пренебрежения к деньгам и статусу, а Милославский, кем я сейчас являюсь, все же так-то не с мусорки явился. Отец — член политбюро. Это, на секундочку, не далеко ушло от того положения, которое в современном времени имела моя семья. Для деревенских, по идее, Милославские — вообще на уровне небожителей. А вот Наташке похер. Правда, справедливости ради, надо отметить, что не только Наташке. И это меня, наверное, цепляет больше всего. Развести девочку, выходит, можно лишь своими силами, своим обаянием, своей соображалкой. Именно своей, личной. Без любой другой мишуры.

— Значит, так… — Председатель, довольно улыбаясь, потёр ладони. — Вижу большую надежду в твоём присутствии. Значит, ситуация следующая. Матч состоится через две недели. Команда у воробьевских будет нормальная, даже, я бы сказал, сильная. Мой кум узнал у кума своего деверя, который женат на двоюродной сестре главы сельсовета. Они, хитрые сволочь, срочно пригласили из города несколько профессионалов. И те не отказали, потому что тоже имеют какие-то родственные связи. Понимаешь, Георгий? Наши колхозы очень давно соревнуются друг с другом, как и говорил. Тут — дело принципа. Мы должны выиграть. Более того, скрывать не буду, есть ещё такой факт. Глава их сельсовета — мой бывший товарищ. Ключевое слово "бывший". И тут, видишь ли, присутствует личный момент. Понимаешь?

Я несколько раз по-деловому кивнул головой. Немного, правда, путала их, деревенская, система управления. Николаич — председатель колхоза. Бывший его друг — глава сельсовета. Кто из них круче, интересно … Кто из них сможет помочь мне в насущных вопросах, решение которых очень значимо для моего будущего в новой жизни? Потому что я на самом деле рассматривал, в том числе, и вариант "слитого" матча. Конечно, деревенские вряд ли о таком знают и уж тем более на подобную аферу не пойдут. Но для меня их незнание только на руку. Можно использовать местных "вслепую". Я мог бы договориться о проигрыше Зеленух с бывшим товарищем Николаича, если тот пообещает мне взамен некоторые услуги, и в том числе, официальное путешествие в Москву на нужный период, чтоб я и мамочке, и дядьке мог сказать — а вот, у меня причина! Конечно, поддержка от руководителя села, враждебного Зеленухам вообще и Николаичу в частности, будет несколько подозрительно выглядеть, но, опять же, этот момент можно продумать. Найду подходящее оправдание. Не дурак. Короче, мне просто надо понимать, кто из них обладает бо́льшей властью, председатель колхоза или глава сельсовета. Опять же, не за горами алкогольный бизнес, который я однозначно настроен не только создать, но и успешно развивать. В данном случае мне нужно думать не только о производстве, но и о сбыте. Уж для Николаича и иже с ним, я придумаю, как представить свою внезапную дружбу с руководителем соседнего села. Если она, эта дружба, конечно, сложится. Короче, ещё есть очень большой пласт информации, которую мне надо сначала уточнить, а потом переварить. Не буду гнать впереди паровоза. Первым делом — сбор данных. Оценка ситуации. Разговор с Матвеем Егорычем. А потом — посмотрим. Пока что моя жизнь в Зеленухах выглядит, как глобальное противостояние всех видов домашнего скота и Жоржа Милославского. Но хватит уже заниматься ерундой. Все. Очевидно. Мне жить эту жизнь дальше. Не понимаю, как вообще произошло это перемещение из времени во время, из тела в тело. Да и не важно. Главное — жив. Но свою новую судьбу я построю сам. И влачить жалкое существование вовсе не собираюсь. Тем более, прекрасно зная, какие ждут времена в 90-е. Позаботиться о финансовой подушке безопасности надо именно сейчас. И, в конце концов, я всяко умнее и подкованнее, чем мои новые современники. А по итогу уже несколько дней потратил впустую. Рассчитывать на папу с мамой явно не приходится. У них свое понимание о воспитании.

— Так вот… — Продолжил председатель, — Требуется во-первых, все грамотно и красиво организовать. То есть, игра состоится у нас, в Зеленухах. Из Воробьевки сто процентов приедет не только команда, но и болельщики. Надо оформить все мероприятие соответственно предстоящей олимпиаде. Встретить их на высшем уровне. Во-вторых…

Председатель почесал затылок, потом наклонился вперёд, а сидел он снова за своим столом, и доверительным тоном сказал.

— Во-вторых, нам надо выиграть матч. Кровь из носу. Проблема в том, что мне негде взять профессиональных игроков. Митяй, гад такой, видишь, что удумал. Под предлогом помощи колхозу оформил для тех троих футболистов командировку-вызов. С предприятий нам же присылают осенью людей. На картошку, на сбор урожая. А он схитрил. Митяй имею в виду. Тот самый мой товарищ. Я сунулся тоже, но всю команду никто не отправит. Мне предложили людей с тракторного завода. А на кой черт они нам? Сейчас. В общем, есть две недели, чтоб придумать, как выкрутиться из этой ситуации и выиграть матч.

— Тааак… — Я тоже наклонился вперёд, ближе к Николаичу, а потом с таким же таинственным видом поинтересовался. — Если по роковому стечению обстоятельств эти трое игроков не смогут принять участие? Мало ли…

Пока ещё не имел четкого плана, но отдаленно мысли возились в голове. А ещё очень хорошо помнил слова родного отца. Возможно всё, если захотеть. Если невозможно, значит просто плохо захотел.

— Тогда… — Председатель практически лег на стол грудью. Андрюха тоже вытянул шею, как тот самый гусь. Наташка сделала несколько еле заметных шагов от полок к столу, прислушиваясь к разговору. — Тогда с меня помощь в любом вопросе. Если она тебе, эта помощь, понадобиться.

— Отлично.

Я снова принял исходное положение, откинувшись назад, как и Николаич, который удовлетворённо крякнул, а потом выпрямился, глядя на меня с таинственным видом. Подозреваю, в мои силы он поверил даже больше, чем я сам. По сути, ситуация следующая. Открытым текстом председатель сказал, Зеленухи должны победить, чего бы это не стоило. В данном случае, я могу рассчитывать на любую поддержку с его стороны. Теоретически, она бы мне не впилась. Что может предложить какой-то руководитель колхоза сыну члена Политбюро. Если бы не одно маленькое "но". Ссылка в Зеленухи. Все знают, благодаря сарафанному радио, что меня сюда мамочка отправила не просто так. Есть причина. А Николаич намекнул, будто может эту самую ссылку значительно облегчить и помочь в ее благополучном исходе. Ну… неплохая перспектива. Однако, нужно рассмотреть все предложения…

— А… Эта Воробьевка… Далеко? И что за село вообще?

— Так нет. Прямо сразу за Квашино. Село… Поболее нашего, если честно. — Ответил председатель, но тут же добавил скороговоркой, — А все одно мы чаще на первом месте по району.

— Хорошо. Дело в том, что мне бы нужно оценить, так сказать, противника. Посмотреть, как они живут. Понимаете? Нужно иметь представление уровня, на который поднимем планку.

— Понимаю. Как же не понять. — Николаич энергично закивал головой. — Так это можно устроить. Завтра прямо. Отправлю тебя туда с регламентом проведения мероприятия. Один черт его надо им передать. Мы же с Митяем много лет общаемся только так. На официальном уровне, потому что гад он и предатель. Но не суть. Личное дело. Вот завтра поедешь и оценишь как раз.

— Отлично. — Я хлопнул ладонью по столу, ощущая внутренний азарт. А в принципе жить становится веселее. Чего раскисать? Все в наших руках. — Можно тогда ещё кого-то со мной? Я же не местный. Куда идти, где искать вашего Митяя?

— Да конечно! Вон, Наташка поможет. Ее возьмёшь в проводники. — Николаич кивнул в сторону дочери.

Прибалдели оба. И я, и она. Я — от неожиданно удачно складывающихся обстоятельств. Наташка — от внезапного решения отца. Она явно не планировала провести много времени со мной.

— Может, мне поехать, помочь? — выдал Андрюха.

Интересно, если я дам сейчас братцу в зубы, как на это посмотрят остальные присутствующие? Лезет со своей инициативой. Помощник нашелся!

— Нет, уж! — Категорично заявил Николаич. Даже рукой в воздухе рубанул, для демонстрации своих решительных немерений, — Наслышан о ваших совместных похождениях. Народ со станции рассказывал. Вас двоих вместе точно отпускать нельзя. Вы там делов натворите. Нам надо выиграть матч, а не вообще остаться без него. Так что Наташка пусть едет. Служебную машину возьмёте. Водить умеешь ведь?

Председатель посмотрел на меня. Я в ответ заверил его, будто круче только Шумахер. Фамилию, естественно никто не знал, но пояснил присутствующим, что скоро этот человек станет очень известным.

— Ну, может… Я столичных мало встречал. У вас там много, кого есть. — Согласился Николаич. — В общем, решили. Завтра с Наташкой поедете в Воробьевку. На разведку, так сказать.

На том и порешали. Председатель остался доволен. А про меня даже говорить не́чего. Я вообще был счастлив. По-тихоньку намеченные планы обретали более конкретный вид.

Глава 20

Следующим пунктом назначения был Матвей Егорыч. Шустрый дед интересовал меня не меньше, чем предстоящая игра. А точнее интересовали те надежды, которые я на него возлагал. Они были большими и экономически крайне выгодными.

— Ой, не знаю Жорик. Сомнительно как-то оно смотрится. Виску твою никто у нас не пробовал. А ну, если не зайдет?

Мы с Андрюхой шли теперь в противоположную от сельсовета сторону. Братец был в хорошем настроении, чем немного меня нервировал. Просто Переросток и что-то хорошее в моем сознании не могли существовать рядом.

Единственное, горевал Андрюха, что завтра не он поедет в Воробьевку, которая у них тут типа самая крутая из близлежащих деревень. По рассказу братца там даже имелся Универсам и самый настоящий кинотеатр. Не клуб. Именно кинотеатр. И ещё много чего, казавшегося Переростку признаком развитой цивилизации, а у меня вызывающее лёгкую усмешку. Просто представил, что было бы с Андрюхой, перенеси я его сейчас в современную Москву. Пацана, наверное, хватил бы инсульт. Или инфаркт. Или оба сразу.

Кроме того, братец уже несколько раз поинтересовался, сколько времени. Своих часов у него не было, поэтому на мои, с большим круглым циферблатом и красивой надписью "Полярные", Андрюха косился с огромной завистью. К тому же, как сказал дядька, ещё в первый день заметив их на руке, такую модель носили только исследователи севера, подводники и космонавты. Достать эти часы в свободной продаже было нереально. Тут, похоже, немаловажную роль сыграл блат семьи.

Меня же прикалывал двадцати четырех часовой циферблат. Когда впервые очнулся в машине, рядом с маменькой, сразу заметил особенность, но спросить кого-то, с хрена ли вот так, не было возможности. А дядька мимоходом объяснил, что этот самый двадцати четырех часовой циферблат был придуман в специализированных, военных целях. Он изначально предназначался для людей живущих или работающих в условиях суровых климатических поясов, где дни или ночи являлись условными обозначениями, практически не отличаясь друг от друга. По той же причине такой вариант подходил для летчиков, космонавтов, подводников.

Все потому, что на смену времени суток указывает положение солнца, закаты и рассветы. Но при определенных обстоятельствах созерцать это явление не представляется возможным. Ясное дело, когда ты, например, в космосе или на северном полюсе, природные явления выглядят совсем иначе, и определить по двенадцатичасовой разметке день или ночь сложно. В любом случае, часы на моей руке, судя по всему, являлись предметом огромной Андрюхиной зависти. Но вот сейчас он спрашивал время вовсе не по этой причине. Переросток явно куда-то торопился или планировал попасть. Уж не для этого ли свидания были приняты одеколоновые ванные? На станцию, что ли, собрался. Хоть посмотреть на эту Алку ради интереса. Что она из себя представляет. Ради кого Переросток даже собственным лицом рисковал, имея реальную возможность по нему отхватить.

— Андрюх, то, что виски, а не "виску", деревенские не пробовали, это больше плюс. Вот именно, когда попробуют, потом за уши не оттащишь. Начнем с малого. Среди своих. Далее — можно рассмотреть близлежащие села. Ну, а вот затем уже приступим к охвату более крупного рынка.

— Неее… — Братец покачал головой, — У нас рынка нет. И в Квашино нет. И в Воробьевке. Это тебе только в город ехать. Там, да. Там рынок. Торгуют всяким. Из наших никто не ездил. А вот с Квашино, я знаю, некоторые частенько возят перец болгарский, картоху.

Я с сочувствием посмотрел на братца. Да уж. Как объяснить слепому, насколько зелёная трава? Никак. Вот именно. Поэтому не стал тратить время на пустую болтовню.

Матвей Егорыч оказался дома. Правда, и Зинаида Стефановна тоже. Она, как раз, сообщила нам, что деда Мотю надо искать в саду.

— Чего эт вы? А? Андрюх? Мой, поди, попросил? Принес ему что-то? Принес? Нук признавайся!

