Мечников. Том 5. Избранник бога

Глава 1

— Нет, я против, чтобы он здесь находился! — кричал Илья Синицын, тыкая пальцем в Сеченова. — Он пришёл мешать нашему производству!

— Даже в уме такого не было! — принялся оправдываться Иван Михайлович.

— Всё равно, господин Сеченов, я бы попросил вас… — встрял в общий шум-гам Щеблетов.

— Так, всем тихо! — прокричал я.

Наступила тишина, которую нарушало только эхо моего голоса.

— Илья Андреевич, Александр Анатольевич, — обратился я к коллегам. — Займитесь сортировкой вещества и ждите моих дальнейших указаний. Хотя, думаю, вы и сами догадываетесь, что нужно будет делать дальше. А мы пока с Иваном Михайловичем поговорим наедине.

Я жестом позвал за собой Сеченова, мы прошли в другой конец завода, где он не мог обнаружить каких-либо наших тайн. Там располагался небольшой кабинет, в котором раньше, судя по всему, обитал бывший директор завода.

Как только Сеченов прошёл за мной, я тут же запер дверь и рухнул на свободный стул.

— Не стойте, — сказал я. — Садитесь, Иван Михайлович. Разговор явно будет непростой.

— Ещё бы! — тяжело вздохнув, ответил он и присел напротив меня. — Мы ведь шлифовали формулу несколько недель. Честно скажу, я так увлёкся созданием этого антидепрессанта, что и вовсе забыл об остальной работе.

— Понимаю, я тоже раздосадован, — ответил я. — Но сдаваться мы не можем. Особенно, если учесть, что Павлов…

Я выдержал паузу. А стоит ли раскрывать Сеченову, что я тоже — один из избранников богов медицины? Мы оба дали клятву лекаря, но оба об этом молчим. Хотя, думаю, что скрывать это не имеет смысла. Особенно если учесть, что появился третий игрок, который разом пресёк нашу с Сеченовым общую работу.

— Послушайте, Алексей Александрович, — перебил меня Сеченов. — Считаю необходимым это сказать. Понимаете, меня ведь этот антидепрессант особо и не волнует, если уж на то пошло. Да, обидно. Но обидно мне больше по другой причине. Не потому, что я потерял патент.

— А из-за чего же тогда? — поинтересовался я.

— Если честно, я расстроен, что прервалась единственная наша совместная работа, — произнёс он. — Я ведь… Ох… Поймите, я ведь во все эти новаторские гонки ввязался из-за вас.

Вот это откровение! Да у меня скоро все «рецепторы удивления» в мозге сгорят от перегрузки. Сначала два антибиотика, потом статья про Павлова, а теперь ещё и Сеченов решил признаться в том, что всё это время скрывал.

— Я спокойно занимался лекарским делом у себя в Санкт-Петербурге. Пока вы не запатентовали свои первые изобретения. Как только я узнал об этом, сразу же понял — вот! Вот — человек, на которого я должен равняться. Признаться, мне было жутко скучно. Но вся эта «игра» с нашей конкуренцией сильно меня завлекла. Я сам от себя не ожидал, что способен на такие свершения. Мы с вами за какие-то два месяца уже перевернули весь лекарский мир. Вернее, начали его переворачивать… Простите мою многословность. Я лишь хотел сказать, что приехал сюда, потому что восхищался вами.

До чего же иронично вышло… А ведь я сам восхищался Сеченовым как исторической фигурой. И поэтому я подсознательно верил, что он не станет вставлять мне палки в колёса. Может, он и не является точной копией великого врача из моего мира, но всё же честь ему не чужда.

— Что ж, Иван, — произнёс я. — Не станете возражать, если мы перейдём на «ты», раз уж у нас завязался столько откровенный разговор?

— Не против, Алексей, — помотал головой он. — Так будет удобнее.

— Полагаю, раз уж все карты раскрыты, не имеет смысла скрывать друг от друга и самую главную тайну? — произнёс я.

— Это ты о чём? — не понял Сеченов. Или притворился, что не понял.

— Я знаю, что ты тоже дал клятву лекаря. И я знаю, кто из троицы богов тебя избрал, — прямо сказал я. — Подалирий. Я ведь прав?

Сеченов побледнел.

— Откуда… Как ты узнал? И что значит — «тоже» дал клятву лекаря? У тебя имеется трактат Асклепия? Такой же, как у меня? — принялся тараторить Сеченов.

Та-а-ак. А он, оказывается, обо мне ничего не знал. Ну да ладно, если я хочу осуществить созревший в моей голове план, мне в любом случае придётся признаться ему. Так что я всё сделал правильно.

Интересно только, почему ему ничего обо мне не известно? Неужто Подалирий ему ничего не рассказал? Мне-то Гигея всё про всех растрепала!

— Что ж, очевидно, я тебе сейчас раскрыл глаза, — усмехнулся я. — Так, значит, Подалирий тебе вообще ничего не сообщал?

— Да он общается со мной не языком, а… Какими-то видениями! — воскликнул Сеченов. — Я и думать не мог, что где-то рядом со мной есть ещё один такой же лекарь!

Либо Подалирий ленится, либо Гигея слишком часто лезет в мои дела. Одно из двух.

— До чего же ты удивишься, если я скажу, что этот Павлов — такой же, как и мы, — сказал я. — Его покровителем является Махаон — последний из троицы богов.

Сеченов шумно выдохнул, откинулся на спинку кресла и задрал голову назад. Видимо, хотел, чтобы туда прилило побольше крови.

— Погоди-ка… — нахмурился он, чуть не уронив свои очки. — А почему ты всё время называешь их троицей? Их ведь гораздо больше.

— Я понимаю, что богов много, но речь сейчас идёт именно о лекарских владыках, — уточнил я.

— Ну? — кивнул Сеченов. — Я о том и говорю. Их ведь семеро. Семь детей Асклепия.

Приехали… А вот об этом Гигея умолчала. Хотя, возможно, это я её неправильно понял. Она говорила, что лекарские боги избрали трёх человек. Возможно, остальные четверо просто не смогли пока найти достойных. Или достойные пока что не решились дать клятву.

— Ладно, о богах побеседуем в другой раз, — перевёл тему я. — Раз уж судьба свела нас здесь, в Хопёрске, предлагаю не заканчивать на этом совместную работу. Мы столько сил вложили в создание этого антидепрессанта, а Владимир Харитонович Павлов помножил все наши труды на ноль. Надо бы дать ему достойный ответ!

Кстати… Если это тот Павлов, о котором я думаю, странно, что у него другие имя и отчество. Наш-то был Иван Петрович. Хотя… Чему я удивляюсь? Я ведь тоже не Илья Ильич Мечников. Видимо, фамилии те же, стремление к развитию медицины схоже, но отличия всё же имеются.

С другой стороны, чем тут удивляться? Мир-то другой. Тут магия половину истории перелопатила. И это я ещё даже не изучал местные книги, описывающие прошлое Российской Империи и мира в целом. Не удивлюсь, если выяснится, что Романовы отобрали престол у Рюриковичей в какой-нибудь магической войне.

— А какой ответ мы ему можем дать? Написать жалобу? — поинтересовался Сеченов. — Но всё ведь честно. Оспорить его изобретение мы не сможем. Он просто нас опередил.

— Я не о том. Ответ в виде новых изобретений. Объединимся и сможем сделать больше, — заключил я. — Что думаешь? Готов показать Павлову, на что мы на самом деле способны?

— Ну… А почему бы и нет? — пожал плечами Сеченов. — Заставим Махаона поднапрячься!

Кстати, верно он подметил. Боги почему-то ОЧЕНЬ беспокоятся, когда их избранников опережает другой конкурентный лекарь. Будто у них между собой тоже имеются какие-то разногласия. Или даже война. Надо бы поговорить с Гигеей по душам. Может, она прольёт свет на этот вопрос.

— Только предлагаю выждать неделю, — сказал Сеченов. — Давай закончим то, что уже начали в одиночку. А потом поговорим об общих проектах.

— Само собой, — кивнул я.

Ещё бы! У меня там за стеной два антибиотика ждут часа, чтобы заслужить свой патент. Конечно, мы закончим свои проекты. Заодно и покажу Сеченову, что в нашем союзе главный — я. Так будет проще. И я смогу подкидывать идеи из своей прошлой жизни. Он-то такого сделать не может.

На том мы наш разговор с Сеченовым и закончили. Признаться честно, я остался доволен тем, что мы наконец объединились. Вдвоём мы сможем сделать гораздо больше. Пока что у меня всего один союзник-лекарь. И это — Синицын. Он парень не глупый. Но всё же в финансах и законах почему-то разбирается куда больше, чем в лекарском деле.

Ещё не знаю, как Сеченов отреагирует на то, что я опережу его аж на два антибиотика… Но, думаю, его реакция точно будет забавной!

Сеченов покинул завод, а я вернулся в главный химический цех, откуда уже начали потихоньку уходить домой вымотанный рабочие. Синицын с важным видом сидел за столом и выдавал каждому из уходящих зарплату и премиальные, которые они несомненно заслужили, поработав в другом мире целых две недели.

— Ну что? Надеюсь, прогнал в шею этого наглеца? — спросил меня Синицын, внимательно отсчитывая деньги.

— Да как тебе сказать? — усмехнулся я. — Вообще-то, мы договорились объединиться.

— Что⁈ — хором воскликнули Щеблетов и Синицын. Последний аж деньги рассыпал. Но тут же бросился их собирать.

— Алексей, ты точно умом не тронулся? — послышалось ворчание Синицына из-под стола. — Он ведь наш враг. Конкурент.

— Да, — кивнул я. — И будет им ещё неделю. Как только запатентуем антибиотики, он примкнёт к нам.

— И зачем тебе это? Ты ведь и так неплохо справлялся, — сказал Синицын.

— Правда, Алексей Александрович, — вмешался Щеблетов. — Если вам хочется ещё сильнее поделить свой доход, так просто повысьте процент моей доли! В чём проблема?

— С Сеченовым мы сможем заработать гораздо больше денег. Он не сильно отстаёт от меня в вопросах создания новых изобретений и препаратов, — сказал я. — Это решение больше не обсуждается. Вам придётся с ним смириться.

— Ну, если Алексей упёрся, — сказал Синицын Щеблетову, — его уже никто не переубедит.

— И, справедливости ради, моё решение ещё никогда никому из нас не вредило, — напомнил я. — Но не будем об этом. Меня больше волнует другой вопрос. Как автоматизировать производство. Не можем же мы бесконечно эксплуатировать способности Игоря и Александра Анатольевича.

— Уж мои-то точно, — сказал Щеблетов. — Я в Хопёрске прописаться не могу.

— Уже есть идеи, как это можно сделать? — поинтересовался пришедший в себя Игорь. — Ты же знаешь, Алексей, на меня всегда можно рассчитывать. Но ты сам видел. Мои каналы дурно реагируют на такой поток магии.

— Очевидно, нам не маги нужны, а магические кристаллы. Стихийные. Ледяные и огненные, — сказал я. — В соотношение один к двум. Ледяные пойдут на кристаллизатор, а огненные — на химический реактор и центрифугу с выпаривателем.

— В таком случае нам понадобятся очень дорогие магические кристаллы, — подметил Щеблетов. — Стабильные, с регулировкой температуры. Таких очень мало. Их в основном только военные производят.

Щёлк! В голове будто зажглась лампочка.

Мне пришла гениальная идея. Сам не ожидал, что смогу за пару секунд найти такое решение.

— Ты чего так улыбаешься? — удивился Синицын, взглянув на меня.

— Пока не можем наладить массовое производство сульфаниламида, первую партию после регистрации патента отдадим военным. Бесплатно, — заявил я.

— Бесплатно⁈ — вновь возмутился Синицын. — Ты же знаешь, что у меня лихорадка начинается от слова «бесплатно!»

— Зачем? — спокойно спросил Щеблетов.

— Нужно договориться с кем-то из их представителей, — начал объяснять свой план я. — Поставим им пробную партию, а взамен получим от них стабильные кристаллы. Бартер. Деньги поначалу мелькать в этом деле не будут. Если они оценят его действие… А они оценят! На фронте антибиотики спасут тысячи раненых людей. Так вот, когда они его оценят, мы заключим более сложную сделку. Увеличим поставку антибиотиков, а с них затребуем кристаллы. За это время наше производство уже взлетит до небес.

— Это ты хорошо придумал, Алексей, — согласился Синицын. — Беру свои слова назад. Идея отличная.

— Да, только вы не учли кое-что ещё, Алексей Александрович, — подметил Щеблетов. — Если мы будем отдавать весь сульфаниламид бесплатно, то нам не на что будет закупать технический спирт, краситель и остальное сырьё. Производство, наоборот, встанет.

— Не встанет, — улыбнулся я. — Вы забыли про пенициллин. Если стрептоцид, он же сульфаниламид, пойдёт к военным за кристаллы, то пенициллин пойдёт в массы за деньги. Для пенициллина нам, кроме сахара и ещё нескольких химических веществ, больше ничего не нужно. Достаточно только расширять наши «плантации». Начнём производить его в промышленных масштабах.

— Всё, вопросы отпали, — поднял руки Щеблетов. — Сдаюсь. План действительно просто изумительный. Вот только в нём остаётся ещё один ма-а-аленький недочёт.

— Какой? — спросил я.

— Если вы рассчитываете, что с военными буду договариваться я — спешу вас разочаровать. У меня нет знакомых в военной системе. И знакомых, которые знают знакомых военных тоже нет. Понимаете? Тут — тупик.

Щеблетов прав. В этом кроется весомая загвоздка. Хотя… Двух военных я всё же знаю. Вот только один из них вряд ли имеет большой вес в своей стезе, а второй… А второй не захочет со мной сотрудничать, если не получит то, что хочет. То, что я ему не дам.

Речь об аэроманте Андрее Бахмутове и моём брате полевом лекаре Кирилле Мечникове. Бахмутов связей, скорее всего, не имеет.

Зато у Кирилла они есть — это стопроцентно. Но взамен ему потребуется обратный виток. Он ведь так и не успокоился после нашей с ним встречи.

— Есть у меня два человека, — сказал я соратникам. — Свяжусь с ними. Правда, велика вероятность, что оба сейчас на фронте. Так что ответ придёт нескоро.

— Господа, а вы про меня не забыли? — спросил Синицын.

— А что, у вас имеются связи с военной сферой? — с сомнением в голосе спросил Щеблетов.

— Имеются, — ответил он. — Я ведь уже говорил тебе, Алексей. Помнишь? Мой отец был боевым магом. Он — ветеран. Половина военных, которые сейчас занимают высокие посты в Саратовской губернии, когда-то были обычными рядовыми, которые многим ему обязаны.

— А вот это — уже очень интересная идея! Кстати… — глаза Щеблетова округлились. — Илья Андреевич! А ведь вы же Синицын, да?

— Ага, здравствуйте, рад знакомству, — накручивая ус на палец, съязвил он.

— Нет, поймите правильно, до меня только сейчас дошло. А вы случайно не родственник Андрея Константиновича Синицына?

— О нём и речь. Барон, которому земли Аткарска принадлежат, — кивнул Синицын.

— Так я тоже о нём наслышан! — воскликнул Щеблетов. — Он ведь — легенда! Если попросить о помощи его, то наши вопросы точно будут решены.

— Сможешь, Илья? — прямо спросил я.

Чувствовалась в нём какая-то неуверенность. И, кажется, я понимал, откуда она взялась.

— Могу, если переступлю через свою гордость, — вздохнул Илья. — Мы с ним немного не в ладах. Он хотел, чтобы я пошёл по его стопам и стал полевым медиком. Но я отказался и уехал самостоятельно добиваться своего счастья. Год в Саратове поработал, потом переехал в Хопёрск. А с отцом с того самого скандала так ни разу и не увиделся. Мы даже письма друг другу не шлём. Хотя живём в ста километрах друг от друга.

— Ну, может быть, он всё-таки уже простил вас, Илья Андреевич? — пожал плечами Щеблетов. — Мне кажется, что попробовать точно стоит.

— Стоит. Вот только взамен он потребует, чтобы я отправился на фронт. И вы лишитесь своего финансового советника, — хмыкнул Синицын.

— Вынужден сказать, что у меня тоже есть возможность связаться с военными, — встрял в наш разговор Игорь Лебедев. — Но… Об этом я могу поговорить только с Алексеем наедине.

Я понял, что имеет в виду Игорь. Он говорил, что услугами гильдии, в которой он состоял, часто пользовались даже военные. Но мы не для того инсценировали его смерть и меняли документы, чтобы Игорь вновь заявился к наёмным убийцам.

— Нет, Игорь, я понял, о чём ты говоришь, — сказал я. — Даже разговора об этом не будет. Мы найдём иной способ. Итак… — я решил подытожить. — Предлагаю следующий план. Я напишу своим знакомым. Попробую узнать, что они скажут на эту тему. А потом, Илья, мы скатаем с тобой в Аткарск. Вдвоём. Я попробую поговорить с твоим отцом. Возможно, он послушает другого лекаря.

— Сильно в этом сомневаюсь, — помотал головой Синицын.

— Но всё же мы попробуем, — настоял я. — А вы, Александр Анатольевич, на всякий случай поспрашивайте в Саратове. Может, через кого-нибудь всё же выйдете на военных.

На этом наше маленькое заседание подошло к концу. Остаток дня мы упаковывали пенициллин и сульфаниламид в ампулы. И лишь две из них отправили вместе с Щеблетовым в Саратов.

Оставалось только ждать весточки из ордена. Ведь для начала им нужно проверить действие этого препарата. Вот только я уверен, что они сделают это быстро, поскольку совсем недавно прошумела статья про микроскоп и мир бактерий, которую выпустили мы с Ярославом от лица Санкт-Петербургской лекарской академии.

Возможность убивать бактерий заставит Саратов как можно скорее проверить работоспособность антибиотика.

Я впервые вышел на работу после недолгого «отпуска», взятого для отъезда в Санкт-Петербург. В ожидании ответа от Саратовского ордена лекарей я и не заметил, как пролетела целая неделя. Писать Бахмутову и своему старшему брату пока не стал. Для начала должны подтвердить регистрацию патента, а уже после этого можно будет и решать вопрос со следующим этапом производства.

Кроме того, за эту неделю я обсудил вопрос с кузнецом на тему регистрации патента ещё и на его изобретения. Всё-таки химический реактор, кристаллизатор и остальные элементы системы пока что никто не создал. Как только появятся кристаллы, мы сразу же вызовем сюда членов бюро регистрации интеллектуальной собственности в области химии и производства. Они — более сговорчивые, чем те же лекари, поэтому готовы выезжать в отдалённые уголки губернии самостоятельно. А доход мы с Петровичем поделим пополам.

Всё-таки концепцию ему объяснил я, но всё остальное он делал и додумывал сам. Кузнец заслужил свои деньги.

За неделю до конца февраля нам пришла весточка из ордена. Препарат предварительно одобрили. Синицын сразу же поехал вместо меня представлять формулу и регистрировать патент, а я в этот день провёл собрание школы среднего лекарского персонала, а после отправился в госпиталь на ночное дежурство.

И тут началось…

— Господин лекарь, пожалуйста, помогите! У него же нога скоро отвалится! — молила крупная громоздкая женщина, которая буквально на своих плечах дотащила до госпиталя своего мужа.

А нога у того распухла так, что, казалось, может лопнуть в любой момент. Гноя внутри скопилось немало. Судя по всему, это — флегмона. Разлитое гнойное воспаление кожи и подкожной жировой клетчатки. Если этот процесс не остановить, гной может расплавить нижележащие ткани — мышцы и даже кости.

— Что случилось? — принялся опрашивать пациента я. — Поранился?

— Да порезался две недели назад, — простонал он. — О какую-то железку. Не думал, что так худо станет. Всё терпел, терпел…

И дотерпелся. Теперь это состояние получится вылечить только обратным витком. Мы затащили больного в главный зал госпиталя, уложили на кушетку. Я принялся обрабатывать рану своими антисептическими растворами. Антибиотиков с собой у меня не было. Да и пользоваться ими я пока что не рисковал. Пусть сначала орден подтвердит их работоспособность.

Поэтому пришлось вжарить по бактериям приличной дозой своей антилекарской магии. После этой процедуры я ещё раз прошёлся прямым витком по сосудам, нормализовал их тонус, стабилизировал кровообращение, а затем дал больному обезболивающее и ушёл в свой кабинет.

Это был уже четвёртый пациент за ночь, которому мне пришлось истреблять бактерии обратным витком. Это дежурство сильно меня вымотало. Поскорее бы уже начать использовать пенициллин или тот же стрептоцид.

На этом мои мысли прервались. Я споткнулся и чуть не ударился виском о свой письменный стол. Повезло, что вовремя успел схватиться рукой за ручку двери.

Сердце жгло. Жутко жгло! Пульс подскочил так, будто я выпил десять кружек кофе.

А это ещё что такое? С утра же всё было нормально. Неужто меня проклял кто-то?

Как только сердечный ритм принялся выдавать нестабильную пляску, я понял, в чём на самом деле проблема. Отец ведь меня предупреждал…

Похоже, я сегодня переборщил с обратным витком, и он нанёс ущерб своему же организму. Я принялся стабилизировать ритм лекарской магией, но сердце отказывалось слушаться. Будто вокруг него образовалась стена, которая не пускала другое колдовство. Вот это я попал…

Стиснув зубы, я потянулся к своей сумке с лекарственными препаратами. Там у меня было несколько веществ, которые могли привести моё здоровье в порядок.

И ведь сходу и не скажешь, что там у меня в груди творится? То ли экстрасистолия, то ли фибрилляция — чёрт его знает!

Я проглотил пульсурежающий раствор, и мне стало чуть лучше.

— Всё, Мечников, — сказал сам себе я. — Завтра же берёмся за создание электрокардиографа.

И стоило мне об этом подумать, как сердце вновь вышло из-под контроля и заколотилось с удвоенной силой.

Глава 2

Да что ж такое! Неужели я нанёс сердцу настолько непоправимый ущерб? Не мог же обратный виток за один вечер вызвать у меня настолько устойчивую некупирующуюся аритмию?

Видимо, я убил слишком много бактерий, пытаясь спасти сегодняшних пациентов. И обратный виток дал отдачу. Нужно взять себя в руки и найти способ остановить этот приступ. Если аритмия разгонится, может произойти глобальное нарушение гемодинамики. А уже после этого мой головной мозг перестанет питаться и погибнет. Либо переживёт необратимые изменения.

Но электрокардиограф на коленке я не соберу. Для этого нужно много времени и материалов. Поэтому прямо сейчас нужно найти другой способ восстановить свой ритм. А для начала имеет смысл понять, что конкретно случилось с сердцем.

Точно! Чуть не допустил ошибку. Видимо, кровь отлила от мозга, и мысли перестали структурироваться, но я всё же силой воли заставил их встать на свои места.

Может, ЭКГ у меня и нет, зато я могу банально прощупать свой пульс и прослушать сердце с помощью фонендоскопа. Да, это не даст точной информации, но я, по крайней мере, буду понимать, куда бить. И чем.

Я поспешно надел фонендоскоп и начал выслушивать сердце. Затем сравнил полученные данные со своим пульсом.

Теперь всё понятно. Особенно на верхушке сердца в пятом межреберье прослушивается много внеочередных сокращений. То есть сердце сжимается лишний раз тогда, когда ему положено расслабляться.

И делает оно это очень часто. Судя по звуку — желудочками, камерами, которые лежат в основании нашего «мотора» и занимаются отправкой крови в другие органы через малый и большой круги кровообращения.

Другими словами, у меня развилась множественная желудочковая экстрасистолия. Чертовски опасное состояние! Людей с такими симптомами обычно сразу же госпитализируют в терапевтическое или кардиологическое отделения. Но я таким роскошным вариантом не обладаю.

Теперь понятно, почему принятый мной препарат дал лишь временное улучшение. Я только что использовал аналог дигоксина — яда, который замедляет сердечные сокращения и улучшает выброс крови из желудочков.

Вот только в этом случае он абсолютно бесполезен. Как раз наоборот, в каком-то смысле я сам себе этим навредил. Недаром говорят, что часто даже самый лучший врач сам себя лечить не может! Если бы передо мной был пациент с такими же симптомами, я бы обязательно это учёл.

А как только недуг коснулся меня, мышление начало работать не так, как надо.

В таких ситуациях обычно используют препараты «бета-блокаторы» или «калий». Благо аналог бета-блокаторов у меня уже есть. Вот только находится он в заначке, которую я оставил на складе госпиталя. Решил, что он может пригодиться, если у кого-то из пациентов разовьётся аритмия.

Что ж, значит, сейчас нужно собраться с силами, покинуть кабинет и добраться до склада. Принять бета-блокатор, который я извлёк из одного растения, проданного Ксанфием. И получить временное улучшение.

Да, именно временное. Полностью вылечить меня этот препарат не сможет. Аритмия купируется лекарствами, но излечивается только искоренением причины, которая и вызвала заболевание.

Это что же получается? Мне нужно отказаться от обратного витка? Будто сама судьба подталкивает меня к решению — передать эту силу Кириллу Мечникову. Что ж, это решит мою проблему с сердцем и вопрос контракта с военными. Вот только в этой схеме есть два весомых нюанса.

Я лишусь своей главной способности самозащиты, так ещё и брату своему подарю силу, которая может со временем его убить. А я уверен, что Кирилл мало смыслит в темах внутренних болезней. Он заточен на ранения, контузии, ожоги и прочие травмы, которые получают солдаты на поле боя.

Сконцентрировавшись на этих мыслях, я, шатаясь будто пьянчуга, добрался до склада и проглотил несколько ложек порошка, отложенного для больных с нарушением проведения сердечного импульса.

Прошло пять минут, и мне стало гораздо лучше. Я решил не спешить, выждал ещё двадцать минут, спокойно размышляя о дальнейших действиях. За это время приступ полностью отступил и не оставил намёков на возвращение.

Я почувствовал, как магия обратного витка отступила от сердца. После этого я сразу же влил немного лекарской силы в миокард и восстановил работу проводящих путей. В следующий раз аритмии будет развиться сложнее.

Но всё зависит от силы отдачи. Чувствую, обратный виток мне ещё навставляет палок в колёса.

С ума сойти, мне всего-то двадцать пять лет, а уже отказывает сердце! Доигрался с магией. Впредь нужно действовать аккуратнее.

Я взглянул на часы. Уже было половина четвёртого. Ночное дежурство закончится довольно скоро. Поток пациентов отступил, так что можно немного передохнуть. Может, даже вздремнуть получится.

Я прошёл мимо стонущих и храпящих пациентов, открыл дверь своего кабинета и обнаружил опровержение своих предыдущих мыслей.

Нет. Поспать мне сегодня не удастся.

За моим рабочим столом сидела красивая молодая женщина. Я уже видел её дважды. Только на этот раз на ней был не шикарный дворянский наряд, а…

Мой белый халат.

— Уж не сочти за неуважение, богиня, — обратился я к материализовавшейся Гигее. — Но тебе правда нечем заняться?

— Решила примерить твоё изобретение. Как ты там его называешь? Лекарский халат? — спросила она, поправляя широкий воротник.

Халат был ей явно не по размеру. Висел на хрупком теле, словно мешок. А широкий разрез на груди выглядел попросту вульгарно. Но Гигею это, кажется, совсем не смущало. Всё-таки у богов совсем другой взгляд на такие вещи, как красота и привлекательность человеческого тела.

Я уселся на кушетку и откинул голову назад, чтобы хоть немного подпитать свой мозг после того, что ему пришлось пережить.

— Белый цвет тебе идёт, — сказал я. — Только размер следует подогнать. Вообще, в моём мире женщинам шили немного другие халаты.

— Я знаю, как это делалось в твоём мире, — улыбнулась она. — Я могу подглядывать туда. Но только одним глазком.

Она подмигнула мне, затем взяла чашку и отпила оттуда горячего чаю. Хорошо расположилась, ничего не скажешь!

— У меня к тебе есть много вопросов, Гигея, — сказал я.

— Как и у меня к тебе, — усмехнулась богиня. — Мне начинает казаться, что мы друг друга не поняли.

— Возможно, это потому, что ты постоянно изъясняешься загадками вместо того, чтобы прямо сказать, что на самом деле от меня хочешь? — парировал я.

— Так уж вышло, что боги прямоты не любят, — сказала она.

А учитывая, что передо мной бог-женщина, косвенность фраз и шифровка смыслов возрастает многократно. Ни в коем случае не хочу сказать, что как-то предвзято отношусь к женщинам, но им куда свойственнее выражать мысли косвенно. Это является генетическим механизмом защиты. Поскольку мужчина физически сильнее от рождения, женщине всегда приходится брать хитростью. Так уж устроена природа.

— Что ж, тогда первый вопрос задам я. Почему ты рассказываешь мне о других богах и их избранниках, а тот же Подалирий держит Сеченова в неведении? — спросил Гигею я.

— Потому что Подалирий понятия не имеет, кто ты такой, — заявила она. — Он нем и глух. Возможно, из-за этого его контакт с Иваном Сеченовым столь сильно затруднён. А я… Скажем так, хорошо научилась шпионить за своими братьями и их избранниками.

Это многое объясняет. Сеченов говорил, что Подалирий посылает ему только образы с подсказками. И это — единственный способ их общения.

— А теперь мой черёд, — произнесла Гигея. — Хорошо, что ты заговорил о Сеченове и его боге. Скажи, с какой стати ты решил, что это хорошая идея — объединиться с тем, кто является тебе прямым конкурентом?

— Не припомню, чтобы мы заключали какой-то договор на эту тему, — подметил я. — Разве мне запрещено заключать союзы с тем, с кем я сам захочу? Звучит немного абсурдно, тебе так не кажется?

— Подалирий — мой конкурент, а значит, и Сеченов должен быть твоим врагом, — заявила Гигея. — Чувствуешь логику?

— Ага… — протянул я. — Логика в том, что у богов между собой не всё так гладко, и вы перемещаете свою войну на уровень смертных лекарей. Правда, здесь есть небольшое противоречие. Вместе с Сеченовым нам будет куда проще продвигать лекарское дело, создавать новые лекарства и изобретения. Разве не это является главным постулатом клятвы лекаря?

Своим вопросом я ввёл Гигею в замешательство. Похоже, она и сама поняла, что во всей этой схеме присутствует масса неувязок. Однако признать это ей не позволила гордыня.

Она допила чай и со звоном поставила чашку на стол.

— Может, ты этого ещё и не понял, Мечников, но боги воюют между собой, — произнесла она. — Поэтому мы и выбираем для себя лучших избранников, которые смогут достичь поставленных нами целей.

— И за что же вы воюете? — поинтересовался я.

— Пока что я тебе этого сказать не могу, — помотала головой богиня. — И вряд ли скажу. Всё далеко не так просто, как тебе кажется.

Похоже, лезть в дела богов не имеет смысла. Гигея всё равно не станет рассказывать, в чём суть их противостояния. Однако свою позицию я должен закрепить.

— Сеченов всё равно будет работать со мной, — сказал я. — Если, конечно, не передумает. Не держи на меня зла, Гигея, но я от этого решения не отступлю. Моя главная задача — развивать лекарское дело. Таким образом я опосредованно спасаю тысячи жизней каждый день.

— И я это ценю, — улыбнулась она. — Однако твоя упёртость заставляет задуматься о том, сможем ли мы работать дальше… Но в этот раз я с ней смирюсь. Хорошо, я поговорю с Подалирием. Возможно, мы с ним сможем заключить союз хотя бы на время. Он ведь и сам не против проучить Махаона и его последователя Павлова.

— Так ты знала про Павлова! — подметил я. — Но не называла его фамилию.

— Я знала, что Махаон нашёл последователя, но понятия не имела — кто он. Мой брат слишком хорошо скрывается. У меня есть подозрения, что он готовил своего избранника много лет. Скорее всего, Павлов знает и умеет куда больше, чем вы с Сеченовым вместе взятые. Превзойти его будет не так уж и просто.

— Он всего лишь зарегистрировал один-единственный препарат, — пожал плечами я. — Разве это стоит считать чем-то…

Я осёкся. На меня снизошло осознание. С чего я взял, что он зарегистрировал только один препарат? Просто об антидепрессанте написали в газетах, потому что это стало крупнейшим открытием.

Но это вовсе не означает, что ранее Павлов сидел без дела. Возможно, он зарегистрировал что-то ещё, пока мы с Сеченовым были заняты борьбой друг с другом.

— Правильно мыслишь, — улыбнулась Гигея.

— Так ты и мысли читать умеешь? — хохотнул я. — Не очень-то вежливо — врываться в чужую голову.

— Я читаю только то, что меня интересует. Всё остальное меня не касается, не беспокойся, — ответила она. — Кстати, как твоё сердце? Вижу, всё же смог привести его в норму?

— А вот об этом, Гигея, стоило бы упомянуть, — подметил я. — Ты прекрасно знаешь, что я прибыл из другого мира. Что о местной магии мне известно ровным счётом ничего. Мне повезло, что я узнал об обратной отдаче от своего отца. Если бы я этого не знал, решил бы, что меня кто-то проклял.

— Но ты ведь должен понимать, что мой избранник должен быть умным и сильным, — улыбнулась Гигея. — Поэтому я наблюдала за тобой, не вмешивалась, ждала, когда ты сам исправишь то, что с тобой случилось.

В каком-то смысле она права. Даже если бы она предложила мне помощь в момент приступа, я отказался бы и попытался найти свой способ решения проблемы.

Однако о побочных функциях обратного витка лучше разузнать.

— Тебе известно, как я могу защитить себя от механизма обратной отдачи? — спросил я.

— Этот механизм был создан моим отцом Асклепием, чтобы лекарь не использовал эту силу против живых существ слишком часто. Только в условиях самозащиты, — заявила она. — Отдача — неотъемлемая часть обратного витка.

— Вот только Асклепий не учёл, что я этой силой буду убивать десятки миллионов живых существ — микроорганизмов. А без этого лечить людей от инфекционных заболеваний практически невозможно. Да, мы создали антибиотики, но они не всегда будут под рукой. Пока что производство только зарождается.

— Прости меня, Алексей, — неожиданно искренне произнесла Гигея. — Но даже я не знаю способа избавиться от отдачи.

И в этом заключается огромный парадокс. Ведь клятва лекаря требует помогать пациентам. И если я знаю, что могу помочь им, убив бактерии, но не делаю этого… Я нарушаю клятву. Получается, что я при любых обстоятельствах буду рисковать своей жизнью.

Нет, так не пойдём. Нужно искать другой выход. Либо развивать производство антибактериальных препаратов, либо пытаться найти способ исправить функцию обратного витка.

— Если уж вы действительно собираетесь объединиться с Сеченовым, то учтите, что конкуренцию с Махаоном пережить будет очень трудно. Он — единственный из всех моих братьев, которого я по-настоящему опасаюсь.

В мою дверь кто-то постучал.

Что особенно удивительно, в этот момент я проснулся. Похоже, Гигея как-то обманула моё восприятие. Хотя… На столе всё так же стояла чашка, из которой богиня пила чай.

— Войдите! — сказал я.

Дверь со скрипом открылась, и в комнате появился главный лекарь.

— Алексей Александрович, а вам домой не пора? — спросил он вместо приветствия. — Уж простите мою нетактичность, но я ждал почти час, пока вы проснётесь. Пришлось поспособствовать вашему пробуждению. В чём дело? Ночь была тяжёлая?

Ого… И вправду, уже утро наступило. Что ж, в следующий раз нужно будет предупредить Гигею, чтобы она больше не переводила меня в это коматозное состояние. Я ж так могу и посреди улицы заснуть!

— Да, ночка была непростой. Один мужчина чуть ноги не лишился, — произнёс я. — Сегодня днём вы в стационаре?

— Да, — кивнул Кораблёв. — Так что если понадоблюсь, ищите меня здесь. А вас уже ждут пациенты в амбулатории. Так что поспешите.

Кто бы сомневался. В городе всего пять тысяч человек, а пациентов каждый день столько, будто я принимаю не в Хопёрске, а в Санкт-Петербурге. Но оно вполне объяснимо тем, что сюда приезжают многие из окрестных деревень, кто может добраться самостоятельно. Кто не может — вызывают врача на дом.

Я передал Ивану Сергеевичу пациентов, подробно разъяснив, кто и с каким заболеванием поступил. А затем направился в амбулаторию. А раз сегодня не будет Синицына, значит, пациентов будет гораздо больше. Василий Ионович Решетов ввиду своего возраста уже не может лечить так много людей. А Родников ввиду своей лени работает даже медленнее, чем Решетов.

Так что весь удар придётся принимать на себя мне и Сеченову.

Поначалу люди шли с полной ерундой с точки зрения лекарской магии. То есть я купировал их недуги, практически не тратя при этом своей маны. И так происходило до тех самых пор, пока на приёме не оказался пациент с особо специфическими жалобами. Врачу-новичку они бы показались обыкновенной ишемической болезнью сердца. Однако я сразу понял: здесь что-то не так.

— Здравствуйте, уважаемый Алексей Александрович, — произнёс хорошо одетый мужчина средних лет, готовясь описать свои жалобы. — Мне сказали, что вы очень хорошо разбираетесь в лекарском деле, в отличие от многих других ваших коллег… Поэтому я и обратился к вам.

Речь у мужчины была очень грамотной. Я сразу же сделал вывод, что передо мной очередной «угасающий» дворянин, который оказался в Хопёрске точно так же, как и я.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Геннадий Фёдорович Шорохов, — ответил он. — Я знаю, что вы раньше жили в Санкт-Петербурге. Может быть, слышали мою фамилию. Мой род занимается литературой. Написанием книг, печатью книг, их распространением — и так далее.

Мне стало любопытно, как могли выгнать из рода человека, который занимается книгами. Ведь для этого должна быть серьёзная причина.

Однако Шорохов решил поделиться со мной сам.

— Я понимаю, какими вы сейчас задаётесь вопросами, Алексей Александрович, — вздохнул он. — Я писал статьи про нашего императора. Не самые лестные, скажем так. Можно сказать, что мне повезло, раз я оказался в Хопёрске, а не в Сибири.

Это многое объясняет.

— Однако в нашем разговоре сейчас самое главное — это то, что вас беспокоит. Что заставило вас прийти к лекарю? — поинтересовался я.

— Началось всё с того, что я начал сильно утомляться, — произнёс он. — Затем присоединилась одышка и боль в сердце. Жгучая такая боль! Крайне неприятная. Но всё это мелочи, стерпеть можно. Если бы не лихорадка. Температура поднимается постоянно, всего знобит, трясёт — жить невозможно.

Так, а это уже не похоже на ишемическую болезнь сердца. Сам факт того, что у него поднялась температура, говорит совсем не в пользу этой болезни. Здесь что-то не то. Это совсем другое заболевание. Но его ещё нужно уточнить.

— А кроме этих симптомов больше ничего не беспокоит? — насторожился я. — К примеру, другие органы? Живот, руки, ноги, голова? Или только сердце?

— Верно подметили, господин Мечников, суставы беспокоят жутко. А ещё горло болит, — сказал Шорохов. — Жуткая пылающая боль в зеве, будто кипятка глотнул. Думаю, что простудился. Но дискомфорт длится уже больше месяца. Скорее всего, ослабел, уже даже лёгкую простуду перенести не могу.

Вот оно! Всё совпало! Если сейчас обнаружу у него ещё один симптом, можно сразу же ставить диагноз.

— Геннадий Фёдорович, а покажите, пожалуйста, свой торс, — сказал я. — Снимите рубашку.

Шорохов без лишних вопросов оголил тело… И тогда я увидел подтверждение своих подозрений.

Кольцевидные пятна на груди мужчины. Красные овалы, которые трудно не заметить.

— Вас это покраснение совсем не смущает? — поинтересовался я.

— Да я особо и не обращаю на него внимания, — пожал плечами Шорохов. — У меня часто появляются разные сыпи. Я как-то к ним уже привык.

Видимо, аллергик. Аллергик, который понятия не имеет о том, что такое аллергия. Всё-таки в девятнадцатом веке об этом было мало известно.

Вот только кольцевидные пятна ничего общего с аллергией не имеют.

Передо мной яркая картина ревматической болезни сердца. И главным симптомом служат даже не жалобы на боль в сердце и лихорадку. Нет. Всё дело в предшествующем им фарингите.

Больное горло заселили стрептококки. Затем эти хитрые бактерии вынудили иммунную систему начать атаковать собственный организм. В итоге это привело к тому, что оболочки сердца пережили сильное повреждение. По той же причине появилась лихорадка, боль в суставах и высыпания на коже.

Всё это — дело рук запутавшейся в своих алгоритмах иммунной системы.

А это означает, что мне предстоит крайне непростая работа.

— Ложитесь на кушетку, — попросил я. — Сейчас я ваш недуг уберу, Геннадий Фёдорович.

Шорохов разделся и лёг, а я начал восстанавливать все оболочки сердца, снимать воспаления с суставов и самое главное — успокаивать иммунную систему, которая стала врагом собственному организму.

Однако это ещё не всё. Лекарской магии я потратил не так уж и много. Но дальше в ход должно пойти другое колдовство.

Обратный виток. Фарингит надо вылечить. Воспаления я снять могу без лишних проблем, однако из глотки всё равно придётся убрать бактерии. В противном случае может произойти рецидив заболевания.

А какой у меня выбор? Либо оказать только половину помощи, либо рискнуть своим здоровьем и воспользоваться обратным витком. Думаю, я всё же склонюсь ко второму варианту.

Сначала закончу приём, а уже потом начну заниматься самолечением.

Стрептококков обычно убить не так уж и просто. Это тот редкий случай, когда даже антибиотики справляются с трудом. У этих бактерий слишком много защитных систем. Зато обратный виток заставляет их лопаться, как воздушные шарики. Уже через пять минут работы я полностью излечил фарингит и…

В сердце вновь возник лёгкий дискомфорт. Но пока что я мог его игнорировать.

— Алексей Александрович! — воскликнул Шорохов, застёгивая рубашку. — Мне стало гораздо лучше. Вы так ловко избавили меня от этих мучений! Я даже не знаю, как вас отблагодарить. А что это было? Такое впечатление, будто у меня в любой момент могло разорваться сердце.

— Может, это и прозвучит странно, — ответил я, — но постарайтесь впредь сразу же обращаться к лекарям, как только возникают даже малейшие признаки простуды. Вся проблема именно в ней.

Шорохов пообещал, что никогда не забудет моей доброты, и покинул кабинет. Да уж, не думал я, что когда-нибудь смогу излечить ревматическую болезнь сердца менее, чем за полчаса.

В мой кабинет влетел Сеченов.

— Занято, уважаемые! Прошу подождать! — прокричал Иван Михайлович моим пациентам.

— Что стряслось, Иван? — нахмурился я.

— Думаю, нам стоит отказаться от корректировок, которые я предложил изначально. К чёрту наши проекты, — заявил Сеченов. — Нужно приступать к совместной работе немедленно.

— Так в чём дело-то? — не понял я. — Из-за чего такая спешка?

— Павлов сделал ещё один ход.

Глава 3

Прошло чуть больше одной недели, и Сеченов приходит с «замечательной» новостью о том, что Владимир Харитонович Павлов сделал ещё один шаг.

— Новый препарат? — поинтересовался я.

— И не только, — помотал головой Иван. — Он запатентовал какую-то сложную схему лечения, которая помогает от язвенной болезни! Создал несколько порошков, восстанавливающих структуру желудка. Якобы они подойдут людям, у которых нет возможности или желания обращаться к лекарям.

Так… Кажется, я понимаю, какие препараты создал Павлов на этот раз. Если речь идёт о язвенной болезни желудка, значит, наш конкурент разработал ингибитор протонной помпы, антацид и гастропротектор.

Это — основные лекарственные средства, которые использовались в моём мире для ускорения заживления язвы. Либо же для её предупреждения. Другими словами, они назначались людям с предрасположенностью к этому заболеванию, чтобы язва не успела развиться.

Ингибиторы протонной помпы подавляли выделение соляной кислоты в желудке, антацид выступал в роли гасителя и нейтрализовал уже образовавшийся избыток кислоты, а гастропротектор покрывал весь желудок тонкой защитной оболочкой и защищал слизистую от грубого воздействия химически агрессивной жидкости.

И как только Сеченов сказал мне об этом, я понял, чего нам не хватает. Что нужно создать, чтобы сделать небольшую подсечку Павлову.

И так уж совпало, что в этот момент открылась дверь, и в мой кабинет ввалился один пациент, который с ходу подкинул ещё одну подсказку, которую, правда, понял только я. До Сеченова пока что ещё не дошло.

— Алексей Александрович, пожалуйста, примите меня поскорее, — попросил мужчина, держась за живот. — Я понимаю, что вам нужно поговорить с коллегой, но у меня сил уже нет это терпеть. Я ведь не знаю, что у меня там в животе.

Вот именно. Он не знает, ЧТО там. В этом и заключается главная проблема, без решения которой препараты Павлова не будут иметь никакого смысла.

— Иван Михайлович, — обратился к Сеченову я. — Встретимся после окончания приёма. У меня есть, что вам предложить, — я перевёл взгляд на пациента. — А вы ложитесь на кушетку, я сейчас же вас осмотрю.

Оказалось, что у больного самый обыкновенный панкреатит. После череды вопросов я выяснил, что недавно мужчина злоупотребил одновременно и жирной пищей, и алкоголем. Вскоре появились опоясывающие боли под рёбрами. И он был вынужден срочно обратиться к лекарю.

Купировать приступ острого панкреатита было нетрудно. Я расширил протоки, через которые в кишечник поступают ферменты из поджелудочной железы, затем снял воспаление и ускорил кровоток.

— Вам станет лучше уже через пару часов, — уверил его я. — Однако строго рекомендую в ближайшие несколько дней питаться скромнее. А ещё лучше один-два дня и вовсе поголодать. Потом употреблять только каши, нежирные супы, овощи и фрукты. На мясо не налегать. А уж на алкоголь тем более.

— А если снова начнёт болеть? — спросил он.

