Неправильный лекарь. Том 4

Глава 1

Открыв глаза, я увидел белый потолок. Ну это не белый шёлк внутренней обивки гроба, что уже хорошо. Невероятная слабость не давала даже поднять руку или ногу. Некоторый дискомфорт и жжение в руках до локтя и в ногах до колена. Я заглянул в магическое ядро и охренел. Такое впечатление, что там погуляли варвары с факелами. Энергии по минимуму, само ядро и магические протоки нуждаются в серьёзной чистке.

Повернув голову на бок, убедился, что нахожусь в той же палате в нашей клинике, в которой уже ночевал однажды. Что же со мной произошло? Последнее, что помню, как помогал вытаскивать девушку из покорёженного автомобиля, заметил на бедре кровоточащую рану, влил туда поток силы и отрубился. Перед этим помню был голос отца, который кричал, чтобы я быстрее вылезал из машины. А дальше всё, труба.

Стоп, какой сегодня день недели? Когда поехали на место массовой аварии был понедельник. А что у меня должно быть в понедельник? Правильно, первый семинар со знахарями в лечебнице «Святой Софии». Я резко подорвался и сел на кровати, сразу дико закружилась голова и затошнило. Глянул в окно, на улице темень. Я опоздал.

— Ты с ума сошёл? — воскликнула мама, вошедшая в этот момент в палату. — А ну ляг обратно быстро! Куда это ты собрался?

— Я должен был сегодня вести первый семинар, — простонал я, падая обратно на подушку. Хотелось от разочарования закрыть лицо руками, но последний запас сил ушёл только что.

— Я позвонила Демьянову и сказала, что сегодня ты не придёшь, форс-мажор, — сказала она, присела рядом со мной на край кровати и взяла за руку, считая пульс. — Сказала, что ты ему позвонишь, как только сможешь.

— Понял, спасибо, мам, — сказал я и закрыл глаза. Гадко было на душе, что провалил давно вынашиваемый проект в самом начале. Теперь придётся переделывать расписание. Но, это не самое страшное. — Как отец?

— В соседней палате, уже потихоньку приходит в норму, — сухо ответила мама. — Если бы ты его послушался и сразу вылез из той проклятой машины, вы бы успели оттуда уйти, а не пробивались бы сквозь стену огня.

— Я пробивался? — удивился я. — Я же был в отключке.

— Ты — да, о отец нет. В итоге все получили ожоги. Мы всей клиникой бились над вами, чтобы облегчить боль и быстрее залечить раны. На вас обоих живого места практически не было.

— Это я во всём виноват, — пробубнил я себе под нос. — Но я хотел спасти ту девушку и у меня получилось.

— Да, девушку спасти получилось, — подтвердила мама. — Её успели эвакуировать до взрыва бензобака, а папа немного не успел.

— Прости, — повторил я, не зная, что ещё добавить.

— Да, если хорошо подумать, ты ни в чём не виноват, — махнула мама рукой, глядя куда-то вдаль, в темноту за окном. — Ты сделал хорошее дело. Только пожалуйста, сын, делай хорошие дела без риска для жизни. Живой ты спасёшь ещё сотни и тысячи жизней, а мёртвый — только того, ради которого пожертвовал собой. И то далеко не факт, можно погибнуть вместе со спасаемым.

— Ты права, мам, возможно было остановить кровотечение и после того, как пострадавшую извлекли из машины. Главное я переломы все прихватил костной мозолью и отломки костей ей уже не угрожали.

— Ну, теперь это в прошлом, — вздохнула мама. — Ты видел, что с твоим ядром?

— Да, только что посмотрел.

— Я пока не могу провести восстановительный сеанс, ядро и сосуды надо почистить. Ты тогда займись пока, а я зайду чуть позже. Тебе что-нибудь принести?

— Кофе и эклеры с белковым кремом, — сказал я, а у самого уже слюнки потекли. Есть что-то более серьёзное сейчас не хотелось, а такой перекус будет как раз в тему.

— Хорошо, — кивнула мама, встала с кровати и направилась к двери. — Медитируй пока, а я вернусь минут через двадцать.

Мама вышла, а я закрыл глаза и погрузился в глубокую восстановительную медитацию. Столько шлака из протоков и ядра мне вычищать ещё не приходилось. На очищение и восстановление мне понадобилось гораздо больше времени, чем я думал. Только убедившись, что везде чисто, протоки проходимы, ядро укреплено, я начал накапливать магическую энергию, которая возвращалась в мой ослабленный организм поначалу очень неохотно. Но, по мере пополнения ядра, начало получаться лучше. Когда мама вернулась с заказанным мной перекусом, уровень энергии в ядре был восстановлен почти наполовину.

Пожалуй, немного отдохну, подкреплюсь, потом продолжу. Сегодня торопиться всё равно некуда. Разве что зайти в палату к отцу и, в первую очередь поблагодарить и попросить прощения. Хоть я и не вижу за собой явной вины, всё равно он пострадал ради меня, ради моего спасения.

— Как там папа? — спросил я, как только мама вошла и закрыла за собой дверь. — С ним всё в порядке?

— Примерно как и ты, — ответила мама и поставила поднос с кофе и вкусняшками на прикроватный столик. — Ты как, сможешь сесть?

— Скорее всего уже да, — сказал я и осторожно, без резких движений, присел, свесив ноги с кровати. Только сейчас увидел обновлённую кожу на ногах и руках. Розовенькую, как у младенца. Значит это всё пострадало от огня. Именно эти ожоги мне лечили. — Отец тоже обгорел?

— Я же говорю, также, как и ты, — сказала мама немного поморщившись. Наверно вспомнила, в каком состоянии нас привезли в клинику. — И он тоже не хочет лежать в койке, всё рвётся встать и прийти к тебе, чтобы убедиться, что всё в порядке. Ты же понимаешь насколько сильно он тебя любит? Ни слова о том, какой ты безответственный и непослушный.

— Да, мам, понимаю и очень ценю, — кивнул я. — И это взаимно. И тебя я очень люблю и готов пройти сквозь любое пламя, если это понадобится, ради тебя.

— Хватит уже геройств! — немного резко ответила она. — Даже мыслей о геройствах! На сегодня с меня достаточно!

Глаза мамы сейчас метали молнии, такой я её ещё ни разу не видел. Потом её взгляд смягчился, видимо смысл моих слов дошёл по адресу. Появилось умилённое выражение лица и в глазах блеснули слёзы.

— И я тебя очень люблю, сын! — нежно сказала она и взяла меня за руку. — И, я прошу тебя, береги себя пожалуйста, не лезь на рожон! Главное счастье любой матери — это здоровые, счастливые дети. Поверь, это для меня самое главное!

— Я понял, мам, обещаю на будущее быть осмотрительнее.

— Вот и хорошо, это главное, что я хотела услышать. А теперь давай проведём процедуру восстановления, потом поешь.

Как и обещала, мама провела сеанс восстановления. Я всё думал раньше, на чём основана её магия? Что она такое особенное делает, чего не могут другие? Ведь чисто теоретически эти должен заниматься мастер души. И только сейчас, присмотревшись в изменяющимся под воздействием маминых рук потокам магической энергии, я понял, что это к нервной системе и душе не имеет никакого отношения. Она работала именно с магическими потоками и индуцируемой ими аурой. Не удивительно, что я сначала даже не понял, что происходит, я пока плохо мог визуализировать для себя эти процессы, но стремлюсь к совершенству, поэтому сейчас и смог это понять.

— Может быть надо было принести что-нибудь посущественнее? — спросила мама, когда сеанс был завершён. — Эклеры и кофе конечно хорошо, но ростбиф для восстановления сил подходит лучше.

— Нет, мам, сейчас это как раз самое то, чтобы быстрее восстановить силы, мяса пока не хочется.

— Налей тогда и мне тоже кофе, — сказала она. — Поддержу компанию.

— И мне! — сказал отец, входя в палату и закрывая за собой дверь. Впервые видел его в больничной пижаме и непричёсанным.

— Петя, ты чего вскочил? — взвилась мама. — Я же тебя просила не вставать пока!

— Не переживай, Аля, — отец в защитном жесте выставил ладонь вперёд и улыбнулся. — Мне уже намного лучше, пришёл навестить сына. А вы тут кофе с эклерами употребляете и без меня!

— Я же предлагала тебе тоже принести, — махнула рукой мама и села обратно на край кровати.

— Тогда я ещё не хотел, — хмыкнул отец, подвинул стул ближе к столику, сел поудобнее и отправил в рот первый эклер. — А теперь вот захотелось.

— Понятно, мальчики, пойду за добавкой, — сказала мама, улыбаясь и глядя на то, как мы уплетаем сладости. — Не скучайте тут без меня.

— Сначала мне хотелось тебя прибить, — сказал отец, когда мама вышла и закрыла дверь в палату. — Но теперь хочу сказать, что я тобой горжусь, сын.

— Спасибо, пап, — ответил я и остановил руку на пути к эклерам. — А ещё я хотел попросить у тебя прощения.

— Принято, — кивнул отец и протянул мне руку. — Только больше не делай так, меня рядом может и не оказаться. И вообще никого не оказаться, кто готов пройти сквозь огонь с тобой на руках. Гореть заживо — это очень неприятное ощущение. Стоп! Ничего больше не говори, давай оставим это в прошлом, но будем помнить, чтобы больше никогда такого не повторилось.

— Договорились, — коротко ответил я, хотя самому хотелось сказать гораздо больше. Несмотря на неудержимое желание наговорить кучу важных на мой взгляд сентиментальностей, я смог переключиться. — А где та девушка, которую мы вытаскивали из машины?

— Точно не знаю, — пожал плечами отец. — Её увезли на скорой помощи в другую клинику. Одно могу сказать точно — её жизни на тот момент уже ничего не угрожало, с поставленной задачей ты справился.

— А кто она, ты не знаешь? — поинтересовался я. — Лицо показалось знакомым.

— Хм, а я думал ты знаешь, — отец искоса посмотрел на меня. — Это не так?

— К сожалению нет.

— Влюбился что ли? — снова хмыкнул отец, запивая эклер кофе.

— Не думаю, — улыбнулся я и покачал головой. — Просто интересно.

— Кстати, забыл у тебя спросить, — хлопнул себя по лбу отец. — Что там с княгиней произошло? В свете всех событий это ушло на задний план.

Я вкратце пересказал всё, начиная с жалоб и заканчивая своим диагнозом, принятием тактического решения и проведённой мной процедурой.

— Ну что ж, правильно всё, — хмыкнул отец. — Впрочем, я в тебе нисколько не сомневался, поэтому и отправил туда, а не поехал сам. А Илья твой пусть дурку не гонит, правильно я сказал, чтобы вы вместе ехали, а то ситуации всякие случаются. Как вот с этой девушкой, которую ты геройски спасал. Если бы мы не растеклись по всей площади аварии и кто-нибудь был рядом с тобой, этого всего могло бы и не произойти.

— Ты прав, но всё предусмотреть невозможно, — ответил я. — Будь хоть пятнадцать пядей во лбу.

— Да с этим не поспоришь, — кивнул отец. — Когда теперь снова поедешь к Татищевым?

— Договорились в следующий понедельник к восьми.

— Тогда скажи в регистратуре завтра, чтобы тебе время от приёма освободили.

— Мне наверно и завтра с утра придётся отлучиться.

— По поводу? — вскинул брови отец. — Ту самую девушку поедешь искать?

— Мысль интересная, но у меня более практичная и приземлённая причина, — хмыкнул я. — Хотел заехать к Демьянову по поводу срыва начала обучения и определиться с изменением расписания.

— А, ну это не такая уж и приземлённая причина, а дело важное и нужное. Езжай конечно.

Когда мы закончили с кофе и эклерами, и я остался в палате один, снова занялся восстановительной медитацией. О прокачке ядра на таком фоне не было и речи, хорошо, что удалось всё сохранить и восстановить, осталось только под завязку напитать энергией и это в ближайшее время мне удалось. Теперь можно и просто поспать. Отдельное спасибо маме, что принесла мне книгу по медитационным техникам. Её я и использовал в качестве снотворного, пополнив по пути багаж знаний несколькими любопытными фактами. Проверять их на практике уже не было сил, оставлю на потом.

Утром проснулся с книгой в руке, которой я закрывал себе лицо, словно от ярких солнечных лучей. Вот хорошо бы так во время сна знания перетекали из книги в мозг, я бы тогда всегда так спал. На часах только начало шестого, по идее ещё спать да спать, но я был уже настолько бодр и полон сил, что решил принять душ и заняться делами.

И первое, самое главное дело — медитация для прокачки ядра. Вчера успел выхватить кое-что из учебника, вот сейчас и проверим, как это работает. Я сел на кровать в позу лотоса, закрыл глаза, расслабился и погрузился внутрь себя. Я теперь видел и чувствовал каждый несущий поток магической энергии сосудик. Более чётко видел и само ядро, его структуру и особенности. Теперь я лучше понимал, как усилием воли воздействовать на ядро, укреплять его и увеличивать вместимость. К сожалению, эти знания не давали возможность за один сеанс стать великим и могучим магом, всё происходило достаточно медленно, зато я наглядно видел, что изменения происходят.

А вот теперь я чувствовал реальную потребность съесть огромный шмат мяса. Вот только одна проблема — где его взять в шесть утра? Ни один ресторан не работал. Некоторые уже, большинство — ещё не открылись. Доставку еды заказать можно, но я хотел именно большой сочный ростбиф. И тут меня осенила интересная идея. В клинике ведь есть кухня, значит есть и запасы продуктов и плита со сковородой. Это у них тут считается, что если я аристо, то не смогу этого сделать физически. Настало время посетить этот уголок нашего учреждения, который до этих пор оставался для меня неизведанным.

Первая повариха уже пришла на кухню очень рано и начала подготовку продуктов и посуды для приготовления завтрака. Как я вошёл, она не заметила и не услышала. Я покашлял, чтобы обратить на себя внимание и она с перепугу подпрыгнула на месте, выронив кастрюлю из рук, а та с диким лязгом запрыгала по каменному полу.

— Ой, ваше сиятельство, напугали-то как! — женщина средних лет и средней полноты, как обычно и представляют поварих, выпучила на меня глаза и прижала руки к сердцу. — Что же вы так подкрадываетесь-то? Ой, простите меня пожалуйста за наглость, это я с перепугу!

С последними словами она рухнула на колени и чуть ли не врезалась лбом в мраморную плитку.

— Да вы чего творите, встаньте немедленно! — возмутился я. Нет у меня привычки принимать в свой адрес такое раболепие, поперёк горла встаёт. Я подошёл к ней и помог подняться. — Это вы меня извините за внезапное появление, напугал вас. Просто есть очень хочется, решил приготовить себе ростбиф или хотя бы стейк.

— Сейчас, Александр Петрович, я всё сделаю, — повариха всё никак не могла прийти в себя, что я вместо того, чтобы накричать на неё, помог встать и извинился. Это её удивило даже сильнее, чем моё появление. — В лучшем виде всё будет!

— Да подождите вы, у вас и так дел с утра полно, я сам приготовлю. Вы мне только кусок мяса хороший найдите с поперечным срезом и сантиметра два толщиной. Сковородки я уже вижу, плита вот она, соль и перец рядом, а большего мне и не нужно.

— Вы? Сами приготовите? — выпучила она на меня глаза.

— А что, я так сильно похож на безрукого? — хихикнул я.

— Да я не это имела ввиду, — замахала она руками. — Не господское это дело, на кухне потеть, вот я что имела ввиду.

— Может быть, — хмыкнул я. — Дайте мне кусок мяса и занимайтесь своими делами.

Похоже ей дискомфорт причиняло моё обращение на «вы». Каждый раз она немного морщилась, иногда дёргался глаз.

— Да, ваше сиятельство, — вышла она наконец из ступора. — Сейчас предоставлю.

Покопавшись в холодильнике она достала здоровенный шмат отборной говядины, плюхнула на стол и ловко орудуя разделочным ножом, сделала именно такой срез, какой мне был нужен. Ну, Саня, в прошлой жизни ты хорошо жарил мясо, пора вспоминать.

Мясо натёр солью и перцем, намазал растительным маслом и отложил в сторону. В сковороду бросил кусок застывшего говяжьего жира и на сильный огонь. Когда сковорода как следует раскалилась, бросил туда шмат мяса и резко отпрянул, чтобы не получить в лицо мелких брызг. Теперь засекаем ровно две минуты и ничего не трогаем, даже если очень хочется пошевелить или перевернуть. Единственное, что сделал — немного убавил огня, чтобы не так сильно шкварчало. Через две минуты уверенно поворачиваем мясо, на этой стадии можно ещё немного посолить и поперчить, но тут уж на любителя. Иногда стейк в ресторане подают недосоленным, а на тарелке рядом крупная соль и молотый перец. Ещё две минуты, и я накрыл сковороду крышкой и убрал в сторону. Главная цель — не дать мясу прожариться полностью. Для говядины — только средняя прожарка, с розовой мякотью в центре. Это вам не свинина, которую надо жарить до конца, чтобы исключить риск получения пассажиров в кишечник.

Несмотря на то, что я попросил повариху мне не помогать, она всё же не смогла устоять на месте. Когда я открыл крышку сковороды и вдохнул божественный аромат большого сочного стейка, рядом со мной встала большая тарелка с нарезкой из свежих овощей и зеленью. Вот же редиска! Знает, как угодить голодному мужику. На предложение отнести всё это добро в столовую, я ответил резким отказом.

Тогда она выдала мне вилку и нож, я приземлился за один из разделочных столов и интенсивно начал работать ножом, отрезая первый кусок. Слюна у меня уже выделялась более обильно, чем сок из места разреза правильно прожаренного стейка.

Прикольное утреннее приключение, запомню этот момент надолго. А уж повариха-то как запомнит!

Глава 2

Маму я встречал перед воротами клиники. Как назло, не работал фонарь над воротами, а было ещё совсем темно. Благо наш автомобиль по фарам я мог отличить от множества других.

— Ты так сильно по мне соскучился? — хихикнула она, выходя из машины.

— И это тоже, — ответил я и поцеловал её в щёчку. — А ещё мне нужна машина, чтобы съездить к Демьянову. Думаю, чтобы разрешить вопрос срыва занятий, лучше встретиться лично.

— Тут ты прав, лучше съездить. Но у тебя сегодня повторные пациенты с онкологией, ты не забыл?

— Как можно, мам, — улыбнулся я. — Я для них отдельный журнал завёл и записываю результаты обследования и лечения по каждому визиту.

— Мне нравится твой подход, — улыбнулась мама и погладила меня по щеке. Такой простой жест, а так тепло от него на душе. — Систематизируй и напишешь статью или даже учебное пособие.

— Сначала добьюсь устойчивого результата, тогда можно будет и поделиться.

— Разумно, думаю у тебя скоро появится первая опубликованная книга.

— Будет здорово, — улыбнулся я и запрыгнул на мягкий кожаный диван пассажирского салона.

Сев в машину, я сказал Николаю адрес. Как оказалось, зря я так торопился, главный знахарь на работу ещё не пришёл, на месте был только секретарь, который любезно предложил мне чашку кофе. Вячеслав Анатольевич соизволил прийти только в четверть девятого. Терпеть не могу, когда кто-то на работу опаздывает, и сам чувствую себя не в своей тарелке, если задержался хоть на минуту, поэтому опоздания у меня очень редки.

— Доброе утро, Александр Петрович! — приветствовал Демьянов и протянул руку. Правый глаз дёрнулся только один раз, видимо начал расслабляться. — Как ваше драгоценное? Слышал, что вы попали в серьёзную переделку вчера? Обширные ожоги уже залечили?

— Вы обладаете достаточно точной информацией, — криво ухмыльнулся я. У знахаря снова дёрнулся глаз. Но опять только один раз, совсем страх потерял. — Сейчас уже всё хорошо, в нашей клинике постарались, чтобы я как можно быстрее встал на ноги. Вы уже понимаете, что вчера прийти на семинар я не мог физически.

— Да уж понятно, — развёл он руками. — Да что же мы всё в приёмной стоим, вы проходите, Александр Петрович. Может кофейку?

— Нет, спасибо, только что пил, — сказал я и уселся на свой излюбленный стул. — Давайте лучше решим по поводу изменения расписания в связи с неожиданным форс-мажором.

— Да я уж собирался всем объявить, что начнём в лучшем случае со следующей недели, — начал бубнить Вячеслав Анатольевич. — Я же не знал точно, когда вы вернётесь в строй, так сказать.

— Нет, на следующей неделе будет второй семинар, — покачал я головой. — Давайте-ка лучше вот что сделаем. Знахари, которых я должен был обучать вчера, освобождают себе время на четверг, а среда и пятница остаётся по расписанию. На следующей неделе всё, как договаривались.

— Может быть, — буркнул себе под нос Демьянов и в этот раз глаз дёрнулся уже раз пять.

— В смысле может быть? — спокойно, но жёстко спросил я. Тик главного знахаря усилился. Молодец, входит в тонус.

— Александр Петрович, — начал он говорить и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и пытаясь успокоить тик рукой. — Вы даже не представляете себе, каких усилий мне стоило убедить знахарей в принципе принимать участие в этом обучении, а тут ещё и отмена. Вчера чуть революция не случилась, кричали тут все, возмущались.

— Вы мне главное вводный семинар помогите нормально провести, а дальше они поймут, что в этом есть толк, вот увидите.

Я говорил, чуть склонившись к собеседнику и глядя на него исподлобья. Никаких повышенных тонов, а тик усилился. Он даже уже перестал с ним бороться и убрал руку. Я тактично сделал вид, что не замечаю.

— А сейчас отведите в аудиторию, хотел осмотреться.

— Прямо сейчас? — удивился Демьянов.

— А что-то мешает? — строго спросил я. — Она не готова?

— Отчего же, — немного напрягся он. — Очень даже готова. Идёмте.

В клинику я вернулся только к девяти. Мои онкобольные уже заждались меня под дверью. Света сказала, что женщина пришла раньше, с неё и начнём. В её случае этот приём вполне может оказаться последним, но, как говорила моя покойная бабушка «не говори оп, пока не перепрыгнешь».

Вид у пациентки был достаточно жизнерадостный и цветущий. Даже не подумаешь, что она пришла с раком кишечника четвёртой стадии по нашей классификации. К тому же с осложнением в виде хронической кишечной непроходимости. Выслушав все лестные эпитеты в свою сторону, я указал ей на стол, не терпелось посмотреть на результаты прошлой процедуры.

За несколько дней прослойка соединительной ткани, которую я создал для имитации стенки кишки, уплотнилась, злокачественные клетки в ней не появились. Значит, эксперимент удачный, так и запишем. Для надёжности я повторил процесс превращения тканей опухоли в соединительную, чтобы рубцовый фрагмент стенки сигмовидной кишки в будущем обрёл достаточный запас прочности. Рубцового замещения стенки толщиной больше пяти миллиметров думаю будет достаточно.

Теперь можно подналечь на уменьшение объёма самого образования. На сегодняшний день от первоначального осталось менее трети, можно попытаться удалить окончательно, к чему я и приступил. Продолжая планомерно уничтожать опухоль, я не забывал периодически заглядывать в магическое ядро. Опустошение второй день подряд точно даром не пройдёт. Когда образование было полностью удалено, энергии осталась почти половина. Но, оставались ещё и метастазы, которые я решил оставить на потом. На них меня точно не хватит. Поэтому дал команду Борису Владимировичу будить пациентку, продолжим по графику в пятницу. Против повторной процедуры пациентка нисколько не возражала. Кажется, она была готова ходить к нам бесконечно.

— Доброе утро, — приветствовал я мужчину с новообразованием в лёгком. — Как сегодня ваши дела?

— Крепкого вам здоровья, Александр Петрович! — приветствовал меня пациент, дополнив слова широкой улыбкой. — Вашими стараниями и молитвами супруги и тёщи, я чувствую себя уже намного лучше! Хожу по парку, гуляю. С остановками, конечно, но постепенно прохожу всё больше. Одно только начало беспокоить, тянет где-то внутри вверху справа, ближе к лопатке, когда пытаюсь глубже вдохнуть.

— Вот как, — нахмурился я. В голове уже созрел вариант развития событий, осталось только его проверить. — Раздевайтесь по пояс и ложитесь на стол на левый бок. Борис Владимирович, ваш ход.

Когда пациент погрузился в глубокий сон, я начал сканировать верхнюю долю правого лёгкого со всех сторон. Мои опасения оказались верны, в области лопатки новообразование проросло плевру и распространилось к основанию второго и третьего рёбер. Это немного усложняет процесс, но не делает выздоровление невозможным. Значит сегодня я начну с разъединения шварт и уменьшения размеров образования от периферии к центру. Так сказать, локализуем процесс, как пожар в лесу.

Неравную битву с огромным образованием, которое позволило себе повести себя подло, когда я уже видел на горизонте успех, я продолжал до тех пор, пока энергии в ядре осталось не больше четверти. Только тогда смог заставить себя остановиться. Мокрый и довольный значительным прогрессом я отошёл от манипуляционного стола.

— Будите, Борис Владимирович, — выдохнул я. — На сегодня с него точно хватит.

— Как себя чувствуете, Александр Петрович? — обеспокоенно поинтересовалась Света.

— Отлично, не переживай, в обморок не упаду, — сказал я и показал ей большой палец. — А вот от кофе с пирожными не откажусь.

— Будет исполнено, ваше сиятельство! — манерно сказала Света, изобразила глубокий реверанс, больше предназначенный для князя или императора и также манерно вышла из кабинета.

— Чё это у вас тут происходит? — сделал удивлённое лицо Корсаков.

— Не знаю, Борис Владимирович, — пожал я плечами. — Сегодня случайно не международный день клоунады?

— Ну ладно, тебе, не начинай, — рассмеялся Корсаков. — Девочка просто попыталась поднять тебе настроение, вот и всё.

— И у неё получилось, — улыбнулся я, потом обратился к пробуждающемуся пациенту. — Как самочувствие?

— Немного голова кружится и слабость, — ответил он немного обеспокоенно, вытирая испарину со лба. — Раньше такого не было после вашего вмешательства.

— Тогда полежите пока немного, — придержал я его, когда он попытался подняться. — Я сегодня убрал больше, чем обычно. Возможно временное ухудшение самочувствия. Вы с родственниками пришли?

— Нет, я уже второй раз один прихожу, — покрутил он головой. — Самочувствие было вполне себе неплохое, посторонняя помощь не нужна.

— Тогда у меня к вам такое предложение, мы вас переведём в палату под наблюдение. Полежите немного, отдохнёте, когда почувствуете себя лучше, я отпущу вас домой.

— Господин лекарь, это точно необходимо? — спросил пациент, состряпав разочарованную физиономию. — Может я посижу чуток в коридоре и пойду потихоньку?

— И упадёте посреди улицы, — закончил я его фразу. Нащупав его частый и ослабленный пульс, я понимал, что именно так и будет, так как давление у него низковато. — Я всё-таки настаиваю, в ваших же интересах, побыть до вечера в палате. А может быть и до завтра, будет видно.

— Расстроили вы меня, господин лекарь, — тяжко вздохнул он. — Но, пусть будет по-вашему. Я вам слишком сильно доверяю, чтобы не послушать вашего совета. А кому-нибудь из родственников можно прийти?

— Конечно можно, — улыбнулся я. — Сейчас вас отвезут, а я приду посмотреть ближе к обеду. Только, пожалуйста, соблюдайте всё это время строгий постельный режим, это важно.

Света принесла кофе и тарелку пирожных. Я попросил её не останавливаться на достигнутом и сходить теперь за санитарами с каталкой. Пока я восполнял энергозатраты с помощью медитации и сладостей, решил позвонить Рябошапкину. Мы ведь с ним в пятницу так и не разобрали наши клинические случаи, а для меня это было важно. Только сейчас вспомнил про причину, по которой мы прервали наше занятие и мне стало зверски неудобно и перед ним и перед собой. По телефону решил об этом не говорить, обсудим при личной встрече.

На мой визит сегодня Иван Терентьевич уже не рассчитывал и расписал приём по полной программе. Ну, это не проблема, приду немного раньше завершения его рабочего дня, если возникнет необходимость — помогу ему, а потом поговорим и о работе, и о личном.

Несколько следующих пациентов прошли тихо и спокойно, потом был один смутьян, который козырял недавно обретённым в качестве награды за заслуги перед отечеством титулом барона и высказывался по поводу того, что его заставили ждать в очереди больше регламентированных пятнадцати минут. Объясняться по поводу причины задержки абсолютно бесполезно. Человек ведь видит только свои проблемы, а на чужие начхать с высокой башни. Хотел сказать, не чай же мы тут пили. Ну да, не чай, кофе, но ведь лекарю надо восстановиться после таких энергозатратных процедур?

Чтобы его быстрее угомонить, я начал активно задавать вопросы о том, что его беспокоит, не упоминая беспокойство по поводу ожидания. По итогу с проблемой разобрались гораздо быстрее, чем можно было пытаться оправдаться и объяснить. Когда болячка отступила, у него и настроение в корне поменялось. Рассыпаясь в благодарностях, он покинул кабинет, пожелав при этом всем крепкого здоровья. То-то же.

А вот следующий пациент обещал, что скучно нам не будет. О том, что его везут, предупредили заранее, очень хороший шаг, надо будет написать благодарность станции скорой помощи, осуществляющей транспортировку, чтобы они и впредь так делали. Везли они огнестрел в левую половину грудной клетки. Причину угадаете? Дуэль двух молодых баронов из-за девушки, которая не могла решить, кто ей больше нравится, а они пошли на крайние меры, чтобы определиться. Дурь полная на мой взгляд, рисковать жизнью ради расположения прекрасной дамы. Вот пойти на такой риск ради спасения её жизни — совсем другое дело.

Когда в кабинет въехала каталка с хрипевшим подранком, Корсаков уже был на месте. На мои вопросы пациент отвечал неохотно, корчась от боли и плюясь кровью.

— Работайте, Борис Владимирович, — сказал я Корсакову, понимая бессмысленность продолжения опроса. Так во всём разберусь.

Раневой канал проходил по верхнему краю третьего ребра от передней подмышечной линии по направлению к четвёртому позвонку, чудом миновав дугу аорты и пройдя чувствительно ниже подключичной артерии. Влюблённому молодцу сказочно повезло, отклонись пуля немного в сторону и его живым бы не довезли. Из насквозь пробитого лёгкого в плевральную полость вырывался воздух. С заживления ран на лёгком я и начал. Заодно остановилось кровотечение. Пуля засела возле тела четвёртого позвонка в непосредственной близости от корешка межпозвонкового нерва. Пытаться каким-либо образом её оттуда извлечь выйдет боком пациенту, поэтому я решил оставить её на месте, окружив плотной соединительнотканной капсулой. Пусть с ней живёт, так лучше будет, не он первый и не он последний, кто носит в себе подобные сувениры.

При сканировании лёгкого выявлен перебитый долевой бронх, поэтому парень и плевался кровью. Восстановить его целостность и окончательно остановить кровотечение, теперь заживить рану грудной клетки. Восстановить превращённый в труху верхний край третьего ребра оказалось не легко, но я справился. Устало вздохнув, я проверил уровень энергии в ядре. Оказалось даже меньше четверти. Ну, это терпимо, буду восстанавливать снова.

— Борис Владимирович, я закончил! — заявил я, промакивая вспотевший лоб и виски платком.

— Ох и не бережёте вы себя, Александр Петрович, — покачал головой Корсаков, приступая к пробуждению.

— Не желаете ли ещё кофе, ваше сиятельство? — спросила Света в тех же раболепных интонациях и приседая в реверансе.

— Свет, прекращай, ты меня вгоняешь в краску, — хихикнул я.

— Ага, его вгонишь, — хмыкнул Корсаков и направился на выход.

— Борис Владимирович, может кофе с нами попьёте? — окликнул я его на пороге.

— Уверен, что вы и без меня хорошо справитесь, — махнул он рукой и вышел из кабинета.

— Тогда неси на двоих, Свет, — сказал я. — Только, пожалуйста, не надо больше титулов и реверансов.

— Как скажете, ваше сиятельство.

— Света! — сказал я строго посмотрев на девушку. Что это на неё сегодня нашло?

Она хихикнула и уже обычной походкой вышла из кабинета. Может у неё личная радость какая-то, которую она таким образом пытается показать? Может жениха достойного нашла?

Пациент полностью пришёл в себя и с недоумением пялился в потолок, потом начал крутить головой, осматривая помещение.

— Где это я? — хриплым голосом спросил он.

— В клинике Склифосовских, — ответил я.

— А как я сюда попал? — удивлённо продолжил он. — Мне казалось, что я умираю. Разве я не умер?

— Нет, живее всех живых, — улыбнулся я. — Только не совсем здоров, но почти.

— Меня ведь подстрелили, прямо в сердце, разве после такого выживают?

— Не задето ни ваше сердце, ни крупные сосуды. Можно сказать, очень повезло.

— Ого, а все считают меня невезучим, — грустно улыбнулся он. — Вот и в любви не повезло. Хотел на дуэли точки над и расставить и опять не повезло.

— Если бы не повезло, мы бы с вами сейчас не разговаривали, — ухмыльнулся я. — Так что забудьте про невезучесть, просто вы полюбили явно не ту. Теперь жизнь предоставила вам новый шанс на правильный выбор.

— Пожалуй вы правы, — кивнул он. — Но я ведь и правда очень любил её.

— Прошедшее время в последнем глаголе очень уместно, — сказал я.

— Тогда я могу идти, господин лекарь?

— Учитывая тяжесть травмы и большую кровопотерю, я вынужден настаивать на том, чтобы вы остались в палате до утра.

— Ох, — выдохнул он от неожиданности. — За меня родители наверняка волнуются.

— Когда вы брали в руки пистолет для дуэли, то об этом не думали?

— В тот момент конечно нет, — задумчиво покрутил он головой. — Господин лекарь, вы сейчас говорите, как мои родители, а не как человек, который старше меня максимум на пару лет.

— Жизненный опыт богатый, — хмыкнул я. — А родителям вы можете позвонить, когда вас отвезут в палату.

— Отвезут? — расширил глаза молодой барон. — Я что сам не дойду?

— Нет, — отрезал я, удерживая ладонью его попытку вскочить. — Пока что нужен полный покой, так что лежите, расслабьтесь, медитируйте, если хотите. А если не хотите, то всё равно медитируйте, сейчас это будет на пользу гораздо больше, чем попытки встать и убежать.

— Понял, хорошо, спасибо, господин лекарь, — смиренно произнёс пострадавший от любви и немного скис. Этого ещё не хватало.

— Так, хвост пистолетом и радуемся жизни, она вам подарена сегодня во второй раз и не делайте больше глупых ошибок, которые могут у вас её отнять.

Глава 3

Выехать в сторону лечебницы мне удалось уже после двух. Дьявольски не терпелось увидеть Рябошапкина и поговорить с ним по душам. Однако придётся терпеть до конца приёма, что для меня будет просто пыткой.

Иван Терентьевич был настолько рад меня увидеть, как рады восходу солнца жители заполярья. По нему было видно, что он хочет со мной чем-то поделиться, но вынужден сдерживаться. Ну ладно, помучаемся вместе. По крайней мере мне уже понятно, что новости будут хорошими, останется только узнать подробности.

С оставшимися пациентами Рябошапкин вполне легко справился сам, причем быстрее, чем рассчитывал. Он находился в таком приподнятом состоянии духа, что ему море было по колено. Когда пациенты закончились, он отправил медсестру за кофе и попросил идти не торопясь. Та загадочно улыбнулась, подмигнула мне и вышла из кабинета. Быстро не вернётся, умная девочка, поняла, что мальчикам надо поговорить.

— Александр Петрович, спасибо вам неземное! Мы помирились! Лизонька простила меня за всё, когда я ей рассказал, что меня к ней не подпускали! — Иван Терентьевич цвёл, как весенняя клумба. — Это были самые чудесные выходные в моей жизни за последние пятнадцать лет! Мы ходили с ней по музеям, посидели в кафе. Она мне столько всего рассказала про себя. Вы представляете, она поступила в Питере в институт на лекаря, уже готовится к зимней сессии, но оставила все свои заботы в стороне и подарила мне два дня счастья!

— Странно, что мама отпустила её учиться в город, где живёт её отец, с которым ей столько лет было запрещено видеться, вы не находите?

— Её мама к сожалению, умерла год назад, — немного с грустью сказал он. Видимо всё же помнит о своей любви несмотря на всё, что произошло. — Она оказывается специально решила поступить в институт именно в Питере, чтобы иметь возможность встретить меня, представляете? Её тётушка, младшая сестра моей бывшей жены, была категорически против и настаивала на учёбе в столице, где образование на высоте, но Лизонька смогла настоять на своём.

— Смелая девушка, — кивнул я. — И, судя по всему, очень любит вас. Время и расстояние не смогли её сломить.

— Да, она у меня молодец, — закивал, улыбаясь Иван Терентьевич. — И учится хорошо. Она станет хорошим лекарем, ей ядро от матери досталось не такое ущербное, как у меня. Думаю, из-за этого мы и расстались, что я не смог пойти в лекари, а знахарь ей по статусу не подходил.

— Так, Иван Терентьевич, не киснуть! — требовательно сказал я. — Ваша жизнь налаживается, вы заново обрели дочку, теперь есть о ком заботиться. Так что у вас на пути много свершений.

— Спасибо вам, Александр Петрович ещё раз, — загадочно улыбаясь ответил он. Потом резко изменил тон и улыбку, когда вошла Соня с подносом. — Ну что, давайте перекусим и приступим к обсуждению?

— Полностью поддерживаю, — кивнул я и сел в кресло у столика, где чашки уже наполнялись горячим ароматным напитком.

Мы засиделись допоздна, зато успели обсудить все нюансы лечения наших пациентов на базе знаний и умений знахарей. Многое встало на свои места, и я уже понимал, в каких точках можно приложить тонкое магическое воздействие, чтобы улучшить результат в разы. Именно на этом я и буду делать упор во время проведения занятий.

Ещё остаётся одна важная тема — местная фармация. Здесь явно требуются серьёзные перемены, но в этом мире не существует фармацевтических заводов в том понимании, в каком мы привыкли. Это были скорее относительно небольшие мануфактуры, которые изготавливали лекарственные средства преимущественно из природных материалов. И, что самое странное, химию-то тут и в школе проходили и в институте, а синтетических лекарственных препаратов нет. Ну так-то можно понять, на кой-они нужны, если и так всё хорошо? Это как сказ про неуловимого Гонсалеса. Почему он неуловимый? Потому что на хрен никому не нужно его ловить.

Надо с этой темой завтра пристать к Виктору Сергеевичу, он наверняка сможет подтолкнуть в нужную сторону, с которой начать грамотный подход к реформированию и совершенствованию фармации. Для начала надо изучить то, что есть, потом уже искать пути и способы совершенствования. Уже который раз собираюсь заняться этой темой, а воз и ныне там. Хм, если «воз» написать большими буквами, смысл выражения в корне меняется, зато в тему.

Прасковья позвонила мне, когда уже ехал домой на такси. Николая дёргать не стал, так доберусь. Ехать именно сегодня за методичками уже не было сил, да и заготовки третьей партии у меня были в кои то веки не с собой. Поэтому мы перенесли эту встречу на среду, я собирался приехать в типографию сразу после окончания занятия и последующего обсуждения.

Пока ехал на такси домой вдруг осенила мысль, а почему бы мне не приобрести собственный автомобиль? Мои накопления в ремонт так и не пошли, хватило того, что было на банковском счёте у отца. За это время сумма на моём счёте ещё поднабежала. Хороший автомобиль стоит не дёшево, того, что есть всё равно не хватит. Вот получу гонорар за обучение знахарей, о котором за меня договорился Обухов, тогда должно хватить.

Тогда встаёт другая дилемма — чисто для себя подойдёт обычная легковушка. Ну, если денег хватит, то со спортивным характером. Но, учитывая особенности моих разъездов и количество перевозимых людей, которое может превышать число пассажирских мест в обычном седане, возникает желание приобрести микроавтобус. А чего вы фыркаете? Не графское это дело на микроавтобусе ездить? В прошлой жизни став владельцем Старекса я почувствовал себя счастливым человеком. А может со временем за рулём сидеть и не я буду, найму водителя, но с этим уже придётся немного подождать, пока доход от двух видов деятельности стабилизируется и обретёт относительно отчётливые очертания.

В прихожей меня ожидало бело-рыжее чудо по кличке Котангенс. Всё-таки этот вариант клички всем понравился больше и надёжно закрепился за пушистиком. Я взял на руки трущееся об ногу и мурчащее существо, на душе сразу стало тепло и уютно. Надо запатентовать новую разновидность психотерапии — «кототерапию». Ничто так не успокаивает, как мурчащий котик и ничто так не бесит, как котик точащий коготки о ваш любимый диван. Хорошо, что за нашим этого пока не замечали. А может это опять пресловутая бытовая магия Маргариты? Вполне может быть. По той же причине он с первого дня и в специально отведённое место в туалет ходит несмотря на малый возраст. Маргариту он сразу инстинктивно стал обходить стороной, чем она была довольна. Исходящие же от Настюхи запахи тянули его к поварихе мощным магнитом, но на кухню ему заходить не позволяли, это он усвоил сразу. Скорее всего тоже Маргарита постаралась.

Они все как хотят, а я всё равно буду звать его Декабрист. Главное, что он откликается. Сначала я подумал, что он откликается просто на звук моего голоса, но ни Январист, ни Февралист на него не подействовали. Умный какой попался. Или это снова бытовая магия? А вот Пантелеймона он не любил больше всех, и никто не мог понять почему. Тот его и пальцем ни разу не тронул, а котейка всё время норовил дотянуться до его ноги когтями из-за угла или тяпнуть зубками за пятку, когда слуга проходил мимо коварной засады.

К моему приходу семейный ужин уже закончился и все по традиции плавно перетекли в каминный зал. Нет ничего приятнее вьюжным зимним вечером, чем посидеть у открытого огня с чашкой чая в одной руке и свежей ватрушкой в другой. Я сегодня уже никуда не торопился, поэтому мог себе позволить поддерживать неторопливую семейную беседу обо всём на свете.

Утром по приезде на работу я в первую очередь пошёл не к себе в кабинет, а к Виктору Сергеевичу. Пора начинать сдвигать с мёртвой точки планы по развитию фармации и чуйка мне подсказывала, что начать этот процесс надо именно так. Почему? Да потому что почти все полезные изменения в моей жизни так или иначе связаны именно с ним.

— Саша? — удивился Виктор Сергеевич, увидев меня у себя в кабинете с утра пораньше. Понимаю его удивление, такое произошло впервые. Он как раз мыл руки перед началом приёма. — Что-то случилось о чём я не знаю?

— Слава Богу, нет, — улыбнулся я. — Просто очень нуждаюсь в вашем совете и помощи.

— Заинтриговал, — сказал он, вытирая руки полотенцем. — Продолжай.

— Ваша личная библиотека просто кладезь редкой и очень полезной литературы, — начал я издалека. — Так вот, мне крайне необходимо в кратчайшие сроки разобраться с фармацией и понять, что в ней можно изменить. Вы же сами видели, что у знахарей на вооружении мази, рецепты некоторых из них создали не меньше сотни лет назад, а то и больше.