— Да хватит, баб Зин. Чего принес-то? С Вами принесешь. Ещё и отхватишь сам. — Братец бочком "просочился" мимо ставшей посреди двора Стефановны.

Та же, уперев руки в бок, проводила нас подозрительным взглядом. Только что не принюхивалась одновременно. В чистоту наших помыслов она явно не верила. Я кивнул, приветствуя хозяйку, и тоже вслед за братцем скромненько скользнул к калитке, ведущей в сад.

— И Жорка… Ох… точно ждать беды… Козла надо закрыть. — Баба Зина покачала головой.

Матвея Егорыча мы нашли под яблоней, где он на ползал, собирая ранние плоды.

Дед обрадовался нам, как родным. А когда услышал тему разговора, мне кажется, даже помолодел лет на десять. Резво вскочил на ноги, притащил ржавое ведро, перевернул его и уселся, упираясь ладонями о колени. Начался деловой разговор.

— Виски, говоришь… Ну, не знаю…не знаю… Не пробовал. Но затея го́дная. Пить будут хорошо, коли действительно так все вкусно, как ты говоришь. Продавать тоже можно. Не в открытую, конечно. А то председатель нам быстро сухой закон введёт. Да и признаки капитализма на лицо. Нет. По-тихому. Только по-тихому.

Честно говоря, думаю, Егорыч поддержал бы любую затею, где присутствуют слова "пить" и "продавать". Его вдохновили оба аспекта. Глаза деда блестели, а на щеках выступил румянец. Вот ведь как мало человеку надо для счастья.

— Тэкссс… Аппарат потребуется ещё один. Если свой экспроприирую, бабка сразу заметит. А это нельзя. Она нам весь процесс запорет к чертям… Хуже ОБХСС. Курва, а не бабка. Значится, надо приобрести новый. Эх… Можно у кума взять. Который на станции живёт. У него, вроде, без надобности. Бочки… Ну, с бочками решим. Придумаем. Торф, говоришь, ещё нужен. Это малясь проблематично. Будем бороться со сложностями по мере их поступления. Сначала — аппарат. Кстати … — Егорыч оживился и с хитрецой покосился в сторону калитки, за которой "прогуливалась" Зинаида Стефановна, активно изображающая хозяйственную деятельность. На самом деле, одно ее ухо практически вылезло самопроизвольно из-под платка наружу, отдаленно напоминая локатор в рабочей готовности. Только что не поворачивалось в направлении звука. Так усиленно она подслушивала.

— Хош пробу снять? Проверить, так сказать, мастерство? Бабка гонит обычный, а я потом часть настаиваю. На зверобое и яблочных дольках. Ни у кого такого не увидишь. Продукт — чистая слеза. Ток жёлтая. — Матвей Егорыч зажмурился, причмокивая губами.

— Эх… — Андрюха, хотя спрашивали не его, нервно хрустнул пальцами. Он явно разрывался между желанием провести вместе со мной дегустацию, пользуясь случаем, и каким-то делом, которое его тяготило. Да ещё, насколько помню, нам что-то где-то надо почистить. Это, видимо, братца тоже напрягало. Виктор точно по головке не погладит, если забьем на его указания.

— Самогон то у Вас, да, отличный. Дел просто много. Батя задание дал.

— Да хватит тебе! — Матвей Егорыч даже подпрыгнул на своем импровизированном стуле. Мы с Переростком просто присели на корточки, пока вёлся бизнес-диалог. — Так, чуть по чуть. Исключительно, чтоб Жорик понимал, с каким специалистом имеет дело. Не прогадал ты с выбором, Георгий, явившись ко мне. Не прогадал! А насчёт задания Виктора… Наоборот, потом дела, как по маслу, пойдут. Поверь, знаю, о чем говорю. Сам иной раз начну хозяйством заниматься, тоска тоской. А приму немного родненького и все. Работа спорится. Мы ж немного.

— Ну … не знаю… — Братец покосился на меня, словно советуясь, а потом махнул рукой. — Давайте. Пусть действительно Жорик попробует. Только ради этого.

— Значит, теперь нужен план, по обезоруживания противника. А противник у нас — страсть, какой хитрожопый , — Матвей Егорыч слегка приподнялся и вытянул шею, рассматривая родную супругу, которая в это время активно что-то трясла рядом с сараем, попутно разговаривая с курями. Громко. Показательно. Чтоб мы слышали, она тут не просто так. У нее ДЕЛО.

— Жорик, ты отвлекаешь Зинку. Андрюха, в летней кухне под столом стоит пятилитровая бутыль. В ней — жёлтого цвета. Это оно. — Раздал указания дед.

— Как же я вам ее отвлеку? — С сомнением посмотрел на Зинаиду Стефановну. Бабка точно чувствует подвох.

— Ты — парень городской. Найдешь, чем женщине голову задурить. — Хихикнул дед, а потом хлопнул меня по плечу, предлагая поддержать шутку.

Смешно, конечно, не было, но попробовать самогона, если честно, хотелось. Не потому что я без алкашки жить не могу. Нет. Реально интересно. Эксперимента ради. Да и правильно дед говорит, нужно понимание, какого уровня спеца себе планирую нанять.

— Все. Давайте. — Матвей Егорыч встал на ноги и насвистывая себе что-то под нос, принялся кружить рядом с яблоней, не хуже бабы Зины создавая видимость активной деятельности.

В общем, выбора не было. Пришлось взять самую сложную часть мероприятия по добыче самогонки на себя.

Я поднялся с корточек и двинулся в сторону Зинаиды Стефановны. Подошёл. Стою, смотрю. Молчу. Она периодически на меня тоже смотрит, но тоже молчит. Андрюха прямо за калиткой возле другого дерева отирается и оттуда переговаривается громко с дедом. Короче, имитируют, будто братец помогает в сборе урожая. А у Переростка прям лицо напряжённое. Заметно, что он ждёт нужного момента.

— Чего ты, Жорик? — Не выдержала, наконец, бабуля.

— Да вот, наблюдаю, учусь. Хочу понять, как и что делать правильно. Мало ли. Вдруг пригодится. А то смеются все только и городом упрекают. Нет бы, разъяснили.

— Зачем тебе? — Зинаида Стефановна моментально истуканом замерла с миской в руках. Из объемной железной посудины она до моего появления сыпала какое-то дерьмо в куриную кормушку. Там, правда, этого дерьма уже было навалом, но, походу, бабское любопытство было сильнее жалости к несчастным курам, которые будут жрать его теперь до конца своей жизни.

— Один хрен скоро от нас обратно уедешь. А в Москве у тебя хозяйства точно не появится. Брось. Глупая затея.

— Так, может, я останусь. Здесь, у вас, в Зеленухах.

После этой фразы баба Зина немного взбледнула. Видимо, перспектива заполучить меня на постоянной основе, казалась ей устрашающей. Одно дело, потусовался и уехал. Совсем другое, если останусь. Буду им тут кровь сворачивать ежедневно.

— Курочек посмотрю, ладно? — Я внезапно сменил тему разговора, а потом решительно отодвинул Зинаиду Стефановну и шагнул к жилищу пернатых. Собственно говоря, рассчитывал на то, что скажется моя репутация куриного маньяка, возникшая на фоне всех ситуаций, которые уже имели место быть.

— Какие курочки?! Ты чего удумал, ирод?! — Баба Зина, конечно же, сразу рванула за мной следом.

Андрюха, как профессиональный спринтер, пользуясь моментом, метнулся у нее за спиной к летней кухне. Никто на него даже не глянул, потому что в воображении Зинаиды Стефановны уже сложилась страшная картина мучительной гибели ее пернатого хозяйства. Надо признать, по мнению деревенских, там где я — там она, куриная смерть, неизбежна. Мне кажется они подозревают меня в тайной ненависти к домашней птице, решив, будто ее уничтожение — наипервейшая цель Жорика Милославского.

В итоге, баба Зина повисла на моей руке, планируя до последнего биться за спасение родных курей, а я, наоборот, упорно рвался в сарай, повторяя одно по одному, что мне жизненно необходимо посмотреть несушек. Куры плохо понимали, что вообще происходит, но видели нас через перегородку, а потому бестолково метались с насеста на насест, предчувствуя беду. Причем, возникало вполне реальное ощущение, мой вид нервировал их сильнее, чем крики Зинаиды Стефановны. Вот что значит, репутация. Серьезная вещь.

Боковым зрением увидел, как Андрюха проскочил обратно, держа под мышкой бутыль. Сразу же выпустил ручку перегородки и отошёл в сторону.

— Да что Вы, баб Зин. Я просто глянуть хотел.

— На кого?! На курей? Что ты там не видел?! А уж им и подавно на тебя смотреть противопоказано. Нестись перестанут. — Зинаида Стефановна принялась бочком отпихивать меня подальше от несчастных несушек, которые, мне кажется, из-за всей суеты и шума были готовы сами скончаться естественной смертью. Я уже не сопротивлялся. Задание выполнено. Но для видимости надо выдержать паузу. Не бежать же сразу обратно к мужикам. Ещё что-то повозмущался немного, а потом вернулся в сад.

Егорыч уже переместился в дальний угол, громко сообщив Андрюхе, что надо бы и крыжовник глянуть. Братец, соответственно не менее громко ответил, типа, конечно, надо. Как же без крыжовника. В итоге, если честно, не знаю, как бабка не спалила всех движений. Потому что и Переросток, и дед Мотя вели себя как два отъявленных дурака. Честно. Их показушные переговоры со стороны выглядели так, будто они внезапно оглохли, да ещё сразу же отупели.

Я присоединился к их компании, предвкушая процесс дегустации. Матвей Егорыч тем временем, как фокусник, откуда-то достал стакан, протер его полой рубахи, выпущенной поверх штанов, а потом, присев за кусты, плеснул из бутыли жёлтой жидкости и протянул мне.

Ну… что сказать? Ощущения необычные. Пахло не очень, вкус тоже был непривычный, но пился, надо признать, самогон отлично. Главное, после того, как алкоголь оказался внутри моего организма, на языке осталось послевкусие, напоминающее мне… виски. Реально. С примесью травы и ещё чего-то, но тем не менее, действительно виски. Я даже выдохнул, подождал немного. Потом снова провел языком по нёбу. Ощущение никуда не пропало. Вот ведь интересно выходит…

— На! — Дед протянул яблоко. — Занюхай, а потом закуси. Первую не закусывают, если чё, имей ввиду. Вы там в городе и пить то правильно не умеете. А вот сейчас — вторая.

Не долго думая, он снова плеснул самогона и протянул мне тару. Я, так же не долго думая, опрокинул ее в себя, прислушиваясь к ощущениям. Черт! Ну, реально похоже.

Следом, перепало Андрюхе и Матвею Егорычу.

Я решил, что в принципе, нормально, но не до конца понятно. Поэтому велел налить мне ещё. Потом выпили братец и дед. Потом снова я. Хотелось распробовать это странное послевкусие. Почему оно упорно кажется мне ужасно похожим на вискарь? Яблоко закончилось быстро, за новой порцией ползти было рисковано. В ход пошел крыжовник.

Короче, пробовали мы и дегустировали дедов продукт основательно. При этом, не забывая громко переговариваться в кустах, какая удивительно крупная ягода пошла в этом году. Да и баба Зина после пережитого стресса ушла куда-то к дому, объявив, что надо карвалолу запастись. Есть мнение, он пригодится теперь в бо́льших количествах. Правда, перед уходом, она закрыла не только створку сарая, где обитали куры, но и внешнюю дверь, повесив на нее огромный замок. Подергала для верности, убеждаясь, что драгоценным несушкам ничего не угрожает, а потом только удалилась в сторону дома.

— Так… А что мы сидим? — Поинтересовался Матвей Егорыч после хрен его знает какого по счету стакана. Дегустация была в полном разгаре и я просто уже перестал их считать. — Нам же надо …

Дед нахмурился, вспоминая, что нам надо. Я, например, вообще уже считал, нам ничего не надо, все итак отлично.

— Андрюх, — спросил Егорыч братца, который вид имел ещё более счастливый, чем мы с дедом вместе взятые. — Что-то надо. Что?

— Надо. — Переросток кивнул головой. — К Клавке надо, а потом к свиньям.

— Блин… — Я попытался немного разогнать густой туман в голове, но он, зараза, не разгонялся. — Не хочу к Клавке. Давай лучше к свиньям. Они мне больше нравятся. А Клавка…

Поднес к губам указательный палец, призывая всех присутствующих держать эту страшную информацию в тайне.

— Клавка, она — нимфоманка.

Андрюха и дед уставились на меня одновременно. Пару мину молчали. А потом Егорыч все же выдал.

— Знаешь, Жорик, может, она женщина и не шибко умная, но что ж ты ее всякими буржуйскими непонятными словами кроешь. В общем решено! — дед Мотя ударил себя по колену, — Идём к Клавке, а потом будут свиньи.