— Не должно. Я сделал всё, чтобы приступы больше не возобновлялись. По крайней мере до тех пор, пока вы вновь не перегрузите свою поджелудочную. Однако если лёгкий дискомфорт под рёбрами будет сохраняться ещё некоторое время, положите на живот что-нибудь холодное. И постарайтесь в ближайшие три дня ничем себя не напрягать. Больше лежать, больше отдыхать. Никакой тяжёлой работы, это понятно?

— Да, конечно, Алексей Александрович, спасибо вам большое! — обрадовался мужчина.

Классическая триада советов при панкреатите. Голод, холод и покой. Голод вообще порой выступает в роли очень хорошего «лекаря». Разумеется, правильное питание — это один из лучших способов укрепить организм. Однако иногда полезно и поголодать пару дней. Тогда пищеварительная система сможет перезагрузиться. Отдохнуть от постоянного поступления пищи и восстановить свою работоспособность.

В период короткого голода в поджелудочной железе и печени происходит активное восстановление клеток. Единственное важное условие — голод не должен длиться больше двух, максимум трёх дней, и всё это время человек обязан употреблять большие объёмы воды. Литра два-три — не меньше. В противном случае скопившиеся в кишечнике токсины начнут пагубно действовать на головной мозг и организм в целом.

А их нужно банально вымывать.

Пациент с панкреатитом ушёл, после него прошли ещё несколько. И как только приём подошёл к концу, я выделил несколько минут, чтобы подумать о той идее, которая посетила меня в разговоре с Сеченовым.

Есть ряд изобретений, которых не хватает этому миру для диагностики различных заболеваний. Аппарат ЭКГ входит в их число, но есть и ещё кое-что. То, что позволит сначала диагностировать болезнь, которую решил лечить Павлов.

— Ну что, Иван? — войдя в кабинет Сеченова, спросил я. — Пора обсудить то, что мы…

Я осёкся. В кабинете Сеченова стоял Илья Синицын. Он стоял перед Иваном и гордо размахивал каким-то листом бумаги.

— Илья? А ты что тут делаешь? — удивился я. — Ты ведь должен быть в Саратове!

— Я уже вернулся, — улыбнулся Синицын. — Дело сделано, Алексей. Два патента — в наших руках. И пенициллин, и сульфаниламид приняты. Остаётся только запустить массовое производство. Через пару дней выйдет статья, и вся империя узнает о том, чего мы достигли.

Я заметил, как поник Сеченов. И до меня дошло, что здесь делает Синицын. Только сейчас я заметил гербовую печать ордена лекарей на том листе бумаги, которым он размахивал перед Иваном.

Решил показать ему, что мы победили. Понасмехаться захотел.

Я с трудом сдержал поток эмоций, которые обрушились на меня в этот момент, однако решил не затевать ссору прямо в кабинете Сеченова.

— Илья Андреевич, — сухо сказал я, — выйдем на пару минут? Поговорить нужно.

— Да, без проблем, — улыбнулся он, не заподозрив, о чём конкретно я решил с ним побеседовать.

Я вывел его на улицу. Мне хотелось немного остудить голову, чтобы не наделать глупостей. А то появилось желание хорошенько вжарить по Синицыну обратным витком. Или хотя бы кулаком. То, что он пытался сделать, попросту непозволительно.

Как только мы обошли амбулаторию и остановились в слепой зоне, где нас никто не мог увидеть и подслушать, я произнёс:

— Какого чёрта ты творишь?

— А что не так? — удивился Синицын. — Я зарегистрировал патент, приехал из Саратова и сразу…

— И сразу же пошёл к Сеченову. Не ко мне, — перебил его я. — Что? Раздавить его решил? Всё, Илья, мы уже победили. Он и сам это поймёт без твоих нападок. В чём проблема? Тебе настолько хочется отомстить ему за тот случай, когда он отработал на тебе обратный виток? Не забывай, что ты первым попытался его атаковать. Причём в тот момент только у тебя в руках было холодное оружие.

Синицын покраснел. Мне явно удалось пристыдить его, однако он решил ещё немного поупираться.

— Мне просто не нравится, что ты принял решение с ним объединиться! — заявил он. — Он мне неприятен. И я опасаюсь, что Сеченов может нас предать!

— Поверь, я пойму, способен он на предательство или нет до того, как он даже подумает о том, чтобы предпринять такую попытку, — уверил Синицына я. — А уж если у него и хватит смелости вытворить нечто подобное, я найду способ с ним разобраться. Сразу же. Так что предупреждаю тебя в последний раз, Илья. Прекрати вытворять такое, не обговаривая свои действия со мной.

— Понять не могу, ты ему больше, чем мне доверяешь? — обиделся Синицын.

Проклятье, вот ведь упёрся! В целом Синицын уже несколько раз нарушал правила поведения в нашей небольшой организации. Будь он рядовым сотрудником, я бы попросил его покинуть наши ряды.

Но он действительно многое сделал и продолжает делать для нашей общей цели. Кроме того, мне не хотелось бы портить с ним дружеские отношения. Но и своевольничать я ему позволить тоже не могу.

— Нет, Илья, тебе я доверяю гораздо больше, — сказал я. — Мы с тобой уже не раз убеждались, что можем доверить друг другу свои жизни. Именно поэтому я не хочу, чтобы наши взаимоотношения разрушились из-за простого недоверия к нашему новому соратнику.

Мои слова окончательно дошли до Синицына. Он понуро опустил голову и, тяжело вздохнув, произнёс:

— Ладно, Алексей, ты прав. Надо уже простить ему наконец ту маленькую перепалку, когда он одолел меня одним взмахом руки.

— Вот-вот, и я о том же, — улыбнулся я. — А ещё посмотри на только что произошедшую ситуацию с другой стороны. Ты не доверяешь Сеченову? Да. Он может предать нас? Да, может быть. Но чем больше ты на него нападаешь, тем выше вероятность, что он когда-нибудь это сделает.

Окончательно закрепив в Синицыне эти мысли, я направился в кабинет Сеченова, который всё это время сидел и молча сверлил взглядом стену.

Иван даже не сразу опомнился, когда я зашёл.

— Всё в порядке, Иван? — поинтересовался я.

— Ну ты и… дал жару, Алексей, — вздохнул он. — Вот теперь у меня точно нет никаких активных проектов. Всю мою лабораторию для подготовки пенициллина можно сжигать. Я подозревал, что ты тоже готовишь антибиотик. Но и подумать не мог, что у тебя в планах целых два!

— Теперь это уже не важно, — сказал я. — Наша с тобой маленькая война подошла к концу. Теперь мы союзники. И да, сжигать пенициллы не нужно. Я выкуплю у тебя их. Пригодятся на заводе. Согласен на такой расклад?

— Да, так будет более рационально, — кивнул он.

Сеченова обуревала смесь двух эмоций. С одной стороны, он был разочарован, расстроен из-за своего поражения. Но в то же время я видел толику восхищения в его глазах. Ему уже не терпелось приступить к совместной работе со мной. Всё, как я и планировал.

Сначала предложил ему сотрудничество, затем закрепил свой авторитет патентом двух антибиотиков и тем самым только увеличил его желание работать со мной.

— А теперь перейдём к делу, — поставив стул напротив Сеченова, произнёс я. — У меня есть идея, как выделиться на фоне Павлова. Да, он создал великолепную связку препаратов. Она поможет огромному количеству людей. Но! Догадываешься, в чём кроется это «но?»

Сеченов задумался и уже через минуту выдал свой вариант.

— Нельзя сказать наверняка, когда у человека развивается язвенная болезнь. Её можно спутать с гастритом, панкреатитом и рядом других острых заболеваний желудочно-кишечного тракта, — заключил он.

— Именно, Иван! — воскликнул я. — Язвенную болезнь чаще всего выставляют уже после вскрытия. Такому пациенту лекарства вряд ли помогут, верно? А вот если бы мы могли гарантированно определять наличие этого заболевания у живого человека. Уметь отличать его от других болезней… Представляешь, чем бы стало такое открытие?

— Оно будет куда более фундаментальным, чем сами лекарства от язвенной болезни, — восторженно улыбнулся Сеченов. — Так что у тебя за идея, Алексей?

Я выдержал короткую паузу, чтобы раззадорить интерес Сеченова, а затем произнёс:

— Эндоскоп!

— Эндо… скоп? — не понял Иван.

Почему-то в этом мире и его до сих пор не создали. А между тем, это невероятно полезный инструмент. Именно с помощью него можно осматривать пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку. В будущем эта процедура будет называться фиброгастродуоденоскопией или просто ФГДС.

Этот аппарат должен был создать ещё в 1806-ом году Филипп Боццини. Правда, его руками изобретён световод — предшественник эндоскопа. Мы же с Сеченовым постараемся создать более совершенный инструмент.

— Смотри, Иван, эндоскоп — это тонкая трубка, которая заводится человеку в горло, а затем проходит в пищевод и желудок. С помощью неё можно осмотреть органы ещё при жизни человека и выставить окончательный диагноз, не гадая при этом. Понимаешь?

— Слушай… Это, конечно, хорошая идея, но согласится ли человек проглотить такое? Уверен, пациентов будет сильно тошнить, — догадался он.

— Верно подмечено. Процедура будет не из приятных, однако есть несколько способов, как облегчить страдания больного во время этой манипуляции, — ответил я. — Используем запатентованный мной анестетик. Им можно обработать глотку, чтобы отключить рвотный рефлекс. В самом крайнем случае, если человек ни в какую не может проглотить эту трубку, его можно вводить в лекарственный сон. Другими словами, за этим изобретением — будущее!

— Заинтриговал, — кивнул Сеченов. — Я в деле, Алексей. Когда будем начинать?

— Я сегодня же закуплю все необходимые детали и можем приступать этим вечером, — ответил я. — За детали рассчитаешься потом. Пополам поделим итоговую сумму. Просто пока что сложно сказать, получится ли у нас создать его с первого раза. У него довольно хитрая структура. Нас ждёт очень тонкая работа.

Однако, если учесть, что мы оба дали клятву лекаря, то нам будем гораздо проще сделать это вдвоём. Я точно помню, что лекарская магия направляла меня каждый раз, когда я сомневался в структуре инструмента. Рука чуть ли не сама по себе готовила чертежи и схемы моих проектов.

Подозреваю, что в этом деле мне помогала Гигея. А если мы приступим к работе вместе с Сеченовым, значит, у нас будет двойная божественная поддержка. А учитывая тот факт, что Гигея и Подалирий по какой-то причине недолюбливают Махаона, у них тоже будет больше мотивации помочь своим избранникам обогнать Владимира Павлова.

— Вот только это ещё не всё, Иван, — произнёс я. — Одним аппаратом мы не ограничимся. У нас с тобой уже есть целый набор запатентованных препаратов, которые способствуют лечению сердечно-сосудистой системы. Но до сих пор не существует аппарата, который сможет выявлять и регистрировать болезни сердца.

— И что ты предлагаешь? — удивился он. — Будем проводить трубку в сердце через артерию?

О! Мыслит он не в том направлении, но при этом описывает вполне реальную концепцию другого изобретения. Некоторые сердечно-сосудистые операции таким методом и проводятся. Посредством введения тонкого устройства через сосуд. Это придумают в далёком будущем на замену операции на открытом сердце. Хотя здесь пока что не изобрели ни того, ни другого.

— Нет, Иван. Нам нужно создать электрокардиограф, — сказал я. — Аппарат, который будет считывать электрические импульсы в сердце. Поверь мне на слово, я изучал этот вопрос. Электрическая активность сердца может рассказать о многом. Об аритмиях, ишемиях, инфарктах и многих других отклонениях в работе сердечной мышцы.

— Погоди, ты сказал «электро?» Получается, для его работы нам потребуется магический кристалл? — уточнил он.

Хорошая мысль. Полноценный ЭКГ-аппарат я создать точно не смогу. В электронике я не так сведущ, как в медицине и смежных с ней науках. Электрические схемы создать будет слишком сложно, и я вряд ли найду хотя бы одного человека, который сможет помочь мне в этом деле.

А вот электрический кристалл — это вопрос другой. Если существует такие артефакты, которые поддаются тонкой настройке… Что ж, тогда шанс создать ЭКГ действительно есть.

— Да, Иван, но понадобится по-настоящему хороший электрический кристалл, — сказал я. — И нам пригодится человек, который сможет откорректировать его работу так, как я попрошу. Нет на примете таких знакомых?

— Знакомых нет, — помотал головой Сеченов. — Однако, когда я жил в Саратове, неподалёку от моей съёмной квартиры располагалась одна любопытная лавка. Как я понял, в ней работает мастер, который как раз и занимается электрическими кристаллами. Уж не знаю, что он там делает, но из его окон струится свет и днём, и ночью. Это — единственный, кого я мог бы предложить как потенциального помощника.

М-да, негусто. Но попробовать всё же стоит. Иного выбора у меня пока что нет. Ещё бы разобраться с обратным витком…

Хм, может, стоит спросить Сеченова о том, не страдает ли он сам от отдачи? Хотя это стоит делать только в крайнем случае. Не думаю, что это хорошая идея — показывать свои слабые места человеку, который ещё вчера был моим конкурентом.

Попробую разобраться в этом вопросе без посторонней помощи.

После окончания приёма Сеченов направился домой, а мы с Синицыным пошли закупаться материалами. Он решил пройтись со мной, поскольку хотел обсудить вопрос закупки магических кристаллов.

— Всё, Алексей, патент у нас есть. А это значит… — Илья тяжело вздохнул. — Как бы мне не хотелось отложить это дело на потом, но лучше всё же не медлить. Придётся посетить моего отца. Когда ты будешь готов поехать в Аткарск?

— Да хоть завтра! Тем более завтра у нас суббота. И мы оба уже отдежурили свою норму в этом месяце, — ответил я.

— Завтра⁈ — вздрогнул Илья. — Чёрт подери, не думал я, что этот момент настанет так быстро…

— Да ладно тебе, не думаю, что у вас с отцом настолько плохие отношения. Он ведь тебя даже из рода не изгнал, в отличие от моего, — отметил я. — Что самое худшее может случиться, если он не захочет с тобой говорить?

— Худшее? — усмехнулся Синицын. — Магией меня забьёт до полусмерти. Изгнание для него — не выход. А вот телесное наказание — это запросто.

— Что ж, похоже, я недооценил остроту вашего взаимного непонимания, — вскинул брови я. — Так или иначе, если я поеду с тобой, он вряд ли попытается выкинуть нечто подобное. Уж чужому человеку без веской на то причины он не станет вредить.

— Я бы на твоём месте не был так уверен, — ответил Илья.

Я закупил несколько резиновых трубок, а также других материалов для формирования корпуса эндоскопа. Затем на всякий случай попросил кузнеца сделать ещё несколько линз. На этот раз миниатюрных. Он уже делал мне такие линзы в прошлый раз, поскольку создание эндоскопа входило в мои планы, но руки так и не добрались до этого дела, поскольку я потонул в разборках с заводом и производстве антибиотиков.

Вернувшись домой, я покормил Токса свежим сырым мясом, а остальное оставил Доброхоту. Домовой в последнее время часто готовил и для себя, и для меня. Правда, питаться ему самому было незачем. Как я понял, он делал это исключительно ради удовольствия.

Следующие несколько часов мы с Сеченовым торчали в нашем сарайчике между территориями особняков, где и занимались сборкой будущего аппарата, который создаст прорыв в сфере гастроэнтерологии.

Если у нас получится, можно будет сделать и другие виды эндоскопов. Бронхоскоп для осмотра бронхов, колоноскоп для исследования толстого кишечника и другие. Хотя про колоноскоп ещё точно рано говорить. Люди глотать-то поначалу будут с трудом, а уж факт засовывания трубки в задний проход и вовсе всех отпугнёт.

Перед созданием колоноскопа нужно будет написать пару статей о необходимости проведения такой диагностики. Пока что о заболеваниях толстой кишки никому ничего не известно. Значит, придётся описать колиты и онкологические заболевания, которые без эндоскопического обследования выявить попросту невозможно.

— Ух и кропотливая же работа, — утирая пот со лба, бурчал Сеченов. — Мне твой микроскоп-то показался чем-то невероятным. А уж сколько сюда линз придётся вставить… Уму непостижимо!

— Продолжай, у тебя неплохо получается, — ответил я, попутно собирая корпус и рабочий механизм аппарата.

Сеченов же работал над резиновой трубкой. А с ней было очень много сложностей. Нужно аккуратно проделать несколько каналов, каждый из которых будет выполнять свою функцию. Один подавать воду, другой её отсасывать, третий светить, а четвёртый — станет нашим глазом.

Если первые два канала основаны на разнице в давлении, то со следующими возникает проблема. Для освещения придётся встроить магический кристалл в корпус аппарата, а для создания оптического канала придётся очень долго возиться с линзами, закрепляя их в полости трубки.

Мы провозились почти до полуночи, но всё же закончили начатое. Пришлось, правда, достать кристалл из моей магической лампы, но оно того стоило. При первой же пробе мы обнаружили, что трубка проводит свет, а оптическая система с лёгкостью передаёт изображение на объектив.

— Поверить не могу, что у нас получилось… — удивился Сеченов. — И что теперь? Надо ведь ещё чертежи сделать, верно?

— Верно. А ещё, по-хорошему, нам нужен доброволец, на котором мы испытаем эндоскоп. Не хочу регистрировать патент, пока мы не убедимся, что весь механизм работает как надо.

— Господа! — услышал я голос своего дяди. Олег заглянул в сарай и жестом подозвал меня к себе. — Простите, что отвлекаю. Но мне нужно с тобой поговорить, Алексей. Срочно.

— Сейчас подойду, — кивнул я, а затем сказал Ивану дальнейший план действий:

— Готовь чертёж рабочей трубки, а я опишу корпус и оптическую систему. Предоставим ордену схему на двух листах.

Иван кивнул и направился к себе домой заканчивать начатую нами работу. Я же последовал за дядей в прихожую нашего особняка. Олег выглядел встревоженным. Даже деревянный протез, который я не так давно прицепил к его ноге, не сдерживал его рвения нервно бегать туда-сюда по дому. Он волновался, не знал, какие подобрать слова, чтобы описать свою проблему.

— Дядь, что опять стряслось? — спросил я.

— Стряслось письмо твоего отца, — стиснул зубы он. — Ты даже не представляешь, что он выдумал. У него появились планы на моего Серёжу. И они меня совершенно не устраивают!

Глава 4

А ведь отец говорил, что пришлёт Олегу письмо с предложением. Однако, насколько я помню, он хотел предложить ему помощь и принять в род. Но почему же тогда Олега так взбесило это послание?

— Что конкретно предложил отец? — спросил я. — Какие у него планы?

— Он настаивает на том, чтобы я отдал ему Серёжу, — нахмурился Олег. — Якобы он сможет дать ему место в роде, образование и совершенно другую жизнь.

— Погоди, но ведь это же хорошо, разве нет? — уточнил я. — У мальчика есть шанс гарантированно получить своё место в жизни. И раскрыть свой потенциал, который у него, как ты мог заметить, очень велик.

— Племянник, — медленно помотал головой дядя. — Ты, кажется, ничего не понял. Он собирается забрать его не когда-нибудь потом. И не на время. Он хочет, чтобы мы отвезли ему Серёжу уже сейчас. Навсегда.

А вот этого отец не упоминал… Речь изначально шла о том, что он поможет мальчику добиться статуса лекаря. Поможет стать дворянином.

— Он хочет лишить меня сына, — выдохнул сквозь стиснутые зубы Олег. — Понимаешь? Александр считает, что Серёже вообще не стоит знать о том, кто его настоящий отец. Да что б мне Грифон голову отклевал, я ни за что в жизни на это не соглашусь. Уж лучше я сдохну в нищете, оплачивая обучение своего сына, но не откажусь от него.

— Погоди, уж в крайности бросаться не будем, — остановил его я. — Но я с тобой согласен. Он не имеет права отбирать у тебя Серёжу. Не стану лгать, дядь, отец говорил со мной об этом.

— Говорил⁈ — Олег вцепился в мои плечи. — И ты всё это время молчал! Почему⁈

— Он сказал, что будет помогать Серёже, но не более того. Я и вовсе предложил ему не забирать мальчика в Санкт-Петербург, а помочь ему в дальнейшем поступить в Саратовский лекарский университет. Он сказал, что обдумает этот вопрос, и просил меня молчать об этом, — объяснил я.

— Похоже, ты плохо знаешь своего отца, Алексей, — вздохнул Олег. — Он ведь всё что угодно готов вывернуть наизнанку ради своей пользы. Здорово он, однако, придумал! Обменяемся сыновьями. Тебя ко мне, а Серёжу к нему. Великолепный план. Вот только не выйдет у него это. Я костьми лягу, но не дам ему реализовать эту подлую идею.

— Так в чём сложности? — не понял я. — Ты ведь можешь отказаться — и всё на этом. К роду Мечниковых ты никакого отношения не имеешь, как и я. Он не может нами помыкать.

— Да. Вот только Серёжей сможет, — заявил дядя.

— Каким боком? — спросил я. — Он ведь сын изгнанника и простолюдинки.

— Твой отец может подписать указ о принятии мальчика в свой род, независимо от нашего желания. Дворянин имеет право признать любого крестьянина или просто гражданина членом своего рода. Просто обычно от таких предложений ни один дурак не отказывается.

— Теперь я понял, — кивнул я. — Если Серёжа войдёт в род Мечниковых, мой отец сможет на законных основаниях забрать его к себе. А вот это уже действительно плохо.

— О чём я тебе и говорю! — нахмурился дядя. — И мы ничего не сможем ему противопоставить. У нас права такого нет. А уж если и подать в суд, то все законы будут на стороне Александра. Мальчик родственен ему по крови. У него есть лекарская магия. И его родители не имеют никакой власти! Всё против нас, чёрт возьми!

— Успокойся, — велел я. — Я подумаю, как можно решить эту проблему. Для начала сам напишу отцу, попробую его переубедить. Возможно, он послушает меня.

— А знаешь, что самое неприятное? — горько усмехнулся дядя. — Этот мальчик бы ему не понадобился, если бы у него не было магического потенциала. И особенно если бы у него не было так много сходств со своим дедом. Попробуй, Лёш, напиши ему. Я понимаю, что ты из благих побуждений рассказал ему о магическом потенциале Серёжи. Я тоже много раз обманывался, доверяя Александру. Но хотя бы не заблуждайся. Он нам уже не семья. Просто чужой человек, который косвенно может влиять на нас — хопёрских Мечниковых.

Мою голову разрывало от столкновения всех этих фактов. Мне жутко не хочется вступать в прямую конфронтацию с собственным отцом. Однако Олег пытается донести до меня, что этому человеку и вовсе нельзя доверять.

Хотя мне в общении с отцом показалось, что он и вправду хочет помочь маленькому племяннику. И кому верить?

Нужно составить своё мнение. Для начала посмотрим, что ответит мне отец.

— О, припёрся, хромоножка! — послышалось ворчание Доброхота. — Что-то давно тебя видно не было. Я уж думал, что ты больше сюда не приковыляешь.

— Отвяжись! — огрызнулся Олег. — Ещё от тебя оскорбления выслушивать не хватало!

— Кстати, Доброхот прав, — подметил я.

— Чего? — удивился Олег.

— Проклятье уничтожено. Все химикаты из подвала я перевёз на завод. В доме теперь безопасно. Я думаю, вам пора возвращаться сюда, — сказал я.

— Да мы уже привыкли в квартире ютиться, — пожал плечами Олег. — Ты лучше продолжай заниматься своей деятельностью. Можешь занимать дом, сколько хочешь. Мы не хотим тебе мешать.

— Нет, дядь, я не согласен, — помотал головой я. — Если предположить, что отец примет Серёжу в род и пришлёт сюда людей, чтобы забрать его… Лучше уж рядом буду я, чтобы дать им отпор.

— Отпор? Шутишь, что ли? Ты понимаешь, чем это чревато? — спросил Олег. — В итоге тебя же выставят нарушителем имперских законов. И я сильно сомневаюсь, что твой отец побрезгует осудить сына, которого уже однажды изгнал.

— Вот и посмотрим, — продолжил убеждать его я. — Нет, дядь, серьёзно, я настаиваю — переезжайте уже в ближайшие дни. Здесь вы будете под защитой. В соседнем доме теперь живёт хороший лекарь. Тоже с обратным витком. И мы с недавних пор с ним соратники. Так будет куда безопаснее.

Дядя недолго подумал, но всё же кивнул.

— Хорошо, Алексей, убедил. Пойду договорюсь насчёт повозки. Завтра же перевезём сюда наши вещи.

— Ура! Катюша вернётся! — воскликнул Доброхот.

— Ж-жу! — зачем-то поддержал домового Токс.

— Так, но вот эта живность пусть держится подальше от моего сына! — попросил дядя.

— Не беспокойся, они смирные, — улыбнулся я. — Более того, они тоже защищают дом. Токс запросто может обездвижить человека. А Доброхот…

— Башку сверну, если кто-то Катюшу обидит, — хмыкнул домовой.

— Да, примерно это я и хотел сказать, — рассмеялся я.

Дядя похромал в съёмную квартиру, а я отправился завершать оставшиеся дела. Нужно хотя бы начать подготовку чертежа эндоскопа. Но перед этим нужно сделать ещё кое-что.

Отправить три письма.

Первым делом я подготовил сообщение отцу, в котором высказал своё неодобрение его поступку. И вежливо, но настойчиво попросил его пересмотреть свои планы на Серёжу.

Следующие два письма я адресовал военным. Ещё неизвестно, как пройдут переговоры с отцом Синицына. А кристаллы нам уже нужны, причём в промышленных масштабах.

Я отправил два письма: одно Андрею Бахмутову, второе — Кириллу Мечникову. Обращаться за помощью к брату мне особенно не хотелось, но я решил не идти на поводу у гордыни. В конце концов, это выгодно нам обоим. И он это должен понять, если, конечно, сможет задавить и свою гордыню в том числе.

Затем, отправив письма, я посидел ещё час над чертежом для патента и после этого лёг спать.

Мы с Синицыным договорились отъехать в Аткарск в полдень. С утра я помог Олегу, Кате и Серёже заселиться назад в свой особняк, затем дал указания Доброхоту и Токсу. А то эта парочка запросто может вытворить что-нибудь, чем испугает вернувшихся в свой дом жильцов.

Ровно в полдень мы с Ильёй встретились на вокзале.

— Как же мне надоело кататься на этом поезде, ты бы только знал… — пробурчал Синицын. — С тех пор, как началась вся эта заваруха с патентами, я побывал в Саратове больше раз, чем за всю свою жизнь до этого. Каждую неделю… Туда-сюда, туда-сюда! Может, нам теперь Сеченова подстёгивать на эти поездки? А то чего это я один отдуваюсь?

— Нет уж, дружище. Мои изобретения будешь регистрировать ты. Или ты после предыдущего нашего разговора изменил своё отношение к Сеченову? — произнёс я. — Это, конечно, хорошо, но я сам пока не готов дать ему доверенность и право на мою подпись. Это дело я могу поручить только тебе.

Синицын самодовольно хмыкнул, удовлетворившись моим доверием.

Вскоре подошёл поезд, мы забрались внутрь и направились в Аткарск.

Если до Саратова мы обычно добирались за два-три часа, то в родной город Синицына поезд доехал всего лишь за один час.

И стоит отметить, город выглядел куда хуже Хопёрска. Захолустный, неблагоустроенный. По большей части был заполнен деревянными домами, крытыми соломой и камышом. Улиц как таковых не было. Обычные тропы между домами — не более того. В Хопёрске хотя бы центр был вымощен.

— Да, не смотри на меня так, — отмахнулся Синицын. — И вот это всё я в теории могу унаследовать. И то вряд ли. У меня есть старший брат, который уже вовсю обучается у отца руководству городом.

— Сколько здесь людей-то живёт? — поинтересовался я.

— Две с половиной тысячи голов, — ответил Илья. — Не больше.

Мы прошли к центру города и, как оказалось, там Аткарск выглядел несколько иначе. Вдоль улиц тянулись громадные здания из красного кирпича.

Местная амбулатория, школа, полиция. И все эти «крепости» окружали большую территорию, на которой располагался особняк Синицыных.

— Сразу видно, что твой отец военный, — отметил я.

— Это ты к чему? Аа… Ты про здания? Да, это их по его приказу так выстроили. Огородил себя стенами со всех сторон, будто готовится в любой момент принять осаду. У него после войны осталась… Как это правильно назвать-то?

— Паранойя, — подсказал я.

— Да, вроде того. Так что, думаю, теперь от знакомства с ним ты не так сильно удивишься.

Мы прошли между школой и амбулаторией и оказались у главных ворот поместья Синицыных. Я заметил, что город находится на широком холме, а сам особняк расположен как бы на его пике. Отсюда открывался красивый вид на заснеженный горизонт и окраины города, где, между тем, виднелись какие-то предприятия.

— А что это у вас там? — поинтересовался у Синицына я. — У нас в Хопёрске-то завод всего один. А тут, вижу, сразу несколько имеется.

— Мой отец любит вкладываться в промышленность, — объяснил Синицын. — Там на окраине два кирпичных завода, две паровые и две водяные мельницы около реки Аткары. Ещё мыловарня в другом конце города есть. Другими словами, работой обеспечены все местные жители. Городские обычно трудятся на предприятиях, а сельские на полях. У нас тут чёткое разделение труда.

— Разрази меня гром… — выругался молодой охранник, стороживший вход в поместье. — Илюшка, ты, что ли⁈ Ты зачем себе эти усы дурацкие нарастил?

— А ты так и не научился вежливо обращаться к своему господину, — задрав нос, гордо хмыкнул Илья. Затем резко опустил голову и громко рассмеялся. — Давно не виделись, Влад!

Илья, к моему удивлению, крепко обнял бойца и звонко постучал ему ладонью по спине.

— Это — мой старый друг, Алексей, — сказал Илья. — Владислав Опрелов. Мы с ним всё детство вместе провели.

— С ностальгией вспоминаю времена, когда ваш отец гонял нас и учил драться, Илья Андреевич! — встав по стойке смирно, выдал Влад. Хотя в его голосе явно был сарказм. Я уже понял, что они с Ильёй всегда были на «ты», хотя такое редко встречается в подобной разнице положений.

— Алексей Мечников, — представился я и пожал руку бойцу. Решил не выглядеть на фоне Ильи каким-то напыщенным дворянином. Тем более я им по факту и не являюсь.

— Очень приятно, — он потряс мою руку, затем аккуратно оглянулся, чтобы убедиться, нет ли поблизости других людей, после чего произнёс:

— Илья, а ты чего вернулся? Я думал, что ты всё уже — с концами.

— Да вот появилось желание поболтать со своим папашей, — ответил Синицын. — Он как там? В добром здравии?

— Да разве ж его чем убьёшь? — усмехнулся Апрелов. — А вот насчёт вашего с Алексеем здоровья я бы побеспокоился. Боюсь, Андрей Константинович может самую малость сорваться. Он сегодня не в настроении.

— Впрочем, как и всегда, — пожал плечами Илья.

— Не беспокойся, мы сможем за себя постоять, — уверил его я.

— В таком случае, милости прошу, — сказал Владислав и открыл нам ворота. После чего поклонился Илье и добавил:

— С возвращением, мой господин!

— Да тьфу на тебя! — отмахнулся от него Синицын.

Пока мы шли по вымощенной камнем тропе к особняку, я решил завести разговор.

— Да ты, как я посмотрю, не только с дворянами прост в общении, — подметил я.

— Это у нас нормально. Отец воспитывал своих детей и детей своей гвардии одинаково. Всех гонял, учил драться. Никогда не гнушался взаимодействовать и делиться опытом даже с простолюдинами.

— Я бы назвал это хорошей чертой.

— Скажи это бедным мальчишкам, которых он забивал тупым мечом до переломов, — усмехнулся Синицын. — Хотя, стоит отметить, из них после этого вырастали сильные мужчины.

Да уж, Андрея Синицына расписали в таких красках, что будь в этом мире огнестрел, я бы ожидал, что нас встретят выстрелом из мушкета в ноги.

Я поднял взгляд и заметил, как на втором этаже кто-то мелькнул в окне.

— Да-да… — вздохнул Илья. — Похоже, нас уже заметили.

Однако не успели мы войти в дом, как из главных дверей выскочил высокий, крепкий мужчина и перегородил нам проход. По общим чертам я сразу понял, что перед нами старший брат Ильи.

— Ну здравствуй, Дим! — улыбнулся Илья. — Давно не ви…

Удар. Кулак старшего брата врезался в челюсть Ильи, и тот сразу же рухнул на землю. Мужчина перевёл взгляд на меня, видимо, оценивая мои силы. Но как только взглянул мне в глаза и заметил, как напряглась моя левая рука, резко остановился.

— Как ты посмел сюда вернуться⁈ — крикнул он Илье.

— И я рад тебя видеть, Дим, — потирая челюсть, сказал Илья. — А ты ничуть не изменился. До сих пор бьёшь, как баба.

Дмитрий Синицын оскалился и сделал шаг вперёд, чтобы ещё раз врезать Илье, но я встал у него на пути.

— А ну, прочь с дороги, — прорычал он, надменно осматривая меня сверху вниз. — Ты ещё кто такой? Кто пустил постороннего⁈

— Алексей Мечников, — коротко представился я. — И я — не посторонний. Меня сюда пригласил твой брат. А это у вас традиция такая — встречать родственника ударом в лицо?

— А ты не лезь не в своё дело, — прошептал Дмитрий. — И настоятельно рекомендую расслабить свою руку. Если я почувствую, что ты колдуешь, твою левую руку уже никакая лекарская магия пришить обратно не сможет.

И это мы ещё до отца Синицына не добрались! Вот так семейство. Не удивлён, что Илья отсюда сбежал.

— Не надо, Алексей, — попросил меня Илья, заметив, что я продолжаю набирать магию обратного витка в левую руку. — Он того не стоит.

— Ещё раз повторяю свой вопрос, Илья, — произнёс Дмитрий. — Зачем ты вернулся?

— Если я скажу, что соскучился по своему брату и отцу, то снова получу по морде, да? — уточнил Илья.

— Если продолжишь юлить, вылетите отсюда оба, — сказал Дмитрий. — Последний раз спрашиваю…

— Это не Илья пришёл к отцу, — перехватил инициативу я. — Это я воспользовался им, чтобы переговорить с Андреем Константиновичем с глазу на глаз.

Оба Синицыных удивлённо взглянули на меня.

— А… Да, это его идея, — закивал Илья.

Я понял, что нужно брать ситуацию в свои руки, поскольку Илья не остановится и продолжит подначивать своего брата на конфликт. В итоге это закончится тем, что нас в лучшем случае выгонят. В худшем — вызовут кого-то на дуэль.

— Не понял, — нахмурился Дмитрий Синицын. — Я что-то не расслышал твой титул.

— У меня его нет, — ответил я. — Это помешает мне встретиться с бароном?

— Однозначно, — отрезал Дмитрий.

— Странно, а мне говорили, что господин Синицын не стыдится общаться с простым народом. Тем более у меня есть для него серьёзное предложение. Уверен, оно его заинтересует.

— В таком случае озвучь его мне, — сказал он. — Я передам отцу.

— Об этом я могу сказать только ему лично. Это дело касается военной сферы. Разговор не для посторонних ушей, — прямо сказал я.

— Это ты меня назвал посторонним? — вновь разозлился Дмитрий и, кажется, захотел наброситься на меня.

Однако его прервал разнёсшийся по всей территории звук грома. По крайней мере, так мне показалось поначалу. На деле же это был чей-то голос.

— А ну, быстро прекратили этот балаган! — проорал стоящий на балконе Андрей Константинович Синицын.

Я поднял взгляд и, к своему удивлению, обнаружил, что над нашими головами парит огромный камень идеальной шарообразной формы.

— Иначе я его случайно на вас уроню, — закончил свою фразу барон.

Геомант, значит. Кажется, так в этом мире зовут магов земли. Теперь я прекрасно понимаю, какую роль он мог играть на фронте. Если он силой мысли способен поднимать такие камни… Никакие снаряды армии попросту не нужны. Всех сотрёт с лица земли каменным дождём.

Отец Ильи и Дмитрия оказался старее, чем я думал. Полностью седой, низкорослый, но очень крепкий мужчина лет семидесяти. Лекарских привычек не отнять, я сразу же заметил, что у старика нет левой руки, а глаз на той же стороне слеп из-за увечий, которым покрыта половина лица.

— Рад тебя видеть, отец! — неуверенно пропел Илья, глядя на камень над своей головой. — Может, уберёшь эту глыбу? А то ещё и Диму случайно заденешь. Совсем без наследников останешься.

— Помолчи! — рявкнул он. — Ты меня не интересуешь. Мне больше хочется поболтать с твоим спутником. Вы что-то обронили про военную сферу, молодой человек?

— Так точно, господин Синицын, — кивнул я. — Есть дело, с которым можете помочь только вы. Я могу обеспечить военных очень полезным товаром.

— Так, допустим, — кивнул Андрей Константинович, продолжая поддерживать над нашими головами камень. — А я здесь при чём? Почему вы пришли именно ко мне?

— Потому что у нас больше нет знакомых людей, обладающих влиянием в военной сфере, — прямо сказал я. — Именно поэтому я решил воспользоваться знакомством с вашим сыном, чтобы устроить эту встречу.

БУМ.

Камень с грохотом рухнул прямо за нашими спинами и раскололся на десятки неровных кусков. Нас с Ильёй окатило волной пыли.

— В таком случае — проходи, — сказал он, покидая балкон. — Поговорим.

Илья взглянул на меня, пожал плечами, а затем сделал шаг вперёд, однако Дмитрий остановил его, толкнув рукой в грудь.

— Отец сказал, что войти может только Мечников. Ты будешь ждать здесь, — холодно сказал он.

— Что ж, оно и к лучшему, — усмехнулся Илья. — Мне же меньше тумаков достанется.

— Я бы на твоём месте не был в этом так уверен, — с угрозой ответил ему брат.

Илья кивнул мне, дав знак, что я могу оставить его наедине с братом. Удовлетворившись решимостью друга, я прошёл в особняк. Самое любопытное — меня никто не сопровождал. Всё совсем не так, как на встрече с Юсуповыми. Там меня чуть ли не в клетке тащили на переговоры.

И дело здесь вовсе не в том, что у Синицыных слабый гарнизон. Это скорее говорит о силе самого главы семьи. Он не боится встретиться со мной один на один.

Я поднялся на второй этаж и сразу же увидел открытую дверь в кабинет барона. Он сидел за столом и даже не смотрел на то, как я к нему приближаюсь. Я неспешно прошёл внутрь и, не дожидаясь приглашения, сел на стул напротив Андрея Синицына.

— Не знаю, с каким предложением ты пришёл, но в людях ты совершенно не разбираешься, раз выбрал Илью себе в друзья, — произнёс Андрей Константинович. — Или же ты просто пользуешься моим сыном?

— Я бы сказал, что мы — деловые партнёры, — произнёс я.

— Что ж, в таком случае я точно могу сказать, что ты — дурак, — заявил он. — Я бы своему младшему не доверил даже комнату от пыли чистить.

— Давайте обойдёмся без оскорблений, — спокойно попросил я. — Ссору мне с вами затевать незачем, но если я ещё раз услышу, как вы нелестно высказываетесь обо мне или об Илье, я буду вынужден уйти, а вы так и не узнаете, что я хочу предложить военным.

— Хо… — прищурив здоровый глаз, усмехнулся он. — Тебя, вижу, мой камешек не напугал. Совсем умереть не боишься?

— Я уже много раз слышал этот вопрос. Сами делайте вывод, как обычно, я на него отвечаю, раз сижу здесь — перед вами, — произнёс я.

Я знал, как нужно разговаривать с этим человеком. Андрей Синицын — мужчина жёсткий и прямолинейный. Однако такой, как он, не будет рад, если перед ним станут пресмыкаться. Он попросту не станет уважать такого человека.

А мне его уважение нужно. Иначе он не поверит моим словам.

— Что ж, в таком случае переходи к делу, Мечников, — сказал старший Синицын. — Я тебя слу…

Андрей Константинович резко замолчал. Его лицо покраснело. Мужчина схватился за шею и громко закашлялся. А затем рухнул со стула, перевернув своим массивным телом широкий письменный стол.

Глава 5

Андрей Константинович Синицын, громко кашляя, распластался на полу. Я вскочил со стула и тут же рванул к нему. Однако в этот самый момент в кабинет ворвались стражники, которых я всё это время даже не замечал. Мне казалось, что их и вовсе нет в особняке. Уж не знаю, где они прятались, но появились они крайне не вовремя.

— Что… Что ты сделал с господином Синицыным⁈ — проорал один из них.

Я услышал, как хрипит барон. Он пытался что-то сказать, но не мог. Дыхание перехватило, связки парализовало. Вариантов — уйма. Я не могу сказать наверняка, что с ним сейчас происходит. Возможно, его отравили, а нам с Ильёй не повезло оказаться рядом в этот момент.

Но нет… Такое, конечно, может быть, но я в такие совпадения не верю. Скорее всего, то, что случилось с бароном Синицыным, как-то связано с нашим появлением. Но как?

— Я с вашим бароном ничего не делал, но лучше вам пустить меня к нему, чтобы я смог оказать ему помощь, — произнёс я.

Старший Синицын снова что-то прохрипел. Готов поклясться, что он сказал: «Пустите». Вот только солдаты этого, судя по всему, не расслышали.

— Не двигайся! — приказал мне один из бойцов, выставив перед собой копьё. Его остриё почти касалось моей груди.

А клятва лекаря уже начала действовать. Видимо, Андрей Константинович хотел или даже умолял, чтобы я ему помог. Вот только передо мной встала толпа солдат.

Если честно, я скептически относился к этому путешествию в Аткарск. Был уверен, что Илья сильно преувеличивает то, с какими проблемами мы можем столкнуться в особняке его отца.

Вот и подтверждение того, что моя хвалёная интуиция тоже может давать сбои. Никогда не знаешь, с чем столкнёшься в будущем. Хотя в какой-то степени это даже к лучшему. Неизвестность дарит куда больше полезных для организма гормонов, чем определённость.

Однако проблема страдающего барона оказалась не единственной для местной охраны. Ведь снаружи послышался звон. Его я ни с чем не спутаю. Это точно звук от столкновения клинков. Два человека смахнулись друг с другом. И, кажется, я уже догадываюсь, кто эти люди!

— Там сыновья барона сошлись в дуэли! — услышал я вопль одного из стражников, который сразу же подтвердил мои догадки.

Так и знал… Либо Илья всё-таки довёл своими язвительными шутками старшего брата, либо Дмитрий сам решил начать эту дуэль. Оба обладают довольно сложными характерами. Вот только один агрессивный, а второй до ужаса вредный. Ничего удивительного в том, что они и пяти минут не продержались без дуэли!

— Не двигайся! — рыкнул на меня солдат. — Быстро говори, что случилось с нашим господином, иначе твоё сердце будет на моём копье. Даю своё слово.

Слово он даёт… Идиот! Я — один, кто может сейчас его спасти. Хотя я примерно понимаю, как это выглядит со стороны. Незнакомец зашёл в кабинет барона и тот уже через пару минут рухнул на пол и начал задыхаться. Вот только я ничего не делал. И чтобы его спасти, мне придётся пойти на крайние меры.

Я быстро оценил, сколько в комнате человек. Один стражник с копьём и двое с саблями стоят прямо позади него.

А обратный виток использовать слишком опасно… Это может стоить мне жизни. Но если я ничего не предприму, то я умру в любом случае. Один укол копьём — и я мёртв. Даже не замечу, как моё сердце остановится.

Первым делом я направил лекарскую магию в сердце, чтобы заранее улучшить его обмен веществ и укрепить проводящие пути. И лишь после этого нанёс удар обратным витком.

Вот только на этот раз это было не так эффективно, как с солдатами Юсуповых в Санкт-Петербурге. Ведь я вернул все витки на место — вновь перекинул их на лекарскую магию.

Я сильно рискнул, схватив противника за руку. Его копье проткнуло кожу и мышцы прямо над моим сердцем, но я успел парализовать его руки и отключить сознание. Следом на меня рванули двое солдат, которые толком не успели понять, что случилось. Я понимал, что фехтовать с ними бесполезно. Они гарантированно владеют оружием лучше, чем я. Раз их с самого детства тренировал такой опытный вояка, как Андрей Синицын.

Но у меня был запасной план. Я воспользовался магией всех своих витков и сделал всё в точности до наоборот. Резко улучшил кровообращение в головах своих противников. А такой приток крови сразу же вызывает головокружение, поскольку нервная ткань не успевает отреагировать на изменения кровотока.

Никогда бы не подумал, что даже лекарскую магию можно использовать как оружие!

Они потеряли равновесие лишь на долю секунды. И тогда я быстро перешёл на близкий контакт, коснулся их левой рукой и заставил потерять сознание.

Вот только три спазма сонных артерий подряд заставили мой обратный виток истощиться почти до нуля. И это сразу же дало отдачу.

Я сильно облегчил ситуацию, заранее улучшив кровоток в сердце, однако я всё равно почувствовал, как кровообращение головного мозга полетело к чёртовой матери.

Но как только мои противники рухнули на пол, я сразу же рванул к барону Синицыну. Думать о том, как проходит дуэль Ильи, времени уже не было. Он и сам сможет за себя постоять. А вот если умрёт его отец — мы оба проблем не оберёмся.

— Тише, тише, — произнёс я Синицыну. — Сейчас я приведу вас в порядок. Успокойтесь, старайтесь дышать размеренно.

Барон последовал моему совету, однако дыхание от этого не нормализовалось. Я, не обращая внимание на дискомфорт в груди, скинул с себя сумку, достал фонендоскоп и принялся прослушивать его лёгкие. Однако уже при осмотре грудной клетки понял, что на самом деле случилось с Андреем Синицыным.

Его никто не отравил.

Просто его рёбра, начиная от третьего и заканчивая шестым, почему-то переломились и вонзились в грудь. И судя по всему, пронзили лёгкие. Барон сплёвывал кровь, судорожно кашляя. А фонендоскоп передавал мне звуки, которые намекали сразу на две патологии.

Гемоторакс и пневмоторакс. В первом случае в повреждённую плевральную полость и ткань лёгких попала кровь из-за травмы, которую создали сломанные рёбра. А во втором — воздух. Он проник туда, где ему не место. Из-за этого давление в лёгких упало, и они начали спадаться. А это — прямой путь к удушью.