— Ну допустим, — кивнул он. — Но это ведь помогает, а, как всем известно, лучшее — враг хорошего. Так в чём тогда проблема?

— Нет там ничего хорошего, Виктор Сергеевич, — в присутствии медсестры я называл его только на вы. — Время в лечебницах словно остановилось, а надо двигаться вперёд. Они ведь могут оказывать медицинскую помощь более качественно, просто нет возможности.

— Если я правильно понял, вы, Александр Петрович, — сказал он ещё более официальным тоном, чем я разговаривал с ним. — С завтрашнего дня начинаете нести культуру в массы, вот и будет неоценимый вклад в развитие медицины среднего звена.

— Это всё понятно, но всё равно знахарь — это не лекарь и все проблемы не решит даже овладев в какой-то мере точечной магией. Поэтому я и хочу взяться ещё и за фармакологию.

— Ну книги достойные у меня есть, я тебе принесу, — немного смягчился он и перешёл на ты. — А вот насчёт развития фармации, могу предложить один вариант. Есть у меня один старый знакомый. Он правда очень странный, зато живой в отличие от изобретателя тонких потоков. Царствие ему небесное.

— Тогда вы непременно в ближайшее время должны меня познакомить с вашим странным фармацевтом. И про книги не забудьте.

— С книгами проблем нет, а вот с этим чудаком обещать не могу.

— Это ещё почему? — удивился я.

— Да он в последние годы вообще никого к себе не подпускает и никуда не выходит из дома. Всё, что надо для жизни, ему привозят курьеры.

— Ой, кого-то мне это напоминает, — хмыкнул я.

— Я так понимаю, ты имеешь ввиду Поджарского? — улыбнулся Виктор Сергеевич.

— Его самого, — кивнул я.

— По сравнению с Курляндским, Альберт Венедиктович просто душка и любитель светских вечеринок.

— Тогда тем более мне надо с ним познакомиться. Даже если вдруг ему не понравятся мои идеи, он об этом никому не расскажет.

— Это уж точно, — хмыкнул Виктор Сергеевич. — Даже зеркалу, потому что у него их нет.

— Неряшливый вид учёного это не самое страшное из его качеств.

— Ну смотри, я предупреждал, — хмыкнул дядя Витя. — Тогда после своего семинара заезжай за мной и попробуем попасть за самую защищённую дверь на берегу Невы.

Я задумчиво почесал затылок. После работы я собирался ехать в типографию. Успеть и то и другое точно не получится, надо выбирать. Если бы не надо было отдавать в печать третью часть методических рекомендаций, можно было бы визит в типографию и отложить.

— А в четверг возможно будет к нему попасть?

— Без разницы, — пожал плечами Виктор Сергеевич. — У него все дни одинаковые и он ни в один из них никого не ждёт в гости. Так что можно уйти, не солоно хлебавши в любой день недели. Не исключаю, что мы даже приходя под дверь каждый день, попадём к нему в марте.

— Ясно, — вздохнул я. — Тогда жду книги и завтра попробуем попасть к вашему Курляндскому.

Сегодня ко мне должен был прийти тот самый пациент с огромной опухолью панкреато-дуоденальной зоны. На данный момент — это самый сложный случай, связанный с новообразованиями. Мне ещё предстоит не только убрать злокачественные клетки по всем закоулкам, но ещё и восстановить желчные протоки, проток поджелудочной железы, стенку двенадцатиперстной кишки, которую тоже частично придётся убирать вместе с опухолью. Стенка желудка уже в процессе, сегодня посмотрю на её состояние и, скорее всего, буду увеличивать толщину соединительнотканного фрагмента, чтобы обеспечить достаточный запас прочности.

Время уже десять, с десяток довольных пациентов поблагодарили за оказанную помощь и ушли, а этого пациента всё нет. Я уже было подумал взять в регистратуре его телефон и позвонить, как открылась дверь и вошёл наш долгожданный.

— Доброе утро! — с приветливой улыбкой сказал я. — А я уже собирался вам звонить, вы сегодня позже, чем обычно.

— Здравствуйте, господин лекарь! — с виноватым видом сказал он. — Да так получилось, срочно надо было супругу сопроводить до магазина. Ей срочно понадобились новые сапожки, а без меня она выбрать не может. Смех, да и только, глупости какие-то.

— Ну почему же, — ещё шире улыбнулся я. — Раз она в таких вопросах не может без вас, значит любит. Просто хочет больше внимания от вас, а вы возможно оказываете его недостаточно. По пути домой купите букет цветов, увидите, как она обрадуется и вам обоим будет очень приятно.

— Да, Александр Петрович, — сказал мужчина и задумчиво почесал макушку. — Вы правы. Я со своей болячкой настолько ушёл в себя, что почти перестал обращать на неё внимание. И сейчас, когда ходили в магазин, больше раздражался, чем радовался за неё, когда ей понравились выбранные сапожки.

— Вот видите, — хмыкнул я. — Купите ей цветы. Обязательно.

— И её любимый меренговый рулет, — улыбнулся он. — Она всегда разглядывает его на витрине пекарни, но не хочет покупать, говорит, что вредно для фигуры. Ну иногда-то можно. Пусть у неё сегодня будет праздник, она заслужила. Носится со мной, как курица с яйцом, а я только бурчу в ответ.

— Ну вот, — подмигнул я ему. — Будет сегодня на два счастливых человека больше. Вы и сами почувствуете себя лучше, когда увидите радость в её глазах. А теперь давайте ближе к делу, располагайтесь, будем работать. Света, звони Корсакову.

Я просканировал новообразование и все возможные пути его распространения. Лимфоузлы с метастазами я уже убрал раньше. Теперь самое сложное — восстановить протоки. Соединительнотканная стенка желудка, которую я делал в прошлый раз, уже была достаточно плотной. Здесь толщину надо ещё наращивать.

Когда пациент погрузился в сон, я приступил к задуманному. Нарастить стенку желудка — самое простое в этой задаче. Удвоить толщину чистой рубцовой ткани получилось довольно быстро, уже появился опыт. Сложнее всего было действовать тонким пучком энергии на общий желчный и Вирсунгов протоки. Надо было не только освободить просвет протоков, превратить часть ткани новообразования в соединительную рубцовую ткань, но и не задеть проходящие в опасной близости сосуды. Вот последнее оказалось ещё более сложным, чем трансформировать тонкую стенку протока. Я покрылся испариной уже не столько от перенагрузки и истощения запаса энергии, сколько из-за напряженного ежесекундного контроля точки воздействия тонюсенького пучка энергии. Когда ювелирная работа с общим желчным протоком была завершена, я взмок, как в бане у Корсакова и был выжат, как лимон. Что интересно, запас энергии оставался больше половины, но продолжать процедуру не было сил.

— На сегодня хватит, — сказал я, вытирая лоб рукавом халата. — Будите.

— Судя по вашему внешнему виду, вы всё убрали? — решил уточнить Борис Владимирович.

— Не поверите, нет, — вяло улыбнулся я, чувствуя, как дрожит рука. — Опухолевой ткани убавилось совсем чуть-чуть.

— Не понял, — вскинул брови Корсаков.

— Это я столько над протоком колдовал. Оказалось, очень сложно. Энергии ещё полно, но мне нужен отдых.

— Понятно, — кивнул Корсаков. — Значит бой продолжается.

Пациент проснулся и открыл глаза.

— Господин лекарь, что-то пошло не так? Вы не стали удалять опухоль?

— Хм, интересно, а почему вы так решили? — поинтересовался я.

— Да раньше я чувствовал после процедуры какую-то тяжесть, дискомфорт, жжение. А сейчас ничего такого нет, словно вы там ничего не сделали, вот я и подумал.

— Отчасти вы правы, — улыбнулся я. — Сегодня я делал более тонкую работу, осталось ещё столько же, потом буду убирать саму опухоль.

— Это значит лечение снова затягивается? — поморщился мужчина.

— Не на много, — заверил я. — За счёт того, что сегодня удалён совсем небольшой объём, думаю вполне уместно будет повторить процедуру послезавтра.

— О, совсем другое дело! — кислое выражение лица пациента начало меняться на довольное. — Если процедуры будут не раз в неделю, а три раза в неделю, значит я скоро поеду в Крым! В смысле не я, а мы с женой. А ведь я сначала думал поехать туда один, чтобы она от меня отдохнула и самому от неё отдохнуть. А выходит, наоборот, ей меня не хватает. Сейчас заеду за цветами и меренговым рулетом. Спасибо вам, господин лекарь! Вам ещё и семейным психологом можно работать.

— Избави Бог! — рассмеялся я, выставив ладони перед собой. — Мне и лекарем неплохо работается, а для семейных проблем есть специально обученные люди.

— Александр Петрович, — настороженно обратилась Света, когда пациент вышел. — Получается у вас в пятницу трое онкологических, вы потянете?

— Ты права, тяжко будет, — кивнул я. — Надо распределить их по времени, чтобы они не пришли сразу друг за другом. И, наверное, сказать в регистратуре, чтобы больше никого не записывали.

— Хорошее решение, — улыбнулась медсестра. — Я их обзвоню и назначу точное время визита.

— И закажи меренговый рулет, — добавил я. — Что-то тоже захотелось.

Глава 4

Настал волнительный момент. Подходя к крыльцу лечебницы «Святой Софии», я слушал стук собственного сердца. Ну вот что за детский сад? Можно подумать впервые в жизни такое. В прошлом многолетний опыт преподавания в медучилище, в этом мире — ведение семинаров в Ярославле, а всё равно ничего не могу с собой поделать. Да что там говорить, начиная с обеда уже на нервяке. Старался больше разговаривать с пациентами, чтобы отвлечься. Иногда даже помогало.

По привычке уже сразу проследовал в кабинет главного. Застал его дремавшим за столом над кучей документов. Перетрудился бедолага. Я осторожно покашлял, чтобы привлечь к себе внимание. Не помогло, пришлось кашлять громче. Демьянов встрепенулся, как испуганная охотником куропатка, теперь его пульс явно был чаще моего, об этом говорило то, как он с перепугу хватал ртом воздух.

— Кошмар приснился, Вячеслав Анатольевич? — невинно поинтересовался я.

— Прошу прощения, устал что-то сегодня, задремал, — сказал он, потихоньку начиная успокаиваться. На свой тик он уже не обращал внимания, видимо привык, как дышать. — А что уже пришло ваше время?

— Почти, — улыбнулся я, присаживаясь на тот же стул, что и всегда. — Решил вот сначала к вам заглянуть, потом пойду плакаты развешивать и морально готовиться. Вам удалось договориться с коллективом насчёт переноса с понедельника на четверг?

— С трудом, но удалось, — кивнул главный знахарь. — Должны все прийти. Пригрозил снятием премии в случае неявки. А что, справедливо. Мы же платим за их обучение, так что пусть будут добры и приходят на занятия, иначе пострадает теперь их карман.

— Справедливо, — кивнул я. — слегка попахивает принуждением, но, если они не хотят понимать, зачем всё это, можно помочь и таким образом. Я вот думаю сделать анонимный опрос, который они пройдут после окончания занятий. Это поможет понять насколько изменилось их мнение. Я подготовлю листочки с вопросами, им нужно будет только поставить галочку напротив варианта ответа.

— Интересная затея, — удивлённо протянул Демьянов. — Впервые слышу о таком. Вы раньше уже делали такие опросы?

— Сам когда-то проходил, — ответил я. Вроде и не соврал, но не стал говорить, что это было в другом мире. Там нас подобными опросами просто одолели. — Ну я пойду, пожалуй, пора готовиться к занятию.

— Бог в помощь, Александр Петрович, — с важным видом произнёс Демьянов и произвёл крестное знамение. — Бог в помощь.

Я многозначительно на него посмотрел, но не по поводу знамения, тут никаких возражений. Главное, что он меня понял.

— Я приду, приду, не переживайте, — улыбнулся Вячеслав Анатольевич. — Как же я пропущу такое событие? Это произойдёт впервые в стенах нашего заведения. Да ещё и выстраданное такой ценой!

Кто бы говорил про выстраданное, Вячеслав Анатольевич. Уж кто и выстрадал больше всего, так это я. А тебе на память только тики остались, наслаждайся.

До начала занятия оставалось пятнадцать минут, зал был пустой, прийти пораньше желающих пока не нашлось. Ну и отлично, спокойно развешу плакаты, пробегусь глазами по методичке.

Первые слушатели начали появляться на пороге без пяти три. Ровно к трём часам собралось именно то количество, о котором мне говорил Демьянов. Сам главный знахарь вошёл вслед за последним из своих подопечных, пересчитал цыплят по головам и сел за ближайший ко мне стол. У меня чуть глаза на лоб не вылезли, когда он положил перед собой блокнот и ручку.

Я покашлял, чтобы обратить на себя внимание, зал затих, пора начинать.

— Уважаемые знахари лечебницы «Святой Софии», рад, что вы сегодня собрались, чтобы меня послушать. Вы меня уже знаете, я вас знаю пока не всех, но надеюсь эту ситуацию в скором времени исправить. То, что я вам хочу сегодня рассказать, в значительной степени облегчит вашу работу, снизит утомляемость, повысит производительность, и, соответственно, может повысить ваш доход без увеличения количества рабочего времени, — выпалил я практически на одном дыхании и обвёл взглядом притихшую аудиторию. Я оказался прав, озвучив главную мотивацию с первой минуты. В глазах собравшихся проснулся интерес, который практически отсутствовал изначально.

Я приступил к теме семинара, тщательно разжёвывая каждое понятие и бережно раскладывая их по полочкам в их голове. Я переходил от плаката к плакату, наглядно объясняя сложные моменты, вся аудитория синхронно поворачивалась вслед за мной, как подсолнухи за солнцем. Несколько раз были уточняющие вопросы с места, на которые я сразу отвечал, не обращая внимания на тех, кто возмущённо шипел на задающего вопрос, мол «нафига перебиваешь?». В итоге первый же семинар превзошёл все мои ожидания. После окончания темы я дал всем возможность задать вопросы и ими меня буквально засыпали. Никто не торопился уходить, хотя по времени они уже давно должны были покинуть стены лечебницы. Даже никто не рыпнулся в сторону двери, пока я не ответил каждому, записывали и это.

— Господин лекарь, — обратился один молодой знахарь, примерно мой ровесник. — прошу прощения, но я не запомнил имени и отчества, а вы будете показывать нам на практике, как это всё делается? Иван Терентьевич у нас пока единственный счастливчик, который прошёл индивидуальное занятие, причём не одно.

— Зовут меня Александр Петрович, — повторил я. Говорил ведь в начале занятия, видать пропустили мимо ушей. Теперь многие записали прямо в свой конспект. — Индивидуальные занятия будут, безусловно. Когда и с кем, будем составлять график индивидуально. Я оставлю у секретаря тетрадь, в которой будут обозначены интервалы времени, вы туда впишете свои фамилии и номера кабинетов.

— Спасибо, Александр Петрович, — задававший вопрос знахарь вежливо поклонился и сел на место.

На этом вопросы закончились, я попрощался с аудиторией и направился на выход. Плакаты я решил оставить, надеюсь здесь нет неуравновешенных и вандалов, чтобы это всё испортить. Заодно и проверим. Как и обещал, зашёл в приёмную и оставил у секретаря тетрадку с расчерченным временем для записи на стажировку. Можно было бы расписать даты и время самому, но так будет демократичнее. Если они будут из-за времени драться, тогда уже сам буду распределять.

А сейчас мне пора в типографию, Прасковья уже ждёт меня и корзинку пирожных. Немного напрягало, что не звонит Альберт Венедиктович, но я решил, что сам его трогать не буду, подожду ещё. В конце концов мне не горит, я ещё и с медальоном до конца разобраться не успел.

Кстати о медальоне, надо бы разобраться, что конкретно я могу делать благодаря тем голубым камушкам. Может это как-то возможно применить в работе? Например, в качестве дефибриллятора или ещё какие-то возможности. Для самообороны точно подойдёт, но надо ещё научиться не убивать противника, а только остановить и временно вывести из строя. Надеюсь это возможно.

Приехав вечером домой с новым комплектом методичек, я после ужина незаметно для остальных проскользнул в свою комнату под предлогом неотложных дел, на чаепитие не остался, все отнеслись с пониманием. Кроме Котангенса, конечно. Он так настойчиво требовал к себе внимания, что пришлось задержаться на несколько минут. Ради кототерапии не жалко.

Наконец уселся за стол, снял с шеи медальон и положил перед собой для наглядности. Как давно я в кармане таскаю эту несчастную инструкцию и только сейчас удосужился развернуть это в полный размер на столе! Оказалось, что до этого я держал её в руках вдвое сложенную. По поводу защитной функции, которую обеспечивал похожий на яшму кристалл, не более четверти текста. Да и что там описывать, главное знать, как активировать и следить за состоянием кристалла. А вот по голубым камням, похожим на бирюзу, было очень много интересного. Поэтому их и четыре, а не один, это позволяет делать точные настройки. Та же система, как с бриллиантами на золотом и серебряном амулетах.

Исходя из имеющегося текста, я понял, что юный княжич тупо врубил мощность разрядов на полную, поэтому гробил своих обидчиков на месте, не давая им малейшего шанса. Это получается, сделав такие настройки, можно идти воевать, чего мне пока совсем не нужно. Для самообороны есть несколько вариантов, от небольших молний и управляемых силой мысли разрядов наподобие шаровой молнии малой мощности, до удара током при непосредственном соприкосновении с целью. Последний вариант заинтересовал больше всего. Это получается коснулся обидчика, а его как шокером тряханёт. И активируется этот эффект проще всего, буквально одним прикосновением. Очень полезная штука. Надо будет посвятить своих в эти подробности. Я почему-то больше, чем уверен, что они этого даже не читали. Хорошо хоть для защиты носят.

Илья влетел в мой кабинет, как группа захвата, быстро и неожиданно. Произошло это через минуту после того, как вошёл я сам. Даже не успел помыть руки перед приёмом.

— Так, Саня, я не понял! — возмущённым тоном начал вещать друг, с деловым видом поправляя очки. — Ты же говорил, что я стану твоим напарником! Сам уже начал обучать знахарей, а я оказался в стороне и не при делах? Это что такое вообще?

— Вот прудовые черти! — выпалил я, театральным жестом схватившись за запрокинутую назад голову. — Прости Илюх, что-то я забегался и забыл о твоём предложении. А ты как раз вовремя с напоминалкой, ты мне очень нужен!

— Ну давай тогда, просвещай! — потребовал он и сложил руки на груди, топая ножкой. В театр студенческих миниатюр нам всем надо было, а не в медицину.

— Ты уже более-менее освоил технику? — поинтересовался я, переходя от спектакля к делу.

— Вроде да, — пожал он плечами. — Уже нормально получается. Немного подольше, чем обычным способом, зато медитировать теперь гораздо реже приходится, только после тяжёлых пациентов. Так что получается даже немного экономить время.

— Значит освоил, — кивнул я. — У меня примерно такая же петрушка. Будешь ездить со мной для проведения практических индивидуальных занятий. Лекции я читать уже начал, методички разработал, а чтобы каждому всё показать и рассказать на практике, надо очень много времени. Вдвоём будет легче. Вдвое легче.

— Да без проблем! — улыбнулся он, поняв, что я сейчас не шучу и действительно собираюсь привлечь к делу. — Когда надо начать? Мне же надо ограничить тогда время приёма. А ещё согласовать с твоим отцом, чтобы не было вопросов по поводу того, где это я шляюсь в рабочее время.

— С отцом я сам улажу, — махнул я рукой. — Мне он точно в этом вопросе возражать не будет. Ты только с регистратурой реши. Так, сегодня четверг? Да, завтра пятница. Давай тогда уж со следующей недели, я подам запись на практику и на тебя тоже. А сегодня приедь в лечебницу к четырём, я буду уже заканчивать объяснять материал, а потом представлю тебя, как своего ассистента по практике, чтобы у знахарей потом не было вопросов, что за ботан пришёл ими командовать.

— Сам ты ботан! — надул губы Юдин.

— Да, я знаю, — усмехнулся я. — И никогда на это слово не обижался в отличие от тебя. Так что не забудь сегодня приехать к четырём, крутись как хочешь.

— Выкручусь, не переживай, — заверил он, демонстрируя мне зачем-то свою ладонь. — Погнал я работать, время не дремлет.

Юдин исчез так же быстро, как и появился. Мы переглянулись со Светой, синхронно пожали плечами и позвали первого пациента. Им оказался мужчина лет шестидесяти, который сильно хромал на левую ногу. Настолько сильно, что нуждался в посторонней помощи и в кабинет его ввели двое родственников.

— Ногу подвернули? — спросил я, ориентируясь на походку.

— Нет, господин лекарь, — сказал за него сопровождавший лет сорока, судя по внешней схожести, скорее всего сын. — На улице поскользнулся и сел на свою ногу, с тех пор еле ходит несколько шагов по дому. А точнее до туалета и обратно. В клинику идти не хотел, вот сегодня еле уговорили. И то только потому, что слегка оступился и кричал от боли на весь Невский.

— Да что ты такое городишь? — гневно опротестовал слова сына пациент. — Ну вскрикнул разок и всё!

— Ага, вскрикнул он, — хмыкнул сын. — Завывал, как сирена на полицейской машине.

— Вот болтун! — сплюнул дед и махнул рукой.

— Ладно, не переживайте, сейчас разберёмся, — примирительно сказал я. — Помогите ему разуться и уложите туда на стол.

— Будет сделано, господин лекарь, — сказал второй сопровождающий, судя по возрасту внук. Это получается три поколения пришли на приём.

Сын и внук слаженно и быстро разули главу рода и уложили на манипуляционный стол. Каждое малейшее движение левой ногой сопровождалось протяжным стоном. Вряд ли там ограничится банальным растяжением связок. Брючину подняли, носок сняли, пациент к осмотру готов.

Голеностопный сустав значительно отёчен, словно всё-таки там проблема, но при пальпации болевого синдрома нет. А вот как только я коснулся большеберцовой кости чуть ниже середины, пациент продемонстрировал распетость голосовых связок. Хоть на сцену с гитарой отправляй петь «прыгну со скалы». Вот значит где у нас проблема. Я осторожно приложил руку и начал сканировать кость.

— Как вы сюда вообще дошли? — удивился я, когда увидел странной формы перелом. — Он вообще не должен на ногу наступать!

Вопрос чисто риторический, да и отвечать мне на него никто не собирался. Лишь внук пожал плечами, но промолчал. Такого интересного перелома я ещё не видел. Верхняя часть большеберцовой кости была похожа на ласточкин хвост, а нижняя на заострённый кол. За счёт этого отломки держались на месте и не сдвинулись во время походов в туалет. Срастить такой перелом несложно, линия перелома прослеживается отчётливо, но расхождения отломков кости нет, прилежат друг к другу довольно плотно.

Я начал потихоньку проходить тонким пучком энергии по линии перелома, заставляя отломки воссоединиться. Спустя буквально две-три минуты всё было завершено. Во время процедуры пациент лишь слегка постанывал, и я не стал вызывать Корсакова, обошлось без его профессиональных навыков.

— Ну вот, можете забирать, — сказал я, обращаясь к сопровождавшим. — Была сломана большеберцовая кость, перелом без смещения, сросся полностью.

— Спасибо, господин лекарь! — первым оказался рядом внук. — Давай, дедуль, я помогу тебе встать.

— Не надо мне помогать! — резко ответил дед. — Я сам!

— Вот вечно ты так, — немного обиженно пробормотал парень. — Самостоятельный ты наш.

Пациент и правда довольно уверенно слез с манипуляционного стола, сначала осторожно ступая на ногу, потом пару раз топнул ей для уверенности.

— Ну вот, совсем другое дело, — улыбнулся он, наступая на ногу уже с полной уверенностью. — Она небось, и сама бы зажила, вон как быстро получилось. Только зря людей побеспокоили.

— Сама она у вас зажила бы, — сказал я. — Только через месяц или полтора. Так всё это время и хромали бы, если не дольше.

— Понял, значит не зря, — неохотно согласился дед. — Спасибо вам, господин лекарь! Мне с ней надо будет ещё что-то делать?

— Просто берегите, — улыбнулся я. — И по улице пока не бегать, особенно когда скользко.

— Я? Бегать? — отец семейства посмотрел на меня, как на душевнобольного. — Это даже не смешно.

— Вам виднее, — пожал я плечами. Что я с ним спорить что ли буду. — Всего доброго вам.

Больше всего за помощь меня благодарили сын и внук, сам пациент похоже был ворчливым интровертом, не способным на благодарность. Да ради Бога, для меня это не самое важное. Хотя, что уж там кривить душой, приятно, когда пациент радуется и благодарит за исцеление.

Следующий пациент привнёс разнообразия в мою жизнь. Среди множества относительно похожих друг на друга случаев, вздутая слюнная железа встретилась здесь впервые.

— Доктор, у меня это, — сказал мужчина и ткнул себя пальцем в область припухлости под нижней челюстью справа.

— Давно надулось? — спросил я, начиная осмотр. Надо исключить увеличение лимфоузла, тоже вариант.

— Уже третий день, — ответил он.

При пальпации выяснилось, что правая подчелюстная слюнная железа была значительно увеличена и плотная на ощупь. Даже лёгкое прикосновение причиняло пациенту боль.

— Ложитесь на стол, будем разбираться, — сказал я ему.

При сканировании с помощью магии я обнаружил в железе большую заполненную жидкостью полость и значительно расширенные протоки. Ну, так и есть, в устье главного протока засел небольшой камень, размеров которого хватило, чтобы этот проток полностью перекрыть. Раздробить камень на мелкие песчинки для меня не составило большого труда, содержимое кисты хлынуло наружу, в смысле в ротовую полость, заставив пациента поперхнуться и закашляться.

— Ой, мне уже намного легче! — радостно воскликнул мужчина. — А что это было, доктор?

— Слюнокаменная болезнь.

— Чего? А такое бывает? — выпучил он глаза.

— Бывает, — хмыкнул я. — И вы смогли в этом убедиться на себе лично.

— А снова такое может возникнуть?

— Может. Если вдруг начнёт снова беспокоить, надо стимулировать слюноотделение, пожевать маленькую дольку лимона, например. В ближайшие несколько дней вам предстоит это делать регулярно. А если снова начнёт надуваться, сразу приходите ко мне, не ждите пока раздует, как сейчас.

— Всё понятно, — задумчиво произнёс мужчина. Спасибо вам, буду иметь ввиду. Вот ведь как.

Пока пациент с нами прощался, в кабинет вошёл Виктор Сергеевич и демонстративно положил передо мной на стол две книги в кожаных переплётах. Одна называлась просто «Фармакология», вторая заинтересовала своим названием «Пути совершенствования современной фармакологии». Виктор Сергеевич ткнул пальцем в имя автора. Вот тут я уже удивился по-настоящему. Над названием книги было скромное почти осыпавшееся тиснение «Курляндский Г. В.»

— Это он написал, что ли? — спросил я, бережно открывая ценную книгу.

— Выходит, что так, — сказал Виктор Сергеевич, довольный произведённым эффектом. — А я и забыл даже, что у меня есть экземпляр. Он издал лет двадцать назад небольшой тираж, который в итоге постигла та же участь, что и о лечении направленными точечными потоками. Я в неё, если честно и не вникал, просто храню на память. Если найдёшь время, можешь ознакомиться.

Глава 5

Виктор Сергеевич оставил книги и уже развернулся на выход, как вдруг мне в голову пришла светлая идея.

— Стойте! — немного громче и резче, чем следовало воскликнул я. Мой гуру чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности.

— Ты чего так орёшь? — спросил он.

— Простите, боялся не успеть, и вы закроете дверь, — улыбнулся я.

— Простил, — кивнул Виктор Сергеевич. — Чего хотел?

— Хотел предложить вам подработку.

— Мне? — удивился старик. — Старому больному человеку?

— Ой, вот только не надо прибедняться! — ухмыльнулся я. — Вы по многим аспектам молодым фору дадите.

— Хватит подлизываться, давай ближе к теме, меня пациенты ждут, — поторопил он.

— Мне нужен помощник для проведения практических занятий со знахарями. Надо непосредственно с ними на приёме вырабатывать и отрабатывать навык создания тонкого потока и воздействия им на целевые точки.

— Сань, ну правда, стар я уже для этого, — сказал он, но я заметил лёгкую мечтательную полуулыбку и искорку в глазах. — Ну хорошо, я подумаю. Отвечу, когда поедем к Курляндскому.

— Договорились, — улыбнулся я, демонстрируя два ряда идеально здоровых зубов. Мечта из прошлой жизни осуществилась в этой. — Меня устроит любой ваш положительный ответ.

— Хах! — выдохнул Виктор Сергеевич, покачал головой и вышел.

Я почти уверен, что никуда он не денется, согласится, как миленький. Этот огонёк в его глазах мне уже ответил за него, осталось только дождаться ответа вслух.

Остаток приёма пролетел незаметно. Обед по расписанию. В лечебницу приехал вовремя, в зале для занятий был без четверти три. За Демьяновым сегодня заходить не стал, для меня было важно его присутствие на первом занятии, а теперь как хочет, лишь бы не мешал и на том спасибо.

Но он всё-таки пришёл! Что сказать, молодец, зато лично проконтролировал посещаемость, которая и сегодня оказалась стопроцентной. Даже не было ни одного опоздавшего. Немного поменялся взгляд пришедших, такого же безразличия и усталости, как у первой группы, не было. Видимо они пообщались с коллегами и уяснили для себя, что идут сюда не просто просиживать штаны и занятия для них на самом деле очень важны.

В начале своей пламенной речи я на всякий случай ещё раз представился и попросил записать себе в конспект. Когда увидел, что никто не взялся за ручку, удивлённо вскинул бровь.

— А мы уже все записали, Александр Петрович! — сказал с места один из знахарей.

— Хорошо, спасибо, — улыбнулся я и начал излагать материал.

Также, как и вчера, в аудитории стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц и чирканьем ручек по бумаге. В этот раз я сказал приберечь вопросы до конца занятия, и никто этой просьбы не нарушил.

Юдин заглянул в кабинет, когда уже пришло время для вопросов, которыми меня просто засыпали. Я указал ему на пустое место за одним из столов. Он скользнул вдоль стеночки, сел на стул и уставился на меня, словно он тоже слушатель моей лекции.

— Уважаемые знахари лечебницы «Святой Софии», — сказал я, убедившись, что вопросы закончились. — Хочу вас познакомить с моим помощником, который будет помогать мне проводить практические занятия. Он в совершенстве владеет техникой тонких магических потоков, поделится своим опытом с вами непосредственно во время вашего приёма. Запись на практическое занятие также можно осуществить в приёмной, время и даты появятся в уже существующей тетради. Прошу любить и жаловать, Юдин Илья Фёдорович, потомственный лекарь, продолжатель династии и подающий большие надежды молодой учёный.

Юдин настолько охренел от того, как я его представил, что потерял дар речи и просто прожигал меня глазами. Я жестом предложил ему встать и повернуться к аудитории. Он тряхнул головой, словно стряхивая с себя временное оцепенение, вскочил и повернулся к слушателям.

— Очень приятно, господа знахари, буду рад с вами работать. Со следующей недели появится запись, так что до скорых встреч.

С последними словами он поклонился и уверенным шагом вышел из аудитории. Я хотел было его остановить, но не стал. Потом буду выяснять, что ему конкретно не понравилось. А может наоборот? На выходе я раздал всем по одному экземпляру первого тиража методички. Надеюсь, что они прочитают её до того, как мы начнём показывать им суть метода на деле. Так необходимая информация лучше отложится у них в голове.

Вообще я надеялся, что Юдин будет ждать меня где-нибудь в районе регистратуры, но его нигде не было. Неужели и правда на что-то обиделся? Разве я сказал в его адрес хоть что-то обидное? Вроде нет. Вышел на улицу с телефоном в руке, собираясь вызвать такси обратно до клиники, как получил в ухо увесистым снежном. Обернулся в сторону, откуда это прилетело и едва успел уклониться от следующего белого снаряда.

— Ты охренел, Склифосовский? — спросил Юдин. Ха, не ушёл всё-таки.

— Что не так-то? — спросил я, отбивая следующий снежок рукой. — Что я не так сказал?

— Да ты с дуба рухнул, приписывать мне столько эпитетов? — он раздувал ноздри от злости, но снежки лепить перестал. — Ты же знаешь, что тщеславие — это не моё. Мне бы наоборот, чтобы обо мне знали поменьше, меньше и вопросов будет.

— Илюх, друг, я не хотел тебя обидеть! — искренне ответил я. — Просто хотел представить тебя в лучшем свете коллективу лечебницы, чтобы они прониклись уважением и не выпендривались по поводу того, что я привёл совершенно незнакомого человека, который будет их чему-то учить.

— Ладно, хрен с тобой, — Илья примирительно махнул рукой, потом, секунду подумав, протянул её мне для рукопожатия. — Ты сейчас куда собирался?

— Мне нужно с Панкратовым съездить к одному фармацевту, он меня ждёт в клинике, поэтому сначала туда. А чего ты хотел?

— Тогда не имеет значения, — снова махнул он рукой, теперь разочарованно. — Поеду домой, мама на борщ с пампушками ждёт, будет довольна, что я вовремя.

— Ну тогда бывай, — хлопнул я его по плечу и запрыгнул п подъехавшее такси.

Через полчаса мы с Виктором Сергеевичем подъехали к внушительных размеров особняку, нуждающемуся в глубоком косметическом ремонте. А кое-где и не в косметическом. Местами осыпались большие пласты штукатурки и лепнины, обнажив двухсотлетней давности кирпичи. Они торчали тут и там как кости и мышцы на дне глубоких ран. Видимо хозяин этого всего или совсем на мели, или ему настолько глубоко начхать, что происходит в мире и как рушится его жилище.

Массивная резная дубовая дверь тоже нуждалась в ремонте и покрытии лаком, но прочность свою сохранила. На двери нашёлся специальный молоточек, Виктор Сергеевич отстранил от него мою руку и постучал сам. Это был какой-то особенный стук, словно короткое сообщение. Наверно какой-то их общий знак. Тогда хорошо, что он поехал со мной, а не просто сказал адрес, так больше шансов познакомиться с безумным фармацевтом. И почему все гении обязательно должны быть со странностями? Неужели по-другому никак?

Спустя пару минут Виктор Сергеевич повторил свою шифровку и мы продолжили ждать.

— Может его дома нет? — предположил я, когда ожидание уже начало утомлять. Терпеть ненавижу.

— Куда он на фиг денется, — хмыкнул старик. — Чем-то занят скорее всего, может какую-нибудь бомбу изобретает.

— А причём здесь бомба? — удивился я. — Он же фармацевт.

— В первую очередь он химик, — возразил Виктор Сергеевич. — Поэтому его интересы не ограничиваются только фармацией.

— Ясненько, понятненько, — пробубнил я, ощущая где-то внутри смутную тревогу. А вдруг сейчас особняк взлетит на воздух, прихватив нас с собой по пути? — Кстати, что вы решили по поводу проведения практикумов в лечебнице? Соглашайтесь, не пожалеете.

— Поработаем, не переживай, — ответил Виктор Сергеевич, продолжая напряжённо вслушиваться в шорохи за дверью.

Моя буйная фантазия не сильно успела разыграться, когда послышался звук, похожий на движение бревна за дверью. В голове нарисовался образ толстенного бруса, который кладут на специальные наглухо вмонтированные в стену железные крючья с внутренней стороны двери замка, который даже тараном не так просто выбить. Потом лязгнули пара массивных железных засовов и наконец дошла очередь до замка. Дверь медленно приоткрылась и высунулся орлиный нос, а за ним изрезанное морщинами худое лицо. На голове свёрнутый набекрень нелепый колпак для сна.

— Ты чего, старый дурень, припёрся? — прокаркал хозяин дома в адрес Виктора Сергеевича. — Да ещё и какого-то молокососа с собой припёр, заняться что ли нечем? Ищете на свою задницу приключений? Это хорошо, что я вспомнил этот твой сигнал, а уже собирался бросить на вас из окна пузырёк с тринитроглицерином, от вас бы и мокрого места не осталось!

— Ну так это же хорошо, что вспомнил, — по-доброму улыбнулся Виктор Сергеевич, а у меня похолодело внутри. С такого упыря вполне станется пульнуть бомбу в незваных гостей. — Я тоже рад тебя видеть. Может пустишь внутрь? У нас разговор для тебя есть интересный.

— У вас? — носатый старик удивлённо обвёл нас взглядом, словно пытаясь понять, как это вода и огонь могут находиться в одном сосуде одновременно. — А этот зелёный болванчик тоже чего-то от меня хочет?

— А вот сейчас уже обидно было! — рыкнул я, теряя терпение. Ведь предупреждал дядя Витя, что это гнусный тип, но любое терпение имеет предел! Дядя Витя дёрнул меня за рукав, намекая замолчать. Я послушался.

— Ого, оно ещё и разговаривает! — хихикнул старый засранец. Мне стоило диких усилий, чтобы молчать и не треснуть ему прямо по орлиному носу, который возвышался над лицом словно акулий плавник.

— Да хватит тебе уже, Готхард, — вступился за меня дядя Витя. — Он нормальный парень, с головой дружит. Впусти нас, есть дело к тебе, скорее всего ты заинтересуешься.

— Уже больше десяти лет ни у кого нет дел ко мне! — огрызнулся старый носач, но в итоге пригласил нас внутрь. — Если жрать хотите, то это ваши проблемы, обойдётесь! У меня только на одного приготовлено, а вы можете достать платочки и подтирать слюну, пока я буду обедать.

— Ну хоть чай-то есть? — спросил Виктор Сергеевич, пока мы шли по усыпанному песком и фрагментами осыпавшейся штукатурки мраморному полу некогда богато оформленного гостевого холла дворца. Судя по всему, это когда-то и был дворец, а сейчас больше похож на заброшенные руины.

— Вода есть, заварка есть, сахара нет, — пробурчал хозяин, ведя нас вглубь особняка через анфилады заросших толстым слоем пыли медленно разрушающихся комнат. — Если такой вариант устраивает, то приятного аппетита.

Хозяин открыл очередную обшарпанную дверь, и я потерял дар речи. Здесь была нормальная чистая и ухоженная комната, обставленная настолько красиво и богато, что не стыдно и экскурсии водить. Длинный стол застилала алая бархатная скатерть, на мой взгляд излишество. Ну зачем бархат на столе? Неужели не жалко? Вот ситец или лён, ну пусть даже шёлк, но не бархат же.

На столе стоял большой пузатый самовар, из которого через дырочки в крышке поднималась струйка пара. Значит совсем недавно закипел. Рядом с самоваром в большой тарелке бублики и баранки, овсяное печенье. Пара розеток с разными сортами варенья. Служанка принесла для нас две чайных пары и чайные ложки.

— Спасибо, Сильвия, — нежно сказал ей старик. Словно это был другой человек, не тот скот, что открыл нам дверь. — Можешь идти, наши замечательные гости дальше сами справятся. А черепаховый суп у тебя сегодня особенно хорош! Запомни, как ты его делала, повторишь при случае.

— Да, господин! — симпатичная молодая девушка изобразила реверанс хозяину дома, бросила беглый взгляд в нашу сторону и быстро удалилась.

— Ну, рассказывайте, с чем пришли? — спокойным светским тоном спросил Курляндский. Сейчас из злобного и гадкого старика он превратился в благородного герцога. Портил картину только старый жёваный халат и колпак для сна. — Чего вы застыли-то? Наливайте себе чай, берите варенье, печенье и рассказывайте.

— Давай, Сань, — сказал мне Виктор Сергеевич, а сам принялся наполнять наши чашки.

— Готхард Вильгельмович, — начал я. Вроде не ошибся, всю дорогу репетировал, как произносится его имя. — Я работаю лекарем в клинике Склифосовских, Пётр Емельянович мой отец, если вы когда-нибудь слышали о его существовании.

— Слышал, — оборвал он меня. — Дальше то что? Зачем приехали?

— Хорошо, буду краток, — сказал я, стараясь не выходить из себя. Кажется, старик снова готов возвращаться в фазу засранца. — Меня не устраивает состояние современной фармакологии. На мой взгляд слово «современная» здесь просто неуместно, многие препараты изобретены больше ста лет назад. Насколько я знаю, вы пытались в этой системе многое поменять, даже написали книгу об этом, но вас остановили, дав понять, что, продолжая толкать свои идеи, вы рискуете жизнью.

— Ты сохранил мою писанину что ли? — вскинув брови Курляндский обратился к Виктору Сергеевичу.

— Думал, что нет, — хмыкнул Виктор Сергеевич. — А оказалось, что да. Вчера наводил порядок в библиотеке и случайно наткнулся.

— Не трынди! — резко ответил носатый. — Случайно наткнулся он. Знаю я тебя, старого аутиста, у тебя всегда всё стоит по порядку, и ты знаешь местоположение каждой книги на каждой полке.

— Ну, допустим, — примирительно сказал дядя Витя. — Но смысла нашего прихода это не меняет.

— Я хочу добиться замены имеющихся у знахарей мазей и препаратов на современные, — сказал я. — Но для того, чтобы представить предложение для рассмотрения коллегии, должно быть само предложение, на что можно это поменять. Желательно с клинически подтверждённым эффектом. И у меня сейчас есть такая возможность. Могу организовать клинические испытания и представить отчёт на заседании коллегии лекарей.

— Вить, он на самом деле такой бойкий? — поинтересовался он у Виктора Сергеевича. — Или просто сейчас передо мной выпендривается, а на самом деле пшик, пустое место?

— Нет, Готхард, Александр Склифосовский не пшик, — покачал головой Виктор Сергеевич. — Он настоящий молодец. Занимается сейчас обучением знахарей одной из лечебниц основам точечного применения маги. На короткой ноге с председателем коллегии Обуховым Степаном Митрофановичем. Тот поддерживает молодого Склифосовского в его начинаниях и обещал обеспечить защитой и помощью в продвижении на официальный уровень.

— Вот значит, как? — Курляндский посмотрел на меня уже по-другому, заинтересованно, не как на кучу мусора, мешающуюся под ногами. — Ты книгу мою читал?

— К сожалению, не успел, — ответил я, поставив чашку с чаем обратно на блюдце. — Виктор Сергеевич дал мне её только сегодня. Название заинтриговало, именно то, что надо сейчас, в самую точку.

— Ну давай тогда так договоримся, — сказал носатый старик, доев суп и отодвинув от себя пустую тарелку. — Ты сначала почитай, определись, что именно тебя интересует, потом приходи и обсудим детали.

— Хорошо, договорились, — кивнул я. — Постараюсь сделать это в кратчайшие сроки.

— Ни о чём мы с тобой пока не договорились, — грубо ответил Курляндский. — Вот когда ты меня заинтересуешь, тогда договоримся. А теперь ступайте, мне надо принять ванну, почитать вечерние газеты и лечь спать пораньше. Утром меня ждёт лаборатория и новый грандиозный эксперимент. Мир ещё узнает, кто такой Курляндский!

Мы не стали спорить с хозяином дома, пытаться допить чай, а просто встали и пошли на выход. Мне даже не верилось, что такое большое и важное дело наконец пришло в движение. Беспокоил только один вопрос. Пока шли по заброшенным комнатам в сторону выхода, я думал о том, что с моими сбережениями придётся расстаться, чтобы «заинтересовать» Курляндского. Покупка личного автомобиля, каким бы он ни был, откладывается на неопределённый срок.