Глава 21

Свободный полет двух молодых орлов и одного опытного коршуна, именно так назвал все происходящее Егорыч, прервался, не успев начаться. Виной всему стала баба Зина, сидевшая, как оказалось, в глубокой засаде. В процессе дегустации мы, само собой, утратили бдительность, а потому искренне поверили, что Зинаида Стефановна ушла в дом. Хрена там. Она скромненько пристроилась на маленькой переносной скамеечке под окошком, и терпеливо ждала, когда пойдет улов.

Как только я, Андрюха и Матвей Егорыч нарисовались во дворе, планируя отправиться сначала к Клавдии, а потом выполнить распоряжение дядьки, раздался ехидный голос.

— А чего это ты, Матвеюшка, все яблочки собрал уже? Смотрю, прям обработался. Да? И парни тоже сильно уставшие. Еле идут, работнички. Крыжовник наверное уморились ощипывать.

Лицо у бабы Зины было ехидное, а голос однозначно не обещал деду Моте, да впрочем и нам, ничего хорошего. Если до того, как столкнуться с супругой нос к носу, Матвей Егорыч уверенно поучал молодое поколение, что бабу надо держать прижатой к ногтю, что место ее — на кухне, щи варить, то теперь брутальный самец, под действием самогона расправивший свои хилые плечи, исчез, и вернулся прежний Мотя, который переминался с ноги на ногу, виновато бормотал что-то под нос и пытался скрыться от злой бабки за нами с Андрюхой.

— А чего ты, Зинаида? А? Чего не отдыхаешь? Ты иди, отдохни. Уморилась, наверное. Я вот парней провожу. И вернусь. Скоро вернусь. Одна нога — там, вторая — здеся.

— М-м-м-м-м… Слыхали мы уже такое ни раз, а потом тебя, козлину, по соседским огородам ловили под утро… Когда ты по кустам полз. — Зинаида Стефановна очень медленно встала со скамеечки.

Выглядело это, честно сказать, как-то угрожающе. Да к тому же, в руке у нее была штуковина на длинной деревянной ручке, к концу которой крепился здоровый резиновый квадрат. Представить не могу, что это такое, но смотрелась бабка с загадочной хреновиной очень серьезно. Впечатляюще. Ну, либо мне так мерещилось с пьяных глаз.

— А зачем тебе, Зинаида, мухобойка? — Дед, в отличие от меня, назначение предмета знал и его это, похоже, сильно напрягало, — Неужто мух по двору собралась гонять? Так ведь нет ни единой, Зиночка.

— Ага! Одну муху. Овода. Который мне всю кровь выпил. Ему уже сдохнуть пора, а он все зудит и зудит, падла. Зудит и зудит. Думаю, надо ему крылья оборвать. — Зинаида Стефановна, не торопясь, шла в нашу сторону, в такт хлопая мухобойкой по своей ноге.

Мы с Андрюхой, как верные кореша, встали плечо к плечу, при виде опасности, угрожающей деду Моте. Но, если откровенно говорить, после отдегустированного самогона просто тяжко было держать прямой строй, хотелось опереться хоть на что-то. Поэтому, за неимением лучшего, мы использовали в качестве опоры друг друга. Тем более, вполне очевидно, что опасность точно имела место быть и вид она обрела конкретный. Матвей Егорыч же, пользуясь поддержкой, попытался спрятаться за нашими широкими спинами.

— Зинаида, насилие не является способом переговоров для советского человека. — Высунув голову, сообщил дед бабе Зине из-под андрюхиного локтя.

Но супруга Егорыча, видимо, мало понимала значение слова "переговоры", а потому, заявив:"Курица не птица, баба не человек, так же ты говорил, козел старый?" с удивительным для ее возраста проворством ухитрилась проскочить мимо нас с Переростком. Ну… потом я увидел, наконец, для чего могла служить мухобойка. Не знаю, как с мухами, а Егорыча баба Зина лупила ей так воодушевленно, с таким запалом и огоньком, что каждый шлепок сопровождался сначала громким, смачным звуком, а потом таким же громким, смачным матом деда Моти. Правда, в промежутках он успевал выкрикивать либо "Зинаида, солнце мое ясное. Голубка моя сизокрылая", либо "Отчипись, курва старая". Текст зависел от силы удара прилетевшей мухобойки.

— Жорик, — Авторитетно заявил братец, — Надо вали́ть. Сейчас она устанет деда гонять и на нас переключится. Точно тебе говорю. Быва́ло уже такое.

Вот в данном вопросе я Переростку доверял полностью и спорить не стал. Тем более, на фоне разразившейся личной драмы Матвея Егорыча, которому уже точно не светили ни Клавдия, ни свиньи, ни продолжение веселья, меня немного отпустило.

Пользуясь тем, что хозяева были слишком увлечены друг другом, мы с братцем выскользнули со двора и направились в сторону центра села. Андрюха упорно рвался к продавщице, чем изрядно начал меня нервировать.

— Я вот что не пойму…– Мозг стал соображать чуть лучше, хотя все равно оставался каким-то мутно-тяжёлым, ленивым, а земля, хоть и не сильно, но все же походила на палубу корабля, качающуюся под ногами. — Зачем тебе Клавдия?

— Не скажу. — Сразу же насупился Переросток.

— Да ладно! Чё ты?! Давай, поделись. Хорош! По-братски. — Я, размахнувшись, со всей силы долбанул Андрюху по плечу.

— Не скажу. — Братец насупился сильнее, а потому стал ещё бо́льше напоминать настоящего бычка, который опустил свою лобастую голову и смотрит из-под нахмуренных бровей. — Да и какой ты мне брат? Сам подумай. За все время появился впервые. Жил в своей Москве. Поди, стеснялся, что родственники в деревне имеются. И что мать твоя сама из этих мест. Хоть бы раз приехал летом. А теперь, ты погляди. Брат выискался.

— Эй, ты чё?! — Будь я трезвее, наверное, услышал бы глубокую обиду в словах Андрюхи. Но в данный момент, алкоголь в крови одержал уверенную, неоспоримую победу над умом и способностью мыслить адекватно. Переросток "быковал" на меня, с моей стороны пошла ответная реакция.

— А че?! Не так скажешь? — Продолжал заводиться тоже далеко не трезвый Андрюха.

— Так ты же посмотри на себя! На ваши эти Зеленухи. Про вас реально никому нельзя из нормальных людей рассказывать. Долбаный цирк на выгуле. Если не идиот, так псих. Если не псих, так манила какой-то. У вас, мляха муха, вся скотина звезданутая даже. Такая же, как хозяева.

— Слышь! — Братец резко остановился, вылупившись на меня мутными глазами. Я, соответственно, тоже перестал топать вперёд и замер напротив него. Ноги пришлось расставить пошире, чтоб штормило поменьше.

— Ты знаешь, с кем так будешь разговаривать? А? Слышь… Совсем охренел, пацан. Я не из твоих сельских лохов. Тон попроще. — Ну… как бы тема та же. Будь я трезвым, разговор в это русло не пошел бы, однако, меня начала накрывать безудержная злость. Просто, достали. Честно. Прикалывает их глумиться над городским пацаном. Типа умные такие все. А я — осел. Да ну на хер!

— Я тебе щас в морду дам. — Честно заявил Андрюха.

— Дашь. Ага. Дать ты можешь только Клавке, перезрелой шалаве с приветом. — Честно говоря, как только слова вылетели, тут же где-то в глубине души пожалел о своей несдержанности и грубости.

Даже сквозь пелену пьяного тумана. Даже при том, что вообще никогда не заморачивался, как и кого оскорбил. По хрену. Если человек чмо, так чмом его и надо назвать. А вот в эту секунду перед Андрюхой стало вдруг неудобно. Серьезно. Я даже открыл рот, собираясь едва ли не впервые в жизни извиниться, но Переросток, натурально, как самый настоящий бык, нагнул голову, зарычал, а потом побежал прямо на меня. Естественно, в том состоянии, да ещё и при уровне агрессии, возникшей между нами, ответил Переростку тем же. Мы столкнулись с такой силой, что на мгновение из груди вылетел весь воздух, но устоять на ногах не смогли ни я, ни Андрюха. Просто кувырком покатились в пыли, при этом с энтузиазмом работая кулаками.

Сложно оценить, кто из нас мог бы реально навалять сопернику. За Милославским, а значит, и за мной, однозначно был какой-то профессиональный опыт. Судя по направлению моих ударов, по их сконцентрированной, несмотря на состояние, силе, по движению рук, которое выдавали рефлексы тела, по тому, как уворачивался, даже будучи прилично подмят братцем, мой предшественник занимался скорее всего боксом. Я в прошлой жизни данное направление спорта иногда тоже практиковал, не на уровне, конечно, кандидата в мастера спорта, а чисто для себя. Но тем не менее. Поэтому, в этом, конкретном случае, совпало мое знание и умение Милославского.

Но Андрюха тоже был далеко не прост. Естественно, ему однозначно не хватало профессиональных навыков, но зато он вырос в деревне, где нет понятия "бой по правилам". Здесь в почете обычная, пацанская драка, когда в ход идёт все: кулаки, зубы, злость. Да и комплекция у братца, натуральный откормленный бычара. Короче, битва наша шла с попеременным успехом. То я ухитрялся оказаться сверху, и тогда братцу прилетало несколько крепких ударов в челюсть или в ухо. То, в следующую минуту, уже он сидел на мне, очень ощутимо, вдалбливая кулак или в печень, или в любое другое место, куда мог попасть.

Каких-то громких фраз, оскорблений или ругани не звучало ни с его, ни с моей стороны. Потому что, говорить в тот момент нам было не о чем. Обоих накрывала неконтролируемая злость и желание выместить обиду.

На отдаленной периферии сознания я уловил какие-то посторонние звуки, будто кто-то звал по имени, однако они, эти звуки, меня не цепляли. Видел перед собой лишь грязное, испачканное дорожной пылью и кровью лицо Переростка. Все. Больше ничего.

Не знаю, чем бы все это закончилось, потому что бешенство ни хрена не уходило, а только набирало обороты. Но внезапно нас обоих окатило ледяной водой. Раз, а потом сразу же второй. Это было так неожиданно, что мы остановились, Андрюха внизу, я — сверху, и, совершенно не понимая, где находимся, попытались словиться с реальностью.

А находились все там же. По дороге от дома Егорыча к центру Зеленух и совсем неподалеку от дядькиного двора.

Рядом стояла Наташка, злая, как настоящая фурия. У нее только что волосы не стояли дыбом от бешенства. Вот, наверное, чей голос я слышал сквозь густой красный туман, пульсирующий в голове.

— Совсем чокнулись? Придурки! Убить друг друга решили? — Гаркнула девчонка, а потом с отвратительно мерзким звуком швырнула металлическое ведро, которое держала в руке прямо на дорогу.

Там же стояло ещё одно. Походу, Наташка каким-то образом оказалась рядом, увидела нашу драку, поняла, что вмешаться надо, но хрен ее кто услышит, если она подойдёт и начнет успокаивать. Верно, кстати подумала. Я бы точно не услышал. Поэтому девчонка просто набрала воды из ближайшего колодца и применила тактику быстрого охлаждения разгорячившихся придурков. Надо отметить, решение оказалось верным. Тактика подействовала.

Со стороны нашего двора, что вообще не радовало, теперь ещё бежала Ольга Николаевна с хворостиной в руке. При этом она очень витиевато изъяснялась на своем "великом и могучем", обещала выдрать обоих, если мы не остановимся. Кроме пенсионерки, от других домов тоже торопились несколько теток. Ну, мандец. Мы снова стали гвоздем программы. Дядька нас точно убьет.

— Да слезь уже! — Братец со всей силы толкнул меня, и я, не удержавшись, потому как внезапно навалилась какая-то странная слабость, наверное, закономерный результат приступа бешенства, завалился на бок, выпуская Андрюху из хватки.

Он встал сначала на одно колено, потом на второе, потряс головой, и, наконец, окончательно поднялся на ноги. Вид, конечно, у братца был… Про одежду вообще молчу. Там любой бомж выглядел бы приличнее. Рожа снова имела признаки сломанного носа. Нижняя губа разбита, на скуле́ — приличная ссадина, остальное за кроваво-грязными разводами определить пока было сложно.

Подозреваю, сам сейчас смотрюсь не лучше. Потрогал языком верхние зубы и с удивлением понял, что отсутствует один клык. Выбил, сука.

— А я говорила, говорила… — Причитала Ольга Ивановна, — Они же дерутся постоянно в усмерть! Вон давеча шли, Жорик Андрюху расписал, как бог черепаху. Тот в картошке, поближе к родной земельке отлеживался… У-у-у-у-у-у… Изверг!

Соседка замахнулась на меня хворостиной, но сразу же по моему лицу поняла, что делать этого сейчас не надо, а потому резко увела руку в сторону, лишь со свистом рубанув воздух.

— Хорош. Не плетите. Чего брехать то. Так мы. Шуткуем. — Хрипло сказал Переросток.

Он попытался отряхнуться, но сделать это у него хрен получилось. Братец сплюнул на землю, окинул всех присутствующих хмурым взглядом, и пошел, слегка покачиваясь, в сторону дома. На меня он вообще не смотрел.