Ведь само дыхание во многом завязано на разнице в давлении разных полостей грудной клетки. Если я сейчас же не стабилизирую его состояние, глава рода Синицыных умрёт. Либо захлебнется кровью, либо погибнет из-за острой кислородной недостаточности. Ведь мозг без крови, насыщенной кислородом, может прожить максимум семь минут.

А сердце вновь сокращается нестабильно, пульс гулко бьётся в висках. Моё давление сначала повысилось, а потом начало стремительно падать. Чёрт его знает, что со мной случилось на самом деле. Какая аритмия запустилась на этот раз?

Неважно! Сначала пациент, потом уже я сам.

Я направил лекарскую магию в грудную клетку, заставил рёбра вернуться на место. В этот момент Андрей Синицын закричал. Говорить он не мог, зато орать от боли ему удавалось очень неплохо. Могу представить, что он сейчас чувствует. Но анестезии у меня с собой нет. Придётся терпеть.

Хотя такой человек, как он, должен справиться с этой болью.

Я срастил костную ткань и сразу же перешёл к лёгким. В первую очередь пришлось восстановить герметичность плевральной полости — тонкой прослойки между двумя листками серозной оболочки, которая выстилала лёгкие с одной стороны и грудную клетку с другой.

Четыре витка позволяли мне легко справиться с этой задачей. Вот только восстановления целостности плевральной полости было недостаточно.

Ведь там уже успела скопиться кровь. Через полчаса она свернётся и образуются спайки. В итоге дыхание всё равно не восстановится.

Тогда я перешёл к рассасыванию крови. К уничтожению всех клеток, которые успели там скопиться. А это — процесс не простой. Мало убрать тромбоциты, эритроциты и лейкоциты. В плазме крови содержится фибрин, который и лежит в основе спаек. А чтобы убрать его, нужно сильно увеличить интенсивность кровообращения.

Поднять уровень артериального притока и венозного оттока. Тогда образуется что-то вроде реки с бешеным течением. При таких обстоятельствах всё лишнее вернётся назад в кровь.

— Спасибо… — прошипел барон, громко кашляя. — Спасибо…

— Рано! — ответил я и закашлялся сам.

Судя по стуку моего сердца, пульс уже перевалил за сто пятьдесят ударов в минуту. Это прекрасный показатель, если человек бежит стометровку или длинную дистанцию на протяжении часа.

Но в моём случае — это отвратительная цифра. Такого быть не должно.

Однако сдаваться рано, я ещё не вернул барону шанс на продолжение жизни. Пока что он может умереть в любой момент банально из-за того, что мягкая, нежная ткань лёгких разрушена острыми концами сломанных рёбер.

Кстати, а из-за чего же они, чёрт подери, сломались? Я даже в самых смелых своих фантазиях не могу придумать, что послужило причиной столь серьёзных переломов.

Может, какой-то яд? Или проклятье?

Нет… Точно, как же я сразу не догадался! Это точно такая же ситуация, которую я наблюдал у Андрея Бахмутова и Леонида Рокотова.

Первый — аэромант. И перегрузка магией воздуха вызывала у него спазм бронхов. Второй был электромантом, и излишний выброс электрической магии заставлял его нервную систему сойти с ума. Что в итоге привело к эпилептическому припадку.

А барон Синицын — могущественный геомант. Логично предположить, что геомантия при частом использовании влияет на твёрдые структуры организма. Скорее всего, на опорно-двигательный аппарат. Чем кости — не камни? Обыкновенные органические камни, состоящие из кальция, фосфатов и других минеральных веществ. Похоже, этот летающий валун не так-то просто дался аткарскому барону. Видимо, он вызвал перенапряжение магических каналов, что и привело к развитию такого заболевания.

Зря он это сделал. Видимо, хотел произвести впечатление на вернувшегося сына, хотя сам уже давно не в том возрасте, чтобы пользоваться столь мощными заклятьями геомантии.

— Осталось совсем немного, — уверил его я. — Осталось зарастить ткани лёгких.

Я приступил к последнему этапу лечения, и как только весь организм Андрея Синицына был восстановлен, я сразу же отпрянул от барона и принялся рыскать рукой по содержимому сумки в поисках порошка, который может восстановить мой сердечный ритм.

Вынудили меня снова использовать обратный виток! Хоть и вправду отдавай его Кириллу Мечникову. Хотя это решение будет мне дорого стоить. Если бы сейчас у меня не оказалось обратного витка, я бы погиб. Да, мне и с ним живётся нелегко, но без этой силы будет ещё хуже. Нужно только найти способ обуздать её побочные эффекты.

От принятого порошка, содержащего в себе химический аналог «бета-блокаторов», я быстро почувствовал облегчение. Затем взглянул на медленно поднимающегося барона. Ему хватило сил сесть, но дальше он пока сдвинуться не мог.

— Ну как? — произнёс я. — Лучше стало?

Он медленно кивнул и, кажется, заснул. Ещё бы! Пришлось пережить столько боли, а организм уже не молодой. По крайней мере, мне удалось ему помочь хотя бы немного.

Я собрался с силами, встал на ноги, перешагнул через лежащих на полу солдат и спустился на первый этаж. А там, между тем, все солдаты уже на протяжении десятка минут наблюдали за схваткой Ильи и Дмитрия.

Нашли на что уставиться! Их барон чуть не помер на втором этаже, а они стоят и смотрят на то, как два брата пытаются пролить родную кровь.

Я протиснулся между бойцами, вышел вперёд и остановился буквально в одном метре от сражающихся братьев.

— Остановитесь! — собрав последние силы, прокричал я.

Дмитрий и Илья замерли. И, что примечательно, в тот момент, когда их клинки перестали мелькать и остановились вместе с руками сражающихся, я заметил, что острия лезвие уткнулись сразу в две шеи. Илья почти поразил Дмитрия, а брат — его.

Хорошие у них навыки — ничего не скажешь. Вот только сейчас не время заниматься подобным.

— Ну что ж вы медлите? Вспорите друг другу глотки, пока ваш отец загибается в своём кабинете, — развёл руками я.

В этот же момент несколько солдат достали клинки из своих ножен и окружили меня со всех сторон.

Дмитрий и Илья удивлённо взглянули на меня.

— Что ты сказал? — прошептал Дмитрий.

— Сказал, что ваш отец чуть не погиб из-за перегрузки магических каналов. Однако я его спас, — ответил я. — И если вы сейчас же не прикажете своим солдатам убрать оружие, есть риск, что они убьют человека, который спас жизнь правителю Аткарска. Вас такой расклад устраивает?

— Делай, как он велит, если, конечно, не хочешь стать новым бароном уже сегодня! — крикнул Илья своему брату.

— Опустите оружие! — прокричал Дмитрий. — Не трогайте Мечникова. Он пойдёт со мной к отцу.

— Я тоже пойду, — кивнул Илья.

— Нет! — отказался Дмитрий. — Ты останешься здесь, иначе…

— Два лекаря лучше, чем один, — сказал я. — Позволь ему пройти. Мы сможем помочь вашему отцу. Я уже сделал большую часть дела. Осталось только проконтролировать его состояние.

Дмитрий смотрел мне в глаза, не моргая. Похоже, отец обучил его, как распознавать ложь. Обеспокоившись здоровьем родителя, он впервые попытался оценить, вру я ему или нет.

Однако меньше, чем через минуту, он ответил:

— Идём, быстро! Илья — за мной!

— Нечего мной командовать. Ты даже не выиграл! Хотя я не тренировался почти три года.

Мы втроём живо поднялись на второй этаж и… обнаружили, что Андрей Константинович как ни в чём ни бывало сидит за своим столом. Хотя ещё пару минут назад он лежал на полу.

Решил притвориться, будто с ним ничего не случилось. Боится показывать свою слабость. Однако разбросанные по столу бумаги намекают, что только что всё это лежало на полу.

Сильный мужчина. Очень сильный. Большинство людей на его месте продолжили бы спать и даже не попытались бы подняться. Однако глава рода Синицыных был совсем другим человеком.

— О… Илья? — устало произнёс он. — Вернулся всё-таки… Хочешь… Хочешь вступить в ряды полевых лекарей, как я и хотел?

Он бредит. Вернее, из-за ослабшего тела выдаёт мысли, которые хотел скрыть.

Я взглянул на Илью. Тот, увидев, в каком состоянии находится его отец, не мог даже слова промолвить. Его тело оцепенело. Однако, как я уже понял, лгать Илья не собирался.

— Нет, отец, прости, — трясущимися губами сказал он. — Я приехал проведать тебя с другом. И сделать одно предложение…

— Ясно, — коротко ответил Андрей Константинович. — Значит, ты всё же решил следовать своему собственному пути… Наверное, это к лучшему. Для того, чтобы не изменять своим принципам, порой нужно мужество похлеще, чем желание воевать за свою Родину.

Илья и Дмитрий удивлённо посмотрели на отца. Никто из них не ожидал, что Андрей Константинович скажет нечто подобное.

— С возвращением, сын. Только не думай, что моё гостеприимство продлится долго, — тихо усмехнулся барон. — Выкладывайте всё, что хотели сказать. А потом — уезжайте. Ты сам избрал такой путь, Илья. Так что не думай кого-либо теперь в этом винить.

— А я и не виню! — воскликнул он. — Меня всё устраивает, отец. Я живу так, как я и хотел. У меня есть верные друзья, соратники, коллеги. Я сам пробьюсь к успеху, можешь во мне не сомневаться.

Барон молча кивнул.

— Это всё из-за тебя, Илья, — прошептал Дмитрий. — Он весь день показывал нашим бойцам траектории полёта снарядов. Истратил почти всю ману. А потом приехал ты и он… решил тебя проучить. В итоге перегрузил свои каналы. Это — твоя вина.

— Думай, как хочешь, — огрызнулся Илья.

— Не ссорьтесь, — помахал дрожащей рукой Андрей Константинович. — Когда меня не станет, вы останетесь вдвоём. Барон и лекарь. Два брата, которым придётся друг друга поддерживать. Не надо повторять моих ошибок, Дмитрий. Не рушь нашу семью.

Старший брат Ильи тут же поклонился и произнёс:

— Да, отец. Я тебя понял.

Я осознал, что сейчас, возможно, лучший момент, чтобы переговорить с бароном. Я подошёл к нему и ещё раз поделился с ним своей маной, улучшив мозговое кровообращение и сняв боль, которая заполнила его грудную клетку.

Глава рода Синицыных заметно оживился. Теперь ему не придётся прилагать дополнительные усилия, чтобы казаться крепким и стойким воякой.

Я вновь присел напротив него и произнёс:

— Андрей Константинович, вам ведь не раз приходилось видеть раненых. Пострадавших от увечий, которые не каждый лекарь может излечить. Верно?

— Посмотри на мою левую руку, парень, — прохрипел он. — Как тебе? Видишь этот пустой рукав? Я получил такое ранение, что она сгнила заживо. При этом рядом со мной было целых два полевых лекаря. И никто не смог мне помочь.

— Именно поэтому я здесь. У меня есть лекарство, которое может излечить любую инфекцию. Точнее… Обезопасить любую загрязнённую рану, из которой сочится гной. Спасти тех, у кого в теле осколки. Я хочу предложить военным этот препарат. А взамен попрошу не деньги, а магические кристаллы. Качественные кристаллы. Чтобы произвести ещё больше образцов этого лекарства.

Глава рода Синицыных резко оживился. Он поднял на меня взгляд и произнёс:

— А вот с этого момента прошу поподробнее. Возможно, я и смогу тебе помочь, Мечников.

Я потратил полчаса, чтобы описать барону всю суть своей проблемы. Объяснил, почему мы обратились именно к нему.

— Связей у меня много — это правда, — кивнул он. — Я могу написать письмо своим сосункам, которые сейчас заправляют военным комиссариатом в Саратове. Думаю, их такое предложение обязательно заинтересует. Но ничего обещать не могу. А взамен…

Барон резко замолчал, повернулся к стоящим в проходе Дмитрию и Илье, а затем прокричал:

— Быстро закрыли дверь с той стороны! Я хочу поговорить с этим юношей без лишних ушей. Тьфу ты! Сколько их не учи, а любопытства не отнять.

Младшие Синицыны покинули кабинет и захлопнули дверь.

— На чём я там остановился? — потёр больную голову барон.

— Вы хотели сказать, чем я должен буду вам отплатить, — напомнил я.

— Ах, да… Точно, — кивнул он. — Пожалуйста, раз уж работаешь вместе с моим младшим сыном, проследи за ним. Он ведь абсолютно бестолковый. Делает, что хочет, доверяется тем, кому не стоит… Но, как я посмотрю, ты — парень толковый. Не бросай Илью. Ладно? Знаю, что с ним непросто бывает, но ты всё же проследи, чтобы он сам же свою жизнь не разрушил.

— Об этом можете не беспокоиться, Андрей Константинович, — кивнул я. — Илья — мой соратник. Даю слово, что никогда его не брошу, если он сам будет верно помогать мне.

— Хорошо, — кивнул барон. — Я денёк отосплюсь — и отправлю письмо в Саратов. Ответное придёт либо к Илье, либо к тебе лично. На этом всё.

Я поднялся, поблагодарил барона молчаливым поклоном, а затем покинул его кабинет.

Илья и Дмитрий стояли чуть ли не вплотную к двери. Видимо, подслушивали наш разговор.

— Уходим, Илья, — сказал я. — Дело сделано.

— А отец? — напрягся он.

— Всё в порядке, ему просто нужно отоспаться, — уверил его я.

Мы покинули территорию Синицыных. Дмитрий проводил нас до ворот, но не произнёс ни слова.

Охранник Владислав Опрелов лишь помахал нам вслед, но тоже был вынужден промолчать. Видимо, опасался, что Дмитрий Синицын накажет его за излишнюю болтовню.

Да и сам Илья тоже не особо спешил со мной заговорить. Лишь в поезде спросил, что попросил взамен его отец, однако я не стал рассказывать ему о просьбе барона.

В целом наше путешествие прошло успешно. Не знаю, даст ли нам что-то письмо барона Синицына, но я очень надеялся, что хотя бы он сможет помочь наладить наше производство.

А уж позаботиться об Илье я смогу. Это для меня не проблема. Все, кто работают со мной, всегда могут рассчитывать на мою помощь.

— Спасибо, что помог мне, Алексей, — поблагодарил меня Илья, когда мы высадились в Хопёрске. — Думаю, без твоей помощи отец с братом меня бы сразу же вышвырнули.

— Думаю, вы просто плохо друг друга понимаете, — сказал я. — Но я рад был помочь. Увидимся в понедельник на работе. Отдохни немного. А то вижу, что братец тебя нехило извалял в снегу.

— Неправда! — обиженно воскликнул Илья. — Я почти его одолел!

После короткого спора мы с Ильёй разошлись по домам. Синицын должен был уволиться из амбулатории, но из-за большой нагрузки Кораблёв попросил его задержаться. Илья решил не отказываться, ведь прибыль обещала быть существенной, и мой соратник остался со мной принимать пациентов ещё на одну неделю.

В моём особняке горел свет. Я только сейчас вспомнил, что там меня ждёт дядя и его семья. Всё-таки приятно возвращаться домой, когда там есть кто-то, кроме домового и мана-клеща.

Однако около нашего дома кто-то стоял. Приблизившись к калитке, я узнал в этом человеке Юрия Сапрыкина. Бывшего главного городового, который теперь обучается в моей школе среднего лекарского персонала.

— Алексей Александрович, — приветственно кивнул он. — Добрый вечер. Я уже давно вас жду.

— А вы что здесь делаете, Юрий? — удивился я.

— Пришёл вас предупредить. Вашим родственникам угрожает опасность. Причём от моих же бывших сослуживцев.

Глава 6

Интересно, когда-нибудь наступит хотя бы один день, когда мне и моим родственникам не будет угрожать смертельная опасность? Похоже, такова цена жизни в этом мире. Здесь все пытаются на корню задушить человека, который хочет пробиться вверх с самых низов.

Но я уже к этому привык. Не первый раз слышу о подобных угрозах.

— Простите, что не могу пригласить вас в дом, Юрий, — сказал я Сапрыкину. — Не хочу, чтобы об этом услышал мой дядя и его семья. Давайте пройдёмся по Полевой. Заодно согреетесь.

А бывший городовой Сапрыкин уже дрожал. Сложно сказать, сколько он ждал меня здесь. Я удивлён его преданности. Ведь ещё на суде, когда на меня пытались свалить вину Сухорукова, Сапрыкин выступал в качестве моего врага. Видимо, так он решил отплатить за то, что я принял его в свою школу среднего лекарского персонала. В любом случае, это очень ценно.

Мы прошли вдоль дома Сеченова и направились дальше — в западную часть города.

— Хоть меня и выгнали из полиции, но у меня остались люди, которые всё ещё держат со мной связь. Я рассказывал им, что хожу на ваши уроки и глубоко уважаю вас как лекаря и как наставника, — сказал Сапрыкин. — Поэтому добрые люди сразу же рассказали мне, какая весточка пришла им из Санкт-Петербурга.

— Так в чём конкретно заключается эта опасность? — поинтересовался я. — Вы сказали, что нам угрожают ваши же сослуживцы.

— Какая-то влиятельная личность в столице договорилась с полицией. Поэтому наши городовые будут сопровождать человека, который прибудет в Хопёрск через три дня. Этот человек должен что-то сделать в вашем доме. Как-то повлиять на вашу семью.

Я уже понял, о чём идёт речь. Нет сомнений — это дело рук моего отца. Похоже, он выслал кого-то, чтобы забрать Серёжу, так ещё и подключил к этому делу местных городовых. И у меня всего три дня на подготовку… Лучшим выходом будет спрятать семью дяди. Вот только куда?

— Больше ничего не известно, Юрий? — уточнил я. — Какие конкретно приказы прислали в нашу полицию?

— Им было сказано, что цель должна быть достигнута любой ценой, — сказал он. — Я не знаю, о какой цели идёт речь. Операцией будет командовать человек, который приедет из столицы. Но фраза «любой ценой» может подразумевать нанесение вреда или даже убийство того, кто встанет у городовых на пути.

Поверить не могу, что отец на такое решился… Возможно, Олег был прав. И я действительно совсем не знаю и не понимаю Александра Мечникова как человека. Неужели он не получил моё письмо? Нужно будет проверить почтовый ящик как только вернусь домой. Он должен был отправить ответ.

— К сожалению, я больше ничем вам помочь не могу, Алексей Александрович, — признался Сапрыкин. — Если бы я и сейчас был унтер-офицером, я бы смог изменить хоть что-то. Но теперь это невозможно. Верхушка в нашей полиции поменялась. Теперь все строго следуют законам. И, как понимаете, от этого в каком-то смысле даже хуже. Ведь на вашу семью хотят повлиять именно с точки зрения закона. Постановление, которое пришло из Санкт-Петербурга, отмечено печатью центрального бюро полиции. У моих бывших коллег остаётся только один вариант — исполнять.

— Спасибо, что предупредили, Юрий, — кивнул я. — Я этого не забуду, будьте уверены. Но у меня остался ещё один вопрос. Скажите, вам не известно, следят ли сейчас за нашим домом городовые? Об этом в приказе ничего не говорилось?

— Нет, это вряд ли, — ответил Сапрыкин. — Скорее всего, они ничего не предпримут, пока в Хопёрск не прибудет тот человек, который и возглавит операцию.

Да кого же додумался направить сюда отец? Кому он может доверить ребёнка? Это должен быть кто-то из семьи или же очень специфический наёмник. Ярослав с таким не справится, а учитывая тот факт, что мы с ним уже успели подружиться, я сильно сомневаюсь, что он пошёл бы на такое.

Кирилл? Тоже нет. Кирилл уехал на фронт незадолго до того, как я покинул Санкт-Петербург. Значит, отец кого-то нанял. А чего ожидать от этого незнакомца я даже предполагать не могу.

— Спасибо, Юрий, — сказал я и крепко пожал руку бывшего унтер-офицера. — Я никому не скажу, что мы с вами говорили об этом. Но обязательно воспользуюсь этой информацией, чтобы защитить свою семью.

— Будьте аккуратны, Алексей Александрович, — ответил он. — Жители Хопёрска вас очень ценят и уважают. Но завистников в этом мире много. Обязательно найдутся те, кто попытается вам навредить. Возможно, вам стоит обратиться за помощью к барону Елину. Особенно, если учесть, что вы близко знакомы с его дочерью… Думаю, он не откажет.

Не откажет. Это я точно знаю. Но вовлекать в это дело ещё одну дворянскую семью я пока не хочу. Нужно хорошо обдумать дальнейший план действий.

Сапрыкин ушёл, а я спустился по Полевой улице к своему дому и проверил почтовый ящик… Ага. А вот и письма. Три штуки. Похоже, все, кому я писал, мне ответили.

Посмотрим, что мне расскажут эти люди.

Я вошёл в дом и от непривычки так и замер в прихожей. Слишком уж адаптировался к одиночеству. Меня удивило как оживился дом, когда в него вернулись Олег, Катя и Серёжа.

— Алексей! Вернулся? — крикнул мне дядя. — Проходи скорее, мы как раз ужинать собираемся!

Токс встретил меня первым, и как только я снял с себя обувь, он тут же оттащил её в сторону и спрятал в специальном шкафчике.

— Спасибо, Токс, — улыбнулся я.

На кухне и в гостиной была совсем другая атмосфера. Весь дом заполнил приятный аромат жареной курятины, которую готовила Катя вместе с Доброхотом. Домовой стоял на небольшой табуретке, чтобы компенсировать тем самым недостаток своего роста. В противном случае до стола бы он не достал.

В гостиной Олег играл с Серёжей, который… ползал по полу.

Так, не понял. Это я настолько потерял счёт времени, или мальчик слишком быстро начал взрослеть? Ему ведь не больше трёх месяцев? Он ещё только должен начать приучаться к тому, чтобы держать голову.

— Дядь, а почему мой двоюродный брат так активно ползает по дому? Разве это нормально? — спросил я.

— Сами диву даёмся! — рассмеялся дядя. — Он растёт слишком быстро. Видимо, лекарская магия каким-то образом ускоряет рост. Представляешь? Мелкий уже вовсю ей пользуется, чтобы укреплять своё тело. Думаю, такого даже у его деда не было! Хотя Сергей Мечников был очень могущественным лекарем…

Дядя неожиданно поник. Видимо, вспомнил о письме моего отца. Однако я тут же постарался отвлечь его от этих мыслей и завлёк его в игру с Серёжей, который перемещался по гостиной настолько активно, что меня даже порой посещали мысли, будто он уже готов к тому, чтобы встать на ноги.

Мы провели ужин в тёплой семейной атмосфере. Давно я не испытывал таких эмоций. Несколько месяцев провёл в этом особняке в полном одиночестве. Наблюдая за общением Олега с его близкими, я понял, что передо мной именно те люди, которых я могу назвать своей семьёй.

Те Мечниковы, что живут в столице — это совсем другая история. Как бы отец не осуждал меня за то, что я нашёл общий язык с другим изгнанником — со своим дядей, я всё же склонен не согласиться с его словами.

Более того, я презираю его за то решение, которое он принял. Вот так просто отобрать ребёнка у родных отца и матери? Даже если он делает это из благих побуждений — это всё равно недопустимо.

А между тем у меня осталось всего три дня до момента, когда приедет человек, которому дали задачу забрать Сергея. Скорее всего, отец уже подписал указ о присоединении мальчика к своему роду.

Выходит, особого выбора у меня нет. Придётся сражаться. Придётся искать способ защитить свою настоящую семью — тех, кто живёт в Хопёрске.

Но для этого мне придётся стабилизировать обратный виток. Ещё одну попытку воспользоваться им я могу не пережить. Нарушение гемодинамики из-за аритмии бывает разным. Тут уж как повезёт. Лёгкое головокружение может быстро привести к внезапной смерти.

Сегодняшнюю ночь я проведу за изучением трактата Асклепия. Если потребуется — потрачу всю свою ману, но разберусь в тонкостях обратного витка. Ведь именно ему и посвящён следующий раздел, который идёт следом за главами о некротике.

После ужина я поднялся в свою комнату и распаковал письма, которые только что забрал из почтового ящика.

Однако не все адресанты совпали с теми именами, которые я ожидал увидеть. Первое письмо было от Андрея Бахмутова. Мой старый товарищ сообщил, что моё предложение кажется ему интересным, однако он сейчас не имеет возможности обратиться к руководству, поскольку находится в горячей точке. В общем-то, именно такой ответ я и ожидал от него получить.

Андрей пообещал, что попробует поговорить об этом, когда вернётся в Санкт-Петербург и попросил прощения за то, что пока что не способен что-либо изменить.

Разумеется, я не держал на него зла. Он был лишь одной ниточкой из трёх мне известных, что могла привести к сделке с военными. Однако и вторая нить оборвалась. Ведь Кирилл моё письмо проигнорировал. Ответ от него так и не пришёл. Выходит, что теперь остаётся надеяться только на помощь Андрея Константиновича Синицына.

Зато мне написал Ярослав Мечников. И его письмо особенно меня удивило. Ведь в нём было сокрыто предупреждение.

«Здравствуй, Алексей! Очень скучаю по тем временам, которые я провёл в Хопёрске. Особенно мне понравилось проводить время с дядей и Сергеем. У мальчика явно большой потенциал. Правда, мне он показался болезненным. Я бы на твоём месте одолжил дяде денег, чтобы отвезти парня в какой-нибудь санаторий. И чем скорее, тем лучше. Уж кто, как не ты, понимает, как важно здоровье близких членов семьи».

И на этом — всё. Дальше Ярослав, конечно, расписал ещё несколько листов о том, как проходят изучения бактерий в столичной академии.

Однако эти стены текста были лишь отвлечением внимания. Я — не дурак, поэтому прекрасно понимаю, что пытался сказать Ярослав. Нет никакой болезненности у Серёжи. Мальчик, наоборот, даже чересчур здоров.

Брат намекнул мне, что мальчика нужно увезти из Хопёрска и как можно скорее. Видимо, он уже узнал о планах отца, но побоялся писать прямым текстом, поскольку сообщение мог кто-то перехватить.

И наконец третье письмо, которое пришло от моего отца. Его мне почему-то больше всего не хотелось читать. Из-за действий, которые он начал совершать, я начал терять к нему доверие. А любое сообщение, присланное им, вряд ли можно счесть правдивым.

Однако я всё же распаковал конверт и достал оттуда короткую записку, высланную отцом.

«Разве не ты говорил мне, что род Мечниковых может помочь Сергею? И разве не ты, Алексей, предал мои ожидания? Так подумай, почему после всего этого я должен прислушиваться к твоим словам? Я настоятельно тебе рекомендую не вмешиваться в мои планы на мальчика. Я дам ему титул, образование и силу. Он имеет право жить как настоящий Мечников. В Хопёрске и так уже гниёт достаточное количество моих родственников. Я обязательно спасу хотя бы одного из них».

В гневе я сжал в руках это письмо и с трудом сдержался, чтобы не бросить его в магическую лампу, которая при близком контакте очень быстро поджигает любую бумагу.

Нужно срочно найти способ спасти Серёжу. Вот только везти его некуда. Вовлекать другие дворянские семьи не имеет смысла. Тем более я не могу быть уверен на сто процентов, что барон пожелает мне помочь. Возможно, Иннокентию Сергеевичу Елину, наоборот, захочется выслужиться перед столичными дворянами.

Остаётся лишь один вариант. Отбиваться самостоятельно. Но для этого мне нужно вернуть былую силу своему обратному витку. Иначе Серёжу заберут, а я погибну от сердечного приступа, пытаясь его защитить.

Я мигом переместился в библиотеку и раскрыл трактат Асклепия. Предварительно зарядил себя маной от Токса и тонометра, чтобы прочитать как можно больше страниц. Чем дальше я продвигался вглубь книги, тем больше она сжирала моей энергии. Можно было бы попросить Гигею, чтобы она раскрыла мне ещё один раздел, но этого я себе позволить не мог.

Сделки с богами — опасная игра. За каждую просьбу обязательно придётся платить. И не всегда цена оказывается посильной.

Я уселся в библиотеке, открыл последнюю страницу раздела о некротике и приготовил свои магические каналы к тому, что следующая страница может отнять у меня немало сил.

Но кто бы мог подумать, что сразу же после того, как я переверну лист бумаги, я потеряю почти тридцать процентов своей энергии.

Права была Гигея, когда сказала, что дальше будет намного труднее. Кажется, она говорила, что на прочтение книги могут уйти десятки лет.

Однако хотя бы минимальную информацию об обратном витке я получить должен. Наверняка у него есть скрытые свойства, о которых не знает никто, кроме самого создателя этой магии — Асклепия.

Первые три страницы раздела я изучал тексты, которые уже и сам давно знал. И лишь на четвёртой, которая отняла у меня последние крупицы силы, я нашёл строки, которые дали мне подсказку.

«Обратный виток — это магия самозащиты. Однако некоторые лекари всё же умудрялись на моих глазах использовать эту силу во вред живым существам, из-за чего я и поставил ограничитель. Снять его, разумеется, можно, но только в том случае, если лекарь примет четвёртый дополнительный пункт клятвы лекаря».

Вот оно!

То, что мне нужно. А ведь трактат до этого момента ни разу не упоминал о том, что существует четвёртая заповедь. Лечить нуждающихся, продвигать лекарское дело и истреблять некротику. Эти законы я хорошо усвоил и следую им каждый день.

Но какой же четвёртый в таком случае?

Ответ оказался предсказуемым. Правда, эту фразу в моём мире произнёс не Асклепий, а Гиппократ.

«Не навреди».

«Используй силу обратного витка только для самозащиты. Никогда не причиняй вред тем, кто не угрожает тебе и не угрожает твои близким и пациентам. Не будь тем, кто нанесёт первый удар».

Таков был текст этой клятвы. Теперь понятно, в чём крылась основная проблема. Я использовал обратный виток против бактерий, но магические алгоритмы полагали, что я просто так уничтожаю живых существ. Но если я приму это клятву, то таких проблем больше не возникнет. Ведь бактерии наносят вред моим пациентам. Просто о микроорганизмах в те далёкие годы ещё не было известно. О них и сейчас никто бы не знал, если бы я вместе с Ярославом не написал статью, которая положила начало микробиологии.

Всё меня устраивает в этом дополнительном пункте клятвы. Всё, кроме одного.

«Не будь тем, кто нанесёт первый удар».

Ситуации бывают разные. И трактовать это можно по-разному. Если предположить, что завтра начнётся вторжение вражеских войск на территорию Хопёрска и передо мной окажется враждебный маг… Я буду вынужден пережить его первую атаку и только потом обрету возможность бить в ответ.

Это серьёзная клятва. Опасная. Но иного выбора у меня нет. Значит, таков путь лекаря.

А раз через три дня кто-то попытается навредить моей семье, я обязан иметь у себя в арсенале всю мощь обратного витка.

И я дал клятву.

Моё тело заполнила энергия. Мне резко стало значительно проще дышать. Будто последние несколько дней кто-то сжимал моё сердце тисками. А теперь эта боль ушла. Я вновь вернул себе былое здоровье.

А под левой чашей появился ещё один обратный виток.

Вот даже как? Значит, теперь у меня четыре прямых и два обратных. Быстро же я нарастил силу!

Теперь главное — правильно её использовать.

— Вижу, ты сам разобрался с проблемой, — послышался женский шёпот прямо рядом с моим ухом.

Я повернулся и увидел перед собой лицо Гигеи. На этот раз она приняла образ простой крестьянки. Готов поспорить, что она скопировала одежду Кати. Правда, какой бы наряд не примеряла богиня, облик у неё всегда оставался один и тот же.

— Так и думал, что ты солгала, — усмехнулся я. — Ты знала, как справиться с отдачей!

— А ты полагаешь, что я владею всеми знаниями своего отца, Алексей? — спросила она, медленно расхаживая вокруг моего стола. — Нет. У богов нет доступа к книгам моего отца. Зато он есть у лекарей.

— Как прошли переговоры с Подалирием? — поинтересовался я.

— А как могут пройти переговоры с немым богом? — пожала плечами она и уселась напротив меня. — Мы встретились. Он кивал, соглашался со всеми моими словами. Подалирий такой же покладистый, как и твой новый соратник Сеченов. Договориться с ними несложно. Другое дело — Махаон. Думаю, что Павлов обладает таким же трудным характером, как и его бог-покровитель.

— Хочешь сказать, что избранники схожи со своими богами? — улыбнулся я.

— Именно.

— Не думал, что я такой вредный, — рассмеялся я. — Должно быть, сложно людям со мной общаться.

— Я должна счесть это личным оскорблением или комплиментом? — прищурилась Гигея.

— Считай как хочешь, — ответил я. — Но, как я понял, мы с тобой связаны намертво. Значит, нам нужно сотрудничать. Становиться друзьями.

— Если ты уже захотел избавиться от меня, Алексей, — улыбнулась Гигея, обнажив белоснежные ровные зубы, — у тебя есть всего два способа это сделать. Умереть или нарушить клятву. Других вариантов нет.

— Это в мои в планы не входит. Так что нам имеет смысл узнать друг друга получше, — заключил я. — Мне хочется понять, в чём твоя мотивация. Со мной всё просто — мои цели совпадают с постулатами клятвы лекаря. Но чего добиваешься ты, Гигея?

Богиня долго молчала, всматривалась в меня. Кажется, даже читала мои мысли. Но я был не против этого. Мне от неё нечего скрывать.

— Вы, лекари, измеряете своё могущество витками, — наконец заговорила она. — У нас, богов, немного другая система. Мы продвигаемся благодаря вам — нашим избранникам. За счёт твоих достижений я желаю занять место своего отца. Пустой трон Первейшего лекаря. Пока что никому из моих братьев и сестёр так и не удалось достичь этого. За тысячи лет. Однако в этом году началась настоящая битва. Я, Подалирий и Махаон нашли людей, которые могут перевернуть не только людской мир, но и мир богов. И у тебя, Алексей, шансы стать лучшим среди всех наиболее высоки. Но на данный момент твоим главным конкурентом является Владимир Павлов.

— Погоди, — перебил её я. — Мне кое-что непонятно. Давай представим такую ситуацию. Я уже зарегистрировал несколько патентов. Денег, которые будут поступать за продажу моих лекарств и изобретений, мне уже хватит на всю жизнь. Да, богато я жить не буду с таким доходом, но давай предположим, что мне этого хватит. Что дальше?

— В таком случае я никогда не сяду на Пустой трон, — ответила она.

— И? Пойми, я не пытаюсь тебя разозлить или поспорить с тобой. Мне просто нужно знать, а зачем лично мне способствовать твоему восхождению?

— А ты хитёр, Алексей Мечников, — улыбнулась Гигея. Богиня поднялась, прошла назад по тому же маршруту вдоль стола, а затем села рядом со мной. — Никто до тебя не пытался задаваться этим вопросом.

— Если ты думаешь, что на меня сработают твои женские чары — ты глубоко ошибаешься. Я задал вопрос и рассчитываю услышать от тебя ответ. Потому что считаю, что мы можем стать друзьями.

Гигея явно была разочарована. Но не во мне. А в своей харизме. Похоже, она рассчитывала, что сможет меня одурманить своим телесным обликом, и я сразу же забуду обо всём, что хотел выяснить.

— Ну и… Упёртый же ты, Мечников! — обиделась она. — Если я взойду на уровень выше, то ты сам достигнешь божественного уровня. Вот и всё.

Она поджала губы, отвернулась от меня и тут же исчезла.

Я с трудом сдержал смешок. Да уж, досталась же мне богиня-покровительница. Но, думаю, я смогу с ней совладать. Рано или поздно мы найдём общую точку интересов и будем сотрудничать, как единое целое.

Божественный уровень, значит? Интересно, что он мне даст, если я до него дойду.

Но об этом имеет смысл задуматься позже. Пока у меня и без игр богов хватает проблем. Я направился спать, чтобы хоть немного восстановить силы перед следующим рабочим днём.

На следующее утро я обнаружил, что Сеченов вновь пытается догнать меня, но не может. За его спиной висит сумка, которая мешает ему двигаться.

— Подожди, Алексей! Ну остановись ты хоть на минуту, — промычал он. — Ух… Видишь же, что я тебя догнать не могу!

— Что это ты с собой тащишь? — поинтересовался я.

— Как это — что? — хмыкнул он. — Наш эндоскоп. А вдруг кому-то из пациентов сегодня понадобится осмотреть желудок?

И то верно.

Однако как только мы пришли в амбулаторию, перед нами предстала на редкость удивительная картина.

Тишина, пустота. Никого…

Пока что не пришёл ни один пациент. Странно, а обещали большую нагрузку, что даже Синицын задержался с увольнением…

— Похоже, зря ты тащил наш аппарат, Иван, — сказал я. — Судя по количеству пациентов, нам сегодня удастся отоспаться прямо на рабочем месте.

— Жуть какая-то… — услышал я стон Эдуарда Семёновича Родникова, вошедшего в здание амбулатории. Лекарь держался за живот и морщился так, будто испытывал адские муки. — И почему лекари обязаны работать, несмотря ни на что? Приветствую вас, господа! — Родников добродушно улыбнулся. Однако улыбка очень быстро сползла с его лица. — А чего это вы… смотрите на меня так? Будто хищники какие-то…

Мы с Сеченовым переглянулись, а затем схватили Родникова за плечи и потащили в смотровой кабинет.

— Что вы делаете⁈ — воскликнул Родников.

— Крепитесь, Эдуард Семёнович, будете сегодня работать на благо лекарской науки! — воскликнул я.

И в этот момент Сеченов с блеском в глазах достал из своей сумки трубку эндоскопа.

Глава 7

— Господа, то, что вы пытаетесь сделать — это незаконно! — кричал наш коллега Эдуард Родников, когда мы тащили его в смотровой кабинет. — Вы не можете так со мной поступить! Нет… Я даже не знаю, что вы хотите со мной сделать!

— Эдуард Семёнович, — спокойно сказал я. — Сегодня тот самый день, когда вы можете войти в историю как первый человек, которому сделали фиброгастродуоденоскопию!

— Что… Что-что сделали⁈ — ещё больше испугался он. — Не знаю, что это значит, но я к таким экспериментам не готов!

— Это будет не больно! — уверил его Иван Сеченов.

— Почти, — поправил я.

— Никакого дискомфорта! — продолжил лгать мой напарник.

— Нет, я бы сказал, что совсем не больно, но очень дискомфортно, — вступил в спор с Сеченовым я.

— Так, всё! Хватит! — не выдержал Родников. — Я глубоко уважаю вас обоих. Читал статьи о ваших изобретениях, слышал отзывы от пациентов. Сначала я глубоко проникся вашими трудами, Алексей Александрович, а вскоре понял, что Иван Михайлович вам почти не уступает. Но… Господа, сжальтесь. Объясните хотя бы, что вам от меня нужно!

— Вам прямо или завуалированно? — поинтересовался я.

— Давайте для начала второй вариант, — прошептал он.

— Мы хотим исследовать ваш пищевод, желудок и двенадцатиперстную кишку на наличие патологических процессов, — произнёс я.

— Так… — Родников с трудом сглотнул сухой ком. — А если прямо?

Сеченов вновь вытащил из сумки рабочую трубку эндоскопа и произнёс:

— Мы собираемся затолкать это в вашу ротовую полость прямиком до кишечника!

Я заметил, как глаза Эдуарда Семёновича закатились, и он начал падать на спину. Мы с Сеченовым одновременно подхватили нашего коллегу за плечи и влили в него немного лекарской магии, чтобы привести в чувство.

— Обязательно было говорить ему это настолько прямо? — шикнул я на Ивана.

— Мне кажется, ему стоит понимать, что мы хотим с ним сделать, — ответил Сеченов. — В противном случае он рассудка лишится, когда мы начнём проводить эту манипуляцию. Я её, если честно, и сам побаиваюсь!

— Что со мной было? — промямлил Родников. — Сколько я спал?

— Меньше минуты, Эдуард Семёнович, — улыбнулся я. — Так, давайте-ка расставим все точки. Мы с Иваном Михайловичем — не бандиты. Не варвары и не садисты. Мы не станем проводить эту процедуру на ком-то, кто не согласен это делать. Однако куда проще сделать это с коллегой, нежели с пациентом. Понимаете, господин Родников? Это и ваш тоже шанс прославиться. Перетерпеть и стать тем, кто откроет пациентам возможность проходить гастроэнтерологические обследования!

Я знал, что возможность хотя бы немного прославиться может подкупить Родникова. Он привык получать максимум выгоды, прилагая минимум усилий. К примеру, спать на приёме и забирать минимальную заработную плату, которую передаёт через Кораблёва орден лекарей.

А тут у него есть возможность немного потерпеть неприятную процедуру и попасть после этого в статью. Войти в историю как первый пациент!

— Ох, господа, — вздохнул Родников. — Не хотел я на это соглашаться, но вы меня вынудили.

— У вас ещё есть шанс спастись, Эдуард Семёнович, — усмехнулся я. — Скажите, вы сегодня завтракали?

— Да какой там… — отмахнулся он. — Я обычно не успеваю. Просыпаюсь за полчаса до начала приёма. Потом в перерыве бегаю в лавку напротив амбулатории и беру там булочки.

— А вчера когда последний раз ели? — продолжил уточнять я.

— Примерно в шесть вечера поужинал и больше не ел, — ответил Родников.

— Что ж, спасибо за честность, — кивнул я. — Значит, наш пациент готов, Иван Михайлович. Можем проводить процедуру, — я вновь перевёл взгляд на Родникова. — Ну что, Эдуард Семёнович, не отступитесь? Поможете нам в этом нелёгком деле? Уверяю вас, в будущем эта процедура будет стоить дороже, чем одна консультация лекаря. Вам, как первому добровольцу, проведём её абсолютно бесплатно.

— Уговорили, я готов, — кивнул он. — Только расскажите, что я почувствую. Хочу знать заранее, что меня ждёт.

— Сначала я опрыскаю ваше горло анестетиком, Эдуард Семёнович. Это поможет убрать рвотный рефлекс, — объяснил я.

— Анестетиком? — не понял Родников.

— Вещество, которое на час-полтора уберёт чувствительность в глотке, — пояснил я.

— Так… А дальше что? — поинтересовался он.

— Дальше мы смажем трубку и введём её в пищевод. Будет неприятное ощущение, будто вам хочется выплюнуть этот аппарат. Может тошнить. Я буду говорить, как надо дышать в процессе. Мы быстро осмотрим вас изнутри. Если будете себя хорошо вести, тогда процедура пройдёт менее чем за пятнадцать минут, — объяснил я.

— Что значит «хорошо себя вести»? — напрягся Родников.

— Это значит — делать всё, что я скажу. Строго, — объяснил я.

— Ух… — шумно выдохнул он. — Ладно. Ради пациентов я готов пойти и на такое, — смирился Родников. — Давайте приступать! Чем быстрее закончим, тем лучше.

Я прекрасно понимал, что Эдуард Родников соглашается на эту манипуляцию во многом потому, что до сих пытается реабилитироваться передо мной. До сих пор чувствует вину за то, что обозвал меня некромантом и выступил против меня в суде. Что ж, я уже давно перестал обижаться на него за эту выходку, поскольку понял причину его поведения. Но раз уж он на фоне этих переживаний решил согласиться на ФГДС… Тут уж грех отказываться!

— Иван Михайлович, — обратился я к Сеченову, — выступите в роли моего ассистента, хорошо? Я буду проводить процедуру, а вы помогать.

— Конечно, Алексей Александрович, — кивнул он. — Никаких проблем. Только… Очень прошу, вы уж дайте мне тоже посмотреть в стёкла. Мне жутко интересно узнать, как выглядят изнутри органы живого человека.

— Какие вопросы, господин Сеченов? — пожал плечами я. — Это ведь наше общее изобретение. Оба посмотрим, не беспокойтесь.

Я попросил Родникова лечь на кушетку. Затем мы перевернули его на бок и попытались вложить в его рот специальный загубник.

— Что это? — стиснул зубы Эдуард Семёнович. — Зачем?

— Это нужно, чтобы вы не перекусили пополам трубку. Сами понимаете, что произойдёт, если вы случайно отрежете резцами наш аппарат и тот останется в желудке, — объяснил я.

— Понял, — кивнул Родников. — Вопросов больше нет.

Загубник мы сделали из обыкновенного металлического листа, внешняя сторона которого была окружена резиной, чтобы зубы не травмировались и спокойно тонули в мягком упругом материале.

— Анестетик, Иван Михайлович, — попросил я. — В моей сумке, в правом кармане. Я сделал его в виде спрея.

Сеченов передал мне анестетик, извлечённый из желёз Токса, и я опрыскал им горло Родникова.

— Сейчас там всё онемеет, — объяснил я. — Будет ощущение, что вы не чувствуете, как глотаете. Не беспокойтесь, глотать вы и дальше можете, просто не будете ощущать, как происходит этот процесс.

Родников, лёжа на боку, кивнул.

После этого я ввёл рабочую трубку в его ротовую полость, предварительно смазав её особой нейтральной смазкой, которую извлёк из определённого сорта Уни-Грибов. А затем аккуратно проскользнул дальше.

— А вот теперь — глотайте, Эдуард Семёнович! — велел я.

Родников трясся от напряжения, но всё же справился с этой задачей. Как только мышцы его глотки начали проталкивать трубку дальше, я мигом проскользил в пищевод, а затем передал рабочую часть Сеченову.

— Дальше вы сами, Иван Михайлович, а я буду осматривать органы, — сказал я, после чего ободряюще похлопал Родникова по плечу. — Держитесь отлично, всё в порядке. У вас около лица лежит поддон. Если будет выходить слюна, не беспокойтесь. Пусть стекает туда. Если будет отрыжка — тоже ничего не бойтесь. Не стесняйтесь нас. Сегодня вы в роли пациента.

— Угу, — простонал Родников.

Я же с трепетом приложил глаза к стёклам, включал магический кристалл и…

Вот оно! Вижу. Всё-таки работает!

Сложно даже примерно описать чувства, которые испытывает человек, который сам собрал аппарат и сам смог увидеть через него органы своего «пациента».