Будет конечно смачный гонорар за обучение знахарей лечебницы «Святой Софии», но большую часть придётся теперь раздать своим помощникам. К проведению практических занятий я планировал привлечь ещё и Ивана Терентьевича и, естественно, не бесплатно. Каждый труд требует вознаграждения.

Может попробовать обратиться по поводу финансирования к Обухову? Надо подумать над этим. Лишний раз тоже беспокоить не хочется, надоедливую муху убивают скрученной в трубочку газетой. Такой мухой я тоже быть не хочу.

Глава 6

Итак, Виктор Сергеевич дал согласие участвовать в образовательном процессе. Теперь у меня есть два помощника, которые будут вести практические занятия по освоению навыков знахарями. Так скоро я свою школу организую, коллектив уже собирается. Завтра ещё к Ивану Терентьевичу подойду, может и он не откажется вести практику.

Сам он уже неплохо освоил и уверенно пользуется новой техникой. Возможно это связано с тем, что у него хоть дефектное и слабое ядро, да есть, а у подавляющего большинства знахарей изначально лишь выраженная предрасположенность к магии жизни и всё. Впрочем, сейчас это большой роли не играет, главное, чтобы он согласился со мной работать.

В портфеле ощущалась приятная тяжесть книг, которые мне выдал Виктор Сергеевич, на изучение этих трудов у меня два вечера и выходные, которые придётся полностью убить на изучение. Можно по идее сразу приступить к труду Курляндского, но без базовых знаний этого мира трудно будет понять, в ту ли сторону хочет менять препараты неуравновешенный засранец по имени Готхард, потомок рода европейских герцогов.

— Сегодня опять нас покинешь сразу после ужина? — спросила мама, глядя, как я закидываю в себя содержимое тарелки.

— К сожалению, да, — кивнул я, не прекращая жевать. Говорили мне не разговаривать с набитым ртом, опять не послушался.

— Чем будешь заниматься на этот раз? — поинтересовался отец равнодушным тоном. Они уже начинают привыкать, что у меня постоянно какие-то дела.

— Наклёвывается интересный вариант по развитию фармации, — ответил я, сначала проглотив. — Виктор Сергеевич познакомил меня с одним своим знакомым, который уже много лет назад разработал новые мази, микстуры и порошки, но попал под репрессии и живёт затворником.

— Вы ездили к безумному Готхарду? — вскинул брови отец.

— А ты его знаешь? — удивился я и отложил вилку в сторону.

— Его много кто знает, — хмыкнул отец. — Просто многие уже успели забыть. Этот чокнутый способен на многое. Только будь очень внимателен к его предложениям, далеко не всё на самом деле стоит применять в жизни. Среди его изобретений есть и такие, которые от любой клиники могут оставить глубокую воронку при неправильном хранении и использовании.

— Понял, учту, — кивнул я и задумался.

На самом деле, я так обрадовался, найдя человека, которого давно не устраивает существующее положение дел, что решил довериться ему целиком и полностью. Хотя, это не совсем так. Я же поставил перед собой план изучить его труды досконально, значит и буду этим заниматься и приеду к нему с «интересным предложением» не раньше, чем сам во всём разберусь.

Вместо семейного чаепития с невинной болтовнёй, я попросил Настюху принести мне полный кофейник и тарелку сладостей, чтобы мозги лучше работали. Сразу переоделся в домашнее, чтобы потом просто рухнуть в постель, положил перед собой обе книги и чистую тетрадь, чтобы делать в ней заметки для себя. Когда доставал тетрадь из своевременно сделанных запасов в верхнем ящике стола, мне навстречу из дальней стопки съехали несколько рисунков с портретом прекрасной незнакомки.

Я замер, уставившись на её изображение и в этот момент до меня дошло. Это ведь её я тогда вытаскивал из покорёженного автомобиля! Ей спас жизнь! А ведь мне показалось тогда, что я её где-то видел. Когда пазл в голове сложился, желание её найти немного поуменьшилось.

Причиной тому был факт, что она общалась с князем Баженовым. В тот день, когда мне предлагали остаться на вечеринке с выходом в Финский залив, она была рядом с ним. И во всплывшем в голове воспоминании, где Баженов впервые вручал мне золотой амулет, она тоже была рядом. С интересом смотрела на меня и загадочно улыбалась. А может мне просто показалось тогда, что она смотрит на меня с интересом? Понравилась девушка настолько, что сидел дома и рисовал её портрет, потом сам себе придумал взаимность.

Уверенным движением закрыл ящик стола, даже не пытаясь навести в нём порядок и уткнулся в учебник по фармакологии. Лицо девушки так и стояло перед глазами. Вот кого я обманываю? Она всё равно не выходит у меня из головы. И такое ощущение, что эта мощная симпатия идёт откуда-то изнутри, из старых воспоминаний. Надо как-то разобраться с этим вопросом раз и навсегда. Но, не сейчас. Снова открыл ящик, сложил обратно съехавшие бумаги и тетради, портреты незнакомки засунул под низ стопки из исписанных листов, чтобы больше не появлялась перед моим взором внезапно.

Первая половина дня пятницы была распланирована как никогда. Всего три пациента, чётко по времени, с определённым интервалом между ними, чтобы была возможность спокойно помедитировать и попить кофе. Пациента три, зато самые интересные и энергозатратные. Света в прошлый раз справедливо заметила, что на фоне общего потока пациентов, этих я могу и не потянуть.

Всё шло по намеченному плану, первой пришла теперь уже уравновешенная и жизнерадостная дамочка с образованием в сигмовидной кишке, с ней мы хорошо продвинулись к полному удалению злокачественного образования. Когда пациентка вышла из кабинета, заглянул незапланированный пациент. Я уже собирался развалиться в кресле и приступить к глубокой восстановительной медитации.

— Господин лекарь, разрешите спросить? — прозвучала до боли знакомая из прошлой жизни фраза. Как показывала практика, добром это не закончится, обязательно будет какая-то засада.

— Спрашивайте, — устало вздохнул я и неспешно направился в сторону двери.

— Я к вам маму привёз, думал сегодня попасть к вам на приём, а в регистратуре сказали, что на сегодня записи уже нет, — начал тараторить худосочный, похожий на хорька мужчина лет сорока или больше. — Я узнал, где ваш кабинет, подхожу, а тут нет никого, может примете нас?

— Поэтому в коридоре и нет никого, — немного раздражённо ответил я. Опять умники пожаловали, бесит такой подход. — Сегодня у меня тяжёлые пациенты, поэтому приём снят.

— Так и мама у меня тяжёлый пациент, господин лекарь! — опять затараторил человекообразный хорёк. — Вы только посмотрите на неё, она же бледнее простыни!

Я подошёл к двери и выглянул в коридор. На стульчике возле кабинета покачиваясь сидела реально бледная старушенция, отрешённым взглядом вперившись в пространство прямо перед собой. Выглядела она очень нездоровым человеком. Даже язык не поворачивался сказать, чтобы они приехали на приём в понедельник, она просто не доживёт. Можно было бы прямо сейчас отдать её другому лекарю, но я же сердобольный!

— Заводите её в кабинет, — сказал я сопровождающему. — Потом укладывайте на тот стол головой в сторону окна.

— Да, господин лекарь, — заулыбался хорёк и начал кланяться. — Спасибо вам большое! Мы мигом!

Ага, мигом, не тот случай. Если все эти телодвижения — это миг такой, то я комета Галлея. До следующего пациента оставалось полчаса. За это время я должен разобраться с бабушкой, пройти глубокую медитацию и попить кофе. Наверно планам не дано осуществиться.

Когда бабулька заняла нужную позицию на манипуляционном столе, я подошёл поближе и уже собирался провести сканирование. Вид пациентки не внушал здорового оптимизма. Сканирование мне не понравилось ещё больше. Злокачественный рост я увидел практически везде, где только можно: в лёгких, в средостенье, в печени, желудке, брюшной полости, в панкреато-дуоденальной зоне, у корня брыжейки тонкой и толстой кишки, в малом тазу. И вся эта масса ведь продуцирует токсины, которые доводят пациента до ручки. Пытаться сейчас удалить хоть что-то, всё равно что произвести эвтаназию.

Я убрал руку и отошёл на шаг назад, судорожно соображая, что делать. Можно собрать консилиум, но уровень всех наших лекарей я примерно знал и шансов не было ни у кого. А вот один момент стоит попробовать. Я позвонил маме и попросил её срочно прийти.

— Господин лекарь, что-то не так? — спросил похожий на хорька сопровождающий.

— Да всё не так! — в сердцах сказал я и только потом спохватился, не надо показывать свои эмоции, какими бы они ни были. К сожалению, далеко не всегда это идёт на пользу, чаще наоборот.

— Ну что вы сразу начинаете? — взвился хорёк. — Я привёл её к вам не здоровой, но живой. Вы должны! Нет, вы обязаны её спасти!

— Как давно ей стало плохо? — перебил я каскад требований.

— Уже несколько лет она постепенно слабеет, но никогда ни на что не жаловалась. Я предлагал ей раньше обратиться к лекарю, но она каждый раз заверяла меня, что у неё всё хорошо, что она просто устала или не выспалась. За последний год ей стало намного хуже, она вянет быстрее, чем букет подснежников!

О как, а мы ещё и поэты, оказывается. В этот момент в кабинет вошла мама. Её лицо было серьёзным и взволнованным. Наверно догадалась, что я зову не просто так. Бросив один взгляд на изможденную раковой интоксикацией пациентку она сразу всё поняла.

— Что думаешь делать? — спросила мама, положив пальцы на виски старушки.

— Сначала думал собрать консилиум, но теперь думаю отвести её в больницу Обухова, — сказал я. — Ей нужен более высокий уровень, мы не потянем.

— Чего вы не потянете? — вмешался сын тяжело больной пациентки, чуть ли не переходя на визг. — Вы же занимаетесь такими делами, мне рассказали! Я именно поэтому её к вам привёз! Вы должны её вылечить, зачем её куда-то возить? Нечего филонить, лечите!

— Послушайте теперь меня, — сказала мама спокойным тоном, от которого веяло чугунной твёрдостью. — Наше дело спасти вашу маму, и мы будем делать то, что приблизит её к выздоровлению, а не к смерти. Ваше дело слушать то, что мы говорим и помогать нам выполнить свой долг. Если вы будете продолжать наводить панику и мешать нам работать, мы свою ответственность за жизнь вашей мамы с себя снимаем. А теперь решайте, какой из вариантов вас устраивает.

Хорёк выпучил глаза, пару раз открывал рот чтобы что-то сказать, но в итоге закрыл рот, кивнул и отошёл в сторону, продолжая наблюдать и слушать. Ну это пусть, имеет право, лишь бы больше не мешал.

— Транспортировать лучше на машине скорой помощи на каталке, — сказала мама, не отрывая рук от головы пациентки. — Попроси отца, он созвонится с приёмным отделением больницы, а сам вызывай скорую.

— Не надо никуда её везти я сказал! — снова вмешался хорёк. Сейчас как никогда хотелось втоптать его в плинтус, чтобы не вякал, но, не положено.

Не обращая уже внимания на выкрикивания недалёкого товарища, я взял в руки телефон и набрал отца.

— Правильное решение, — согласился отец. — Захарьин, как бы он меня ни раздражал, сможет с таким справиться. Да и то наверно не один. Нужен постоянно маг поддержки, как наша мама, мастер души и один или лучше два сильных лекаря одновременно. Пару раз были подобные случаи и именно эта схема единственная рабочая. Звони в скорую пока, я сейчас подойду.

Пока я отвлёкся на разговор с отцом, хорёк активизировался пуще прежнего. Когда я повернулся лицом к манипуляционному столу, этот дятел начал отрывать руки моей мамы от головы своей, дико вереща при этом. Ну всё, моё терпение лопнуло. Я не со всей дури, но довольно чувствительно ткнул ему кулаком в рёбра. Герой отпрыгнул в сторону, выпучил на меня глаза, хватая ртом воздух, потом его снова прорвало.

— Это что за произвол⁈ — его голос резал по ушам, как болгарка по металлическому профилю. — Вы что себе позволяете⁈ Да я на вас в суд подам! Вы тут все у меня сядете!

Понятно. Просто так это всё не закончится. Какой из голубых кристаллов на медальоне надо тронуть пальцем, я запомнил хорошо и сделал это незамедлительно. Потом протянул поганцу руку, якобы для рукопожатия.

— Приношу вам свои извинения, с этого момента мы всё будем делать так, как вы скажете, — самым елейным голосом и с милейшей улыбкой произнёс я.

Бунтарь на пару секунд задумался, переводя взгляд то на меня, то на мою руку. Потом всё-таки принял решение.

— Вот то-то же! А то устроили тут! — уже тише проскрежетал он и пожал мне руку.

Болван. Его продолжало потряхивать до тех пор, пока я не отцепил его пальцы от своей руки. Я подхватил обмякшее тело под мышки и посадил в угол. Пусть посидит отдохнёт.

— Скорую вызвал? — первым делом спросил отец, появившись на пороге.

— Не успел, этого успокаивал, — показал я пальцем на мирно посапывающего сына пациентки.

— Нокаут? — удивился отец.

— Медальон, — улыбнулся я. — Я наконец-то прочитал инструкцию. Сегодня вечером и вам расскажу, полезная штука.

— Понял, — хмыкнул отец. — Сам в скорую позвоню. Вы одевайтесь пока, вместе поедем.

— Принял, — ответил я и потянулся за висящим в шкафу пальто. — Мам, я схожу пока за твоим пальто.

— А если этот придурок придёт в себя и снова начнёт бунтовать?

— Я по пути к Юдину загляну, пришлю в поддержку.

В Обуховскую больницу мы поехали на двух машинах. Мама вместе с пациенткой в машине скорой помощи, так и не убирая пальцев с её висков. Я, отец и начавший приходить в себя смутьян — на нашей семейной в пассажирском салоне. Это наверно был первый раз, когда отец не сел рядом с водителем. Как он сказал, чтобы помочь если что справиться с буйным родственником. Я так подозреваю, что причина другая — посмотреть на эффект медальона, если родственничек снова будет качать права.

Прямо на пороге приёмного покоя нас встречал не Захарьин, как я предполагал изначально, а Гааз Анатолий Венедиктович. Я знаю, что он Захарьину особо не уступает, но почему-то думал, что он будет вторым номером, а не первым. К тому же он до сих пор оставался для меня тёмной лошадкой и не был ни доброжелателем, ни явным противником. Не знаю почему, но именно потенциальным противником я его видел с большей вероятностью.

— Молодец, Склифосовский, — хрипловатым голосом приветствовал мэтр, услышать от него похвалу для меня было полной неожиданностью. — Сам догадался?

— Сам, — кивнул я. — Она очень плоха, нам не потянуть.

— Эту — да, вам не потянуть, даже если вы все вместе дружно возьмётесь, — сказал он, улыбнувшись одним уголком рта, даже не двумя. — Я тебе даже больше скажу, далеко не факт, что мы её потянем. Такой запущенности даже я на своём веку не встречал. Что-то заболтался я с тобой, езжайте по своим делам, мы её забираем.

— Но… — начал я, но он меня резко прервал.

— Маг поддержки будет через минуту, мы везём пациентку в манипуляционную, с тебя ответственность снята, можешь идти. Вас, Алевтина Семёновна, я тоже больше не задерживаю.

— Понял, спасибо, — сказал я, развернулся и отправился на выход из приёмного отделения вместе с мамой.

— Хм, он даже помнит моё имя, — сказала мама, когда мы уже вышли на улицу.

— Похоже он умнее и загадочнее, чем кажется, — высказал я свои впечатления от встречи. — Ну хоть не орал на меня, как Захарьин, и на том спасибо. Может и к лучшему, что Ярослава Антоновича сейчас не было, вони было бы не продохнуть.

— А вот в Захарьине ты зря видишь врага, — неожиданно для меня сказала мама.

— Очень интересно, а кого же мне в нём видеть? — удивился я. — Больше всех ставит мне палки в колёса.

— Это не обусловлено личной ненавистью к тебе, я это точно знаю, — покачала головой мама. — Он просто слишком правильный и дотошный по каждому пункту. Ещё очень неуравновешенный и эмоциональный, слишком настороженно относится ко всему, к чему прикасается, даже к процессу вдоха. Всё вместе создаёт впечатление, что он люто всех ненавидит. А вот Гааз — гораздо более непонятная личность. Он вроде и не бьёт тебя шваброй по лицу, идёшь себе спокойненько ему на встречу, в глаза смотришь, а перед тобой внезапно образуется пропасть, которую даже не было шансов заметить.

— Красиво описала, — хмыкнул я. — Только непонятно, что с этим делать.

— Что качается пациентки, которую мы передали из рук в руки, можешь не переживать, — улыбнулась мама. — С ней точно всё будет в порядке. Если он сказал, что попробует, но не факт, что получится, значит всё будет в лучшем виде. У него всегда так. Он даже со стопроцентной вероятностью не будет обещать, что попадёт в чашку кипятком из чайника. Просто сделает и всё, но никаких гарантий.

— Так перестраховывается? — предположил я.

— Возможно, — пожала она плечами. — Садись в машину, поехали обратно в клинику. У тебя там есть кто ещё на приём?

— Да, мои онкологические, теперь не знаю, как всё успевать. Эти свалились как снег на голову.

— А если бы не свалились сегодня, завтра уже могло быть поздно.

В кабинет я входил почти в одиннадцать. Пациент с новообразованием желудка сидел под дверью больше, чем полчаса. А ещё через пятнадцать минут должен прийти с образованием в лёгком. Ведь говорила тогда Света, «а не надорвётесь ли вы, Александр Петрович?». Как в воду смотрела. Отменять никого не буду, лучше останусь без обеда. Эти пациенты не виноваты, что всё пошло не по плану.

Глава 7

Тактику рабочего дня мне менять так и не пришлось. Оценив объём оставшейся массы образования желудка и панкреато-дуоденальной зоны, я понял, что одной процедурой здесь точно не обойдусь, да и двумя скорее всего тоже. Поэтому не стал мучать ни себя, ни пациента, а произвёл реконструкцию протока поджелудочной железы по той же методике, что до этого делал с общим желчным протоком, укрепил дополнительно новую стенку желудка и лишь частично убрал ещё небольшую часть самого новообразования. И пациенту польза, и я не убился, и на следующего хватит.

С лёгким правда пришлось повозиться подольше. Шварт в области лопатки уже не было, в прошлый раз убрал полностью. Здесь тоже решил сделать защитный слой из соединительной ткани для имитации висцеральной плевры, чтобы обеспечить нормальное скольжение лёгкого в плевральной полости. С метастазами покончено раньше. Уровень энергии в ядре около двух третей, можно поработать над уменьшением образования, чем я и занялся. Оставшийся объём вполне возможно удалить за пару процедур. возможно пациент сможет поехать в свой Крым уже на новый год.

— Жене цветы-то купили в прошлый раз? — поинтересовался я у него после окончания процедуры.

— Конечно! — воскликнул он так радостно, словно мечтал купить букет много лет и ему наконец-то удалось. — И меренговый рулет, как и собирался.

— Обрадовалась? — спросил я, хотя ответ и так был очевиден.

— Очень, — мужчина улыбался до ушей. — Сначала опешила, спрашивала, что я такого натворил, что приходится так извиняться. Не могла поверить, что просто так. А, когда поверила, начала плакать. Я спрашиваю у неё мол «ты чего?». А она улыбается и плачет, ну что ты будешь делать?

— Пригласите её сегодня в ресторан, — предложил я. — Пора делать следующий шаг.

— А потом в кино на последний ряд? — захохотал пациент.

— Ну не на сеновал же? — поддержал я его.

— На сеновал позвал бы, да у нас его нет, — продолжал он хохотать, вытирая слёзы.

— Тогда рекомендую всё-таки начать с ресторана. Там и обсудите, что купить родственникам в Крыму в подарок на новый год и на Рождество.

— Вы сейчас серьёзно, господин лекарь? — у мужчины вытянулось лицо от услышанного. — Вы же говорили, что только ближе к весне получится.

— Очень надеюсь, что за неделю до нового года мы справимся. Так что можете покупать билеты.

— Это, пожалуй, самая лучшая новость на сегодня! — пациент широко улыбался, а на глазах блестели слёзы. — Вы самый лучший лекарь из всех, кого я знаю!

После последней фразы он так расчувствовался, что быстро попрощался и чуть ли не выбежал из кабинета. Я еле успел крикнуть ему вслед, чтобы он приходил во вторник.

Накладка по времени на обед вышла всего минут десять. После обеда я всё равно прием не стал назначать, собирался ехать в лечебницу «Святой Софии» пораньше. Хотел пообщаться с Иваном Терентьевичем по поводу проведения практики, может быть у кого-то успею провести занятие по пройденному материалу. Можно и к Демьянову зайти, тик обновить и заодно спросить, что говорят его подчинённые об учёбе.

Пока ехал на такси в лечебницу, навеяло мысли про золотой амулет. Что-то долго молчит господин Поджарский, артефактор всея Санкт-Петербурга. Появлялись и нехорошие мысли, но я тут же старательно гнал их прочь. Альберт Венедиктович слишком известный человек и дорожит своей репутацией, чтобы сотворить какую-то глупость, несмотря на всю свою странность. Надо просто подождать.

— Доброго дня, Вячеслав Анатольевич! — с праздничной улыбкой на устах я вошёл в кабинет главного знахаря «Святой Софии». И, как всегда, без стука и предупреждения. — Как ваше ничего?

— Александр Петрович! — улыбнулся он и встал мне навстречу. Что меня удивило больше всего, так это отсутствие тика. Здесь что-то не так. — Проходите, дорогой вы наш человек.

— Вы имеете в виду размер гонорара? — изобразив наивное удивление спросил я. А нет, всё в порядке, глаз у Демьянова дёрнулся.

— Я, Александр Петрович, имею в виду ваш вклад в развитие и процветание нашей лечебницы, — абсолютно серьёзно ответил он на моё ёрничанье. — И это ведь только начало, а уже кое-какие сдвиги начинают намечаться. Вот в работе Ивана Терентьевича однозначно видны заметные улучшения. Он теперь больше берёт на себя проблемных и сложных пациентов, не уменьшив при этом количество записей на приём. Это дорогого стоит, Александр Петрович, вы были абсолютно правы, а я недооценивал ваше предложение и считал пустой тратой времени и денег.

— Скажите спасибо Обухову, — улыбнулся я. — Если бы не его вмешательство, вы бы так и не решились. Да я на сто процентов уверен.

— Скорее всего да, — пожал плечами Демьянов. — Всё неизвестное чаще пугает, чем привлекает. Времена сейчас такие, сами знаете.

— Они всегда такие, эти времена, — хмыкнул я. — В любое время в любой стране говорят одно и то же, как раньше было хорошо и как сейчас напряжённо и всё не так, как надо, особенно молодёжь, она всегда не такая. Подрастающее поколение всем кажется хуже, чем они сами были в этом возрасте, а если хорошо копнуть, то вообще под вопросом, кто лучше.

Демьянов на какое-то время замер, глядя на меня, как на нового мессию. А что я такого сказал? Что-то новое? Вроде нет, всем известные и понятные факты. Зачем сказал? Да хрен его знает, вырвалось.

— На следующей неделе оставляем такой же график занятий, как изначально планировали на эту? — спросил главный знахарь, выходя из кратковременного оцепенения.

— Знаете, давайте наверно лучше сделаем так, как в итоге получилось на этой, — предложил я. — А в понедельник и вторник после обеда мы будем проводить сеансы практических навыков. У меня, кстати, будет в этом плане несколько помощников. Одного вы уже знаете, второй придёт познакомиться сегодня к концу занятия.

— Ну, это вам виднее, Александр Петрович, — пробубнил Вячеслав Анатольевич. — На размеры гонорара это ведь в итоге не повлияет.

Последняя фраза прозвучала непонятно, то ли вопрос, то ли утверждение.

— Нет, не повлияет, — снова улыбнулся я, наблюдая, как угомонился тик его нижнего века справа. — Это моя забота. И ещё одно.

— Что на этот раз? — немного раздраженно спросил Демьянов, но потом спохватился и угодливо улыбнулся.

— Я хочу в учебном процессе задействовать Ивана Терентьевича.

— Но, Александр Петрович, — начал Демьянов, состряпав страдальческую моську. — Он только начал работать с повышением эффективности, как вы хотите его забрать. Это как минимум не честно.

— Скоро все ваши лекари будут работать намного эффективнее, чем раньше. Так что временное отлучение Рябошапкина от приёма только поможет другим обрести нужные навыки, а соответственно ускорит повышение работоспособности вашего заведения. Всё ещё не уговорил?

— Пожалуй уговорили, — неохотно пожал плечами Демьянов. — Если он сам конечно не возражает.

— Ну естественно я его против воли заставлять не буду, — заверил я. — Только с его согласия. Тогда я вас покину. Будет желание, приходите на занятие. Ничего нового сегодня правда не услышите, если только для закрепления материала.

— Для проверки посещаемости, — улыбнулся Демьянов.

А он прямо на глазах меняется. Тик начал пропадать и начала проявляться новая личность. Рассудительный, логичный, без переподвывертов. Приятный человек начинает получаться, и я почувствовал себя скульптором, участвующим в создании чего-то хорошего, полезного.

— Отлично, тогда в три встретимся, — сказал я, поднялся со стула и первым протянул ему руку. — А я пока пойду к Рябошапкину, побеседую, узнаю, как дела.

Иван Терентьевич был приятно удивлён, увидев меня в своём кабинете. Он как раз занимался проблемой коленного сустава у крепкого мужчины в годах. По виду и комплекции я бы сказал, что это или портовый рабочий, или строитель. Видать перетрудился, бедолага.

— Предлагаю отведать новый рецепт травяного чая от моей Лизоньки, — предложил Рябошапкин, когда пациент ушёл. — Я как раз собирался немного перекусить, составите мне компанию?

— Ну если это рецепт вашей дочери, я не могу устоять! — заявил я и уселся в кресло возле столика.

— А ещё совершенно замечательные кренделя с марципаном, тоже её работа, — сказал Иван Терентьевич, высыпая выпечку из бумажного пакета на блюдо. — Это она мне сегодня принесла во время большой перемены. Я даже не успел попробовать.

— Запах чудесный, как и ваши возродившиеся отношения с дочерью, — улыбнулся я, нисколько не кривя душой, и правда захотелось их отведать.

— Ваши слова мне бальзам на душу, — мурлыкнул Рябошапкин, уселся на второе кресло и начал разливать по чашкам чудесно пахнущий чай зеленовато-золотистого цвета. — Вы наверняка что-то хотели мне сказать, Александр Петрович? Вы очень занятой человек, не от скуки же вы решили зайти?

— Вы очень проницательный, — улыбнулся я. — Да, у меня есть к Вам предложение, от которого, я очень надеюсь, вы не откажетесь.

Я изложил Ивану Терентьевичу суть своей затеи. Он на минуту задумался, запивая чаем нежный и в то же время хрустящий и ароматный крендель.

— Знаете, Александр Петрович, — отрешённо начал он. — Сначала я хотел сказать, куда мол в моём возрасте лезть в образование. С другой стороны, кто как не старики должен обучать молодёжь? Я же правильно вас сейчас понял, что моя помощь понадобится и после того, как ваш проект в стенах «Святой Софии» будет завершён?

— Именно так, Иван Терентьевич, — кивнул я. А ведь именно такую перспективу я предполагал, но не успел озвучить. — Я же говорю, вы очень проницательный, а это для педагога очень важное качество.

— Боюсь, что Демьянов меня не отпустит, — с грустинкой в голосе сказал Рябошапкин. — У нас же контракты подписываются на определённый срок, и я до следующей осени должен отработать как минимум.

— Этот вопрос я постараюсь разрешить, мне только нужно заручиться вашим согласием, иначе всё это не имеет смысла. Насильно мил не будешь.

— Я согласен, Александр Петрович, — торжественно и с серьёзным лицом заявил Рябошапкин. — Хоть с завтрашнего дня.

— Очень рад это слышать, — от души улыбнулся я. — Даже не представляете насколько. Начнём с того, что с понедельника будете помогать мне проводить практические занятия с вашими же знахарями. Подайте секретарю ваше расписание по моему образцу.

— Сегодня же сделаю, — кивнул он.

— Чай у вас замечательный, а крендели такие, что язык проглотить можно! — сказал я, допив остатки чая. — А теперь я, пожалуй, пойду, не буду вас отвлекать. А вы, если не сложно, подойдите к концу занятия. Хотел объявить, что по поводу практики можно будет записаться и к вам в том числе.

В приподнятом настроении я вышел из кабинета Ивана Терентьевича и отправился на второй этаж в импровизированную учебную комнату. До начала занятий оставалось больше часа, так что у меня есть возможность в спокойной обстановке продолжить изучать фармацию магического мира.

Третье занятие прошло по плану, посещаемость по-прежнему сто процентов. Теперь я могу быть уверенным в том, что на последующие занятия придут все. В конце занятия я представил вниманию знахарей двух претендентов на проведение у них практических занятий. Теперь практикой мы будем заниматься вчетвером, что позволит нам в короткий срок направить на верный путь большее количество учеников, причём уделить им при этом каждому больше времени, чем если бы я занимался всем этим один. Никаких возражений по поводу кандидатур учителей не последовало. У меня было лёгкое волнение, как примут кандидатуру Рябошапкина, оказалось, что зря. Его в коллективе уважали.

Я в отличном настроении и в преддверии насыщенных самообразованием выходных уже застёгивал пальто в холле лечебницы, как вдруг резко распахнулась входная дверь и вбежал взволнованный мужчина, держащий на руках мальчика лет десяти, с которого на пол быстрой вереницей падали крупные капли крови, оставляя на полу непрерывный пунктир.

— Прошу вас, пожалуйста, помогите! — отчаянно крикнул мужчина, оглядываясь вокруг в поисках человека в белом халате.

— Идите за мной, быстрее, я лекарь! — крикнул я ему и призывно махнул рукой.

Шёл обратно в кабинет Рябошапкина не оглядываясь, знаю, что мужчина услышал меня и идёт следом. По пути перехватил самого Ивана Терентьевича.

— Надо вернуться, там раненый ребёнок, — сказал я ему, снимая на ходу пальто. — Идёмте же, быстрее!

Рябошапкин бросил взгляд мне за спину, изменился в лице, резко развернулся и чуть ли не бегом устремился обратно. Я тоже ускорил шаг. Войдя в кабинет, повесил пальто, быстро надел халат и метнулся к раковине, чтобы обработать руки.

— Раздевайте его по пояс и кладите на манипуляционный стол, — сказал я застывшему рядом со мной мужчине. Он так и держал мальчика на руках, хотя сам находился на грани обморока. — Вы сами-то в порядке?

— Да, господин лекарь, — пробормотал он и неуверенно пошёл к столу.

Иван Терентьевич догадался, что из принесшего мальчика мужчины помощник никакой и принялся сам его раздевать, потом уложил на стол.

— Тут похоже огнестрельное, Александр Петрович, — сказал он, когда я подошёл к столу.

— Вижу, — сказал я.

В области левой рёберной дуги по средней ключичной линии зияла дыра больше сантиметра в диаметре. Судя по размерам раны, пуля из охотничьего ружья, только там такой большой калибр. Кому же понадобилось стрелять в ребёнка? Я приложил ладонь к ране и остановил кровотечение из довольно крупного подкожного сосуда. Прежде, чем заживлять рану, надо посмотреть, что повреждено дальше.

А дальше только одно расстройство. Пуля повредила селезёночную артерию, разорвав её в клочья и в брюшную полость хлестала кровь, стремительно покидая кровяное русло. Натекло уже очень много, мальчик на грани. Я направил тонкий пучок энергии на артерию, останавливая кровотечение. Удалось довольно быстро.

Свободной рукой принялся щупать пульс. Частый и чувствительно ослабленный, но есть. Мне удалось спасти ему жизнь. Только лечение на этом не закончено, кровотечение остановлено, но селезёнка отключена от кровотока и будет некроз. Пытаться восстановить селезёночную артерию также, как и общий желчный проток — не вариант. Давление быстро растянет и порвёт такое соединение. Выход только один — операция, открытая спленэктомия.

— У вас есть здесь стерильные инструменты для операции на брюшной полости?

— Помилуйте, Александр Петрович, откуда? — развёл руками Рябошапкин. — Есть наборы для обработки ран, вскрытия абсцессов, даже для ампутации, но на брюшной полости у нас условия не позволяют. Таких пациентов обычно везут в клинику за два квартала отсюда. Зря его сюда принесли.

— Я остановил кровотечение, спас ему жизнь, значит уже не зря, — возразил я. — Значит поиски мастера души не имеют смысла. Вызывайте машину скорой помощи и поедем к нам в клинику.

В этот момент в кабинет вошёл вернувшийся обратно Виктор Сергеевич.

— Смотрю здесь всё серьёзно? — спросил он, оценивая обстановку.

— Очень хорошо, что вы не успели уйти домой, Виктор Сергеевич, — сказал я ему, накладывая на рану временную повязку. — Поможете мне тогда на операции?

— Селезёнка? — спросил он.

— Она, засранка, — кивнул я. — Надо убирать, сохранить никак не получится.

— Позволишь я гляну? — Спросил дядя Витя, поднося руку к пациенту.

— Конечно, — ответил я и сделал шаг назад.

— Артерия вдрызг, — констатировал Панкратов. — Без спленэктомии здесь не обойтись.

— Вот и я о том.

— Вызывай тогда скорую, а я пока позвоню Корсакову, чтобы сам никуда не уходил и организовал работу манипуляционного кабинета.

Я, не откладывая в долгий ящик, набрал номер скорой и терпеливо объяснил диспетчеру, зачем мне нужна специальная машина, выслушав предварительно, что они не такси. Описание состояния пациента помогло достичь цели.

— Что хоть с ним случилось, вы знаете? — спросил я у человека, принёсшего раненого мальчика.

— Они игрались дома с ружьём, — слабым голосом ответил мужчина. Только сейчас я обратил внимание, что он бледный, как мой халат, и еле держится на ногах. — Стоило взрослым отлучиться ненадолго из дома, а тут такая трагедия. Старший брат, ему двенадцать лет, случайно выстрелил в Федю, ему десять. Ведь я проверял недавно, ружьё висело на стене не заряженное, а патроны спрятаны в надёжном месте.

— Они могли патроны достать где-то ещё, — предположил я.

— Я на самом деле не знаю, как так произошло, — продолжил рассказ мужчина. — Миша точно не хотел смерти брата, они жили очень дружно, всегда и во всём вместе. Просто какая-то нелепая случайность.

— Вы отец? — спросил я, мужчина кивнул. — Поедете с нами? Нужна срочная операция и мы повезём вашего сына в клинику моего отца.

— Поеду, конечно, — пожал он плечами. — Надо, так надо.

Глава 8

Работники скорой помощи ввезли каталку в кабинет, мы осторожно переложили мальчика и покатили по коридору на выход. Поводов для транспортировки в нашу клинику на самом деле было несколько. Во-первых — кабинет не оборудован для подобных операций, не было соответствующего освещения и наборов инструментов. На крайний случай можно было бы перебиться и так, но если есть возможность сделать это в нормальных условиях и когда всё есть под рукой, то лучше привезти пациента туда. Мастера души можно было бы и вызвать, Корсаков уже готов был прыгнуть в машину и приехать, захватив с собой нужные инструменты, благо тут недалеко, несколько кварталов, но ещё здесь не было палат для комфортного пребывания и наблюдения после большой операции. Кровотечение остановлено, состояние на момент осмотра более-менее стабильное, значит и противопоказаний для транспортировки нет.

Все оглядывались, когда мы везли каталку по коридору лечебницы. Возможно потому, что это было почти как в кино, с развевающимися за спиной полами белого халата и криками «посторонись!». Машина с включенными проблесковыми маячками стояла точно напротив входа, каталка вошла внутрь, почти не снижая скорости, но без экстремального торможения, всё очень мягко и плавно.

Я сел в кресло рядом с пациентом, мальчик так и оставался без сознания, скорее всего из-за болевого шока. Напротив меня сел его отец. Виктор Сергеевич и Иван Терентьевич вынуждены были вызвать такси, так как в кабине с водителем ехала сама бригада, больше мест не было. Поздно я сообразил, что лучше бы со мной поехал дядя Витя, чем папа мальчика, но машина уже покатила по улице плавно ускоряясь и включив сирену.

Я пока вспоминал все этапы операции, которую в общем-то считал бесхитростной, но провернуть в памяти всё равно не помешает, так как уже меняется образ мышления в новых реалиях как ни крути. Левая рука постоянно контролировала пульс мальчишки.

— Господин лекарь, что с ним? — услышал я обеспокоенный голос отца мальчика.

Я оторвал взгляд от окна и посмотрел на мальчика. Его глаза были широко распахнуты, а зрачки расширены. Он не дышал. Твою мать! Минуту назад я проверял пульс, всё было стабильно! Не раздумывая я начал стандартные реанимационные мероприятия. Задержался лишь на пару секунд, чтобы убедиться в отсутствии продолжающегося кровотечения, вдруг мы разбередили в результате транспортировки? Нет, там всё было в порядке.

Один выдох мальчику в рот, аккуратно, учитывая разницу размера его лёгких и моих, потом пятнадцать ритмичных нажатий на грудину. Рёбра в этом возрасте соединены с грудиной довольно эластичными хрящами, поэтому я особо не боялся их сломать. Прошла минута, другая, я несколько раз останавливался, чтобы послушать сердце. Молчит. Неужели болевой шок так далеко зашёл? Совместно с массивной кровопотерей вполне возможно. Выяснять анамнез по здоровью мальчика сейчас некогда.

Я продолжил качать. Отец ребёнка выпучил глаза, вжался в сиденье и молча наблюдал за моими действиями. Иногда мне казалось, что он и сам уже без сознания, просто глаза не смог закрыть. Пять минут — без эффекта, сердце биться категорически не хочет.

В голове промелькнула мысль. Дефибриллятора здесь не существует, но у меня есть чудесный медальон, способный генерировать электрические разряды произвольной мощности. Я сначала собирался спросить у отца мальчика согласен ли он на проведение экспериментальной процедуры, но по его глазам понял, что спрашивать особо не у кого, он находился в психо-эмоциональном ступоре, если это состояние можно так назвать. Значит решение за мной и всю ответственность я беру на себя. Тяжкая ноша, о которой в такой ситуации не задумываешься, мгновения решают всё.

Я настроил медальон на минимальную мощность и одновременно прижал ладони к грудной клетке с двух сторон. Парня тряхнуло, но пульс так и не появился. Увеличил мощность и повторил попытку, потом приложил ухо. В этот раз услышал три неторопливых ту-тук и снова тишина. Ещё больше мощность, разряд и ухо к груди. Ту-тук прозвучало уже раз десять подряд, постепенно затухая.

По крайней мере я теперь точно знаю, что это возможно. Ещё немного увеличил мощность, разряд и ухо к груди. Ту-тук прозвучало увереннее, неторопливо продолжалось, потом небольшая пауза, я уже собирался повторить разряд, но сердце после короткой паузы продолжило биться. Я так и сидел, не отнимая ухо от груди мальчика, пока не убедился, что ритм сердца полностью восстановился, работает ровно, без перебоев. Вот что это было? Скорее всего всё-таки болевой шок. Мальчишка похоже начал приходить в себя и снова почувствовал боль.

Машина скорой помощи остановилась. Я выглянул в окно, мы находились перед воротами нашей клиники. На фоне только что пережитого казалось, что ворота открываются слишком медленно. Наконец мы подъехали к самому крыльцу, где был небольшой парапет специально для каталок скорой помощи. Я сопровождал каталку, не отпуская руку с пульса. Он был ровным, даже не особо учащённым.

Мы повезли каталку по коридору в сторону манипуляционной, мальчик окончательно пришёл в себя и тихо постанывал. Папа что-то нашёптывал ему на ушко, видимо старался успокоить. Ну вот, теперь он при деле и его самого уже не так трясёт, пока есть о ком заботиться.

Медсестра заранее подготовилась к большой операции, накрыла инструментальный стол и разложила на нём все нужные инструменты, даже с запасом. Корсаков тоже на месте, в режиме ожидания. Отца мальчика усадили в кресло для ожидающих в коридоре. К этому времени подоспели Рябошапкин и Панкратов.

— Виктор Сергеевич, поможете? — спросил я. — Вы как раз очень вовремя.

— Естественно, — хмыкнул он. — Иначе зачем я за тобой как хвостик бегаю.

— Если понадобится моя помощь, вы только скажите, — сказал стоявший рядом Рябошапкин.

— Спасибо, Иван Терентьевич, будьте рядом на всякий случай. Борис Владимирович, работаем, — обратился я уже к Корсакову и смотрел, как мальчик погружается в сон.

— Начинайте, — сказал Корсаков.

— Света, скальпель, — сказал я и не глядя протянул руку медсестре. В руке через секунду оказалась ручка необходимого инструмента. Умница девочка.

Малым разрезом здесь не обойтись, так как повреждение артерии не в области ворот селезёнки, а до неё обязательно надо добраться. Кровоточащие мелкие сосуды успокаивал прикосновением пальца и направляя точечный поток энергии, парень и так много крови потерял, поэтому я старался экономить каждый миллилитр, каждую каплю.

Чтобы добраться до места повреждения артерии, я сначала перевязал сосудистый пучок возле ворот селезёнки, удалил её, и только потом полез дальше, к месту повреждения. Мне теперь нужно перевязать селезёночную артерию ещё дальше, чтобы снова не получить кровотечение.

Виктор Сергеевич получился идеальным ассистентом, так как сам имел внушительный опыт в подобных операциях. Он угадывал каждое моё движение и перемещал крючки и зеркала без дополнительной подсказки именно так, чтобы мне было максимально хорошо всё видно на дне раны. ПУЛЯ

Наконец выделена оставшаяся культя селезёночной артерии, дважды перевязана и прошита, можно выходить. Пользуясь случаем, я эвакуировал из брюшной полости излившуюся туда кровь и сгустки, так парнишка быстрее поправится. Последняя задача — удалить пулю, если это возможно. Раневой канал нашёл без труда, пуля оказалась в забрюшинной клетчатке, куда она залезла, чудом не повредив сосудистый пучок левой почки. Я не стал делать разрез, а попробовал достать свинцовую штуковину зажимом. Получилось, кусок окровавленного свинца громко звякнул об дно металлического лотка на инструментальном столе. Да, охотничий калибр, таким лося свалить можно, мальчику ещё сильно повезло.

Теперь настала пора альтернативной смешанной хирургии, от которой у любого хирурга из моего родного мира волосы встали бы дыбом. Зашить рану, потом сразу заживить её магией и тут же снять швы, чтобы не мешались. Таким образом поэтапно, точнее послойно я уходил из брюшной полости, а не сразу всё зашил и снял потом только швы с кожи. Единственный шовный материал, который остался внутри у мальчика — лигатуры на селезёночной артерии. Да, их тоже можно было убрать, зарастив эту культю наглухо, но я решил перестраховаться и оставил. Старые привычки не дают покоя и на новом месте.