Я поднялся с земли, на которой продолжал ещё сидеть, а потом, не обращая внимания на бубнящих рядом баб, во главе с Ольгой Ивановной, сделал то же самое. В спину летели обрывки их возмущенных фраз, потому что никто, естественно, словам Андрюхи насчёт дурачества не поверил, но даже не прислушивался, честно говоря. Единственное, через несколько шагов обернулся на Наташку. Она стояла чуть в стороне от остальных и тоже пялилась на меня. Несколько минут мы просто смотрели друг на друга. Может, одну, можно, две. Не знаю. Потом я, буквально как братец только что, сплюнул на землю кровью, развернулся и пошел к дядькиному дому.

Андрюхи во дворе не было, но со стороны сараев слышался грохот и громкое повизгивание свиней. Походу, братец решил с дядькиным заданием не затягивать. И без того нам сегодня достанется. Уж точно Ольга Ивановна молчать не будет. Да и остальные бабы тоже.

Не останавливаясь, прошел к калитке, которая вела к хозяйственным постройкам. Трое здоровых хрюшек тусовались на улице, тогда, как Переросток что-то брушил внутри их жилища. На вид свиньи были грязные и мерзкие. Честно. Походу, ещё одно мясо выбыло из моего рациона. Этак скоро одной травой питаться буду, благодаря опыту жизни в Зеленухах.

Я открыл калитку, стараясь не выпустить скотину во двор. Уже запомнил. Где им место, там пусть и сидят. В данном случае, ходят. Приблизился к сараю и несколько минут наблюдал за действиями Переростка, пока не понял, что, собственно говоря, он как раз и чистит у свиней, а по русски говоря, просто-напросто, выгребает все их дерьмо. Рядом с открытой дверью заметил такую же, как у братца, лопату, взял ее и молча полез в это отвратительно воняющее строение. Хотя, скажу честно, приступы тошноты накатывали достаточно сильно.

В принципе, спрашивать что-то или уточнять, необходимости не было. Смотрел на Андрюху и молча повторял за ним. Если где-то тупил, останавливался, опять наблюдал, а потом продолжал помогать.

Короче, до самого вечера мы не сказали друг другу ни слова. Даже, когда закончили со свиным хозяйством. Даже, когда пошли к пруду. Сначала он, а потом сразу следом — я, чтоб снять окончательно испорченные шмотки, потому что оба почему-то не переоделись, и отмыть отвратительный запах. Если получится. Мне казалось, он впитался в мою кожу навечно.

Почти одновременно занырнули в воду, но плескались на расстоянии друг от друга. Потом также молча вернулись обратно. Гуськом, друг за другом, переодевшись в чистые шмотки, которые предварительно взяли с собой.

Андрюха достал суп из подпола, разогрел всю кастрюлю, налил себе в миску, отрезал здоровый кусок хлеба и вышел на улицу. Я остался за столом в летней кухне.

А потом вернулся с работы Виктор и навалял нам таких люлей, что спина болела ещё долго. Хотя мы, конечно, успели выскочить из дома. И терпеть не было желания, всё-таки не дети, и в обратную дядьке ничего не сделаешь. Мне лично прилетело два удара. Я даже не понял, если честно, чем именно он их всёк. Слишком Виктор был зол, чтоб рассматривать, какая хрень находилось в его руке. Но горела спина сильно и очень обидно. Впервые в жизни я узнал, что такое быть выдранным за свое поведение.

Глава 22

Утро, на удивление, вышло достаточно бодрым. Особенно, если вспомнить все события вчерашнего дня. Однако, не считая немного помятого лица и ноющего бока, все же Андрюха успел навтыкать мне нормально, в остальном, будто и не пил вообще. Хотя, вылакали мы втроем большое половины бутыли, которую добыл под носом у бабы Зины Переросток. Не зря Матвей Егорыч хвалил качество своего продукта. Может, конечно, сказался ещё физический труд, который способствовал выводу алкоголя, но все равно, хоть какие-то последствия должны были ощущаться. А их не было от слова "совсем".

И , кстати, о продукте.

Изначально в моих планах представлялся небольшой винокуренный завод, который займется изготовлением виски. Ну, это в идеале, конечно. В перспективе, так сказать. Сначала, естественно, рассчитывал на более кустарный вид производства. Однако, самогон деда Моти заставил меня задуматься. А на хрена такие сложности? Солод все же, как ни крути, надо приготовить правильно. Бочки для выдержки требуются опять же. И в идеале они не должны быть новыми. Лучше использовать те, в которых уже хранился алкоголь. Где их взять? Короче, много суеты, а на выходе пока неизвестно, что получится.

Тем более, когда, по сути, уже есть готовый товар, которому только надо придать нужный вид. Самогон Матвея Егорыча. Это пока он в бутыли, то самогон, а если разлить в соответствующую тару, заказать соответствующие этикетки и сделать хорошую рекламу, то покупателю уже будет представлен чудодейственный напиток… ну… пусть… черт.. да пусть самогоном и остается. Вот я тормоз! Туплю́ на ровном месте. Рынок сбыта в городе станет более широким, чем деревенский. Туда и надо смотреть. Особенно, если это, к примеру, столица. Да, в селе слово “виски” не слышали никогда, но вот насчет городских, несмотря на 1980, совсем не уверен. К тому же, окружение Милославских — это точно не рядовые работники завода. Их, если здраво рассудить, вряд ли заинтересует самопальный напиток с шотландско — ирландской историей, но прибывший из Зеленух. И совсем другое дело, самогон, хорошо приготовленный, настоянный по специальному рецепту. Народный, так сказать, продукт. Черт… да это практически готовая реклама. И зачем мне, спрашивается, тогда загоняться с огромным вложением сил и добычей того, что я пока не знаю, где взять? Про деньги вообще молчу. Ими даже не пахнет. По крайней мере, в моем кармане точно. А тут — готовый сразу для продажи вариант. К тому же, я помню вот это ощущение вискового привкуса. Дед Мотя говорил, будто настаивает на зверобое и яблоках. Может, в этом и дело?

В общем, благодаря вчерашней пьянке мой бизнес-план претерпел некоторые изменения. Я решил, что основным продуктом будущего производства станет именно самогон. Всего лишь придумаю грамотную пиар компанию и все. Процесс пойдет. Тем более, во все времена, люди, оторвавшиеся от обычной, народной массы, любили, любят и будут любить все, что с этой массой связано. Исключительно в виде некоторого деликатеса, назовем это так, и на расстоянии.

Короче, посетившие мою голову размышления сделали начало дня еще лучше, чем он мог бы быть. Огромная часть возможных сложностей отпала сама собой. Надо лишь теперь приступить к грамотной организации процесса и распланировать поступенчато, как пойдут продажи.

Дома, уже привычно, было тихо. Часы на руке показывали восемь утра. Вот интересно. В прошлой жизни никогда не просыпался в такую рань. Обычно, в большинстве случаев, наоборот только засыпал. Тут же организм сам, безо всяких там будильников, перестроился на определенный режим дня.

Я сполз с кровати, натянул штаны, и босиком протопал на крыльцо. Да. Никого нет. Судя по всему, Машка с Настей опять где-то там, на своих полевых или садовых мероприятиях. Виктор, естественно, умотал на работу, так понимаю, прихватив Андрюху. Слишком дядька был вчера зол, чтоб оставить наше поведение без соответствующих санкций. Меня-то не заберешь. Я — доверенное лицо председателя по организации важного матча.

Причем, что интересно, взбесился дядька вовсе не за то, что мы с Андрюхой намандились. Хотя, это было бы более логично. Его, дядьку, вывела из себя именно наша драка, которую ему "добрые" соседи расписали ещё на подходе к дому.

Спустился во двор по ступенькам, прихватил полотенце, висевшее на веревке для сушки белья, и поплелся к пруду. В саду, неподалеку от чудесного деревенского туалета, имелся такой же кильдим с душем. Воду набирали с утра, чтоб к вечеру она нагрелась и была, как парное молоко. В принципе, можно было бы и прохладной помыться, но сейчас хотелось именно нырнуть, немного поплавать, разминая мышцы.

Пока изображал из себя дельфина, задумался о братце. Вот, что интересно. У меня не осталось злости по отношению к нему. Наоборот. Вроде даже как-то скучно, что сегодня Андрюхи не будет рядом. Странная история. После случившегося Переросток казался мне более понятным, что ли.

Но вот с Клавкой надо разобраться. Сейчас, после анализа ситуации на трезвую голову, росло и крепло ощущение, все-таки в этом погребе что-то у них там срослось. Я не против, естественно, опыта, который Андрюха мог получить в процессе общения со взрослой бабой, вот только, по-моему, он отнесся к этому слишком серьезно. Иначе, зачем бегал в тот же день на станцию? Уж не Алке ли своей каялся, придурок? А потом вчера так настойчиво рвался к любвеобильной продавщице. Ну, потрахались. Даже если и так. Бывает. Что он там себе навыдумывал? Я так понимаю, в плане взаимоотношений с бабами, Переросток не такой резвый, как вчера в процессе мордобоя. А Клавке, так-то, на минуточку, сорок лет в обед. Если не больше. Короче, надо братца вывести на откровенный разговор. Нормальный разговор, естественно, а не вот то, что было.

Вдоволь нанырявшись, вернулся домой. Нашел завтрак в кухне. Несколько варёных яиц и пироги с капустой. Блин… Если так будет продолжаться, я за время пребывания в Зеленухах превращусь в жирного урода, потому что питаются они тут, конечно, просто, но очень калорийно. Не хотелось бы. Внешность для меня играет не последнюю роль. Быть красавчиком круто. Быть обеспеченным красавчиком и знать, что девки ко мне липнут не только из-за бабла, ещё круче.

Естественно, для встречи с Наташкой тоже постарался. Хотя, исходя из имеющегося гардероба, конечно, не сильно развернешься. К счастью разыскал среди висящих в шкафу шмоток еще одни джинсы и прикольную яркую футболку красного цвета. Вчерашние тетка постирала, но у меня они вызывали устойчивую ассоциацию со свиньями. Не одену ни под каким предлогом.

В общем, к сельсовету я прибыл в отличном расположении духа. Неподалеку от забора стояла старенькая “Волга”. Обошел машину, оценивая транспорт. Потянет. Всяко лучше, чем кобыла деда Моти. Да и на великах как-то тоже не улыбалось. Пока что, лучшим средством передвижения, с которым сталкивался в Зеленухах, оставался мотоцикл бухгалтерши Лидочки, но его я использовал в том состоянии, когда и дикий мустанг показался бы отличной идеей.

— Гергий! Здоро́ва! — на порожках сельсовета обозначился Николай Николаевич.– Все готово. Вот это передашь лично в руки.

Председатель спустился, подошел ближе и протянул большой конверт.

— Регламент проведения мероприятия. — Пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Значит, смотри. Нужен тебе Лиходеев Дмитрий Алексеевич, он же глава сельсовета Воробьевки.

— Так Вы говорили, Митяй?

— Ну?! — Не понял моего вопроса председатель. — Дмитрий Алексеевич это он официально. А так-то как был Митяем, им и остался. Ни ума, ни фантазии.

Не знаю, что уж там произошло у Николаича с этим Митяем, но было очень заметно, бывшего товарища он на дух не выносит. Забрал конверт из его рук и через приоткрытое окно машины бросил его на заднее сиденье.

— Наташка! — Председатель так неожиданно и так громко выкрикнул имя, что я вздрогнул. Дурацкая манера у них тут разговаривать на повышенных тонах.

Сразу же на крыльце показалась девчонка. Выглядела она очень неплохо. Лёгкое платье, стянутое на талии поясом, выгодно подчеркивало все, что можно и нужно подчеркнуть. Длина приятная, выше колена. Волосы Наташка распустила, они красиво лежали на ее плечах. Всё-таки очень хорошенькая девочка. Свежая, как мохито со льдом. Эх… мохито… Не отказался бы сейчас от парочки бокалов.

— Рот закрой. — Николаич толкнул меня плечом. — Парень ты неплохой, но лето пройдет и уедешь обратно в Москву. У тебя, поди, там таких, как моя Натаха, навалом. Нечего тут слюни пускать. На вот лучше.

Председатель сунул руку в карман, а затем протянул ключи от машины. Только в этот момент я сообразил, что у меня нет прав. Причем, вообще не знаю, существуют ли они в природе. Имею ввиду у Жоржа Милославского. С другой стороны, что тут ехать? Соседнее село. Вряд ли по полям нас будут гайцы караулить. Да и потом, тачку председателя уж точно должны знать.

Ничего не стал говорить Николаичу, молча взял ключи и уселся за руль. Потрогал, посмотрел, покрутил. Ну… конечно не тот уровень, к которому привык, однако, спасибо и на том. Я думал, в Зеленухах вообще не имеют понятия о существовании автопрома. Хотя бы отечественного.