Слизистая пищевода гладкая, ровная, никаких язв и прочих повреждений.

— Так держать, Эдуард Семёнович, — кивнул я. — Двигаюсь в желудок. Будет чувство, что внутри вас кто-то возится. Это нормально, дышите через рот. Как я уже и сказал, если не будете давиться, процедура закончится через десять-пятнадцать минут.

Я проник через кардиальный жом желудка в его полость и принялся рассматривать сначала большую кривизну, затем малую, готовясь проникнуть глубже — в привратник, из которого открывается проход в двенадцатиперстную кишку.

Стоп… А это что ещё такое?

Мало того, что слизистая желудка Родникова покраснела, так плюс ко всему на самом дне имеется небольшой дефект. Маленькое углубление с ровными краями. Дальше слизистой оно не прошло — бояться нечего. Это — не онкология.

Но, чёрт возьми, проигнорировать эту патологию я никак не могу. Ведь передо мной самая типичная язва дна желудка.

— Спокойно, Эдуард Семёнович, потерпите, надо рассмотреть этот участок желудка, — попросил я, а затем жестом подозвал к себе Сеченова. — Взгляните, Иван Михайлович.

Я взял за него трубку, после чего передал напарнику окуляр.

— Что это такое, Алексей Александрович? — с трудом сдерживая удивление, прошептал Сеченов.

— Видите? Вот этот дефект нам и предстоит залечить, — ответил я и тут же осознал, что Родников всё же слышит наш разговор. — Не беспокойтесь, Эдуард Семёнович, как оказалось, мы не зря начали эту процедуру. Желудок у вас больной. Сейчас я его подлечу прямо в процессе осмотра.

— У-у, — с трудом кивнул Родников.

Дверь в смотровую открылась, и к нам вошёл Иван Сергеевич Кораблёв.

Увидев то, что мы творим с Родниковым, он опешил. Дара речи лишился.

— Господа, вы что здесь вытворяете⁈ — воскликнул он. — Там уже пациенты начали подходить!

— Ещё пять минут, Иван Сергеевич, — уверил его я. — Если хотите — взгляните сами. Думаю, вопросов у вас не возникнет, когда вы посмотрите на эту картину своими глазами.

Главный лекарь спорить не стал. Молча подошёл ко мне, немного брезгливо взглянул на Родникова, а затем, прищурившись, заглянул в стёкла, которые я ему передал.

— Это что ещё за чертовщина? — прошептал он. — Мечников, Сеченов, что это я сейчас вижу? Похоже на…

— Это желудок Эдуарда Семёновича, — сказал я.

— Желудок? Вы засунули ему… Грифон милостивый! — воскликнул Кораблёв. — А это что такое? Откуда взялась это… углубление? Разве оно там должно быть?

— Разумеется, не должно, — ответил я. — Это — язва желудка. А откуда она взялась — расспросим Эдуарда Семёновича. Но только после того, как я его излечу.

Я забрал у Кораблёва окуляр, вновь взглянул на язву, а затем направил на неё поток лекарской магии. Залечить совсем свежий дефект слизистой желудка было нетрудно. Язва заросла буквально на моих глазах. Я стянул все слои, не оставив даже следов нарушения целостности слизистой.

— Заканчиваем? — поинтересовался у меня Сеченов.

— Нет, подождите ещё пару минут, — попросил я. — Я взгляну, как там обстоят дела с двенадцатиперстной кишкой. После этого можно будет извлекать трубку. Так что Эдуарду Семёновичу осталось терпеть совсем недолго.

Хорошо, что я всё же создал классическую систему с опрыскиванием водой и откачкой лишней жидкости и воздуха из полостей. Без этого осмотреть желудок было бы попросту невозможно. Я бы даже язву не увидел!

Убедившись, что в кишке всё в порядке, я начал выводить трубку. Как только я достал аппарат и вытащил изо рта Родникова загубник, он начал громко кашлять и сплюнул большое количество слизи в поддон.

— Чтоб я ещё раз… — стонал он, пытаясь отдышаться. — Хоть ещё раз в жизни согласился на эту кошмарную процедуру!

— Всё прошло не так уж и плохо, — сказал я. — Вы держались молодцом. Более того, мы только что впервые за всю историю лекарского дела не просто провели ФГДС, но ещё и излечили язву желудка, которая могла дать о себе знать в любой момент. Так что в целом процедура прошла не зря. Мы выявили заболевание, и это не может не радовать.

— Так у меня правда была язва? — утирая рот от слизи, спросил Родников. — Настоящая язва желудка? Но я её почти не чувствовал!

— Почти? — нахмурился я.

— Ну… Да, после еды всегда становилось дискомфортно. Часа через полтора-два. Но я думал, что это связано с моим неправильным режимом питания, — ответил он.

— Конечно связано! — кивнул я. — А то, что вас беспокоил дискомфорт через полтора-два часа — очень свойственно для язвы желудка. Если бы было более трёх часов до боли, то речь бы уже шла о язве двенадцатиперстной кишки.

Кстати, довольно часто встречал пациентов, которых беспокоил дискомфорт по ночам. Много раз люди жаловались, что им приходится вставать после двух-трёх часов сна и чем-то заедать неприятные ощущения в животе. Вот именно этот симптом чаще всего является признаком язвы двенадцатиперстной кишки. А для желудка свойственна боль ранняя. Пища в нём находится долго, поэтому и язва о себе даёт знать не сразу.

— Значит, и вправду я не зря пережил все эти мучения, — выдохнул Родников. — Вот только не уверен, что наши пациенты станут терпеть это безобразие. Процедура очень уж неприятная. Если мой совет уместен, я бы порекомендовал как-то упростить этот процесс.

Упрощать уже некуда. В двадцать первом веке никто так и не придумал более простого способа обследования желудка и кишечника. Эндоскопические методы в виде ФГДС через рот и колоноспокии через задний проход так и остались золотым стандартом.

Часто ко мне приходили пациенты, которые умоляли сделать им УЗИ брюшной полости — лишь бы ФГДС не делать. Но, к сожалению, УЗИ не может дать информацию о том, что происходит в полом органе — в желудке. УЗИ — очень информативное обследование, но оно больше подходит для паренхиматозных органов. То есть для тех, которые не имеют в себе полости. Которые являются плотными.

С помощью УЗИ проверяют поджелудочную железу, селезёнку, почки, печень и желчный пузырь. И на этом — всё. Желудок таким методом даже самый способный в мире УЗИ-диагност не проверит.

Можно, конечно, провести более лёгкую процедуру. Дать пациенту выпить контраст, а именно сульфат бария, а затем сделать ему снимок с помощью рентгена. Но… Это будет не так информативно.

Да, конечно, язву таким методом увидеть можно. Может быть, и онкологию даже получится увидеть. Но разве кого-то успокоит такой результат?

При таком обследовании врач может сказать, что патологические процессы не обнаружены.

Не обнаружены! Это лишь означает, что их не нашли. «Нет» и «не обнаружены» — это совершенно разные вещи. Так что я всегда всем советовал проводить эндоскопические обследования, не бояться их.

Уж лучше немного потерпеть дискомфорт, но знать наверняка, чем сделать что-то простое, а потом гадать. Причём при отказе от ФГДС потом гадает и врач, и пациент. Врач не может продолжать лечение, поскольку понимает, что все заболевания у его пациента так и не исключили. Да и пациент остаётся неспокойным.

На мой взгляд, проще пятнадцать минут бороться со рвотным рефлексом, чем потом месяцами или годами успокаивать свою нервную систему, пытаясь справиться с тревожностью.

— Как я и обещал, Эдуард Семёнович, мы укажем вас в статье, — пообещал коллеге я. — Как добровольца, благодаря которому удалось протестировать наш аппарат.

— Так у нас получилось? — с надеждой спросил Сеченов.

— Вы сами видели, Иван Михайлович, — кивнул я. — Да. Аппарат работает. И мне крупно повезло, что здесь оказался наш главный лекарь. Господин Кораблёв, у меня есть просьба.

— Ох… — вздохнул Иван Сергеевич. — Дайте отгадаю, опять Синицыну нужно давать отгул? Патент будете регистрировать.

— Хуже, — помотал головой я. — Отгул нужен мне и господину Сеченову. Это наше общее изобретение. Мы должны отлучиться в Саратов вдвоём.

Кораблёв замолчал, затем перевёл взгляд на Родникова и произнёс:

— Эдуард Семёнович, уж простите за прямоту. Но не могли бы вы поскорее вытереть все свои слюни и отлучиться на приём? Мне нужно поговорить с нашими экспериментаторами с глазу на глаз.

— Конечно, — кивнул Родников. — Не вопрос!

Эдуард покинул смотровую, Кораблёв проверил, не подслушивает ли нас кто-то посторонний, и лишь после этого продолжил:

— Скажу честно, господа, благодаря вам я озолотился.

— Что-что? — удивился я.

— На мой взгляд, неправильно скрывать от вас то, что происходит на самом деле, — признался Кораблёв. — За то, что у меня работают такие специалисты, как вы, мне доплачивают большие деньги. Орден очень доволен тем, что Хопёрск неожиданно начал продвигать лекарское дело ещё более активно, чем Санкт-Петербург. Именно поэтому я без лишних вопросов готов дать вам добро на поездку в Саратов. Даже готов лично принять пациентов, которые явятся к вам на приём.

— Так это же прекрасно! — обрадовался я. — По-моему, это — честная сделка. Орден и должен поддерживать нашу амбулаторию, раз в ней постоянно происходят новые открытия.

— Именно, — кивнул главный лекарь. — Вот только планку опускать уже нельзя. Недавно мне пришло письмо… Опять же, прошу, чтобы это осталось строго между нами. Орден попросил меня мотивировать вас и дальше. Если вы вдруг перестанете производить новые препараты и изобретения, мне тоже за это влетит.

— О-о-о, Иван Сергеевич, на этот счёт можете не беспокоиться, — улыбнулся я. — У нас на лекарское дело большие планы!

В итоге Кораблёв дал добро на отъезд, мы с Сеченовым отработали этот день, а на следующее утро собрали чертежи и направились к вокзалу. Это был последний день, когда я мог себе позволить отлучиться.

Завтра приедет представитель отца, чтобы забрать Сергея. Другого шанса посетить орден лекарей может и не представиться.

Однако зарегистрировать патент не было нашей единственной целью.

— Ты ведь уже догадался, почему я так срочно затребовал отъезд в Саратов? — спросил я Сеченова, когда мы сели в поезд.

— Конечно, Алексей, — с трудом сдерживая возбуждение, ответил он. — Ты хочешь посетить того мастера, который работает с электрическими кристаллами? Желаешь пообщаться с ним на тему создания своего… Э-КЭ-КЭ.

— Электрокардиографа, — уточнил я. — Да, ты прав. Поверь, если он знает, как справиться с этой задачей, нам нужно выкупить у него кристалл за любые деньги. Этот аппарат изменит жизнь всех людей в мире!

Ранее я хотел создать ЭКГ, в первую очередь для себя. Но теперь, с новой клятвой лекаря, мне уже не важно. Моё сердце вновь работает как надо.

Однако пациентам полноценная диагностика сердечных болезней в любом случае требуется. Кроме того, я начал задумываться о том, чтобы привлечь других магов и новые кристаллы для производства лекарских технологий.

Тот же аппарат УЗИ или рентген… С ними будет КРАЙНЕ непросто, если мы не найдём магическую замену сложным схемам. Всё-таки я — врач, а не медицинский технолог. Собрать рентген или компьютерный томограф из железа, резины и пары стёкол я уже точно не смогу.

Приехав в Саратов, мы сразу же передали эндоскоп и чертежи ордену, после чего покинули бюро регистрации интеллектуальной собственности лекарей на несколько часов и рванули к набережной Волги.

Там, по словам Сеченова, находилась лавка мужчины, который занимается электрическими кристаллами.

Вот только прибыв туда, мы поняли, что сильно опоздали. Здание, в котором работал местный «электрик», окружили саратовские городовые. Стёкла лавки разбили, а самого мастера вытащили из его обители.

И надели на него наручники.

— Плохи дела, Алексей, — прошептал Сеченов. — Боюсь, в это дело нам лезть точно не следует.

— Подожди, — помотал головой я. — Попробую выяснить, что здесь происходит. Если он нам не поможет, то не поможет никто. Мы можем потратить десятки лет на поиски такого же мастера.

Я подошёл к городовым и произнёс:

— Господа! А что здесь происходит? Я ехал к этому мастеру из другого города…

Полицейский нахмурился, осмотрел меня оценивающе, после чего заявил:

— А вы что, сообщник этого человека?

— Сообщник?

— Мы подозреваем господина Захарова в заговоре против императора, — ответил городовой. — А раз вы собрались с ним сотрудничать… У нас и к вам будет пара вопросов.

Глава 8

Сеченов опасливо взглянул на меня, видимо, осознав, что на этот раз мы с ним влипли в куда более сложную ситуацию. Мы ещё даже не познакомились с этим Захаровым, а уже попали под подозрение в заговоре против императора. Однако повода обвинять нас у них нет. Для начала нужно разобраться в ситуации.

Поначалу я подумал, что в конфронтацию с полицейскими вступит Сеченов. Ведь у него есть титул, а значит, и права совершенно другие. Но по его напряжённому молчанию я понял, что он никак разрешать эту ситуацию не станет.

Видимо, опасается, что засветив здесь свою фамилию, он может навредить репутации своей семьи. А если речь идёт о восстании, то подозревать в первую очередь будут именно дворян, а не простолюдинов вроде меня и того же Захарова.

Поэтому я решил взять ситуацию в свои руки.

— Уважаемые, мы не имеем ни малейшего понятия о том, что здесь происходит. Мы с Захаровым собрались встретиться впервые. И он вам это может подтвердить, — произнёс я, а затем перевёл взгляд на пойманного мастера.

Захаров был низкорослым коренастым мужчиной. Явно старше нас с Сеченовым лет на пять-шесть. Надеть на него наручники городовым было трудно, поскольку они едва сошлись на широких запястьях. Уже по рукам мастера я прекрасно вижу, как много ему приходилось ими трудиться. Точно такие же руки у нашего кузнеца Петровича.

— Я понятия не имею, кто они такие, — подтвердил Захаров. — Однако кроме всего прочего я не в курсе, почему меня оклеветали и обозвали предателем Родины! Может, вы всё-таки объясните, с какой стати моя мастерская разгромлена, а я закован в наручники⁈

— А ну, цыц! — рявкнул на него городовой. — Тебе слово не давали, — полицейский вновь перевёл взгляд на нас, а затем спросил: — Какое у вас дело к этому человеку?

Тут мне скрывать нечего. Вряд ли изобретение электрокардиографа можно считать началом заговора против Николая Первого.

— Мы с моим спутником — лекари-изобретатели. Для нового аппарата, который будет регистрировать нарушения сердечной деятельности, нам требуется человек, который разбирается в электрических кристаллах, — объяснил я.

— Допустим, — кивнул городовой. — Однако нас всё же смущает, что вы решили заключить сделку с человеком, который создавал оружие дистанционного нападения. Учитывая ситуацию, которая недавно случилась с императором… У нас нет иного выбора, кроме как забрать вас всех троих в участок и допросить.

— А что случилось с императором? — переспросил я.

— Вы что, газет не читаете? — хмыкнул городовой. — На нашего государя совершил покушение электромант. Поговаривают, что в его арсенале были кристаллы.

В последние недели мне было не до газет. Я потонул в производстве и лечении пациентов. Лишь один раз взглянул в свежий выпуск газеты, когда Владимир Павлов заявил о себе всему миру. После такой новости мне было уже не до продолжения чтения.

— Но государь наш живёт в Санкт-Петербурге, а я в Саратове тружусь безвылазно! — воскликнул Захаров. — Соседа моего спросите! Он не даст соврать, что я из своей мастерской не выхожу.

— Ваш сосед, к слову, нас и вызвал, — заявил городовой. — Он утверждает, что вы ударили молнией в его квартиру. И молния проникла через несколько стен. Скажете, что он лжёт?

— Грифон милостивый! — пожал плечами Захаров. — Ну да, я действительно экспериментировал с потенциалом электрических кристаллов. Но я понятия не имел, что они нанесли ему ущерб! Мог бы сразу ко мне обратиться. А он — сразу городовых вызывать! Тьфу ты, вошь проклятая…

— Алексей, нам нельзя в участок, — прошептал мне Сеченов. — Нас там задержат минимум на сутки.

— Я это и так понимаю. Погоди, сейчас разберусь, — ответил я.

Задерживаться на сутки я не имею права. Тогда мы с Сеченовым потеряем возможность зарегистрировать патент на эндоскоп, который прямо сейчас изучают в ордене лекарей. А если учесть, что уже через сутки, судя по словам Ярослава, приедут нанятые отцом люди, чтобы забрать моего двоюродного брата Сергея…

Похоже, придётся освободить от обвинений и нас с Сеченовым, и мастера Захарова. Я нутром чую, что он здесь ни при чём. Похоже, он просто кому-то мешал своими экспериментами, а городовые решили воспользоваться этим вызовом, чтобы подцепить очередного подозреваемого в государственной измене и получить за это премиальные.

Я решил действовать аккуратно. Воспользовался лекарской магией, чтобы подавить агрессию полицейских и предрасположить их к себе.

— Господа, уверяю вас, никто из нас троих к вам в участок не поедет, — заявил я.

— Ч-что, простите? — удивился полицейский. — Что вы о себе возомнили?

Мне ещё не удалось его продавить, однако он уже спорил с меньшим задором. Лекарская магия подействовала. И в этот момент Иван Сеченов понял, что я только что провернул. Я услышал, как завибрировало его колдовство. Видимо, он решил сделать то же самое, что и я.

Отлично! Так мы их живо переубедим. Но нужно пройтись по фактам.

— Дело в том, что мастер Захаров не мог совершить нападение на нашего государя, поскольку он всё это время работал в Саратове и никуда не выезжал. Это мы точно можем сказать, поскольку следили за его работой через знакомых, чтобы заключить задуманную нами сделку, — произнёс я. — А обвинять его в продаже кристаллов террористам, не имея на то никаких оснований… Вам не кажется, что это перебор?

— Полностью с вами согласен, господин! — крикнул мне Захаров. — Я буду писать жалобу. Унтер-офицер ещё мне заплатит за то, что вы разгромили мою мастерскую!

Я жестом попросил Захарова замолчать. Нечего провоцировать городовых после того, как мы с Сеченовым с таким трудом их успокоили.

— Вы изъясняетесь очень логично, — согласился городовой. — Но… Нам нужно его забрать.

Он уже начал путаться в своих аргументах. Сам не понимает, зачем ему это нужно. Вернее, понимает, но объяснить не может, поскольку причина для ареста именно та, о которой я подумал изначально.

Им просто нужно выполнить план, чтобы получить премию. А против такой мотивации у меня есть стопроцентный аргумент. Я попросил одного из полицейских отойти для разговора наедине.

— Позволите? — я просунул руку в свою сумку, затем достал оттуда кошель и отдал его полицейскому. — Двадцать пять рублей в качестве компенсации неудобств с мастером Захаровым. Пойдёт такой расклад?

Мой собеседник тут же поспешно спрятал переданный ему мешок в свой карман. Однако предварительно его взвесил, чтобы определить, не обманул ли я его с суммой.

Эти деньги я специально отложил для покупки кристаллов. Но если не заплатить городовым, то и кристаллов мы не получим.

— Устроит, — кивнул он. — Однако, если выяснится, что Захаров всё же поддерживает восставших, мы и вас найдём — учтите.

— Даю слово, что поговорю с мастером сегодня же и если пойму, что он предал императора, лично притащу его в ваш участок, — сказал я.

Городовой кивнул, после чего отдал приказ:

— Снимите наручники с Захарова. Очевидно, мы допустили ошибку.

Конечно, он согласился только потому, что мы надавили на него магией. Иначе договориться было бы гораздо сложней.

— Разумеется, вы её допустили, — тихо проворчал мастер, потирая освобождённые запястья.

Я вновь показал ему указательный палец, принудив к молчанию. Как только полицейские, пару раз оглянувшись, покинули улицу, я повернулся к Захарову и произнёс:

— Предлагаю продолжить разговор там, где нас никто не услышит. Пригласите нас в свою лавку?

— Было бы куда приглашать! — вздохнул он. — Всё размолотили, ублюдки! На этот раз даже хуже, чем в прошлый…

— А у вас уже был подобный инцидент с городовыми? — поинтересовался я.

— Вот об этом точно стоит поговорить внутри. Пройдёмте, господа, — сдержанно поклонился он. — Похоже, я ваш должник.

Мастер провёл нас в свою лавку. Мы с Сеченовым аккуратно переступили через осколки разбитых окон, затем прошли через длинный коридор в комнату, которая была полностью изолирована от внешнего мира. Там Захаров зажёг небольшую магическую лампу, затем запер дверь, услужливо указал нам на мягкие кресла, и лишь когда мы с Сеченовым уселись — сам приземлился на жёсткий табурет и произнёс:

— Честно говоря, затрудняюсь даже предположить, чем заслужил такую помощь от двух незнакомцев. Но, как мне кажется, для начала нам стоит представиться друг другу, прежде чем мы продолжим разговор. Максим Владимирович Захаров. К вашим услугам.

— Меня зовут Алексей Александрович Мечников, — представился я. — А это мой коллега Иван Михайлович Сеченов. Формальности соблюдены, теперь перейдём к делу, мастер Захаров. Как вы поняли, я городовому не солгал. Поэтому скажите прямо: вы имеете отношение к восстанию против Николая Первого? Сразу оговорюсь, лгать мне не стоит. Я прекрасно вижу, когда люди лгут.

— Более того, у нас с господином Мечниковым достаточно сильная магия, чтобы задержать вас или даже убить, — пригрозил ему Сеченов.

— Господа, успокойтесь, — вздохнул Максим. — Это — полный бред. Вы уже сами должны были понять, что меня арестовали из-за клеветы. Из-за самого обычного доноса. Скажу прямо — мне плевать на Николая Первого. Кто бы ни сидел на месте нашего правителя, меня это совершенно не касается. У меня нет титула. Мой отец был сапожником, а мать кухаркой. Просто так уж вышло, что у меня пробудилась способность слышать пение кристаллов.

Не лжёт. Точно не лжёт. Можно расслабиться. Первое впечатление меня не обмануло.

— Пение кристаллов? — удивлённо спросил Сеченов.

— Да, — кивнул Захаров. — Я слышу, как они реагируют на внешний мир. Понимаю, как течёт в них магия. Хотя сам при этом колдовством не владею.

— Мастер Захаров, мы к вам прибыли не просто так. Как вы уже поняли, нам нужно, чтобы вы настроили для нас партию электрических кристаллов, — произнёс я. — Разумеется, бесплатно.

— Бесплатно⁈ — вскинул брови он.

— Я отдал за вас двадцать пять рублей, — объяснил я. — И при этом сильно рисковал нашей с господином Сеченовым репутацией. Поэтому вариантов у вас нет. Если есть возможность помочь нам с настройкой кристалла — помогите бесплатно. В противном случае я дойду до полицейского участка и скажу, что ошибся на ваш счёт.

— Ладно-ладно! — замахал руками Захаров. — Не проблема. Я с радостью вам помогу. Но мне нужно понимать, что конкретно от меня требуется. Я умею настраивать электрические кристаллы очень тонко. Но только электрические. Другую магию я не чувствую. Кстати! Вот, сами посмотрите…

Он щёлкнул пальцами. В комнате включился свет. Сеченов почти не удивился, поскольку решил, что всё дело в обычной привязке магии к звуковому сигналу.

Однако я был поражён до глубины души.

Потому что я увидел провода. Они шли по потолку к металлическому корпусу, окружавшему световой кристалл. Готов поклясться, что прямо сейчас передо мной самая обыкновенная люстра. Магическая, но всё же люстра. И подпитывается она электричеством.

Максим Захаров — это находка. Он может мне пригодиться в будущем. Если этот человек сам смог догадаться о том, как создавать и проводить электричество в другие приборы… Боги! Да под моим контролем он сможет создать куда больше. Я ведь примерно понимаю, как было в моём мире устроено освещение, компьютеры, интернет и прочие технологии.

Я смогу подсказывать ему, подбрасывать идеи.

Это может стать началом чего-то по-настоящему великого. Не просто медицинские изобретения, а настоящий переворот в мире науки!

— Впечатляюще, мастер Захаров, — улыбнулся я. — А откалибровать кристалл для того, чтобы регистрировать электрические потенциалы сердца вы сможете?

— А какие могут быть электрические потенциалы в сердце? — усмехнулся Максим Захаров. — Вы что, хотите сказать, что у нас сердце работает, как электрический кристалл?

— Именно это я и хочу сказать, — прямо сказал я. — А также мозг, нервы и все мышцы нашего тела. Поверьте, с вашими способностями мы можем создать много аппаратов, которые в дальнейшем дадут нам возможность лечить людей более точно и профессионально. Однако это станет возможным только при том условии, что вы сможете откалибровать кристалл, как я захочу.

Захаров замолчал. Он был искренне удивлён тому факту, что сердце производит электричество. Но это — правда. Вся нервная система — это огромный компьютер, центральный процессор которого находится в нашем черепе. Вычислительная система, которая работает гораздо медленнее появившихся в моей эпохе нейросетей, зато обладает неограниченным потенциалом.

— Ну… Я, конечно, в теории могу помочь вам с этим делом, если сердце и вправду вырабатывает электричество, — ответил Захаров. — Но мне может понадобиться несколько месяцев, чтобы понять, как расставлять электроды.

— Это вам делать не придётся, — ответил я. — Положение электродов мне известно. Четыре на руках и ногах. И шесть на груди.

На самом деле есть ещё три дополнительных, которые располагаются на спине. Их расставляют, чтобы определить более точную локализацию повреждения в сердце. Их называют электродами по Небу.

Они мне сейчас не так уж и нужны. Хватит стандартных и грудных.

Почему-то сразу вспомнилось, как много лет назад преподаватель учил меня, как правильно распределять на руках и ногах красный, жёлтый, зелёный и чёрный электроды.

Для этого существовало немного грубое правило, которое хорошо запоминали все студенты — и мужчины, и женщины.

«Каждая Женщина Злее Чёрта».

Сексизм! Зато по первым буквам хорошо запоминается. Мнемонический приём. Почти то же самое используется для запоминания цветов радуги: «Каждый охотник желает знать…»

Я начертил Захарову схему — как должен регистрировать данные электрокардиограф. А пока он изучал мою схему, я решил предоставить ему ещё одно деловое предложение.

— Раз мы помогли тебе с городовыми, первые три кристалла сделаешь бесплатно, — сказал я. — Однако после этого, как мне кажется, тебе будет опасно работать в Саратове, мастер Захаров. Предлагаю переехать в Хопёрск.

— В Хопёрск? — удивился он. — Это тот город, который находится на стыке между Саратовской и Пензенской губерниями? И что же я там буду делать?

— Работать на меня, — прямо сказал я. — Буду платить стабильно. Сумму, на которую мы договоримся. Но только в том случае, если ты сможешь сделать такой кристалл. Строго по схеме, которую я описал.

— Мне понадобится недели три, — признался Захаров. — С регистрацией потенциалов я ещё не работал.

Сеченов резко встал со стула и положил на стол перед Захаровым ещё один мешок с рублями.

— Здесь двадцать рублей, — сказал он. — На расходы. Материалы и прочее. Так будет честно. Через три недели мы вернёмся к тебе. Если сможешь создать то, что мы предложили, начнём сотрудничать на постоянной основе. Идёт?

Я протянул Захарову руку.

И он тут же ответил на моё рукопожатие.

— Идёт! — воскликнул он. — Думаю, справлюсь куда быстрее, чем вы думаете. Ваши имена я запомнил. Как только будет результат, я сразу же пришлю вам письмо.

На этом мы с Захаровым разошлись. Посетили бюро лекарей и убедились в том, что наш эндоскоп приняли. Я забрал аппарат, мы подписали пару бумаг и после этого нам сообщили, что патент будет зарегистрирован уже завтра.

Можно сказать, что двух побед мы уже достигли. Вкинули эндоскоп, который даст подсечку Павлову, и нашли человека, который в дальнейшем сможет помочь не только с электрокардиографом, но и с другой аппаратурой.

Правда, как только я приехал в Хопёрск, сразу же появились новые проблемы.

— Да что такое⁈ — воскликнул Сеченов. — Кто так останавливает поезд? Мы прибыли на третий путь, а поезд на второй. Мы теперь из-за него пройти не можем.

Я взглянул в просвет между вагонами и понял, что Ярослав ошибся в расчётах.

Ведь из поезда «Астрахань — Санкт-Петербург» вышел мой старший брат.

Кирилл Мечников.

Вместе с ним поезд покинули ещё пять человек.

Выходит, что именно брата мой отец направил в Хопёрск. Это он должен забрать Серёжу. Мальчика и мой обратный виток.

Что ж… Без боя я не дамся!

Глава 9

Очевидно, что отец меня обманул. Но я предполагал подобный исход событий. Таков уж этот мир, здесь никому нельзя верить наверняка, даже собственному отцу.

И что в итоге? Он солгал, что Кирилл уехал на войну. Никуда он не уехал. С фронта его бы в Хопёрск никто не отпустил. Видимо, этот план мой отец придумал заранее. Заранее предугадал, как лучше поступить, чтобы в дальнейшем забрать Серёжу.

Чёрт… Я ведь тогда рассказал отцу о том, что у дяди родился способный лекарь. И он был удивлён этой истории. Но судя по всему, это была лишь хорошая актёрская игра. Ведь до меня ему уже всё рассказал Ярослав. Он ведь виделся с дядей, Катей и Серёжей. Видимо, рассказал отцу, что происходит в Хопёрске.

Зная Ярослава, он сделал это не из плохих побуждений. А вот Александр Мечников… Что б меня! Он оказался тем ещё ублюдком. Всё-таки дядя был прав. Олег Мечников с самого начала предупреждал меня, что мой отец способен на многое, лишь бы достичь своих целей. Именно поэтому он и захотел моего возврата в этот род. Чтобы я принёс ему пользу!

— Алексей, что происходит? — прошептал мне Сеченов. — Ты чего замер, как статуя?

— Плохи дела, Иван, — ответил я. — Из поезда вышел мой старший брат.

— О-о! — воскликнул он. — Познакомишь?

— Какой, к чёрту, «познакомишь⁈» — рыкнул я. — Я же сказал, что дела плохи. Кирилл собирается забрать сына моего дяди. Так что… Предупреждаю тебя сразу — если услышишь звуки битвы на моей территории, полицию не вызывай. Городовые настроены против нас. Ребёнка будут пытаться забрать любыми силами.

— Шутишь, что ли? — нахмурился Сеченов. — Ты думаешь, что я тебе после всего случившегося никак не помогу? Мы ведь теперь команда! Мечников и Сеченов! По-моему, звучит! Разве нет?

— Ты правда готов помочь мне в этом деле? — с сомнением спросил я.

— Скажу прямо, я не хочу светиться перед полицией, но… У меня есть идея, как помочь тебе незаметно. Предлагаю разделиться. Направимся домой разными путями. Как только у тебя начнётся битва — я приду на помощь. Даю слово.

Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу нечто подобное от Сеченова. Он оказался верным соратником. Жаль только, что Ярослав ошибся в расчётах. Кирилл приехал раньше на сутки. Решил застать нас беззащитными посреди ночи.

Тоже мне — честный вояка! Пацифист, Грифон его заклюй. Нет в его действиях никакой чести. Уверен, отец дал ему добро на отбор моих способностей, если тот сможет забрать Серёжу.

Значит, это — война. Война между двумя семьями Мечниковых. Вот только я выступлю не на стороне дворян. Я помогу своему дяде. Пусть Олег работал на бандитов. Пусть он какое-то время был зависим от наркотических зелий.

Да, отрицать его грехи я не стану. Но он — единственный, кто принял меня в этом мире с радостью. Я помогал ему, а он помогал мне. И плевать, что делал до меня мой предшественник. Олег Мечников принял меня таким, какой я есть.

И если хоть один волос упадёт с его головы или головы Кати и Серёжи…

Убью.

И плевать, что Кирилл — мой старший брат.

Всё равно убью. Он уже показал мне, что может причинить вред своему родственнику. Уже пытался отнять у меня магию обратного витка. Единственное, что я могу сказать в его пользу — он действовал прямолинейно. А отец решил поиграть через интриги.

Придётся сломить их обоих.

— Спасибо тебе, Иван, — кивнул я. — Кирилл не сразу найдёт наш дом. Поэтому предлагаю разделиться. Ты обходи поезд справа, а я — слева. Не будем показываться моему брату на глаза.

Сеченову не потребовались лишние объяснения. Он тут же рванул в обход поезда. И я был этому поражён.

Исходя из того, что я увидел в этом мире, могу сказать, что кровное родство ничего не значит. Совсем ничего!

Куда важнее связь духовная. Связь с людьми, которые связаны с тобой идеалами и дружбой. И ведь если вдуматься, так оно и работает.

Кровь пролить можно. А душу — нет. Родственников не выбирают. И я не выбирал себе такого отца и старшего брата. Однако я влился в семью Олега и нашёл много друзей и соратников, которые меня никогда не предадут.

Тот же Синицын… Я уверен, что мы с ним связаны на века. Мы смогли вместе выбраться с самого дна. А это дорогого стоит. Да и мой прежний конкурент Сеченов недалеко ушёл. Если всё так и дальше продолжится, мы с ним сможем создать нерушимую связь.

С ним. С чужим человеком. Но не с моим старшим братом.

Проклятье… А ведь я пытался сохранить мир. Пытался всеми силами избежать конфликта и прямого столкновения между нами. И что в итоге?

Он ничего из этого не понял. Ему важнее получить мою силу. Услужить отцу. Забрать ребёнка из его семьи. Так, значит? В таком случае пусть никто не обижается на то, что я отвечу им злом на зло.

Выходит, что война между Мечниковыми начинается уже сегодня.

Я обогнул поезд и рванул к Полевой улице. Пока Кирилл со своими верзилами узнавал путь до нашего особняка, мы с Сеченовым уже успели добраться до места. Иван влетел в свой дом прямо у меня на глазах.

Я же сделал глубокий вдох и вбежал в дом, готовясь объяснить дяде, что нам предстоит сделать в следующие несколько часов.

— О-о-о! — протянул Олег. — А вот и мой племянничек вернулся! Почти успел на ужин, Алек…

— Быстро закрываем все окна и двери! — проорал я. — Серёжу уберите на третий этаж — как можно дальше от главного входа.

В доме наступила полная тишина. Лишь через полминуты передо мной появился Олег.

— За ним уже приехали? — тихо спросил он.

— Да, дядь, — кивнул я. — Кирилл Мечников. А вместе с ним ещё пять человек.

— Пять⁈ — воскликну дядя. — Ну всё… Мы вдвоём такой напор не сдержим.

— Я могу и двадцать человек остановить, — сказал я, учитывая, что переброшу все витки в обратный. Ведь если моим близким угрожает опасность, я в соответствии с четвёртым постулатом клятвы лекаря могу наносить ущерб врагам. — Но… Если мы пойдём против закона, нас никогда не оставят в покое. Понимаешь?

— Да, Алексей, — скривился от осознания Олег. — Конечно. Но мы ведь не отдадим мальчика просто так? Плевать, что там выдумает твой отец… Мы ведь…

— Не отдадим!!! — проорал за спиной Олега домовой Доброхот.

Он держал в руках два кухонных ножа.

— Если кто-то решит расстроить Катюшу, я глотку вспорю этим скотам! — заявил он. — А уж если хозяин дома даст мне добро использовать полную силу… Хо-хо! Тогда у наших врагов совсем не будет шансов!

— Дай ему, дядя, — попросил я. — Доброхоту я доверяю. Пусть использует полную мощность своих магических сил. Разумеется, они ограничены только территорией дома, но… Сегодня это место станет нашей крепостью.

— Значит, так тому и быть, Доброхот! — нервно хохотнул Олег Мечников. — Делай, что хочешь. Но помоги нам защитить Серёжу!

И в этот момент нас прервал голос, который прозвучал снаружи.

— Олег Сергеевич Мечников! — услышал я своего старшего брата. — У тебя есть всего три минуты, чтобы вынести нам своего сына. Дом окружён. Сбежать тебе не удастся. Если хочешь, чтобы твой ребёнок жил, тебе придётся отдать его нам. Если же ты откажешься, мы сожжём этот особняк по приказу Александра Мечникова — моего отца. Поверь мне, дядя, ваш местный барон тоже посчитает, что я поступил правильно. Никто нас не осудит. Нас — нет. Тебя — да.

— Да чтоб ты сдох, сволочь! — к моему удивлению проорал Олег. — Ты даже ногтя не стоишь своего младшего брата! Такая озлобленная мразь, как и Александр Мечников!

Теперь снаружи наступила полная тишина.

— Ты посмел оскорбить моего отца? — прорычал Кирилл.

— Да, посмел! — ответил ему Олег. — Твой отец — озлобленная сволочь! А раз ты следуешь его приказам, значит, ты и сам — такой же. Ну что? Желаешь напасть на нас? Вперёд! Давай, сделай это! Только настоятельно рекомендую не оставлять меня в живых. Иначе я найду способ тебе отомстить, Кирилл!

— Стой, дядя, — произнёс я. — Вот теперь ты точно сильно рискуешь. Нельзя так рисковать. Эти люди действительно могут лишить тебя жизни.

— Да? — фыркнул он, закрывая окна. — Пусть попробуют. Может, нога у меня одна и обратного витка нет. Зато я могу всадить одному из них клинок прямо в печень. Перед смертью. Ради своего сына!

— Ну раз уж ты так зажегся… — горько усмехнулся я. — Хорошо. Дадим им отпор. Отпор, которого Кирилл даже на фронте не видел!

Я побежал в подвал, слушая настырные крики своего старшего брата. Поменял соотношение витков. Как обычно оставил лишь один лекарский, а на обратном накопил целых пять.

На весь этот процесс я потратил всего минуту, однако за это время успело многое произойти.

Дядя отбежал ровно на несколько секунд, чтобы сообщить Кате, что ей нужно переместиться с ребёнком на третий этаж. В этот самый момент окна разбились. И в дом проникли сразу двое солдат. Хотя таковыми они не выглядели. Это точно были наёмники. Или…

Или даже заключённые, которым пообещали амнистию, если они выполнят свою задачу. Уж больно в их взгляде было много злобы. Это не могут быть солдаты. По крайней мере, я не могу поверить, что в Российской Империи есть такие люди. Люди, которые могут похитить маленького ребёнка.

А таких ублюдков мне не жалко. Не важно кто решит, что я убийца. Но я уже дал себе свою собственную клятву. К семье не подпущу никого!

Я тут же направил дистанционную атаку обратным витком на двух противников, которые проникли в наш дом. Мелочиться я уже не мог. Заставил их бронхи сжаться до хруста в хрящах. А проводящие пути сердца довёл до состояния, в котором гемодинамика даёт полный отказ.

Другими словами, прислужники Кирилла Мечникова погибли, не успев войти в наш дом. А на что они рассчитывали? Думали, что я продолжу быть милосердным? Нет… Свою семью я защищу любой ценой.

Как только двое человек упали на холодный пол, я тут же услышал звон стекла на втором этаже. И в тот же самый момент один и соратников Кирилла выбил дверь в наш дом.

И каково же было моё удивление, когда Доброхот и Токс набросились на него одновременно. Два кухонных ножа вонзились в шею противника, а Токс прыгнул на лицо врага и влил в него огромную дозу анестетика. В каком-то смысле даровал ему безболезненную смерть.

— Хозяин! Бегите! — крикнул мне Доброхот. — Не дайте этим сволочам захватить мальчика!

— Ж–ж-ж-жу-у-у-у! — прокричал клещ.

Ну, раз уж даже мои фамильяры пошли против Кирилла, теперь у меня выбора точно нет.

Я поднялся на второй этаж, мысленно анализируя, сколько ещё человек осталось против нас. Трое уже погибли. Значит, остался только сам Кирилл и два его напарника.

— Дядя, ты как? — спросил я, поднявшись на второй этаж.

— Сам посмотри! — сказал он, указав на тело, что лежало прямо перед его ногами. — Слабак! Инвалида не смог одолеть. Сразу же получил клинок в сердце.

Значит, осталось двое. Вот только нам бы не помешало сохранить Кириллу жизнь. Иначе…

И стоило мне об этом подумать, как между вторым и третьим этажом раздался взрыв. Кажется, оставшийся солдат Кирилла закинул бомбу. И попал ровно в промежуток между этажами.

Ну всё… Они только что рискнули жизнями всех, кто находится в этом доме! И даже если городовые их поддерживают… Значит, и официальные представители власти — это преступники и убийцы. Если так продолжится, я буду обезвреживать или убивать каждого, кто зайдёт в этот дом. До тех пор, пока наши враги не остановятся.

Я достал из сумки пару комков химикатов, спрятанных в мешочки, и передал их дяде.

— Держи. Используй это только в самом крайнем случае, — попросил я.

— Что это? — не понял Олег.

— Нитроглицерин. Лекарство от сердца, которое использовано в других пропорциях. Другими словами, это — бомба. Если поймёшь, что Кирилл готов пойти на всё, лишь бы забрать Серёжу — кидай бомбу. Плевать, что с ним будет. Он сам виноват, раз поступил таким образом.

И стоило мне это произнести, как на второй этаж забрался один из наёмников Кирилла Мечникова. Дядя отреагировал моментально. Не стал расходовать данные мной бомбы. Зато сразу же пырнул врага своей саблей. Не нужно быть гениальным лекарем, чтобы понять — перебитая трахея никак не может сочетаться с жизнью.

Эта ночь явно станет переломной для всей нашей семьи. Мы только что убили пять человек. Остался только Кирилл. А он своё обязательно возьмёт. Он гораздо сильнее всех остальных солдат.

— Олег, — я впервые назвал дядю по имени. — Хватай ребёнка. Отступаем на мой завод.

— Ха! С какой стати? Мы ведь только что отделались ото всех противников! — воскликнул дядя.

— В окно посмотри, — произнёс я.

К дому уже подходило подкрепление из городовых. Бывший унтер-офицер Сапрыкин предупреждал меня, что это произойдёт. Но я не думал, что это случится так скоро. Не думал, что после всего, что я сделал, наша полиция пойдёт против меня.

Стоило мне подумать об этом, и я увидел, как в нашем дворе появился человек в чёрном костюме. Если бы я не умел читать магические вибрации, подумал бы, что на нашу сторону перешёл какой-то японский ниндзя.

Однако человек, одетый в чёрную ткань, был мне знаком. Он ударил полицейских волной обратного витка. Заставил их заснуть.

Разумеется, это был Иван Сеченов. Он пришёл на помощь, как и обещал. А затем сразу же скрылся, как только увидел, что мой брат Кирилл достал свой клинок из ножен.

А уж в мастерстве фехтования ему точно нет равных.

— Это наш шанс, Олег, — произнёс я. — Бежим на завод! Скроетесь там!

Дядя поспешно объяснил Кате, что нас несколько дней не будет.

Очень оптимистичное заявление.

Однако уже через пару минут мы втроём бежали к заводу. Передавали друг другу Серёжу, лишь бы сохранять дыхание. Добравшись до места, я тут же запер ворота. А затем забаррикадировал двери. Но я прекрасно понимал, что этого недостаточно. Если Кирилл поймёт, где мы находимся, он сможет проникнуть сюда. Сможет добраться до Серёжи.

— Ты рискуешь собой, Лёш, — произнёс дядя. — Рискуешь собой ради моей семьи! Оно того не стоит. Убегай. Спасайся.

— Не могу, — помотал головой я. — Ты для меня как отец.

Олег замер, услышав эту фразу. Но она была чистой правдой. Я лишь сказал то, что чувствовал. События последних дней дали мне понять, что мой отец и Кирилл неспособны чувствовать. Неспособны понимать, каково это — быть семьёй.

— Лучшей похвалы от тебя я и не надеялся услышать, Алексей, — прошептал дядя. — Если честно, ты… Ты мне тоже как сын. Как Серёжа, только гораздо старше.

В этот момент двери завода слетели с петель. И на территорию моего предприятия вошёл Кирилл Мечников.

— Молодец, Алексей! — прокричал он, медленно приближаясь к нам через коридор первого этажа. — Прикончил всех моих подчинённых. Чем же ты лучше врагов Российской Империи? Силой делиться не хочешь. Исполнять приказы отца тоже не желаешь. Может, мне стоит тебя убить? Сделать то, на что у нашего отца духу не хватило? И сразу же все проблемы рода Мечниковых закончатся!

— Попробуй, Кирилл, — нахмурился я. — Только против моего обратного витка…

— Нет, Алексей, — неожиданно заявил Олег. Мужчина прижал к своей груди сына, а затем опасливо взглянул на портал, что находился за его спиной. — Скажи, это то самое место, о котором ты мне рассказывал? Место искривления времени?

В моём сердце вспыхнул огонь. Я понял, что собирается сделать дядя. Поэтому не стал отвечать на его вопрос. Однако Олег всё понял по моим глазам.

— Я спасу тебя от наказания, племянник. Решение принято. Скоро увидимся! — прокричал Олег и прыгнул вместе с плачущим Серёжей в портал.

Но это был не конец. Дядя предусмотрел всё. Мы с Кириллом взглянули на основание портала и осознали, что около стены лежат два мешка с горящими химическими веществами.

Бомбы, которые я передал дяде.

Мы еле успели отпрыгнуть в сторону. Как только дядя со своим сыном исчез в портале, стена, соединяющая два мира, взорвалась, осыпав главный цех осколками бетона.

Олег ведь отрезал себе путь назад… Он вместе с сыном запечатал себя по ту сторону!

Я понимал, что не могу это исправить в тот же момент. А потому направил свой гнев в иное русло.

Мой взгляд упал на Кирилла.

— Ты поплатишься за то, что натворил, Кирилл Мечников, — прорычал я и тут же выхватил из ножен свой клинок. — Хочешь заполучить обратный виток? Попробуй. Целым ты отсюда точно не выйдешь!