Ну вот, операция завершена, сняты последние швы и можно выдохнуть. Борис Владимирович следил за состоянием мальчика и регулярно докладывал. Прямо настоящий добросовестный анестезиолог. На момент окончания операции давление было немного ниже нормы, а пульс выше, но в пределах допустимых цифр соответственно кровотечению. Я думал, что будет хуже.

— Будить? — спросил Корсаков, когда понял, что операция закончилась.

— А получится разбудить не до конца? — спросил я. — Хочу, чтобы он поспал пока. Отвезём в палату, будем наблюдать до завтра как минимум.

— Можно и так, — кивнул Борис Владимирович. — Долго хотите чтобы он поспал?

— Хотя бы несколько часов, — пожал я плечами. — Если получится до утра, то совсем здорово будет. И восстановится хорошо заодно.

— Ладно, сделаем, — сказал Корсаков и приложил ладони к вискам парнишки.

Миша сначала открыл глаза, потом снова закрыл, а на лице вместо маски боли появилась мечтательная улыбка. Молодец, мастер души, мне уже нравится, как это выглядит. Надо как-нибудь будет попросить, чтобы и меня так спать уложил. Не смешно, не будет такой возможности. Разве что, когда мы с Юдиным снова приедем к нему на банный день. Надо будет повторить, здорово тогда провели время.

Отец мальчика полностью пришёл в себя, успокоился и мог нормально воспринимать происходящее. Теперь с ним можно было поговорить о состоянии здоровья мальчика до того, как он получил эту злополучную рану. Оказывается, он и раньше очень боялся боли и падал в обморок даже просто при сильном ушибе, а тут такая рана. Примерно также мальчик реагировал на вид крови. Наверно вырастет утончённая натура. Возможно поэт или архитектор, будет строить новые изящные храмы или городские ратуши, прекрасные замки. А может напишет бессмертные поэмы, которые будут учить в школе наизусть.

Когда перевели парнишку в палату, до меня дошло, что попасть домой у меня сегодня не получится. Я не могу себе позволить оставить мальчика без личного наблюдения. А вдруг он снова выдаст асистолию? Из всех, кого я знаю, такой «дефибриллятор» есть только у меня и членов моей семьи. Но не оставлю же я дежурить в палате отца или мать, а сам укачу домой и спокойно лягу спать? Вот и я говорю, бред это. Вот только закажу ужин из полюбившегося грузинского ресторана, запасусь кофе и рогаликами и можно дежурить. Заодно могу изучать фармакологию, книги-то с собой.

Отец мальчика тоже наотрез отказался уходить домой. Я его полностью понимаю и поддерживаю. Внёс коррективы в заказ на доставку, ужинать будем с ним вдвоём, остальных я отправил по домам. Иван Терентьевич уходил последним и очень неохотно. После того, как он наблюдал за моими уверенными и быстрыми действиями во время операции, он зауважал меня ещё больше, если такое возможно. Видимо хотел обсудить со мной некоторые моменты, но я уговорил его поговорить об этом потом, в другой раз. Сейчас просто реально устал и даже просто светскую беседу поддерживать желания ноль.

— Господин лекарь, может вы пока поспите немного? — спросил отец мальчика, увидев, как отяжелели мои веки после сытного ужина, который мы с ним только что на пару употребили, запивая айраном. — А я посижу с Мишей. Клянусь, что буду руку держать на пульсе и не отлучусь ни на секунду, пока вы не придёте.

— Пожалуй вы правы, — улыбнулся я, с трудом размыкая в очередной раз веки. — Я вздремну буквально часок в соседней палате. Если что-то не так, или даже просто появились малейшие сомнения, сразу меня будите, договорились?

— Да, господин лекарь, конечно!

Я внимательно посмотрел ему в глаза, он действительно был в полном порядке, сна ни в одном глазу, не то, что я. На всякий случай я ещё раз послушал сердце стетоскопом и посчитал пульс. Всё в полном порядке, лишь незначительные отклонения вполне адекватные перенесённой травме.

Поднос с пустыми тарелками забрала санитарка, а я встал и едва переставляя ноги поплёлся в соседнюю пустующую палату. Снял халат и туфли, на кровать так и упал в брюках и рубашке. Галстук снимал уже почти засыпая, перекинул его через спинку кровати и тут же отрубился.

Мне приснилась весна. Тёплый, но по-морскому свежий лёгкий ветерок раскачивал ветки цветущего жасмина и сирени в Таврическом саду. Очень много весёлых людей в нарядных одеждах, словно сегодня какой-то праздник. Бегают смеющиеся дети, гоняют голубей, которых пожилые люди подкармливают семечками и ругаются на детишек за их шалости. Но ругаются как-то по-доброму, без злости. Я иду, не спеша и улыбаясь, наслаждаюсь погодой и маленькими радостями окружающих.

Вышел на набережную Невы и смотрел, как снуют судёнышки всех калибров, на веселящихся на палубах прогулочных катеров туристов. Внезапно на проплывающей совсем близко яхте я увидел её. А она меня. Она радостно улыбалась и махала мне рукой. Я тоже улыбнулся и помахал рукой. Рядом с ней открылась дверь, из которой вышел Баженов. Он проследил за её взглядом и увидел меня. На его лице появилась хищная улыбка. Улыбка зверя.

Я внезапно почувствовал тяжесть во всём теле и невероятную слабость, буквально еле стоял, ухватившись обеими руками за перила набережной. Князь демонстративно грубо схватил девушку и втолкнул в открытую дверь, из которой только что сам вышел. Я же замер, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже крикнуть, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Так и проснулся в холодном поту с бешено колотящимся сердцем.

Часы на стене показывали девять вечера. Зашибись я дежурю! Вскочил, как ужаленный в одно место, поправил растрёпанную причёску, надел халат и побежал в палату, где находился мой пациент. Отец так и сидел в той же позе, в какой я оставил его два часа назад.

— Давайте я посижу теперь, а вы идите отдохните, — предложил я.

— Нет, господин лекарь, я не устал, — покачал он головой. — И спать совсем не хочу, могу ещё долго так просидеть.

— Ясно, — сказал я, слушая сердце мальчика стетоскопом.

Ритм ровный, спокойный, никаких посторонних шумов. Пульс тоже нормализовался. Мальчика уже можно считать здоровым и отпускать домой, но я всё же этого не сделаю. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Чаю хотите? — предложил я заботливому отцу. — Я знаю один интересный рецепт, который мой приятель привёз из Индии.

— От чая бы не отказался, — улыбнулся он.

— Тогда оставайтесь здесь и никуда не уходите, — хихикнул я и вышел из палаты.

Интересно, сейчас есть кто-нибудь на кухне или можно спокойно хулиганить, чтобы никто не узнал? Вот сейчас и узнаем. Я тихо прошёл по коридору служебного блока, открыл дверь на кухню, никого. Вот и замечательно.

Что я затеял? А вот скоро узнаете, можете взять блокнот и ручку, чтобы записывать. Я нашёл небольшой ковш, литра на полтора, вполне достаточно. Нет, чайник или заварник не нужны, чай мы будем варить. И не надо пугаться, чифир здесь вообще не причём.

С ковшом, водой и плитой всё оказалось несложно, а вот найти нужную заварку и специи оказалось немного сложнее. Пришлось пооткрывать почти все шкафчики и все банки на полках, но всё-таки я раздобыл чёрный гранулированный чай, имбирь, кардамон и несколько бутончиков гвоздики. По рецепту желательно нерафинированный тростниковый сахар, но я не такой гурман, поэтому подойдёт обычный рафинад. Чуть не забыл, ещё нужно молоко. Нашёл початую бутылку в холодильнике, попробовал, не кислое, зачёт.

Странный набор у меня, правда? Можно добавить ещё бутон бадьяна, но его найти мне не удалось. Значит обойдёмся. Итак, приступим. Пряности размял немного пестиком в ступке, кинул в ковш, залил два стакана холодной воды и отправил на плиту. Когда вода закипела, убавил огонь и прокипятил специи пару минут, потом бросил в варево четыре чайных ложки чая, его тоже надо пару минут прокипятить, чтобы он отдал всё, что в себе прячет. Следующий шаг — влить в то, что получилось стакан холодного молока, помешивая наше варево ложкой. Молоко именно холодное в кипяток, иначе имбирь его свернёт! Когда всё это медленно покипело ешё пару минут вместе с молоком, разливаем через ситечко в две объёмистые чашки, на дне которых уже лежит по паре кубиков рафинада и подаём к столу. Индийский масала-чай готов. Как говорил мой приятель, в индийских городах на каждом углу продают именно это, а не кофе, как у нас.

Ну я же не буду угощать человека одним чаем, надо найти какое-нибудь дополнение. Что едят с чаем в Индии я понятия не имею, поэтому нашёл в буфете пару сортов печенья и имбирные пряники. Вполне себе нормальный перекус, теперь не стыдно на стол подать.

Глава 9

Я неоднократно предлагал отцу мальчика пойти отдохнуть, но, несмотря на все мои уговоры и аргументы, он упорно сопротивлялся. Может я масала-чай слишком крепкий заварил? Я же не знаю, какой сорт черного чая я нашёл на кухне, возможно это был самый крепкий, а молоко и специи просто маскируют терпкость.

Я остался один на один с пациентом в палате только в третьем часу ночи, когда уже сам снова захотел спать. Только мне в отличие от ответственного и любящего родителя оставить мальчика одного — непозволительно. Раз я за него взялся, значит я за него и отвечаю.

Перед тем, как отпустить папу парнишки спать, я сходил на кухню и сварил себе крепкий кофе, чтобы иметь больше шансов досидеть рядом с постелью больного до утра и не заснуть. Чтобы не было скучно, штудировал учебник по фармакологии. Спорный конечно вариант развлечения, сразу вспомнил учёбу в институте, когда готовился к зачёту по фармакологии лёжа на кровати и держа увесистый учебник в руке. Когда этот талмуд очень ощутимо ударил меня по лицу, я понял, что пора просто ложиться спать, без книги. Сейчас я читал сидя, лицо останется целым. Каждые десять минут я проверял пульс мальчика, слушал сердце. Это помогало мне меньше переживать, а самое главное — бороться со сном.

Виктор Сергеевич пришёл очень рано, ещё не было шести. Я глянул на часы, потом перевёл изумлённый взгляд на него.

— Иди к себе в кабинет, вздремни немного, — сказал дядя Витя, похлопав меня по плечу. — На тебя смотреть тошно.

— Так суббота же, — сказал я, поднимаясь со стула и потягиваясь. — После восьми собирался отпустить мальчика с отцом и поехать домой отсыпаться.

— Твоя схема сегодня не сработает, — хмыкнул дядя Витя. — Есть кое-какие корректировки в твои планы. Но, об этом потом, сначала иди поспи, я тебя разбужу.

— Что за корректировки? — заинтересовался я, спать уже перехотелось.

— Вот поэтому я ничего и не скажу, — сказал дядя Витя и показал мне дулю. Как-то не по-взрослому, но, ему можно. — Иди спи. Пара часов у тебя есть как минимум. Потом решим всё остальное. Кофе в кофейнике ещё осталось?

— Есть немного, только холодный уже, больше трёх часов назад варил.

— Сойдёт, — кивнул дядя Витя. — Всё, сгинь, чтоб мои глаза тебя не видели!

— Ушёл, — сказал я и направился в свой кабинет.

Уже поднимаясь на второй этаж понял, что сглупил спросонья. Надо было пойти в палату через стенку и там поспать. Назад идти теперь уже не охота, достал из дивана подушку и одеяло, лёг так же в одежде, сняв халат. Утром переоденусь, когда проснусь.

— Саня! — знакомый голос доносился до моего сознания откуда-то издалека, словно из соседней вселенной или из туалета соседнего дома. — Саня, вставай!

С большим трудом я разлепил глаза и увидел перед собой лицо Виктора Сергеевича. Смутно начали возвращаться картинки из реальности. Я вспомнил, что сплю не дома, а в кабинете в клинике, что там на первом этаже в палате лежит десятилетний мальчик, которому я дважды спас жизнь.

На часах начало девятого утра, за окном темень, середина декабря. До нового года оставалось чуть больше двух недель. Почему-то именно сейчас вспомнил, что надо купить подарки.

— Спасибо, дядь Вить, — проскрипел я сонным голосом. — Сейчас я умоюсь, переоденусь и приду.

Через пятнадцать минут я бодрый и свежий вошёл в палату. Кроме самого пациента там уже было полно народу. Родители мальчика, старший брат с зарёванным лицом и Виктор Сергеевич, который им всем что-то увлечённо вещал. Когда я открыл дверь вместо оживлённого разговора наступила тишина. Значит обо мне говорили, ясное дело.

— Доброе утро всем, — приветливо, но несколько смущённо сказал я. Потом обратился к мальчику. — Как твоё самочувствие? Ничего не болит?

— Нет, господин лекарь, — бодро покрутил он головой. — Ничего не болит, всё хорошо! А можно мне пойти домой?

— Может быть и можно, — улыбнулся я ему. — Давай я тебя посмотрю, и мы решим, хорошо?

Мальчик кивнул, вытянулся на кровати и задрал больничную пижаму, освобождая живот и грудь. Рана была едва заметна. Точнее это уже был тонкий аккуратный рубчик. На кожу я накладывал косметический шов, чтобы оставалось меньше напоминаний о нелепой трагедии. Живот мягкий, безболезненный, больше реагирует на щекотку, чем на глубокую пальпацию.

— Голова не кружится? — спросил я. — Тошноты и слабости нет?

Парнишка молча покрутил головой.

— Тогда вполне возможно забрать его домой прямо сейчас, — сказал я, повернувшись к его родителям.

— Мы так благодарны вам, Александр Петрович! — неожиданно громко воскликнула мама мальчика, рухнула передо мной на колени, схватила за руку и начала её целовать.

— Эй, да вы с ума сошли, вы чего делаете! — воскликнул я.

Такого в моей жизни ещё не было, и я к этому был абсолютно не готов. Не найдя ничего лучшего, я сполз с кровати, на краю которой сидел и встал на колени рядом с ней, пытаясь отобрать покрываемую поцелуями руку.

— Прекратите пожалуйста, я вас очень прошу! — вместо удовольствия от такой благодарности я испытывал лишь дикую неловкость, хотелось провалиться сквозь землю или проснуться.

Наконец муж, который сам стоял офигевший от всего, помог ей подняться и немного отодвинул от меня. Я тоже встал на ноги и сделал шаг назад. Народное признание — это конечно круто, но без перегибов, я вам не царь какой и не Спаситель, а просто лекарь, который просто спас жизнь вашему ребёнку. Дважды. Но кто ведёт счёт? Главное — пациент жив и здоров, родственники счастливы, а большего и не надо.

— Спасибо вам большое, Александр Петрович, — гораздо более сдержанно, чем его супруга, сказал папа мальчика. — Мы вам очень обязаны и в вечном неоплатном долгу.

— Успокойтесь, — улыбнулся я. — Ваш долг вполне оплатный и далеко не вечный. Я скажу в кассе, чтобы вам сделали скидку и разрешили оплатить в рассрочку, если возникнет такая необходимость.

Родители мальчика несколько изменились в лице, поняв, что и на самом деле должны. Ну а что делать? Да, я должен спасать жизни, исправлять появившиеся огрехи в здоровье, но, к сожалению, бесплатно работать невозможно, такова жизнь. Я и так значительно облегчу их жизнь и материальную нагрузку. Зато сын жив, а если бы меня в тот момент в лечебнице не оказалось, он прожил бы от силы ещё минут десять. В моей практике было до этого всего два случая, когда возвращали к жизни пациентов с повреждением магистральных сосудов и им также просто очень повезло, подоспей помощь на несколько минут позже ирезультат был бы фатальным.

Несмотря на все самооправдания, всё равно на душе стало немного неприятно. Никак не привыкну, что за каждую услугу надо счёт выставлять, системы обязательного медицинского страхования здесь нет. Хорошо хоть в лечебницах работает система софинансирования с городской казной, а сам пациент оплачивает лишь часть стоимости услуг.

— Спасибо вам, господин лекарь ещё раз, — более спокойно сказала мама парнишки. — Мы уже можем идти домой?

— Вы вещи ему принесли, во что одеться? — уточнил я.

— Да, конечно, — ответила мама и показала на пакет, стоявший у стены.

— Тогда можете забирать, — сказал я. — Если вдруг возникнут какие-то вопросы, можете найти меня после обеда в лечебнице «Святой Софии» в понедельник, среду или пятницу. Я веду там занятия для знахарей ближайшие две недели. Или здесь, в нашей клинике. Здесь я всегда с утра. Из рекомендаций только одна — мальчику нужно больше железа из-за потери крови, а это в первую очередь печёнка и говядина. Надо увеличить её количество в рационе. У него была очень большая кровопотеря.

— Фу, печёнка, ненавижу! — воскликнул парнишка и сморщил нос.

— А что делать? — нахмурилась мать. — Господин лекарь сказал надо, значит будешь есть.

— Да, и ещё, — решил я добавить. — Ближайшие пару недель пусть дома отсидится, а в школу теперь пойдёт только после нового года.

— Ура-а-а-а! — прокричал мальчишка и запрыгал по кровати так, что маме пришлось его ловить и успокаивать.

Когда они ушли, я обратился к Виктору Сергеевичу.

— И что там за великое дело, из-за которого я не могу сейчас поехать домой и лечь спать?

— Идём с тобой позавтракаем, потом едем в гости к Курляндскому.

— Какой смысл? — удивился я. — Я его книгу ещё не открывал даже, только по учебнику фармакологии на треть продвинулся и всё.

— Ничего страшного, — хмыкнул дядя Витя. — Он сам предложил приехать, значит надо ехать, а уж чего он там от нас хочет я не знаю. Если я правильно понял, у него есть пара предложений и он сказал, что мы от них не сможем отказаться.

— Даже так? — вскинул я правую бровь. — Ну тогда поехали.

— Сначала поедим, — поправил меня Панкратов, подняв указательный палец вверх. — Я знаю по пути приличный трактир, где кормят сытными завтраками и варят отличный кофе.

— Ну хорошо, хорошо, сначала позавтракаем, — рассмеялся я. — Я же нисколько не возражаю.

К осыпающемуся особняку Курляндского мы приехали на десять минут раньше обещанного времени. Об этом я узнал, глянув на часы.

— Ну что, немного подождём? — спросил я.

— Вот ещё, — махнул рукой Виктор Сергеевич. — Скажем, что холодно на улице, а ведь оно так и есть, да ещё и ветер вон какой, до костей пробирет.

Дядя Витя уверенно подошёл к двери и постучал молоточком. На ожидание реакции хозяина на наш стук ушла половина времени, которое оставалось до назначенной встречи. Я уже реально успел продрогнуть как цуцик, зуб на зуб не попадал. Надо было всё-таки надеть шарф, но вроде гулять не собирался, вот и оставил его дома. Права Маргарита, что напяливала на всех шарф практически насильно, не хватало ещё простудиться.

— Чё вы так рано припёрлись? — прозвучало приветствие из-за открывшейся двери.

— А чё ты нас морозишь и в дом не пускаешь? — в том же тоне повторил Виктор Сергеевич. Ему бы в пародисты податься, от оригинала практически не отличишь. В следующий раз попрошу, чтобы он этим голосом меня будил, от такого даже камень проснётся.

— Заходите уже, замёрзли они, я мёрзнуть не хочу.

Мы охотно юркнули внутрь. В холле было ненамного теплее, но хотя бы не было ветра, уже хорошо. Оно и правильно, зачем отапливать весь огромный особняк, если пользуешься лишь небольшой частью. С другой стороны, неотапливаемое помещение быстрее разрушается, так что на его месте я бы дважды подумал, может поддерживать в необитаемой части хоть какое-то тепло?

Мы прошли по знакомому уже маршруту и пришли в шикарную столовую. А вот здесь было очень тепло. Через несколько минут уже захотелось снять пальто и шляпу. Как и в прошлый раз, нам был предложен чай с баранками, а перед хозяином дома стоял богатый завтрак. Интересно, где он берёт деньги, если говорит, что за последние десять лет у него не было заказов? Или может я что-то путаю? Ну он точно сказал, что за десять лет сюда никто не приходил. Ну да, это ещё ничего не значит. Заказы можно получать по почте или по телефону, а отправлять с курьерской службой.

— Готхард Вильгельмович, — первым нарушил я затянувшуюся паузу. — Вы хотели видеть нас именно сегодня, несмотря на то, что я не успел ещё ознакомиться с вашими трудами. Хотелось бы услышать по какому поводу?

— А какого чёрта ты не успел ознакомиться? — взвизгнул он, выронив изо рта кусок мяса и разбрызгивая соус. — Полтора суток прошло уже, какой фигнёй ты занимался?

— Работал я, представляете? — я старался говорить максимально сдержанно, хотя очень хотелось плеснуть в него горячим чаем, чтобы его визг имел хоть какие-то основания. — Может быть вы не в курсе, но лекари работают, они людей лечат.

— Работал он, — недовольно рыкнул он и вернулся к еде. — Не могла она подождать эта твоя работа.

Я решил лучше промолчать и сойти за умного, пусть ещё немного побесится и выложит наконец, что от меня хотел.

— Вот, посмотри, — буркнул после длительной паузы Курляндский и бросил в мою сторону лист плотной бумаги, испещрённый схемами и надписями, сделанными без единой помарки и идеальным каллиграфическим почерком. Такое надо в рамку под стекло и на стену, а не через стол кидать. — Над чертой то, что надо заменить, а под чертой — на что заменить. Думаю, ты разберёшься. Если это устраивает, могу дать несколько банок готовой мази для испытания. Причём совершенно бесплатно, можешь даже не вставать на колени, когда будешь благодарить.

Вот не скотина, а? Вроде и благодетельствует, но с таким запахом, что в горле дыхание перехватывает. Вместо того, чтобы огрызаться на столь невежливое обращение, я принялся изучать содержимое листа. Если я правильно понял, в верхней части был состав, описание действия и побочных эффектов распространенной в лечебницах ранозаживляющей мази, очень схожей с нашей мазью Вишневского. Не забыл Готхард упомянуть и про запах «на любителя» и про токсическое действие берёзового дёгтя, особенно при применении на больших ранах или большой площади. Под чертой был состав и подробное описание мази, смахивающей на наши более-менее адекватные Левомеколь и Офломелид. Учитывая наличие местного анестетика, пусть и растительного происхождения, всё-таки ближе к Офломелиду. О том, что в мази присутствует антибиотик, я понял по упоминанию рода плесневых грибов, использованных при изготовлении.

— Я готов взять у вас образцы для клинических испытаний, Готхард Вильгельмович, — сказал я, отложив лист в сторону. — Состав новой мази гораздо лучше соответствует необходимым свойствам, чем-то, что сейчас везде используют.

— Ещё бы, — пробурчал с набитым ртом фармацевт. Потом прожевал и продолжил. — Просто кругом одни идиоты, которые ни хрена не понимают в фармации. А ты не такой уж и тупой, как мне сначала показалось.

Охренительный комплимент! То есть я получается тупой, но не настолько тупой, как все остальные. Прямо чувствую, как появляется нимб, и я поднимаюсь на белых крыльях над серой массой тупоголовых.

— Давайте я хотя бы оплачу расходы на изготовление мази, — предложил я.

— Значит я ошибался, — пробурчал, не прекращая жевать Курляндский. — Ты такой же тупой, как все.

Я уже был на грани и очень хотел опрокинуть на хозяина дома самовар с кипятком или шарахнуть электрическим разрядом, активировав свой медальон, но в этот момент почувствовал на своей руке крепкую хватку Виктора Сергеевича, который всё это почувствовал. В отличие от хозяина дома, который продолжал с аппетитом уплетать содержимое уже третьей тарелки. Господи, и куда в эту тощую скотину столько отходов жизнедеятельости помещается?

Немного дыхательной гимнастики, неторопливое жевание баранки и ароматный травяной чай помогли мне вновь обрести душевное равновесие. Дядя Витя прав, жёсткий ответ Курляндскому на его оскорбления нам ничего не даст, только закроет канал, который легко может помочь совершить переворот в лечении пациентов среднего и малого достатка в городских лечебницах Санкт-Петербурга. Да что там Санкт-Петербурга, всей Российской империи! Ведь наверняка везде один и тот же стандарт, разве что с небольшими локальными вариациями, обусловленными наличием и стоимостью отдельных компонентов в отдалённых от столицы регионах.

— Сколько банок мази вы готовы предоставить? — спросил я, уже полностью успокоившись и замедлив пульс до нормальных показателей.

— Вот совсем другое дело, — хмыкнул Готхард, вытирая рот вышитой витиеватым узором шёлковой салфеткой. Я бы такую бережно перекладывал с места на место, а он ей томатный соус небрежно промакивал с губ. — Значит ты всё-таки не самый тупой, вопрос по делу. Десять фунтовых банок возьмёшь и раздашь знахарям в лечебнице, где ты там пытаешься этих бездарей образумить. Пусть используют при использовании ран и записывают результаты осмотра на перевязках ежедневно. Составишь отчёт и привезёшь мне, дальше будем решать. Хотя, скорее всего это лишняя мера и просто дань традиции, очевидно, что эта мазь гораздо лучше. Если ты не такой уж и тупой, должен знать, что для утверждения нового препарата для широкого применения требуются клинические испытания.

— Десять банок для статистически достоверных выводов недостаточно, — выдал я. Решил рискнуть, а вдруг больше даст.

— Это ты верно подметил, — сказал он и удивлённо посмотрел на меня, словно я собака, попросившая у него денег на поход в театр. — Не такой уж ты и тупой. Десять только дам, у меня пока больше нет. Сделаю ещё, скажу.

— Раз такое дело, у меня есть ещё один вопрос, — я решил пойти ва-банк и озвучить заказ, на мысль о котором натолкнула обсуждаемая мазь.

— Валяй, — ответил Готхард, наливая себе чай. С тремя тарелками деликатесов он уже покончил.

— В составе мази упоминается местноанестезирующее вещество. Возможно его изготовление отдельно? Возможны разные варианты — мазь, жидкая форма, порошок. Возможно ли изготовить стерильный вариант для местной анестезии ран во время первичной или вторичной хирургической обработки ран?

— Сижу, смотрю на тебя и думаю, — начал Курляндский, а я под его взглядом почувствовал себя собакой, которая вернулась из театра и рассказывает ему вкратце пьесу «Вишнёвый сад». — Да ты особо и не тупой, как мне сначала показалось. Мысль интересная, но я пока не готов тебе ответить. Займусь этим вопросом в ближайшее время. Возможно сразу после вашего ухода. Поэтому в твоих же интересах как можно быстрее забрать десять банок с образцом мази и свалить отсюда куда глаза глядят.

— Понял, принял. Давайте ваши мази, и мы бесследно растворимся в ткани бытия.

Глава 10

— А ты делаешь большие успехи, Сань, — сказал, ехидно хихикнув, Виктор Сергеевич, когда мы с ним уезжали от Курляндского. — Он уже на второй день знакомства начал сомневаться, что ты тупой.

— Ага, крутое достижение, — хмыкнул я. — Я сам уже начал сомневаться.

— Да не бери ты это всё близко к сердцу, ну такой он человек, — попытался меня успокоить дядя Витя. — Уж я насколько когда-то к этому привык и то по нервам режет, но ничего с ним не поделаешь, проще научиться не обращать внимания. Он же не озвучивает своё мнение на каждом углу.

— Угу, и на том спасибо, — буркнул я, нащупав в бумажном пакете банки с мазью. — Только это меня успокаивает, что все эти унижения пережиты не зря, есть результат.

— Ну вот, начинаешь понимать, — снова хихикнул дядя Витя. — Значит не такой уж ты тупой.

— И вы туда же! — не удержался я, а он заржал, как конь. Я посмотрел на него, подумал и присоединился.

В лечебницу я сегодня решил не ехать. Спать хотелось уже жуть как, а мазь я в понедельник вполне успешно раздам, просто приеду чуть пораньше. Как раз успею продумать и начерчу бланки для заполнения отчёта по использованию новой мази на практике.

Дома меня никто не спрашивал, где я был, я же предупредил вчера. До обеда оставалось два с половиной часа и их я хотел бессовестно проспать. Только впереди меня ждал неприятный сюрприз. Во-первых, дверь в мою комнату почему-то оказалась не закрыта. Но, это далеко не самое страшное, я даже ненапрягся сначала по этому поводу. Возможно я сам не закрыл, когда уходил в пятницу утром или кто-то из семьи или прислуги. А вот дальше было гораздо интереснее. Моё любимое кресло на колёсиках было разодрано вдрызг. Ну как же так? Почему именно я попал под раздачу?

Виновник происшествия с важным видом и чувством выполненного долга вышел из-за стола, держа хвост трубой. Он похоже не подозревал даже, что его ожидает за совершённый подвиг.

— Ах ты ж рыжий засранец! — воскликнул я и уверенным шагом направился навстречу разбойнику.

В самый интересный момент, когда мне до него осталось сделать не больше двух шагов, маленький негодяй сообразил, что здесь что-то не так и резко изменил траекторию и скорость движения, шустро юркнув обратно под стол.

— Ты что думаешь, спрятался от меня? — сказал я, обходя стол. — Я тебя всё равно достану!

Беготня вокруг стола и по комнате продолжалась минуты две, пока мне всё-таки не удалось изловить рыжего хулигана. Я уже собирался задать ему трёпку, но сначала поднял на уровень своего лица, чтобы посмотреть в рыжие бесстыжие глаза. Вы же помните глаза рыжего кота из всем известного мультика про огра? Так вот там они были менее жалобными.

— Редиска ты рыжая! — только и нашёл я в себе сил сказать, а котейка видимо нутром почувствовал изменения в моём настроении и начал громко мурчать. — Хрен с тобой, живи, другое кресло куплю.

С этими словами я поставил Котангенса на пол и пошёл снимать с себя надоевшие за сутки костюм и рубашку, чтобы поспать по-человечески. На кота я уже не обращал внимания, думал, что он ушёл. Когда с невероятным блаженством свалился в родную кроватку и накрылся одеялом — кот пришёл, сел мне на грудь, начал мурчать, как старый холодильник, и делать мне массаж передними лапами. Так я и заснул, теребя бело-рыжую шерсть маленького подлизы.

— Саш, мне очень нужна твоя помощь, — сказала Катя, когда мы уже пили чай после сытного обеда. Лицо у неё было максимально серьёзным, меня это немного взволновало.

— Кать, конечно, какие вопросы, — пожал я плечами. — Для тебя всё что угодно, хоть пешком на Марс за полминуты.

— Ну, так далеко ходить не надо, — натянуто улыбнулась она. Моя тревога нарастала.

— Может ты скажешь уже в чём дело? — не удержался я.

— Не здесь, — тихо ответила она, хотя мы в столовой остались одни.

Мама и папа только что встали из-за стола и ушли, Настюхи в пределах видимости тоже не было, только Котангенс сидел рядом со мной и преданно смотрел в глаза. Возможно понял свою ошибку и оценил мою сдержанность. Или запах печёночного паштета. что остался в тарелке на столе не давал ему покинуть ответственный пост и надежда отведать его не покидала рыжего.

— Кать, ты меня пугаешь! — честно признался я. — Что случилось?

— Допивай чай, одевайся потеплее и выходи в парк к протоке, жду тебя там, — сказала она, быстро встала из-за стола и упорхнула.

Капец какой-то! Не было печали, ведь так хорошо начинались выходные! Передо мной падали на колени, целовали руки. Тьфу ты, да чтоб я ещё раз! Ну спокойно всё было, без напряга, а тут начинается. Нет, я не жалуюсь, сестре помогу в любой проблеме, просто зачем сейчас вся эта загадочность?

Я быстро допил чай, проглотил остаток эклера и пошёл в прихожую. Кати там уже не было, она всегда очень шустро одевается. Надел тёплое пальто, шарф намотал, шляпу с мехом и вышел во двор. Погода чудесная, ярко светило солнышко, ветра почти нет, небольшой минус, в районе двух, снег липкий, можно делать с ним всё, что душе угодно, хоть ракету лепи и на Марс за полминуты. Да что меня туда всё тянет-то, словно я стою на краю Земли?

Катю нашёл в парке, как она и говорила, возле протоки. Она вполне беззаботно кормила уточек. Я подошёл к ней, встал рядом и оглянулся, чтобы точно знать, что мы тут одни.

— Ну, теперь рассказывай, — сказал я в полной уверенности, что теперь-то она не отвертится.

— Нам задание дали сделать фотосессию со снеговиком для новогодней стенгазеты, ты мне поможешь?

— Блин, Кать! — воскликнул я, уже держась к этому моменту за сердце. — Ну на хрен так пугать, а? Я уже думал, что надо идти убивать кого-нибудь!

— А вдруг ты не пошёл бы, узнав, о чём прошу? — хихикнула она, довольная произведённым эффектом. — Ты же занят постоянно, даже если дома, то тебя всё равно не видно. Вот я и решила действовать наверняка, возможные трудности и проблемы тебя притягивают магнитом.

— Кать, ты для меня самый сильный магнит, так что можешь просить меня, когда угодно и о чём угодно, только не пугай больше так, договорились?

— Договорились, — неохотно кивнула она. — Так ты мне поможешь?

Она бросила в воду остатки корма для уток и повернулась ко мне. У неё был такой жалобный взгляд, что даже Котангенс отдыхает.

— Кать, ну конечно помогу, о чём речь, — рассмеялся я, а она убрала с лица кислое выражение и присоединилась. — Кого будем лепить, лешего?

— Интересный вариант, но я хотела сидящего львёнка из мультфильма, помнишь такого?

Единственное, что у меня возникло в голове — это мультфильм про львёнка и черепаху из детства, здесь я мультфильмы не смотрел. Или может это он и есть? Не, маловероятно, чтобы в другом мире был тот же мультик.

— Хоть убей не помню, Кать, — покачал я головой. — Может сможешь найти в сети картинку?

— Сейчас, — сестрёнка достала из кармана телефон и принялась искать.

Через минуту мне было продемонстрировано изображение будущей снежной скульптуры, а я чуть не поседел. Это был тот самый, ну как такое возможно? А вот так.

— Во, такого я помню! — я сделал вид, что меня осенило и довольно улыбался. — Приступаем.

Мы на пару принялись катать снежные комья и сваливать их в кучу. Чтобы сделать достаточный запас, петляли между деревьями минут пятнадцать, потом уже начали формировать фигуру и, как Микеланджело, отсекали всё лишнее. У Кати с собой оказался набор садовых лопаток, с помощью которых она доводила статую до ума, практически идеально воспроизводя все формы. Сестрёнка у меня талантливая, ей бы в художественный идти надо было, а не в медицинский, но она предпочла идти по стопам родителей. Через час львёнок с меня ростом был готов, а сестрёнка готова к фотосессии. Ну почти готова.

— Подожди секунду, — сказала она, сняла шапку, сунула её мне за пазуху, а из сумочки достала расчёску и начала поправлять волосы. — Всё. я готова.

После фотосессии, которая заканчивалась в предзакатных розовых солнечных лучах, мы пришли домой и уселись перед камином, где Настя накрыла для нас столик для чаепития. После долгой активной прогулки крепкий горячий чай со сладостями был очень кстати.

И немного некстати был звонок из типографии, хотя я давно его ждал. Надо забрать третью партию методичек и отдать наконец на переиздание саму уникальную книгу по энергосберегающей технике лечения. Неплохо было бы сразу размножить учебник по медитации и бытовой магии. Все три труда, которые мне выдал когда-то дядя Витя стоили того, чтобы их увековечили и продублировали. Даже в городской библиотеке Санкт-Петербурга и Ярославля я не смог их найти, а они просто обязаны быть в каждой. Такой тираж я за свой счёт делать не собираюсь, но хотя бы с десяток экземпляров иметь хотелось бы.

В типографию я отправился, естественно, с заходом в пекарню, где мне снарядили корзиночку с новыми сортами пирожных. Таких я в других лавках не встречал, корзинка в этот раз получилась ещё наряднее и аппетитнее, чем те, что я приносил в типографию раньше.

Прасковья пообещала распечатать запрошенные мной тридцать экземпляров книги в течение недели. Очень неплохо. Пока будет время почитать пособие по медитативным техникам. Больше, чем уверен, что есть ещё много тонкостей, которые повысят результативность, возможно в разы.

Вышел из типографии около шести вечера и решил всё-таки сам позвонить Поджарскому, ну а сколько он ещё будет молчать в тряпочку? Мне всё это не срочно, но любопытство само себя не удовлетворит.

— Хех, не выдержал? — ехидно спросил Альберт Бенедиктович. — Ну приезжай тогда. Прямо сейчас сможешь?

— Да, — ответил я и посмотрел на часы, прикинув расстояние и время прибытия. — Минут через двадцать буду.

— Идёт, успею самовар растопить, — сказал артефактор и положил трубку.

Что это сегодня с ним произошло? Может вместо компота выпил игристого? Никакого рыка, выпендрёжа, обзывательств. Разговаривал, как нормальный гостеприимный человек, самовар даже ради меня вскипятить собрался. О нет, третий раз подряд чаепитие с пирожными! Так мне придётся новый костюм покупать, на размер больше или даже на два. А что мне сейчас остаётся делать? Раз человек делает такой шаг, то придётся снова заниматься чревоугодием.

Замаскированная под обычную бронированная дверь начала открываться буквально через несколько секунд после того, как я постучал. Уже второй раз так, видать у него реально подгорает от неразделённых эмоций. Я ожидал, что мы будем спускаться в мастерскую, но мы сразу пошли в столовую. На столе пыхтел самовар, заварник в лучших традициях накрыт тряпичной куклой в виде былинной русской красавицы. На столе стояло огромное блюдо с разнообразной выпечкой и две чайных пары. А прямо посередине скромно приютилась та самая мыльница из чёрного дерева.

— Присаживайся, угощайся, — добродушно и гостеприимно сказал Поджарский, подтверждая реальность сказанного широким жестом.

Я сел за стол напротив него, налил себе чая, выбрал ватрушку с земляникой, а сам никак не мог отвести взгляд от блокирующего магию футляра.

— Ох и задал мне задачку твой амулет, Саша, — сказал наконец Поджарский. — Столько времени и усилий я не тратил ещё ни на один артефакт в своей жизни! А ведь у меня ещё и заказы висят! Некоторые пришлось подвинуть с согласия заказчиков.

— Так вам удалось-таки с ним разобраться? — спросил я, изображая удовольствие от ватрушки. Она реально была очень вкусной, просто уже не лезла. Я теперь долго не захочу есть сладости с чаем и кофе.

— Обижаешь, Саш, конечно разобрался! — победно хихикнул он. — Проблема оказалась в том, что в нём покопался какой-то криворукий засранец и мне пришлось выяснять, что там не так и исправить эти изменения. Пользоваться амулетом до моего вмешательства было реально опасно, уж не знаю, как там с ним справился твой Боткин и его при этом не расплющило. Видимо для его относительно безопасного использования была создана отдельная секретная инструкция, а если следовать рекомендациям изначальной, по которой использовал его ты, то и эффект, который ты на себе испытал получился вполне закономерным.

— То есть меня всё-таки хотели убрать с его помощью? — уточнил я. — И никаких благих намерений не было изначально?

— Скорее всего так, — кивнул старик, превратившийся сегодня в доброго дедушку. — Только вот никак в толк взять не могу, кому ты так сильно мешал? Баженову? Бред какой-то. Боткину? Тем более не поверю.

— Теперь уже вряд ли получится найти корень зла, — хмыкнул я. — Если сразу не получилось, то теперь вообще концов не найдёшь.

— Сань, а с другой стороны, оно надо? — спросил он. — Ну что это теперь изменит? Главное, что у тебя всё в порядке, планам злоумышленников не суждено было сбыться, зато у тебя есть очень сильный и могущественный амулет, который тебе теперь реально очень поможет в жизни. Тебе с ним очень повезло. А теперь и мне тоже.

Поджарский отодвинул в сторону воротник и потянул за золотую цепочку, демонстрируя мне золотой амулет, как две капли воды похожий на тот, что я ему принёс. Стоп, а может это он и есть? Я потянулся к чёрному футляру. Старик увидел изменения в моём лице и заливисто заржал.

— Ну открой, посмотри, — давясь смехом с трудом произнёс он. — Фома неверующий!

Я не удержался и открыл футляр. Медальон лежал на месте, всё такой же красивый, притягательный и внушающий страх одновременно. Я некоторое время любовался переливами света в драгоценных камнях, потом нашёл в себе силы, чтобы закрыть футляр. Вешать его на шею прямо сейчас я всё равно не буду, хоть старик и пытается убедить, что теперь он не опасен. Бережёного Бог бережёт.

— Всё равно боишься его? — улыбнулся Поджарский. Да что такое с ним происходит? Сейчас должен был жёстко подколоть за трусость, а он умилённо улыбается. Может влюбился на старости лет? А что, бывает. — Можешь надеть прямо сейчас, ничего с тобой не произойдёт. Пагубный фон я убрал полностью. В неактивированном состоянии это просто дорогая красивая побрякушка. его даже не обязательно уже хранить в этом футляре. Я его тебе оставляю эту чудо-коробочку больше на память, чем по необходимости. А ещё я подготовил тебе подробную инструкцию. Листовкой, даже большой, здесь не обойдёшься.

Альберт Венедиктович протянул мне пухлую брошюру листов на пятьдесят, не меньше. Вот это я понимаю, обстоятельный подход. Да тут написание самой инструкции несколько дней может занять. Единственный вариант — он мог диктовать какому-нибудь помощнику. Или молодой очаровательной помощнице? Которая за эти пару недель изменила его до неузнаваемости, нормальным человеком стал.

— Да уж, — покачал я головой, пролистывая испещрённые текстом и схемами страницы. — Да тут на неделю изучения, не меньше.

— А ты куда-то торопишься? — хмыкнул он. — Можно осваивать постепенно. Выбери для себя интересующую тему. Я бы на твоём месте начал с усиления ядра и протоков. Это, пожалуй, самое актуальное. Боевые свойства тебе в ближайшее время точно не понадобятся, я надеюсь, их можно отложить на потом. Защитные? Да, очень интересные и полезные вещи, но у тебя есть медальон, так что тоже можно подвинуть на попозже. Ну и самое главное — усиление способностей в конкретный определённый момент или фоновые. Это я рекомендую поставить в очередь на второе место, пригодиться может гораздо раньше.

— Вы правы по всем пунктам, — сказал я, снова открывая футляр и рассматривая изящные узоры и мерцание камней. — А вы сейчас можете мне показать, как настроить на усиление ядра? Я конечно сам потом с инструкцией ознакомлюсь, просто сгораю от любопытства.

— Думаешь я всё наизусть запомнил? — хихикнул Поджарский и достал из ящика в буфете ещё один идентичный экземпляр инструкции. — Сейчас посмотрю.

Он отлистал сразу до середины брошюры, потом повернул ещё несколько страниц и наконец отыскал то, что нужно. Буквально через минуту он достал из футляра мой амулет, особым образом коснулся последовательно трёх мелких кристаллов, потом большого и протянул амулет мне. Перед глазами сразу нарисовался протягивающий мне его Баженов. Я поборол свой страх и взял амулет в руку, всё не решаясь надеть его на шею.