Наташка только взялась за ручку пассажирской двери, планируя устроится на сиденье, как совсем рядом раздался знакомый голос, от которого у меня скоро начнется нервная чесотка. Преследует что ли…

— Ох, ты ж мать моя. Ох… Еле успела. — Рядом с автомобилем появилась Ольга Ивановна. В руках она держала огромную корзину, обвязанную сверху тканью. Подозрения вызывали обе: и пенсионерка, и корзина. Но ещё больше вставал вопрос, какого черта соседка тут делает? Надеюсь, не в качестве третьего пассажира.

— Жорик, что ж ты ушел молча? Не сказал ничего! — Накинулась на меня Ольга Ивановна, будто я должен был знать о ее намерениях, но специально проигнорировал. При этом она начала прямо с ходу, через открытое окно, совать эту чёртову корзину почти мне в рожу.

Естественно, создатели "Волги" никак не предполагали, что окна машины должны быть заточены под дебильные корзины дебильных тёток, поэтому, вполне логично, данный предмет в окно лезть никак не хотел. Я дёрнул дверь, планируя выбраться наружу, но со стороны улицы ее всем своим весом подпирала соседка.

— Да что ж ты творишь! — Опомнился, наконец, председатель. — Ты мне так служебный автомобиль испортишь. Диверсантка!

Николаич подскочил к Ольге Ивановне, и принялся отдирать сначала ее саму от машины, а потом корзину из цепких бабских рук.

— Ты не тряси! Все пироги помнешь, ирод! И яйца поколотишь. Я тебе тогда твои поколочу! Понял?! — Пенсионерка рьяно отбивалась от посягательств председателя, при этом, мотыляя ценный предмет так, что, если там действительно были пироги и яйца, то скорее всего, отделить их друг от друга уже не получится.

Однако, благодаря вмешательству Николаича, хотя бы появилась возможность вылезти из "Волги". Я открыл дверь и выбрался наружу.

— Ольга Ивановна, что это?!

Соседка, пользуясь моментом и тем, что на мой голос отвлекся ее противник, со всей силы пяткой долбанула по председательской ноге. Тот взвыл, отскочив в сторону, а затем принялся тереть ушибленное место, проклиная "психованную бабу".

— Это, Жорик, передашь в Воробьевке дочке моей. Вот я адресок на бумажке написала. — Ольга Ивановна в один момент успокоилась, протягивая мне корзину. — Я ее сто лет уже не видела. Нет возможности приехать. Дюже заняты они там. Огород, дети, хлопоты всякие. Вот, собрала тут.

— Чего?! Собрала она… Яйца из одной деревни в другую передаешь?! Или ты думаешь, у твоей Зойки куры не несутся? — Прокомментировал слова пенсионерки злой председатель. — Вот ведь баба-дура…

С Николаичем я был полностью согласен, но почему-то Ольгу Ивановну стало жалко. У нее было такое несчастное лицо. Да и честно говоря, думаю дочка ее не приезжает просто потому, что не хочет.

Забрал я эту корзину, поставил ее на заднее сиденье, потом заверил Ольгу Ивановну, что обязательно, непременно доставлю адресату.

Соседка аж прослезилась.

Наташка тоже благополучно уселась и мы, наконец, смогли тронуться.

— Они когда-то были вместе.

Я сначала даже не понял, о чем говорит девчонка.

— Отцу тогда около восемнадцати исполнилось, а Ольге Ивановне ближе к двадцати. Говорят, любовь у них сложилась, как в книжках. Но потом отец ушел в армию, оттуда приехал не один, с мамкой. Так сколько лет прошло, Ольга Ивановна до сих пор его не простила. Так и лаются всю жизнь. Мамка раньше ревновала, а потом, когда учительница замуж сама вышла, успокоилась.

— Подожди, — Я в пол оборота, чтоб видеть дорогу, развернулся к Наташке, — Так она же пенсионерка. У них два года всего разницы? Сроду не подумаешь. Твой помоложе выглядит.

— Да. Ольге Ивановне сейчас пятьдесят два. Она в прошлом году только ушла на заслуженный отдых. И то, больше по состоянию здоровья.

— Понял… А твой тоже служил?

Специально спросил именно так, без имени. Не понятно, кого имею в виду. По хрену мне конечно, что там у Федьки было, служил или нет. Просто интересно стало, как отреагирует девчонка. Насколько серьезно относится к своим отношениям. Если он на самом деле что-то для нее значит, она ответит сразу.

— Служил.

Наташка бросила фразу коротко, сухо, а потом отвернулась к окну.

Вот черт. Не переспросила, типа, кто "твой"? Значит, и правда считает Федора "своим". Это не есть хорошо. Вдруг она окажется из разряда тех самых верных. Слышал, будто такие существуют. Сам не встречал. Вся бабская "верность" заканчивалась самое бо́льше на брюликах, полученных в подарок. Сразу любовь к "бывшим" проходила. А у некоторых, так и вообще, при первой же встрече с богатым, красивым Денчиком, звездой весёлых тусовок. Ну, ладно. Посмотрим.

Мы выехали за пределы Зеленух. Председатель сказал, что попасть в нужное нам село проще и быстрее через дорогу, которая вела не на станцию, а в прямо противоположную сторону. Правда, окружающий пейзаж был точно таким же. Один в один. Поля, луга, лесополосы, которые разделяли между собой засеянные куски территории.

Наташка продолжала пялиться в окно, а я через каждые пять минут на ее коленки, которые из-за короткого платья были теперь во всей красе.

— Ты в городе учишься?

Девчонка покосилась на меня, а потом снова отвернулась. Молча.

Ох, ты ж боже мой. Посмотрите на нее. Королева Зеленух. Если бы не принципиальное желание добиться того, в чем мне отказывали, наверное, плюнул бы и перестал вестись на ее стервозные закидоны. Но моё эго категорично не желало признавать поражение.

Где-то в районе третьего или четвертого поля я обратил внимание на усыпанную цветами поляну, которая виднелась с другой стороны, на расстоянии от дороги, по которой мы ехали.

Все девочки любят цветы. Даже если говорят, что не любят, ни хрена. Брешут. Учитывая, что в деревне не особо разбежишься с ухаживаниями, решил, а почему бы и нет. Свернул с дороги в сторону, притормозил, а затем выбрался наружу.

Девчонка молча наблюдала за моими действиями, однако, упорно ни о чем не спрашивала. Она будто вообще избегала любых разговоров со мной. Даже тех, которые по сути ничего не значат. Это как ещё на рассказ об Ольге Ивановне и председателе расщедрилась. Наверное, в лесу кто-то сдох.

Покрутил головой, рассматривая, огромный зелёный луг. Вдалеке, действительно, виднелась поляна с цветами, ближе к лесопосадке. Там же, среди зелени, торчала одинокая рогатая голова. Присутствие единственной коровы меня не смутило. Не возникло вопроса, какого черта она не в стаде. Просто даже в голову не пришло. Я, не сомневаясь, потопал в сторону поляны, планируя покорить Наташку огромным красивым букетом.

Глава 23

Пока шел к цветочной поляне, несколько раз оглянулся назад. Через открытое окно тачки было видно, что, несмотря на свою стервозность и демонстративный игнор, девчонка все равно пристально наблюдает за мной. Даже голову вытянула, стараясь понять, что задумал. Но я целенаправленно двигался в сторону деревьев, самое большое скопление цветов было там, поэтому, вполне возможно, решила, будто приперло пацана облегчиться. Судя по иронично кривящимся губам, именно этот вариант был в ее голове. Действительно. У Жорика же в башке всего несколько примитивных мыслей. Пожрать, поспать и … Понятно, короче. Аа-а-а-а… ещё в промежутке что-нибудь натворить. Желательно, максимально охреневшее. Таким, наверное, я выгляжу в ее глазах. Да и не только в ее.

На самом деле, в этот момент богатая фантазия Жорика рисовала романтичную картину, как приношу полные руки цветов, вручаю их Наташке, она трогательно смахивает одинокую слезу, а потом падает мне на грудь, со словами:"Твою мать, Милославский, ты — мужчина моей мечты". Вот, как меня пробрало от желания заполучить эту девочку.

Потом мы, вполне возможно, могли бы перейти к приятному процессу более близкого знакомства. Но, учитывая Наташкин характер, конечно, на столь огромные бонусы я не рассчитывал, если честно. Хотя, уж точно был бы не против. А то со всеми этими наполненными приключениями сумасшедшими днями, никакой, на хрен, личной жизни. Очень, между прочим, уже хочется. Даже у Переростка вон, что-то происходит.

Не знаю, почему именно так представлялся момент вручения цветов, но казалось, в данной ситуации от избытка эмоций, Наташкиных, естественно, эмоций, будет и слеза, и грудь, и соответствующая фраза.

Однако, сложности начались с первых же минут реализации моего плана по соблазнению девчонки. Естественно! По-другому у меня в новой жизни просто не бывает.

Эти гадские цветы не хотели нормально вырываться из земли. Серьезно. Будто специально. Я брал их за стебли, тянул, но они противно скользили по пальцам, оставляя в ладонях только ободранные листья. На двадцать пятый или двадцать шестой заход стало понятно, затея с букетом — такое себе вариант. Но, как только представлял ехидное, высокомерное выражение Наташкиного лица, если просто развернусь и пойду обратно с пустыми руками, начинал с ещё большим остервенением тянуть цветы. Потому что, тупее не придумаешь, молча отправиться в поля́, ковыряться там, задрав задницу кверху, а потом вернуться ни с чем, типа так было задумано. Находит иногда желание извозиться в траве. Я же псих, если верить большинству населения Зеленух. Что с меня взять?

Вся ситуация начинала бесить своим откровенным идиотизмом, а я, между прочим, задолбался выглядеть идиотом. Ни хрена! Наберу этот букет, чего бы мне оно не стоило.

Корова, лежащая в траве неподалеку, наблюдала за мной с каким-то очень офигевшим выражением морды. Отвечаю.

Кстати, только в Зеленухах я узнал, что у животных реально существуют выражения эмоций. Все они относились ко мне по-разному. Козел Борька — с очевидной любовью. Я открыл для него дивный мир алкогольного счастья. Сельские куры при виде меня явно впадали в панику. У них просто начиналась форменная истерия. Мухтар после нашего с ним впечатляющего знакомства не был уверен до конца, либо я — герой, либо — неадекват. Гуси… Про гусей не будем. Отмороженные наглухо создания.

И вот теперь эта корова, валявшаяся посреди луга, которая следила очень круглыми и очень изумленными глазами, как я ползаю по высокой траве, тяну растительность и матерюсь. Понятно, они, глаза, и до этого не были у коровы квадратными, но сейчас просто их аж немного выкатило от крайней степени офигевания. Походу, она не могла понять, что вообще происходит, и зачем этот человек тянет с корнем из земли несчастные цветы. А я реально просто стал драть их целиком. Поэтому букет медленно набирался, но, мягко говоря, выглядел несколько убого. Верх примят в процессе борьбы за прекрасное, внизу мотыляются на корнях куски земли.

Я уже был вообще не рад своей затее. Далась мне эта Наташка. Девок что ли других нет. А все моя дурацкая натура. Хочу! Дайте! Не ведётся телка, да и хрен с ней. Можно подумать, последняя на земле.

— Что ты смотришь?! — Сорвался я на разглядывающее мои мучения животное.

Пока ползал по лугу, подобрался совсем близко. Корова, кстати, своим пристальным вниманием тоже бесила. Было ощущение, что она вот-вот заржет надо мной. Будто не корова, а лошадь. Глумится лежит, рогатая сволочь. Как и все вокруг. Глумятся. Пользуются моим незнанием.

— На! Жри! — Швырнул пародию на букет скотине.

Вообще не было цели ее бить, но смятые цветы, имеющие утяжелитель в виде оставшейся на корнях земли, прилетели ровно корове в башку. Даже, если говорить более точно, в лоб. Практически между глаз.

Животное издало громкий звук, видимо, ещё больше поражаясь неадекватности человеческого поведения, и затрясло головой, скидывая остатки букета. Я же решил, хрен Наташке, а не цветы. Пусть лучше думает, что я дебил, чем реально подтвержу эту мысль, явившись с драной травой. Поэтому плюнул на все, поднялся на ноги, отряхнул джинсы, которые теперь украшали подозрительные, зелёного цвета пятна, и пошел обратно к дороге. Боюсь, такими темпами, скоро ни одной вещи не останется. Придется опять таскать стремные рубахи братца.

Однако, не успел сделать и двух шагов, как споткнулся о какую-то хреновину, торчавшую из земли и, как есть, плашмя, раскинув руки, рухнул лицом вперёд.

— Сука!

Вышло с чувством, эмоционально. Как я рожей об землю не усандадился, не понимаю. Рефлекторно успел подставить руки и опереться о них.