От авторов:

Дорогие читатели! Мы переходим на график выкладки глав 5−2 по будням. Следующая глава будет в понедельник. Спасибо, что остаётесь с нами.

Глава 10

— Зря ты это делаешь, брат! — крикнул Кирилл. — Ты — не член нашего рода. Наше противостояние может закончиться твоей смертью. И это — в лучшем случае для нас обоих. Если же ты каким-то чудом умудришься убить меня, тогда тебя будут судить за то, что ты напал на дворянина.

— Напал на дворянина? — вскинул брови я. — Это ты напал на меня. Напал на мою семью.

— Я следовал законам Российской Империи, — уточнил он, медленно приближаясь ко мне. — А вы с Олегом их нагло нарушили!

— Разве? — хмыкнул я. — Лично я был занят самозащитой. Вы вторглись на территорию нашего дома. Не предоставили документов, которые дают вам право влезать на чужую территорию. Полиция прибыла значительно позже. Только они могли оправдать твоё преступление, Кирилл. Но они приехали уже после того, как ты вместе со своей шайкой нарушил закон.

— Да чего ты там мямлишь, Алексей⁈ — воскликнул он. — Не имеет значения, насколько тщательно я следовал нашим законам. Всё равно суд будет на стороне нашего рода. Никто не будет нянчиться с вами. В нашем мире так дела не делаются!

— Если ты ещё не обратил внимание, наш дядя вместе со своим сыном уже даже не в нашем мире! — прокричал я. — Вряд ли законы Российской Империи распространяются и на другие измерения. И попасть ты туда уже не сможешь.

— Это был твой план? — оскалился Кирилл. — Ты с самого начала хотел так поступить, да? Кто тебе рассказал о нашем приезде? Ярослав? Этот жирный ублюдок уж больно сильно с тобой сдружился. Эх и достанется же ему, когда я вернусь в Санкт-Петербург…

— Не уверен, что тебе в принципе удастся причинить боль кому бы то ни было, Кирилл, — сказал я и приготовился отвечать на его атаку. — Вы с отцом зашли слишком далеко. И я это так не оставлю.

Привести в дом, где живёт инвалид, молодая женщина и маленький ребёнок каких-то преступников! Головорезов! Хуже того — будучи первым наследником барона Александра Сергеевича Мечникова, ещё и опуститься до того, чтобы командовать всей это операцией.

Полевой лекарь? Нет уж. Бессовестный душегуб! Никак иначе я назвать его не могу.

В моей голове закрутился калейдоскоп эмоций. Ярость, жажда мести, стыд за членов рода, в котором я ранее состоял. Но больше всего я хотел поскорее найти способ вернуть Олега и Серёжу. Теперь каждая минута промедления может стоить для них дней или недель. А если учесть, как может искривиться время между мирами… Мне даже страшно представить, к чему это может привести.

Я не сомневаюсь, что дядю и моего двоюродного брата в деревне кузнецов никто не обидит. Скорее всего, их уже встретили и дали временную крышу над головой. Так что в первую очередь мне стоит разобраться с Кириллом, а уже после — искать способ достать их оттуда.

Не хотелось бы, чтобы Катя начала волноваться. Всё-таки разрыв с ребёнком для молодой матери — это не лучшая затея.

И моё терпение уже лопнуло. Больше терпеть выходки Кирилла я не буду. И плевать, что он — мой брат. На этот раз он перегнул палку.

— Хочешь забрать мой обратный виток? — спросил я, постепенно сокращая расстояние между нами. — Что ж, попробуй!

Я специально спровоцировал его, чтобы он нанёс мне первый удар. Так я дал себе волю пользоваться обратным витком. И брат сразу же попытался отрубить мне левую руку. Видимо, решил, что обратный виток — это моё главное оружие. Задумал лишить меня его.

Но я последние несколько месяцев упорно тренировался в попытках одолеть Илью Синицына. А из него учитель фехтования очень даже неплохой. Мои навыки сильно возросли с тех времён, когда я фехтовал на дуэли с Владимиром Мансуровым.

Удар. Звон металла.

Я отбросил клинок Кирилла в сторону. Брат отдался ярости и чуть не сломал свою же саблю о моё оружие. Я воспользовался моментом и постарался остановить битву одной-единственной атакой. Заставил магию обратного витка окутать тело старшего брата, отдал приказ — отключить все мышцы его тела.

И с первой попытки у меня это не вышло.

Кирилл злобно ухмыльнулся, отступая назад к химическому реактору, а затем произнёс:

— Ты же не думал, что сможешь так просто поразить меня своей магией? Не думал, что я найду способ противостоять твоему обратному витку?

Подозревал, что способ отменять магию обратного витка должен существовать. И в целом не сомневался, что Кирилл быстро овладеет знаниями для контратаки.

Я уже понял, как он это делает. Обнуляет мою атаку обычной лекарской магией — прямым витком. Видимо, он научился создавать что-то вроде щита, чтобы нивелировать мои попытки поразить его повреждающей силой.

Как только обратный виток меняет структуру и функции организма, лекарская магия Кирилла тут же восстанавливает здоровье моего брата.

Но я не собирался сдаваться. Кирилла нужно остановить любой ценой. Иначе это никогда не закончится. Придётся воспользоваться всеми резервами, которые у меня имеются.

— Ты проиграешь, — твёрдо сказал я, наступая на Кирилла, — потому что в твоих целях нет никакой морали. Ты идёшь на поводу у зависти и прогнивших идеалов нашего отца.

Кирилл попытался что-то вякнуть в ответ, но я нанёс два удара одновременно. Один саблей — рубящий, сверху-вниз. А второй обратным витком, задав команду полностью отключить всю его дыхательную систему. Надо будет — восстановлю.

И, как оказалось, двойная атака позволила мне заполучить преимущество. Я знал, что рано или поздно смогу пробить защиту Кирилла. Ведь обратных витков у меня больше, чем у него лекарских. А значит, я изначально сильнее.

Отключить дыхательную систему ему мне так и не удалось, но дыхание у Кирилла спёрло. И это стало моим путём к победе. Я воспользовался моментом и толкнул его ногой. Пнул прямо в грудь. Он выронил меч и отлетел назад — к химическому реактору. Повалил его свои массивным торсом.

И, к несчастью для Кирилла, оказалось, что мои рабочие не убрали остатки технического спирта из котла. Агрессивное вещество пролилось на моего брата. Вреда оно ему нанести не могло. Однако у Кирилла в этот момент были открыты глаза.

Он закричал на весь завод. Эхо его голоса пронеслось по всем цехам. И тогда из-за моей спины появился ещё один человек. Я решил, что это городовые решили вступить в схватку со мной, но оказалось, что на подмогу мне прибыл Игорь Лебедев. В его руках вспыхнуло пламя. Он был готов облить им Кирилла Мечникова.

— Стой! Остановись! — приказал я.

— Сеченов рассказал мне всё о том, что случилось! — ответил Игорь. — Он попытался похитить ребёнка. Напал на ваш дом!

Я с трудом мог различить слова Игоря из-за того, что Кирилл до сих пор не перестал кричать. Он катался по полу в химикатах, стараясь протереть горящие глаза, в которые попал спирт.

— Я благодарен тебе за то, что ты пришёл на помощь, но пламя убери, — настоял я. — Посмотри вокруг. Технический спирт растёкся по всему цеху. Ты сожжёшь его заживо. И нас подпалишь. Убери пламя, Игорь. Я сам с ним разберусь.

— Хорошо, — кивнул Лебедев и потушил свой огонь. — Прости, что вспылил.

Кирилл на ощупь нашёл свою сумку и просунул туда руку. А затем достал оттуда… зеркало.

Странно. Я был уверен, что он решит воспользоваться оружием. Но он достал оттуда именно зеркало. Возможно, это какой-то артефакт? Рано расслабляться. Вряд ли он решил поглядеться в зеркало в тот момент, когда его глаза выжжены химикатами.

— Кирилл! Кирилл, что происходит⁈ — услышал я знакомый голос, который доносился прямо из зеркала.

Голос моего отца!

— Сбежал… — прохрипел Кирилл, пытаясь выкашлять весь спирт, который попал в его дыхательные пути. — Олег сбежал вместе с ребёнком в какой-то портал. А этот ублюдок… Алексей… Он лишил меня глаз!

— Аа… Ты папочке решил пожаловаться? — гневно усмехнулся я, затем подошёл к Кириллу и носком ботинка выбил из его рук зеркало. — Странно, я думал, что это — удел младших детей. Но уж никак не старших.

Зеркало отлетело в сторону, проскользило по бетонному полу и остановилось у противоположной стены. Я прошагал мимо лежащего Кирилла и подобрал зеркало.

— Следи за ним! — крикнул я Игорю. — Чтобы даже рыпаться не думал.

Я взглянул в зеркало и обнаружил в его отражении не своё лицо. А лицо Александра Мечникова.

Ну надо же! Оказывается, в магическом мире существуют средства, похожие на видеосвязь, которыми пользовались в моём мире. Только, должно быть, эти зеркала стоят дороже, чем наш особняк в Хопёрске.

— Какая неожиданность, отец, — сухо улыбнулся я. — Какая удивительная встреча. Не думал, что смогу посмотреть тебе в глаза в ближайшее время. Только что-то не вижу, чтобы ты чувствовал стыд.

— Что ты творишь, Алексей? — прорычал он. — Мы ведь с тобой это обсуждали! Мы говорили, что твоему племяннику нужна помощь рода! Зачем ты в это ввязался? Что ты сделал со своим старшим братом?

— Кого ты называешь моим старшим братом? — спросил я. — Ярослава? Да, к нему я готов так обращаться. А Кирилл… Нет. Этот человек — мне не брат.

— Ты… Как ты можешь так говорить? — оторопел отец. — Может, ещё и скажешь, что я тебе отцом не являюсь?

— Может быть, — прямо сказал я. — Зависит от того, как ты объяснишь свои действия. Для тебя нет ничего важнее, кроме наращивания силы своего рода? Ты готов переступить через чувства других людей? Через чувства людей, которые тебе, между прочим, являются кровными родственниками. Если ты так относишься к Олегу, Кате и Серёже, то скажи, какого же чёрта я должен считать вас с Кириллом своими родственниками⁈

— Ох и зря же ты заварил всю эту кашу, Алексей… — простонал он.

— Её заварил не я. Начнём с того, что изгнал меня и Олега ты. И знаешь, что самое интересное? Больше я такого не видел ни в одной семье. Я понаблюдал за другими дворянскими семьями. Некоторых даже за предательство из семьи не изгоняют. А ты выкинул двух человек банально из-за того, что они не удовлетворили тебя своими способностями. Олег страдал от зависимости. Да. Ну и что? Нельзя было помочь ему излечиться?

— Алексей, ты не понимаешь, что несёшь! — прорычал отец.

— Я плохо учился. Не спорю. Сам себе создал кучу проблем. Но я сам же их и решил. А Ярослав? — спросил я. — Он говорил, что ты собираешься изгнать его из-за того, что его перестали уважать в академии. Из-за того, что он слишком долго не предоставлял научных статей. А теперь тебе захотелось заполучить Серёжу… Способного лекаря, который может удовлетворить тебя во всём, если ты сам сможешь его правильно воспитать. Но ты его не получишь.

— Алексей, ты пожалеешь о своих словах, — произнёс отец. — Ты не можешь вечно вести войну со всеми дворянами, которым ты не желаешь подчиняться. Мансуровы, Юсуповы… А теперь ещё и Мечниковы! Теперь ты пошёл против своих же!

— Против своих же? Мои — это дядя и его семья. Мои — это мои коллеги, мой завод, мои партнёры. Мои — это пациенты, которые нуждаются в моей помощи. А вы с Кириллом доказали мне, что вам доверять нельзя. Помнится мне, как ты сказал, что Кирилл уехал на фронт. Как же так вышло, что он вернулся оттуда спустя неделю?

Отец промолчал.

— Ты солгал. Уверен, что ты пообещал отдать ему мой обратный виток. Хотя мне с пеной у рта доказывал, что так не поступишь. А после того, как мы с тобой обсудили судьбу Серёжи… На чём мы там остановились? Кажется, решили, что ему нужно помочь. Помочь поступить в Саратовский лекарский университет, чёрт подери! А не забирать его из семьи!

— Очень пламенная речь, Алексей, — кивнул отец. — Удивлён, что до тебя только сейчас дошли правила игры. Честное слово, ты будто вчера родился! Будто полагал, что дворяне всегда говорят правду. Сын, очнись! Ты в каком мире живёшь? Дворяне, которые следуют кодексу чести, чаще всего оказываются на самом дне лестницы власти.

— Да уж лучше быть там, чем поступать таким образом, — вздохнул я.

— Что ж, пожалуй, сейчас мы поговорили даже откровеннее, чем в тот день, когда ты приезжал к нам «погостить», — заключил отец. — Но что дальше? Что ты предлагаешь? Хочешь, чтобы я остановил эту операцию? Отказался от своего плана? Тебе не кажется, что ты лезешь туда, где всё могут решить и без тебя?

— Может быть, — усмехнулся я. — Однако я всё же жду, что ты напишешь отказ от своего права на Сергея Олеговича Мечникова. Бессрочный отказ. Покажешь мне его в зеркало, а затем у меня на глазах отправишь его сюда — в Хопёрск. По магической почте, разумеется.

— П-ха! — не удержался отец. — Сынок, тебе сколько лет? Десять? Видимо, я ошибся в подсчётах. Передо мной явно не взрослый мужчина. Юнец! Ребёнок! Иначе я не могу объяснить, с чего ты вдруг взялся бросаться такими заявлениями!

— Смотри внимательно, — спокойно сказал я, затем подошёл к лежащему на земле Кириллу и показал отцу лицо его старшего сына. — Только что твой первый наследник, возможно, лишился зрения. Тебе этого мало?

— Ерунда, — нахмурился отец. — Мы — не какие-нибудь жалкие аэроманты. Мы — лекари. Могу поспорить, что Кирилл способен самостоятельно справиться с этим повреждением.

— Ты так думаешь? — вскинул брови я. — А как он справится с разрубленной шеей? Сможет залечить ею? Пришьёт голову обратно?

— Ты… — отец побледнел, но быстро взял себя в руки. — Ты не посмеешь этого сделать, Алексей.

И он ошибается. Моя четвёртая клятва лекаря, которая гласит «не навреди», подразумевает, что я не стану нападать первым, используя силу обратного витка.

И в этот момент Кирилл вскочил с пола и попытался меня атаковать. Мой старший брат не видел меня, ориентировался на голос. Выхватил из-под плаща кинжал. Блестящий, пропитанный каким-то маслом. Вероятно, его сталь окружает яд. Бесчестный ход. Жалкий. Атаковать ядом… Не ожидал такого от знаменитого воина Кирилла Мечникова.

«Не навреди». Не навреди лекарским витком.

Однако саблю ещё никто не отменял.

Я пошёл на радикальные меры. Сначала выбил из рук брат отравленный кинжал, а затем перерубил Кириллу бедренную артерию. Из его ноги мощной струёй ударила алая кровь.

Кирилл рухнул на пол и прижал к телу раненую ногу.

— Что… Что ты творишь⁈ — проорал Александр Мечников.

— У него примерно десять минут, если он действительно силён телом. Хотя это время дано не ему, а тебе, отец, — сказал я. — Ты сомневался в моей решимости? Вот тебе наглядный пример. Вперёд. Я жду твой письменный отказ от посягательств на Олега, Екатерину, Сергея и Алексея Мечниковых. Отказался от нас? Будь мужчиной — держи своё слово. Оставь нас в покое.

— Алексей, сейчас же залечи его рану! — приказал отец. — Без зрения ему это сделать непросто. Пожалуйста!

— Залечу, как только ты выполнишь мои условия.

— Ты готов убить собственного брата⁈ — не верил своим ушам Александр Мечников.

— Нет. Я готов убить похитителя детей, преступника, твоего первого наследника. Если ты готов к тому, что Ярослав примет эту роль за Кирилла, жди десять минут. И линия наследования изменится, — произнёс я.

Увидев, как повсюду разливается артериальная кровь Кирилла, отец наконец понял, что я с ним не шучу. Прямо сейчас я разрываю навсегда свою связь с родом Мечниковых. После того, что они сделали и после того, что сделал я, нам семьёй уже не быть.

Но я уже нашёл свою настоящую семью. И она здесь — в Хопёрске.

Решение принято, и отступать от него я не намерен.

— Не слушай его, отец! — прокричал Кирилл. — Он блефует!

— Я… Подпишу документ, — чуть погодя ответил отец. — Но откуда я могу знать, что…

— Даю магическую клятву, — перебил его я. — Как только ты отправишь письмо, я вылечу Кирилла и перенесу его в наш госпиталь. Там о нём позаботятся. Но я должен быть уверен, что ты отстанешь от нашей семьи навсегда.

Отец схватил бумагу и перо. Сделал глубокий вдох. Неуверенно взглянул в зеркало, будто не верил своим глазам. Будто только сейчас осознал, что принудил своих сыновей к братоубийству.

— Во имя Морского Бога, — прошептал он. — Да будет так.

Отец начал выполнять часть своего уговора. Я тщательно следил за тем, чтобы он меня не обманул. А сам параллельно начал мобилизовать депо крови Кирилла. Извлёк из печени и селезёнки резервные клетки крови, стимулировал работу костного мозга. И как только отец показал, как ворон забирает письмо, я тут же заставил рану на бедре Кирилла стянуться.

Кирилл к тому моменту уже потерял сознание, но я сделал всё, чтобы артериальное кровотечение не нанесло ему серьёзного вреда.

— Ты добился того, чего хотел, Алексей, — вздохнул отец. — Как только Кирилл вернётся домой живым… Будь уверен, мы с тобой больше не встретимся. И семью твоего дяди я больше не потревожу. Ты победил. Надеюсь, ты собой доволен. Вот только… Твоя честь — гроша не стоит. Ты навсегда обрёк себя остаться нищим, никому не нужным простолюдином. Лекарем без титула. Думаешь, тебя твои изобретения спасут? Думаешь, сам сможешь выгрызть себе титул? Ох и посмеюсь же я над судьбой, если ты хотя бы бароном сможешь стать.

— Будем считать это вызовом, — холодно сказал я. — Прощай, отец.

И я тут же разбил зеркало, которое обеспечивало связь Кирилла и Александра Мечниковых.

— Ты… Ты меня впечатлил, — произнёс Игорь. — Не думал, что ты можешь показать такое хладнокровие.

— Я бы не стал этого делать просто так, Игорь, — вздохнул я. — Но они вынудили меня прибегнуть к жестокости. Иногда, чтобы защитить близких людей, приходится пойти и на такое. Слов они не понимают. К сожалению. С такими, как они, можно говорить только на языке силы.

На самом деле я бы не стал убивать брата, нашел бы иной способ наказания, но не стал бы лишать жизни. Это был блеф для нашего отца, и он хорошо сработал.

— Я могу тебе ещё чем-то помочь? — спросил Игорь.

— Подожди минуту, дай мне подумать, — ответил я. — Я проверю самочувствие Кирилла, а потом… — я перевёл взгляд на потрескавшуюся от взрыва стену, которая ранее служила порталом. — А потом нам нужно найти способ её починить. Сегодня же. Время тратить нельзя.

— Думаешь, мы можем её исправить без помощи портального мага? — поинтересовался Игорь.

— Думаю, что Сварог уже пытается восстановить портал с той стороны. Наша задача — восстановить руны, которые служили точкой соединения двух миров. Восстановить их и напитать энергией.

Я ещё раз осмотрел Кирилла, стимулировал восстановление его роговицы и стекловидного тела. Благо роговица и сама по себе обладает мощными регенеративными способностями. А уж с помощью моей магии, думаю, мы очень быстро восстановим зрение моему… брату. После произошедшего даже язык не поворачивается его так называть!

Я мысленно отправил свой голос богине-покровительнице.

— Гигея!

— Алексей!

— О… — удивился я. — Это случайность, или мы позвали друг друга одновременно?

— Нет, я как раз хотела с тобой поговорить. Произошло кое-что странное… — ответила она.

— Прости, но это «странное» должно подождать. Я обязательно выслушаю тебя чуть позже. Но сейчас мне нужно спасти моего дядю и двоюродного брата. Поэтому я и обратился к тебе. Скажи, у тебя нет знакомых богов, владеющих портальной магией?

— Алексей, погоди! Послушай меня! — прокричала Гигея. — В том-то и дело. Со мной… впервые связался бог из другого пантеона. Именно с такими силами, о которых ты говоришь. Он зачем-то ищет тебя.

Глава 11

Сильно сомневаюсь, что это простое совпадение. Я ищу бога порталов, а он в этот же момент ищет меня. В итоге мы одновременно обращаемся к Гигее, чтобы договориться о встрече.

Подозреваю, что нам обоим что-то нужно друг от друга. Но со мной всё ясно — мне требуется, чтобы он восстановил портал в мир, где находится деревня кузнецов. А что понадобилось богу из другого пантеона от меня — это уже вопрос посложнее.

Видимо, тот факт, что я закатил глаза и начал мысленное общение с богами, заставил Игоря Лебедева напрячься. Он не понимал, что происходит, но моё поведение застало его врасплох.

— Всё в порядке, — ответил на опережение я. — Присмотри за моим братом. Мне нужно кое-что сделать.

Затем я закрыл глаза и вновь обратился к Гигее:

— Я готов поговорить с этим богом. Он не сказал, зачем меня ищет?

— Я вообще сомневаюсь, что это хорошая идея — позволять вам разговаривать. Ты — лекарь и мой избранник. Янус не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нашему пантеону.

— Янус? — переспросил я. — Это — его имя?

— Да. И насколько мне известно, его и в своём пантеоне не особо жалуют, — сказала Гигея.

— Но выбора у нас нет. Я должен достать оттуда своих родственников. Без портального мага с этим делом не справиться, — заключил я. — А уж если сам покровитель портальных магов решил со мной пообщаться… Отказываться — глупо.

Ох и зря же Олег всё это устроил! Я понимаю, что он просто хотел обезопасить ребёнка. Но о чём он думал, когда взрывал портал? Они ведь рискуют там остаться на долгие годы. Понимаю, что ситуация была напряжённая и думать времени не было, но поступок всё равно вышел слишком уж рискованный.

— Тогда сожми глаза и подожди пару минут, — произнесла Гигея. — Я перетащу твоё сознание в свою обитель. Здесь мы втроём сможем переговорить. Правда, Янус почему-то не желает, чтобы я присутствовала во время вашего разговора. И уже это заставляет меня усомниться в том, стоит ли ему доверять.

Да, звучит подозрительно, но попробовать всё равно стоит.

Я сосредоточился на тьме за своими веками и уже через несколько биений сердца увидел там очертания женского силуэта. На этот раз Гигея предстала передо мной в свободной рясе, в которой её обычно и изображают на картинах или в виде скульптур.

Рядом с ней стоял мужчина. Совершенно невзрачный и не запоминающийся. Я едва мог определить, сколько ему лет. Лицо молодого человека и глаза старца. Видимо, это и был тот самый Янус.

Я попытался сдвинуться с места, но вскоре понял, что, находясь в этом мире, не могу даже взгляд повернуть. Видимо, я могу смотреть только туда, куда направляет мои глаза Гигея.

— Приветствую, Алексей Мечников, — хитро улыбнулся мужчина, а затем на удивление радушно представился мне:

— Янус. Двуликий бог. Я же — покровитель времени и пространства. Владелец дверей и врат, которые вы, смертные, зовёте порталами.

Покровитель времени и пространства? А не слишком ли много могущества для одного бога?

— На всякий случай я могу читать ваши мысли, Мечников, — заявил он. — Ведь здесь вы общаетесь с нами не устами, а разумом. И да, как вы верно подметили, у меня действительно было слишком много могущества, но пантеон решил его у меня отобрать. Так что сейчас я главенствую только над порталами — и ничем больше. Такой же изгнанник, как и вы. Только из числа богов.

До меня только сейчас дошло, почему Януса называют Двуликим Богом. Молодой и старый одновременно. Должно быть, это следствие управления временем.

— Так почему же вас изгнали из пантеона? — поинтересовался я.

Он чувствует, что я ему не доверяю. Тогда уж буду задавать прямые вопросы, чтобы получше узнать это существо.

— Скажем так, я слишком много совался через свои двери туда, куда не стоило. Боги не очень любят, когда кто-то регулярно вмешивается в их личное пространство, — усмехнулся он. — А теперь перейдём к делу. Гигея, солнышко, не могла бы ты оставить нас с Мечниковым наедине?

— Нет, не могла бы, — огрызнулась она. — Вы оба сейчас в моих владениях. И раз уж на то пошло, сознание Алексея здесь удерживаю я. Так что говорить вам всё же придётся в моём присутствии.

— Что ж, ладно, — прищурился Янус. Он всё ещё улыбался, но я почувствовал, как в его взгляде промелькнуло презрение. — Тем лучше. Я хотел поговорить с вами по отдельности, но общая беседа избавит меня от лишней болтовни. Итак, Мечников, я услышал ваш зов. Почувствовал, как вы захотели встретиться со мной, хоть и не знали моего имени. Зачем?

— Если вы можете читать мои мысли, Янус, то этот вопрос явно лишний, — отметил я. — Мне нужно вернуть дядю и двоюродного брата. Восстановить портал. А что хотите взамен вы?

— Вот это — уже совсем другой разговор, — улыбнулся Янус. — Вижу, вы готовы заключить сделку. И я не попрошу за свои услуги чего-то сверхординарного. Мне всего лишь нужно, чтобы Гигея помогла мне излечиться от раны, которую я получил во время изгнания. Никто, кроме неё, с этим справиться не сможет.

— Не понимаю, тогда я здесь при чём? Это требование к Гигее, а не ко мне, — произнёс я.

— О-о, так ты до сих пор не в курсе? — усмехнулся он.

— Янус! — воскликнула Гигея. — Ты лезешь не в своё дело.

А вот теперь я перестал доверять им обоим. Уж больно резко Гигея попыталась пресечь его слова. Похоже, она что-то от меня скрывает.

— Гигея, тебе придётся рассказать своему избраннику самостоятельно, — сказал Янус. — Иначе это сделаю я.

— Ещё одно слово — и я твою рану увеличу в два раза, — пригрозила она Двуликому.

— Нет, Гигея, — вмешался я. — Я тоже настаиваю на том, чтобы ты всё рассказала. Иначе мы втроём точно ни о чём не договоримся.

Она яростно зыркнула на меня, но всё же поняла, что выбора у неё нет.

— Я не могу вылечить Януса без твоего разрешения, Мечников, — сдалась она.

— Она вообще без вашего разрешения мало что может сделать, — прошептал Янус. — Боги слишком сильно завязаны на своих избранниках. В этом наша слабость. Именно поэтому я никогда не стану пользоваться помощью человека. Мне хочется самостоятельно вершить свою судьбу.

— Он говорит правду, Гигея? — обратился к богине я.

— Да, — кивнула она. — Так что решать, заключать сделку с Янусом или нет, нам придётся вместе.

— Тогда подытожим, — произнёс я. — Значит, мы излечиваем вашу рану, Янус, а вы взамен восстанавливайте утраченный мной портал?

— В ту же минуту, как только стянутся края моей раны, — сказал Янус. — Даю слово.

Теперь всё понятно. Он уже давно хотел обратиться к Гигее за помощью, но выжидал момент, когда я — её избранник — сам буду нуждаться в его услугах.

Хитро.

— Конечно, хитро, — усмехнулся Янус. — Дураки пространством и временем владеть не могут.

— Я готов заключить этот договор, — сказал я. — Гигея, что скажешь?

— Залечив его рану, я потрачу часть сил, которые успела накопить за последние несколько месяцев. Теперь придётся это отрабатывать, исполняя клятву лекаря, Алексей, — предупредила она.

— Я в любом случае не собирался отстраняться от клятвы, — пожал плечами я. — Но меня волнует другой вопрос. Как отнесутся члены пантеона, которые нанесли эту рану? Не посчитают ли эти боги, что мы отныне выступаем в качестве их врагов?

— Ого! А вы от меня в хитрости не отстаёте, Мечников, — рассмеялся Янус. — Не стану лгать, от моих бывших собратьев можно ожидать чего угодно.

— Но влезть в пантеон лекарей они не смогут, — сказала Гигея. — Нам ничего не угрожает.

— Тогда приступим, — сказал я.

И как только все трое участников сделки мысленно дали добро, договор был заключён. Гигея приступила к лечению зияющей чёрной раны на правом боку Януса. Я заметил, как она несколько раз тянулась к моему сознанию, будто подсматривала. Искала в моей памяти подсказки.

Ну надо же! Оказывается, мои знания полезны даже богине лекарского дела!

В итоге наша командная работа привела к тому, что края раны стянулись, оставив один лишь белый шрам. Но за секунду до того, как шрам закрыл собой дефект, из небольшого островка раны вырвался чёрный поток магии, который тут же развеялся в воздухе, не оставив после себя и следа.

— Это же… — прикрыла рот Гигея. — Некротика. Янус, да что же за бог ранил тебя некротической магией? Я знаю только одного, кто владел этой силой.

Асклепий. Отец Гигеи, которого уже давным-давно нет в пантеоне лекарей. И, вероятно, давно нет в живых.

— А ответ на этот вопрос, Гигея, — улыбнулся Янус, потирая заросшую рану, — в сделку не входил. Благодарю вас, уважаемые лекари. Больше никаких страданий! Это ли не счастье? Теперь же я откланяюсь.

— Погоди-ка, а про свою часть сделки вы не забыли, Янус? — воскликнул я.

— Портал уже работает, Мечников. Возвращайтесь в свой мир. Сейчас сами в этом убедитесь.

Гигея тут же разорвала связь моего сознания со своей обителью, и я открыл глаза.

— Алексей! Я понятия не имею, что случилось, — принялся тараторить Игорь Лебедев, указывая рукой на вновь раскрывшийся портал. — Я ничего не делал. Камни сами взлетели, руны восстановились и…

— Успокойся, это моих рук дело, — перебил его я.

Значит, Янус мне не солгал. Излечение раны за спасение дяди и Серёжи. Не такая уж и большая цена. Плюс ко всему я выяснил, что без меня Гигея сильно ограничена в своих решениях, в том числе и в мире богов. А это весьма полезная информация. В будущем она мне может пригодиться.

Буквально через полминуты из портала появился Олег Мечников. Похоже, для него прошло чуть больше недели. Это я понял по щетине, которая успела превратиться в короткую бородку.

Серёжа был на его руках. Живой и здоровый. Хвала богам! В буквальном смысле этого слова. С ними ничего не случилось.

— Дядь, вы как? — спросил я.

Олег принялся опасливо озираться, но я поспешил его успокоить:

— Расслабься. Кирилл обезврежен. С отцом я тоже разобрался. Больше нам ничего не угрожает.

— Разобрался? Как? — не поверил он. — Ты же знаешь, что ему нельзя верить на слово!

— Расскажу позже, — ответил я. — Лучше скажи, за каким чёртом ты додумался взорвать портал⁈ Ты осознаёшь, насколько трудно было вас оттуда достать? Вы могли провести там годы, если не десятилетия! Неужели ты решил, что я не смогу защитить вас от Кирилла?

— Нет, Алексей, не злись, — попросил дядя. — Всё не так просто, как тебе кажется. Я услышал подсказку. Голос в своей голове. Это он посоветовал мне взорвать портал.

— Какой ещё голос? — не понял я. — Ты шутишь, что ли?

— Нет! Клянусь тебе! Поначалу я подумал, что мои молитвы были услышаны и на помощь мне явился Грифон. Но, как я понял, это был совсем другой бог. Он уверял меня, что я должен разрушить портал. Что ты сможешь достать меня оттуда. Иначе никто из нас не выживет.

— Сукин сын… — прошептал я, осознав, что на самом деле случилось этой ночью. — Янус.

— Кто? — не понял дядя.

То-то мне показалось, что дядя поступил слишком уж опрометчиво. Такие поступки ему не свойственны. Он бы мог рискнуть собой, но не Серёжей уж точно.

Теперь всё сходится. Янус специально создал условия для нашей сделки. Посоветовал ему сломать портал, а затем починил его взамен за излечение.

Вот уж действительно Двуликий Бог. Скорее — двуличный. Слово своё сдержал. Не обманул нас после сделки.

Нет. Он обманул нас ПЕРЕД ней.

— Отныне, дядь, лишний раз незнакомым голосам в своей голове не доверяй так охотно, хорошо?

— Ладно-ладно, — закивал он. — Но что дальше-то делать? Домой возвращаться?

— Да. Скоро ворон принесёт документ с отказом отца от своих прав на Серёжу. Так что вся операция Кирилла фактически потеряет свою законность, — объяснил я, после чего перевёл взгляд на Игоря. — Тебе не составит труда отнести Кирилла в госпиталь?

— Конечно, без проблем. Я ведь всё-таки без двух занятий твой лекарский помощник. Считай, что он уже там, — ответил Лебедев.

— Скажи дежурному лекарю, что я загляну в госпиталь и лично проконтролирую его состояние. Но чуть позже, — объяснил я.

Мы разделились. Игорь унёс Кирилла, а я повёл Олега с Серёжей назад — домой.

Как только мы повернули на Полевую улицу, надо мной пролетел магический ворон и сбросил письмо отца. Быстро же он его доставил из Санкт-Петербурга! Такое ощущение, что эти птицы умеют телепортироваться. Но и счёт за их услуги приходит немаленький. Цена соответствует скорости и качеству доставки.

Я бегло прочёл содержимое письма, а затем показал его дяде.

— Навсегда отказался от притязаний на Серёжу и всех остальных изгнанных Мечниковых. Подпись и магическая печать рода на своих местах, — произнёс я. — Теперь точно — победа!

Однако то, что происходило около нашего дома, заставило меня понять, что проблемы ещё не закончились.

Наш особняк окружили несколько отрядов полиции. А напротив них стояла знакомая мне карета местного барона Иннокентия Сергеевича Елина.

Сам Елин о чём-то громко спорил с новым унтер-офицером, который возглавлял штурм нашего особняка.

Ох, точно, а ведь у нас на территории ещё пять трупов тех головорезов, которых притащил с собой Кирилл Мечников… Надеюсь, обойдётся без судебных разбирательств на этот раз. Мне и прошлых с головой хватило.

— Вот они! — заметив нас, воскликнул унтер-офицер. — Схватить!

— Только попробуйте исполнить этот приказ, и я лично отправлю вас на плаху! — проорал барон Елин. — Вся эта операция была проведена без моего ведома.

— Да, Иннокентий Сергеевич, я прекрасно понимаю, — принялся оправдываться унтер-офицер. — Но нам поступил приказ от центральной полиции Санкт-Петербурга. Я не мог проигнорировать указания столицы.

— Не мог, всё верно, — кивнул барон. — Однако тебе следовало отчитаться передо мной. Поскольку мне искренне неясно, почему на моей земле творится такое, а я узнаю о начавшейся резне только благодаря сторонним людям!

— Барон, унтер-офицер, — прервал их спор я. — Успокойтесь. Больше причин для стычки у нас нет. Александр Сергеевич Мечников отменил операцию. И прислал письменное подтверждение.

Я показал барону письмо отца. Он быстро прочёл его, после чего взглянул на унтер-офицера.

— Видели? Забирайте трупы, тащите их в морг. И завтра утром явитесь ко мне в особняк. Обсудим вопрос нашего взаимного доверия, которое вы сегодня предали, — сказал Елин.

Унтер-офицер молча кивнул и принялся отдавать приказы своим людям. Я увидел, как из окна выглянула Катя. Значит, с ней всё хорошо. Но ей в целом ничто не угрожало. Мы оставили её уже тогда, когда всем противникам настал конец. А полиция ей навредить не могла. Такого даже хопёрские городовые себе позволить не могут.

Дядя с Серёжей прошли в дом, а я задержался, чтобы поговорить с бароном.

— Мне жутко стыдно это признавать, но я и вправду ничего не знал об этом инциденте, — сказал Елин. — Почему вы не пришли ко мне сами, Мечников? Я бы мог даровать вашей семье защиту.

— Я не привык вешать на других людей свои проблемы, Иннокентий Сергеевич, но благодарю вас за то, что посетили нас в столь поздний час, — сказал я. — Вы всё же помогли. Задержали своим присутствием полицейских. Думаю, если бы вы этого не сделали, они бы помешали мне закончить начатое.

— К герою Хопёрска не должно быть такого отношения, — помотал головой Елин. — Не беспокойтесь, я всё равно поговорю с унтер-офицером, чтобы такого более никогда не повторялось.

Барон сел в карету и отправился назад — к своему особняку. Олег успокаивал Катю, которая металась по дому с Серёжей на руках. Никак не могла успокоиться после того, что случилось.

Я решил оставить их наедине на какое-то время.

— Дядь, вам больше ничего не угрожает, поэтому отойду в госпиталь. Сегодня уже не вернусь. Мне нужно подлечить Кирилла, — предупредил я.

— Даже после того, что он сделал, ты всё равно хочешь ему помочь? — удивился Олег. — Ох и не дано же мне тебя понять, Алексей.

Я не стал как-либо комментировать его слова, взял сумку с инструментами и прошёл к госпиталю. В его прихожей меня встретил вымотанный Илья Синицын. Синяки под его глазами расползлись чуть ли не до усов.

— О, Илья, так сегодня ты дежуришь? — пожав его руку, произнёс я.

— Да сегодня все как с цепи сорвались! — воскликнул он. — Через меня прошло человек десять. И вишенкой на торте оказался твой брат. Я себе места не нахожу уже целый час. Судя по его глазам и запаху технического спирта, вы с ним на нашем заводе смахнулись? По крайней мере аппаратуру нашу не уничтожили?

— Твоя меркантильность порой берёт новые рекорды. И тебя в этой ситуации волнует аппаратура? — усмехнулся я.

— Прости, Алексей, просто сегодня должно прийти письмо от отца. Ты его ещё не получил? Мне написал мой старый друг. Помнишь стражника — Владислава Опрелова? Он сказал, что к отцу приезжали военные. Они о чём-то беседовали весь вечер. Думаю, это как раз на нашу тему, — объяснил Илья. — Тебе пока письмо не приходило?

— Нет, мне было немного не до того. Давай только обсудим этот вопрос чуть позже. Сейчас мне нужно заняться братом, — я прошёл в главный зал госпиталя. Илья последовал за мной. — Ты уже обработал его глаза?

— Обработал образовавшиеся корки тем раствором-антисептиком, который ты создал. Немного поднял ему давление лекарской магией. Судя по шраму на бедре, крови он потерял много, — сказал Илья.

— Но лечить глаза ты пока не решился?

— Нет. Я, конечно, примерно понимаю их структуру, но… Уж слишком сложный это орган. Тем более Игорь сказал, что ты сам сюда придёшь. Я решил дождаться тебя. Вряд ли ты мне спасибо скажешь, если я случайно окончательно лишу Кирилла зрения.

— Тоже верно, лучше давай действовать вместе, — подытожил я.

Мы прошли к кровати, на которой лежал мой старший брат. Кирилл уже проснулся. Он громко стонал и ворочался, однако подняться с кровати не мог, поскольку Илья приковал его ремнями.

— А вот это ты правильно сделал, — похвалил Илью я. — Он сейчас и окружающим, и сам себе навредить может.

— Алексей⁈ — прорычал Кирилл. — Что ты натворил? Ты воспользовался мной, чтобы переубедить отца! Лучше бы ты убил меня!

— Я бы не стал тебя убивать в любом случае, — спокойно ответил я. — Зато теперь восторжествовала справедливость. А теперь перестань буянить, мы с коллегой восстановим твои глаза.

— Тщетно, я уже попытался, — буркнул он. — Кажется, это — конец. Лекарская магия здесь уже не поможет.

— Это не тебе решать, — ответил я, а затем аккуратно приподнял веки Кирилла.

И ужаснулся. Ожог оказался глубже, чем я думал. Вторая или третья степень. Повреждена не только роговица со стекловидным телом. Спирт попал на склеру и, кажется, даже добрался до более глубоких структур глаза.

Но как такое могло случиться? Я готов поклясться, что ожог был меньше!

Точно… Видимо, Кирилл сам допустил ошибку. Неправильно восстановил структуру глаза, снял корку и пропустил спирт ещё глубже.

— Похоже, он прав, Алексей, — сказал Илья. — Тут уже ничего…

— Нет, — перебил его я. — Готовь свои витки, Илья. Придётся очень непросто.

Здесь понадобится микрохирургическая точность.

В противном случае первый наследник рода Мечниковых навсегда останется слепцом.

Глава 12

Ситуация оказалась не так уж и проста, как я думал. Поэтому я жестом показал Илье Синицыну, что мы начнём нашу лекарскую операцию с усыпления Кирилла. Я быстро достал из сумки склянку с препаратом для анестезии. Мы изготовили его из Уни-Грибов. Протестировали всего пару раз. Один раз на мне, а второй раз — на Илье.

В идеале нужно научиться подавать такой наркоз через маску, но пока что у нас таких возможностей нет. Придётся вводить вещество в вену с помощью шприцов.

Хоть Кирилл и сопротивлялся, но мне всё же удалось ввести его в медикаментозный сон. Боли в этом состоянии он точно не почувствует. Когда мы с Ильёй тренировались, он даже пробовал в мою брюшную полость проникать. И я не проснулся.

Разумеется, после этого мы все следы хирургического вмешательства залечили с помощью своей магии, но факт остаётся фактом — это вещество не даёт пациенту чувствовать боль. И, как мне показалось, не оставляет за собой никаких побочных эффектов. Я после выхода из наркоза чувствовал себя прекрасно, как и Илья.

— Строго следуй моим указаниям, — попросил я Синицына. — Выпускай лекарскую магию только после того, как я тебе дам сигнал.

Хорошо, что я заранее уравновесил витки с помощью лекарской плиты дяди. На всякий случай разделил их на половины. Всё-таки нельзя исключать риск, что мне и прямыми витками предстоит воспользоваться, и обратными. А то на лечение Кирилла я истратил уже всю половину магии лекарской чаши ещё на заводе.

— Итак, друг, слушай меня внимательно, — прошептал я, осматривая глаза спящего Кирилла. — У нас повреждено несколько оболочек. Роговица, склера, стекловидное тело. Но всё это мелочи в сравнении с тем, что произошло глубже.

Здесь явно наблюдается иридоциклит. Воспаление радужки и окружающего его связывающего аппарата. Другими словами, один из главнейших органов оптический системы глаза может быть навсегда потерян. Как и зрение моего старшего брата.

— Погоди-погоди, — произнёс Синицын. — Я всё понял, но кое-что осознать никак не могу. Каким образом ты обнаружил повреждения столь глубоких структур глаза? Лично я ничего не вижу.

И вправду! То, что повреждена роговица, очевидно нам обоим. Роговица представляет собой самую наружную защитную оболочку глаза. То же касается и склеры. Она — лишь продолжение роговицы, которое окружает глаз внутри черепа.

Стекловидное тело — это вся водянистая влага глаза, которая придаёт ему форму. А вот с радужкой всё куда сложнее. В данном случае воспаляется зрачок — гибкая структура, которая определяет фокусировку. Сужается, если человеку нужно смотреть вдаль, и расширяется, если он смотрит вблизи.

А уж если воспаление распространяется дальше — на цилиарное тело и переднюю камеру глаза, то патологический процесс набирает совсем неблагоприятные обороты.

Однако вопрос Синицына остаётся открытым. А как я это понял?

Без офтальмоскопа и нескольких других изобретений определить точный уровень повреждений практически невозможно. Я ведь и сам не понял, как мне удалось узнать, где конкретно растёкся патологический процесс из-за пагубного влияния технического спирта.

Неужели я случайно научился более глубоким техникам лекарской магии? Обучился смотреть вглубь? Никак иначе я это объяснить не могу. Похоже, я и вправду усилил мощность своих собственных глаз, чтобы заглянуть в чужие.

Этот навык определенно стоит испробовать на более сложных пациентах. На тех, у кого повреждены внутренние органы вроде лёгких, сердца, пищеварительного тракта или почек. Если я овладел интуитивным пониманием того, где находится патологический процесс… Это позволит мне обогнать всех лекарей этого мира!

Но пока что рано замахиваться на такой уровень. Пока что стоит сосредоточиться на моём брате.

Лечить глаз было действительно трудно. Я начал не так, как в таких случаях действует обычный врач. Ограничил патологический процесс. Заставил полностью зарасти роговицу и склеру. С одной стороны, это опасно. Мы только что оставили массу бактерий глубоко внутри глаза. Но это даст отрицательный эффект только в том случае, если мы прямо сейчас всё бросим и разойдемся. Но такого не будет. Мы с Синицыным доведём дело до конца.

— Илья, представляешь, что такое радужка? — спросил я.

— Это… Цветная часть глаза, — пожал плечами он.

М-да… Плохи дела, если он формулирует ответ ТАКИМ образом. Придётся действовать самостоятельно. Но витков я себе перекинул не так уж и много. Так что помощь Синицына будет заключаться в другом.

— Илья, у тебя сколько осталось маны? Только честно. Я понимаю, что дежурство выдалось непростое, — произнёс я.

— Треть лекарской чаши ещё точно осталась, — ответил он. — А что?

— Положи руку на меня. Передавай мне свою ману, пока я лечу Кирилла. Как только пойму, что ты отдаёшь слишком много, я сразу же тебя об этом предупрежу. Договорились?

— Конечно, — кивнул он. — Приступим!

И в этот самый момент началась первая микрохирургическая операция в этом мире. Разумеется, так её называть можно лишь с большим преувеличением. Ведь никаким оборудованием и инструментами я не пользовался. Единственным моим помощником была только лекарская магия.

Но факт остаётся фактом. В моём мире такие травмы могли лечить далеко не все офтальмологи. Многие из них попросту отнекивались. Причём не потому, что им банально не хотелось оперировать. Они просто не умели. У них не было такого образования — вот и всё. Хирургов, готовых проникнуть в структуры глаза, было жутко мало. Даже в таких городах, как Москва и Санкт-Петербург. О других странах не говорю — там я не работал. Речь только о России.