Так, Саня, не дрейфь! Альберт Венедиктович сказал ведь, что это не опасно. У самого вон на шее такой же висит, и он в полном порядке и абсолютно спокоен. Значит и мне нечего бояться. Глубокий вдох, плавный выдох. Жаль, что это нельзя сделать впервые у нас в клинике под наблюдением консилиума лекарей, знахарей и целителей всех возможных специальностей, старик с интересом смотрит на меня и ждёт.

Я уверенным жестом надеваю амулет на шею и убираю под рубашку. Абсолютно ничего не происходит, словно я и правда надел простое украшение.

— Ну вот, а ты боялся! — махнул на меня рукой Поджарский. — Я же говорю, исправил все дефекты, он для тебя опасности не представляет. Единственное что я бы посоветовал, с боевыми навыками пока поосторожнее и с максимальной мощностью усиления, для этого самому надо быть достаточно сильным, а этого нет ни у тебя, ни у меня.

— Да это я уже догадался, — кивнул я, как вдруг ощутил резкую слабость.

Из меня словно жизненные соки начали стремительно уходить, начали покалывать и неметь руки и ноги. Поджарский вскочил с места, выпучил на меня глаза и схватился руками за голову. Неужели он что-то перепутал в настройках?

Глава 11

Я сидел на стуле и не мог пошевелиться. Покалывание и онемение в руках и ногах сменилось ощущением прилива тепла, которое быстро распространялось по пальцам и поднималось выше, потом по телу и направлялось в сторону сердца.

Дикая паника, которая охватила меня в первые мгновения, начала отступать. Я чувствовал, как тело наливается магической энергией, которая бурным потоком течёт от периферии к центру, туго заполняя начавшее пульсировать от такого прилива ядро. Оно уже было заполнено энергией под завязку.

Несмотря на заполненные сосуды и ядро, энергия продолжала поступать, заставляя их растягиваться и увеличивать объём. Когда переполненное ядро буквально начало светиться, поток начал иссякать, пока полностью не успокоился.

— Ну что, мальчик, — ехидно поинтересовался Поджарский, глядя на меня глазами безумного учёного, наблюдающего за результатами удачного эксперимента. Он обошёл вокруг стола и стоял рядом со мной. — Испугался? В штанишки наделал?

— Ну и шуточки у вас, — только и смог я пробормотать, приходя в себя. — Нельзя было предупредить, как это происходит?

— Хотел со стороны посмотреть, — хихикнул он. — Но тебе так делать самостоятельно не советую. Я сейчас включил процедуру прокачки ядра и сосудов на среднюю мощность. Тебе рекомендую начать с минимальной, потом уже сам подберёшь. И делай это не чаще одного раза в день, а то тяжело будет отходить. Это как перетренировка в спортзале, лучше не надо.

— Мне кажется, что ядро стало более вместительным, — сказал я, всматриваясь внутренним взором в произошедшие во мне изменения.

— И проводящие энергию сосуды должны немного расшириться, присмотрись внимательнее.

— Да, вроде есть такое, — кивнул я, снимая амулет и протягивая артефактору. — Выключите пока эту штуку. Я потом разберусь в управлении и буду сам включать.

Альберт Венедиктович взял в руки амулет, немного полюбовался, потом коснулся кристаллов и сияние внутри них уменьшилось. Он протянул мне его обратно, а я всё не решался протянуть руку вперёд. Всплыли воспоминания и мои и бывшего хозяина этого тела, который ощутил на себе всю прелесть пагубного воздействия этой коварной штуковины.

— Ты мне не доверяешь что ли? — удивлённо вскинул брови Поджарский.

— Есть на то причины, — буркнул я, протянул руку и забрал амулет.

Только вместо того, чтобы надеть обратно на шею, положил в чёрный футляр и торопливо закрыл крышку. Поджарский вздохнул, покачал головой и вернулся на своё место.

— Можешь забирать свою побрякушку, — сказал он, потеряв интерес к моей персоне. — И можешь идти. Инструкцию не забудь.

— Спасибо вам огромное! — сказал я, поднимаясь со стула.

Поджарский, даже не переводя на меня взгляд, показал пальцем на обращённую ко мне щеку. Я удивлённо выпучил глаза. Пожилой учёный просит поцеловать его в щёку? Это что за бред?

Альберт Венедиктович повернулся и посмотрел мне в глаза. В его глазах плясали тысяча чертей, но не было и тени улыбки. Ещё несколько секунд ему удавалось сохранять серьёзную физиономию, потом он фыркнул и заржал в голосину.

— Хорошо, что ты этого не сделал! — сказал он сквозь смех, переходящий в гомерический хохот. — Я бы тогда умер со смеху! Иди уже, хватит на меня так смотреть!

Я покачал головой, но не стал ничего ему отвечать, а молча положил футляр с амулетом в карман сюртука и направился на выход.

После ужина я снова проигнорировал вечернее чаепитие, к чему домашние уже начали привыкать, и сразу отправился к себе в комнату, чтобы приступить наконец к изучению фармакологии. Котангенс решил составить мне компанию и важной походкой шёл рядом со мной, распушив хвост. Всем своим видом показывал, что взрослые мальчики идут заниматься взрослыми делами. Когда я уселся за стол, он некоторое время разочарованно смотрел на меня, потом развернулся и улёгся на мою кровать, занявшись очень важной вылизывательной процедурой. Вот и умничка, каждый должен заниматься своим важным делом.

В этот раз при изучении материала я решил действовать немного по-другому. Находил тот препарат, который меня интересовал, потом уже искал его замену в книге Курляндского. Так оказалось гораздо практичнее, за час работы я подобрал несколько самых часто применяемых мазей и микстур, которые больше всех нуждались в замене. Все соответствующие заметки внёс в отдельную тетрадь, чтобы потом и дальше работать с предметом системно.

Дальше пошёл по темам. Не сильно удивился, что нигде не нашёл препаратов для внутривенного капельного введения. Это, пожалуй, самый большой недочёт в системе здравоохранения. Если этими средствами снабдить для начала скорую помощь, где нет лекарей, способных мгновенно остановить кровотечение и залечить раны и переломы, уже будет существенный вклад в оказание первичной медицинской помощи в Российской империи.

Но ведь мало того, что надо создать растворы, разработать способы их стерилизации и хранения в таре, из которой можно будет сразу капать, нужны ещё и стерильные капельные системы. Куда с этим плясать, не имею ни малейшего понятия. Надо искать производителя, который может справиться с таким техническим заданием. А сначала надо хорошо расписать и оформить это техническое задание. Если я сам не знаю, в какую сторону с этим вопросом податься, значит надо найти того, кто знает. В ближайшей досягаемости находился отец. С него и начну, кто как не он должен первым узнать о моей идее.

Отец сидел за столом и корпел над каким-то отчётом. Когда я вошёл в кабинет, отодвинул бумаги и заинтересованно посмотрел на меня. Знает же, что я не о погоде на ночь глядя поговорить пришёл. Осталось только придумать, с чего начать, не скажу же я ему, что в моём мире внутривенные вливания — это фундамент стационарного лечения и оказания первичной медицинской помощи на догоспитальном этапе. Надо как-то выкручиваться, словно я сам до этого дошёл.

— Пап, мне нужна твоя помощь, — сказал я, усаживаясь в кресло напротив него.

— Слушаю тебя, сын.

— Хотел начать с вопроса, — несколько замялся я, подбирая правильные слова, чтобы мысль была похожа на мою идею. — При некоторых заболеваниях и травмах было бы уместно вводить препараты или кровезамещающие жидкости внутривенно. Причём иногда это требуется в большом объёме. У меня до сих пор перед глазами стоит, точнее лежит Виктор Сергеевич в огромной луже собственной крови. Когда приехала скорая помощь, они могли бы ввести ему непосредственно в сосудистое русло какое-то количество специальной жидкости, чтобы выровнять артериальное давление. У них ничего подобного нет.

— Этого нигде нет, не поверишь, — хмыкнул отец. — Раньше когда-то была такая практика, но в связи с быстрым развитием искусства лекарей многие вещи просто забылись.

— То есть это было раньше? — удивился я. — Неужели сейчас это никому не нужно? Вот не поверю.

— Может где-то и нужно, но производство давно прекращено из-за нерентабельности.

— Я сейчас просто в шоке, — сказал я и в моих словах была чистая правда. — Неужели все вещи должны быть основаны только на рентабельности? Это же бесчеловечно!

— Мир не идеален, Саш, — грустно улыбнулся отец. — У любой красивой обложки есть грязная изнанка, вызывающая страх и отвращение. Это суть бытия.

— Ну всё настроить на нужный лад невозможно, — сказал я и развёл руками. — А вот вопросом возрождения внутривенных вливаний я и хочу как раз заняться.

— Изготовление растворов вполне сможет потянуть любая из фармацевтических мануфактур, — задумчиво произнёс отец, потирая подбородок. — А вот системы для вливаний будет сделать намного сложнее. В современных книгах и учебниках даже упоминаний нет, как оно работало. Вроде и не сложно, но надо учитывать кучу нюансов.

— Разработку этого задания я могу взять на себя, ты мне только подскажи, если это возможно, к кому я могу обратиться по поводу растворов и изготовления капельных систем.

— Дай мне день-два, я постараюсь решить твой вопрос.

— Ты уж извини, что напрягаю, мог бы и сам покататься и поспрашивать, просто если у тебя есть знакомые, то это сильно упростит задачу.

— Кого ты напрягаешь, Саш? — спросил отец и укоризненно посмотрел на меня. — Ты же большое дело задумал. Я иногда даже не верю, что ты мой сын, словно какой-то святой спустился с небес и вселился в тебя.

— Ну ладно тебе, не преувеличивай! — смутился я и то же время немного напрягся. В чем-то он ведь прав, я не совсем его сын, только генетически. — Просто чем дальше я углубляюсь в медицину для бедных, тем больше нахожу сюрпризов, о которых раньше даже понятия не имел.

— Ну скорая помощь не только для бедных, — возразил отец. — Расширить их функционал и эффективность не мечтал только тот лекарь, которому его работа не интересна. Но так уж сложилось, хотя никакой логики я в этом не вижу. Да, в большинстве случаев в этом нет никакой необходимости, лекари справятся, но иногда бывает, что без вливаний не обойтись.

— Ну это да, — кивнул я. — Взять тот же случай с Виктором Сергеевичем, когда он истёк кровью, а приехала скорая и не в силах хоть немного увеличить объём циркулирующей крови. Если бы меня рядом не оказалось, его уже не было бы в живых. Хотя, он умер бы до приезда скорой помощи. Он выжил только за счёт того, что я остановил кровотечение, а когда сердце остановилось, запустил его снова.

— Не знал таких подробностей, — сказал отец, внимательно глядя мне в глаза. Наверно хотел понять, не придумываю ли я лишнего. — Так это получается, что ты подарил Виктору Сергеевичу новую жизнь. Он практически заново родился. Он теперь обязан тебе до конца жизни.

— О чём ты говоришь, пап? — удивился я такому умозаключению. Оно вроде как вполне логично, но на мой взгляд перебор. — Это получается, что если я спас за десять лет сто жизней, то у меня сотня готовых на всё ради меня людей? Да ну, ерунда какая-то. У нас работа такая, спасать человеческие жизни и это наш профессиональный долг. Они нам за это не должны до конца своих дней.

— Ты говоришь сейчас про пациентов, — улыбнулся отец. — Тут ты абсолютно прав. Но ты же не случайно оказался дома у Виктора Сергеевича. Ты переживал за него и следил за ним, чтобы с ним ничего не случилось. Когда понял, что что-то произошло, побежал к нему и сделал всё, что мог и даже немного больше.

— Всё равно я не считаю, что он мне пожизненно должен, — покачал я головой. Тема для меня была немного неприятной, и отец заметил это. — Я спас его, чтобы спасти, а не для обретения вечного должника.

— Ну ладно, ладно, не кипятись, — сказал отец, примирительно подняв руки. — Твоё мнение по этому поводу мне очень нравится. Честно. Я тебе всё это сейчас говорил не для того, чтобы ты востребовал с него долг, это всё просто философия. Но, попомни мои слова, Виктор Сергеевич думает по-другому. Он не будет это как-то явно показывать, но и не забудет никогда.

— Это его личное дело и его мнение, — пожал я плечами. — Я ему припоминать никогда не буду.

— Ладно, давай переключимся с этой темы, — сказал отец. — Куда-то не туда занесло. По поводу систем для внутривенных вливаний я попробую узнать, кто вообще способен это воспроизвести. Желательно сначала иметь на руках техническое задание, которое ты обещал сделать.

— Сделаю в ближайшее время, — кивнул я. — Возможно сегодня успею.

— Тогда жду от тебя чертежи или хотя бы рисунки, — ответил отец, подвигая к себе обратно бумаги и давая понять, что мне пора. — У меня есть на примете пара кандидатов, кто мог бы за это взяться, но гарантий пока дать не могу.

— Прекрасно тебя понимаю, — улыбнулся я и отправился обратно к себе в комнату.

Вот вроде бы совсем простое задание, расписать устройство обычной капельницы, да? Так-то оно так, но ведь надо ещё знать материалы, доступные в этом мире, они могут отличаться и названиями, и физико-химическими свойствами.

Но, и здесь есть выход, я просто опишу требования к этим материалам, а там уже они пусть думают. Когда проект будет готов, пойду на поклон к Обухову, предоставлю обоснование необходимости подобных нововведений, которые как оказалось не такие уж и новые, просто хорошо забыты. Очень надеюсь, на одобрение и выделение средств на массовое производство.

Я такими темпами в кабинете у главного лекаря Санкт-Петербурга скоро палатку ставить буду, чтобы там с ночёвкой оставаться. Планов в голове до хрена, осталось только реализовать. Даже не знаю, с чего начать лучше. Значит буду вести все эти проекты параллельно. Надо завести какой-нибудь деловой блокнот, который всегда будет с собой в моём модном кожаном портфеле и вносить туда текущие изменения по каждой из задач. Вспомнил про чёрный блокнот, в котором хранился серебряный аналог золотого амулета. Такой смотрелся бы очень солидно. Надо обратиться в переплётную мастерскую и поинтересоваться, что они могут мне предложить в этом духе. Или не выпендриваться и сходить в торговый центр побогаче, например, на Большой Конюшенной, там хватает элитных магазинов.

Когда я закончил рисовать схемы и расписывать свойства материалов входящих в систему компонентов, часы показывали полночь. Отец скорее всего уже пошёл спать. Я уже собрался идти и проверить, но потом махнул рукой, смысла ноль, не ночью же он будет искать способы реализации моей задумки. Вот и я пойду на боковую, хорош на сегодня, и так очень насыщенная суббота получилась, покруче любого будня. Завтра буду отдыхать и продолжать ковыряться с фармакологией. Хоть в воскресенье надо заставить себя расслабиться, а то сил на рабочую неделю не хватит.

Утро понедельника было распланировано заранее, мы с Юдиным отправились во дворец Татищевых. Если они за эту неделю отцу не позвонили, значит всё идёт по плану. Я мог бы и сам, конечно, позвонить в течение недели, но она была настолько насыщенной, что я даже и не вспомнил. Хотя вру, вспоминал, но мысль по поводу звонка в голову не приходила. Видимо не успевала за моими манёврами.

Князя Григория Андреевича Татищева дома не оказалось. Дворецкий, как и в прошлый раз, встретил нас почти у ворот и проводил через анфилады комнат дворца непосредственно в покои княжны. Элеонора Александровна в этот раз выглядела лучше, чем в прошлый. Мертвенная бледность пока её не покинула, но уже начал появляться едва заметный румянец, значит организм борется. И встречала она нас, не лёжа на своей огроменной кровати, а сидя в кресле-качалке и с книгой в руке. Рядом с креслом стоял небольшой столик, на котором красовалась ваза с фруктами, тарелка с пряниками и кувшин с морсом.

— Доброе утро, Элеонора Александровна! — приветствовал я и мы оба учтиво поклонились княгине. — Хотел спросить вас о самочувствии, но уже вижу, что немного лучше.

— Вашими стараниями, Александр Петрович, — улыбнулась она и вернула в вазу недоеденную гроздь винограда. — После того, что вы для меня сделали неделю назад, я хоть начала окружающий мир воспринимать, а то вообще ни до чего было.

Мне не совсем понравилось такое количество фруктов, которое ей тут предоставили на растерзание. Надо бы скорректировать диету. Большое количество фруктовых кислот может навредить процессу заживления, желудок всё-таки.

— Элеонора Александровна, нам бы надо вас осмотреть и продолжить начатую неделю назад процедуру, с вашего позволения, — сказал я. — Не могли бы вы прилечь на кровать, как в прошлый раз?

— Александр Петрович, ну зачем столько церемоний, мы же не на приёме у императора, — рассмеялась она. — Раз надо лечь, значит я лягу.

— Вам помочь? — подскочил к креслу Илья.

— Спасибо молодой человек, — улыбнулась она ему. — Дайте руку, я облокочусь, чтобы встать. Силы пока не вернулись, а так хотелось бы.

— Не переживайте по этому поводу, — заверил я. — Всё будет. Вот только мы сначала победим вашу болячку и всё наладится. Ещё сможете совершать прогулки вдоль всего Невского.

— Ох, Александр Петрович, — мечтательно улыбнулась она, опускаясь на край кровати. — Ваши бы слова, да Богу в уши. Я уже начала привыкать, что из дворца почти не выхожу. Всё гадала почему, а оказалось рак. Чего только не бывает в жизни и чаще всего неожиданно.

— Это да, — кивнул я. — Но ваша ситуация вполне поправима. Вы же не возражаете, если сегодня процедуру проведёт мой коллега? Не переживайте, он отличный специалист и я ему полностью доверяю.

И я особо не кривил душой, Илюха очень умный и прилежный, с онкологией и моими методами знаком. Кроме того, я на всякий случай провёл подробный инструктаж, пока мы ехали к Татищевым. Чтобы напарник был полноценным, его не надо водить за собой следом, как телёнка на поводке, а давать ему проявить себя и показать, на что способен.

— Раз вы доверяете, значит и у меня нет причин на противоположное мнение, — улыбнулась в ответ княгиня, легла поудобнее и освободила живот. — Ну всё, я готова.

Глава 12

С княгиней Татищевой мы договорились повторить процедуру в следующий понедельник. Полностью закончить можно было бы и в этот раз, но, учитывая её общее состояние решили не гнать лошадей. К тому же обнаружились пара метастазов в лимфоузлах брыжейки, которые было решено убрать вместе с небольшими остатками основного очага новообразования. Так что следующий понедельник скорее всего будет последним. Перед уходом дал рекомендации по диете и посоветовал прогулки хотя бы по комнатам дворца, движение — жизнь. Главное избегать переутомления, это не есть хорошо и на пользу не пойдёт.

— Ну как тебе мой результат? — спросил Илья, когда мы шли к воротам.

— На мой взгляд очень неплохо, — кивнул я. — От опухоли осталось совсем немного, а лимфоузлы — правильно сделал, что оставил на следующий раз. Там вроде немного, но она пока слишком слаба.

— Вот это-то и странно, — сказал Юдин, садясь в машину. — К тебе вон с какими здоровенными дулями приходят, и то не такие, а у неё по сравнению с теми опухоль с Гулькин нос.

— Там больше проблема с анемией, — ответил я. — Образование и правда небольшое, но она долго и упорно кровоточила. Они и вызвали-то на дом, когда она выдала конкретное кровотечение. Уже не смогла скрывать свою проблему.

— М-м, тогда ясно, — кивнул Илья и потянулся к кофемашине, встроенной в задней стойке нашего семейного автомобиля.

— Два стакана ставь — сказал я. — Я тоже буду. Сейчас снова с корабля на бал, небось под дверью уже сидят.

— Так и у меня такая же петрушка, чё ты думаешь? — хмыкнул Юдин. — Поэтому я и хотел кофе попить, пока едем.

— Тогда удачи нам с тобой, терпения и выносливости, — улыбнулся я.

Как я и предполагал, возле двери перед кабинетом уже сидели. И почему-то возле моего кабинета всегда народу было больше, чем у других. У нас работают хорошие лекари. Не элита, конечно, но замечаний ни к кому не было, обоснованных жалоб от пациентов тоже. Вот что значит обратная сторона популярности. Как говорят студенты, теперь зачётка работает на меня. Что является этой зачёткой, интересно? Надеюсь не сам факт, что моя фамилия Склифосовский? Наверно нет, по началу такого наплыва ко мне не было. Значит пациенты друг другу меня нахваливают. Такая зачётка гораздо лучше и приятнее, она честно заслужена.

Первой в кабинет вошла пожилая женщина. Она сильно хромала на правую ногу, передвигалась с трудом, охая и кряхтя. В голове уже прокрутил несколько вариантов проблемы, но я же не экстрасенс, надо с человеком поговорить.

— Доброе утро, проходите пожалуйста, — сказал я дежурную фразу и указал на манипуляционный стол. — располагайтесь.

— Ох, господин лекарь, я туда не залезу, — прокряхтела женщина, оценив высоту стола и приставленной к нему ступеньки.

— Я вам помогу, не переживайте, — ответил я, поддерживая её за обе руки, пока она не села на стол. Дальше уже дело техники, и пациент лежит так, как надо. — Где болит, расскажите. И когда всё началось?

— Да нога эта побаливала периодически ещё с прошлого года, а тут совсем прижало, — ответила женщина. — А болит от поясницы, через ягодицу и бедро до самого низа. Даже пальцы на стопе немеют, как не мои.

— Немеет мизинец и безымянный? — уточнил я, хотя с диагнозом уже определился.

— Да, — удивлённо посмотрела на меня женщина. — А вы откуда знаете?

— Догадываюсь, — улыбнулся я.

— Тогда и мне уж скажите, что это за болезнь такая, на которую я никак управу не найду.

— В народе это называют поясничный остеохондроз. На самом деле проблема в межпозвонковой грыже в поясничном отделе. Скорее всего между четвертым и пятым поясничными позвонками, может и между пятым поясничным и первым крестцовым.

— А как бы поточнее узнать? — спросила женщина, наморщив нос от боли.

— Переворачивайтесь на живот, сейчас посмотрим, — сказал я и дал ей руку, чтобы помочь.

Лечь на живот с такой болью — то ещё приключение. В итоге с нашей помощью и силой воли пациентки это удалось.

— Свет, позвони пока Корсакову, — обратился я к медсестре. Как раз от подоспеет, пока я занимаюсь обследованием. — Без его поддержки делать такие вещи не стоит.

Я положил ладонь на поясницу и начал сканировать. Благо знал уже, где искать проблему. В первую очередь надо исключить наличие опухоли в этой зоне. Причиной болевого синдрома может быть и деформация позвонка вследствие компрессионного перелома, из-за остеопороза, например, или неудачного падения. Я просканировал весь поясничный отдел позвоночника и верхние отделы крестца. Новообразований и выраженных деформаций не нашёл. Как это принято называть у медиков — возрастные изменения.

Проблема нашлась именно там, где я и предполагал. Межпозвонковые диски выпячивались в сторону правых корешков, значительно суживая просвет отверстий и прижимая корешки нервов. Вот откуда у неё такой стойкий болевой синдром. Ну что, Саша, переквалифицируемся в нейрохирурга? Были бы у меня такие возможности в прошлой жизни, цены бы мне не было.

— День добрый, — сказал Борис Владимирович, войдя в манипуляционную. — Что-то новенькое вы тут затеяли.

— Буду убирать межпозвонковую грыжу, — ответил я ему.

— Любопытно, на моей памяти такого ещё не было, — покачал он головой. — Поделитесь подробностями?

— Всё, что угодно, — улыбнулся я. — Только давайте сначала это сделаем, потом всё расскажу.

— Договорились, — кивнул Корсаков и приложил ладони к вискам пациентки. — Можете работать, Александр Петрович.

Убедившись, что пациентка погрузилась в сон, я со всеми мерами предосторожности направил тонкий пучок магической энергии в область грыжевого выпячивания. Потихоньку миллиметр за миллиметром начал убирать выступающую часть диска. Главное — нерв не задеть, а то будет очень нескучно как минимум. В худшем случае — проблемы с походкой останутся навсегда, регенерировать волокна нерва я ещё не научился. Да и не знаю, возможно ли это вообще.

Корешки нервов были освобождены от сдавления, но мне не нравилось, как выглядит то, что осталось от диска. Получается фиброзное кольцо теперь с дефектом, часть ядра удалена и наружу не торчит, но вполне может случиться так, что при нагрузке оставшаяся часть ядра диска снова вылезет именно здесь. Какой есть вариант? Надо как-то укрепить этот дефект, чтобы исключить вероятность рецидива. Осталось придумать как это сделать.

А что тут думать? Я решил попробовать зарастить дефект межпозвонкового диска тканями фиброзного кольца и сделать их плотнее, а точнее крепче, чем было до этого. Соединительная ткань меня слушается, это не нервные волокна. Приступив к совершению задуманного, я понял, что не всё так просто. Фиброзное кольцо диска на всём протяжении находилось в плачевном состоянии. Зарастив сам сделанный мной же дефект, я обнаружил, что дальше кольцо очень хрупкое, хотя казалось изначально довольно плотным. Значит надо восстанавливать не только сам дефект, но и весь диск.

Вот же засада, это сколько же надо труда? Причём выполненного с филигранной точностью. Склифосовские не отступают перед проблемами, буду работать. Живых клеток в диске в пожилом возрасте остаётся очень мало, но их нужно уговорить, чтобы их стало больше, а это самое сложное.

Минут через десять я понял, что результат отличный, кольцо уплотнено, грыжевых выпячиваний нет, корешки свободны.

— Можете будить, — обратился я к Корсакову и устало выдохнул.

Энергии в ядре оставалось целых три четверти, но я как следует вспотел. А ещё очень хотелось кофе и рогаликов и не хотелось работать. Ну, это всё можно пережить, и я это сделаю.

Пациентка была искренне удивлена, когда поняла, что сама может вполне успешно слезть со стола, но от поданной мной руки всё же не отказалась, скорее всего по привычке.

— Ну надо же! — воскликнула она, пройдясь туда-сюда по кабинету. — У меня ничего не болит! Неужели такое бывает?

— Просто вы попали к правильному лекарю, — сказал Борис Владимирович. — Александр Петрович знает, что надо делать.

Ага, я знаю, что надо делать. Осталось пустить волну и сказать виу-виу-виу. А у меня теперь вопрос, неужели другие лекари не могли этого сделать? Видимо нет.

— Александр Петрович, — пациентка сложила руки и прижала к груди. — Вы не представляете, как я вам благодарна! Меня так долго мучала эта боль, я больше месяца почти не сплю, хожу еле-еле, а теперь, как молодая, готова порхать! Какое же это счастье!

Ну вот, ещё одна бабочка из куколки вылезла. Прям комбинат по трансформации бабочек, а не манипуляционная.

— Скажите пожалуйста, а вы за это время к кому-нибудь обращались? — спросил я. — Не поверю, если скажете, что нет.

— Обращалась, а как же, — махнула она рукой и покачала головой. — Только толку чуть. Сразу после процедуры боль стихала, потом всё возвращалось опять. Улучшение длилось не больше недели. Очень надеюсь, что в этот раз будет по-другому, буду молиться.

— В этот раз точно всё будет по-другому, — заверил я её. — На всякий случай я хотел бы осмотреть вас через неделю и убедиться, что с межпозвонковыми дисками всё в порядке, не возражаете?

— Конечно нет, Александр Петрович, — ответила она, счастливо улыбаясь. — Я теперь поняла уже, что надо следить за собой. И знаю теперь к кому идти, с этого дня только к вам!

— Спасибо за доверие, надеюсь, не подведу, — ответил я. — Жду вас в следующий понедельник приблизительно в это же время.

— Да, Александр Петрович, я обязательно приду. Всего доброго вам.

Я наблюдал, как женщина, которая буквально пятнадцать минут назад еле вползала в кабинет, уверенной походкой идёт на выход. Вот в такие моменты и понимаешь, что ты не зря выбрал свою профессию и занимаешься своим делом. И работать дальше хочется, и усталость как рукой сняло, и солнце ярче светит, несмотря на отсутствие в рационе алкогольных напитков.

— А что сейчас произошло, Александр Петрович? — поинтересовался Корсаков, когда пациентка вышла из кабинета. — Что у неё было и что вы сейчас сделали?

— Хотите сказать, что видели это впервые? — удивился я.

— Болезнь такую я вижу часто, но вот способ исцеления мне не совсем понятен. Если не сложно, поясните старику, что там сейчас происходило.

— Свет, скажи пусть чуть подождут, — сказал я медсестре и принялся объяснять Корсакову суть процесса, как говорится, на пальцах.

Впрочем, излишняя схематичность ему не требовалась, Борис Владимирович очень грамотный, таких ещё поискать. Зато я для себя выяснил, что здесь никто таким не занимается. Ну естественно, чего я хотел, все лекари просто льют реку магической энергии в поражённый какой-либо хворью участок, на том и делу конец. А если снова там же заболело, значит снова надо влить туда магию и вся недолга.

Из нашего короткого диалога я понял, что суть всех проблем лежит гораздо глубже, чем я думал и, в то же время, поверхностно, как на ладони. На самом деле современные лекари заелись своим могуществом и не стараются вникать, как докопаться до сути болезни.

— Ну не верю я, — воскликнул я после очередного аргумента Корсакова. — Не может такого быть, чтобы все под одну гребёнку!

— Не все, Александр Петрович, — кивнул Борис Владимирович. — Далеко не все. Но люди работают так, как их научили, а сменилось уже несколько поколений, как в здравоохранении победила магия. Так что даже у деда бесполезно спрашивать, как оно раньше было.

— Печально, — только и смог сказать я. — И жизни не хватит, чтобы исправить все ошибки и развернуть в нужное русло.

— Хватит, если постараться, — улыбнулся Борис Владимирович. — Вокруг вас много хороших людей, которые помогут, будьте уверены. А за каждым из них стоят ещё такие же.

— Борис Владимирович, — меня вдруг осенило. Лучше поздно, чем никогда. — Вы же не просто так меня спрашивали, что я там делал? Давайте, рассказывайте.

— Да что тут рассказывать, — грустно улыбнулся Корсаков. — Проблема то это очень распространённая и насущная. Супруга моя давно такими болями мучается, сестра её родная вообще уже еле ходит, как входила предыдущая пациентка. А ту я Петру Емельяновичу показывал ещё летом. Он провёл несколько сеансов, ей стало намного лучше, даже на море спокойно съездила, потом одно неловкое движение и всё заново.

— Ну в чём же проблема, Борис Владимирович, — пожал я плечами. — Прям как не свои, ей Богу! Пусть приезжают, и мы с этой проблемой разберёмся.

— Да дело тут в том, что не хотят уже они никуда ехать, отчаялись.

— А чего же ваша супруга не пожаловалась мне, когда мы с Ильёй у вас в гостях были?

— Так я и понятия малейшего не имел, что вы и с этой проблемой можете разобраться. Для меня сейчас увиденное просто сюрприз. Я поэтому и начал с порога вопросы задавать, — пояснил Корсаков. — Так я к чему всё это, может нам баньку-то повторить? А утром с хворыми дамами разберётесь? Я никаких средств не пожалею, я человек состоятельный, вы же знаете.

— Ещё чего на хватало, своих как липку обдирать! — возмутился я. — Даже не вздумайте никакие конверты или сундуки с золотом мне пихать, будет кровная обида.

— Но за спасибо о таких вещах я просить тоже не могу, — развёл руками Корсаков.

— Значит я их вылечу за большое спасибо и за чай с ватрушками, — улыбнулся я. — Давайте закроем тему долгов и расчётов, я всё сделаю. Тем более, что мастер души будет под рукой, всё пройдёт безболезненно.

— Значит, как в прошлый раз? — с надеждой спросил Корсаков. — В пятницу после работы едем ко мне?

— Не вижу никаких противопоказаний, — рассмеялся я. — Если вдруг не случится чего-то экстремального, то быть тому. Юдину я скажу, не думаю, что он будет возражать.

— Вот и отлично! — расцвёл Борис Владимирович. — Проведём прекрасный мужской вечер в обществе пара, веников и травяных настоев. И только потом, утром, вернёмся к тому, с чего начали разговор.

— Отличный план, — улыбнулся я.

Корсаков крепко пожал мне руку и ушёл. А я продолжил приём. В душе было волнительно, после обеда сегодня приём я снял, поеду в лечебницу сразу, а не ближе к трём. Планировал собрать десять самых лояльных знахарей и объяснить им, как пользоваться новой мазью и как вести и записывать наблюдения, чтобы иметь почву под ногами, когда буду доказывать целесообразность замены существующей на данный момент мази для лечения ран.

Радоваться успехам — это замечательно и приятно, но следующий пациент доказал мне, что я далеко не всесильный. Молодой ещё мужчина, тридцать восемь лет от роду, вошёл в кабинет примерно такой же походкой, как женщина, которая недавно отсюда вышла. Я уже потираю руки, ставлю у себя в голове диагноз, ещё даже не поговорив, и представляю, как он после процедуры радуется, что у него ничего не болит и начинает петь мне дифирамбы. Ага, щас-с! Фигвам называется, индейская народная изба.

Во время опроса и осмотра я уже понял, что тут совсем другая проблема. Седалищный нерв и межпозвонковые диски оказались не причём. Зато сканирование показало отёк и разрушение головки бедра. Из прошлого опыта я знаю, что это такое. Асептический некроз головки бедра. То есть в головку по какой-либо причине перестаёт поступать кровь, и она отмирает. Наиболее частая причина — тромбоз питающей головку артерии. Здесь удалением чего-то там не обойтись. Восстановить кровоток в умирающем сегменте костного вещества тоже невозможно, даже если заставить работать питающую артерию. Можно только постараться улучшить питание здорового сегмента, но не факт, что получится улучшить этим состояние сустава, и не факт, что это серьёзно поможет.

Размышления и опыт у меня правильные, но, исходя из реалий этого мира, я должен предпринять попытку вылечить эту проблему с помощью широкого потока энергии, как учат сейчас в институтах. Всё во мне противилось такому подходу, но я больше ничего не могу здесь сделать. В идеале здесь необходимо эндопротезирование, по-другому сустав работоспособным не сделать. Сами понимаете, что никаких эндопротезов здесь никто не делает. Ох, беда-беда.

Я положил ладонь в проекции тазобедренного сустава и уже готов был приступить, как всё же передумал. В сторону головки бедренной кости я направил тончайшую ниточку магической энергии, которой аккуратно нащупал оставшиеся в живых остеобласты, клетки, отвечающие за нормальную функцию костного вещества и за его рост. Оказалось, что в зоне явного омертвения тканей остались ещё бойцы, способные сопротивляться. Самое интересное — заставить их приступить к регенеративному процессу. Ведь по сути это то же самое заживление раны.

Медленно, скрупулёзно, миллиметр за миллиметром, я прошёл весь объём омертвевшего участка. Надежда есть, костное вещество в зоне некроза только начало разрушаться. Можно попытаться восстановить головку. При сканировании после процедуры особо большой разницы я пока не заметил, строение никак не изменилось. Так и остеобласты так быстро не работают, просто надо подождать. А вот теперь немного жахнем широким потоком, чтобы уменьшить отёк и купировать болевой синдром.

Глава 13

После пробуждения пациент первым делом попробовал шевельнуть ногой. Это у него получилось, но при попытке отведения колена в сторону, он невольно вскрикнул.

— Больно, господин лекарь! — воскликнул он, всем своим видом намекая, что я шарлатан и ничем ему не помог.

— У вас там очень серьёзная проблема, — постарался я его успокоить. — Требующая длительного лечения и многократных процедур.

— Какая там серьёзная проблема? — недовольно спросил он, осторожно слезая со стола. — Воспалился сустав, вот и всё. Другие лекари вон рукой поводили и всё в порядке, две недели не болит.

— А потом снова болит, потому что причину никто из них и не пытался убрать, — ответил я. Теперь самое сложное — убедить пациента в том, что твои выводы и предлагаемые способы лечения верны и должны ему помочь. — Причина боли в тазобедренном суставе у вас не просто из-за воспаления, которое тоже имеет место, а изза некроза и частичного разрушения головки бедренной кости. Именно с этим я и борюсь. Сегодня я сделал первый шаг к вашему выздоровлению — улучшил кровоток в зоне некроза и активировал клетки, которые будут помогать это всё восстанавливать.

— А, вот как, — мужчина призадумался, немного осторожно покрутил ногой, сделал пару шагов. — А ведь уже немного легче стало. Сначала показалось, что ничего не изменилось. Вы меня извините, господин лекарь, я сначала немного погорячился с выводами. Просто думал, что сразу боль пройдёт и всё.

— Я вас прекрасно понимаю, — кивнул я. — Поэтому и считаю необходимым объяснить вам суть болезни и оказываемой мной помощи. Если вы будете знать, что в действительности происходит, вам будет легче проходить лечение и восстанавливаться.

— Теперь я всё понял, — окончательно успокоился мужчина. — Вы сказали, что сеансов лечения будет много, а когда теперь приходить в следующий раз?

— Думаю, что три раза в неделю будет нормально, понедельник, среда и пятница, — ответил я. — Соответственно следующая процедура в среду, послезавтра. И ещё один момент, ногу пока не нагружать, много не ходить, а лучше ходить с опорой на трость или костыль, чтобы разгрузить сустав максимально и не мешать ему восстанавливаться.

— Да у меня есть удобный костыль, я дома с ним хожу, — ответил пациент, немного смущаясь. — Я просто с собой его не беру, неудобно как-то, стесняюсь.

— Очень распространённая проблема, — улыбнулся я. — Просто надо понять, что он сейчас для вас очень важный помощник, ничего постыдного нет в том, что вы пользуетесь помощником, так что ходите с ним постоянно, давайте вместе сделаем так, чтобы ваш сустав выздоравливал.

— Хорошо, господин лекарь, — наконец-то он улыбнулся. — Теперь я без него никуда, только в постель брать не буду.

— Вот и отлично, — снова улыбнулся я. Улыбка на лице врача лечит ничуть не хуже лекарств. — Значит прощаемся до среды.

— Да, до среды, спасибо большое вам, не зря всё-таки мне посоветовали именно к вам прийти.

Ну вот, совсем другое дело, а то смотрел на меня, как на врага народа. Выходя из кабинета пациент уже хромал намного меньше, тоже приятно видеть. Он сказал, что меня посоветовали? Вот как раз к разговору про зачётку, работает. Очень надеюсь, что у меня получится осуществить задуманное с его тазобедренным суставом.

После обеда я сразу отправился в лечебницу «Святой Софии». Нововведения надо делать правильно и первым делом я решил зайти к Демьянову и ввести его в курс дела, ознакомить с новой мазью, которую собираюсь предложить его знахарям. Прыгать через голову нехорошо.

— Добрый день, Александр Петрович, — приветствовал меня с вежливой улыбкой на лице секретарь главного знахаря. — А Вячеслав Анатольевич отлучился ненадолго, но скоро будет. Сможете подождать минут десять, максимум пятнадцать?

— Да, конечно, — кивнул я. — Подожду, он мне нужен.

— Может ему позвонить? — предложил секретарь.

— Если он скоро будет, как вы сказали, то не стоит, только задержим больше, — ответил я.

— И то правда, — кивнул он. — Кофе желаете?

— Да, давайте. С молоком пожалуйста.

— Сию минуту, — кивнул он и пошёл к кофе машине.

Раз есть свободное время, значит есть повод почитать учебник по фармакологии, чем я и занялся, достав его из портфеля. Теперь мне было удобно всё необходимое носить с собой, но есть и отрицательный момент — вес моего портфеля постепенно становился всё больше. Надо разобраться с содержимым и убрать всё лишнее. Хотя сейчас там лежат два килограмма мази, которые я сегодня раздам, уже легче станет.

Демьянов пришёл через десять минут, как и обещал секретарь. В фармакологию я вникнуть особо не успел, кофе допить тоже, поэтому пошёл вслед за ним в кабинет с чашкой.

— У меня к вам есть одно очень интересное дело, — сказал я в ответ на его вопросительный взгляд и усаживаясь на свой любимый стул напротив главного знахаря.

— Какое же, Александр Петрович?

То ли он понял, что я для него угрозы не представляю, то ли ещё какая причина, к мастеру души сходил, например, но у него полностью прошёл тик. Ну я на этот счёт без претензий, если человек чувствует себя лучше — это хорошо. Главное, чтобы и работал хорошо, без всяких закидонов и подводных камней.

— У меня есть образцы ранозаживляющей мази, которая на порядок лучше той, что применяется сейчас везде, в том числе и в вашей лечебнице.

В подкрепление своих слов я поставил одну банку перед ним. Он взял её в руки, повертел, разглядывая содержимое, открыл крышку, понюхал, даже ткнул туда указательным пальцем и размазал по большому пальцу. Снова понюхал.

— По крайней мере она так не воняет, как наша привычная, — сказал он, закрыл банку и вернул её мне. — Так чем она лучше кроме того, что белая и не воняет?

— Она не обладает раздражающим действием, как берёзовый дёготь, который содержится в привычной всем мази. Кроме того, местное обезболивающее действие и антибактериальный компонент. Основа мази действует наподобие повязки с гипертоническим раствором, но гораздо лучше, что будет способствовать очищению раны и отведению выделений.

— Будем надеяться, что именно так она себя и поведёт, — улыбнулся Демьянов. — Даю официальное разрешение на клинические испытания.

— Может тогда подскажете, кому из ваших знахарей лучше доверить такое задание?

— Тут лучше с Иваном Терентьевичем посоветоваться, раз вы сдружились, они между собой больше общаются, чем со мной, сами понимаете, — хмыкнул Демьянов. — Рябошапкин наверняка лучше знает, кто больше подходит для испытания мази.

— Наверно да, вы правы- улыбнулся я, вспомнив про забастовку у него в кабинете. Пожилой знахарь явно пользуется большим авторитетом в коллективе. Ну значит Демьянов сам виноват, что не смог вовремя расставить точки над ё. — Тогда пойду к нему.

— Всего доброго, Александр Петрович, — улыбнулся он, всем видом намекая, что мне пора.

Да у меня и не было причин задерживаться. Даже повода для возрождения тика не нашёл.

— Это очень приятная новость, Александр Петрович! — обрадовался Рябошапкин, разглядывая банку с мазью. Потом проделал все те же манипуляции, что и Демьянов. Только разве что на вкус не попробовал. — Если свойства этой мази такие, как вы говорите, цены ей нет.

— Мне нужна ваша помощь, Иван Терентьевич, — сказал я, вытаскивая из портфеля остальные банки и заготовленные мной бланки наблюдений. Помогите мне подобрать кандидатов на тестирование мази. Если мы сможем доказать её эффективность, то сможем добиться финансирования и массового производства, чтобы заменить эту вонючку в каждом закоулке Питера, а в будущем и во всей империи.

— Большой у вас размах, Александр Петрович, — улыбнулся Рябошапкин и покачал головой. — Я смогу найти девять желающих, все нормальные и надёжные, могу за них поручиться.

— А десятый? — спросил я.

— Не десятый, а самый что ни наесть первый, — ещё шире улыбнулся он. — Или ваш покорный слуга на эту роль не подходит?

— Что вы такое говорите, Иван Терентьевич, — махнул я рукой и рассмеялся. — Просто я думал, что вам это уже не нужно, справляетесь с помощью магии.