Встал на ноги не просто злой, это была уже крайняя степень бешенства. Посмотрел вниз. В траве виднелось стальное кольцо. Что за ерунда? Наклонился и потянул его из земли. Поддавалось с трудом, но я был упорно настойчив. В итоге, через пару минут в моей руке оказался длинный металлический стержень, достаточно толстый, на внешнем конце которого имелось то самое кольцо, о которое я споткнулся. На кой черт это вообще сюда воткнули? Тем более, от штуковины тянулся и уходил в траву ремень, похожий на тот, на котором Борька "катал" деда Мотю, только более узкий. И лишь вспомнив козла, я ощутил лёгкое беспокойство. Теоретически, с другой стороны ремня кто-то, значит, должен быть… А тут нас всего двое. Я и корова…

В этот момент мое внимание привлек шум со стороны машины. Я поднял голову. Девчонка вылезла из тачки и по непонятной причине весьма эмоционально прыгала рядом с автомобилем, размахивая руками. Она что-то кричала, но ветер уносил ее слова в сторону. Одно я понял наверняка, Наташка сильно разволновалась.

— Му-у-у-у… — Низким басом сообщили мне сзади.

Я медленно обернулся. Корова, до этого момента преспокойно лежавшая в траве, поднялась на ноги и теперь изучала меня тяжелым взглядом исподлобья. Но главное даже не это. Было видно, что у коровы отсутствует один очень важный атрибут, о котором даже мне, современному, городскому жителю, известно наверняка, — вымя. А вот на месте вымени имеется… М-м-м-м-м… короче, не корова это, а бык. Вот что я понял. И самое главное, судя по всему, прилетевшие в морду цветы вперемешку с черноземом, сильно его разозлили. Потому что опущенная вниз башка и задняя конечность, которой он долбил по земле , точно не свидетельствовали о позитивном настрое.

— Твою мать…

Я медленно попятился в сторону машины, лихорадочно соображая, что дальше? Побегу к тачке, ок. Но успею ли завести ее и тронуться? Это во-первых, а во-вторых, понятия не имею, насколько быстро бегает бык. Вернее, честно говоря, приблизительно представляю. Как-то был в Испании и присутствовал на корриде. Вот испанские быки бегают достаточно шустро. Но блин … они же под это дело заточены. А тут вроде обычный, наш, советский, порядочный.

Дальнейших размышлений на тему "как быть в ситуации, если вы по своей глупости вздрочнули быка" не последовало, потому что их, размышления, оборвали самым беспардонным образом. Бычара рванул с места в мою сторону, а я, что вполне логично, тоже рванул, но в сторону машины. Однако, при этом успел подумать, как-то не по-пацански подвергать опасности Наташку. Что мы с ней, напа́ру от быка бегать будем? А если догонит? Как тогда? Биться с ним за Наташкину честь? Очень сомнительная перспектива. Я в хорошие-то времена за тёлочек ни с кем не бодался, а уж с быком… Каламбур, блин, какой-то получается.

Надо эту бешеную скотину увести в другую сторону. Поэтому, исходя из соображений спасения Наташки и героизма, которым вообще-то раньше не отличался, не иначе Зеленухи влияют, резко свернул и помчал по полю к деревьям. Так как машина была уже недалеко, и девчонка, соответственно, тоже, успел увидеть ее изумлённое лицо. Она подобного финта от меня явно не ожидала. Судя по всему, наоборот была уверена, что моя цель — тачка. Даже распахнула водительскую дверь, дабы я успел в нее проскочить, а сама обежала автомобиль, планируя одновременно прыгнуть на пассажирское сиденье. А тут такой внезапный поворот сюжета. Но меня прямо переклинило. Что если заскочить в тачку успею, а уехать — нет. Все же это — долбаная древняя "Волга". Оказаться в запертой коробке, которую бык начнет брать на таран совсем не хотелось.

— … дурок….ними….болку…

Донес мне в спину ветер. Наташка явно что-то хотела сказать, но по обрывкам слов не очень понятно, что именно. Я упорно мчался в сторону деревьев, причем вообще не имея никакого плана. Несусь, а сам думаю:"Мля-я-я-я… Что творю…"

Ко всему прочему, вихлял на бегу, как заяц, зигзагом. Отчего-то это казалось правильным. Я был уверен, бык бежит так же. Оглянулся через плечо и, матернувшись, мгновенно перешёл на ускорение. Бык оказался не дурак, а потому пируэтов не выписывал, пер прямо. Но зато успел заметить, как следом за быком бежала … Наташка, что-то упорно продолжая выкрикивать на ходу. Представляю, как выглядит все это со стороны. Несусь я, идиот-идиотом, зигзагами, за мной — бычара, за бычарой — Наташка. И в общем-то уже непонятно при таком раскладе, кто страшнее, бык, от которого убегаю я, или девчонка, от которой теоретически вроде убегаем мы вместе с быком.

Естественно, учитывая траекторию движения, расстояние между нами сокращалось достаточно быстро. Наконец, взглядом выцепил среди деревьев толстый дуб. Очень толстый. Ветки располагались достаточно низко, это давало большую надежду на завершение марафона.

Жизнь в Зеленухах превнесла много нового в мое восприятие действительности и мировоззрение. Теперь добавилось ещё одно знание. Точно понял, что означает выражение "взлетел, как птица". Потому что на этот дуб я натурально взлетел. Думаю, окажись свидетелем моего прыжка какой-нибудь профессионал, он бы заплакал от счастья. Или от зависти. Не знаю. Но точно рыдал бы.

Даже не понял, как вообще это произошло. Сначала нижняя ветка, потом — следующая и вот я уже лежу на животе, свесив руки и ноги. Чуть лёгкие не выплюнул, честное слово. Пока пытался отдышаться.

Бык, как шел на полной скорости, так и ухерачил рогами в дерево. Дуб тряхнуло, но я вцепился в ветку всеми конечностями.

— Иди отсюда, скотина! Чего тебе надо?!

Скотина русский язык понимать отказывался, уходить тоже не желал. Он замычал низким басом, а потом с разбегу повторил свой удар. Дерево снова дрогнуло, но продолжало стоять крепко. Слишком старое и толстое.

— Сними футболку, придурок! Это же бугай! Он зациклился твоих резких движениях. Просто отвлеки его. Переключи внимание.

Я поднял голову, до этого прижимаясь щекой к шершавой коре. Наташка стояла на приличном расстоянии, но теперь я слышал ее отчётливо.

Она прибежала за нами следом, выходит. И вот на кой черт рисковал здоровьем, отвлекая бычару от машины? Думал, она сообразит, как выкрутиться. Не знаю. Может, заведет тачку и на ходу подберёт меня. Может, на этой тачке, метнется за подмогой. Мы ещё не сильно далеко от Зеленух. Но вот уж точно не предполагалось, что девчонка побежит за нами следом. Это превращало мой героический поступок, а он должен был стать героическим, в полный абсурд.

— Ты зачем приперлась? Я тебя, дуру, между прочим, спасал! — Так мне обидно стало. Обосрала весь момент. Жертвуешь тут своим здоровьем ради всяких неблагодарных девок. А они ведут себя, совершенно неправильно.

— Я дура? Ты на кой ляд побежал от него? Это, блин, Сидоровых бугай. Совершенно спокойное животное! Совершено! Был. До твоего появления.

— Спокойное? Я заметил! То-то его в стадо не взяли.

Бычара на дерево больше не кидался. Просто стоял напротив с низко опущенной башкой и смотрел на меня не отрываясь.

— Жорик! Он — бык! Какое, к чертовой матери, стадо? Ты его разозлил. Сначала швырялся чем-то. Потом вообще отвязал. Он на приколе был. Зачем ты его отпустил? Зачем бросал ерунду какую-то?

— Это не ерунда. Поняла? Это букет!

Наташка открыла рот, а потом сразу закрыла. Несколько минут просто смотрела молча. Что интересно, бык реально на нее внимания не обращал.

— Какой букет? — Спросила, наконец, девчонка.

— Тебе, блин, собирал. Хотел приятное сделать. Как теперь быть? В твою сторону даже не смотрит, скотина. Что ему от меня надо?

— Ты его разозлил. Говорю же. Он взбесился и его перемкнуло. Сними футболку.

— Детка, я вообще не против ролевых игр, но сейчас они немного неуместны.

— О Господи… Просто синими футболку и кинь ее. Сам посмотришь, что будет.

Я подумал, проанализировал ситуацию, решил, хуже не станет. Поэтому стянул вещь, которая по словам девчонки могла бычару отвлечь, и бросил ее, как можно дальше.

Рогатая сволочь радостно потрусила в сторону упавшей шмотки. Подбежал, а потом подкинул ни в чем не повинную футболку рогами. Вещь отлетела ещё дальше. Бычара снова принялся на нее нападать, в процессе своих разборок отдаляясь от дерева.

— Слазь. Он отвлекся.

Наташка, как ни в чем не бывало, пошла следом за быком, ухватила конец ремня, который тащился по земле, громыхая своим железным стержнем, а потом со всей силы воткнула его острым концом в землю.

— Ну, надеюсь, найдут. Всё-таки бык, а не иголка. — Объяснила девчонка свои действия.

Я осторожно спустился вниз и бочком двинулся подальше от сражающегося с футболкой животного. Но, что интересно, девчонка оказалась права. Он и правда перестал обращать на нас внимание.

— Идём. Джентльмен… Букет собирал… Это же надо было додуматься…

Наташка, недоумевая, покачала головой, а потом быстро пошла к машине. Я, естественно, рванул следом. Конечно, тот факт, что бычара снова на привязи, успокаивал, но, если честно, хотелось смыться от него, как можно дальше.

Едва только уселись в машину, я сразу завел ее и стартанул с места. Насколько это слово, конечно, применимо к "Волге".

— Жорик… — Наташка обернулась ко мне, закинув локоть на изголовье сиденья. — Вот объясни мне. Как ты умудряешься попадать во все эти ситуации. Просто объясни. Зачем ты поперся рвать эти цветы?

— Сказал же, хотел сделать тебе приятно.

— Чем?! Я живу в деревне! Ты хотел удивить меня ромашками и васильками? Твои городские фифы может быть оценили бы столь неожиданный сюрприз. По мне это — жратва для скотины.

И вот после ее слов мне реально стало обидно. Какая же всё-таки сука, эта Наташка. Разве дело в том, кто и как относится к цветам? Я раз в жизни решил реально, типа, поухаживать за девкой. Не просто "проходи, ложись, здравствуй", как было всегда, а, можно сказать, по-человечески. И что? Сам же идиотом и выгляжу. Да на хрен пошла, в конце концов. Вернусь из этой чу́дной поездки, пойду к Лидочке в гости. Нормальная телка. Адекватная. Без всяких вот этих дебильных понтов. Ах, я не такая… Все "такие". Просто кое-кто слишком до хрена из себя строит.

Я не стал больше ничего Наташке объяснять. Просто молча пялился на дорогу, надеясь уже побыстрее оказаться в Воробьевке.

Наташка, правда, теперь наоборот не замолкала. Сначала объясняла мне специфику поведения быка в стрессовой ситуации вообще, и конкретно этого, сидоровского, в частности. Мол, он бы меня вообще не тронул, потому что от природы характер имеет спокойный, уравновешенный. Но когда я его разозлил, он среагировал определенным образом. Короче, сам во всем виноват. Хорошо. Пусть так. Спорить не стал. Хотя мысленно снова подумал о том, что все, все без исключения в чертовых Зеленухах двинутые на голову. Куры, козы, быки, гуси, люди. Все. Надо сейчас правильно оценить ситуацию с бывшим товарищем председателя, и если она, эта ситуация, более выгодная, то мутить матч так, как мне удобно, потом быстрее запускать производство и валить. Валить подальше от этого места. Пока сам умом тут не тронулся.

Глава 24

До Воробьевки мы добрались, в принципе, быстро. Как и говорил председатель. Причем, всю оставшуюся дорогу я молчал, разглядывая исключительно лобовое стекло автомобиля перед собой. Зато Наташку наоборот со страшной силой пёрло на разговоры. Она трепалась без перерыва. Сначала расспрашивала меня о чем-то, типа, детство, школа и всякая подобная лабуда, но в ответ получала сухое "да" или "нет". Это не было обраткой. Типа, на зло. На самом деле отсутствовало желание разговаривать. Да и что я мог бы ей рассказать? Про элитный лицей, где учатся дети таких же родителей, как мои? Про пьянки и тусовки в элитных клубах? Про гонки на спортивных тачках? Про тех телок, которые прошли через мою койку? Про поездки за границу и дорогие отели? Очень сомневаюсь, что к подобному повествованию Наташка отнеслась бы адекватно. Точно приняла бы за психа.

Потом она сама начала рассказывать различные истории из своей жизни. В основном, фигурировали, конечно же, Зеленухи. Правда, ни в каком сюжете не упоминалось имя Федор. Но я упорно молчал, всячески демонстрируя безразличие. Как там в песне? А все, все, все все… Надо было раньше говорить о том, о сем. Теперь, идите лесом, милая фея. Вы нам больше не интересны.

Вот правда, этих баб хрен поймёшь. Не зря есть мнение, пока бегаешь за девкой, чего-то там стараешься, то ей все это не интересно. Она — королева. Как только включаешь игнор, сама начинает цепляться, будто репей. Извращенки. Отвечаю. Прямо какая-то природная тяга к мазохизму.