А вот в Российской Империи таких специалистов и вовсе нет. А они могли бы пригодиться как военным, так и простым людям. Возможно, имеет смысл немного реорганизовать орден лекарей. Правда, это совсем уж непростое занятие. Если мне когда-нибудь удастся попасть в число сотрудников ордена, я обязательно этим займусь. Но пока… Пока продолжим научную работу в Хопёрске.

Я продолжил заливать череп Кирилла лекарской магией. Да. Именно череп! Поскольку было важно не только вылечить глаза, но и восстановить функцию черепных нервов. В частности, тех, которые ведут информацию напрямую из глаза в средний мозг. А оттуда — в кору, где уже формируются конкретные зрительные образы.

Работа со столь мелкими структурами, как связки глаза, забирала колоссальное количество маны. Я уже начал занимать энергию у Синицына. Иронично получается.

Ситуация, когда размер имеет значение, но только в обратном смысле этого слова. Если бы Кирилл порвал связку на ноге, я бы залечил её и даже не почувствовал слабости из-за потери маны.

Но связки глаза — вопрос совсем другой. Они настолько маленькие, что без специальной аппаратуры их даже увидеть нельзя. Благо я знаю, из чего они состоят и как крепятся. Поэтому мне не составит труда излечить Кирилла.

— Алексей… — простонал Синицын. — Лёша! Ты забираешь слишком много маны!

— Всё. Я уже закончил, — успокоил его я. — Спасибо, Илья. Ты очень помог.

— Помог, говоришь? А если кого-то ещё привезут до конца смены? — произнёс он.

— В твою смену этого не будет. Возможно, ты не заметил, но уже наступило утро. Шесть часов. Скоро придёт следующий дежурант.

Синицын с облегчением выдохнул и присел на табурет рядом с кушеткой, на которой лежал Кирилл.

Я же ещё раз осмотрел глаза брата. Вроде всё удалось восстановить… Да. Точно. Всё в полном порядке.

Дело в том, что абсолютно все структуры в зрительном аппарате играют свою роль. Ничего лишнего там нет. Так уж устроен организм человека. Порой у нас встречаются абсолютно ненужные органы или ткани, но обычно люди не обращают на это особого внимания. Такие образования называют атавизмами и рудиментами.

К примеру, у меня сильно развиты ушные мышцы, и я могу шевелить ими как собака. И такой способностью обладал и в прошлом мире, и в теле Мечникова. Абсолютно бесполезная способность. Но она есть!

Однако же в глазу такого нет. Практически. Единственное, что можно отметить насчёт зрительного аппарата в этом плане — в уголке глаза имеется небольшой розоватый участок ткани, который у земноводных выполнял роль третьего века. У нас же он существует просто так.

Но если отбросить всю эту лирику, работу с Синицыным мы выполнили на славу!

Предотвратили основные осложнения. Кератит и иридоциклит практически обошли Кирилла стороной.

Дело в том, что в глазу находится огромное количество структур, которые позволяют проводить свет и превращать его в картинку внутри нашего сознания. Роговица, стекловидное тело, радужка, зрачок, сетчатка — это лишь краткий перечень. На деле там ещё больше структур, которые занимаются искажением и преломлением света. Эту оптическую систему сложно сравнить с тем же микроскопом.

Человеческий организм гораздо сложнее любого аппарата.

Я ещё раз проверил рану Кирилла. Бедренная артерия зажила. Кровь скоро восстановится. Ничего, выживет. Такой вояка точно должен справиться. Особенно после того, как я заставил его органы интенсифицировать кровоток.

— Ну что, Илья? — усмехнулся я. — Похоже, сегодня нам с тобой придётся работать без сна. И один из нас это сделает бесплатно.

— Ну разумеется, что этим «счастливчиком» буду не я! — ответил Илья. — Я бесплатно не работаю!

— Мне собственные принципы важнее, чем плата, — честно ответил я. — Да думаю, что и ты не стал бы искать прибыль, если бы сюда прибыл твой брат Дмитрий.

— У нас отношения, как ты уже понял, не больно-то тёплые.

— Но ты всё равно бы вылечил его бесплатно, верно же? — уточнил я.

Илья Синицын замялся. Понимал, что ответом на мой вопрос будет банальное «да». Поэтому решил промолчать.

Нас заменил Иван Михайлович Сеченов. Сегодня был его черёд дежурить в стационаре. Прежде чем отправиться в амбулаторию, я уединился с Иваном и крепко пожал его руку.

— Ты сильно помог мне этой ночью, — сказал я. — Хоть ты и скрывал своё лицо, но всё же рисковал собой. В деле, которое тебя не касалось. Поверь, я этого не забуду.

— Мелочи, — улыбнулся Сеченов. — Нам ведь с тобой ещё Павлова «душить». Не могу же я позволить своему соратнику погибнуть, верно?

— Павлова мы уже неплохо подбили. Наш с тобой аппарат ФГДС увеличит продажи его препаратов, но заберёт часть его славы. Поэтому уже в ближайшее время нам нужно приступать к разработке электрокардиографа. Как только Захаров пришлёт ответ. Без его кристаллов мы точно не справимся.

Ещё немного поговорив о дальнейших планах, я оставил Сеченова в госпитале, а сам вернулся в амбулаторию. Людей сегодня было много, но никакие сверхординарные случаи на нас не обвалились.

Примерно за полчаса до окончания приёма в открытую форточку моего кабинета влетел ворон с письмом. Он бросил почту мне на стол и сразу же удалился тем же путём

Я всегда любил находиться в холоде, поэтому держал окно открытым. Так что для магической почты я был всегда доступен.

Только, честно говоря, письмо меня напрягло. Я опасался, что мой отец в очередной раз придумал обходной путь, чтобы накинуть новых угроз мне, Олегу и Серёже. Но, как оказалось, вести были хорошими.

Письмо пришло от Андрея Константиновича. От аткарского барона и отца Илья Синицына.

Вспомнив о том, что мы с Ильёй совсем недавно обращались к нему за помощью, я тут же распечатал конверт и принялся читать его сообщение.

И, стоит отметить, полученная информация меня сильно удивила. Как оказалось, барон действительно встретился с военными и рассказал им о моём предложении. И что самое главное…

В мой кабинет вошёл Илья Синицын. И я тут же сообщил ему приятную новость:

— Они согласились.

— Кто? — сонно зевая, спросил он. — Ты о чём?

— Военные согласились на нашу сделку. Нам поставят кристаллы, а мы им перешлём наши запасы сульфаниламида.

— О-о-о!!! — тут же взбодрился Синицын. — Так это же совсем другой разговор!

— Илья, хоть с твоим отцом договаривался я, мне всё равно стоит поблагодарить тебя за помощь. Мой старший брат, которого мы с тобой лечили прошлой ночью, проигнорировал моё письмо. А другой знакомый военный пока что не смог добиться того же результата. Эту часть работы мы выполнили только благодаря тому, что у тебя в роду имеются военные.

— Да ну! — смутился Синицын. — Мелочи! Главное, что отец не затребовал ничего взамен. А то он мог!

— А я не говорил, что он ничего не затребовал, — произнёс я. — В окончании письма говорится, что военные выставили дополнительные условия. Не сложные, но довольно неудобные.

— Вот так и думал! — Синицын с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть в моём кабинете. — Что ему нужно? Чтобы я поступил в военную академию? Или он денег хочет?

— Да успокойся ты. Требования выставил не он. Ты тут вообще ни при чём, — ответил я. — Военные попросили, чтобы мы ещё раз приехали в Аткарск. Там твой отец организовал военный госпиталь. Но в Аткарске лекарей очень мало. Поэтому военные попросили закрепить наш договор помощью с нашей стороны.

— Они хотят, чтобы мы помогли раненым? — вскинул брови Синицын.

— Именно. А что тебя так удивляет?

— Так это же к лучшему! — обрадовался Илья. — Нам не придётся отпрашиваться у Кораблёва! Иван Сергеевич может оформить это как командировку в Аткарск. Мы ведь там будем работать, верно?

— Верно, — кивнул я.

— Но если мы закончим работу быстрее, чем запланировано, — хитро улыбнулся Синицын. — Можно будет заскочить в кабак, а потом и в бордель…

— Стой! — перебил его я. — Не надо превращать деловую поездку в очередную попойку со всем вытекающим.

— Да ладно тебе! Моё дело — предложить, — хмыкнул Синицын.

Что ж, в любом случае, это невероятно удачный поворот событий. Как только мы с военными обменяемся товарами, наше производство начнёт расти. А количество созданных нашим заводом антибиотиков подлетит в геометрической прогрессии!

Осталось только…

— Добрый день, Алексей Александрович! — воскликнул вошедший в мой кабинет мастер Захаров.

… разобраться в создании электрокардиографа.

Захаров! Мастер, работающий над электрическими кристаллами! Здесь, в Хопёрске, собственной персоной. Вот его я точно не ожидал сегодня увидеть.

— Максим… Простите, не спросил в прошлый раз вашего отчества, — произнёс я.

— Можно на «ты», если вам статус позволяет, — ответил Захаров.

— Позволяет, причём в обе стороны, — сказал я. — Так у тебя же мастерская в Саратове, Максим. Ты чего здесь делаешь? Не боишься, что городовые вломятся туда, пока ты здесь?

— А плевать на городовых! — усмехнулся он. — Я переехал. Снял небольшой домишко в Хопёрске. За сущие гроши. Так что, если ты не передумал, будем работать вместе.

— Передумал, говоришь? — усмехнулся я. — Да мне только электрика и не хватало! Я готов взять тебя к себе на завод. Деньгами обеспечу. Если появятся проблемы, у меня есть связь с местным бароном. Так что ты, Максим, обратился по адресу. В Хопёрске тебе точно будут рады. Мы тут потихоньку создаём обитель науки! Не только лекарской, стоит отметить.

Сложно даже описать, как исказилось лицо Захарова от расплывшейся на нём улыбки. Но я его прекрасно понимал. Должно быть, он только что испытал сильное облегчение. Ведь ему пришлось переехать чёрт знает куда — в неизвестность.

— Но, Алексей, я зашёл сюда не просто так, — произнёс он. — Я хотел сказать, что тот концепт, который вы с Сеченовым описали мне ещё в Саратове… Он готов. У меня есть кристалл, который может выполнить такую функцию.

Я мигом взглянул на часы. До конца приёма остались считанные минуты. Можно спокойно бежать домой. Сегодня уже точно никто не придёт.

— Тогда приступим, Максим, — сказал я. — Уже сегодня. Веди меня к себе домой!

Мы вышли из амбулатории, и я махнул Ивану Сеченову, который только что вышел из госпиталя.

— Иван! Быстро — за нами! Объяснения будут позже! — скомандовал я.

Сеченов, осознав, что рядом со мной стоит мастер электрических кристаллов, рванул вслед за нами, не задаваясь лишними вопросами.

Уже через полчаса мы оказались в хлипком домишке, который снял Максим Захаров. Там он успел оборудовать целую мастерскую.

— Вы, господа, только молчите об этом, — попросил он. — Знаете же, как ко мне относятся представители закона. Ничего хорошего от них ждать не стоит.

— Ты точно хорошо понял, что от тебя потребуется? — уточнил я. — Я ведь описал, что…

— Три стандартных электрода, шесть грудных отведений, — перебил меня он. — И один регистрирующий кристалл, который будет печатать результат на бумаге. Я соорудил эту конструкцию. Потратил больше денег, чем планировал. Но если всё будет работать, я рассчитываю, что мы с вами двумя поделим траты поровну.

Мы с Сеченовым кивнули. Деньги у нас обоих водились. Особенно у Ивана. Проблем в финансировании исследований Захарова у нас точно возникнуть не должно.

— Ну… — протянул Захаров. — Если мы хотим проверить, как работает аппарат, нам нужен доброволец.

Иван взглянул на меня, а я на него. Но я и не собирался рисковать Сеченовым ради тестирования нового изобретения. Его продвигал я, так что и проверять аппарат придётся мне. Именно так я изначально и планировал.

Тут уж совсем другая история. Одно дело — совать трубку в желудок, а другое дело — играться с электричеством. Второй вариант однозначно опаснее.

Я скинул рубашку и лёг на кровать. Затем показал Захарову и Сеченову, куда стоит подключать электроды.

— Запускай! — скомандовал я.

— Ты уверен, Алексей? — напрягся Сеченов.

— Уверен. А уж окупится ли моя уверенность, посмотрим, когда…

— Запускаю! — прокричал Захаров и повернул рубильник.

Тогда-то и произошло то, чего мы с Сеченовым опасались.

Моё тело изогнуло. Мышцы скрутило. Аппарат явно работал неисправно.

Ведь в этот момент меня начал убивать электрический ток.

Глава 13

Чтобы спасти себя от неминуемой гибели, мне пришлось изменить электрические потенциалы собственных клеток. Нервная и мышечная системы перестали работать так, как должны это делать изначально. Сердечная мышца тоже начала работать в совершенно другом режиме.

Потратив последние крупицы своей лекарской магии, я сорвал с себя электроды и соскочил со стола.

— Ну, Захаров! — прорычал я. — Похоже, слушал ты меня крайне невнимательно!

Благо, что я заранее просчитал все варианты ошибок и знал, что надо делать. А иначе и в самом деле умереть бы мог.

— П-прости, Алексей! Что-то не так? — поинтересовался он. — Вот, смотри, аппарат регистрирует электрическую работу твоего сердца. Всё, как ты и сказал. Взгляни на бумагу!

Я, стараясь прийти в нормальное состояние после этого чёртового электрического стула, взглянул на распечатку ЭКГ и…

— Какая же чушь… — произнёс я. — Нет, Максим, это полный провал. Ты посмотри на эти волны.

— А чего мне-то на них смотреть? — спросил он. — Это — дело лекарей!

— Это дело не лекарей, — ответил я. — Это дело чёрт знает кого. Видишь это скачки вверх-вниз на бумаге?

— Вижу, — ответил Захаров. — А что, это не сердце?

— Ты всё неправильно понял, — ответил я. — Электроды должны регистрировать электрические колебания. И уж точно им не следует бить пациента током! Ты мне чуть конечности не сжёг! А на бумаге распечатались данные от тех электрических разрядов, которые ты в меня впустил.

— Но ведь я всё сделал по вашей схеме, Алексей Александрович! — воскликнул он. — Каждая женщина злее чёрта. Красный, жёлтый, зелёный, чёрный. Всё, как…

— Всё верно, вот только электроды работают не в ту сторону. Они меня током бьют. Подумай над тем, как можно направить электричество назад, чтобы его регистрировал кристалл…

— Аа-а-а! — протянул Захаров. — Стойте, Алексей Александрович…

— Можно на «ты», — поправил его я.

— Да. Ладно. Алексей, так я просто в своём аппарате ошибся! — заявил он. — Не тот рубильник повернул. Честное слово, всё должно работать, как надо. Нужно только…

— Стой, — вновь перебил его я. — Ты хочешь сказать, Максим, что твой аппарат работает в обе стороны? Может как регистрировать, так и бить людей электричеством⁈

— Ну… Да. Таковы особенности кристалла, — пожал плечами он.

— Его вторую функцию придётся перекрыть, — ответил я. — Так нельзя. Я готов поклясться, что сотни лекарей рано или поздно ошибутся и шарахнут током своих пациентов. И большинство, скорее всего, погибнет!

Не зря я согласился испытать прибор на себе. Иначе бы не понял, насколько сильно Захаров ошибся в работе своего кристалла.

— Ладно, понял, — кивнул он. — Мне нужно просто отключить пару проводов. И электричество больше не будет поступать в человека через кристалл!

— Подождите! — встрял Иван Михайлович Сеченов. — Мне кажется, это плохая идея. Так мы сможем заработать чуть больше.

— Не совсем понимаю, о чём ты, Иван, — нахмурился я.

— Ну как это? Сами подумайте. Представьте, что военные захватили француза. Важного какого-нибудь. Что дальше? Его ведь нужно пытать, сами понимаете. А этот аппарат может послужить как средство пыток. Если мы продадим две версии нашего электрокардиографа, то…

— То получим в два раза больше денег, — кивнул я. — Вот только мы с тобой — лекари. И не нам следует создавать пыточные аппараты. И, я думаю, ты сам понимаешь, чем это может обернуться.

Кажется, Сеченов сразу же меня понял. Ведь дело в нашей клятве лекаря. Пусть это напрямую и не обговаривается в ней, но мы обязаны создавать аппараты, которые будут продвигать лекарское дело. Но механизмы для пыток — это совсем противоположная сторона. В них нам точно не стоит углубляться.

— Согласен, ты прав, Алексей, — кивнул Иван. — Мне самому стоило об этом догадаться.

— Так, господа, я в целом закончил настраивать аппарат, — сказал Максим Захаров. — Но вынужден сообщить, что кому-то из вас вновь предстоит испытать его на себе.

— Мой черёд, — заключил Сеченов. — Тебя уже током ударили, Алексей. Теперь — моя очередь.

Иван Сеченов скинул с себя рубашку и лёг на кушетку. А мастер Захаров тут же взялся прикреплять к нему электроды. Мне пришлось несколько раз корректировать его. Одно дело запомнить правило «Каждая Женщина Злее Чёрта», и совсем другое — научиться правильно располагать электроды между рёбер.

С моей помощью все шесть грудных отведений были распределены на грудной клетке Сеченова, а затем… мы повернули рубильник. Иван тут же вздрогнул.

— Током ударило? — уточнил я.

— Нет, просто испугался, — признался он.

Интересно всё-таки работает этот электрический кристалл. Проводит ток в обе стороны. В моём мире получить электрический удар от ЭКГ было абсолютно невозможно. Здесь же можно ожидать чего угодно от любого аппарата, который я не собирал собственноручно.

— Смотри, Алексей, кажется, что-то получается! — воскликнул Захаров. — Теперь на бумаге совсем другой результат!

Я взглянул на бумагу и понял, что вижу привычную мне распечатку ЭКГ.

— Продолжаем! — скомандовал я. — Иван, лежи спокойно. Не разговаривай, дыши поверхностно. А ещё лучше — просто расслабься. Будто ты на берегу реки лежишь. Всё получается, как надо!

Вот они! Зубцы, которые сообщают о состоянии сердца. Зубец «P», который показывает проводимость импульса в предсердиях. Следом за ним комплекс «QRS», форма которого говорит о состоянии желудочков. Дальше ещё один интервал и зубец «T». Объяснить смысл этих чёрточек другим людям будет очень сложно.

Хотя я уверен, что Сеченов быстро вникнет в суть дела. У него-то мозгов для этого точно хватит.

Я внимательно рассмотрел распечатку, которую удалось извлечь из аппарата после полного обследования сердца Сеченова. И сделал вывод, что… Не всё так гладко, как хотелось бы.

— Ну что там? — спросил Сеченов, одеваясь. — Получилось? Здоров, как бык?

— Практически, Иван, — сказал я. — Но отклонения всё же имеются. Неполная блокада обеих ножек пучка Гиса.

— Э-э-э… Чего? — нахмурился он.

Точно… Он ведь понятия не имеет, о чём идёт речь! Сработали мои старые привычки. В ЭКГ я всегда хорошо разбирался, поэтому на автомате выдал результат.

— Ничего критичного здесь нет, Иван, — ответил я. — Блокада, если ты пока не в курсе, это локальное нарушение проводимости. Вот такая проблема у тебя имеется с двух сторон. И в правом желудочке, и в левом. Единственное, что я могу порекомендовать, не подвергать себя резким физическим и эмоциональным нагрузкам.

— А… — замялся Сеченов. — А лекарским путём это заболевание как-то можно исправить?

Хороший вопрос. Но лгать Сеченову я не стану.

— Скажу честно, Иван, я не знаю. Мы можем попробовать чуть позже. Беспокоиться из-за своего здоровья тебе точно не стоит. Как я уже и сказал, эти блокады могут проявить себя только в том случае, если ты себя сильно перенапряжёшь.

— Ра… РАБОТАЕТ! — проорал Максим Захаров. — Работает, да? Я справился?

— Несомненно, Максим, — улыбнулся я и пожал руку Захарову. — Добро пожаловать в команду. Не беспокойся, мы твоё изобретение не украдём. Уже сегодня начинай готовить чертежи. Через пару недель будет готов патент. Может, даже быстрее. Долю разделим на троих. Устроит тебя такое?

— Разумеется! — воскликнул он. — Правда… Я пока даже не понимаю, какие деньги мы получим за это изобретение.

— Очень большие, — ответил я. — Поверь мне на слово. Только перед тем, как патентовать этот аппарат, мне нужно написать научную работу. Без неё он будет бесполезным. За два-три года почти все лекари империи начнут пользоваться твоим аппаратом. За это время ты получишь столько денег, что тебе их уже хватит на всю жизнь.

— На… На всю жизнь? — прошептал он.

— Это если будешь жить скромно, — решил подколоть его я. — А если захочешь чего-то большего, продолжай работать со мной. Я подкину тебе ещё много изобретений, которые нас озолотят.

— Договорились, Алексей, — крепко пожал мне руку он. — Видимо, не подвела меня чуйка! Я ведь бросил всё, переехал в Хопёрск. Подумал, что это — мой последний шанс не помереть с голоду. А оказалось… Я ещё и богатым стать смогу!

— Сможешь, — кивнул я. — Но будь готов к тому, что работы тебе предстоит очень много. Надо создать ещё пять или даже десять аппаратов ЭКГ. Тогда их хватит и на весь Хопёрск, и даже частично Саратову перепадёт.

— Но… Откуда я столько кристаллов возьму? Я ведь обычно закупаю их на… Ну, думаю, вы с Иваном сами понимаете — где. На чёрном рынке.

— Главное, чтобы от них была польза, — прямо сказал я. — А откуда берутся кристаллы — дело твоё. Мы с Иваном всё оплатим. Верно же, Иван?

— Да, конечно! — тут же ответил он. — Нужно валить Павлова! Любой ценой!

Хоть это и выглядело странно в условиях девятнадцатого века, но мы дали друг другу «пять». Жаль только, что Сеченов пока что не понимал, к чему всё это в будущем приведёт. А может, это было и к лучшему.

Ведь Гигея желает взойти на пустой престол главного лекарского бога. И, думаю, того же ждёт и Подалирий. А это значит, что как только мы с Сеченовым победим Павлова и его бога Махаона, у нас тут же возникнет новая проблема. Нам снова придётся столкнуться друг с другом.

Если честно, мне не хотелось бы разрывать наш союз. Но, давая клятву лекаря, я не знал, что существует дополнительный договор, который вплетает в наше дело кучу богов. Без них было бы проще. Возможно. Пока сказать сложно, ведь я толком не понимаю, какую роль они играют и как много энергии мне дают.

Закончив с тестированием ЭКГ, я вернулся домой и тут же обнаружил в почтовом ящике дубликат письма от Андрея Константиновича Синицына. Отец Ильи дал добро. Сказал, что его военный совет согласился на моё предложение. Однако взамен они попросили, чтобы я посетил военный госпиталь, который расположен в Аткарске.

Они желали, чтобы я осмотрел ещё нескольких больных. В этот военный госпиталь поставляли раненых, контуженных и прочих бойцов, которые получили травмы на фронте. Я не мог отказаться от этого предложения.

Да, в каком-то смысле военные затребовали слишком много. Им и так бесплатно поставлялся мой сульфаниламид. Но, с другой стороны, мне не позволяла отказаться клятва лекаря. Если кому-то требуется лично моя помощь — я приду. И это может оказаться полезным опытом.

На следующий день я отпросился у Кораблёва и уехал в Аткарск. Главный лекарь уже привык к тому, что я постоянно отлучаюсь. Теперь для него это не было проблемой. Особенно после того, как в амбулатории появился Иван Сеченов.

Приехав в Аткарск, я решил не заглядывать к барону Синицыну и сразу же выдвинулся к госпиталю. Однако на подходе к нему меня встретил Дмитрий. Старший брат Ильи Синицына.

— Благодарю вас за понимание, Алексей Александрович, — произнёс он. — Рад, что вы всё же смогли к нам прибыть. Отец сказал, что в нашем госпитале лежит огромное количество пострадавших. Он бы хотел открыть особый военный госпиталь в Аткарске, но здесь не хватает лекарей для этого.

— А сколько у вас лекарей? — решил уточнить я.

— Всего двое. Один главный лекарь и один младший лекарь, — заявил Дмитрий.

Проклятье… Этого ведь слишком мало! Я прекрасно понимаю, что в этом городе очень мало людей. Но если учесть, что сюда активно поступают раненные военные… Двух лекарей очень мало.

— Передайте, пожалуйста, отцу, — попросил я, — что я очень рассчитываю, что он поспособствует созданию полноценного контракта между мной и военными.

— Алексей Александрович, я лично присутствовал на этом совете. Уверяю вас, тот контракт уже существует. Просто военные выразили просьбу. Захотели увидеть ещё один знак доброй воли с вашей стороны. Если вам удастся вылечить трёх пациентов, которые лежат в нашем госпитале… Сомнений в твёрдости контракта уже точно не будет. Вот только мы не думали, что вы прибудете один. А где Илья?

— Илья? — усмехнулся я. — А что ему здесь делать? Вы вызвали его на дуэль. Отец отказался с ним повидаться вживую. Какой смысл мне звать его в Аткарск? Достаточно и того унижения, которое он пережил в прошлый раз.

Дмитрий Синицын ничего не ответил. До госпиталя он следовал вместе со мной молча. А в главном лекарском здании меня встретил молодой человек с довольно мощной магической аурой.

— Артур Станиславович Русков, — представился главный лекарь Аткарского госпиталя. — Рад, что вы прибыли помочь нам, Алексей Александрович. Нам совсем не хватает рук.

Очень молодой человек. Особенно для должности главного лекаря. Должно быть, в Аткарске действительно не хватает лекарей.

— Рад знакомству, Артур Станиславович, — поприветствовал коллегу я. — Дмитрий Андреевич сказал, что у вас тут три пациента и все они в тяжёлом состоянии.

— Так и есть, — кивнул он. — Один пережил перегрев магических каналов. Второй лишился слуха, а третий… Честно говоря, я даже не знаю, что с ним вообще случилось.

— Давайте поскорее приступим к осмотру. Ведите, — попросил я.

Лекарь Русков сразу же провёл меня к первому пациенту. Им оказался молодой солдат. Его состояние сразу же заставило мой мозг напрячься. Он выглядел так, будто его накачали водой. Будто распухший шарик. Стопы, голени, руки, лицо — всё отекло так, будто у него отказали почки.

— Понимаете, я ведь знаю, какое у него заболевание, но мне не хватает сил, чтобы излечить его. У меня всего один лекарский виток, — смущённо сказал Артур Станиславович.

— Ерунда, — кивнул я. — Вы тут ни при чём. У меня витков хватит. Можете не переживать. Дайте отгадаю, этот маг — гидромант?

— Да, конечно, — ответил Русков. — Маг воды. Потратил слишком много энергии на фронте, перегрузил свои каналы и… Сами видите. Получил отдачу.

То же самое я наблюдал у Андрея Бахмутова и Леонида Рокотова. Обратная отдача. В первом случае был аероспазм бронхов, а во втором электрическая эпилепсия.

А тут, судя по всему, гидронефрит. Только почки могут дать такие обширные отёки. Но я знал, как справиться с этим недугом. В первую очередь усилил фильтрационную функцию почек, затем ускорил кровоток, заставив капилляры интенсивнее обменивать артериальную кровь на венозную.

И напоследок передал Артуру Станиславовичу целую пачку препаратов.

— Не бесплатно, — сразу сказал я. — С радостью бы передал их даром, но меня партнёры заклюют. По рублю за каждую упаковку. Итого — десять рублей. Это — мочегонные препараты. Они ускорят выведение жидкости и расслабят почки. Через пару недель ваш пациент придёт в себя, вы даже не заметите, как быстро он выздоровеет.

— Не проблема, Алексей Александрович, — кивнул Русков. — Барон не жалеет денег для нашего военного госпиталя. Я с радостью закуплюсь у вас этими лекарствами.

— Хорошо, но пока давайте перейдём к следующему пациенту, — сказал я. — Кажется, вы говорили, что у одного из них пропал слух.

— Да-да, — кивнул Русков. — Действительно. У нас лежит главный артиллерист. Он не только воевал, но и долгое время тренировал новобранцев, которые обучались навыкам стрельбы из новых магических пушек. Так вышло, что он потерял слух и… Я подозреваю, что вернуть его мы уже никогда не сможем.

А вот с таким заявлением я бы не спешил. Некоторым людям даже сердце заменяли. Естественно, в мою эпоху. Как я уже понял, в хорошей медицине возможно всё, кроме замены мозга. Всё остальное реализуемо.

Я воспользовался световым кристаллом и металлической трубкой, чтобы осмотреть уши военного. Оказалось, что у него разорвались барабанные перепонки, причём с двух сторон.

Пока сказать сложно, повреждено ли среднее и внутреннее ухо, но…

Боги! Как же сильно ограничены местные лекари! Если совместить технологии моей эпохи с магией этого мира… Люди навсегда перестанут болеть. И даже профессия «врач» никогда не возникнет. Будет достаточно нескольких лекарей на одну организацию. Ведь тот же самый Русков не смог определить, где повреждение.

Но он мог его вылечить! Даже с одним витком! Если бы только знал, как обнаружить травму.

В целом барабанные перепонки сами очень неплохо восстанавливаются. Может показаться, что без них человек оглох навсегда, но слух быстро возвращается сразу после того, как эта тонкая плёнка вновь воссоздаёт свою целостность.

Однако я решил ускорить процесс. Восстановил перепонки, улучшил кровообращение в среднем и внутреннем ухе. Даже укрепил мышцы, которые крепятся к молоточку, наковальне и стремечку. Так называются косточки, которые передают звук от барабанной перепонки к внутреннему уху. Другими словами, представляют из себя структуру среднего уха.

— Ну? Что скажете? — спросил я.

— Ой! — проорал военный. — Ай! Громко… Как громко…

Последние слова он уже шептал. Видимо, рецепторы слуха сильно отвыкли от поступающих сигналов.

— Скоро станет тише, — произнёс я. — Слух к вам вернулся. Не беспокойтесь. Если после работы возникнут новые проблемы — обращайтесь. «Починю» вам уши заново.

— Спасибо! Спасибо большое! — прокряхтел мужчина.

Даже его голос отвык от полноценной речи. Ведь слух и корректировка голоса идут бок о бок. Наш мозг всегда анализирует, как громко мы говорим, и заставляет голосовые связки менять свой тонус. Именно поэтому глухие люди чаще всего очень громко кричат.

Что ж, с двумя пациентами вопрос решён! Последний напомнил мне людей, которых я часто направлял к отоларингологу ещё в своём мире. У артиллеристов часто возникает такая проблема. Только в моём прошлом я наблюдал хроническую тугоухость. А здесь из-за усиления пушек магической энергией наблюдалась более острая.

— Вы меня поразили, Алексей Александрович, — произнёс Артур Станиславович Русков. — За полчаса разобрались с двумя пациентами! Правда… С третьим всё намного сложнее. Боюсь, вы вряд ли сможете ему помочь. Я вообще теряюсь в догадках, что с ним происходит.

— Сейчас проверим, ведите меня к нему, — попросил я.

Как только мы вошли в палату, где лежал последний пациент из числа госпитализированных военных, я тут же понял, что Русков был прав.

Полностью лысый. Волос нет, бровей нет. Даже ресниц нет. Сам больной выглядит худым, костлявым и сильно ослабшим.

Проклятье… Его что, радиацией, что ли, облучили? Да откуда в этом мире может взяться радиация⁈

Глава 14

Я подошёл к ослабевшему пациенту и внимательнее осмотрел его тело. Волос на коже не было совсем. И речь не только о голове. Ноги, руки, грудь, живот, лицо — абсолютно чисто. Ни одного волоса. Да как же так вышло? Если бы такое произошло в моём мире, я бы всё списал на радиационное поражение. Но здесь ему взяться неоткуда.

Вряд ли существуют колдуны, способные управлять радиоактивной магией. Хотя лучше не спешить с выводами. В этом мире может встретиться всё, что угодно.

Пациент был в сознании. Он вяло взглянул на меня и тут же тяжело вздохнул. Видимо, он уже потерял надежду, что кто-то сможет ему помочь.

— Как вас зовут? — поинтересовался я.

— Виталий Николаевич Возников, — ответил он. — С кем имею дело?

— Алексей Александрович Мечников, — представился я. — Лекарь из Хопёрска. Приехал осмотреть вас и ваших сослуживцев.

— Они — не просто мои сослуживцы, — заявил он. — Они — мои подчинённые. Я командовал этими людьми до того, как сам слёг. Как они, Алексей Александрович? Повоевать ещё смогут?

— Смогут, — утвердительно кивнул я. — Им нужно ещё немного времени, чтобы восстановиться, но через две-три недели они точно смогут вернуться на фронт.

— Проклятые французы! — выругался Возников.

Читать его эмоции было довольно трудно, поскольку отсутствие бровей делало мимику более скудной.

— Всех моих бойцов загубили! — продолжил возмущаться солдат. — В последний раз мы дали им отпор, но какой ценой… Вы ведь не думаете, что остальные члены моего отряда живы-здоровы? Нет. Все, кто выжил, лежат здесь.

— Успокойтесь, — перебил его я. — Вы делаете себе только хуже, отдаваясь тяжёлым воспоминаниям. Не позволяйте эмоциям взять верх. Иначе вам уже ни один лекарь не поможет.

— А чего мне помогать? — пожал плечами он. — Я уже давно — ходячий труп. Не могу справиться даже с собственным телом. И что самое ужасное — французы тут ни при чём.

Ого! Любопытно… А я думал, что все, кто лежит в этом госпитале, получили ранения на войне. Выходит, Виталий Возников заболел ещё до начала боевых действий… Но чем?

— Виталий Николаевич, а давайте мы с вами уйдём от темы войны и поговорим насчёт вашего здоровья, — предложил я и присел на стул рядом с его кроватью. — Расскажите подробнее, почему вы здесь оказались?

— А вы взгляните на меня, многоуважаемый лекарь, — усмехнулся Возников. — Разве не видно, ПОЧЕМУ я здесь оказался?

— Выпадение волос — это не повод для госпитализации. Вряд ли вы легли сюда из-за облысения, — произнёс я. — Однако ваша худоба меня сильно смущает.

— Я раньше был здоровым, как боров! — сжал кулаки он. — Широкий был! И мышц, и жира — всего хватало. Мог врага напополам голыми руками разорвать. А потом начал резко худеть. И никто не смог остановить этот процесс. Причём питаюсь я хорошо. Аппетит здоровый, на это пожаловаться не могу. А вес всё равно уходит. Примерно лет 10 как.

Всё это очень сильно напоминает онкологию. Если это она — я вряд ли смогу ему помочь. Тогда оказать помощь получится лишь в том случае, если я смогу точно определить местоположение опухоли. И убрать её хирургическим путём. Но даже так… Волосы-то здесь при чём?

Часто мои пациенты заблуждались, полагая, что выпадение волос напрямую связано с развитием злокачественных новообразований. На самом деле чаще всего люди теряли волосы из-за химиотерапии. Сама опухоль тут ни при чём.

А вот резкая потеря веса часто может быть причиной развивающегося онкологического процесса.

— А теперь давайте по порядку, — предложил я. — Вы сказали, что симптомы вас беспокоят примерно уже десять лет. Давайте подробнее — с чего всё началось?

Кстати, в этом факте кроется то, что никакой онкологии у Возникова быть не может. За десять лет без лечения любая злокачественная опухоль уже убила бы своего «носителя». Здесь явно что-то другое. Что-то, чего я пока не понимаю.

— Когда мне было восемнадцать, я потерял все волосы на теле. С груди, с рук, с ног, с паха — всё выпало. Но на голове остались, — объяснил он. — Как раз тогда мы боролись с одним пиромантом. Странно вышло, у всех моих сослуживцев сгорели волосы на голове, а у меня на теле. Надо мной ещё тогда посмеивались. Говорили, мол, что я против пироманта голышом вышел, поэтому без волос и остался. Но это — не так! Я волосы ещё до того боя терять начал.

— А худеть тогда же начали? — уточнил я.

— Нет, худеть начал чуть позже. Вот когда у меня с головы волосы посыпались, тогда-то я и начал терять вес. Сейчас уже проблема дошла до пика. Я чувствую, как всё моё тело стремительно слабеет. Сердце сокращается с большим трудом. Голова мыслит туго, а воздух в лёгких задерживается от силы на пару секунд. Мне кажется, что я умираю, Алексей Александрович. Видимо, это какое-то проклятье. Скорее всего, его мой отец подцепил на Урале. Оттуда многие ушли с такими же проблемами.

— Минуту, — перебил его я. — А вот здесь давайте остановимся. Кем ваш отец работал на Урале?

— Видите ли в чём дело, — произнёс Возников. — Я ношу титул барона. Но ранее дворянских титулов в моей семье не было. Я получил его за свои боевые заслуги. А мой отец был обычным шахтёром. Трудился на рудниках.

— А рудники были магические? — поинтересовался я.

— Да. Те самые, на которых кристаллы добываются, — ответил пациент. — А почему вы решили уделить этому особое внимание?

Вот оно! Похоже, проблема куда сложнее, чем я думал. Художник Шацкий рассказывал мне об этом. Ему поставляли магические металлы для красок прямиком из уральских рудников. Через Ксанфия Апраксина, разумеется.

Анатолий Васильевич рассказывал, что в этих рудниках гибнут люди, потому что там очень высоко могущество магических искажений. Аномальная зона, влияние которой никто толком не смог изучить.

— И сколько лет ваш отец работал в этих рудниках? — поинтересовался я.

— А мы сейчас о моём отце говорим или обо мне? — нахмурился Виталий Возников.

— Вы же сами сказали, что на него легло проклятье, которое передалось вам. Именно этот вопрос меня и интересует, — ответил я.

На деле же я ни в какое проклятье не верил. Скорее всего, аномальные металлы как-то повлияли на отца Возникова. А потом это отразилось на его потомстве.

— Да он там всю жизнь проработал! — ответил Возников. — До самой смерти.

— А теперь постарайтесь максимально точно ответить на два моих вопроса. От них зависит ваша дальнейшая судьба, — заявил я. — Готовы?

— А куда ж мне деваться? — грустно усмехнулся солдат. — Конечно готов.

— Сколько ваш отец работал в шахтах до момента вашего зачатия? — прямо спросил я.

Виталий Возников сначала замер, а затем всё же взял себя в руки и попытался сопоставить известные ему даты.

— Лет десять. Не меньше, — наконец произнёс он.

— И второй вопрос. Вы не помните, с какими конкретно металлами контактировал ваш отец? — спросил я.

И ответ Возникова меня порадовал.

— Я помню их наизусть, Алексей Александрович, — сказал он. — Отец постоянно перечислял, с какими материалами ему приходится иметь дело. Никель, палладий, платина, серебро, золото, цинк, кадмий.

— И все магические? — уточнил я.

— Само собой!

Ох ты ж… Полный набор. Тяжёлые металлы при попадании в организм мужчины сильно портят его сперматозоиды. Из всего этого перечня только цинк играет важную роль, обеспечивая сокращение жгутов, которые делают половые клетки подвижными.

Вот только цинк в данном случае магический. Аномальный.

Похоже, все эти вещества пагубно отразились на Виталии Возникове задолго до его рождения. А проявили свои свойства только после того, как он созрел и…

Вот оно! Точно. Теперь всё встало на свои места. До меня дошло, где заключена самая главная проблема моего пациента.

— Виталий Николаевич, кажется, я понял, что с вами не так, — произнёс я. — У меня созрели для вас дополнительные вопросы. Скажите, пожалуйста, а незадолго до начала выпадения волос у вас не возникали проблемы с мочеиспусканием?

— Они у меня и сейчас возникают, — вздохнул он. — Да. Прямо в точку, Алексей Александрович. Особенно это мешает мне на фронте. Можете себе представить? Сидишь в окопе, низ живота разрывает от желания… справить малую нужду. Потом выбираешь момент, чтобы сделать это, а моча не идёт. Будто ей что-то мешает.

Никогда бы не подумал, что встречусь с магическим простатитом. Но это он и есть. Однако проблема не только в нём. Похоже, полетела вся эндокринная система Возникова. А значит, моя задача — восстановить работу его щитовидной железы, надпочечников, простаты и яичек.

Нужно вывести все патологические металлы. Увеличить уровень тестостерона, чуть понизить интенсивность работы щитовидной железы, затем повысить количество кортизола и уменьшить концентрацию адреналина с норадреналином.

Обычно я делаю всё в точности до наоборот. Потому что большинство моих пациентов страдают от избытка анаболических гормонов.

Большинство гормонов в целом делятся на анаболические и катаболические. Первые стимулируют рост мышц, жира и других тканей организма. А вторые, наоборот, приводят к распаду тела.

И те, и те гормоны нам нужны. Но важен их баланс. Я временно смещу баланс в сторону анаболических гормонов, затем попрошу Возникова посетить меня через полгода и приведу его гормональную систему к балансу.

— Что ж, Виталий Николаевич, мне всё ясно, — улыбнулся я. — А теперь расслабьтесь, закройте глаза. Я буду вас лечить.

Процесс занял больше трёх часов. Задача оказалась слишком сложной даже для меня. Однако подпитка от Гигеи помогла мне справиться со столь тяжёлым пациентом.

Благодаря интригам Януса я уже понял, что Гигея делится со мной магией не добровольно. Как только я начинаю исполнять пункты клятвы лекаря, я сам вытягиваю из своей богини часть жизненной энергии.

Первым делом я восстановил работу всех органов эндокринной системы. В том числе и мужские половые железы. А напоследок оставил одну лишь простату.

Это было мудрым решением, поскольку Виталий Возников должен был лежать смирно на протяжении всего процесса. А как только я расслабил мышечную ткань простаты, он тут же подскочил с кушетки и, позабыв о своей слабости, помчался в туалет.

Через пару минут он вышел из отхожей комнаты, утёр пот со лба и произнёс:

— Скажите мне адрес своего дома, Алексей Александрович. Я вышлю вам два своих жалования.

— Мои услуги, к сожалению, стоят гораздо меньше, — улыбнулся я. — Не беспокойтесь, за вас заплатит командование. У меня с военными договор. Так что вас я лечу в рамках этого проекта.

— И всё же оставьте, — попросил он. — Мало ли… Вдруг ещё раз придётся обратиться?

— А вот это уже совсем другой разговор. Я как раз хотел вам об этом напомнить. Примерно в середине июля я буду ждать вас на повторную консультацию. К тому моменту вы наберёте килограммов двадцать. И я сделаю так, чтобы ваш организм успокоился. Вы ведь не хотите потом ещё и с ожирением мучиться, верно?

— Да, такого «счастья» мне точно не надо! — усмехнулся он, затем протёр только что вымытые руки полотенцем и добавил. — Спасибо вам, господин Мечников.

Я пожал ему руку, и мы разошлись. Предварительно я сообщил ему адрес своего текущего места жительства. Пришлось взять на себя обязанность заниматься его клиническим случаем и дальше. Всё-таки я сильно сомневаюсь, что другие лекари поймут, как остановить выработку анаболических гормонов.

— Я в большом долгу перед вами, — сказал мне Артур Станиславович Русков. — Как главный лекарь, я напишу благодарственное письмо в Хопёрск и в Саратовский орден. Я уже несколько недель ничего не мог сделать с этими солдатами. А вы просто пришли и… Вылечили всех одним днём! Словами не описать, как я вам благодарен.

— Если понадобится помощь — обращайтесь, — сказал я. — У меня есть ещё несколько знакомых лекарей, которые знают толк в нашем с вами деле. Если не смогу приехать я — приедут они.

— Алексей Александрович! — послышался низкий знакомый голос.

В госпиталь вошёл Дмитрий Андреевич Синицын — брат моего доброго друга Ильи.

— Вас ждут, — коротко сказал он.

— А подробнее можно? — попросил я.

— Можно. Но только когда мы останемся наедине.

Намёк понят. Это — разговор не для ушей Рускова. Я попрощался с главным лекарем и последовал за Дмитрием.

Как только мы оказались на безлюдной улице, он произнёс:

— Мой отец ждёт вас. Сейчас у него гостят военные, которые заинтересовались вашим предложением.

— Я оставлял им пробники антибиотиков, — напомнил я. — Им удалось их испробовать?

— Скоро всё сами узнаете, — уклончиво ответил Дмитрий. — Но… Могу сказать, что, судя по их настроению, все остались довольны. Похоже, я зря недооценивал вас. Не думал, что мой брат может заручиться поддержкой столь способного лекаря.

— Ваш брат и сам очень способный лекарь. Правда, способности Ильи во взаимодействии с финансами значительно превосходят его могущество в лекарской сфере, — прямо сказал я.

— Приятно слышать.

Он говорил коротко. Строго по делу. Почти не показывал эмоций. Но всё же мои слова заставили Дмитрия улыбнуться. Видимо, он переживал за своего брата, хоть и пытался всеми силами это скрыть.

Мы с Дмитрием прошли мимо охранника Владислава Опрелова. Тот подмигнул мне, стараясь не показывать своих эмоций перед младшим господином. Кажется, Дмитрий заметил это, но решил проигнорировать вольности Опрелова.

В главном зале особняка меня ожидало три человека. Андрей Константинович Синицын — барон Аткарска, и ещё двое мужчин в военных мундирах. Мы обменялись рукопожатиями, затем Дмитрий закрыл двери зала, и наша небольшая компания расселась вокруг овального стола.

— Алексей Александрович, как видите, я свою часть сделки выполнил, — произнёс барон Синицын. — Вы позаботились о моём младшем сыне, спасли мне жизнь, а также потрудились над тем, чтобы излечить пострадавших солдат. Поэтому я договорился со своими старыми сослуживцами, чтобы они выслушали ваше предложение.

— Сослуживцами? — усмехнулся один из военных. — Андрей Константинович, вы скромничаете. Хоть мы сейчас и занимаем высокие посты, но очень хорошо помним, как вы гоняли нас три десятка лет назад. Вы навсегда останетесь для нас главнокомандующим и хорошим наставником.

— Не стоит, господин Широков, а то ещё пущу скупую слезу, — сухо ответил Синицын. — Что ж, мешать вашей беседе не буду, но позвольте послушать. Мне интересно, к чему вы в итоге придёте.