— С магией то у меня дела обстоят неплохо, но достаточно много пациентов приходят уже с нагноившимися ранами, контингент-то у нас не такой, как к вам в клинику приходит. Вот как раз и кандидаты на испытание мази.

— Согласен, — кивнул я. — Я просто сначала думал, что надо раздать тем, у кого с магией хуже всех получается.

— Вовсе не обязательно, — покачал головой Рябошапкин.

— Да я уже понял. Может тогда вы их оповестите, и мы проведём инструктаж в учебной комнате на втором этаже? Например, полтретьего, до семинара. Или лучше сейчас?

— Лучше полтретьего, — потерев подбородок ответил Рябошапкин. — Вы сможете меня пока подменить на приёме, пока я всех обойду? А то что-то народу сегодня много, если я сейчас уйду скитаться по кабинетам, будут жалобы и проблемы.

— Не будет проблем, Иван Терентьевич, — заверил я его. — Для меня не составит большого труда и даже приятно будет вести приём здесь ради разнообразия и кругозора.

— Тогда пока уберите мазь обратно в портфель, — сказал старик и убрал одну банку к себе в шкаф с медикаментами. — Как раз там и раздадите.

На том и порешили. Рябошапкин убежал разносить благую весть, а я попросил Соню позвать следующего, в коридоре уже начинали шуметь.

Первый же пациент порадовал экзотичностью нанесённой ему травмы. Я по началу не сильно напрягся, когда зашёл человек с замотанной бинтами головой, в среде людей, предпочитающих нетрезвый досуг это редкостью не является. В том, что он относится к этой категории не было никаких сомнений, информация была, как говорится, налицо.

— Что у вас приключилось, любезнейший? — поинтересовался я.

От моей фразы мужчина сначала немного опешил и оглянулся назад, ища взглядом того, к кому я обращаюсь. Когда понял, что я обращаюсь к нему, раскланялся.

— Да мы вот с соседом кое-что не поделили, ваше сиятельство, — бормотал он. — Да так, пустяки. А он завёлся, как трактор и бахнул мне по голове табуреткой. Она в труху, кругом кровища. Я ему тоже по мо… по лицу приложился как следует, видок-то ему подправил как следует.

— Понятно, — кивнул я. Детали пьяных разборок не всегда увлекательно слушать, хотя иногда бывает очень интересно. — Когда это было?

— Так вчера вечером и было, — пожал он плечами.

— Скорую вызывали?

— Не, мне моя ненаглядная замотала, как могла, оно ещё кровью пропиталось мама не горюй, сегодня повязку новую сделала и велела к знахарям идти. У меня там из раны что-то торчит.

— Хм, уже интереснее, — сказал я и указал на манипуляционный стол. — Располагайтесь, будем смотреть.

Мужчина испуганно посмотрел на стол, потом на меня, потом неохотно полез на указанное место. Соня размотала полкилометра бинтов, лицо её резко вытянулось, и она закрыла рот рукой, отпрянув назад.

Теперь уже очень интересно. Я обошёл пациента с другой стороны, где находилась столь необычная рана и невольно крякнул от удивления. Рана по верхнему краю правой скуловой дуги, уже не кровоточит, в центре раны торчит небольшая деревяшка, видимо кусок трухлявого табурета, разбитого о голову нашего пациента. Ну что, попробуем это оттуда извлечь.

— Соня, готовьте набор инструментов для первичной хирургической обработки, — скомандовал я, а сам пошёл обрабатывать руки.

Обильно промыв рану антисептиком, я ухватился за деревяшку зажимом, но не тут-то было, она сидела там, как родная. Очень интересно. Эх, как сейчас пригодилась бы местная анестезия. Надо Курляндскому в первую очередь дать поручение разработать анестетик. Ай, чёрт, я же говорил об этом уже, значит надо просто ждать результата. А пока придётся пациента немного помучить. Соня поняла ход моих мыслей и дала пострадавшему специально предусмотренную на такой случай деревяшку, обёрнутую стерильной салфеткой.

— Эх, вкусняшка, — вздохнул мужчина. — Что-то в последнее время я зачастил в вашу столовую.

Он зажал специнструмент зубами и я попробовал покачать торчащий из раны конец большой деревянной щепы. Пациент сначала кряхтел, потом начал подвывать. Я всё же успел заметить, как другой конец щепы гуляет под кожей сантиметров на пять ниже входного отверстия. Хрень какая-то. Это что получается, что щепа прошла за скуловой костью рядом с жевательной мышцей? Похоже на то, других вариантов я не вижу.

— Держитесь, надо потерпеть, — сказал я бедолаге.

Он зажмурил глаза и что есть сил впился в деревяшку, которую так и держал во рту. Я как следует ухватился зажимом за торчащий конец щепы и дёрнул её, стараясь не отклоняться от оси. Извлечение инородного тела сопровождалось коротким, но очень громким воплем пациента, палка выпала изо рта и покатилась по полу. Будем считать, что этот был торжествующий вопль в честь избавления от лишнего элемента в его голове.

Рана начала кровоточить, но совсем немного, я ожидал больше. Ну а дальше дело техники, с помощью тонкого потока магической энергии я остановил кровотечение, затем снова промыл рану антисептиком, что вызвало змеиное шипение со стороны пострадавшего, а что делать, это жизненно необходимо. Потом уже приступил к заживлению раны. Через пару минут всё было закончено.

— Ну вот, совсем как новенький, — хмыкнул я.

Шрам конечно получился не идеальный, но учитывая характер раны и время, прошедшее после её нанесения, очень даже ничего. Пациент слез со стола и подошёл к зеркалу.

— Нормально, — резюмировал он. — Шрамы украшают мужчину.

Да уж, есть кого украшать, прямо генофонд нации. Вслух я естественно этого говорить не стал.

— Голова-то как, не болит? — спросил я. Всё-таки табуретку об голову разбили, сотрясение мозга должно быть. — Не кружится? Не тошнит?

— Не, доктор, всё нормально! — криво улыбнулся он и махнул рукой. — Спасибо, пойду я.

— Задержитесь ещё на минутку, — остановил я его.

— Зачем? — удивился мужчина.

— Кое-что проверю.

Несмотря на кажущееся благополучие, обязательно надо проверить симптомы наличия сотрясения. Если нет — пусть себе чешет восвояси. Как ни странно, я у него действительно ни одного отклонения не выявил. Сотрясения головного мозга нет, видимо нечего трясти.

— Всё в полном порядке, можете идти.

Травмированный ещё раз поблагодарил, развернулся и спешно покинул кабинет, пока мы не додумались к нему ещё куда-нибудь заглянуть с научным интересом.

— Ещё никогда такого не видела, — сказала Соня, пытаясь справиться с шоком от увиденного.

— Не поверишь, я тоже, — ухмыльнулся я. — Очень интересный случай. Странно, что ему голову не проломили.

— Видимо крепкий орешек, — сказала Соня, а я улыбнулся получившемуся сравнению. Здесь такого фильма наверно никто не видел, просто совпадение.

Я успел принять ещё несколько пациентов, когда вернулся довольный Рябошапкин и сообщил, что полтретьего необходимое количество знахарей будут ждать меня в учебной комнате. Сейчас без четверти два, торопиться некуда и с позволения Ивана Терентьевича я остался с ним на приёме.

Особенных случаев уже не встретилось, Рябошапкин быстро вылечил всех пациентов, используя новую для него технику тонких магических потоков. Я тщательно наблюдал за каждым процессом. Можно сказать, это был зачёт с приёмом практических навыков. Всё у него получалось очень даже неплохо. Далеко не все начинающие лекари, пришедшие в клинику со студенческой скамьи, справятся лучше. А для знахаря его уровень — просто предел мечтаний. Ничего, скоро так смогут многие из них.

Перед тем, как подняться на второй этаж, мы ещё успели попить кофе и съесть по паре горячих бутербродов, которые Иван Терентьевич заказал на всех в ближайшем кафе. А ещё поболтали с ним и о личном. С дочкой он теперь общался каждый день. Ему удалось уговорить её переехать жить к нему.

— Ну а что, я живу один, — сказал он, мечтательно глядя в окно. — Квартира не особо большая, но комната свободная есть, туда её и поселил. Я словно знал, что мне именно такая в жизни пригодится. Все знакомые спрашивали, зачем мне одинокому трёхкомнатная нужна, а я на своём настоял.

— Это судьба, Иван Терентьевич, — сказал я, допивая остатки кофе и поглядывая на часы. Скоро идти.

Глава 14

В двадцать пять минут третьего я вошёл в учебную комнату. Несколько знахарей, вызвавшихся испробовать новую мазь, были уже на месте. Я подождал, пока соберутся остальные и начал свою презентацию. Основная задача — донести до них что это за мазь, чем отличается от старой и как правильно делать записи по результатам дальнейших наблюдений, волнуюсь, но думаю на это меня хватит без предварительной подготовки.

Признаться честно, я думал, что они впитают полезную информацию, расхватают банки и бланки и побегут применять новую мазь на практике. А не тут-то было. Возникла тысяча вопросов.

— Господин лекарь, — первым решил взять слово знахарь постарше. — Скажите пожалуйста, как же можно вылечить рану этой зубной пастой? Вот берёзовый дёготь вытравливает из раны всех микробов, они там жить уже не смогут. И рыбий жир во всеми нами любимой и используемой ежедневно мази находится не зря. Этот рецепт веками проверен, зачем нам этот крем для тортов, который вы принесли в своих баночках?

От такого неожиданного натиска я даже на несколько секунд опешил. Понять не могу, Рябошапкин им совсем ничего не рассказал? Впрочем, да, мы же договорились, что он их просто соберёт сюда, а рассказывать буду я. Так я рассказал, чего ж тут непонятного. Закостенелая привычка не позволяет поверить, что новое лучше старого?

— По поводу того, что используемая вами мазь проверена веками, вы абсолютно правы, — начал я. — Тысячелетиями был проверен каменный топор, почему мы им сейчас не пользуемся? Потому что он морально устарел, так же, как и эта мазь, что стоит в шкафу для медикаментов у каждого из вас.

— Но все эти ваши прибамбасы никак не заменят дёготь! — не унимался знахарь. — Без его рану не залечить, она так и будет гноиться.

— Вот именно дёгтем как раз обусловлены нежелательные побочные эффекты мази, — парировал я. — Именно из-за его токсического действия погибают не только микробы в ране, но и самому пациенту тоже не очень хорошо. А при применении на обширных ранах и ожогах, повышение температуры обусловлено именно дёгтем. Безусловно эта мазь была настоящим прорывом в своё время, спасла за эти годы миллионы жизней, спасла тысячи конечностей от ампутации, это всё имеет место, но это пора отпустить в прошлое, как и каменный топор. И дело далеко не только в том, что старая мазь воняет, а новая нет, в новой применён антибиотик.

— Кто применён, простите? — выпучил на меня глаза другой знахарь. Я так понимаю, что это слово здесь не знакомо.

— Вещество, убивающее бактерий, сделанное из специального сорта плесневых грибов. Оно практически безвредно для человека, не вызывает токсического и раздражающего действия на ткани в ране.

— В эти банки замесили обычную плесень? — с недоверием и некоторым отвращением спросил знахарь, задавший первый вопрос. — И вы предлагаете плесень закладывать в рану?

После его слов в зале началось роптание, послышались смешки. Меня никто уже не слушал, все обсуждали плесень и то, как она будет расти в ране, осложняя процесс.

— Господа знахари, прошу внимания! — сказал я командным голосом и немного подождал пока все затихнут. — Я прекрасно понимаю, что вы привыкли к своей мази, её использовали ваши отцы и деды, но та мазь, которую я вам показываю, намного лучше. Она снимает воспаление в ране, а не вызывает раздражение, отравление и повышение температуры. А вещество, выделенное из плесени, активно борется с болезнетворными микробами, не давая им размножаться и убивая их на корню. Это всё не голословно, испытано в лабораторных условиях на самых распространённых микроорганизмах, участвующих в патологическом гнойном процессе. И основа мази в отличие от рыбьего жира не забивает рану жирной плёнкой, а наоборот, очищает и забирает на себя отделяемое, как повязка, пропитанная гипертоническим раствором.

— Ничего себе, — сказал кто-то из знахарей. — Лекарь знает, что такое гипертонический раствор.

— Сам в шоке, — тихо ответил его сосед.

— Да, господа, — ситуация начинала меня злить, но я старался особо не заводиться. Они же не виноваты, что живут в таком мире с такими условиями. — Я знаю, что такое гипертонический раствор, компресс из лопуха и капустного листа, чистотел, настойка из мухомора на нашатыре, клевер на кефире.

— Можно помедленнее, — попросил самый молодой знахарь. — Я записываю.

— Ни в коем случае этого не надо записывать! — сказал я строгим тоном, немного повысив голос. — Это всё примеры, рассказанные пациентами, которые пришли с серьёзными проблемами, причиной которых явилось их самолечение этими фармацевтическими изысками. Это я всё к тому, что существует много народных рецептов, которые даже в какой-то мере работают, но риск схлопотать серьёзное осложнение слишком велик. И он намного выше вероятности выздоровления или даже улучшения.

— Господин лекарь, — снова обратился ко мне пожилой знахарь, поднимаясь со стула. Он был единственным, кто вставал, остальные просто выкрикивали с места. — Если верить вашим последним словам, то добрая половина наших мазей, кремов, микстур и порошков являются угрозой для пациента, а не средством спасения.

— А именно так и есть, кивнул я. — Значительная часть имеющихся у вас препаратов имеют больше историческую ценность, а не лечебную. Их роль сыграна, и они должны уйти со сцены. В ближайшее время будет производиться замена или модификация старых препаратов с целью улучшить качество медицинской помощи, ускорить выздоровление пациентов, а самое главное — идти в ногу со временем, а не оставаться в средних веках.

— Эк вы красиво говорите, господин лекарь, — сказал один из знахарей, который до этих пор молчал. — Если эта мазь также хороша, как вы рассказали, будем на вас молиться. А если нет — проклянём. Точнее переведём на вас проклятия, которые будут на нас насылать наши пациенты.

— А я не буду делать ставок на свою победу, — спокойно ответил я. — Не хочу, чтобы вы остались мне что-то должны. Ну а раз молиться будете, то этого мне вполне достаточно. Мне предстоит ещё столько всего сделать, что ваши молитвы будут очень кстати. Ну так что, мазь берём? Или ещё поговорим?

Я глянул на часы, до трёх оставалось совсем немного, разговаривать уже особо и некогда. Я и не заметил, как пролетело время за всеми этими выяснениями остоятельств. Знахари ещё какое-то время переглядывались и перешёптывались, но вопросов больше не задавали. Наконец самый молодой и самый решительный подошёл к столу, взял банку и подготовленные бланки, коротко поклонился и вышел из кабинета.

Вслед за ним потихоньку потянулись и остальные. Несколько из них взяли что надо со стола и снова сели на свои места. Я сначала удивлённо посмотрел на них, ожидая какой-нибудь каверзы, потом до меня дошло. Вот идиот! Они просто из той группы, у кого я сегодня буду первыми вести второе занятие.

К трём все собрались, количество обучаемых я запомнил. Уже потихоньку начал запоминать и лица. Завтра у кого-то из них буду присутствовать на приёме, чтобы обучать индивидуально на рабочем месте. Как говорится, будем ставить руку. Виктор Сергеевич и Илья Юдин уже сейчас ведут практику и других знахарей. Мы с ними договорились, что я буду вести только во вторник и четверг, а они каждый день.

Когда я закончу вести семинары, тоже буду вести каждый день, если ещё останется кому. С Рябошапкиным я договорился, что он будет брать на себя хотя бы двоих в неделю на своё усмотрение, а для меня будет делать записи об успехах и неудачах, если что я потом на основании этого решу, кому нужна моя помощь. Подобные дневники Юдину и Панкратову я давать не стал, они уже практически профи в этом деле. Особенно Виктор Сергеевич, уж не мне его проверять.

Когда обучающиеся заинтересованы в том, что рассказывает их учитель, это видно сразу. Умные лица, ясные взгляды, шелест листов бумаги, ручек и карандашей. Также у меня было, когда преподавал в медицинском училище и студентки поняли, что если записывать все мои лекции и готовиться по ним к занятиям, то хорошая оценка тебе обеспечена.

Да, я тщательно готовился к каждой лекции, составлял подробный конспект. А у меня другого выбора не было. Когда я взял в руки старые учебники, по которым они учились, то решил для себя, что всё дам сам, а эти книги с историческими очерками можно бережно поставить на полку и не трогать до тех пор, пока не потребуют сдать их в библиотеку.

— Господин лекарь, — вдруг прервал меня на полуслове один из знахарей, встав со своего места. Это был тот самый, который меня засыпал вопросами во время раздачи мази. — Позвольте спросить, раз мы сможем так легко залечивать раны, как вы сейчас рассказываете, зачем нам тогда эта мазь, которую нам выдали?

— Какую мазь? — удивился один из тех, кому она не досталась. — Почему я не в курсе?

— Подожди, Прохор, потом поговорим, — остановил его старик. — Так я жду вашего ответа, Александр Петрович.

— Некоторые раны вы пока долго будете не в состоянии вылечить одной манипуляцией, как не старайтесь. Не забывайте, что запас энергии у вас относительно небольшой. Работая с этим методом каждый день, вы потихоньку будете улучшать свой навык, сумеете лечить не только ссадины и поверхностные раны малого размера, ожоги небольшой площади, но и более серьёзные. Но, на это понадобится время и у каждого оно своё. Кто-то начнёт хорошо справляться через месяц или два, кто-то через год или дольше, но вам уже в ближайшее время будет намного легче даваться приём пациентов. А вот пока вы не научитесь полностью обходиться одной магией, вам и понадобится эта мазь, которая также ускорит процесс заживления. И не забывайте ещё про нагноившиеся раны, фурункулы, карбункулы, абсцессы, которые нуждаются в очищении и уничтожении в них враждебной микрофлоры. Мазь даже в большей степени заточена именно под них. К тому же местный анестетик, входящий в состав, облегчит жизнь ваших пациентов.

— Вот теперь всё понятно, спасибо, — коротко поклонился знахарь и сел на своё место. Значит от него вопросов больше не последует.

— Так что за мазь-то? — спросил уже не тот, которого назвали Прохором, а другой знахарь, сидевший рядом с ним. — Почему её не всем дали?

— Прошу прощения, но мне для испытаний выдали ограниченное количество, — сказал я и виновато пожал плечами. — Очень сожалею, что хватило не всем. Но, я буду просить, чтобы сделали ещё и тогда я смогу выдать всем.

— Было бы неплохо, — сказал уже Прохор. — А то одним достаются блага современной цивилизации, а другие в стороне.

— А откуда вообще эта мазь взялась, господин лекарь? — спросил старик, снова встав. — Сто лет ничего нового не было, а тут вдруг такое чудо. Если конечно она соответствует вашим и нашим ожиданиям. Как-то это всё очень подозрительно. Или это вы её сами придумали?

— Эту мазь я не придумывал, — улыбнулся я. — Просто, когда узнал её состав, понял, что это — то что надо.

— Понятно, — кивнул старик. — Так вы не уходите от ответа, откуда она взялась?

— Её сделал один непризнанный высшим научным сообществом энтузиаст своего дела, — обтекаемо ответил я. Называть вслух фамилию я почему-то не решился. — Талантливый фармаколог. Он показал мне состав, мне понравился. Тогда он дал мне эти образцы для клинических испытаний. Если мы с вами сможем доказать эффективность мази и её клиническую значимость, то сможем добиться массового производства, возможно даже за счёт казны. В первую очередь нам надо составить правильный достоверный отчёт наблюдений за ранами и сравнить с процессом заживления, который был при использовании старой мази.

— Александр Петрович, это всё мы уже поняли, скажите, кто дал вам эту мазь? — снова настойчиво спросил старик.

Я улыбнулся, и застыл, решая для себя стоит говорить или нет. Похоже мне один хрен спуску не дадут. Или врать, что повлечёт за собой проблемы рано или поздно, или сразу сказать правду.

— Это случаем не Курляндский? — спросил он пока я собирался с мыслями, заставив моё веко дёрнуться от неожиданности. В его голосе мне показалась надежда, а не раздражение или отвращение.

— Да, это он, — кивнул я и приготовился уворачиваться от летящих в меня тапок и помидоров.

Однако вместо общего возмущения я услышал вздох облегчения и довольный ропот, многие из тех, что постарше заулыбались. Ну, слава Богу, значит его знают и помнят с лучшей стороны.

— Тогда совсем другое дело, — улыбнулся старик. — С этого надо было начинать, мы задавали бы меньше вопросов.

— Дело в том, что я не был уверен, как вы воспримите эту информацию, — сказал я и сам с облегчением выдохнул. — Он давно считается изгнанником и отверженным, все его труды официально уничтожены.

— Не все, — возразил старик. — У меня остался экземпляр его трактата о фармации.

После этих слов некоторые резко обернулись к нему с удивлёнными лицами.

— А чего вы смотрите, — напрягся знахарь, понимая, что возможно лишнее ляпнул, не надо было. — Я когда-то общался с ним. Книга подписана и подарена мне лично.

— Значит я правильно понял? — решил подвести я итог дебатов. — Вы одобряете мазь, которую сделал Готхард Вильгельмович?

Большая часть присутствующих дружно и протяжно ответила: «да-а-а-а!». Некоторые воздержались, но скорее всего лишь потому, что не знают о ком идёт речь. Все они были достаточно молодыми, не больше тридцати лет. Скорее всего они просто не застали весь этот скандал, ещё в школу ходили или и того меньше были.

— Ну и отлично, — улыбнулся я. — Значит будем работать по плану. А теперь с вашего позволения я донесу до вас оставшуюся запланированную на сегодня информацию, и мы на сегодня закончим.

Молчание — знак согласия. Вопросов больше ни у кого не было, скорее всего теперь будут только вопросы по сегодняшней теме в конце семинара.

Какой вывод я сделал для себя? Имя чокнутого профессора известна в среде знахарей, по крайней мере старшее большинство его знает и уважает несмотря на все гонения. Значит им можно смело говорить, что новый препарат, который я им пытаюсь навязать, сделан Курляндским. Это вместо знака качества.

После окончания семинара я встретился в холле с Юдиным и Проскуриным. Они только вышли после тренировки практических навыков знахарей. А я думал, что они уже ушли.

— О, наш светила идёт! — ткнул в меня пальцем Виктор Сергеевич. — Прикрой глаза, Илья, а то ослепнешь!

Дружбан заливисто заржал, держась за живот.

— А чего это вы такие жизнерадостные? — поинтересовался я.

— Почему бы и нет, — пробормотал, пытаясь успокоиться, Юдин.

— Я проголодался, как волк в зимнюю стужу в замёрзшем лесу, — сказал я. — Не желаете ли отведать замечательного жаркого в небольшом грузинском ресторанчике неподалёку?

— В этом-то? — хмыкнул дядя Витя. — С удовольствием.

— Вы что-то знаете, о чём не знаю я? — недовольно спросил Юдин, переводя взгляд с меня на Виктора Сергеевича.

— Да, — с невероятно важным видом театральным шёпотом сказал я. — И тебе расскажем, только ты никому не говори.

— Опять твои шуточки? — вздохнул Илья и махнул на меня рукой. — Ведите в свой ресторан, я тоже уже есть хочу.

Мы душевно посидели, перепробовали половину мясного меню, все сорта пхали и хачапури, поделились своими успехами, обсудили насущные вопросы и уже к семи разъехались по домам. Не надо удивляться, никакого алкоголя на столе не было, у всех свои проблемы и дела, да ещё и понедельник. Если бы это был конец недели, можно было бы под мясо бокальчик красного сухого, а сегодня хватило айрана и томатного сока. Жаль, что в этом мире не варят безалкогольного пива, я бы не отказался.

— Ты опять где-то поужинал? — всплеснула руками Катя, когда я сказал, что не хочу есть. — А мне так надо было с тобой поговорить, собиралась за ужином или во время чаепития. Теперь закроешься в своей комнате и до утра.

— Не преувеличивай, Кать, — улыбнулся я. — Ото всех закрываюсь только в ванной и туалете, всё остальное время я для тебя доступен. Может ты просто не очень сильно хотела привлечь моё внимание?

— Тогда я зайду к тебе через полчасика? — спросила она, состроив глазки как у того рыжего кота.

— Конечно, солнце, — ответил я и ласково потрепал её пышную шевелюру. Ну вы знаете, как обычно это делает старший брат младшей сестре, после чего она ищет расчёску. Она недовольно фыркнула, тряхнула головой и пошла искать.

Я подхватил трущегося об ноги Котангенса, довёл его до громкого мурчания и отправился в его компании к себе в комнату.

Глава 15

Учить других — это очень важное и благородное дело. Но нельзя забывать и о себе. Постоянное самосовершенствование и стремление к скорее всего недостижимому идеалу — смысл жизни образованного человека, истинно болеющего своей профессией. Вот и у меня появилось время наконец-то заняться собой.

Самое главное для лекаря мага это что? Правильно, сильное вместительное ядро, способное накапливать достаточно большое количество магической энергии, которой хватит для заживления переломов костей, больших ран, обширных ожогов. А чтобы это всё делать быстро и эффективно, нужны развитые и натренированные проводники этой энергии — специальная сеть магических сосудов, идущих параллельно лимфатической системе по всему телу.

Пора бы эту систему как следует «продуть». Медитацией, развивающей ядро и сосуды я занимаюсь каждый день, но теперь у меня есть могущественный артефакт, который может этот процесс в какой-то степени ускорить. Раз уж у меня такой высокий ритм жизни, что нет возможности заниматься медитацией по несколько часов каждый день, буду ускоряться с амулетом.

Я положил на стол чёрный футляр и открыл его. В свете настольной лампы бриллианты благородно засверкали. Всё никак не могу отделаться от ощущения смертельной угрозы, исходящей от этого завораживающего сияния. Я бы так и не решился к нему прикоснуться, если бы не увещевания Поджарского о его безопасности при условии правильного использования.

Ну что, золотой ты мой, давай знакомиться поближе? Прежде, чем прикоснуться к амулету, я открыл написанную Поджарским брошюру. Как говорится, внимательно прочтите инструкцию перед сборкой шкафа. Кто бы так делал. Но я просто вынужден, чтобы не загнуться по дурости.

Что самое главное? Перво-наперво нашёл, как быстро выключить амулет. Если вдруг что-то пойдёт не так, то этот навык может спасти жизнь. Нашёл в тексте этот пункт и выучил его наизусть. Потом ещё раз двадцать повторил. Тот самый случай, когда повтор не помешает.

Следующий шаг — нашёл главу про развитие ядра, главное не спутать с временным усилением, это мне сейчас не надо. У процедуры оказалось целых двенадцать уровней интенсивности, впечатляет. Альберт Венедиктович говорил, что включил мне тогда серединку, то есть это примерно уровень шестой или седьмой. Решил было начать со второго, но передумал, я пока никуда не опаздываю. Активировал амулет на первый уровень прокачки ядра и надел на шею.

Знакомые ощущения, похожие на те, что я испытал тогда дома у Поджарского, только с гораздо меньшей интенсивностью. Слабость незначительная, лёгкое онемение рук и ног быстро прошло, а я почувствовал, как потоки энергии собираются от периферии в сторону ядра, заставляя его светиться ярче и пульсировать. Так продолжалось минут десять, затем поток стал успокаиваться, а ядро вернулось в обычное состояние. Понятно, сеанс окончен. Я снял с шеи амулет, не задумываясь отключил его и убрал в футляр.

Одно правило я точно запомнил, процедура должна производиться не более одного раза в день. В следующий раз попробую вторую ступень в действии. Ну если мне с шестой было хреново, но я выжил, значит вторая точно теперь нормально зайдёт. Если легко зайдёт, то послезавтра третью включу. Да, я жадный, хочу всего и побольше, если это не опасно для жизни и здоровья.

А теперь, когда сеанс окончен, можно продолжить медитацию, чтобы закрепить эффект и понять, что сейчас изменилось. Созерцание самого себя изнутри показало, что небольшие сдвиги уже есть, улучшилась проводимость мелких сосудов и протоков, немного увеличилась ёмкость ядра. Правильным путём идёте, товарищи, продолжаем дальше в том же духе. Несмотря на видимое благополучие, провёл сканирование всей системы сверху донизу, чтобы не пропустить ни одной огрехи. Всё замечательно, система работает в штатном режиме.

Выходя из медитации, вспомнил про Катю. Грозилась прийти ко мне и о чём-то поговорить. Время девять, а её всё нет. Сходить самому? Жалко будить рыжего, который заснул, растянувшись у меня на коленях. Сама придёт, если надумает, ей же сейчас надо.

Остаток вечера решил посвятить изучению работ Курляндского, чтобы определиться со следующими заказами и испытаниями. Тетрадь щедро пополнилась новыми записями, с такой не стыдно уже идти к Курляндскому. Недолго думая, я пометил те препараты, которые надо продвигать в первую очередь. С них и начну заход в следующий раз.

Ближе к десяти дверь в комнату открыли с пинка и на пороге появилась сестрёнка с большими бумажными пакетами в руках. Судя по всему, достаточно увесистыми. Я подорвался с места, чтобы ей помочь.

— Это что? — спросил я, подхватывая пакеты под дно.

— Сейчас узнаешь, — загадочно ответила она. — На стол на свой поставь.

— Ладно, — ответил я и водрузил пакеты прямо поверх разложенных по столу книг и записей.

Заглянув сверху, я уже догадался, о чём пойдёт речь. В пакетах были рулоны декоративной цветной бумаги, пачки картона, мишура и прочая новогодняя тема.

— Игрушки на ёлку что ли задали сделать? — хихикнул я. — А чего раньше не пришла? Уже давно бы закончили.

— Я заглянула, чтобы спросить, а ты медитируешь и золотой амулет у тебя на груди сияет. Я решила, что зайду позже, — пояснила она. — Откуда у тебя этот амулет? И почему у меня нет такого?

— Это пока секретная информация, — подмигнул я ей.

— Об этом пока никто не знает? — перешла она на шёпот.

— Папа знает. Ну давай потом об этом, рассказывай, что нужно сделать? — сказал я, вытаскивая содержимое пакетов на стол, завалив всю его поверхность окончательно.

— Самое сложное и самое главное, — переключилась на свою проблему Катя, — мне надо сделать ангельские крылья. Игрушки я кое-какие уже слепила, пока тебя ждала, а вот с крыльями боюсь, что не справлюсь.

— Думаешь я их каждый день делаю? — хмыкнул я.

— Ну Саша! — возмущённо воскликнула сестрёнка, топнула ножкой и надула губы.

— Успокойся, сделаем мы тебе крылья, — улыбнулся я. — Полёт не обещаю, но будем делать максимально реалистично. Или тебе как в мультике надо?

— Лучше реалистично. Я купила два килограмма гусизраядоноиных перьев, чисто белые долго искала, чаще встречались серые или с пятнами, пришлось побегать.

Мы посмотрели на кучу материала на столе. Стало понятно, что стол рабочей территорией стать не сможет. Тогда выбрав из кучи всё самое необходимое, разложились на полу, что очень понравилось Котангенсу. Мне то и дело приходилось отнимать у него перья, которые он считал своим священным долгом растащить по всей комнате, а ещё лучше — спрятать это всё под кровать. Пришлось слепить из мелких перьев для него игрушку, тогда только смогли приступить к работе спокойно.

Вырезать из гофрокартона соответствующую форму было несложно, гораздо сложнее было сделать так, чтобы это всё добро держало форму, но с этой задачей тоже справились, создав из кртона рёбра жёсткости. А вот потом началось самое интересное. Сначала пытались перья сажать на клей, но он слишком медленно сох, а пока одни не схватятся, другие лепить нет смысла.

Катя вдруг вскочила и выбежала из комнаты.

— Ты куда? — удивился я.

— Подожди минутку, я сейчас, — крикнула она с порога и убежала. Вернулась сестрёнка довольно быстро с иголками и нитками. — Будем перья к картону пришивать. Так получится гораздо быстрее, чем с этим дебильным клеем. Вот тебе правое, а мне левое.

— Ну погнали, — сказал я, заряжая в иголку нитку подлиннее.

Дело действительно пошло быстрее, но закончили в итоге почти в час ночи. А завтра, на секундочку, рабочий день! Ну а что делать? Не могу же я отказать сестрёнке.

— Поможешь мне всё это в мою комнату отнести? — спросила Катя, любуясь результатом нашей кропотливой работы.

Крылья получились как настоящие, одно загляденье. На мой взгляд, правда, слишком большие, можно было и чуть поменьше сделать. А уж моя красотка сестрёнка с этими крыльями настоящий ангелочек! И ведь кому-то достанется. Если он будет её обижать, спалю молниями ко всем чертям!

Мы вышли из комнаты в тёмный коридор. Надо было догадаться сначала выйти свет включить. Двигались в сторону комнаты сестры практически наощупь. Когда она открывала дверь, мне послышались со стороны лестницы странные звуки. Интересно, кто это мог бы там шуметь? Котангенс уже давно мирно спал на моей кровати, когда мы уходили. Может незаметно прошмыгнул мимо нас и хозяйничает на кухне, пока там никого нет? Прислуга точно уже давно спит.

На душе было как-то неспокойно. Я положил крылья на Катину кровать и повернулся к двери.

— Ты куда? — спросила сестра. — Помоги мне это на стену или на шкаф как-нибудь повесить, потом иди.

— Я сейчас вернусь, Кать, — ответил я и направился к двери.

— Что случилось? — голос сестрёнки дрогнул. Видимо она услышала тревогу в моём голосе.

— Пока ничего, просто хотел проверить, — сказал я. — Побудь пока здесь.

— Я пойду с тобой! — безапелляционно заявила она и быстро метнулась к двери, преградив мне дорогу.

— Кать, пожалуйста, разбери пока пакеты, а я сейчас вернусь, и мы придумаем, куда примастырить твои крылья.

Ага, размечтался. По выражению её лица я понял, что говорить ей подождать теперь бесполезно, она по любому пойдёт.

— Держись за мной и активируй амулет если ты этого раньше не сделала, — сказал я, проделывая со своим медальоном некоторые манипуляции.

Осторожно вышел из комнаты, предварительно выключив бра на входе. Теперь полная темнота, ориентироваться только на слух, на ощупь и на память. Впереди лестница, ведущая на первый этаж. Я затаил дыхание и прислушался. Катя вела себя настолько тихо, словно её позади меня вовсе не было.

Нет, мне не показалось, внизу послышались шаги, однозначно человеческие, это не кот. Может отец или мать спустились вниз на кухню в поисках средства от бессонницы. Бутерброд, например. Ночной дожор он такой, беспощадный.

Я осторожно разулся, чтобы мою походку было не слышно и начал медленно спускаться по лестнице. За спиной по-прежнему ни звука, может она всё-таки не пошла? Я обернулся назад и тихо вздохнул, Катя буквально дышала мне в затылок и старалась рассмотреть, что там впереди.

Понятно. Значит дальше продвигаемся очень аккуратно, чтобы не спугнуть ночного гостя, если это не кто-то из своих. Спустившись на первый этаж, я снова замер. Тишина. Потом послышались шаги справа, по коридору, очень тихие, крадущиеся. Может нас тоже заметили или услышали? Я замер на месте. Если бы это был кто-то из родителей, я узнал бы походку, да им и красться-то незачем.

Сердце учащённо забилось, мешая прислушиваться. Значит в доме кто-то чужой. Ну уж нет, надоели мне все эти ночные гости! Только все успокоились и перестали и вскакивать по ночам, забыли про вторжения, как тут опять? Моё терпение лопнуло, пора с этим разобраться. Я знал, что выключатель в коридоре первого этажа находится справа от меня на расстоянии вытянутой руки. Резкое движение, вспыхивает яркий для привыкших к темноте глаз свет. Впереди передо мной нарисовались не сотрёшь два силуэта в чёрной одежде и балаклавах.

Один из них сделал шаг вперёд. Одной рукой он прикрывал глаза от яркого света, на второй заплясали язычки пламени, значит это маг огневик. По пальцам второго пробежали вереницы искр и мелких разрядов, ну с этим тоже всё понятно. И вполне понятно, что они сюда не о погоде поговорить пришли.

У мага, стоявшего ближе ко мне, вспыхивает рука и в меня устремляется поток пламени, но в этот момент несколько разрядов с моей правой руки попадают ему в грудь и живот. Летящее в меня пламя врезается в невидимый купол магического щита, поставленного медальоном, потом, отразившись от щита, врезается в стену, висящая на ней картина вспыхивает, словно её облили перед этим бензином. Огонь с неё переходит на обои, а дальше пойдут резные деревянные панели.

Прошло мгновение, а казалось, что вечность, когда второй наёмник запустил в нас с Катей целые пучки молний с двух рук. Только мы остались стоять на месте, закрытые куполом, а он получил очень солидный удар несколькими молниями одновременно с обеих сторон. Для меня было сюрпризом, что Катя тоже умеет пользоваться медальоном и в этом ключе. Ай да молодец!

Два наёмника лежали на полу неподвижно. Я осторожно приблизился, так как не был уверен, что никто из них не блефует. Пульс на месте, значит они живы, и я не переборщил с зарядами, самое то. Ни подняться, ни пошевелиться никто из них и не собирался.

Картина на стене коптила безбожно, горели обои и начал разгораться деревянный резной декор, который находился ближе к потолку.

— Кать, посторожи пока этих, — сказал я сестрёнке, в полной уверенности, что в случае необходимости она просто приложит их обратно разрядом. Свои возможности она уже продемонстрировала, можно не сомневаться, что справится и ещё раз.

Я метнулся на кухню, наполнил водой самую большую кастрюлю и побежал обратно. По коридору уже распространялся едкий дым, а после того, как я плеснул воды в самый центр возгорания, его стало ещё больше. Прибежала Катя с кастрюлей поменьше и тоже плеснула в огонь.

— Кать, я же просил посмотреть за наёмниками! — бросил я и снова побежал на кухню за водой.

— Я пойду с тобой! — упрямо заявила она, наполняя свою кастрюлю в другой раковине. — Я их на всякий случай ещё раз молнией шарахнула, лежат как миленькие и не шевелятся.

Я обречённо вздохнул, кто б меня слушал. Подхватил наполнившуюся кастрюлю и побежал в коридор. Чтобы полностью устранить возгорание нам пришлось сбегать раз по пять или больше. По пути в очередной раз я увидел, как один из покушавшихся на меня наёмников поднимает голову. Не раздумывая пульнул в него молнию и побежал дальше.

Через пару минут огонь сбили полностью, но дыма стало намного больше. Наверняка теперь учует кто-то из родителей и придёт сюда.

— Кать, прошу тебя, побудь рядом с этими уродами, мне надо осмотреться.

— Я с тобой!

— Если ты пойдёшь со мной, кто-нибудь из них придёт в себя и ударит нам в спину! — сказал я. Сейчас её упрямство реально могло сослужить дурную службу. — Я тебя очень прошу, побудь здесь!

— Ладно, — недовольно ответила она. Ну хорошо хоть согласилась.

Я так и продолжал бегать босиком, обследуя все закоулки первого этажа. Нашёл приоткрытое окно, через которое наёмники скорее всего залезли в дом. Вот только одно непонятно, зачем и кому это нужно? Я обошёл всё, но больше никого нигде не нашёл.

В том, что надо вызывать полицию не было никаких сомнений. Если это хоть как-то связано с тем делом, что мы уже считаем закрытым, то лучше бы сообщить об этом непосредственно главному полицмейстеру Санкт-Петербурга Белорецкому Павлу Афанасьевичу. Я посмотрел на часы, ровно час ночи. Как-то не очень удобно будет в это время ему звонить.

Когда я позвонил в дежурную часть и уже диктовал адрес, по лестнице почти бегом спустился отец.

— Что здесь горит? — первым делом спросил он и только потом увидел лежащие на полу два тела. — А это ещё кто?

— А это похоже продолжение банкета, — хмыкнул я. — Я конечно не уверен, но что-то подсказывает, что это снова засланцы Баженова.

— Не может быть, — пробормотал отец, подошёл к ближайшему валявшемуся на полу неудачливому убийце и снял с него балаклаву. — Я его знаю.

Он некоторое время всматривался в лицо наёмника, потом подошёл ко второму и тоже освободил его лицо.

— И этого знаю, — пробормотал он. У него было такое лицо, словно его предал самый близкий человек.

— Кто это? — не удержался я от вопроса, разбередил он моё любопытство.

— Это молодые лекари из клиники, которая отказалась давать показания против Баженова, заверив и меня, и полицию, что тот со своим предложением к ним не приходил. Хотя я им изначально не верил, по отчётам их клиники был заметный рост показателей за последние несколько месяцев. Жулики, они сами не понимают, что наворотили.

— Так если с князем вопрос решён, и он ожидает решение суда, то на кой-ляд им надо сюда лезть? — спросил я.

— Ну откуда я знаю, — пожал плечами отец. — Раз они пытались вас сжечь, то вполне возможно предположить, что было запланировано убийство, скорее всего из мести. За золотым амулетом разве что пришли. Он уже у тебя, кстати?

— Да, я забрал его у Поджарского, он в специальном футляре у меня в комнате.

— Сбегай проверь, — сказал он. — Пулей туда и обратно.

Я обул стоявшие неподалёку домашние тапочки, больше походившие на туфли и побежал к себе. Футляр всё также стоял на столе. Я схватил чёрную мыльницу и открыл. Амулет оказался на месте. Я облегчённо вздохнул и пошёл обратно — вниз.

Глава 16

Полиция приехала довольно быстро, нам с Катей даже не пришлось дополнительно долбить задержанных нами бандитов молнией. Хорошо, что полицейские предусмотрительно взяли с собой наручники, блокирующие магию, не зря я видимо упомянул, что на нас напали именно боевые маги.

Пока старший полицейский одного из двух приехавших нарядов задавал вопросы, а мы пытались объяснить, как я и младшая сестра смогли разложить на полу двух магов наёмников сами при этом боевыми магами не являясь, приехал сам главный полицмейстер. Вот как, а я не стал ему звонить, чтобы не разбудить. Скорее всего всё, что касается нашей семьи он теперь держит на особом контроле.

— Хотел сказать доброй ночи, — криво ухмыльнулся Белорецкий. — Да язык не поворачивается.

— Да уж, — отец первым подошёл к нему и пожал руку. — Доброй её точно не назовёшь.

— Есть уже какие-то версии, кто это и откуда? — обратился он к командиру наряда, который производил первичный осмотр и опрос.

— Ну узнать кто это не составило труда, — ответил тот. По лицу было видно, что после выясненных подробностей ему стало ещё непонятнее, чем до этого. — Это лекари из клиники на Рубинштейна. Только совсем непонятно, какого чёрта они здесь делали и зачем им это надо. Вроде вполне порядочная клиника, хорошо себя зарекомендовавшая, от использования амулетов Баженова они отказались, насколько я помню.

— А они что, без сознания? — удивился Павел Афанасьевич? — Вы их вырубили что ли?

— Нет, не мы, — усмехнулся полицейский. — Их уработали Александр и Екатерина Склифосовские.

Полицмейстер вскинул брови и посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Катю, которая резко засмущалась и попыталась спрятаться за меня.

— Это как? — спросил Белорецкий.