Но при этом, даже не глядя на Наташку, а я вообще старался даже не поворачивать головы в ее сторону, вполне ощущал интерес от самой девчонки. Она периодически задерживалась взглядом на моем голом торсе. Учитывая случившуюся встречу с быком, он, торс, что вполне логично, был голый. Футболка осталась на поле битвы законным трофеем бычары. Как я в таком виде пойду на деловую встречу, не понятно. В принципе, мне по фигу. И не такое бывало. Не знаю, как отнесётся неведомый пока ещё Дмитрий Алексеевич.

Сельсовет, где надо было разыскать нужного нам человека, находился в самом центре Воробьевки. Село и правда оказалось больше Зеленух. Наверное, его можно было назвать более развитым с точки зрения инфраструктуры.

На достаточно большой площади, обозначающей главное место поселка, присутствовали тот самый Универсам, о котором с восторгом и придыханием говорил Андрюха, кинотеатр, правда, я бы с трудом сам догадался, что это одноэтажное здание является местом отдыха, если бы не вывеска, и, непосредственно, сельсовет. В отличие от Зеленух, местная управа имела аж два этажа и ухоженные клумбы перед входом.

Я остановился на небольшой асфальтированной площадке, которая, так подозреваю, выполняла функции стоянки.

— Идём? — Наташка вопросительно посмотрела на меня, а потом в который раз опустила взгляд ниже, задержавшись глазами в районе преса.

Ну, ладно. Скромничать не будем и признаем, есть на что посмотреть. Согласен. Вроде, даже кубики на животе просматриваются, как нравится девочкам. Но хрен теперь Наташке, а не Жорик Милославский. Просрала она свое счастье. Прямо среди цветочного поля просрала. Пусть сидит теперь с Федькой, как дура.

Я молча вылез из машины, открыл заднюю дверь и достал бумаги, которые вручил Николай Николаич. Заодно подвинул корзину Ольги Ивановны подальше, вглубь. Решил, обязательно разыщу дочь соседки и передам ей привет от матери. Искренне хотелось сделать это доброе дело. Так сказать, заполучить лишний плюсик к карме.

— А ты куда собралась? Разве тебя кто-то звал? — Соизволил, наконец, заговорить с Наташкой, которая мельтишила рядом .

Та буквально опешила от моего вопроса. Точно не ожидала и холодного, равнодушного тона, и холодного, равнодушного взгляда, которым ее окинул. Не нравится девочке новая линия моей политики.

— Так с тобой пойду. — Уверенности в поведении у Наташки значительно поубавилось. Появилась даже некоторая робость в голосе.

— Я, по-твоему, вообще идиот? Не смогу в одном единственном здании найти одного единственного человека? Сиди. Жди. Без тебя обойдусь.

— Но отец…

— Что? Дорогу до Воробьевки ты показала. Все. Больше от тебя ничего не требуется. Сиди, жди. Охраняй машину. Вдруг, украдут.

Хлопнул дверью автомобиля и, не оглядываясь, пошел к сельсовету. Спиной ощущал, как между лопаток летят отравленные дротики Наташкиного взгляда. Есть подозрение, в этот момент она испытывала дикое желание догнать меня, чтоб ударить.

Естественно, немногочисленные прохожие, которых занесло в это время в центр села, с лёгким удивлением смотрели вслед парню приехавшему на "Волге" председателя Зеленух, а судя по шепоту, долетавшему до меня, тачку они узнали, с дочерью председателя Зеленух, Наташка тоже была опознана свидетелями, но при этом струячевшему по улице в полуобнаженном виде. Да по хрену вообще.

Я открыл дверь и оказался в полумраке лестницы, которую от основной части здания отделяла ещё одна дверь. Подошёл, приоткрыл, заглянул на первый этаж. Людей было немного. Человек пять или шесть. В основном — одни бабы. Они весело переговаривались о чем-то, периодически заливаясь смехом.

— Эй, дамы, где мне найти Дмитрия Алексеевича?

— А на кой тебе он нужен? — Сразу поинтересовалась ушлая бабенка, стоявшая ближе всего, со взглядом прожженной стервы. Она распрямила плечи и выпятила грудь, демонстрируя товар лицом. Хотя, вот с грудью точно можно было не напрягаться. Интересно, их тут на специальном ко́рме, что ли держат? Откуда такие формы у всех поголовно?

— Предложение хочу сделать. От которого он не сможет отказаться.

Естественно, "Крестного отца" никто из присутствующих не видел, и уж тем более, не читал. Поэтому зловещая фраза вышла совершенно не зловещей. А жаль. Часто использую ее при удобном случае. Прикалывает меня образ серьезного мафиози. Жаль, родился поздно. Не застал те времена, про которые иногда рассказывал отец и которые мог оценить по некоторым фильмам. Но теперь они точно впереди. Я позабочусь, чтоб в тот сложный период мне жилось лучше всех. Они суетятся тут сейчас и даже не догадываются, что через каких-то одиннадцать лет их хваленому Союзу придет конец.

— Аа-а-а-а… Ну, оно и заметно. — Многозначительно протянула бабенка, окинув меня взглядом и задержавшись при этом на торсе. — На второй этаж иди. Там увидишь сразу первый кабинет. Если что, возвращайся к нам сюда, в бухгалтерию. Мы тоже не против предложений.

Стоящие рядом бабы весело загоготали. Очень смешно, конечно. Странная манера у деревенских смеяться на пустом месте.

Поблагодарил, напоследок подарил такой же многозначительный взгляд той, которая была самой разговорчивой, затем прикрыл дверь и потопал на второй этаж.

Кабинет действительно от входа оказался первым. Скромно заглянул внутрь. Просто помещение-близнец апартаментов Николая Николаевича. Тот же стол, тот же сейф, те же шкафы и полки. Отличался только мужик, присутствующий в кабинете. Если председатель Зеленух был крепким, коренастым, с простоватым, деревенским лицом. То этот наоборот. Даже при том, что он сидел, было заметно, рост у товарища метра под два, но только очень худосочная комплекция. Лицо какое-то вытянутое, будто стукнули с обеих сторон одновременно чем-то плоским. А вот взгляд обнадеживал. Было в нем нечто знакомое, нечто родное и близкое. То самое, чем обладали большинство чиновников в моей прошлой жизни. Откровенный вопрос: где, что скомуниздить и где, что покараулить. Вот это мне очень даже нравится. Наконец, хоть кто-то понятный по духу. Чувствую, договоримся наверняка.

— Я так понимаю, Дмитрий Алексеевич?

Мужик поднял голову от лежащих перед ним на столе бумаг и с интересом уставился на меня, ожидая продолжения. Судя по лёгкому удивлению, вряд ли к нему часто наведываются полуголые люди.

— Сразу приношу извинения за внешний вид. По дороге случились непредвиденные обстоятельства. Так что не сочтите за неуважение. Исключительно роковой поворот судьбы.

Умею я красиво трындеть, когда мне это выгодно. Факт. Открыл дверь шире и скользнул в кабинет. Мужик изучал меня молча, но с выводами не торопился. Уже радует. Неужели, наконец, адекватный, нормальный тип мне попался.

Я взял один из стульев, подвинул его к столу, где сидел хозяин кабинета, а потом устроился сам напротив.

— Жорж Милославский. — Протянул руку для приветствия.

— Аа-а-а-а… — Глава сельсовета моментально подобрался, в ответ пожав мою ладонь. — Тот самый Милославский. Сын Аристарха Николаевича. Слышал, слышал…

Вот черт. Неужели моя слава покорителя флоры и фауны Зеленух долетела уже в остальные сёла. Однако, следующие слова Дмитрия Алексеевича заставили меня облегчённо выдохнуть.

— Знаю твоего отца. Заочно, конечно. Лично не приходилось, так высоко не летаем, хотя … очень бы хотелось. Весьма был бы данному знакомству рад и благодарен тому, кто бы его организовал. — Мужик многозначительно повел глазами.

Слава богу, ему я известен лишь как сын члена политбюро. И он, опять же, как вполне себе нормальный человек, заинтересованный в своем личном светлом будущем, сразу дал понять, что семейные связи ценит, уважает, а соответственно, весьма не против ими воспользоваться. Ясное дело, думаю, слухи о приезде сыночка столь значимого человека разлетелись по всем близлежащим сёлам.

Есть такое понятие — "нужные знакомства". Это для Зеленух я был городским дураком, над которым не грех поглумиться. Для главы сельсовета Воробьевки — потенциальной дорожкой к будущему повышению. По морде видно, что село Дмитрию Алексеевичу эту самую морду изрядно поджимает. Хочется бо́льшего простора. Эта тяга к росту всегда присутствует в карьеристах, а передо мной несомненно сидел карьерист.

— Я, собственно говоря, вот по какому вопросу. — Положил на стол бумаги, врученные Николаичем.

Глава сельсовета взял их в руки, перелистнул, внимательно прочёл, а затем вернул обратно.

— Матч… Да, как же. Помню, помню. Знаковое событие, можно сказать. Когда вся страна в преддверии приближающейся Олимпиады, мой почти что коллега решил присоединиться к этому всемирному празднику спорта. Похвально, конечно. Вот только… проиграете ведь. Тебе то уж это должно быть понятно. Как человеку, живущему сейчас в Зеленухах. Что за команда у Николая Николаевича? Видел?

Я отрицательно покачал головой. Потому что и правда не видел. Но могу представить. На фоне тех жителей, с которыми успел познакомиться, вполне очевидно, вряд ли там хотя бы подобие "Реал Мадрид" или "Манчестера". Да, Господи… о чем я вообще. Думаю, даже "Локомотивом" или "Спартаком" не пахнет. Зеленухи — это диагноз. Он распространяется на все.

— А у меня, к слову, действительно ребята молодцы. — Четко обозначил Дмитрий Алексеевич.

— Это те, которые из города приехали? Профессиональные футболисты? О них речь?

Глава сельсовета мой вообще не тонкий намек оценил. Улыбнулся и развел руками, мол, извините, так совпало.

— Случайность. Представляешь, нужна была помощь. В основном по осени нам присылают городских. Но тут… Срочно, в общем пришлось просить. И надо же, как бывает. Приехали парни из футбольной команды.

— М-м-м-м-м… — Я состроил соответствующее лицо. — Действительно. Удивительный случай.

— Да что говорить. Идём, сам посмотришь. — Дмитрий Алексеевич поднялся из-за стола, подтверждая мое подозрение о его росте, но тут же задумчиво посмотрел на меня. — Как-то нехорошо сыну Милославского по Воробьевке в таком виде разгуливать…

Конечно, я был полностью с ним согласен, но вариантов решения проблемы не видел. Не ношу с собой запасную одежду.

— На, вот. Накинь. — Глава сельсовета снял пиджак, который висел на спинке его стула и протянул, предлагая воспользоваться.

Конечно, смотрелась вещь на мне такое себе, но хоть что-то. Рукава пиджака были слишком длинные, поэтому пришлось их подвернуть.

Дмитрий Алексеевич махнул рукой, приглашая следовать за ним. Мы спустились на первый этаж, но вышли не в ту дверь, которой изначально воспользовался я. Пересекли коридор, где по-прежнему отирались тетки. Они при нашем с Дмитрием Алексеевичем появлении снова захихикали. И что за манера у деревенских баб на все реагировать тупым смехом? В конце здания имелся ещё один выход. С его помощью мы оказались сразу на улице. Рядом с сельсоветом, а точнее за ним, находилось вполне себе приличное футбольное поле. На кой черт Николаич настоял проводить матч в Зеленухах, не понимаю. Хотя, нет. Наверное, понимаю. Очень уж хочется председателю утереть нос своему врагу. Кстати, по поводу врага.

— А что у вас с Николаем Николаевичем какое-то недопонимание?

— Недопонимание? — Глава сельсовета удивлённо посмотрел на меня, а потом сообразил. — Да … ты же не местный. Извини, запамятовал.

Черт. Этот мужик нравился мне все больше и больше. Во-первых, нормально разговаривал. Вполне приличным, адекватным языком. Культурно даже. Но главное, в его речи отсутствовали слова "придурок", "осел", "городской кретин". За эту маленькую деталь я уже готов был иметь с ним общие дела. Во-вторых, Дмитрий Алексеевич вполне понимал, что приезжий человек не может знать априори все тонкости их деревенской жизни, а, значит, нет ничего стремного в том, чтоб ему, то есть мне, их объяснить. Вполне адекватный подход.

— Да приключилась история много лет назад. Николай ушел в армию тогда. Мы дружили. В то время была у него девушка. Ольга. Так вышло … появился слух, будто она… скажем так, неверна моему другу. Мы в то время действительно были настоящими друзьями с Колей. Я не проверил достоверность информации и написал товарищу письмо. В котором подробно описал ситуацию. Ну… Николай, естественно, принял все это близко к сердцу. Оно и понятно. Пока защищал рубежи Родины, девчонка пустилась во все тяжкие. Вернулся в итоге Николай с новой любовью. Практически женат. Только тогда выяснилось, что сплетни об Ольге были ложью. Девки языками натрепали. С того дня вот и не разговариваем. Лишь по необходимости, да если по работе судьба сведёт. Николай считает меня виноватым. Может, и так. Может, есть доля вины. Надо было подробнее разузнать, а я сразу кинулся другу глаза на правду открывать. Но… что уж теперь. Действовал из лучших побуждений. Понимаешь?