— А тут и думать нечего, — пожал плечами Широков. — Господин Мечников, мы испробовали ваш… Э-э-м… Суль-фа-нил-а-мид. Антибиотик, в общем. Что ж, мы в восторге. Тех пробников хватило, чтобы сохранить жизни десяти бойцам. А тем, кому их не хватило, пришлось, к сожалению, расстаться с жизнью. Эффект, как говорится, налицо. Мы готовы закупить у вас новую партию. Хотели бы к концу месяца получить тысячу упаковок по пять ампул.

Ох ты ж…

Мне пришлось даже мысленно сдерживать нецензурную лексику, которая так и рвалась выбраться на свободу. Моя идея себя оправдала. Даже куда больше, чем я думал.

— И я с радостью вам предоставлю, сколько потребуется, — ответил я. — Вот только я не просто так упомянул про магические кристаллы.

— Насчёт кристаллов не переживайте. Их мы доставим сразу же после того, как получим антибиотики, — махнул рукой Широков.

— Господин Широков, вы не поняли, — помотал головой я. — Кристаллы мне нужны, чтобы производить антибиотик. То есть сначала вам придётся поставить мне кристаллы. Огненные и ледяные. И только после этого я смогу создать новую партию.

Широков со своим компаньоном переглянулись. Кажется, мои слова заставили их засомневаться.

— Чего вы пялитесь друг на друга, как два голубка⁈ — неожиданно вмешался в наш разговор барон Синицын. — Сколько раз я вас учил — не делать такие идиотские физиономии. Мечников уже доказал, что на него можно положиться. Соглашайтесь, торгуйтесь или отказывайтесь.

Не ожидал, что Андрей Синицын так кардинально изменил своё мнение насчёт меня. Но если учесть, что неделю назад я достал его с того света, удивляться тут нечему.

— Согласны, — хором ответили военные. — Но с поставкой кристаллов могут возникнуть трудности. Возможно, мы сможем привести их в Хопёрск только через месяц.

— Тогда и работу я смогу начать только через месяц, — прямо сказал я. — Поймите, я — не какой-то торгаш. Я — лекарь и учёный. И сообщаю вам голые факты. Без кристаллов работа будет стоять. И чем дольше их не будет, тем больше я потеряю своих сотрудников, которым мне нечем будет платить.

— Тогда послезавтра, — кивнул Широков.

Ой, как всё, оказывается, просто! Тьфу ты! То есть у них всё это время были кристаллы, но им просто вздумалось поторговаться. Что ж, ничего страшного в этом нет. Думаю, на их месте я поступил бы точно так же.

Заключив договор с военными, я покинул территорию Синицыных, предварительно попрощавшись с Андреем и Дмитрием. Однако около ворот меня остановил Владислав Опрелов.

— Алексей! — позвал меня он. — Держи.

Он кинул мне в руки свёрток.

— Не понял, — нахмурился я. — Это что такое?

— Передай это Илье. Только, пожалуйста, не раскрывай. Это его… личные вещи. Он просил, чтобы я передал их через тебя.

Лезть в личные вещи Синицына мне точно нет смысла. Хотя сам Илья об этом меня не предупреждал. Однако мой обратный виток спал, а это означало, что прямая опасность мне в данный момент не угрожает.

Я молча кивнул, убрал свёрток в свою сумку, а затем направился к вокзалу. В ожидании поезда я приобрёл свежую газету и принялся изучать новости.

И первая же страница поразила меня сразу двумя убийственными статьями.

«Мечников и Сеченов создали трубку, которая спасёт ваши жизни!»

Дурацкое название, но подсечка удалась. Эндоскоп уже пошёл на заводы ордена, а значит, скоро он разлетится по всей империи.

Мы чуть опередили Павлова.

Но за этим последовала мгновенная контратака. Название второй статьи гласило:

«Новая жизнь! Владимир Харитонович Павлов расскажет вам о мире вирусов!»

Будь я проклят… А вот это уже удар ниже пояса! Нужно срочно показать статью Сеченову!

Глава 15

Полвека! Это уже не шутки! Владимир Харитонович Павлов обогнал весь мир на полвека! Вирусы открыли только в конце девятнадцатого века. Если мне память не изменяет, это сделал российский биолог Дмитрий Ивановский в 1892-ом году.

Он тогда исследовал мозаичную болезнь табака. Из-за этого заболевания растение слабело и подвергалось поражению другими микроорганизмами. Чаще всего — бактериями.

Вирус табачной мозаики. Он стал первым в моём мире. Первым официально открытым организмом, который находится на стыке между живой и неживой природой. И раз это же открытие произошло здесь уже в середине девятнадцатого века… Вот только другие учёные-лекари явно сильно отстают. Ведь первое противовирусное было изобретено уже в пятидесятых годах этого века. Ещё до того момента, когда в принципе открылись вирусы. Просто английский учёный Алик Айзекс и швейцарский учёный Жан Линдеманн создали первый противовирусный препарат.

Интерферон.

Это — вещество, которое всегда выделялось нашим организмом. Так что чем-то кардинально новым это изобретение считать нельзя. Ведь его уже успела создать эволюция.

Вещества, которые убивают вирусы. А то некоторым людям кажется, что наши организмы научились убивать вирусы совсем недавно. Ага, как же! Они уже сорок тысяч лет умеют это делать. За счёт свойств иммунной системы. Именно поэтому у нас выделяются иммуноглобулины, интерфероны, интерлейкины и прочие вещества. Они дают возможность убивать вирусы и бактерии ещё до того, как возникнет заболевание.

Пока я не поступил в медицинский университет ещё в своём прошлом мире, мне эта информация была почти недоступна. Зато позже я осознал…

Оказывается, наш организм каждую секунду своей жизни отбивается от вирусов и бактерий. Простуда может возникнуть в любой момент. И неважно, что там думают обыватели. Вирусы и бактерии нас окружают. Более того, они всегда находятся вокруг нас. Если бы человечество заболевало при каждом контакте с вирусом или бактерией, то планета Земля осталась бы уже давным-давно без жизни.

Ведь микроорганизмы живут не только во внешней среде, но и внутри нас. Внутри любого человека, кошки, собаки и любого другого животного. Не стоит, кстати, забывать, что человек — тоже животное. Спорить с этим фактом может только человек, который не учился в школе.

Уж если совсем просто выражаться, человек почти каждый день взаимодействует с риновирусами, аденовирусами, гриппом, ковидом, стрептококками, стафилококками и другими инфекционными заболеваниями.

Но!

Не болеет. Почему?

«Потому что — гладиолус» — вспомнились мне слова моего отца. Он любил таким образом отвечать на любые неудобные вопросы.

Но на самом деле ответ: «Потому что — иммунитет». Иммунитет — это такой беспощадный убийца, который готов грохнуть кого угодно, если, конечно, его никто не ослабит. И слава эволюции — мы им обладаем.

Но если вирусов оказывается слишком много, либо они незнакомы нашей иммунной системе… На этом — всё! Заболевание может расцвести. А уж если в этот момент иммунная система ослабла, то тогда вирусу или бактерии — все карты в руки.

Весь этот внутренний монолог терроризировал мой мозг на протяжении всего пути до Хопёрска. Я даже забыл, как сел в поезд. Настолько меня поразила статья о новом открытии Павлова.

Правда, тот факт, что Павлов печатается в газете как единственный первооткрыватель царства вирусов говорит о том, что у него в какой-то из лекарских академий имеются знакомые.

Возможно, что он сам там работает.

Ведь даже я выкладывал статью о бактериях в соавторстве со своим братом Ярославом Мечниковым. Раз Павлов позволяет себе не указывать другие имена, значит, он и сам работает в одной из академий. Стоит поинтересоваться на эту тему у Ярослава. Возможно, он с ним знаком. Хотя бы косвенно.

И как же в итоге мне повезло! Как только я прибыл в Хопёрск, на перроне уже стояли Илья Синицын и Иван Сеченов. Оба моих коллег выглядели обеспокоенными. Похоже, до них уже тоже успела дойти свежая газета «Российский вестник».

— Ну что, господа? — вместо приветствия произнёс я. — Вы ко мне с хорошими новостями или нет? Лично у меня есть и те, и другие.

— Ты видел эту чёртову газету⁈ — тряся уже в клочья разорванной пожелтевшей бумагой, кричал Синицын. — Что это за глупости? Какие ещё вирусы? Какая-то чушь! Он их сам выдумал. Других вариантов быть не может.

— Ещё как может, — перебил Илью я. — Вирусы действительно существуют. Павлов вновь решил опередить нас. Похоже, открывать новшества он горазд. Но он почти всегда упускает самое главное. Либо не находит доказательств своих открытий, либо не находит способа вылечить пациентов от этих самых болезней.

— И в этот раз… — протянул Сеченов. — Мы можем обойти его за счёт производства лекарственных средств! Я ведь не ошибся, Алексей?

— Спорная тема для разговора, — сказал Синицын. — С одной стороны, у нас действительно есть шансы его обогнать. Но что, если он уже начал производить лекарства против… Э-э-э…

— Противовирусные, — поправил его я. — Сразу скажу вам, коллеги. Это — вряд ли. Однако если он их всё же произведёт — это будет провал для нас. Потому что…

Мне пришлось замолчать. Не могу же я им сказать, что в моём мире противовирусные создали даже не в девятнадцатом веке. А в конце двадцатого!

Прорыв в сто лет… Это уже даже не уровень антибиотиков. Тут придётся постараться.

И именно в этот момент меня посетил грандиозный план. Разумеется, Синицын и Сеченов пока что даже не подозревали, что созрело в моей голове.

Но я уже знал, как можно уничтожить Павлова и его бога Махаона. Как можно навсегда вывести их из игры.

— Господа, мне нужно, чтобы вы прошли со мной на завод — в конференц-зал, — предложил я. — Нам срочно нужно кое-что обсудить.

Коллеги спорить не стали. Несмотря на позднее время, мы все направились на завод. Кстати, я был сильно удивлён тем фактом, что Синицын и Сеченов не убили друг друга ещё на вокзале. Иван-то довольно миролюбивый тип. Хоть и имеет в своём запасе обратный виток.

А вот Илья — наоборот! Обратного витка нет. В его руках только сабля, и он готов зарубить Сеченова без суда и следствия.

Именно поэтому я наш совет начал со следующего вопроса:

— Я уже давно заметил, что в созданном мной лекарском сообществе есть разлом. И он находится между вами двумя.

Сеченов удивлённо распахнул глаза, а вот Синицын вздрогнул. Но я не мог сказать, что вина была только на плечах Ильи. Сеченов применил на моём друге обратный виток. Вынужденно? Да. Заслуженно? Не спорю!

Но всё же применил. Так что Иван Сеченов тоже должен принять тот факт, что Илья ему не враг.

— Я считал Сеченова врагом до тех пор, пока… — начал оправдываться Синицын.

— До сего момента, — вновь перебил его я. — Я ведь прекрасно понимаю, Илья, что ты до сих пор держишь зло на Ивана из-за того, что он ранее соревновался с нами за регистрацию патентов.

— Не надо говорить, Алексей, будто я один винова…

— Я этого и не говорю, Илья, — спокойно возразил я. — Я видел, как Иван владеет оружием ближнего боя. Он мог запросто столкнуться с тобой на равных. Но Иван в тот раз проучил тебя обратным витком. Тоже попахивает агрессией. В тот момент она была абсолютно адекватна — спорить не стану. Но теперь нам нужно свести её в ноль.

Синицын и Сеченов напряжённо переглянулись.

— Может, это прозвучит банально, но, прежде чем мы продолжим наш разговор, я бы хотел, чтобы вы пожали друг другу руки, — произнёс я.

Эх, и не хотелось же им этого делать! Если бы я сказал им сразиться насмерть, они бы согласились с большей охотой.

Но, к счастью, Илья Синицын первым протянул руку Сеченову.

— Хорошо, Иван. Раз того хочет наш предводитель, я готов изменить своё отношение, — заявил Илья.

— Как и я, — кивнул Сеченов и живо ответил на рукопожатие Ильи.

А затем, не разрывая рук, они обратили свои взгляды на меня. Будто спрашивали: «Ну что? Доволен? Что дальше-то будем делать?»

— Горжусь, что вы справились с разногласиями, господа, — улыбнулся я. — А теперь послушайте меня внимательно. Для начала я расскажу новости, которые порадуют всех, кроме Сеченова.

— Про антибиотики, что ли? — усмехнулся Иван. — Я уже смирился, Алексей. Давай мы с тобой тоже закроем это тему. А то так и будем вечно ссориться.

— Хорошо, — тут же кивнул я. — Тогда сообщаю новость. Твой отец, Илья, дал нам возможность связаться с военными. И они подписали со мной договор. Скоро в Хопёрск прибудут кристаллы. Нам придётся произвести ОГРОМНОЕ количество сульфаниламида. Но это только к лучшему. Это ускорит работу нашего завода до небывалого уровня.

— Зря ты сказал, Алексей, что меня это расстроит. Наоборот! — произнёс Сеченов. — Хоть патент принадлежит не мне, я очень рад за вас. Правда.

— Значит, всё-таки наш человек! — воскликнул Синицын, а затем совсем не по-дворянски схватил Ивана за шею и потёр ему кулаком затылок.

Сразу видно, что большую часть времени в детстве Илья водился с простолюдинами. Хотя лично мне такой подход был куда больше по душе, чем дворянские сопли.

— А теперь перейдём к основной теме, господа, — продолжил я. — Как вы уже оба поняли, Владимир Харитонович Павлов в очередной раз опередил нас. Открыл царство вирусов. И знаете, что мы сделаем сразу же после этого?

На этот раз Синицын и Сеченов промолчали.

— Мы в порошок сотрём нашего конкурента. И у меня уже есть целый перечень изобретений, которыми мы это реализуем. Во-первых, разумеется, противовирусные препараты. Придётся на нашем заводе произвести ещё и их. Но это лишь парирование атаки. Настоящим уничтожающим ударом послужит кое-что другое…

Я выдержал паузу, а затем добавил:

— Иммунитет.

— Что-что? — хором ответили мои коллеги.

— Система организма. Такая же, как дыхательная, кровеносная или пищеварительная, — пояснил я. — Она отвечает за защиту организма от бактерий и вирусов.

А также грибков. Но об этом им пока знать необязательно.

— Хочешь сказать, что анатомы и физиологи прошлых столетий до сих пор не открыли одну из систем человеческого тела? — удивился Илья Синицын.

— Не только человеческого. Животного тела в целом, — объяснил я. — Такое есть не только у нас, но и у любых зверей. Вы никогда не задавались вопросом, господа, почему нам так редко встречаются собаки с простудой?

— Я, если честно, не видел ни одну чихающую собаку, — поднял руку Синицын.

— Так что же выходит? Мы хуже собак? Менее развитые организмы? — произнёс я. — Нет. Просто у них очень мощный иммунитет. У нас с этой системой всё куда сложнее. А чтобы описать это подробнее, придётся создать новую научную статью. Всем вместе.

Илья Ильич Мечников в моём мире был иммунологом. Он создал множество теорий, которые вскоре развили науку иммунологию. А я не имею права от него отставать. Более того, я должен его опередить.

— Так что — давайте обобщим наш план, — подытожил я. — Противовирусные. Иммунитет. И… Забыл кое-что добавить. Это нам тоже пригодится. Иммуностимуляторы!

— А это ещё что такое? — схватился за голову Сеченов. — Я за ваши мысли цепляться не успеваю!

— Как только мы расскажем миру, что такое иммунитет, сразу же возникнет вопрос, а можно ли каким-то образом его усилить? — объяснил я. — Поэтому у нас должен быть готов ответ. Можно! А затем показать людям ещё более продвинутый препарат.

Этот препарат послужит усилителем любого антибиотика и противовирусного препарата. То есть мало того, что бактерии будет убивать химический препарат извне, так ещё и иммунная система будет усиливаться и давать ответный удар за счёт иммуностимулятора или, как его называют иначе, иммуномодулятора.

Пока что рано рассказывать Сеченову и Синицыну о другом препарате, который мы вскоре сможем создать, основываясь на теории иммунитета.

Но в будущем мы можем попробовать синтезировать искусственный глюкокортикостероид, гормон — аналог человеческого кортизола.

Это — препарат с обратной функцией. Он будет, наоборот, подавлять иммунную систему. Многие, кто несведущ в медицине, могут подумать, а на кой чёрт вообще сдался такой вредоносный препарат?

Что ж, а тут в игру вступает слово «воспаление». Обычно все люди пытаются от него избавиться. Но что такое воспаление?

Воспаление — это действие иммунитета. Иногда адекватное, но частенько — чрезмерное. Вот именно тогда и нужно использовать такие препараты. Когда иммунитет настолько усиливает воспаление, что оно начинает убивать организм быстрее, чем инфекция.

Тогда-то в ход и идут стероидные гормоны.

— Усилитель иммунитета! — воскликнул я. — Начнём с него, господа!

Затем я кратко рассказал друзьям, что из себя будут представлять противовирусное и иммуномодулятор. Подготовка этих препаратов будет крайне непростой. Отличие от тех же антибиотиков слишком велико. Придётся открывать на нашем заводе ещё один цех.

Но об этом позже. Я пообещал Синицыну и Сеченову, что мы ещё соберёмся и подготовим план разработки этих препаратов чуть позже. Просто мне и самому уже требовался отдых. Я проработал почти целую неделю без выходных. Дежурил, тратил свою магию почти до самого дна магических чаш.

Настал момент отоспаться.

Однако, прибыв домой, я понял, что отдыхать мне в ближайшее время точно не придётся.

Серёжа громко плакал. Катя пыталась успокоить ребёнка, а Олег тем временем лежал у неё на коленях и громко стонал.

Так мало того! Ещё и Доброхот с Токсом уселись сверху на Олега и принялись убаюкивать Серёжу, которого пыталась утихомирить Катя.

Ну и картина…

— Что у вас тут случилось? — спросил я. — Кать, что это с ними?

— Понятия не имею, Лёш, — ответила она, пытаясь перекричать плач Серёжи. — Оба свалились. Серёжа просто плачет, а Олег жалуется, что у него голова кружится и болит. Рвёт его постоянно. Советую ему поспать, а уснуть он не может. Я уже не знаю, что с ними делать. Боюсь, что с Серёжей случился такой же недуг.

— Подхватили мы что-то в том мире, Алексей, — сдерживая рвотные потуги, ответил Олег. — Видимо, это какая-то инфекция, которую ещё никто отродясь не видел!

— Минуту, — перебил его я. — А когда симптомы впервые появились?

— Прошлой ночью, — объяснила Катя. — Причём у обоих. И Серёжа, и Олег уснуть не смогли. Потом обоих вырвало. Не знаю даже, что с ними случилось… Очень боюсь за них!

А вот теперь всё встало на свои места! Теперь я понял, почему они оба заболели после перемещения из параллельного мира в наш. У некоторых из моих рабочих были точно такие же проблемы.

И это не инфекция. Не какое-то заболевание, которое бывает только в параллельном мире. Всё гораздо проще.

Сергей и Олег Мечниковы столкнулись сразу с двумя недугами. С морской болезнью и джет-синдромом.

Морская болезнь — это не только тошнота, которая возникает на борту корабля. Ею так же называют обычное укачивание. В машине, поезде, самолёте — и так далее.

Перемещение через портал — куда более неприятная процедура, чем все перечисленные мною транспортные средства. Видимо, сразу после телепортации их не вырвало из-за возросшего кортизола. Оба испытали стресс, были введены в режим выживания. А как только ситуация стала проще — оба ринулись блевать.

А касаемо того, что они не могут уснуть, всё гораздо проще. Джет-синдром. Так это называлось в моём мире. Хотя здесь стоит называть это «портал-синдром». В первом случае человек путается в часовых поясах из-за длительного перелёта на самолёте, а во втором — из-за телепортации. Но суть одна — больной либо постоянно спит, либо мучается от недосыпа. Второй вариант встречается гораздо чаще.

Но с этой проблемой я могу справиться очень быстро.

Сначала стабилизирую внутреннее ухо и вестибулярный аппарат, чтобы каждого из моих пациентов перестало тошнить. А затем выделю мощную дозу мелатонина в их организм. Это я уже научился делать. Вот только Серёже это поможет, а Олегу — вряд ли. Поэтому Олегу я сразу же дам снотворное. В его эффективности я убеждался уже много раз.

Уже через час оба моих родственника уснули. И старший, и младший. Уложив Серёжу, Катя вернулась ко мне и поблагодарила за помощь. Она предложила мне поужинать, но я отказался. Мне уже не хотелось, слишком устал за сегодняшний день.

Я поднялся на третий этаж и улёгся на свою кровать. Однако ровно через пять секунд после того, как я прикрыл глаза, в моих ушах вновь прозвучал голос Гигеи.

— Мы сравнялись, Алексей. Вернее… Почти сравнялись.

Я открыл глаза и обнаружил, что Гигея лежит на соседней подушке, закинув руки за голову. Похоже, её совершенно не смущал тот факт, что она заняла моё личное пространство.

Правда, я уже давно понял, что комплексов у неё почти нет. Так что удивляться нечему. Богиня же! Чего уж тут!

— Сравнялись с Павловым? — уточнил я.

— С Махаоном и его избранником. Так будет правильнее, — сказала она. — Но проблема в том, что сравнялись с ним вы с Сеченовым, а не ты один. Мы с Подалирием, а не я одна. Так яснее?

— Скоро мы осуществим мой новый план. Тогда Павлов останется позади и… Может, ты всё-таки не будешь общаться со мной в таком виде⁈ — попросил я. — Оденься, пожалуйста. Негоже богине общаться со своим избранником в таком виде.

Она тихо усмехнулась, после чего исчезла. Однако напоследок в моей голове прозвучал её голос: «Похоже, ты не понял, что значит — быть избранником».

Вот уж точно — не понял. В этом мире с богами явно что-то не так!

Этой ночью меня больше никто не беспокоил. Я смог выспаться и набраться сил перед следующим рабочим днём. Однако утро первого марта преподнесло мне крайне неприятный сюрприз.

Я вышел на улицу, готовясь выдвинуться на работу, и взглянул под ноги, заметив, что мои ботинки издают непривычный звук.

И тут же услышал голос Сеченова:

— Надо же! Как рано весна пришла в этом году. Да, Алексей?

Снег подтаял… Под ногами голая промёрзшая земля.

Вот и настал тот момент. Уже сегодня вместе с растениями проснутся первые очаги некротики.

Наступил День Грифона.

Глава 16

Пройдя вместе с Сеченовым до амбулатории, я услышал звон колоколов в церкви Грифона. Хоть я и не был досконально знаком с местными верованиями, но до меня сразу дошло, что означает эта мелодия. Ранее жрец Никодим ещё ни разу не звонил столь громко. Меня даже оглушило от того, как ревел священный колокол. Похоже, этот звук было слышно даже далеко за пределами Хопёрска.

День Грифона.

А ведь Гигея меня предупреждала. Говорила, что некротические очаги, посаженные покойным Сухоруковым, взойдут сразу же, как только наступит весна. И что же в итоге? Весна пришла раньше времени. Не припомню, чтобы снег начинал таять уже первого марта. Нам — лекарям — это совсем не на руку. В Хопёрске больных сейчас — хоть отбавляй. А уж если ещё и некротика добавится… Ух. Нам явно придётся несладко.

На прошлом собрании я не передал Синицыну свёрток, который отдал мне его друг Влад Опрелов. Мы тогда обсуждали куда более важные дела и разошлись уже уставшими, не до того было. Понятия не имею, что в свёртке, но почему-то меня тревожит нехорошее предчувствие.

Будто я несу что-то недоброе в нашу амбулаторию. Но открывать чужую посылку — не в моих принципах. По-хорошему надо бы…

«Ты несёшь смерть, Мечников».

Мои мысли прервал голос Гигеи. Сказав это, она вновь исчезла из моего сознания.

— Ты почувствовал, Алексей? — обратился ко мне Сеченов. — Странно, будто рядом с нами только что прошёл кто-то из богов.

— Просто ветер тёплый подул. Весна приближается, — ответил я.

Ага… Значит, он чувствует, когда Гигея выходит со мной на связь! Надо стараться не разговаривать с ней, когда рядом находится Иван. Хоть мы и союзники, но всё же связь с богиней должна быть сокрыта от чужих глаз.

Но куда важнее — что Гигея имела в виду? Сказала, что я несу смерть. Какую, чёрт подери, смерть? Я ведь лекарь, как-никак. Стоп…

Я взглянул на свою сумку.

А может быть, я несу смерть в буквальном смысле этого слова?

Я ведь действительно понятия не имею, что лежит у меня в сумке. Нужно подойти к Синицыну с этой посылкой. Сразу же, ещё до начала приёма. Это нельзя откладывать на потом.

Илью я поймал уже на ступенях амбулатории. Жестом попросил Сеченова идти дальше без меня, а затем потянул Синицына за собой к тёмному углу между зданиями, где мы всегда обговаривали все наши тайны.

— Алексей, ты чего? — удивился он. — Что уже с утра успело случиться? Я даже глаза до сих пор не продрал!

— Вот, — сказал я, а затем достал из сумки свёрток. — Это тебе просил передать Опрелов. Не стал вчера при Сеченове передавать тебе эту посылку. Мало ли что в ней находится?

Я заметил, как заблестели глаза Синицына.

— И то верно! — улыбнулся он. — Ты всё правильно сделал, Алексей! Теперь я могу её забрать?

Он попытался выхватить посылку из моих рук, но я резко отступил назад.

— Ты чего? — удивился Синицын.

— Не подумай, что я лезу в твои дела, но меня очень беспокоит содержимое этой посылки, — сказал я.

— Ты… — Илья напрягся. — Ты что, внутрь заглядывал?

— Нет, — помотал головой я. — Но моя магия сообщила мне, что её содержимое опасно. Ты уверен, что можешь доверять Владиславу Опрелову?

Ох и не понравился же мне взгляд Ильи, который он бросил на меня после этой фразы. Он будто пожалел о том, что эту посылку передали именно мне. Я почувствовал гнев. Который был предусмотрительно потушен. Синицын не хотел ссориться со мной, поэтому сразу же взял себя в руки.

— Я доверяю Владу как своему брату. А точнее — больше, чем брату. Дмитрий пытался меня заколоть, а Влад такого никогда бы не сделал. Просто отдай мне посылку, Алексей. Пожалуйста, — взмолился он.

Но я решил идти до конца.

— Только если ты скажешь, что находится внутри неё, — ответил я.

Синицын скрипнул зубами. Я почувствовал напряжение, порождённое тем фактом, что Илья борется сам с собой. Если бы на моём месте был кто-то другой, он бы напал. Отобрал бы посылку силой. Сомнений в этом быть не может.

— Там кое-что, что мне очень нужно, Алексей. Я без этого жить не смогу. Я попросил Опрелова передать эту посылку через тебя, но, видимо, ошибся. Не стоило делать этого. Тебе ведь обязательно нужно влезть не в своё дело, да? — неожиданно разозлился Синицын.

— А вот это уже интересно, — обратив внимание на глаза Ильи, нахмурился я.

Зрачки сузились до крохотных точек. Потеет. Всего трясёт.

Только не это…

— Что ж, ты уже дал мне ответ на мой вопрос, Илья. Теперь мне всё ясно. Открою сам, — сказал я и потянулся к свёртку.

— Нет, не смей! — проорал Синицын, но я вовремя ударил обратным витком по его голосовым связкам, чтобы не дать крику Ильи вырваться за пределы этого переулка. А затем сразу же вызвал резкое расслабление его конечностей. Илья рухнул передо мной на колени в жидкий снег, перемешанный с грязью. У меня не были иного выбора.

Ведь я не собирался передавать ему то, что находилось в свёртке. Поскольку там действительно находится смерть. Только смерть не быстрая, а долгая и мучительная. Та, которая скрывается под маской безграничного удовольствия.

— Не думал я, друг мой, что ты скатишься до такого, — вздохнул я и развернул его свёрток.

А в нём были листья. Я прекрасно понимал, что они из себя представляют.

— Ну зачем же ты так, Алексей… — простонал Синицын. — Я ведь помогал тебе, с верностью выполнял любые твои поручения. А ты решил так меня предать.

— Предать⁈ — воскликнул я. — Я хочу спасти тебя, болван! Ты с каких пор сидишь на наркотических растениях?

Я видел эти листья в трактате Асклепия. И точно такие же были изображены в алхимическом справочнике Парацельса. Местный наркотик. Я как-то думал вырастить его, чтобы использовать сок листьев в микродозах для погружения больных в наркоз, но потом выяснил, что даже в такой концентрации это вещество может вызвать зависимость.

— Я повторю свой вопрос, Илья, — продолжил давить на друга я. — Как давно Опрелов присылает тебе эту дрянь?

— Только не трогай Влада, пожалуйста. Он тут ни при чём. Он просто посредник, клянусь… — бубнил Илья.

— Значит так, — решил подытожить я. — Поступим следующим образом. Сейчас ты возьмёшь себя в руки. Я тебе помогу. Стимулирую мозг лекарской магией.

Сам-то он понятия не имеет, как это правильно сделать. Точно так же, как мой дядя, который не знал, как излечить себя от укачивания и джет-синдрома.

Главное — не магия. Главное — знания. Только они дают силу.

Знающий лекарь с одним витком гораздо сильнее идиота с десятью витками. Витки — лишь инструмент.

— А что потом? — спросил Синицын. — Алексей, раз уж ты всё узнал… Ты должен кое-что понять. Я пользуюсь этими травами уже… Лет пять. С тех самых пор, как окончательно рассорился с отцом. Да и в юношестве баловался.

— Ты понимаешь, что тебе жить года два-три, если ты продолжишь в том же духе? — прорычал я. — Ради каких денег, ты, зараза, трудишься? Ради чего пашешь вместе со мной? Ты же подохнешь! Причём далеко не самой лёгкой смертью. Это — наркотик, Синицын. И он тебя будет убивать долго и мучительно.

— Так куда же я от него денусь-то⁈ — воскликнул Илья. — Всё уже! Поздно. Я подсел.

А вот и новый проект появился благодаря моего старому другу. Придётся теперь и им заняться.

— Месяц назад мир не знал о бактериях. Меньше недели назад никто не мог даже заподозрить, что существуют вирусы. За это время мы создали антибиотики и скоро произведём противовирусные препараты, — произнёс я. — А ты сомневаешься, что я не смогу тебя вылечить? Встань, Грифон тебя разорви! — я протянул Синицыну руку. — Я вытащу тебя, Илья. Не дам погрязнуть в этой дряни. Мы слишком много прошли вместе, чтобы я позволил тебе умереть от этой травы.

Я ждал, что Илья сделает главный шаг. Надеялся, что он встанет на ноги. Ведь я уже отключил воздействие обратного витка. Никто не заставит человека отказаться от зависимости. Только он сам может поменять своё мировоззрение и начать новую жизнь.

И Синицын сделал первый шаг.

Схватил меня за руку, подтянулся на ней и встал на ноги. Тяжело вдохнул, громко всхлипнул, стараясь скрыть слёзы, которые уже попали в носослёзный канал.

Кстати, именно поэтому во время плача текут сопли. Это — не сопли. Просто в лицевом черепе есть костный канал, который связывает глаза с ноздрями.

— Ладно, Алексей, — кивнул он. — Ты только не тяни с этим. Помоги мне, пожалуйста. Я ведь и сам не рад…

И мой мозг пронзил один из заветов клятвы.

Пациент сам попросил о помощи. Вот теперь я точно не имею права ему отказывать. Но я и не собирался. Если уж я даже врагам своим помогаю, то лучшего друга из этой тьмы обязательно вытащу.

— Иди на приём, Илья, — сказал я. — Твою посылку я утилизирую. Что такое? Деньги за неё заплатил? Ничего, компенсируем тебе премией. Если будешь хорошо стараться. Только ради всего святого, друг, не сдавайся. Ты мне очень дорог. Не только как работник. Как человек. Мы ведь с тобой столько всего прошли, помнишь? Тёмного лешего вместе завалили!

Синицын горько рассмеялся. Сложно описать эту эмоцию, когда смех полон боли.

— Да, помню, — кивнул он. — Тогда нам с тобой Родников жизнь спас броском камня. Чуть не подохли оба…

— А теперь вспомни, как мы за эту зиму перевернули мир. Создали столько препаратов, открыли столько новых способов лечения инфекционных болезней… Ты просто не имеешь права меня покинуть.

Я пытался показать Илье, что он не один. Возможно, когда-то он подсел на эти листья из-за того, что разочаровался в своей семье. Понял, что не нужен своему отцу и брату.

И употреблял он довольно осторожно — так, чтобы никто заметил его состояния. А эффект от этих листьев довольно сложно заметить, они очень медленно разрушают организм. Синицын восстанавливал его лекарской магией, но это не панацея… Такими темпами настанет момент, когда он помочь себе не сможет.

Я пытался сообщить Синицыну, что он нужен мне и нашей общей компании. Он уже давным-давно не один. И это — не слова утешения, а чистая правда.

— Хорошо! — проорал он. — Никогда больше не возьму в рот эту дрянь! Дай её сюда, Алексей!

Он вновь потянулся к свёртку.

— Зачем тебе он?

— Прошу тебя. Дай его мне. Сейчас всё сам поймёшь. Ты ведь можешь ударить меня обратным витком в любой момент. Чего тебе бояться? — произнёс Синицын.

Я понял, что он хочет сделать. И это — очень важный шаг.

А потому я отдал ему свёрток с листьями. Илья вырвал его из моих рук, высыпал всё на землю, которая сегодня превратилась в смесь грязи с тающим снегом. И начал топтать эту дрянь.

Я понимал, что меня ждут пациенты. Знал, что мы оба опаздываем на приём. Но всё же дал Илье время выплеснуть весь свой гнев. За минуту он превратил наркотические растения в нечто, которое уже никто и никогда принять не сможет. Смешал с грязью.

И это стало моментом его слома. Теперь передо мной другой человек. Новый Илья Синицын.

— Но за одно ты мне всё же заплатишь, Алексей, — пропыхтел запыхавшийся Илья. — Я весь костюм из-за твоего обратного витка в грязи испачкал.

— Если неделю продержишься без этого вещества, я тебе сам новые штаны куплю, — рассмеялся я. — А если серьёзно, сегодня вечером я составлю план, как подготовить особый препарат. Я вылечу тебя.

На этом мы с Синицыным разошлись по своим кабинетам. А я уже мысленно начал продумывать план, как создать препарат, который поможет Илье справиться с зависимостью. И не только ему. Раз в этом мире уже существует наркоторговля, значит, таких, как Синицын, существует целое множество.

И многие из них наверняка хотели бы обратиться за помощью. Я в этом уверен. Ведь наркоман получает удовольствие очень недолго. Первая доза даёт эйфорию, которую уже не сравнишь со следующими дозами. И в итоге постепенно удовольствие от наркотика полностью исчезает. Он лишь приводит организм в норму, в которой человек находился ещё до того, как стал наркоманом.

Налтрексон. Вот — препарат, который нужно разработать параллельно с противовирусными и иммуномодуляторами. В моём мире он давал неплохие результаты в лечение наркомании.

Но как его произвести… Вопрос.

Я не знаю формулы. Примерно помню, как он производится, но это будет куда сложнее, чем создавать антибиотики.

Но я уже знаю, что в этом деле мне точно поможет клятва лекаря. Ведь Синицын попросил о помощи. Значит, теперь я должен его излечить.

Я надел белый халат, приготовил протоколы осмотра и позвал первого пациента. Сегодня люди шли большим потоком. Но удивляться тут нечему. Понедельник же!

Однако уже под конец приёма в мой кабинет вошла женщина с округлым животом. Я сразу понял, что она беременна. Это уже намекало на то, что случай предстоит непростой. Всё-таки акушером-гинекологом я никогда не работал. Примерно представляю, как лечить болезни беременных и женские болезни в целом, но это далеко от той специальности, которая в прошлом была моей основной.

Я сразу же отметил, что женщина хорошо одета. Передо мной явно не крестьянка. Возможно, даже дворянка. Да нет… Точно дворянка! Простолюдины таких одежд не носят.

— Здравствуйте, Алексей Александрович, — скромно кивнула она, а затем присела напротив меня. — Моё имя — Наталья Леонидовна Сазонова.

— Очень приятно, Наталья Леонидовна, — кивнул я. — С каким вопросом ко мне пришли?

— Я не пришла. Я приехала, — сказала Наталья. — Я не из Хопёрска. Мой отец — барон города Вольск. Я проделала долгий путь.

— Разрешите узнать, а зачем вы приехали из такой дали? Не подумайте, что я хочу отказаться от консультирования, просто мне любопытно. Ведь куда проще было добраться до Саратова. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, господин Мечников, — помотала головой она. — Но мой отец близко знаком с вашим бароном. С Иннокентием Сергеевичем Елиным. А господин Елин сказал, что не знает лекаря лучше, чем вы. Именно поэтому я приехала к вам и… Рассчитываю, что вы сможете хоть чем-то мне помочь.

— Сделаю всё, что в моих силах, — честно сказал я. — Расскажите, что…

Меня перебил вошедший в кабинет Игорь Лебедев. Пиромант тут же замялся, осознав, что отвлёк меня от приёма, а затем произнёс:

— Простите, Алексей Александрович, могу я сегодня послушать, как вы принимаете пациентов? Думаю, перед предстоящим выходом на новую работу этот опыт мне точно пригодится.

— Наталья Леонидовна, — я обратился к дворянке, — этот человек — моя правая рука. Я бы хотел, чтобы он поприсутствовал на приёме. Но если вы будете против, он уйдёт.

— Если вы доверяете этому человеку, и он не станет кому-то рассказывать о моём недуге — я не против, — сказала Сазонова.

— Доверяю, — глядя в глаза Лебедеву, сказал я.

Пиромант сразу же понял, что я имею в виду. Я доверил ему очень серьёзную пациентку. Не только трудную, но ещё и важную по происхождению. Лебедев поклонился женщине и прошёл к стулу, что стоял рядом со мной. Он взял мой протокол, перо и приготовился заполнять осмотр.

Но его глаза смотрели совсем не туда. Почему-то Игорь не отрывал взгляда от её живота. Его прямо-таки примагнитило к нему.

Странно… Если бы я не знал Игоря, решил бы, что это он — отец этих детей. Чего это он вдруг так напрягся из-за присутствия беременной женщины?

— Алексей Александрович, как только я забеременела, меня беспокоит жуткий жар, — сказала женщина. — Наши повитухи из Вольска говорят, что у меня родильная лихорадка, но… Какая может быть лихорадка, если мне рожать только через три месяца?

— Верно мыслите, — кивнул я. — Это — полный бред. Обычно лихорадка говорит об инфекции. Больше у вас никаких симптомов нет?

Я обратил внимание на её руки.

— О… — произнёс я. — А могу я внимательнее осмотреть ваши ладони? Дайте-ка мне свои руки.

— Да, конечно, — кивнула Наталья Сазонова и положила руки на стол.

Вся кожа шелушится. Пальцы шершавые из-за омертвевшей кожи. Похоже на дерматит.

— Это у меня уже очень давно, — сказала она. — У моего отца точно такие же симптомы. Кожа шелушится всё время. Мы с папой любим шутить, что наши предки были змеями. Постоянно сбрасываем свою «шкуру!»

А раз это длится давно, значит, это вряд ли можно назвать дерматитом. Может, авитаминоз? Нет… Сомневаюсь, что Наталья уже столько лет живёт с недостатком витаминов.

Стоп…

Я поднялся и положил руку на её живот. Аккуратно выпустил лекарскую магию, воспользовался ей как аппаратом УЗИ. И тут же почувствовал лёгкую отдачу.

Двойную.

Внутри Натальи растут два живых существа.

— Вы в курсе, что у вас двойня? — поинтересовался я.

— Ах! — она прикрыла рот рукой. — Двойня? Вы не шутите?

— Какие тут могут быть шутки? — улыбнулся я. — Я уверен. У вас два малыша.

И это многое объясняет. В каком-то смысле шелушение кожи напрямую связано с наличием двойни. Обычно люди не совсем понимают, чем отличаются однояйцовые и разнояйцовые близнецы.

На деле же всё просто. Если так совпало, что два сперматозоида оплодотворили сразу две яйцеклетки, то начинает формироваться два совершенно разных плода. Разумеется, чем-то они будут похожи. Родственники же, всё-таки! Но в целом их гены будут сильно отличаться.

А вот с однояйцевыми вопрос совсем другой. Один сперматозоид оплодотворяет одну яйцеклетку… Но! Если у матери слабые контакты в соединительной ткани, образовавшаяся клетка может распасться на две и более части. И тогда формируются близнецы с одинаковым генотипом.

Фактически, они являются клонами, которые образовались совершенно случайно.

А у Натальи Сазоновой я уже вижу признаки слабости соединительной ткани. Шелушение кожи руки — один из показателей этого отклонения.

Вот только это никак не объясняет, почему у неё возникла лихорадка.

Я измерил температуру своей пациентки и обнаружил, что она уже успела повыситься до тридцати восьми.

— Плохо… — нахмурился я. — В идеале вам нужно госпитализироваться. Мне и другим моим коллегам понадобится время, чтобы поставить верный диагноз.

— Алексей Александрович, — позвал меня Лебедев. — Можно вас на минуту? Это очень срочно.

Игорь не стал бы меня перебивать просто так. Он уважает меня и мою работу. Видимо, он действительно хочет сказать что-то важное.

Мы с «почти коллегой» вышли из кабинета, после чего Игорь произнёс:

— Не подумай, что я хочу поспорить с тобой, Алексей, но… Я знаю, откуда у неё взялась лихорадка.

Глава 17

— Знаешь, откуда взялась лихорадка у этой пациентки? — удивился я. — Но откуда тебе это известно?

Игорь Лебедев замялся. И неожиданно ничего не ответил.

— Ну? И чего ты замолчал? — поинтересовался я. — Сам ведь попросил меня выйти из кабинета и поговорить наедине.

— Я не хочу обидеть тебя, Алексей. Я ведь всё-таки обычный пиромант и лезть в лекарское дело не должен. Поэтому мне что-то стало стыдно из-за того, что я прервал твой приём, — ответил Игорь.

— Нет уж. Подожди. Лекарь, который не учится всю жизнь — это плохой лекарь. Порой приходится учиться не только у старших коллег, но и у младших. Да даже у пациентов иногда приходится. Так что рассказывай, что хотел. Что с пациенткой? — произнёс я.

— Ты правильно подметил. У неё двойня. И лихорадку вызывают именно дети. Потому что они — пироманты. Я чувствую, как в её чреве вибрирует магия огня.

Точно… А ведь он прав. Я читал о таком в трактате Асклепия. Редкие специфические заболевания стихийных магов. Вот только про беременность там ничего написано не было. Было лишь сказано, что пиромантов при перегрузке может заживо сжигать лихорадка, которую практически невозможно ничем сбить.

— Это очень важная информация, Игорь, — кивнул я. — Я в очередной раз убедился, что ты действительно имеешь большой потенциал для того, чтобы войти в мир лекарей. Пусть и без способностей к прямому лекарскому делу.

Так я изначально и планировал. Сначала нужно воссоздать всё то, что было в моём мире. Тогда даже люди без магических способностей смогут лечить людей. Станут врачами, которым был когда-то я. А лекари окажутся на верхушке как крайняя мера. Как маги, которые могут излечить практически всё что угодно.

Но для этого придётся прилично потрудиться. Создать рентген и все его производные, а также лабораторную диагностику. Общий анализ крови, биохимия… Это даст такой скачок вперёд, что лекарский мир тут же изменится раз и навсегда.

И это входит в мои планы на будущее.

— Пойдём назад, — сказал я Игорю. — Надо разобраться, почему конкретно эти дети вызывают у неё лихорадку. Вряд ли все пироманты такое переживают, верно ведь?

— Верно, — кивнул Игорь. — Насколько я знаю, в моей семье, которой я лишился, таких проблем не было. Мать прекрасно выносила меня. И то же самое было со всеми моими предками. Такое впечатление, что эти дети убивают нашу пациентку.

Он прав… А что, если здесь точно такая же ситуация, которая случилась с Катей Мечниковой? Серёжа ведь тоже чуть не убил свою мать из-за магического конфликта. Потому что Олег обладает магией, а Катя нет. Из-за этого Серёжа неосознанно пытался спровоцировать стремительные роды.

В итоге он именно это и сделал, когда на нас обвалился дом. Катя родила за пару часов, хотя в норме таких родов быть не может. Может, сам бы он не погиб — его бы поддержала лекарская магия. Но вот Катя без моего присутствия точно бы умерла.

Мы с Игорем вернулись в кабинет, где нас ожидала Наталья Сазонова, и я сразу же вернулся к опросу.

— Наталья Леонидовна, у меня к вам вопрос, — произнёс я. — Мне нужно знать, какие магические способности имеются у вас и у отца этих детей.

Я заметил, как девушка тут же замялась. Видимо, этот вопрос оказался неудобным для неё. Но значения это не имеет. Без этой информации я не получу всех необходимых данных для постановки верного диагноза.

— На всякий случай уточню, — добавил я. — Всё, что говорится в этой комнате, отсюда не выходит. Если вы хотите сохранить какую-то информацию, я не буду её фиксировать в документах. И мой помощник — Игорь Станиславович — этого делать не станет.

— Я буду очень благодарна, если вы не станете никому об этом рассказывать, поскольку… — она замерла. — Ох… Поймите правильно. Я унаследовала от своего отца магию огня. А вот отец этих детей… Он не владеет никакой магией. Он — простолюдин. Но очень хороший человек!

— Стойте, — попросил я. — Какой он человек — меня не касается. Куда важнее — его магические способности. У него их совсем нет?

— Нет, говорю же! — воскликнула Сазонова. — Он — обычный крестьянин.

А вот это действительно интересный случай. Совсем другая ситуация. С Катей и Олегом всё было иначе. Там отец обладал магией. А тут всё наоборот.

Только непонятно, а почему тогда возник такой конфликт? Как я понял, в этом мире нарушение передачи магии работает как резус-конфликт. Если у матери есть магия — всё хорошо. Если же она есть только у отца — тут начинаются проблемы.