— С помощью восстановленного медальона Вяземских, — ответил я, достав его из-за пазухи и продемонстрировав обе его стороны. — Вы уже знакомы с этим амулетом, он не раз спас мне и моим родным жизнь. А теперь выяснилось, что некоторые функции у него были заблокированы. Поджарский восстановил его, вернув весь функционал.

— Сынок, а ты знаешь, почему у него был урезан функционал? — спросил Белорецкий, глядя на меня и сузив глаза.

— Да, Павел Афанасьевич, — невозмутимо кивнул я и убрал медальон за пазуху. — Я в курсе всей этой печальной истории. Сила молний и разрядов здесь регулируется, а молодой Вяземский возможно этого не знал. Или просто игнорировал по причине скудоумия, об этих подробностях история умалчивает.

— Ладно, хорошо, — сказал он, немного успокоившись. — А сестра как в этом участвовала?

— Точно так же, — хмыкнул я.

— Вы передали медальон ей?

— Нет, — решилась ответить Катя. — У меня свой такой же!

— Это как? — удивился Белорецкий.

— Поджарский, когда ремонтировал мне мой медальон, — решил я объяснить, так как тайны особой это уже не представляло. — Сделал по моей просьбе дубликаты для всей семьи. Причём с полным набором функций, каким этот медальон был создан изначально.

— Понятно, — кивнул главный полицмейстер, глядя, как начинают приходить в себя решившиеся на ночную вылазку лекари, ставшие по непонятным причинам наёмными убийцами. Потом обратился к руководителю следственной группы, которая приехала вместе с ним. — Проверьте, что у этих добрых молодцев на шее.

Двое полицейских ринулись исполнять поручение. Вскоре у них в руках были серебряные амулеты с россыпью переливающихся камней. Такие же, как тот, что пропал у меня вместе с чёрным блокнотом. Это те самые амулеты, что раздавали люди Баженова для якобы испытаний, а на самом деле для рекрутирования собственной армии боевых магов. Я до сих пор никак не пойму, почему он выбирал для этого именно лекарей. Или просто я не всё знаю. Второй вариант мне нравится ещё меньше, чем первый.

Полицейские, снявшие амулеты с задержанных, сделали с ними в руках пару шагов в сторону полицмейстера, потом дружно побросали их на пол, а самих их зашатало. Я подошёл к амулетам, быстро деактивировал их и уже потом отдал Белорецкому.

— Убери это с глаз долой, — сказал Павел Афанасьевич одному из своих сотрудников и вручил ему амулеты.

Тот словно уже знал куда и зачем едет, достал откуда-то специальную блокирующую магию шкатулку, сложил туда амулеты и спрятал в свой портфель. Человек был в гражданке, поэтому звания я его не знал, а спрашивать сейчас неуместно. Скорее всего офицер какого-нибудь специального отдела или службы. Взгляд у него дюже цепкий, я такие знаю.

— Ну что, господа Склифосовские, забираем мы от вас этих орлов, завтра будем допрашивать, — сказал Белорецкий. — А вы попытайтесь всё-таки поспать, вам завтра, а точнее уже сегодня ещё людей лечить. Один наряд на всякий случай оставлю возле вашего дома до утра подежурить. Хоть вы и сами себе охрана, но лучше перебдеть.

— Это точно, — кивнул отец. — Расскажете тогда, что это за лазутчики?

— Конечно, но сначала сам узнаю, — улыбнулся Белорецкий и следом за неуверенно переставляющими ноги арестованными вышел.

Отец проводил полицейских взглядом до ворот и закрыл дверь.

— Идите, говорит, поспите, — ухмыльнулся отец. — Да теперь сна ни в одном глазу. Подскажи Саш, а как так получилось, что вы с Катей оказались на первом этаже в час ночи?

— Да случайно, можно сказать, — хмыкнул я. — Делали Кате маскарадный костюм, засиделись, а когда относили ей в комнату, я услышал внизу какой-то шум, решил проверить, а там эти два. Один вот успел огнём пульнуть. Картину жалко, она мне нравилась.

— Это ещё хорошо, что вы вовремя успели всё потушить, — сказала мама, которая всё это время молча стояла в стороне. — Теперь снова придётся делать ремонт.

— Ну это не проблема, — улыбнулся отец. — Да, Саш?

— Нет, не проблема, — хмыкнул я. — Просто надо снова найти Николая и вопрос решён.

— Займёшься? — спросил отец.

— Ну хоть не сейчас? — нервно рассмеялся я.

— Это уж твоё дело, — ответил он. — А теперь давайте всё-таки попробуем поспать. Нутром чую, день завтра будет тот ещё. Вполне возможно, что вызовут в управление для дачи показаний. Попрошу Белорецкого, пусть своих следователей лучше к нам присылает.

Мы дружно поднялись на второй этаж, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. Несмотря на пожелания, сна реально не было ни в одном глазу. Раз мне пока всё равно не спится, решил почитать. А что может быть лучше почитать, как не инструкцию от золотого амулета? И только сейчас возникла мысль, а не за золотым ли амулетом приходили эти товарищи, которые нам теперь совсем не товарищи?

Я улёгся на кровать, включив бра у изголовья и начал листать брошюру в поисках защитных функций амулета. Нашёл одну очень интересную и полезную фишку. Распознавание хозяина. Зачем это нужно? А затем, что, если вдруг ещё такие же искатели приключений смогут до него добраться, он им такую Кузькину мать покажет, что у них охота на всю жизнь пропадёт к нему приближаться. Отличная противоугонная система.

Я внимательно прочитал инструкцию по настройке этой функции. На всякий случай три раза. Вроде всё понятно. Когда читал третий раз, даже в сон начало клонить, но лечь спать прямо сейчас я не мог себе позволить, дело надо доделать. Я достал из портфеля чёрную шкатулку, открыл её и взял в руки амулет.

— Ну что, золотце, будем знакомиться ещё ближе? — хмыкнул я.

Сел за стол, положил амулет перед собой и в определённой последовательности коснулся нескольких кристаллов, затем остановил палец на центральном, пока он не моргнул ярким голубым светом. Процедура узнавания завершена.

Теперь второй шаг, настроить наказание для пытающихся похитить. Самым сложным было решить, на какую мощность настраивать орудие возмездия. Как и для прокачки ядра, здесь было двенадцать ступеней. Поставлю наверно серединку. Замер с мыслью, какую именно серединку поставить, шесть или семь. Злой я сегодня, установил на семёрку, пусть знают.

Вот теперь моя душенька спокойна, можно немного и поспать. Перед тем, как погасить свет, глянул на часы. Половина четвёртого. Зашибись я высплюсь сегодня, через три часа уже вставать.

Утром все еле выползли из своих комнат и как варёные расселись за столом, который уже был накрыт для завтрака. В обычные дни Настюха подавала только когда мы соберёмся, сегодня решила расставить тарелки пока мы сползались в столовую, как сонные улитки.

В первую очередь я попросил её дать чистый ядрёный черный кофе без сахара. У неё получилось что-то среднее между эспрессо и ристретто, самое то, что сейчас надо, чтобы быстро прийти в себя, за пару глотков взбодриться как следует. Потом ещё добью это дело кофе с молоком и к началу рабочего дня буду готов. Есть не хотелось от слова совсем, но впереди долгий насыщенный день, а я должен быть в форме. Поэтому усердно запихивал в себя и омлет и сырники со сметаной.

— У тебя такой отличный аппетит, сын? — удивилась мама, глядя на меня. — Словно ты вчера лёг пораньше и отлично выспался.

— Фу, я не могу даже смотреть, как он ест! — сморщила нос Катя.

— Ешь не глядя, — буркнул я. — Нет у меня аппетита, просто надо быть сытым.

— Если я сейчас наемся досыта, — протянула Катя, с сомнением глядя в свою тарелку. — То засну прямо здесь и сейчас. Только этого не случится, потому что это в меня не лезет. Даже немного тошнить начинает при виде еды.

— Что-то не так, молодая госпожа? — спросила услышавшая эту тираду Настюха. Её лицо выглядело обеспокоенным. Похоже, всё сказанное она приняла на свой счёт. — Я наверно сегодня плохо приготовила?

— Насть, не переживай, — успокоил я её. — Всё приготовлено изумительно, как всегда. Просто все не выспались.

— Вы что-то от меня скрываете? — не унималась кухарка. — Я же вижу, что вы не хотите есть мою стряпню.

— Насть, успокойся, всё нормально, — улыбнулся я ей. — Честно говорю.

— Ну хорошо, раз так, — ответила она, но по глазам я понял, что она сомневается. — Тогда приятного аппетита.

— Аппетит? — спросила у тарелки сестрёнка, когда кухарка вышла из комнаты. — Скажи мне пожалуйста, омлетик, что такое аппетит? Ну, если ты не хочешь мне отвечать, то я тебя съем. Тебе всё ещё не страшно? Тогда держись!

Завершив диалог с омлетом, Катя и правда принялась усердно его уничтожать, словно с аппетитом сумела-таки договориться. Папа и мама ещё немного поковырялись в своих тарелках, оставив в них большую часть своего завтрака, выпили кофе и пошли одеваться. Мы с Катей вскоре присоединились, помогая создавать ажиотаж в прихожей.

Пока доехали до клиники, кофе возымел своё действие в полную силу, и в кабинет я входил достаточно бодрым. В креслах возле кабинета уже ждали пациенты. Среди них была и женщина с новообразованием в сигмовидной. Я поздоровался со всеми, ей кивнул отдельно, но не стал звать сразу в кабинет, не вникая в очерёдность.

Помыл руки надел халат и сказал Свете звать первого. Вошла именно наша онкологическая, значит пришла раньше всех.

— Доброе утро, Александр Петрович! — жизнерадостно сказала она, входя в кабинет. — Если честно, я чувствую себя настолько хорошо, что, выходя из дома задалась вопросом, а зачем я вообще иду в клинику? Потом подумала, сказали надо, значит надо, вот и пришла.

— Правильно сделали, что пришли, — сказал я, улыбнувшись ей в ответ. — Мы с вами ещё не совсем закончили, но осталось совсем немного. Так что располагайтесь поудобнее, будем заканчивать лечение. По крайней мере я на это надеюсь.

— Ой, вы не представляете, как я на это надеюсь! — сказала она, укладываясь на манипуляционный стол и освобождая живот.

В первую очередь я просканировал весь живот. От основного очага осталось совсем немного, сегодня мы с этим разберёмся. Проверил наличие метастазов в брыжейке, вдоль аорты, в воротах печени и селезёнки, в самой печени и селезёнке, везде всё чисто.

— Мне необходимо исключить метастазы опухоли в лёгкие, — сказал я пациентке. — Для этого мне нужно, чтобы вы освободили от одежды грудную клетку.

— Ох, Александр Петрович, ставите вы меня в неловкое положение, — пробормотала она, размышляя, делать то, о чём я попросил, или нет.

— Ну вы же не меньше меня хотите знать, нет ли там дополнительных очагов, правильно? — спросил я, давая понять, что если что-то не так, то это она сама будет виновата.

— Да, вы правы, сейчас, — сказала она, заливаясь румянцем, который было видно даже через слой пудры на щеках. — Вгоняете вы меня в краску, ей Богу.

Я молча вздохнул и пожал плечами. Сам отвернулся, чтобы не видеть процесса раздевания. На мой взгляд это ничего не даёт, но пациентам почему-то легче, когда доктор в такой момент отвернулся.

— Ох, я готова, — пробормотала женщина и закрыла лицо руками.

Пара минут на сканирование лёгких и средостения. Ни одного малейшего очага я нигде не нашёл. Ну и отлично. Я приступил к удалению остатка образования в первичной локализации — сигмовидной кишке. Сформированная мной рубцовая стенка сигмы окрепла и теперь за неё можно было не беспокоиться, выдержит. Ещё десять минут кропотливой работы. Главное — не оставлять ни одного крошечного фрагмента опухоли. По завершении процесса я всё несколько раз тщательно перепроверил, не оставляя шанса вырасти опухоли вновь. Ясное дело, что увидеть каждую клеточку невозможно и пациентку надо наблюдать.

— Могу вас поздравить! — сказал я, убирая руку от её живота. — Сегодня мне удалось удалить всё оставшееся и повторных процедур больше не будет.

— О, Господи, — пациентка снова закрыла лицо руками. — Неужели это правда? Александр Петрович, вы же сейчас не шутите?

— Нисколечко, — заверил я её и подал руку, чтобы помочь встать. Сделал это чисто автоматически, а пациентка использовала этот жест, чтобы за мою руку просто подержаться, в помощи она не нуждалась.

— Я так вам благодарна! — жарко сказала она, стоя уже передо мной и так и не отпуская мою руку. — Так благодарна, вы себе не представляете!

Я пытался найти способ освободить свою руку и избежать близкого контакта с пациенткой, которого она в отличие от меня добивалась. Я обниматься с пациенткой желанием не горел, но это уже начинало казаться неизбежным.

— Ах да, чуть не забыл, — сказал я, хлопнув себя ладонью по лбу. Это помогло приостановить процесс сближения. — Мне нужно будет вас наблюдать какое-то время. Точнее достаточно долго, чтобы не допустить повторного роста опухоли. Мне обязательно надо осмотреть вас через три месяца. Потом осмотр через полгода. Если всё чисто и никаких признаков повторного роста, то далее осмотры раз в год.

— Ох, — только и вымолвила пациентка, прижав руки к груди и изменившись в лице. Зато я смог освободить руку и хоть немного отдалиться. — Это что же получается, что оно снова может вырасти?

— Чтобы дать гарантию сто процентов, что оно не вырастет, надо убрать половину кишечника и много чего ещё в брюшной полости. Я же полностью сохранил ваши внутренние органы, полностью удалив опухоль. Но, если вдруг я где-то оставил буквально несколько клеток, которые просто невозможно различить, то образование может вырасти снова. А чтобы оно не стало, как-то, с которым вы обратились, вас надо будет периодически осматривать. Если вдруг где-то что-то появится, то удалить можно будет в маленьких размерах.

— А за три месяца оно такое же большое разве не вырастет? — настороженно спросила она.

— Нет, что вы, — рассмеялся я. — Настолько быстро оно не растёт. То, с чем пришли вы несколько лет росло незаметно, потом вы начали замечать, что есть проблема, но всё равно несколько лет не шли на приём. Итого в сумме получается от пяти до десяти лет.

— Всё, поняла, — сказала она задумчиво, словно жизнь вдруг подкинула ей неприятный сюрприз. Потом он пожала плечами, улыбнулась и снова посмотрела на меня со счастливым выражением лица. — Что-то я в голову себе не то забила. Сейчас-то со мной всё в порядке, так ведь?

— Да, я всё удалил и несколько раз перепроверил, — медленно повторил я, словно объяснял старику или ребёнку. — У вас не осталось ни самого образования, ни метастазов. Так что можете жить обычной жизнью и делать всё, что захочется. А в марте я вас жду. Если вы вдруг забудете, мы позвоним вам, чтобы напомнить.

— Какие прекрасные слова, — смакуя произнесла она. — Жить обычной жизнью и делать всё, что захочется.

Пациентка мечтательно смотрела куда-то вдаль и чуть покачивалась из стороны в сторону. Потом её взгляд резко переключился на меня. Я понял, что она внезапно что-то затеяла, но не успел вовремя среагировать, поэтому оказался заключённым в крепкие объятия, а её накрашенные алым губы плотно прижались к моим. От неожиданности у меня остановилось дыхание. Пока я судорожно искал пути освобождения, она отпрянула от меня.

— Прощайте, Александр Петрович! До марта!

На этой интригующей ноте и не обращая внимание на смазанный макияж, женщина строевым шагом покинула кабинет. Я так и стоял ошарашенный её поступком. Света жестом намекнула мне, что надо стереть помаду с лица, чем я и занялся, стараясь успеть до появления в двери следующего пациента.

Глава 17

— Да уж, — ухмыльнулся я. — Народная любовь, она такая.

Следующий пациент видимо решил без вызова не выходить, поэтому я успел подойти к зеркалу и убрать с лица остатки последствий «народной любви».

Следующие два пациента по закону парных случаев пришли с застаревшей травмой коленного сустава. Различия конечно были, у одного повреждение заднего рога внутреннего мениска с неполным его отрывом, у другого — частичный разрыв передней крестообразной связки. Оба долго терпели и пришли на приём в один день с болями в колене, больше при нагрузке.

Тактика произведённого мной лечения была в обоих случаях примерно одинаковой. Главный смысл в том, чтобы сделать повреждённые части крестообразной связки и мениска из привыкших жить самостоятельно снова повреждёнными, то есть готовыми и страстно желающими снова срастись. Для этого тонким направленным пучком снял тонкий верхний слой с повреждённых частей, имитируя этим свежую травму. А вот теперь уже можно стимулировать регенерацию, заставить срастись свежее повреждение гораздо легче, чем застарелое. На ремонт каждого из этих двух суставов ушло не более десяти минут.

Следующим был как раз пациент с образованием в верхней доле правого лёгкого. Радостный цветущий вид подсказывал мне, что самочувствие и личная жизнь у мужчины налаживается.

— Ну что, сводили жену в ресторан? — поинтересовался я.

— И в ресторан, и в театр, и на концерт! — начал он перечислять. — Но это ещё не все достижения, у нас начала налаживаться и супружеская жизнь. Ну, вы же понимаете, о чём я говорю?

— Так это же прекрасно! — улыбнулся я, наблюдая, как мужчина засмущался, но в то же время выглядел счастливым. — Продолжайте в том же духе. Если у жизни открылось второе дыхание, надо это использовать это на полную катушку. Билеты в Крым уже купили?

— Я не хотел об этом говорить, Александр Петрович, — немного замялся он, потом махнул рукой и продолжил — Но двадцать восьмого декабря мы с моей голубушкой садимся в поезд в купе на двоих повышенной комфортности и едем к родне на все новогодние каникулы. Наверно будете ругаться?

— Отнюдь, вы абсолютно правильно сделали, — ещё шире улыбнулся я. — Я уверен, что в гости вы поедете здоровым человеком. Насколько я помню, там оставалось совсем немного, вы себя чувствуете гораздо лучше, так что скорее всего сегодняшний этап будет завершающим. Но давайте не будем торопить события и сначала сделаем дело.

— Всё правильно, Александр Петрович, — кивнул, не переставая улыбаться, пациент и шустро вскарабкался на манипуляционный стол.

Я просканировал лёгкие от верхушек до поверхности диафрагмы, проверил лимфоузлы средостения, не забыл и про подкожные — на шее, над и под ключицами, подмышечные, окологрудинные. Остался небольшой очаг в верхней доле правого лёгкого, метастазов нет. Значит планам скорее всего суждено сбыться.

На полное удаление оставшегося объёма новообразования у меня ушло чуть более десяти минут. Сразу проверил ядро, энергии оставалось больше половины. Просканировал лёгочную ткань в области, где только что было новообразование, частично она превратилась в рубец, но это уже не так страшно, соседние участки расправились и начали полноценно участвовать в дыхании. Я ещё несколько раз просканировал полностью верхнюю долю, бронхи и бронхиолы в ней. Всё чисто.

Дал пациенту напутствия по дальнейшему поведению и питанию. Не забыл рассказать и о необходимости динамического наблюдения. Повторный осмотр через три месяца, а дальше по утверждённой схеме. Следующий осмотр по плану также на март.

— Какой чудесный сегодня день! — сказала Света, обрабатывая манипуляционный стол перед тем, как позвать следующего пациента. — Сразу два пациента с такими тяжелыми болячками вышли из кабинета здоровыми. Просто праздник, вы так не считаете, Александр Петрович?

— Ты на что-то намекаешь? — улыбнулся я. — Ладно, уговорила, в честь выздоровления, а точнее ремиссии, первых двух онкологических больных устроим сегодня праздничный обед. Только шампанское, чур, безалкогольное, мне ещё работать сегодня в качестве наставника.

— Ну хоть безалкогольное, — вздохнула, смирившись медсестра. — Всё равно ощущение праздника будет. Если уж у меня на душе соловьи поют, то представляю, как у вас.

— А у меня и того краше, — ответил я. — Даже почти забыл про бессонную ночь.

— У вас что-то случилось? — встревожилась Света.

Я вкратце без лишних подробностей рассказал ей о ночном происшествии.

— О, Господи! Ужас какой! — Света всплеснула руками и прижала ладони к щекам. — Только одного никак не пойму, это были воры или убийцы?

— Да пока что никто не поймёт, — ответил я. — Хотя, вполне возможно, что их уже допросили. Тогда странно, что Белорецкий до сих пор мне не позвонил.

В этот момент в кармане зазвонил телефон. Неужели Павел Афанасьевич уловил мои мысли? Я достал телефон из кармана и глянул на экран, ожидая уже там увидеть фамилию главного полицмейстера. Нет, это звонил отец.

— Да, пап, — сказал я, отвечая на звонок.

— Тут Белорецкий только что звонил, — задумчиво сказал отец. Похоже, что его что-то тревожило. — Просил нас с тобой к нему подъехать ненадолго после часа. Ты как, сможешь? Надо бы смочь.

— Ну раз надо, значит смогу, — ответил я. — Только что о нём думал.

— Наверно почувствовал, что он звонит, — хмыкнул отец.

— Не иначе, — ответил я. — Я тогда приду к тебе ближе к часу.

— Хорошо, жду, сразу поедем тогда.

Я положил трубку, убрал телефон в карман и ушёл в свои мысли.

— Праздничный обед не состоится? — разочарованно пробормотала Света.

— Ну почему же, — пожал я плечами. — Не вижу повода, чтобы отменять. Просто тогда надо немного поторопиться.

Прежде, чем продолжить приём в ускоренном темпе, я позвонил в ближайший ресторан и заказал доставку к двенадцати. На ассортимент блюд не поскупился, взял всего и побольше. Вот теперь надо ударно поработать, чтобы успеть отметить событие значимое не только для меня, но и для медицины этого мира в целом. Наверно права мама, надо будет написать потом книгу о моих методах работы с онкологическими больными. Вот наберётся в моей тетради побольше записей на эту тему и тогда начну.

В режиме цейтнота я принял остальных пациентов и освободился за двадцать минут до времени доставки. Но нам повезло, и доставка тоже сегодня сработала расторопно, без пятнадцати двенадцать курьер уже принёс всё, что нужно. В том числе несколько бутылок безалкогольного шампанского. Значит живём.

Поляну решили накрыть прямо на манипуляционном столе, постелив на него белоснежную простыню вместо скатерти. Тарелки с мясными блюдами и рыбными деликатесами заняли свои места, и я уже начал открывать бутылку шампанского, как распахнулась дверь и ввалился Юдин. Настолько сильно он глаза ещё не вытаращивал.

— Это чё такое я не понял? — возмутился он, разведя руками. — И без меня?

— Почему это без тебя, — хихикнул я. — С тобой. Иди, бери стакан, сейчас налью. Безалкогольное только, сразу предупреждаю.

— Тем лучше, мне же сегодня ещё наставничеством заниматься, как и тебе, кстати! — сказал он, достал себе стакан из шкафа и подставил под пенную струю.

— Я насчёт сегодняшнего обучения не уверен, — ответил я, накладывая себе жаркое в тарелку. — Мы с отцом едем в главное управление полиции.

— Чего там у вас опять не так? — спросил Илья, застыв с вилкой в руке.

— Похоже эхо всё тех же проблем, — махнул я рукой. — Ночью двое вломились в дом, я их разложил по полу в коридоре и вызвал полицию.

— Ты начистил морды сразу двоим? — удивился Юдин. — В тебе проснулся супербоец?

— Я к ним даже не прикоснулся, — хмыкнул я, поднимая стакан с едва угомонившимся шампанским и готовясь сказать тост.

— В смысле не прикоснулся? — не унимался Илья. — Ты их пристрелил что ли?

— Нет, — вздохнул я, понимая, что он не отстанет, пока не получит полноценный ответ. Я достал из-за пазухи медальон и продемонстрировал другу обе стороны. — Мне его починили и выяснилось, что кроме защитной функции у него есть ещё и сила молнии. Вот ей-то я этих двух болванов и уложил.

Про то, что в этом процессе наравне со мной участвовала моя сестрёнка, я решил пока промолчать.

— Фигасе, — выдохнул Илья. — Где бы и мне такой достать.

— Я могу заказать дубликат у артефактора, но ему нужно чистое серебро для изготовления. Именно магическое и совсем чистое.

— Сколько, надо? — уточнил Юдин.

— Если бы я ещё помнил, — хмыкнул я. — Я спрошу у него, потом тебе отвечу.

— А сколько стоит сия прекрасная безделушка? — спросил Илья.

Я поднапрягся, вспоминая, сколько отдал за четыре медальона со скидкой, разделил и озвучил получившуюся сумму. Глаза у Юдина расширились, брови поползли на лоб, пытаясь добраться до линии роста волос.

— А чё так дорого-то? — наконец просипел он.

— Не ну что ты хотел? — пожал я плечами. — Штука редкая, до тех пор, пока не отдал артефактору в ремонт, была уникальная. С его способностями любой даже самый слабый маг становится на голову выше. Ну ты понял, я не рост имею ввиду.

— Да понял я, понял, — Юдин ещё раз посмотрел на медальон, который я оставил висеть поверх халата и разлохматил себе макушку. — Таких денег у меня пока нет, большая часть накоплений лежит в банке под маминым контролем. Говорит, что это на будущую семейную жизнь.

— На твоём месте я бы попытался жить отдельно, — хмыкнул я. — Тебя слишком сильно контролируют. Если снять не дом, а квартиру, то у тебя денег будет достаточно, зарплата у нас неплохая.

— Ты не представляешь сколько раз я об этом думал, — махнул он рукой и горестно вздохнул. — Даже пытался один раз, и квартиру уже подыскал.

— И что, так и не решился? — спросил я.

— Какое там не решился, — он снова тяжко вздохнул. — Мне мама такую головомойку устроила, что я надолго об этом даже и думать перестал.

— Господа лекари, а мы праздновать будем? — Напомнила о своём присутствии и цели сбора Света.

— Да, точно, — улыбнулся я. — Конечно будем.

— А что, кстати празднуем? — услышал я голос отца, но не услышал, как открылась дверь. — И не рано ли пить шампанское в середине рабочего дня?

— Шампанское безалкогольное, — рассмеялся я. — А празднуем первые успехи в лечении тяжёлых онкологических больных. Сегодня сразу двоих отпустил на волю вольную. Процесс полностью ликвидирован.

— Когда придут теперь? — спросил отец таким тоном, словно хотел подловить меня на ошибке.

— Через три месяца, — спокойно ответил я. — В марте теперь. Потом через полгода и через год.

— Хм, молодец! — улыбнулся отец. — Всё правильно сделал, надо наблюдать.

— А я думал ты занят, раз по телефону звонил, а не зашёл.

— Был занят, — хихикнул отец. — А потом чувствую, что что-то интересное происходит без меня. Дайте и мне стакан, отличный повод для шампанского, пусть и безалкогольного.

— Пётр Емельянович, — сказала Света, воспользовавшись паузой. — Может тогда вы скажете тост?

В любой другой клинике медсестра не только не позволила бы себе что-то сказать руководителю клиники, но и присутствовать бы не смела, но у нас в некотором смысле демократия, которую медперсонал очень ценил и не злоупотреблял такой ситуацией. Но сейчас с её стороны было довольно смело. Зато своевременно.

— А почему бы и нет, Пётр Емельянович? — подхватил её предложение Илья, за что смутившаяся было своей решительности Света ему благодарно кивнула.

— Естественно скажу, — улыбнулся отец. — Это же мой сын, которым я горжусь!

Мы подняли стаканы, которые предназначались не для шампанского, конечно, а для сока. Отец произнёс такую речь, что слёзы навернулись даже у лежащей на блюде запечённой стерляди. Всё вокруг стало, как в тумане.

— Ну что вы все в самом деле? — растерянно спросил отец. — Я же тут вроде лук не резал.

— Мушка какая-то в глаз попала, — пробормотал Юдин, задрав очки на макушку и яростно растирая глаза.

— В шампанском газов много, — выдала свою версию Света.

Я молча махнул рукой и обнял отца. Думаю, это нормальное поведение после всего того, что он только что сказал. Через пару минут все были готовы начать праздновать. Хорошо, что я заказал всего много. А ещё хорошо, что позвал маму, Виктора Сергеевича и Владимира Борисовича после того, как отец выступил с этой душещипательной речью и они не видели её слезоточивого действия.

Ближе к часу, когда все уже были сыты, а безалкогольное шампанское закончилось, отец сказал, что нам пора ехать. Я с родителями отправился в главное полицейское управление, а Илью и Виктора Сергеевича завезли в лечебницу «Святой Софии». Я попросил Дядю Витю сказать секретарю, что я немного задержусь и практические занятия со знахарями отменять не надо.

В кабинет Павла Афанасьевича впустили сразу, он нас ждал.

— Мы допросили вторгшихся в ваш дом, — сказал Белорецкий, когда мы расселись по своим местам напротив его стола. — Они сначала категорически не желали ничего рассказывать, но, когда в допросную вошёл наш всем известный мастер души, резко передумали и начали давать показания. Оказывается, главный лекарь клиники на Рубинштейна ничего не знал об их договоре с Баженовым. Как это возможно, я не совсем понимаю, скорее всего надо будет допросить и его. Почти половина лекарей в его заведении начали пользоваться амулетами, а он просто сидел и радовался, что растут результаты? Причём не у всех, а у определённой группы специалистов. Ни за что не поверю!

— Да, не логично, — кивнул отец. — Когда я составлял статистический отчёт, я уже понял, что там не всё в порядке, хотя главный лекарь уверял меня, что амулетами у него никто не пользуется и договора с Баженовым он заключать не стал.

— Вот то-то и оно, есть вопросы к нему, — согласился Белорецкий.

— А эти двое сказали, зачем они влезли в наш дом? — спросил отец.

— Хотели по поручению Баженова найти и украсть золотой Амулет, — усмехнулся Павел Афанасьевич. — Видимо они считают, что он находится у вас дома, а не лежит у нас в хранилище в сейфе.

Мы с отцом многозначительно переглянулись. Белорецкий это заметил и забеспокоился.

— Вы что, хотите сказать, что его там нет? — холодно спросил он. — Он у вас?

— Павел Афанасьевич, — обезоруживающе улыбнулся отец. — Разве мы похожи на медвежатников? Как мы, лекари, сможем добраться до вашего сейфа? Но, проверить наличие в сейфе амулета не помешает.

— Тогда идёмте прямо сейчас, — сказал Белорецкий и уверенно встал из-за стола.

— Сейчас, так сейчас, — ответил отец и мы, как утята за уткой, отправились вслед за главным полицмейстером.

Через пять минут мы уже достаточно углубились в подземелья и подошли к массивной круглой двери. Не знаю, почему Белорецкий решил нас привести в святая святых главного управления, видимо хотел продемонстрировать системы безопасности и надёжность хранения могущественного амулета именно здесь.

После нескольких хитрых манипуляций дверь начала медленно открываться, потом мы вошли внутрь. По пути Павел Афанасьевич открыл ещё пару тяжёлых бронированных дверей, ведущих в ответвления главного коридора, и мы попали в квадратный зал метров пять на пять, стены которого состояли их банковских ячеек. И зачем столько всего в полицейском управлении? Или здесь все богатеи города и губернии хранят свои ценности?

Белорецкий специальным ключом открыл одну из ячеек, вытащил оттуда металлический ящик, который открыл другим ключом, предварительно положив его на специальный стол, стоявший в центре помещения. В ящике лежала знакомая шкатулка, обложенная упаковочными пенопластовыми шариками. В шкатулке лежал золотой амулет, как две капли воды похожий на тот, что лежит у меня дома в ящике стола. Без всяких замков и бронированной двери.

— Всё на месте, — констатировал Белорецкий и начал упаковывать амулет обратно.

— Подождите пожалуйста, — сказал я, пока он не засунул ящик обратно в банковскую ячейку. — У меня есть идея.

— Какая? — насторожился Белорецкий, но ящик вернул обратно на стол.

— Предлагаю попытаться поймать этих охотников на живца, — решил я рискнуть.

— Имеете ввиду отдать вам амулет и устроить засаду у вас дома? — спросил он. В глазах вечно невозмутимого начальника полиции читалось сомнение.

— Почти, — улыбнулся я. — Я раздобыл инструкцию от этого амулета, у него есть функция распознавания хозяина и наказания того, кто решит его похитить.

— И что он делает с тем, кого не узнал? — заинтересовался полицмейстер.

— Электрические разряды и молнии, мощность которых регулируется до двенадцати ступеней, — ответил я. — Можно настроить его на среднюю мощность, и он будет бить разрядом любого кроме меня, кто попытается им завладеть.

— Допустим такой вариант событий, — сказал Белорецкий. — Вор забрался в ваш дом и решил сначала прикончить всех, кто в нём находится.

— У нас же есть защитные медальоны, — ответил отец. — Они защитят от любой магической атаки.

— А от холодного или стрелкового оружия? — Белорецкому явно не нравилась эта идея и он искал любой довод, чтобы были основания не согласиться на такую авантюру.

— Павел Афанасьевич, — решил я снова вклиниться в разговор. — В пятницу мы собираемся за город, а амулет оставим в ящике стола в моей комнате. Если у них есть детекторы обнаружения амулетов, то они его быстро найдут и лягут рядом. Так что надо установить наблюдение за домом, немного подождать, когда заметят, что кто-то лезет внутрь, потом в комнату входит наряд и забирает вора, надев на него блокирующие наручники. Главное слух пустить, что амулет у нас, тогда за ним точно придут.

Белорецкий взял в руки шкатулку, ещё раз повертел в руках, посмотрел на меня, тяжко вздохнул и протянул шкатулку именно мне. Похоже доверяет.

Глава 18

Я бережно взял в руки уже знакомую шкатулку и убрал в портфель.

— Как мы можем обезопасить себя до выходных, Павел Афанасьевич? — спросил отец. — Ведь нет никакой гарантии, что попытку кражи не произведут снова в ближайшее время. И в этот раз она скорее всего будет организована гораздо лучше.

— Конечно этого нельзя исключить, — ответил Белорецкий, закрывая опустевшую ячейку на ключ и жестом показывая нам, что пора на выход. — Но вероятность этого в ближайшее время минимальная. Мы сегодня заслали следователей к каждому лекарю из клиники на Рубинштейна.

— Всех проверять не обязательно, — возразил отец. — Достаточно посмотреть по отчетам, кто в последнее время делал большие успехи.

— Обижаете, Пётр Емельянович, — хмыкнул главный полицмейстер. — Это мы учли в первую очередь и к ним вопросы будут заданы в совершенно другой форме, не как остальным. Ещё получили ордера на обыск дома и на рабочем месте. Но опросить мы решили всё-таки всех. А ещё на главного лекаря клиники возбуждено дело и теперь пусть он нанимает адвокатов и выкручивается, как хочет. Ну не верю я, что он был не в курсе, там большая половина лекарей носили эти треклятые амулеты.

— Вполне возможно, — пожал плечами отец. — Может он мне так самозабвенно врал, что я поверил. У меня ещё один вопрос, возможно ли организовать какую-то дополнительную защиту нашего дома и нас самих на время всех этих экспериментов?

— Сегодня вечером к вам приедут специалисты и установят системы сигнализации и слежения по всему периметру усадьбы, самого дома, а также во всех коридорах и нежилых комнатах.

— То есть наблюдения не будет только в личных покоях? — на всякий случай уточнила мама.

— По гуманным и эстетическим соображениям, да, — кивнул Белорецкий. — Но, если вы подумали о том, что злоумышленники смогут забраться в дом через окно вашей спальни, то можете об этом не беспокоиться. Под этими окнами будут установлены дополнительные контуры со звуковой сигнализацией. Так что если они решат идти этим путём, то вы это услышите, причём довольно громко.

— Немного успокоили, — сказал отец.

Мы вышли из управления почти через час. Я ещё вполне неплохо успеваю в лечебницу, хоть кого-то сегодня наставлю на путь истинный, как это делаются тонкие потоки. О своих намерениях сказал отцу, он пообещал меня завести.

— Теперь получается, что у нас дома будет два золотых амулета? — спросил отец, когда мы уже ехали в машине. Хотя вопрос был чисто риторическим. — Главное, чтобы из-за этого не возникло в два раза больше проблем.

— Мне кажется эта ситуация уже от количества не зависит, — ответил я. — А чтобы проблема сама рассосалась, есть только один вариант, но он никому не понравится.

— Это какой же? — поинтересовался отец.

— Отдать один амулет людям Баженова, тогда второй останется у нас и о его существовании не будет знать ни одна живая душа, — предложил я, осознавая всю бредовость и невыполнимость такого варианта. — Кроме Боткина, конечно.

— Ты прав, этот вариант не подходит, — кивнул отец. — Хоть и заманчив и легко осуществим. Теперь получается снова будем жить как на пороховой бочке. Уж не знаю хорошо ли, плохо ли, что нас снова не увезли куда-нибудь по программе защиты свидетелей.

— В Ярославль я бы съездил ещё раз, — мечтательно сказал я. — Люди там хорошие и там первые лекари, которых я обучил тонким потокам. Только второй раз в то же место нас никто не отправит.

— Без сомнений, — подтвердил отец. — Тем более, что тебя там в прошлый раз уже нашли.

— Просто не надо было выпячиваться, а посидеть две недели дома, — сказал я и вздохнул.

— Это да, — улыбнулся отец. — только твоё шило тебя бы извело в усмерть.

— Иногда начинаю делать выводы, что не всегда это шило надо слушать, — махнул я рукой.

— Есть доля правды и в этом умозаключении, — хмыкнул отец. — Только вот те, кто прячет своё шило и не даёт ему волю, проживают обычную тихую жизнь и никогда не добивается грандиозных успехов. Размеров же твоего шила должно хватить, чтобы стать министром медицины Российской империи.

— Ну ты замахнулся, — хмыкнул я. — Мне бы хоть для начала получить разрешение на применение и распространение методов точечных воздействий. Уже тогда я значительно облегчу работу лекарей и знахарей, медицина станет более доступной.

— Сын, кажется я уже говорил тебе, что я тобой горжусь? — спросил отец.

— Было дело, — улыбнулся я.

— Я так чувствую, что у меня ещё неоднократно возникнет повод это повторить.

На этой прекрасной ноте, когда я начинаю чувствовать себя неловко, машина остановилась перед входом в лечебницу «Святой Софии».

Мы почти по-дружески поздоровались с секретарём, и я взял у него со стола тетрадь с записью на практикум. Сегодня у меня были записаны двое. Время немного упущено, но знахарей предупредили, что я задержусь, так что разберёмся, я думаю.

— Вячеслав Анатольевич здесь, если что, — сказал секретарь. Не выдержал наверно, что я его об этом не спрашиваю.

— Не поверите, но сегодня я к нему не пойду, — улыбнулся я. — Но, всё равно спасибо.

Я направился на второй этаж, нужный мне кабинет находился там. Знахаря звали Сальников Дмитрий Ефремович. Судя по возрасту, работает здесь года три или четыре. Уже не новичок, но ещё далеко не профи. Интересно, есть ли у него ядро? Или только магия жизни на уровне бытовой? Вот сейчас и узнаем.

Сальников оказался невысокого роста пухлячком, на полголовы ниже меня. Лицо умное, серьёзное, задумчивое. Гладко выбрит, аккуратно причёсан, под халатом белоснежная рубашка и яркий оранжевый галстук. Общий вид человека, который следит за своим внешним видом, но с весом пока не справился.

В том, что он умный и мог бы находиться не в этой лечебнице, а в более солидном заведении, я убедился за пять минут разговора. Перед тем, как позвать пациента, он засыпал меня вопросами. И я даже на некоторые затруднялся ответить, но в итоге не ударил-таки в грязь лицом. Вопросы были только по существу и имели реальное практическое значение. Да такой парень сможет научиться делать всё, что угодно, даже если у него и нет ядра. Я не стал его пока об этом спрашивать или сканировать его, посмотрим, что он может продемонстрировать на деле, уже скорее всего будет понятно.

Пациента с раной голени, нанесённой строительным режущим инструментом, он посмотрел ещё утром, но смог уговорить прийти после обеда под предлогом испытания новейшей мази, наложенной на рану при первичном обращении.

— А мне с этой повязкой было совсем не больно! — заявил строитель — Я сначала даже подумал, что это какая-нибудь гангрена началась. Жена предлагала снять повязку, но я не дал. Раз мазь новая и экспериментальная, значит так и надо. Рядом то нога всё чувствует.

— Это хорошо, — сказал Дмитрий Ефремович. — Давайте теперь ещё раз посмотрим вашу рану, может что-то ещё возможно сделать, чтобы ускорить заживление.

Пациент лёг на стол, медсестра сняла повязку и промыла рану, удалив оттуда остатки мази. Сальников обработал саму рану перекисью, кожу вокруг специальным антисептиком, потом приложил ладонь к ране и застыл. Я положил свою руку поверх его. Видно, что парень старается, но сбить скудный поток в тонкий пучок так и не смог. Я отстранил его руку и положил свою, а его ладонь теперь была сверху. Надеюсь он сможет почувствовать, что именно я делаю и как.

И он понял! Теперь он молча отстранил мою руку и положил поверх своей. В этот раз реально лучше получилось. Судя по продолжающемуся потоку и интенсивности заживления раны, я сделал вывод, что ядро у него всё-таки есть. А значит и потенциал развития достаточно высокий. Надо бы его научить медитации, улучшающей ядро и проводимость сосудов. Тогда повышение производительности позволит ему ускорить лечение пациентов и соответственно получит больше отдачу в виде повышения зарплаты.

На полное заживление раны у него энергии не хватило и это неудивительно, но дно раны и стенки покрылись грануляциями, даже у меня при наличии нормального ядра не сразу так получалось. Пациенту снова наложили повязку с новой мазью и назначили перевязку на следующий день.

Самому же Дмитрию Ефремовичу я посоветовал накладывать на такие раны швы после санации, а потом уже заживлять рану с помощью магии. Скорее всего он сразу же снимет швы после манипуляции. А если даже и нет, то на следующий день. Надо усердно нарабатывать навык, тогда в ближайшем будущем сможет обходиться и без швов.

На прощание мы обменялись номерами телефонов, я пообещал ему побеседовать отдельно по поводу его будущего и отправился к другому знахарю.

Его кабинет также находился на этом этаже и это был не молодой человек, а умудрённый годами старец лет семидесяти. Для меня возраст не имел значения, я же обещал донести тему до каждого сотрудника, значит так и сделаем.

У старика ядра явно не было, потому что поток энергии жизни был ну очень слабым. Это же надо, в один день попались две противоположности. На нескольких пациентах я показал ему, как-то немногое, что у него есть, использовать с максимальной пользой. В итоге стало даже получаться. Эффективность к сожалению, мала, но лучше, чем по-старому. Мы договорились, чтобы он записался ко мне на практическое занятие ещё раз через неделю. За это время он должен освоить то, что я ему показал, а дальше подумаем, что ещё он осилит.

С Виктором Сергеевичем встретились в регистратуре в четыре, как и договаривались. Пока что без его сопровождения в гости к Курляндскому я ехать не решаюсь. Может и зря, а с другой стороны Панкратову хоть какое-то развлечение. Нарисовавшийся на горизонте Юдин снова был разочарован, что куда-то едут и без него. Краткое описание абьюзера Готхарда помогло ему обрадоваться, что он с нами не едет.