Дмитрий Алексеевич снова посмотрел на меня, только теперь, вроде как, с надеждой. Ему сильно хотелось, походу, чтоб я его поддержал. Да пожалуйста. Мне не жалко. Тем более, действительно, ничего сверхестественного не произошло. Николаич сам должен был думать головой, а не принимать скоропалительных решений. То-то Ольга Ивановна такой отвратительный характер имеет. С молодости, наверное, пришло.

— Да, понимаю. — С серьезным видом покивал, соглашаясь. Мелочь, а человеку приятно. Тем более, взаимопонимание способствует крепким связям.

— Ну, вот как-то оно и пошло. Смотри. Мои орлы. — Глава сельсовета указал рукой в сторону футбольного поля, по которому бегала вполне себе резвая команда.

Десять минут наблюдения дали мне абсолютную уверенность, парни знают, что делают. И пусть из игроков лишь трое профессионалы, остальные тоже на дураки. Соображают. Да и сам Алексеевич отнёсся к вопросу серьезно. Учитывая, что сейчас рабочее время, в тех же Зеленухах, например, народ трудится где-то в полях. А тут вон, тренируются люди. Готовятся. Нет. У Зеленух нет ни малейшего шанса. Это факт. Просрут игру, как пить дать. Соответственно, делать ставку на Николаича глупо. Он обещал мне помощь в случае победы. А ее не случится, это факт. Надо рассматривать перспективу сотрудничества с главой сельсовета Воробьевки. Тут перспектив больше. Иначе ни черта у меня не выйдет. Тем более Дмитрий Алексеевич откровенно дал понять, что знакомство с Милославским-старшим его интересует достаточно сильно.

— Хорошие ребята. Да? — Он кивнул в сторону игроков, гоняющих по полю мяч.

— Угу… Отличные. А Вы, наверное, тоже хотите, чтоб ваша команда выиграла?

Естественно, вопрос тупой. Конечно, хочет. На дурака точно не похож. Но мне надо было как-то завести нужный разговор. Не в лоб же ему заявлять, мол, давайте товарищ глава сельсовета замутим договорной матч. Тем более, по сути, что там договариваться. Итак ясно, Воробьевка однозначно "сделает" Зеленухи. Даже сомнений нет.

— Видишь ли…Георгий? Так тебя зовут же? Видишь ли, Георгий, дело не только и не столько в матче. Да, конечно, хочу, чтоб выиграли. Честь села, можно сказать. Во многих показателях Николай берет первые места. Это совсем не означает, что его колхоз лучше. Просто наседает на людей, гонится, если откровенно рассудить, ради личных амбиций за каждой возможностью показать мне, что он молодец. Глупо. Я и не сопротивляюсь. Мы все показатели держим в норме. Выдаём нужные объемы. Но по поводу футбольного матча… Он же везде и всем раструбил, будто в этот раз снова обойдет меня. Да не просто раструбил. Насколько знаю, прямо преподнес так, будто я много лет чужое место занимаю. Мол, руководитель из меня совсем никакой. Это, знаешь, совсем уж… Так вот, Николай обмолвился, если Зеленухи проиграют, он сам, по своему решению, оставит должность председателя. Уверен так в победе. Как понимаешь, делать ему этого, естественно, не хочется, а слово не воробей. Поэтому, теперь пытается как-то выкрутиться. Знаю, тоже помощи в городе просил, но опоздал. А мне, скажу откровенно, его уход был бы на руку. Надоела эта гонка за непонятно чем. Столько лет прошло уже. Дети выросли. Николай до сих пор пытается мстить. За что? В общем, опять же, скрывать не буду, хочу, чтоб Зеленухи не просто проиграли, но и чтоб обзавелись новым председателем. Сам факт. Правда… я бы тоже хотел сменить место жительства. Так сказать, поближе к столице перебраться… В перспективе.

Глава сельсовета замолчал, при этом рассматривая меня выразительным, очень намекающим взглядом. Ну, вот. Собственно говоря, подошли к основной теме нашей беседы. А то все вокруг, да около. Дмитрий Алексеевич понимает, у меня есть папа, а у папы есть партия и очень теплое место. Но непонятно, существует ли у сына вообще хоть какая-то возможность замолвить словечко. Я то папеньку как раз не встречал ещё. Понятия не имею, что там. Но, судя по словам матери, да и Тони в том числе, скорее всего, не очень Милославский-старший склонен к подобного рода договорённостям. У него какая-то принципиальность имеется, если он родного сына для перевоспитания мог бы отправить хрен его знает куда. Однако, главе сельсовета Воробьевки об этом не известно. Ровно как не известно, сумею ли я выполнить все те обещания, которые сейчас ему дам. А пообещать не жалко. Могу хоть должность генсека ему обозначить на будущее. По хрену. Она все равно скоро по кривым рукам пойдет.

— Я Вас понял, Дмитрий Алексеевич. Понял и услышал. Давайте, наверное, поговорим, все же в открытую. Намеки — это хорошо, но не в столь серьезных вопросах. Вы хотите с моей стороны получить некоторую помощь. Так сказать, маленький толчок для дальнейшего развития карьеры. Село Вам надоело. Хочется бо́льшего простора. Похвальное желание. Ну, что ж. Могу пообещать, что переговорю с отцом по возвращению. Меня отправили сюда с определенной целью. Открою Вам секрет. Грядут перемены. Серьезные. Отцу будут нужны верные люди. Те, которые умеют правильно расставлять приоритеты.

— Вот как … — Дмитрий Алексеевич поднял одну бровь, не столько придавая этому жесту вопросительное значение, сколько намекая, что мои слова он понял правильно.

Меня же реально "понесло". Уж что-то, а красиво заливать я умею. Это, наверное, самое первое, чему нас в Академии учили.

— Да. Именно поэтому, официальная версия, якобы сослан в деревню за плохое поведение. Но Вы же понимаете, член политбюро родного сына просто так в село бы не отправил. Просто Москва… она, знаете ли, портит людей. Нет надежды ни на кого. А события предстоят очень серьёзные, повторюсь. Нужны преданные соратники.

Глава сельсовета усиленно кивал в такт моему монологу. Судя по выражению лица, он уже представлял, как становится частью этих серьезных событий. Все же ни для кого не секрет, что действующий генсек сидит на своем месте очень долго. Не за горами момент его ухода. Потому и много послаблений появились в последнее время. Просто вслух, конечно, никто такого не скажет. Однако, Дмитрий Алексеевич, похоже, мыслил именно в нужном направлении. Нужном для меня. Уточним.

— Насчёт Зеленух… Я Вас тоже понял. Имеете опасение, не поспособствую ли я своими связями и возможностями Николаю Николаевичу. Могу гарантировать, что нет. Не поспособствую. Более того, буквально несколько дней назад председатель колхоза поручил всю организацию дружеского матча мне. Опять же, отталкиваясь от возможной поддержки. Давайте так договоримся. Я истинных намерений показывать не буду. Изображу активную деятельность. Но ситуацию оставлю такой, как есть. Вмешиваться не стану. Ну и насчет вашей просьбы, тоже решено. У меня только взамен тоже имеется некоторое выгодное нам обоим предложение. Сейчас обсуждать его рано. Идёт процесс подготовки, но хотелось бы получить от Вас тоже некоторые гарантии, что после матча мы сможем вернуться к этой теме.

Дмитрий Алексеевич с огромным энтузиазмом заверил, будто, конечно, могу рассчитывать на любую помощь с его стороны. Причем, слово "любую" он подчеркнул особо и даже повторил несколько раз. Видимо, опасаясь, вдруг не пойму. В общем, разговор мы закончили крайне довольные друг другом. С той лишь разницей, что я главе сельсовета Воробьевки наобещал золотые горы, которые даже в перспективе пока не значились и не факт, что будут значится. А вот он мне — вполне реальную помощь. Осталось только придумать, как придать ей нужный вид. Но это уж дело второе. Для начала пусть Егорыч начнет, а я пока соображу, где и как построить здесь производство. Причем, построить без вложений с моей стороны. Отталкиваясь только от доброй воли Дмитрия Алексеевича. Нужен типа небольшой цех. Пока небольшой. Вернусь в Москву, разузнаю, что там у них с акцизами и всей подобной лабудой. Никогда не вникал в этот вопрос и естественно, понятия не имею. Предположительно, сейчас алкоголь — монополия государства, но, в конце концов, лазейку в нашей стране всегда найти можно. Дмитрий Алексеевич на первом этапе поможет мне с организацией. Я потяну время. Ну… возможно на самом деле посмотрю, что можно придумать для его продвижения. Как ни крути, а благодарный человек реально пригодиться. В любом случае, судя по всему, вместо себя он кого-то подготовленного оставит. Видно сразу, мужик соображает нормально. Этот в новых, приближающихся реалиях не пропадет.

В общем, минут пять мы хлопали друг друга по плечу, жали руки, потом снова хлопали. Сплошная идиллия. Исключительное взаимопонимание. Договорились ещё предварительно встретиться перед матчем, для контрольного, так сказать, момента.

Пиджак глава сельсовета оставил мне, чтоб снова не пришлось щеголять обнаженной натурой. Я то не против, есть что показать, но нужно ещё наведаться к дочери Ольги Ивановны. А вот та, думаю, вряд ли оценит. Особенно, если характером в мать пошла.

Обошел здание и оказался практически там, где оставил машину. Наташка скучала рядом с тачкой, облокотившись задницей о багажник. Она явно нервничала, то и дело потирая ладони.

— Ну, наконец-то! — увидев меня, девчонка, даже, наверное, обрадовалась. По крайней мере, впервые я видел от нее что-то кроме насмешки и высокомерия.

Молча подошёл к "Волге", открыл заднюю дверь, а потом вытащил корзину наружу.

— Слушай, ты теперь так и будешь вести себя?

Ох, ты посмотри. Выходит, не нравится. Ее прямо нервирует тот факт, что я резко изменил свое поведение и перестал проявлять какой-то интерес.

— Как "так"? — Спокойно развязал платок, которым была обмотана корзина, посмотрел на содержимое. Да вроде и ничего. Яйца, походу, внизу, сверху — только пироги. И внешне они точно в порядке. Покрутил бумажку, кусочек от тетрадного листа, где аккуратным учительским почерком был написан адрес. Естественно, мне он ни о чем не говорил.

— Знаешь, где это? — Протянул Наташке.

— Знаю. — Ответ прозвучал, как вызов. Типа, знаю, а теперь расспрашивай.

Я несколько минут молча смотрел на девчонку, ожидая продолжения. Его не последовало. Она явно провоцировала меня. Ну… ок. Пожал плечами, вытащил листок из ее пальцев, подхватил корзину и пошел к Универсаму.

— Эй, ты куда?

— Поинтересуюсь у того, кому не требуется тридцать три раза поклониться. А ты жди. Охраняй машину. Отцовское наследство как-никак.

В спину прилетело тихое ругательство, но я сделал вид, будто не расслышал. Первая же аборигенка, встреченная мной перед магазином очень подробно рассказала, куда идти. Это было совсем недалеко.

Я направился в нужную сторону и, скорее всего, если бы шел чуть быстрее, упустил бы из виду подъехавшую к Универсаму тачку. А тачка эта вызвала у меня самый настоящий ступор. Сначала замер, остановившись на ходу, но потом, быстро метнулся за одно из толстых деревьев. Та самая машина, на которой я рассекал по Москве с маменькой и Вадимом. Ошибки быть не может. Исключено.

Во-первых, транспорт здесь вообще реально пересчитать по пальцам. Так понимаю, сельские жители не особо рвались заполучить колеса. А, может, не имели возможности, не знаю. Во-вторых, машина определенная, специфическая. Вон, даже прохожие оглядываются, открыв рты. Наверное и не видели ничего подобного. Хрен могут сообразить, кого это к ним занесло.

Задняя дверь открылась и на улице появилась Светланочка Сергеевна. Бинго! Не промахнулся я! Причем, в этот раз она обошлась без демонстративного участия водилы, который в Москве бежал помогать хозяйке, будто сама она не могла выйти. Думаю, чтоб не привлекать ещё больше внимания. Да и одежду мамочка выбрала гораздо скромнее. Однотонное платье, прямое, сандали, на голове — платок. Сейчас отойдет от тачки, вообще хрен догадаешься, откуда она приехала и кем на самом деле является. Обычная сельская женщина, только чуть приличнее остальных. Интересно… Несомненно одно, эта дамочка явилась сюда точно не просто так. И дело вовсе не в сыне, несущем тяжкую повинность в Зеленухах. Нет. Тут своя, какая-то мутная тема.

Первая закончена. Сразу вторая

https://author.today/reader/234459/2106197

Nota bene

С вами был Цокольный этаж, на котором есть книги (через VPN: https://t.me/s/groundfloor). Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

https://author.today/work/228262