Из-за этого организм женщины начинает воспринимать ребёнка как чужеродный объект. Иммунная система бунтует и пытается уничтожить плод всеми силами.

Но с чего бы вдруг в данном случае возникла такая проблема? Мать — пиромантка. Отец — простолюдин. Конфликт может возникнуть только в одном случае.

Ах, вот оно что!

— Наталья Леонидовна, позвольте мой стажёр осмотрит вас, — попросил я. — Ничего не бойтесь. Достаточно будет, если он просто потрогает ваш живот. Даже раздеваться не придётся.

Сазонова кивнула. А Игорь удивлённо взглянул на меня.

— Перепроверь, — прошептал я. — Сколько там пиромантов. Думаю, ты ошибся. Всё не так просто, как кажется.

Лебедев вышел из-за стола, затем подошёл к Наталье и аккуратно положил руку на её живот. Ему понадобилось всего лишь десять секунд, чтобы понять, что на самом деле происходит с пациенткой. Я понял это по его взгляду.

Видимо, моя гипотеза оказалась правильной.

— Ну? Что скажете, коллега? — спросил я, когда Игорь вернулся за стол.

— Один. Только один владеет магией. Я действительно ошибся. Один пиромант, а второй — магией не обладает.

Вот оно. Конфликт возник не из-за матери. Проблема совсем в другом.

— Вы что-то поняли, Алексей Александрович? — спросила Сазонова. — Прошу, объясните мне. Я больше не могу жить в неведении. Мне удастся сохранить детей?

— Удастся, — кивнул я. — Я сделаю так, чтобы оба ребёнка выжили. Проблема не в вас и не в их отце. Просто один ребёнок владеет магией огня, а второй — нет. Именно поэтому первый убивает второго.

— Господи… — она прикрыла лицо руками. — Какой кошмар! Это что же… Они и в жизни будут так себя вести? А может быть… Алексей Александрович, вы имеете возможность как-то… Убрать второго ребёнка. Того, который без магии?

У меня аж мурашки по коже пробежали от её заявления. Это что же за бред она мне предлагает? Хочет, чтобы я сделал выборочный аборт? Да даже если бы у меня хватило дури пойти на такое, я бы всё равно не смог это провернуть. Нельзя извлечь из матки один плод, оставив другой. А если просто убить его, это навредит и матери, и второму ребёнку.

Да даже рассуждать об этом противно! Бред! Как она вообще могла предложить такое?

— Вы несёте чепуху, — нахмурился я. Решил сказать ей всё прямо. Нет смысла скрывать истину. — Оба ребёнка — ваши. Хотите избавиться от обоих — пожалуйста. Слышал, что в Саратове есть лекари, которые могут такое сделать. Но я на это не пойду.

— Нет-нет, что вы… Я не… Я сказала большую глупость. Простите, господин Мечников, — затараторила Наталья Сазонова, быстро осознав ошибку.

— Вам передо мной извиняться не стоит, — ответил я. — Лучше потом извинитесь перед ребёнком. Перед тем, кто родится без магии. За то, что задумали его убить. Поймите, я могу решить проблему иным путём. Смогу сохранить обоих.

— Так и сделайте, пожалуйста, я готова, — кивнула она.

Что ж, этого ответа я и ждал.

У меня нет негативного отношения к абортам. Аборт — это мера прерывания беременности, которая помогает многим людям. А причины для этого бывают.

Много разных случаев существует. Изнасилования, беременность при несовершеннолетии или просто нежелание родителей заводить ребёнка. Во всех этих случаях аборт нужно делать, если того желает мать. Однако есть много идиотов, которые твердят, что это — убийство. Таких людей слушать не надо.

Нет. Убийство — это воспитание ребёнка в семье, которая его не желала и его рождению радоваться не будет. Тогда произойдёт убийство личности. А оно куда страшнее, чем убийство тела. Но это чисто моё мнение, оно может не совпадать с мировоззрением других людей.

Однако у Натальи Сазоновой причин для аборта нет. Я знаю, как скорректировать её состояние. И знаю, что она из богатой семьи. Значит, дети будут жить хорошо. Даже если их будут воспринимать как бастардов. Отец и мать у них будут в любом случае. По крайней мере я вижу, что Наталья желает сохранить детей. Просто боится, что лихорадка убьёт кого-то из них троих. Либо её, либо одного из малышей.

— Закройте глаза, — попросил я. — Дышите глубоко. Может быть неприятно. Но я сделаю так, чтобы ваши дети больше не «ссорились» между собой. По крайней мере до родов.

Я положил руку на живот Сазоновой и принялся использовать лекарскую магию. Задача предстояла непростая. Нужно полностью оградить оба плода друг от друга. Сделать так, чтобы они никак не взаимодействовали. В целом, это не трудно. Я лишь пройдусь по сосудам, которыми Наталья питает своих детей, и строго разделю кровоток. Чтобы у детей не было никаких путей сообщения друг с другом.

Приступив к делу, я почувствовал, как в комнате активировалась пиромантия. На секунду мне показалось, что это один из плодов автоматически попытался ответить на моё вмешательство.

Но нет. Пиромантию активировал Игорь Лебедев.

— Ч-что происходит? — вздрогнула Наталья.

— Господин Мечников, позвольте мне помочь вам, — попросил Игорь. — Я могу сделать кое-что. Это в моих силах. Лекарской магии будет недостаточно.

— Что конкретно? — решил уточнить я.

Осторожность не помешает.

— Я создам магическую стену между ними. Ребёнок-пиромант её не пробьёт, и матери это не навредит. Так он не сможет навредить второму, — объяснил он. — Ведь если у него много магических ядер, он лихорадкой не ограничится. Попытается навредить брату или сестре иным способом. К примеру, прожжёт его напрямую.

Такого мы точно не можем допустить. Если Игорь прав, в этом случае погибнут все. Сначала ребёнок без магии, затем мать, а уже после всех — маленький пиромант. Ведь плод без матери обречён на гибель. Технологий для выращивания недоношенных детей в этом мире нет. И, боюсь, даже магия не способна на такое.

Если, конечно, кто-то из лекарей не будет трястись недели перед слабым ребёнком.

— Давайте, Игорь, — сказал я. — Сделайте то, что задумали. Это — ваш выпускной экзамен.

Я понимал, что Игорь хочет сделать. Стеной он назвал иммунитет к пиромантии, который имелся у него самого. И уровень владения магией Игоря позволял ему поделиться частичкой своих сил с неодарённым ребёнком хотя бы на время. Этого должно хватить до родов.

— А вы уверены… — прошептала Наталья.

— Не беспокойтесь, — ответил я. — Он — очень способный маг. И даже если бы он не был таковым, я бы смог восстановить любые повреждения. Но их не будет.

Я в Лебедева верю. Он давно к этому шёл. С тех пор, как я его узнал, он хотел помочь кому-то, лишь бы поскорее избавиться от своего прошлого. Стать не убийцей, а лекарем.

И я ему эту возможность дал.

Игорь положил руку на живот Натальи Сазоновой. Я вновь почувствовал вспышку пиромантии. Не прошло и минуты, а процесс уже был завершён. Игорь улыбнулся.

— Получилось, — сказал он. — Теперь каким бы сильным ни оказался этот маленький сук… — он осёкся. — Я лишь хочу сказать, что до брата он не доберётся.

— До брата? — удивилась Наталья. — Так это — мальчики?

— Да, несомненно, — ответил Игорь. — Такая огненная магия бывает только у мужчин. Она немного отличается от женской.

Хоть как УЗИ его используй! Жаль, что он только у пиромантов пол умеет определять. Иначе бы мы разбогатели.

Наталья Сазонова нас очень долго благодарила за помощь. Ведь эффект от лечения девушке удалось почувствовать уже под самый конец приёма.

Лихорадка спала. Успокоился, малец. Перестал пытаться навредить своему брату.

Сумму она нам заплатила немаленькую. Вернее, попыталась заплатить. Я отказался принимать от Сазоновой больше, чем за стандартный приём, однако вскоре оказалось, что она прошла к Ивану Сергеевичу Кораблёву и вывалила ему на стол ещё тройную норму оплаты.

Но не в оплате дело. Главное, что мы смогли сохранить целых три жизни.

Правда, уже в середине приёма в мой кабинет вошёл сам главный лекарь.

— Господин Мечников, заканчивайте приём. Появилась работа посерьёзнее, — заявил Кораблёв.

— Что? — удивился я. — Так у меня же целая очередь стоит! Там ещё человек десять — не меньше.

— Их примут ваши коллеги. У нас есть вызов в село Сапожок. Только что заехали родственники пациента, — сказал он. — Заплатили заранее. Очень ждут, что сегодня их посетит лекарь. У меня есть подозрение, что… — Кораблёв замолчал, взглянул на молодого крестьянина с ОРВИ, который сидел передо мной, а затем терпеливо добавил:

— Может, оставите нас с коллегами наедине? Хотя бы минут на пять? Вас скоро примут.

— Ой, простите, — закивал парень, который всё это время с большим интересом слушал наш разговор. — Не подумал.

Как только дверь за ним закрылась, главный лекарь продолжил:

— Боюсь, это может быть некротика, Алексей Александрович.

М-да… А ведь День Грифона только наступил. Неужели предсказания Гигеи оказались насколько точны?

— Почему вы решили, что дело в некротике? Как родственники описали заболевание? — решил уточнить я.

— Они очень суетились, толком ничего объяснить не смогли. Только кинули мне деньги и сказали, что у их дочери выросла… Новая конечность.

О-о-о… Ну тут точно гадать не стоит. Это наверняка некротика. Бывает такое, что люди рождаются с мутациями, но чтобы конечности вырастали уже после — об этом слышу впервые.

Ну, Сухоруков, ублюдок… Царство ему некромантское, чёрт бы там его подрал! Всё-таки не солгал. Посадил в Хопёрском районе семена некротики. Видимо, у него были на них планы. Но теперь вся эта гадость осталась без хозяина и начала развиваться так, как ей вздумается.

— Я готов выезжать, — вскочив со стула, произнёс я. — Только возьму с собой Игоря. Он — моя правая рука. Если некротика окажется сильнее, чем мы думаем… А она может такой оказаться, учитывая, что случилось в селе Владыкино! Тогда мне точно понадобится помощник.

— Это уже на ваше усмотрение. Извозчик скоро будет готов. Я буду ждать вас допоздна, — сказал Кораблёв. — Во сколько бы вы не вернулись, буду в своём кабинете. Сами понимаете, вопрос некротики очень важен. Если её окажется много, нам придётся вызывать подмогу.

А её окажется куда больше, чем он думает. Не знаю, как в селе Сапожок, но в остальных лесах Хопёрска точно зреет зло. Моя интуиция звенит, когда я думаю об этом.

Через полчаса мы с Игорем покатили на север района. Там, прямо под холмом — ближе к дороге, которая ведёт на Пензу, располагается Сапожок. Мне в нём ещё бывать не приходилось. Но если учесть, что бедные сельские жители вывалили целое состояние перед главным лекарем…

Значит, работа нам предстоит непростая.

— Мне готовиться к атаке? — уточнил Игорь.

— Нет. Держись за мной. Огонь не пробуждай без моей команды. Я попробую разобраться своими силами. Если вдруг почувствую, что нам что-то угрожает — ты об этом узнаешь первым, — объяснил я.

Мы проехали по узкой улочке к зданию, где обитала местная знахарка. Именно там мы договорились встретиться с пациенткой, которая по предположениям Кораблёва заразилась некротикой.

Повозка ехала с большим трудом. Утопала в грязи, смешавшейся со снегом. Чувствую, в этом мире День Грифона станет моим самым нелюбимым праздником. Во-первых, он навсегда станет ассоциироваться с некротикой, а во-вторых, ранняя весна мне никогда не нравилась.

Мокрый снег, грязь, слякоть. Фу! То ли дело — конец апреля и начало мая, когда вся жизнь начинает просыпаться! Видимо, глубоко внутри я всегда был лекарем. Ведь в этом мире любые проявления жизни ассоциируются с нашей магией.

— Здравствуйте, господа лекари! — протараторила худощавая пожилая знахарка, выскочившая из своего дома, который здесь служил чем-то вроде фельдшерского-акушерского пункта. — Может, сначала самогоночки?

— Какой самогоночки? — усмехнулся я. — К больной пойдёмте. У нас времени мало.

— Так с больной всё… Сложнее, чем нам казалось, — произнесла старушка.

— В каком это смысле? — не понял я.

— Да я вам потому и говорю, может, сначала самогоночки бахнем, а уже потом к ней пойдём? Просто… Она там в комнате перестала помещаться, — заявила знахарка.

— Она настолько полная? — поинтересовался я.

— Нет, стройненькая! Первая красавица в селе у нас! Была… А теперь у неё такое выросло! Она, чувствую, мне скоро весь…

Не успела знахарка договорить, и крыша у её дома обвалилась.

— … весь дом разнесёт, — шёпотом договорила она.

Глава 18

А вот это уже совсем нехорошо. Знахарка чуть на мокрый снег не упала. Благо за спиной оказался Игорь, который смог её поймать. Дом и вправду наполовину рухнул… Я лишь успел заметить, как над его крышей промелькнуло что-то покрытое кожей. Нечто телесного цвета.

Но самое главное — перед этим я услышал женский крик. Похоже, обладательница этой новой «конечности» сильно страдала. Либо испытывала мощный болевой синдром, либо попросту испугалась того, что случилось с её телом.

А быть может — и то, и другое сразу.

Знакомиться было уже поздно, но я понял, что не знаю, как обращаться к знахарке.

— Как вас зовут? — быстро произнёс я.

— Авдотья… — не отрывая взгляда от разрушающегося дома, сказала она.

— Авдотья, подождите немного, проблему мы решим. И пациентку вылечим, и насчёт вашего дома подумаем, когда со всем разберёмся. Лучше подождите здесь, мы сами разберёмся, — я перевёл взгляд на Игоря. — Пойдём. Вот теперь — наш выход.

— А может, всё-таки сначала самогоночки? — продолжая смотреть на трещащий по швам дом, произнесла знахарка.

— Да что вы заладили со своей самогонкой! — воскликнул я. — Сначала — дело. Потом всё остальное.

Хотя вряд ли у нас будет время и желание для всего остального. Тут, скорее всего, работы — непочатый край.

— Ох и не нравится мне всё это, — нахмурился Игорь. — Я всё больше и больше сомневаюсь в том, что нам предстоит иметь дело именно с пациенткой. Мне Синицын уже все уши прожужжал о том, как вы с ним прошлой осенью с некротикой в селе Владыкино боролись. Кажется, с лешим каким-то?

— Думаешь, что здесь нас ждёт нечто подобное? — решил узнать его мнение я.

— Я делаю выводы из того, что только что собственными глазами видел. Там ведь конечность какого-то существа крышу сломала! — воскликнул он. — Поэтому буду держать свою магию наготове.

— Нет-нет, подожди! — я схватил Игоря за плечо. — Послушай меня. Возможно, это не первый раз, когда мы с тобой выезжаем на случай с некротикой. А точнее — я уверен в этом. Думаю, в ближайшие несколько месяцев мы ещё вдоволь наедимся проблем от этой скверной магии. И твоя помощь обязательно пригодится в этом деле. Но! Учти, что далеко не всегда имеет смысл пользоваться твоей разрушительной магией.

— Почему? Я ведь научился более-менее сдерживать своё пламя! — не согласился Игорь.

— Тебе нужно понять кое-что. Если перед нами громадное могущественное существо, которое может снести с лица земли целое село или даже половину Хопёрска — в таком случае твоя сила имеет место быть. Если же есть хотя бы минимальный риск того, что пациент сохранил разум и его можно излечить от некротики — ты не можешь использовать свою магию. Пламя опасно в любом виде. Будь то обычная искра или целая огненная буря. Понимаешь, о чём я?

— Да, — кивнул Игорь Лебедев. — Кажется, я поторопился. Тогда я буду ждать твоей команды. И буду так делать всегда, пока ты не скажешь, что я готов действовать без вопросов к тебе.

— Отлично, — кивнул я. — Это — во благо людей, не забывай.

На этом мы с Игорем перестали перешёптываться и продолжили свой путь к полуразрушенному дому знахарки. Авдотья осталась позади, наконец осознав, что может доверить нам это дело.

Мы проследовали по скользкой тропе к самому дому. Благо входная дверь сохранилась. В отличие от крыши! Её полностью уничтожило. А на дворе — март месяц. Если снова начнутся морозы, пойдёт снег или ещё хуже — дождь со снегом — Авдотья уже не укроется от неблагоприятной погоды.

После того, как мы всё решим, нам в любом случае придётся подумать о том, где её расположить до момента, пока кто-то починит её дом.

Да уж… Всё-таки выживание в девятнадцатом веке — это очень трудный вопрос. Была похожая ситуация в моём мире. Моя знакомая коллега в селе потеряла свой фельдшерский пункт из-за пожара. Причём в пожаре она сама не была виновата. Просто огонь перекинулся со здания почты, которое располагалось рядом.

По закону должны были из средств регионального бюджета оплатить восстановление здания или постройку нового. И параллельно дать ей другую работу. Но… Как бы это ни было иронично, местный главный врач поступил похуже любого самого избалованного барона. Наглядно показал, что любой век может быть труден для выживания.

Заставил фельдшера восстанавливать фельдшерский пункт за её собственные деньги. В суд обращаться не было смысла, поскольку там были знакомые главного врача, которые бы сделали всё, чтобы фельдшер не выиграла это дело.

Печальная история. Женщине пришлось влезть в кредиты, чтобы сохранить рабочее место.

Но я думаю, что здесь таких проблем не будет. Главный лекарь Кораблёв и барон Елин вряд ли отвернутся от этой проблемы, если я обращусь к ним напрямую. И даже если отвернутся они, обязательно ответит орден лекарей, когда я напишу им письмо, в котором объясню произошедшее.

Да, знахарки в этом мире никакого отношения к ордену не имеют. Но если убедить Саратов, что эти женщины помогают сёлам держаться на плаву и оказывают поддержку лекарям из районной амбулатории — уверен, многие решат поддержать пострадавшую «коллегу».

В дом Авдотьи я вошёл первым. Игорь проследовал сразу же за мной.

— Авдотья! — простонала женщина из соседней комнаты. — Пожалуйста, ты прости меня, я… Помоги! Я не знаю, что делать с этим хвостом!

С хвостом? Чёрт подери, так вот что это такое было!

— Не беспокойтесь! — крикнул я. — Мы — лекари. Сделаем всё, что в наших силах, чтобы вам помочь!

Однако услышав незнакомый голос, женщина тут же замолчала. А затем засуетилась ещё больше и…

Мы с Игорем услышали безумный грохот, который спровоцировал падение последних оставшихся балок над нашими головами. Я только и успел понять, что весь дом Авдотьи окончательно рухнул. Затем на автомате влетел в Игоря и выкинул его из здания. Последнее, что мне удалось заметить — то, что вся задняя стена здания обрушилась. И некое существо выскочило наружу.

Так… Похоже, излечить пациентку привычными методами мне уже точно не выйдет.

— Что будем делать⁈ — прокричал Игорь, отряхиваясь от кусков старой древесины. — Возвращаемся? Она ведь только что сбежала, да? Её ж теперь в лесу не найти, если только…

— Оставайся здесь, — перебил его я. — Побудь со знахаркой, объясни ей, что мы со всем разберёмся.

— А ты?

— А я — в погоню, — заявил я и рванул вслед за сбежавшей пациенткой, которая уже успела, смяв деревья, умчаться куда-то глубоко в лес, где её вряд ли кто-то сможет найти. Если, конечно, я не смогу нагнать её вовремя. А я смогу. Иного выбора у меня нет.

Клятва лекаря уже действует. Она жаждет соблюдения сразу нескольких пунктов. Хочет, чтобы я избавился от некротики. Хочет, чтобы я помог человеку.

Но если это окажется слишком трудно… У меня есть козырь в рукаве. Совсем недавно я уже убедился в том, как он работает.

Оказалось, что трактат Асклепия не рассказал ещё об одном условии для применения обратного витка. Если обратный виток может поспособствовать спасению жизни — клятва меня не накажет.

Так и случилось с Ильёй Синицыным…

Я перемахнул через громадный камень, обогнул несколько елей и рванул за женщиной по её следам. А в голове продолжали звучать мысли.

Когда Илья отказался наотрез лечиться, когда он попытался отобрать у меня свёрток с наркотиком, я всё же смог воспользоваться обратным витком на нём и не получил урона сам. Не нарушил клятву. А всё почему?

Потому что только так я мог спасти Синицына. Только так я мог отдалить его от пагубного вещества. Именно поэтому клятва лекаря сочла, что я не нарушил правил.

И теперь я смогу сделать то же самое, если мою пациентку уже поглотила некротика. Я смогу нанести ей минимальный урон лекарской магией или же обратным витком. Для того, чтобы в конце концов она оказалась цела. Чтобы она избавилась от этого жуткого недуга.

Дело не в том, что я делаю своей магией. Важнее то, для чего я это делаю. Клятва лекаря — это не строгий свод законов. Строгие правила к медицине вообще отнести невозможно. Скорее уж, это просто перечень очень гибких указаний, которые напрямую зависят от мотивации самого лекаря.

А я никому вредить без причины не хочу. Значит, и обратный виток против меня не пойдёт!

Нагнать пациентку мне удалось только около реки. Неподалёку от села Владыкино проходила река Изнаир. Там-то мы и встретились.

Молодая светловолосая женщина прижималась спиной к громадному камню, который располагался на берегу реки, хотя его часть была слегка погружена в воду. Но сама пациентка в воду войти не решилась. Слишком тонкий лёд. За последние сутки всё сильно подтаяло. А если учесть, как изменился её вес из-за воздействия некротики, она точно провалится в ледяную воду.

И там уж точно погибнет. А моя задача — не дать ей этого сделать.

— Пожалуйста, не приближайтесь ко мне! — прокричала она, стыдливо пряча за спиной длинный хвост, который спрятать было невозможно. — Я не специально… Он сам вырос!

— Успокойтесь! — перестав сокращать расстояние между нами, сообщил я. — Повторюсь, я приехал сюда, чтобы не обвинять вас, и не арестовывать. Я — лекарь. Я хочу помочь вам с этим…

— Нет-нет… — замотала головой она. — «Он» сказал мне, чтобы я не подпускала к себе лекарей. Чтобы ни в коем случае я не позволяла вам подходить к своему телу.

— Кто «он?» — не понял я. — О ком вы говорите?

— Тот, кто… — она всхлипнула и раздражённо взглянула на свой хвост. — Тот, кто одарил меня этим проклятьем!

Только этого не хватало… Ещё один некромант⁈ Или же она говорит о некротическом существе, которое обрело разум?

Если вспомнить ситуацию с тёмным лешим, то всё именно так и было. Охотники с ним даже сделку заключить умудрились. Возможно, с ней случилось нечто подобное.

— Как вас зовут? — прямо спросил я. — Назовите мне своё имя, а затем я подойду и помогу вам. Идёт?

— Наталья, — всё ещё не доверяя мне, ответила она. — Только я очень прошу вас, господин лекарь, не подходите. Боюсь, что я могу… случайно вас ударить.

Я перевёл взгляд на её хвост. Широкий, толстый. Длиной метров в пять. Не удивительно, что он расколотил почти весь дом знахарки Авдотьи. Вот только хвоста у человека быть не должно.

Однако же иногда он появляется. У некоторых людей, чей крестцовый отдел позвоночника развивается по сценариям самых далёких предков, могут возникнуть дополнительные позвонки. У таких пациентов наблюдается самый настоящий кожаный хвост.

Видимо, у Натальи было нечто подобное, но некротика зачем-то увеличила его размеры. Только сейчас осознав это, я понял, по какой причине девушка не хочет ко мне приближаться и изо всех сил старается скрыться у камня.

Хвост разорвал её платье, поэтому ей приходится скрывать свою наготу руками. А я с ходу и внимания на это не обратил — слишком уж привык спокойно относиться к осмотру пациентов. Меня в этом смысле уже сложно чем-то удивить, как и любого врача.

Однако я всё же решил ей помочь. Скинул с себя пальто, затем замахнулся и бросил его Наталье.

— Вот, — сказал я. — Оденьтесь. На улице холодно. Хоть и весна наступила.

Наталья аккуратно нагнулась, подобрала моё пальто, с благодарностью кивнула и накинула его на себя. Только хвост никак не давал себя скрыть.

— Клянусь, я могу помочь, — произнёс я. — Сделаю так, чтобы этот отросток исчез. А потом поговорим на тему того, кто заразил вас этим недугом.

— А вы точно сможете его убрать? — с сомнением спросила она.

— Я ведь поклялся, — прямо сказал я. — Значит, сделаю это в любом случае.

— Ладно, — вздохнула она и заметно расслабилась.

Я аккуратно подошёл к ней, и в этот момент её хвост хлестнул по воздуху. Попытался меня ударить.

— Нет, стойте! — прокричала она. — Я сделала это не специально! Он сам… Будто живёт своей жизнью.

Тут и думать нечего. Для некротики это привычное дело. Но если она будет размахивать этим хвостом, я точно не смогу подойти ближе. Мне один такой удар все кости переломает. Как минимум рёбер я лишусь — это точно.

Придётся поступить хитрее. Некротика создаёт свой собственный организм, который мало чем отличается от здорового. Значит, и препаратами на неё воздействовать мне тоже удастся.

— Наталья! — крикнул я. — Я сейчас кину вам пузырёк с жидкостью. Прошу, выпейте его. Вы сразу же почувствуете слабость, но вреда он вам не причинит. Можете не сомневаться — проснётесь уже у себя дома. Без хвоста.

— А если он…

— Он не помешает, — догадавшись, что речь идёт о хвосте, ответил я.

Своего носителя хвост бить не будет. А догадаться, что содержится в этом пузырьке, он тоже не может. Мозга в хвосте нет. Он бьёт рефлекторно по всем, кто приближается к Наталье хотя бы на расстоянии трёх метров.

Я достал из своей сумки особую смесь, которую приготовил на тот случай, если мне придётся оперировать пациента. Сочетание яда Токса и мощного снотворного. Я размахнулся и метнул бутылку Наталье. Поймать она её не смогла, но сосуд, упав в мягкий снег, всё же не разбился.

Девушка трясущимися руками подобрала склянку и выпила её содержимое. И уже спустя пару минут её скелетные мышцы перестали функционировать. Она резко расслабилась и рухнула в снег. Я аккуратно приблизился к ней и заметил, что мой план удался. Хвост не двигался. Видимо, через кровь препарат попал и в его структуры.

Да… А некротика знает толк в уродствах. Хвост выходит ровно из копчикового отдела ровно над ягодицами и продолжается дальше ещё на несколько метров. В нём чётко прощупываются позвонки.

Что ж, осталось самое неприятное…

Я положил Наталью на своё пальто, затем отошёл к небольшому бревну, в котором торчал топор. Совсем недавно здесь рубили деревья. Видимо, в Сапожке живёт много дровосеков.

Мой палец скользнул по лезвию топора, проверяя его остроту. На дистальной фаланге указательного пальца тут же выступила кровь.

Отлично. Этого мне должно хватить, чтобы решить проблему.

И тогда я напитал топор магией. Двумя витками сразу — обратным и лекарским. А затем замахнулся и резко опустил его на самое основание хвоста.

Удалить лишние позвонки оказалось не так уж и трудно. Некротика погибала, когда я пользовался лекарской магией. А обратный виток с грубой силой топора удалял всё, кроме самого крестца.

Оставалось только зарастить образовавшуюся рану, а с этим делом у меня проблем не возникло. Хорошо, что я заранее припас эту смесь. Удалять позвонки без наркоза — это невероятная боль. Отрубить руку или ногу — и то менее болезненно, чем это. Однако, когда Наталья проснётся, она вряд ли почувствует даже мельчайший дискомфорт.

Я донёс на руках женщину до разрушенного дома знахарки. Там меня встретил Игорь Лебедев, который всё это время пытался вместе с остальными жителями села Сапожок хотя бы немного восстановить дом.

— Справился? — удивился он.

— А ты как думал? — усмехнулся я, а затем обратился к знахарке. — Авдотья! Понимаю, что вам сейчас не до того, но ей нужно где-то прилечь. Сначала закончим с пациенткой, а потом уже вернёмся к вашему дому.

— Конечно-конечно, вы всё правильно говорите, Алексей Александрович! Пациенты важнее! — слегка заикаясь, пробубнила она.

— Плнстью согласен! — съев половину звуков, добавил Игорь.

Та-а-ак. Похоже, Авдотья всё же пустила в ход свою самогоночку, пока я гонялся за Натальей. А мой напарник-пиромант явно от неё не отказался, судя по нарушению работы его речевого центра. Ладно, чёрт с ними! Главное, чтобы он себя изнутри не поджёг.

Меня этот вопрос давно беспокоит. Что будет, если пиромант выпьет, так сказать, фронтовые сто грамм, а затем воспользуется своей магией? Опасная штука выходит!

— Господин лекарь… — прошептала Наталья, когда я положил её на постель в одном из соседних домов.

— Всё в порядке, — кивнул я. — Хвоста больше нет. Вы — здоровы.

— Нет, господин лекарь, вам нужно знать. То существо, которое наградило меня этим хвостом… — прошептала она. — Если вы можете с ним справиться, вам лучше поспешить в город. Он даст о себе знать уже сегодня.

— В Хопёрск? Кто там появится? Некромант? Монстр? — поинтересовался я.

— Нет, — помотала головой она и тяжело вздохнула.

— Кто дал вам этот хвост? — тут же спросил я.

— Бог.

И тут до меня дошло. В Хопёрске сейчас вовсю должен идти праздник. Главный праздник Саратовской губернии.

Неужели некротика забралась столь далеко…

Значит, теперь мой враг — сам Грифон?

Глава 19

Теперь мне всё стало предельно ясно. Значит, Наталья и вовсе не виновата в том, что на неё обрушилось это некротическое проклятье. Просто существует в этом мире много людей, которые готовы связаться с некротикой, лишь бы стать сильнее. Наталья оказалась не такой.

Её обманул кое-кто другой. Не друг, не отец, не барон, и даже не император.

Сам бог. Грифон. Существо, которое почитается во всей Саратовской губернии. Здесь — он выше всех. Как я уже понял, в каждой области Российской Империи присутствует свой бог. Можно сказать, что в этом мире распространено язычество. Многобожие.

К примеру, в Санкт-Петербурге все бьются лбом о пол, как только слышат о Морском Боге. При этом император Николай Первый не запрещает веровать в других высших существ, хотя сам, как мне кажется, поклоняется Морскому Богу вместе со всеми остальными жителями Санкт-Петербурга.

Ох, Сухоруков… Патологоанатом-некромант умудряется биться со мной даже после смерти. Иронично до ужаса. Вот только как ему удалось распространить некротику так, чтобы она даже до бога Грифона добралась… Вот это — вопрос!

Может, я его недооценил?

Вряд ли. Некромант из него был весьма посредственный. В тот момент, когда мы с ним бились, я был совсем слабым лекарем. Всё, что толкало меня вперёд — это мои принципы и мой стержень. Не будь у меня этого, Сухоруков бы уже давно убил Олега и Серёжу. А меня превратил бы в грязь под своими ногами.

Но я смог его одолеть. Напрашивается вывод, что ему кто-то помогал. Другой более хитрый некромант. Кто-то, кто обучал его. Просто, если отказаться от мысли, что Сухорукова кто-то направлял, можно подумать, будто у покойного некроманта была власть похлеще, чем у бога. Будто у него ядер десять было!

Но это не так. Он заражал район своей магией очень долго. Постепенно, следуя чьим-то приказам. Видимо, даже после того, как я извёл всех бандитов и некромантов, после того как отбился от своего отца, в Хопёрске всё ещё осталось дремлющее зло.

Кто-то жутко хитрый, осторожный и невероятно злобный. Как я уже понял, некромант не может быть не злобным. Либо я чего-то не понимаю в трактате Асклепия.

Но всё это — лирика. Самый главный вывод заключается в том, что кто-то смог заразить некротикой самого Грифона. А уж добраться до бога некромант-недоучка точно бы не смог. Возникает вопрос — кто ему помогал?

— Алексей Александрович… — прервала мои мысли Наталья, которая только-только начала отходить от наркоза. — Не подумайте, что я следую верованию еретиков. Но я правда начала сомневаться, что Грифон — тот, кем был раньше. Все мои родственники всегда поклонялись ему. И он всегда помогал. Это — очень добрый бог, — на её глазах выступили слёзы. — Он никогда никого не бросал. Никогда не предавал тех, кто в него верит. Я не понимаю, почему он вдруг одарил меня этим ужасным хвостом… Я… Я всегда старалась следовать его заповедям. И не могу понять, чем заслужила такое наказание.

— Не беспокойтесь, Наталья, я с этим разберусь. Я ведь дал обещание, что избавлю вас от этого хвоста? Я его выполнил. Выполню и это, — пообещал я.

А вот и очередное доказательство того, что с главным богом местных земель стало что-то не так. Я ведь и сам ни разу не слышал ничего плохого о Грифоне. Никто никогда не говорил, что он может наказать кого-то. У меня создалось впечатление, что он — одно из самых добрых высших существ.

— Игорь, у меня есть просьба, — произнёс я. — Считай, что с этого дня ты — мой главный помощник из среднего лекарского персонала.

— Уже⁈ — удивился он. — Но я ведь ещё даже экзамен не сдавал!

— Да, уже. С этого момента я буду доверять тебе много работы. Причём не самой простой. Но ты к ней уже готов. А теперь слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты позаботился о Наталье и всех тех, кто нуждается в лекарской помощи. Да, я уже заметил, что снаружи выстроилась очередь. Вот ими и займёшься. Основы ты знаешь. Набор лекарственных препаратов у тебя есть. Попробуй. Помоги им. Если не сможешь — я ещё раз приеду сюда. В свой выходной. А если у тебя получится, считай, что с этого момента ты — врач.

— Врач? — удивился он. — А это что значит?

Вот уж действительно забавно слышать такой вопрос.

— Можешь считать, что врач — это правая рука лекаря. Человек без лекарских магических способностей, который обладает тем же запасом знаний, что и лекарь.

— Хорошо, — уверенно кивнул Игорь Лебедев. — Ты меня многому обучил, Алексей. Думаю, я справлюсь с такой задачей. Но когда я закончу, что мне делать дальше?

— Я уеду в город прямо сейчас вместе с нашим извозчиком. Возникло очень серьёзно дело. Как завершишь работу, уговори кого-нибудь из местных мужиков. У них есть кони. Не должны отказать. На всякий случай деньги я тебе оставляю, — я протянул ему мешочек. — Авдотье скажешь, чтобы переночевала здесь — в доме Натальи. Я сегодня же переговорю с Кораблёвым на тему нового знахарского пункта.

Закончив раздавать указания, я выдвинулся назад — в Хопёрск. Из села Сапожок ехать туда было не так уж и долго. Часа полтора — не более того.

Зато что же мы с извозчиком увидели, когда оказались на окраинах города…

Такого, пожалуй, я даже на Новый год не видел! Дело в том, что Хопёрск располагался в низине. Его окружали холмы и реки. Именно по этой причине никто из жителей не выкапывал погребов. Почва была слишком влажной.

Прокопал три метра — и под тобой уже вода по колено.

Так вот, с холмов открывался отличный вид на то, как местные жители празднуют День Грифона. Салюты летят во все стороны. На этот раз барон Елин закупил столько взрывных кристаллов, что мне даже трудно посчитать, сколько денег он потратил на всё это мероприятие в целом.

А над церковью Грифона и вовсе взмывали какие-то особенно яркие искры. Они чем-то напоминали смесь магии огня и электричества. Похоже, специально для верующих барон приобрёл особый салют. Хотя, скорее всего, его оплатили сами прихожане. Жрец Никодим всегда старался направлять поток денег на развитие церкви Грифона или на особые религиозные праздники.

Хорошо ещё, что его ученика Михаила выгнали. А то этот ублюдок только незаконной продажей алкоголя занимался — и больше ничем. Я, если честно, даже сомневаюсь, что он на самом деле верил в Грифона.

Я в прошлом жизни был человеком науки, так что от религии был очень далёк. Не могу осуждать кого-то за неверие. Но в этом мире я практически пощупал богов своими руками. Уж Гигею точно. Она сидела рядом со мной. И назвать это оптической иллюзией точно нельзя.

Но, независимо от того, верит человек или нет, его нельзя оправдать, если он оскорбляет чувства верующих людей. Тот же младший жрец Михаил только тем и занимался, то ездил по городу и продавал спирт, выдавая его за святую воду.

Вот в таких случаях — плевать, кто во что верит. Главное, что один наглый ублюдок обманывает остальных людей. Добрых людей, которые верят, что Грифон им помогает. А это — очень подлый поступок.

Вот только теперь всё обернулось несколько иначе. Теперь я должен выступить против Грифона, поскольку подозреваю, что он осквернён. Вот только без доказательств мне это сделать не удастся.

Сказать, что одна-единственная женщина жалуется, будто её осквернил Грифон? Нет, в это никто не поверит.

— Не поверят. Ты прав, Алексей, — заявила Гигея, неожиданно появившаяся рядом со мной в одной карете.

— Здравствуй, покровительница, — ответил я. — А мне уж начало казаться, что ты не явишься.

— Не явилась бы, если бы со мной не связался Морской Бог, — произнесла она.

— В последнее время с тобой часто связываются боги из других пантеонов. Правда, после обмана Януса я больше им не доверяю.

— Обмана? — удивилась она.

— Долгая история, — махнул рукой я. — Будет время — прочти мои мысли. Вот всё сама и узнаешь. Если кратко — он всех нас обманул.

— Так… — попыталась собраться с мыслями Гигея. — Плевать на Януса! Куда важнее то, что сама земля Саратовской губернии прогнила. Огромный регион может превратиться в царство некротики.

— И всё из-за действий некромантов? Они заразили некротикой Грифона? — предположил я.

— Хуже, — помотала головой Гигея. — Кому-то действительно удалось дотянуться до Грифона — это факт. Но моё предсказание начало сбываться. Повсюду пробуждается некротика, которая от богов никак не зависит. Если этой весной её никто не остановит, она захватит всю Саратовскую губернию. А потом пойдёт распространяться дальше. А если учесть, что другие лекари — идиоты… Её попросту не остановят. Она захватит всю Российскую Империю. А если и за границей лекари не лучше, то под контролем этой омерзительной силы окажется весь мир.

— Подожди, Гигея, перестань изъясняться загадками. Совсем недавно мы соревновались с Владимиром Павловым — избранником Махаона, — напомнил я. — А теперь мы всё чаще сталкиваемся с другими богами, которые к лекарскому делу не имеют никакого отношения.

— Всё это — вина моего отца. Это сделал Асклепий, — вздохнула Гигея. — Это он распространил некротическую магию по всему миру. Это его адепты до сих пор обитают в каждом районе Российской Империи. А в некоторых странах они и вовсе заняли места подле королей и императоров.

— Но ты за ними, разумеется, наблюдать не можешь? — уточнил я.

— Конечно. Я могу смотреть за любым лекарем, которым не владеет другой бог. Но те, кто управляют некротикой… Они скрыты от глаз всех богов. Я же говорила тебе, что некротика прибыла из другого мира. Мы над ней не властны.

— Значит, ты не сможешь подсказать, кто умудрился осквернить Грифона? — спросил я.

— Понятия не имею. Но сделал это кто-то крайне сильный. Очень могущественный некромант. Скорее всего, в данный момент он гораздо сильнее тебя. У тебя только закончил созревать пятый лекарский и второй обратный витки. А этот человек… Он до бога добрался! Даже я этого не могу сделать без согласия другого высшего существа. Того же Януса я лечила только потому, что он сам этого хотел.

— Другими словами, где-то в Хопёрске живёт человек, некромантия которого может сравниться с божественной силой? — спросил я. — Да откуда в этой глуши вообще мог взяться такой человек?

— Не думай, что сила сконцентрирована только в столицах. Я слышала от одного знакомого бога, что самый могущественный маг земли живёт где-то в Сибири. А самый мощный пиромант на Сахалине. Российская Империя — огромная. Не все маги живут в одном лишь Санкт-Петербурге. Это стоит учитывать.

— Всё, господин лекарь, приехали! — воскликнул извозчик. — Можете выходить. Оплату мне ваш главный лекарь уже отдал. Так что…

Гигея осознала, что больше не сможет со мной говорить, а потому поспешно сообщила:

— Будь аккуратен, Алексей Мечников. Я чувствую, что Тёмный Грифон нашёл себе своего избранника. Избранника Тёмного Бога. Боюсь, он где-то в Хопёрске. Он обязательно придёт за тобой.

Гигея тут же исчезла.

— Вот, — заметив, пропажу Гигеи, я передал извозчику ещё три рубля. — Это за то, что пришлось нам с коллегой долго ждать. Заслужили.

— Ой… — вздрогнул он. — Спасибо вам, Алексей Александрович! Не даром же говорят, что вы чудеса творите с людьми! Мне как раз перед днём рождения сына надо какой-то подарок сочинить. Вы в этом деле очень помогли!

Извозчик уехал, а я прошёл в здание амбулатории. Свет был везде погашен. Все мои коллеги уже давно ушли, поскольку наступил поздний вечер. Один только Иван Сергеевич Кораблёв не шёл на городской праздник. Сидел и ждал меня в своём кабинете, как и обещал.

— Иван Сергеевич, — произнёс я, войдя в его кабинет. Старик уже спал. Задремал прямо на своём стуле. Однако, стоило мне войти, он тут же открыл глаза и сделал вид, будто и вовсе не дремал. — Я приехал с отчётом. Вот только новости у меня тревожнее, чем мы думали.

— Рассказывайте, Алексей Александрович, — кивнул он. — Меня весь день гложет ужасное предчувствие. Будто где-то рядом лежит умирающий человек, а я даже не пытаюсь ему помочь. Несколько раз выходил за пределы амбулатории. Но так никого и не нашёл. Может, у вас найдётся ответ, откуда взялись такие галлюцинации?

— Хотел бы я ответить отрицательно, Иван Сергеевич, но мне известно, что это за предчувствие, — вздохнул я. — Некротика.

— Как я и думал, — фыркнул Кораблёв. — Значит, пора вызывать Саратов.

— Нет смысла, — перебил его я. — По крайней мере, пока что. Дело не в нашей местной некротике. Дело в том, во что Саратов никогда не поверит.

— Это вы о чём? — нахмурился Кораблёв.

— Грифона прокляли. Заразили некротикой.

Главный лекарь чуть со стула не рухнул.

— Да кто же умудрился это сделать? Какая сволочь⁈ Верне… — видимо, до Кораблёва только сейчас дошло, какой властью должен обладать такой человек. — Боги… Тогда точно стоит вызывать Саратов. Без них мы…

— Подождите, — перебил Кораблёва я. — Они не поверят. Ни за что в жизни не поверят в это. Сочтут, что мы решили не только лекарское дело модернизировать, но и религию изменить.

— Вы правы, Мечников, — вздохнул Кораблёв. — Но какие тогда у нас варианты?

— Я пойду на праздник. Найду там нашего некротического врага. И ликвидирую его. Вам придётся довериться мне, как и всегда.

Сказав это, я покинул кабинет Кораблёва. И сразу же направился в госпиталь, где до сих пор лежал мой старший брат. Нужно было его проверить. Скоро он должен уехать отсюда, но пока что слишком рано полагать, будто он выздоровел. Я обязан довести его до идеального состояния. И плевать, что он шёл против меня.

Семья — есть семья.

Я прошёл к койке Кирилла Мечникова. Он тут же открыл свои белёсые глаза. Однако на этот раз он не сказал того же, что и обычно.

— Я вижу тебя, Алексей, — заявил он. — Удивлён только, что ты до сих пор меня не убил. После того, что я сделал… Зачем ты здесь? Почему постоянно проверяешь меня?

— Это — моя обязанность. Как лекаря, — сухо ответил я. — Задам тебе лишь один вопрос. Он тебе может показаться странным, но ты должен ответить честно. Скажи, ты не слышал голосов в своей голове? Никто не пытался внушить тебе чего-то, что не соответствует твоим принципам?

— Ты боишься, что я сойду с ума от потери зрения? — усмехнулся Кирилл. — Нет уж. Я уже начинаю видеть. По крайней мере, твои очертания мной читаются очень хорошо.

Значит, к нему Тёмный Грифон не приходил. В нём я не чувствую некротики. И это — хорошо. Но кого же тогда осквернённый бог сделал своим избранником?

— Не болей, брат. Пусть мы и не сошлись во мнениях, но я хочу, чтобы ты поскорее выздоровел и уехал в Санкт-Петербург. Тебе здесь делать нечего, — сказав это, я пошагал к выходу из госпиталя.

Кирилл ничего не ответил. Но я чувствовал, что его сознание, его мировоззрение ломалось. Он не понимал, как я могу помогать ему после того, как сам чуть не погиб от его рук.

Что ж, когда-нибудь он это поймёт. А пока что у меня есть задачи посерьёзнее. Нужно найти того, кого избрал заражённый некротикой Грифон. Гигея вряд ли стала бы меня обманывать. Думаю, где-то в Хопёрске бродит такой человек.

Тот самый некромант, который всё это время был моим главным врагом. Тот, кто обучил Сухорукова.

И стоило мне выйти на главную площадь Хопёрска, которая была заполнена палатками со множеством товаром и праздничных испытаний для простолюдинов… я почувствовал его. Клятва лекаря сковала всё моё тело, когда я осознал, что где-то рядом со мной по тем же улочкам бродит тёмный избранник.

— Подходите! Подходите! — кричал мужчина из лавки. — Играем в карты! На деньги! Есть шанс выиграть от одного до ста рублёв!

Как только толпа рванула туда, я сразу же увидел одного-единственного человека, который не повёлся на эту приманку. Он стоял на главной дороге и смотрел прямо мне в глаза.

Илья Синицын. Мой финансовый помощник. И мой самый близкий друг.

Вот только в его глазах горела некротика, которой там никогда не было…

Nota bene

Книга предоставлена^{Цокольным этажом}, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться^{Censor Tracker} или^{Антизапретом}.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в^{Ответах}.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

^{Мечников. Том 5. Избранник бога}