— А вы ему позвонили, что скоро приедем? — спросил я у дяди Вити, когда мы уже ехали в такси.

— Неа, — жизнерадостно брякнул он, а я невольно напрягся.

— А если он нас не пустит? — предположил я возможный нежелательный исход поездки.

— Пустит, куда он денется, — заверил дядя Витя. — Сделаем ему сюрприз, а то всё время по расписанию, пусть привыкает.

Нежданный визит чуть не закончился уходом ни с чем. Мы стучали молоточком минут пятнадцать. Я поблагодарил питерскую погоду, что сегодня хотя бы не было ветра, иначе давно превратился бы в сосульку. Когда я уже взял в руки телефон и собирался вызвать такси, не обращая внимания на увещевания дяди Вити ещё немного подождать, дверь начала открываться.

— Да вы что, озверели что ли? — раздался из-за порога гневный возглас. — Какого чёрта вы припёрлись без предупреждения?

— Чтобы сделать тебе приятный сюрприз, — как ни в чём не бывало ответил дядя Витя. — Ты же любишь приятные сюрпризы?

— Ты имеешь ввиду, рад ли я видеть твою старую помятую рожу? — выпалил Курляндский. — Конечно нет!

— Я имел ввиду не свою рожу, а вот это, — дядя Витя достал из-за пазухи большую плитку шоколада в красивой позолоченной обёртке.

Я не знаю, в чём фишка, но наш ворчун расцвёл и потянул свои ручонки к обычной шоколадке. Насколько она обычная я не знаю, такого фантика я ни разу не видел, может в ней что-то кроется? Узнаем потом. А пока что я видел реакцию, подобную реакции Котангенса на запах жареной печёнки. Пушистый начинал танцевать и истошно мяукать, пока ему не дадут кусочек. А потом ещё и ещё. А потом уходил в сторону и тщательно с расстановкой вылизывался.

Готхард Вильгельмович запихнул вожделенный десерт за пазуху и наконец впустил нас внутрь.

— Я не буду спрашивать, где ты это достал, старый подхалим, — сказал он совершенно спокойным дружелюбным голосом дяде Вите. — Но надеюсь, что это не последняя плитка на Земле. Ведь не последняя?

— Ты думаешь я проверял? — хмыкнул дядя Витя.

— Не хочешь говорить? Ну и не надо. Главное, что ты знаешь, где можно достать ещё.

Мы дошли до единственной увиденной мной приличной комнаты, уселись за стол и Готхард позвал Лизу, повелев ей подавать ужин на троих. У меня аж глаза на лоб полезли. Он собрался нас кормить? Это что ж за шоколадка такая? На мои вопросительные взгляды дядя Витя отвечал лишь хитрой улыбкой. Ладно, потом буду пытать. При острой необходимости можно прищемить ему палец дверью.

— Ну-с, господа, с чем пожаловали?

— Вы мне обещали сделать анестетик, — решил я сразу взять быка за рога, пока у учёного хорошее настроение. — А ещё, ваша мазь в лечебнице пошла на ура. Материалов для отчёта пока недостаточно, времени прошло мало, но было бы неплохо обеспечить мазью всех знахарей лечебницы, если такое возможно.

— Тут ты везде попал в десяточку, — сказал Курляндский, бережно разворачивая преподнесённый ему дар. — Анестетик готов в трёх формах, мазь я сделал, знал же, что понравится. Сейчас Лиза привезёт. Как ты это всё сейчас потащишь, не знаю, твои проблемы.

— Очень приятные новости, Готхард Вильгельмович, — благодарно кивнул я. — Дотащу как-нибудь. И у меня есть ещё один очень интересный заказ.

— Чего удумал в этот раз?

— Удумали вы, а я нашёл это в вашей книге и оценил, — решил я использовать немного лести. — Мне нужны растворы для внутривенных вливаний.

Курляндский, который в это время положил один квадратик шоколада в рот и медленно жевал с закрытыми глазами, прекратил жевать и вытаращил на меня глаза.

— Ты не приболел случайно? — осведомился он.

— Вы не видите смысла во внутривенных вливаниях при острых заболеваниях и тяжёлых травмах? — спросил я, вскинув брови.

— Я-то вижу, я ж придумал, — сказал он и продолжил жевать, но глаза теперь не закрывал, а внимательно смотрел на меня. — Только на этом фоне был самый большой скандал. Можно сказать, это было последней каплей, после чего было принято решение меня из научного совета изгнать, а труды сжечь. Так вот ты ещё раз подумай, оно тебе надо?

— Надо, — твёрдо ответил я. — И я найду способ убедить медицинскую общественность в жизненной необходимости такого препарата.

— На каторгу поедешь, — буркнул Курляндский.

— Не поеду, вот увидите, — улыбнулся я. — Спорю на десять таких шоколадок.

Курляндский встал и протянул мне руку для рукопожатия, а точнее для фиксации спора.

— Шоколад закупи заранее. Когда отправят на каторгу, скажешь, где спрятал, я по-любому буду присутствовать на суде. Если хоть где-то начнут делать капельницы, с меня тысяча флаконов бесплатно.

— Договорились! — сказал я и крепко пожал ему руку. — Дядь Вить, разбей.

— Чего? — удивился Виктор Сергеевич. Я правда не понял, чему больше, тому, что я при чужом человеке назвал его дядей, или тому, что что-то надо разбить.

— Чего? — эхом повторил Курляндский, глядя то на меня, то на Виктора Сергеевича. — Это твой племянник что-ли? А чего молчал?

— Да нет, не племянник, — рассмеялся дядя Витя, чтобы разрядить обстановку. — Он просто вырос у меня на глазах, поэтому так и сложилось.

— Ясно, — сказал Готхард, отпустил мою руку и сел на своё место. — Тогда приятного аппетита.

Лиза как раз прикатила тележку, на которой находились тарелки с достаточно изысканными блюдами. А старый хрыч знает толк в еде. Интересно, все эти изыски готовила Лиза или у него есть какой-то офигенный повар? Да не важно, главное очень вкусно.

Пока мы наслаждались содержимым своих тарелок и закусок с общих блюд, всё та же Лиза выкатила из другой двери, которая я ещё не видел, чтобы открывалась, две тележки с коробками. И вот тут я понял вопрос Курляндского про то, как я всё это потащу. Возникает ещё вопрос, куда всё это девать?

— Чего ты уставился, как баран на новые ворота? — хмыкнул Курляндский, когда увидел моё замешательство. — Получите, распишитесь. Где и что лежит разберёшься, на коробках написано, инструкции внутри.

— Понял, — кивнул я, не сводя взгляд с двух нагруженных тележек. И когда он успевает делать всё в таких объёмах? Наверняка есть помощники. Или опять Лиза? — Сколько я должен за это всё?

— Некогда было, — отмахнулся Курляндский, — потом посчитаю, не думаю, что ты сильно разоришься.

Закончив приятный, практически дружеский ужин, мы собрались на выход. Я вызвал такси, упомянув, что мне нужен грузчик, так как много вещей. Тележки мы с Виктором Сергеевичем дотолкали до выхода, откуда грузчик, почесав тыковку, начал таскать всё это в багажник, играя в тетрис, чтобы все уровни сложились. Хорошо хоть я догадался попросить машину побольше, а то пришлось бы ещё с коробками на коленках ехать.

Глава 19

Любезно предоставленное Курляндским добро я решил пока сложить у себя в кабинете в клинике, не домой же тащить. Часть анестетиков и мази мы с Виктором Сергеевичем решили распределить между лекарями нашей же клиники, им тоже будет в помощь. Бланки для отчётности и препараты Виктор Сергеевич взялся раздать сам, а где-то может и я поучаствую.

— Большое дело ты затеял, Саш, — сказал он, когда мы уже сидели в кабинете и разбирали содержимое коробок. — И, знаешь, мне очень приятно осознавать себя в какой-то мере причастным к этому. Так что если какие дела и движения можешь мне доверить, смело говори, я сделаю.

— Дядь Вить, вопрос доверия вообще между нами не должен никогда возникать, — улыбнулся я. — Вам я доверяю даже больше, чем себе.

— Ну ты загнул, — хохотнул дядя Витя. — Но вообще приятно. Тогда имей ввиду.

— Договорились. Будем потихоньку сбивать свою команду. Юдин тоже в деле, а ещё я хотел вас познакомить с Рябошапкиным из лечебницы «Святой Софии», хороший человек, умный, ответственный. Заберу его в ближайшее время у Демьянова и пусть только попробует что-нибудь возразить, снова награжу его тиком.

— Ивана Терентьевича я знаю немного, — сказал дядя Витя. — Но познакомиться поближе не помешает.

— Там ещё есть один молодой и очень талантливый знахарь, Сальников. У него, как и у Рябошапкина тоже есть ядро. Не совсем полноценное, но есть. Понаблюдаю ещё за ним, возможно в перспективе и его переманю в нашу компанию.

— А этого не знаю, но думаю ты сам разберёшься, — улыбнулся дядя Витя и продолжил комплектовать коробки, из которых собирался раздавать препараты лекарям. — А ещё поясни мне немного, каую компанию ты имеешь ввиду? А то я что-то похоже пропустил.

— Как это в какую? — удивился я. — Я же не собираюсь останавливаться на внедрении метода в одной только лечебнице Санкт-Петербурга, это только начало, тестовый вариант. Обухов же разрешил мне этим заняться в «Святой Софии», чтобы составить отчёт, доказывающий в действенности метода. В случае удачной защиты, мы окажемся только в самом начале пути. А дальше — больше. В идеале или найти подходящее здание, или построить, а в нём уже налаживать учебный процесс в совмещении с лечебным.

— Ох, Саня, — тяжко вздохнул Виктор Сергеевич и покачал головой.

— Что-то не так? — спросил я и завис с банками мази в руках.

— Всё так, — пробормотал дядя Витя и потряс головой, словно хотел что-то с себя стряхнуть. — Не говори ничего больше, дай прийти в себя.

Я был немного ошарашен его реакцией. Ну по крайней мере она не отрицательная, он просто офигел. Дядя Витя чисто механически продолжал разбирать лекарства, а я пока отодвинул пару коробок и туда складывал наборы для раздачи в лечебнице. Пары не хватило, взял третью. Я так увлёкся, что быстро забыл о странном завершении разговора.

Анестетик был представлен в трёх формах — спрей для обезболивания ожоговых поверхностей и раневой поверхности перед санацией, так пациентам перевязки будут даваться гораздо легче. Мазь — для нанесения на те же ожоги с целью более длительного обезболивания. Можно использовать и при кожно-воспалительных заболеваниях или солнечных ожогах. Третья форма — та, которую я ждал больше всего, инъекционная. Теперь можно будет делать первичную или вторичную хирургическую обработку ран без боли, под местной анестезией.

Закончив с сортировкой, мы отнесли коробки, предназначенные для раздачи в клинике в ординаторскую на первом этаже. Не забыл я положить всё что нужно и в шкаф в своей манипуляционной. Коробки с препаратами для лечебницы мы оставили в кабинете, а завтра отвезём по адресу. Начатый мной разговор мы больше не возобновляли.

Домой к ужину я успел, но попросил только десерт, съеденное в гостях у Курляндского ещё не успело провалиться.

— У меня для тебя приятная новость, — сказал отец, когда ужин приближался к концу. — Я нашёл, кто тебе изготовит пробную партию систем для капельниц.

— Ого, вы уже и до этого дошли? — удивилась мама. Видимо в это дело я забыл её посвятить. — А не боитесь?

— Да я уже всё знаю про Курляндского, — сказал я, неохотно ковыряя вилкой десерт. Уже просто не лезло, а я ещё хотел сегодня принять участие в семейном чаепитии. — В курсе, что это его сгубило. Поэтому сначала схожу с этим вопросом к Обухову.

— Так может тогда сначала к Обухову, а потом к Кораблёву? — спросил отец.

— К Кораблёву? — удивилась мама. — Это он обещал тебе сделать капельницы?

— А что-то не так? — решил уточнить я.

— Да я не совсем представляю, как на его заводах можно это сделать, — пожала плечами мама.

— Ну у него же не только литейные цеха, — хмыкнул отец. — Есть и мануфактуры, которые мелочёвкой занимаются. Там скорее всего и будет делать. Я твой чертёж ему передал, Саш. Но он хочет поговорить с тобой лично прежде, чем начнёт что-то делать.

— Понятно, я в принципе так и предполагал, — кивнул я. — Тогда сначала к Обухову, потом к Кораблёву.

— А что это за шум там на улице? — спросила вдруг Катя.

— Пришли ставить системы слежения, — ответил отец, выглянув в окно. — Так что в ближайшие два часа будут шуметь.

— Ох, опя-а-ать! — протянула Катя.

— Так надо, дочур, — сказала мама. — Для нашей же безопасности.

— Долго ещё будет эта опасность? — недовольно протянула Катя.

— Пока неизвестно, — мама пожала плечами. — Надеюсь, что нет.

— Саш, зайдёшь ко мне в кабинет потом? — спросил отец.

— Да, конечно, — ответил я и решительным движением закинул в себя остаток десерта. Дело сделано.

После традиционного семейного чаепития в каминном зале, я вышел вслед за отцом, но не сразу пошёл к нему в кабинет, а зашёл к себе и взял столь трепетно выданную сегодня Белорецким шкатулку. Не забыл на всякий случай прихватить и брошюру с инструкцией.

— Как ты узнал, что я именно об этом хотел поговорить? — спросил отец, увидев меня в дверях со шкатулкой в руках.

— Не трудно было догадаться, — улыбнулся я и положил шкатулку на стол перед ним. — Хотел предложить тебе настроить амулет под тебя.

— Что это значит? — решил уточнить отец.

— Настроим распознавание. Если амулет попробует взять кто-то другой, ему сильно не поздоровится.

— Насколько сильно?

— Зависит от пожелания, — хмыкнул я. — От легкого удара током до тяжёлого поражения молнией и летального исхода.

— Думаю, что серединка будет самое то, — сказал отец, глядя, как зачарованный, на игру света в драгоценных камнях. — Так возможно? Чтобы приложило, как следует, но не убило.

— Я на своём так и сделал, — улыбнулся я. — А этот теперь будет твой.

— Уверен? — спросил он, вскинув брови, но по лицу было понятно, что он рад такому повороту.

— Абсолютно, — ответил я и открыл инструкцию. — Я помню, что надо делать, но лучше перестраховаться.

— И то верно, — согласился отец и замолчал, чтобы меня не отвлекать.

Я прочитал нужный фрагмент, чтобы освежить в памяти, ошибка недопустима, потом коснулся в определённой последовательности мелких камней по периферии.

— А теперь положи палец на центральный камень и держи пока я не скажу убирать, — сказал я и проконтролировал, чтобы появилась голубая вспышка. Отец немного напрягся, но палец не убрал. — Всё, теперь можешь убирать.

— И всё? — удивился отец.

— И всё, — кивнул я.

— Подай-ка мне медальон, — с невинным видом сказал он.

— Ага, щас-с-с, — рассмеялся я. — Ищи дураков теперь.

— Надо остальным домашним сказать, чтобы его не трогали ни при каких обстоятельствах, — сказал отец. — А то нехорошо получится.

— Желательно и к шкатулке не прикасаться, — отметил я. — Шарахнет может и не так сильно, но тоже очень чувствительно.

— Это тогда надо найти вариант, чтобы вор схватил именно сам амулет, — сказал отец. — Так толку от идентификации больше будет.

— Я уже думал над этим, — кивнул я. — можно без шкатулки положить его в верхний ящик стола. Пусть прочувствуют на себе эффект как следует.

Перед сном наконец нашлось время для медитации. Проверка и очистка ядра и сосудов проведена, теперь можно размять это всё как следует с помощью золотого амулета. Ну что, Саня, рискнём? Рискнём. Благо я теперь знаю, где с этим артефактом можно рисковать, а где нет. Настроил на третью ступень и надел амулет на шею.

В этот раз слабость и онемение конечностей прочувствовались немного жёстче, чем в прошлый, но вполне терпимо. Я почувствовал, как меня, точнее ядро и все магические протоки, туго заполняет энергия. Немного потемнело в глазах и сложно было глубоко вдохнуть, но тоже терпимо.

Через несколько минут все неприятные ощущения ушли и осталось только ощущение того, что я готов горы свернуть или исцелить перелом бедра со смещением так, как это делал Захарьин. Не уверен, что мои ощущения совпадали с возможностями, но это было очень приятно. Жаль, что нельзя повторить эту процедуру ещё раз. Зато теперь я точно знаю, что третья ступень для меня пока потолок, четвёрку пробовать в ближайшее время не буду. Шестёрку, как это сделал для демонстрации Поджарский — тем более.

Секретарю Обухова я позвонил с утра пораньше, ещё в пути на работу. Знаю, что этот проглотивший швабру пижон уже на работе, он чуть ли не в семь приходит. Секретарь немного поковырялся в записях или просто сделал вид, и нашёл небольшое окошко без четверти час.

Не удивлюсь, если он на ходу скорректировал расписание встреч своего босса. После того, как я уже не один раз вынуждал его это делать, он скорее всего решил больше не связываться и подстраивался под меня. Очень хороший момент, мне нравится. Скорее всего это пригодится ещё далеко не раз.

Сначала у меня была мысль поехать на встречу с главным лекарем Питера прямо с утра, но у меня сегодня и так очень насыщенный день, придут несколько пациентов, которых никак нельзя пропустить. И если с новообразованием панкреато-дуоденальной зоны всё более-менее налаживается, то с асептическим некрозом головки бедра перспективы пока весьма туманны.

Мужчина с бедром пришёл в числе первых. Хромал он уже меньше и использовал костыль с опорой на предплечье. Неплохой выбор.

— Как самочувствие? — спросил я его, пока он забирался на стол. Делал он это сегодня немного расторопнее, чем в прошлый раз.

— Болит меньше, но нормально двигаться пока не даёт, — ответил мужчина. — И с костылём намного легче. Я старался пока меньше нагружать, как вы сказали.

— Хорошо, значит сегодня продолжим.

Я положил ладонь на область паховой связки, под средней третью которой и находится тазобедренный сустав. Сначала сканировать. Нет, мне не показалось, в некротизированной части начали появляться работающие сосудики и продуктов распада стало меньше, они рассасываются, а костная ткань медленно, но начинает восстанавливаться. На первый взгляд изменения небольшие, но теперь я точно знаю, что смогу сделать задуманное.

Тонким, но мягким пучком я прошёлся по всему объёму не только зоны некроза, но и по всей головке бедренной кости. Если улучшить кровоток вокруг, то и в очаге он будет восстанавливаться эффективнее. Я чувствовал, как в начинающих разрушаться трабекулах губчатой костной ткани начинают просыпаться и шевелиться клетки. Правильно, ребята, нефиг спать, надо работать! Последним штрихом я уменьшил отёк синовиальной оболочки и окружающих мягких тканей. Со стола он слезал тоже пошустрее, но пока движения ограничены и умеренно болезненны.

Повторный приём я назначил ему на пятницу, будем продолжать через день, как договаривались. А ещё дал рекомендации по разработке сустава. Очень аккуратно, бережно, с малой амплитудой движений. Это способствует улучшению кровотока в суставе, а значит будет способствовать восстановлению головки бедра.

Ещё несколько пациентов проскочили по накатанной и ближе к десяти пришёл мой долгожданный онкологический. Внешний вид совсем здоровым не назовёшь, но уже намного лучше. Исчезла нездоровая бледность, на щеках даже появился лёгкий румянец, возможно с мороза, сегодня немного похолодало.

— Как ваши дела? — спросил я, пока он освобождал живот для осмотра.

— Да я хоть есть теперь стал более-менее, вон на боках даже чуть жирок стал завязываться, а то ведь истощал весь за последние полгода. Теперь ветром не уносит, — хмыкнул он. — Пока не все продукты только нормально заходят.

— Главное раздражающего ничего не ешьте, — сказал я. — Полностью исключить надолго перец и другие приправы, хрен, лук, чеснок, горчицу и другое подобное. Единственная ваша приправа — соль, но и её в умеренных количествах.

— Господин лекарь, а как же сальце без чеснока, да холодец без горчички? — с тоской в голосе произнёс он.

— Ну, пока вот так, — пожал я плечами. — А потом видно будет.

Я просканировал область образования, оно стало значительно меньше, воссозданные мной желчные протоки и проток поджелудочной железы функционировали удовлетворительно. Стенка желудка тоже уплотнилась и не должна порваться. Теперь можно приступить к удалению образования. Не так просто это сделать, как сказать, надо обойти кучу сосудов и протоков, чтобы не повредить по пути.

По моим ощущения прошла вечность, а если верить часам на стене — двадцать минут, когда я почувствовал себя нехорошо. Проверка ядра показала наполнение на половину. Странно тогда, к чему бы это? Процедуру я всё-таки решил прервать. Продолжение будет и для пациента тяжеловато и для меня.

— Много ещё осталось, Александр Петрович? — поинтересовался мужчина, одеваясь.

— Теперь уже совсем немного, — ответил я. — Я сейчас уже не буду рисковать и продолжать дальше, спешка важна лишь при ловле блох. Продолжим теперь в следующую среду. Возможно и закончим в этот день.

— Ясно, — кивнул он. — Тогда до следующей среды? Все ваши рекомендации буду строго выполнять.

— Правильно, — улыбнулся я ему. — Каждая мелочь играет свою роль в процессе выздоровления. Встретимся в следующую среду, до свидания.

Может мне показалось, но у него уже походка стала чуть увереннее после второй процедуры. Волнительно это всё, ведь я нигде не встречал такого способа лечения, ни в одной книге. Даже в той самой, что дал мне Виктор Сергеевич. Кстати, она же сейчас находится в типографии и к концу недели мне обещали выдать тираж. Ага, в пятницу не получу, у нас семейный отдых за городом. И это почти перед самым новым годом, когда и так суеты хватает, но, как говорится, назвался груздём — полезай в кузов.

Возле кабинета Обухова я был не без четверти, как мне было сказано, а в половину первого. Нервы они такие, не дают спокойно на месте посидеть, поэтому быстро отобедав я вызвал такси и примчал сюда. Секретарь сказал мне, что я сам виноват, придётся немного подождать. Ну и ладно, почему-то на месте ждать легче, чем вдалеке. По крайней мере ты точно не опоздал.

Снова в голове возникла мысль о покупке собственного автомобиля. Мотаюсь же на такси постоянно туда-сюда и часто не один. И это происходит гораздо чаще, чем езжу на шикарном семейном автомобиле. Может плюнуть на принципы и найти что-нибудь с пробегом? Вон отец купил ведь не новый автомобиль и все довольны. Там правда пробега считай и не было. Ну, допустим, я нахожу достойный вариант, а какой именно вариант искать? Легковушку или микроавтобус? Воспоминания о Старексе опять не дают покоя. Микроавтобус конечно будет удобнее в плане количества перевозимого народа, коробок с лекарствами от Курляндского.

— Александр Петрович, вы заснули? — услышал я полный сарказма голос секретаря.

— Ничего я не заснул! — рыкнул я. — Просто задумался о насущном!

— А чего сразу кричать-то? — обиженно спросил секретарь и пошёл обратно к себе за стол. — Проходите, Степан Митрофанович готов вас принять.

— Премного благодарен! — воскликнул я, убедившись, что в приёмной больше никого нет, и изобразил глубокий поклон. Секретарь покачал головой и ушёл с головой в груду документов.

Обухов снова оправдал моё мнение, что он памятник. Та же поза и те же бумаги на столе. Точнее содержимое бумаг другое, но внешний вид композиции не изменился.

— Здравствуй, Саш, — буркнул Обухов, не поднимая головы. — Говори, чего хотел, только быстро.

— Добрый день, Степан Митрофанович, — приветствовал я и сел напротив него, не спрашивая разрешения. Думаю, это сейчас будет лишним. — У меня к вам как всегда очень срочное и очень важное дело.

— Ещё короче, — буркнул мэтр.

— Короче мне нужно ваше разрешение на внутривенные вливания. Производство растворов и капельных систем только ждёт щелчка, чтобы запуститься.

— Чего? — Степан Митрофанович оторвал взгляд от своих бумаг и круглыми от удивления глазами посмотрел на меня. — Ты чё, приболел что ли, Сань?

— Я говорю абсолютно серьёзно, — невозмутимо ответил он. Сказал же короче, значит получай сразу в лоб без прелюдий. — Это нередко может спасти жизнь человеку, сам неоднократно убеждался. Поэтому решил заняться этим вопросом.

— Ты не в курсе, что было, когда в последний раз об этом зашла речь?

— В курсе, — беззаботно улыбнулся я, имитируя пофигистичного простачка. Вдруг сработает. — Курляндского решили не сжигать на костре, а просто лишили всех званий и заслуг, а его работы бросили в печку, которой топят Исаакиевский собор.

— Ну почти, — нервно хихикнул Обухов, не спуская с меня глаз. Кажется, он понял, что я дурачусь, зато это немного подняло ему настроение, значит не зря. — Ты хочешь пойти тем же путём?

— В печь Исаакиевского собора? — спросил я. Ну попёрло, что делать, не могу остановиться.

— В забытие и изгнание, дурень! — уже не выдержал Степан Митрофанович. Видимо пора с шутовством закругляться. Ну как ему объяснить, что в моём мире внутривенные инфузии — это основа основ и первое, что делает скорая помощь тяжёлым больным?

— Если у вас есть ещё минут десять, — уже не гримасничая и на полном серьёзе сказал я. — Могу объяснить смысл этих процедур и зачем они нужны.

Глава 20

— Я вот сижу и думаю, — сказал Обухов, глядя на меня, как на вычурную инсталляцию в музее современных искусств.

— О чём? — поинтересовался я.

— Выкинуть тебя сразу в окно или послушать, что ты мне можешь рассказать?

— Не надо выкидывать, — улыбнулся я. — Вдруг я вам ещё пригожусь?

— Да вот только это меня и сдерживает, — сказал Обухов без тени улыбки на лице. — Ну давай, вещай.

Я постарался максимально лаконично и убедительно донести пользу капельниц в определённых жизненных обстоятельствах, при конкретных острых состояниях и травмах, сопровождающихся большой кровопотерей. Не забыл и про ожоги большой площади, когда введение достаточного объёма жидкости в вену не редко решает вопрос жизни и смерти. Главный козырь — чаще всего первым с пациентом контактирует знахарь скорой помощи, который не обладает чудодейственной суперсилой, способной быстро исцелить пациента.

— Значит вот как мы сделаем, — пробормотал Обухов, растирая пальцами правый висок. Таким отрешённым я его ещё никогда не видел. У него был вид человека, который всю жизнь ходил в тумане и только что прозрел. — Прежде, чем тебе официально или хотя бы полуофициально это разрешить и не оказаться потом с тобой на одном костре, я должен написать обращение в министерство. Но, есть одна проблема.

— Какая? — не выдержал я, когда пауза затянулась.

— У меня совершенно нет времени на сочинение этого письма, — криво улыбнулся он. — И так сейчас проблем выше крыши. Годовой отчет там и все такие дела, ну ты понимаешь. Поэтому давай это письмо напишешь ты и принесёшь моему секретарю. Тем более ты знаешь что писать. Ты и наговорил-то достаточно, а напишешь ещё лучше.

— Договорились, — сказал я и не смог сдержать улыбку.

— Ты чему радуешься? — спросил Обухов, искоса поглядывая на меня.

— Тому, что вы не выкинули меня в окно и согласились помочь, — сказал я, теперь уже не сдерживая улыбку и щерясь, как собачка, которая увидела хозяина после долгой разлуки. — Если вы не возражаете, я напишу так, словно это ваша личная инициатива и ваши выводы о целесообразности и необходимости.

— Естественно, что ты так напишешь, — хмыкнул Обухов. — Тогда тебя хоть на костре не сожгут, один гореть буду. Упоминания о тебе в письме вообще быть не должно. Если они утвердят, тогда и всплывёт твоя личность, как основоположника.

— Основоположника? — вскинул я брови. — Слишком большую роль мне отписали, это Курляндский основоположник, а ко мне в руки просто случайно попала его книга из тех, что не сгорела.

— Ну не так я сказал, не придирайся! — строго рыкнул Обухов, мне даже перехотелось что-то говорить без разрешения. — Ты же идею двигать собрался, а не Курляндский, значит тебе и лавры.

— Ага, или костёр, — брякнул я, снова словив строгий взгляд мэтра.

— Это всё на сегодня? — спросил Обухов, снова придвигая к себе груду документов.

— Почти, — сказал я. — Ещё небольшой вопрос.

— Быстро выкладывай, у меня времени совсем нет!

— В лечебнице «Святой Софии», где я занимаюсь обучением знахарей тонким потокам, мы начали применять ранозаживляющую мазь от Курляндского. Времени прошло мало, но эффектом уже довольны и пациенты и знахари.

— Это одобряю, — кивнул Обухов, раскладывая бумаги перед собой, пытаясь навести порядок. — Мазь дельная была, просто попала под горячую руку вместе с остальными инновациями, что предлагал тогда Готхард.

— И ещё, — начал я, но осёкся, так как Степан Митрофанович громко хлопнул в сердцах ладонью по столу, заставив некоторые листы бумаги на столе сменить дислокацию.

— Что ещё?

— Местный анестетик, — продолжил я. — Готхард Вильгельмович его сделал, но мы только начали пользоваться с сегодняшнего дня.

— Тоже благословляю, — буркнул Обухов, снова взявшись за документы. — А теперь иди отсюда, ты мне мешаешь. Письмо в министерство иди пиши.

— Так точно! — гаркнул я, резко встав и приложив руку к «пустой голове», то есть без головного убора, военные такое не любят.

Обухов поднял на меня взгляд, но я резко развернулся и пошёл на выход. Пока шёл по коридору всё никак не мог определиться, плакать мне или смеяться. С одной стороны Обухов меня не послал с этими капельницами, с другой — как отреагирует на это письмо министерство, хрен его знает. Вот обучение тонким потокам, как и применение мази и анестетиков он одобрил для испытания. Потом сформируем доказательную базу и представим на учёный совет в Москве, чтобы окончательно легализовать и ввести повсеместно. Раз он разрешил испытания, значит перспективы у этих направлений хорошие. А капельницы он даже попробовать не рискнул. Слабовато теперь верится, что этот вариант прокатит. Приду домой, буду сочинять петицию от имени Степана Митрофановича. А ведь тоже рисковый мужик, не побоялся подставить своё имя под обращением, за которое раньше на каторгу отправляли.

Одно только теперь тяготит в связи с этим делом, производство растворов пока желательно приостановить, а капельных систем и вовсе не начинать. Или начинать? Оптимизм — это хорошо, только это будут зря потраченные деньги если из министерства придёт запрет. Да не так уж и много денег, в принципе. Короче не буду я ничего тормозить. Сделаю, сложу в кучку и буду ждать.

В кабинет секретаря лечебницы я практически вбежал. В три часа начинается занятие, а у меня до этого времени ещё два стажёра по плану. Кивком поздоровался с секретарём, мотнул головой в ответ на предложенный кофе, глянул в тетрадь и побежал дальше, в кабинет, указанный в расписании первым.

Сегодня оба стажёра оказались неплохими середняками. Ядра не было у обоих, но для знахарей, обладающих лишь магией жизни на бытовом уровне, с задачей они справлялись довольно неплохо. Ну точно лучше, чем вчера последний. Ясное дело, что перелом бедра ни один из них с помощью магии не вылечит, но с многими болезнями, не требующими большого вливания магической энергии, справляться им теперь будет намного легче. Не хватало только одного, как и у всех, базовых знаний, которые я им и даю, и практического опыта, но это уже вопрос времени.

Только сейчас вспомнил и готов был бить себя тапками по лбу. Когда я торопился на приём к главному лекарю Питера, из головы напрочь вылетело, что я должен привезти в лечебницу три коробки с препаратами. Теперь уже завтра. И снова в голове поднялся вопрос покупки собственного автомобиля. Вот закинул бы эти коробки в багажник, съездил спокойно к Обухову, а потом привёз всё, что планировал в лечебницу. Вот только денег на покупку маловато, а гонорар за обучение будет только после завершения обучения. У родителей просить не хочу, не маленький мальчик уже, а брать в кредит — тем более. Мне само это слово из прошлой жизни ещё поперёк горла стоит, достаточно.

После завершения семинара я всё-таки решил поехать к Кораблёву по поводу производства систем для капельниц. Скорее всего это пригодится не скоро, но лучше я буду готов, когда это произойдёт, чем потом бегать язык на плечо.

Отец дал мне номер телефона Кораблёва, можно было бы сначала позвонить, но я решил действовать сразу и нагрянуть с визитом. Когда приехал на адрес, уронил челюсть на брусчатку. Я стоял перед внушительным зданием с огромной надписью вверху — «Кораблёв и Ко». Это получается вся эта махина и есть его офис? Представляю, с каким нетерпением здесь ждут меня, такого «большого» и «важного» человека.

Меня остановили через пять метров после входа в здание, спросив кто я и куда иду. Мне скрывать нечего, сказал всё как есть, на что охранник сказал, что проверит запись, а я должен пока посидеть в холле и подождать. Запись он проверил, нет меня там, поэтому пропустить меня внутрь он не имеет права.

Я понуро прошёл в зал ожидания и плюхнулся на диван, набирая номер телефона из визитки, что дал отец. Спустя пару гудков в трубке раздался приятный женский голос.

— Добрый день, это приёмная Кораблёва Эдуарда Филипповича, чем могу вам помочь?

— Здравствуйте, — также вежливо поздоровался я. — Это Склифосовский Александр Петрович, я пришёл на приём к Эдуарду Филипповичу, с ним об этом договаривался мой отец. Я смогу его увидеть сегодня? Я сижу внизу перед постом охраны.

— На данный момент Эдуард Филиппович занят, я передам ему о том, что вы его ожидаете, когда он освободится. Вам на этот номер телефона перезвонить?

— Да, будьте любезны, — вздохнул я и положил трубку.

Похоже я тут надолго застрял. Зато есть время осмотреться. Судя по богатой и современной отделке огромного помещения холла, здание относительно новое и построено в модерновом стиле, как и всё оформление внутри. Такое впечатление, что я перенёсся из сказочных интерьеров волшебного Санкт-Петербурга в фильм про далёкое будущее. Или не сильно далёкое, но точно будущее. Блеск металла, гранита, позолоты и хрома, информационные экраны где надо и где не надо, модерновая мебель и всё остальное. Чем же занимается этот Кораблёв? Тут явно не о мелкой мануфактуре речь идёт. Родители что-то говорили про литейные цеха. Металлургическое производство?

Ожидание затягивалось, мне давно надоело таращиться по сторонам и я решил пока почитать учебник по медитации из личной библиотеки дяди Вити. Благо он всегда был со мной, я просто забывал выложить его из портфеля. Удачно забывал, как оказалось.

Прошёл час. Я всё понимаю, я человек маленький, меня можно сколько угодно динамить, но у меня и другие дела есть, кроме как сидеть в холле офисного здания корпорации Кораблёва. Скорее всего с масштабом я не ошибся, это именно корпорация.

Моё терпение не железное в конце концов, каким бы важным этот дядька не был, а у меня тоже каждая минута на счету. Я снова достал упорно молчащий телефон из кармана и набрал тот же номер. Всё тот же приятный женский голос произнёс всё ту же стандартную приветственную фразу.

— Это Склифосовский, — я изо всех сил старался говорить спокойно, но чтобы она поняла, что я не муха на потолке. — Я уже больше часа сижу в холле внизу, вы обещали мне перезвонить, когда Эдуард Филиппович освободится, этого до сих пор не произошло?

— Александр Петрович? — спросил женский голос.

— Да, это я, — сдержанно ответил я.

— Эдуард Филиппович пока занят, я перезвоню на ваш номер, когда он освободится, — повторил голос.

— Подождите! — воскликнул я, пока она не успела положить трубку. — Вы скажите сразу сколько мне ждать? И стоит ли вообще? У меня дел по горло, нет возможности ждать бесконечно.

— Напомните пожалуйста, вы по какому вопросу?

— Это личный вопрос, — терпение моё уже заканчивалось, но я старался держать себя в руках. — Мой отец Склифосовский Пётр Емельянович договаривался с вашим шефом, что он меня примет.

— Подождите минуточку, не кладите трубку, — сказала девушка. Наверно девушка, а там хрен его знает, может робот какой-нибудь.

Минуточка уже превратилась в пять, когда девушка снова появилась в эфире.

— Проходите к четвёртому лифту и поднимайтесь на верхний этаж, охранник вас пропустит.

— А какой номер офиса? — спросил я.

— Поднимайтесь на последний этаж, вы не ошибётесь.

Трубку положили. Ну зашибись, это получается, если бы я не начал топать ногами, то сидел бы здесь ещё хрен знает сколько? Охранник пропустил меня без лишних вопросов и указал в какой стороне находится нужный мне лифт.

Зеркальные стены и потолок и без того немаленькой кабины создавали эффект бесконечности, словно ты паришь на квадратном куске паркета. От этого ощущения даже немного закружилась голова. Я нажал на самую верхнюю кнопку, двери закрылись и кабина плавно тронулась. Когда двери открылись, я понял, почему вопрос про номер офиса был неуместным, здесь не было выбора, я оказался сразу в приёмной. Ну если тут приёмная не уступает по площади школьному спортзалу, боюсь даже представить, какого размера сам кабинет.

Справа от большой двустворчатой двери за ресепшеном стояла девушка, с которой я видимо разговаривал. Милое создание с обложки глянцевого журнала, видимо у них тут серьёзный кастинг при отборе персонала.

— Александр Петрович? — улыбаясь спросила она. Голос тот самый, что разговаривал со мной по телефону. Точно не робот.

— Да, — кивнул я. Можно подумать у них тут толпа под дверью и это мог быть кто-то другой.

— Проходите, Эдуард Филиппович вас ждёт, — сказала она и показала рукой на дверь.

— Спасибо, — буркнул я и потянул ручку на себя.

Кабинет и правда был огромный. Вместо двух стен панорамные окна от пола до потолка придавали ему ещё больший простор. У стены справа за большим тяжеловесным на вид столом сидел мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. Когда я вошёл, он отвлёкся от документов, раскиданных по всей необъятной поверхности стола и повернулся в мою сторону.

— Саша Склифосовский? — спросил он. Прозвучало как-то по домашнему, словно я к родному дяде в гости пришёл. — Заходи, чего ты там встал на пороге. А отец сказал твой, что ты придёшь после четырёх, а тебя всё нет и нет, я уж домой уходить собирался. Проходи, садись.

Он указал мне на ближайший стул перед длинным, как дорожка для боулинга, столом для совещаний, который примыкал к его столу. Я учтиво поздоровался, прошёл и сел. То есть это получается, что он меня сидит ждёт в кабинете, а я в это время мариновался в холле на входе? Появилось дикое желание придушить эту накрашенную куклу на ресепшене голыми руками.

— Ну рассказывай, Саш, что ты там такое затеял? — добродушно улыбаясь спросил Кораблёв. Почему-то рядом с ним я и правда ощущал себя, как близкий родственник, какая-то тёплая аура у него. А может это одна из разновидностей бытовой магии? Как там это свойство называлось в РПГ, шарм по-моему. — Твой отец был такой одухотворённый, рассказывая о тебе. Возлагает на тебя большие надежды. Говорит, что ты будущий светила медицины. А как, скажи мне, такому человеку не помочь? Это же дело святое. Он дал мне твои рисунки, я глянул мельком, но не совсем понял, поэтому хотел поговорить с тобой лично, чтобы ты объяснил принцип действия этого устройства.

Эдуард Филиппович открыл ящик стола и достал то, что я считал чертежами, а он назвал рисунком. Если он так быстро это нашёл, значит придаёт особенное значение, приятно.

Я взял стул, на котором сидел, обошёл вокруг стола и сел рядом с ним. Если Кораблёв и удивился такому моему манёвру, то совсем немного, а мне так удобнее, чем через весь стол тянуться, который был наверно не меньше, чем для классического бильярда.

Я объяснял и показывал на рисунке, что есть что и зачем нужно. Он сразу делал карандашом какие-то технические пометки для себя. Задавал мне вопросы о самой системе, зачем она нужна, как работает. Кажется это первый человек с высоким положением, которого я смог убедить в жизненной необходимости изготовления систем для капельниц и самих капельниц.

— Ну теперь всё встало на свои места, — улыбнулся Кораблёв и откинулся на спинку своего дорогущего кожаного кресла. Не скажу, что у меня дешёвое, но это явно какой-то эксклюзив, сделанный по индивидуальному заказу. — Завтра утром я передам это своим инженерам, пусть делают. Сколько времени понадобится на доработку чертежа и технических особенностей я тебе сейчас точно сказать не смогу, но я дам распоряжение, чтобы поторопились и не откладывали на потом. Ещё нужно подобрать соответствующие материалы и проверить их на безопасность.

— Спасибо вам огромное Эдуард Филиппович, вы меня очень выручите. И не только меня, благодаря применению внутривенных вливаний можно спасти много жизней. Жаль, что это не поняли, когда предлагал Курляндский. Очень надеюсь, что сейчас у меня всё получится.

— Так ты ещё не получил одобрения? — удивился Кораблёв. На его лице появилось сомнение.

— Пока нет, но я разговаривал на эту тему с Обуховым сегодня, — сказал я. А в голове только и крутилось: «не дай Бог он сейчас передумает». — Перед тем, как идти к вам, я решил, что надо начать с него.

— И что на это сказал Степан Митрофанович? — поинтересовался Кораблёв.

— Он меня поддержал, — улыбнулся я. — Дал поручение составить макет письма в министерство от его имени. Так что возлагаю надежды на благоразумие высокопоставленных чиновников, от которых зависит теперь мой проект.

Я с трудом боролся с желанием рассказать ему, как ждал внизу, когда он якобы освободится, но не стал. Этой улыбчивой заразе на ресепшене я отомщу как-нибудь по-другому. Хотя, может статься, что Кораблёв сам сказал ей, чтобы его сегодня больше не беспокоили, а про меня просто забыл предупредить. Ладно, пусть живёт. Но, если подобное динамо повторится, я за себя не отвечаю.

— Эдуард Филиппович, — вдруг неожиданно для самого себя начал я, собираясь озвучить то, что крутилось у меня в голове. — У вас такая фамилия говорящая, я думал, что вы корабли строите.

— Строим, — хмыкнул он. — И не только. Если хочешь, можем тебе сделать яхту по индивидуальному заказу. Ну или катер с каютой, на котором ты сможешь по каналам Питера рассекать. На работу например можно по воде добираться, если это рядом с одним из каналов.

— Ого, — только и смог выдавить я. Думал так, для красивого словца ляпнуть, а оно вон как, сразу с заманчивыми деловыми предложениями. Но я на начатом не смог остановиться. — Может быть вы ещё и микроавтобусы делаете?

— Ты так хорошо осведомлён о деятельности филиалов корпорации или просто наугад говоришь? — спросил Кораблёв, но вместо раздражения я увидел в его глазах весёлых чёртиков. — Или тебе просто нужен микроавтобус?

— Нужен, — вздохнул я. — И гораздо больше, чем катер или яхта. Но у меня пока недостаточно средств для приобретения.

— Я могу предложить тебе несколько относительно недорогих и очень интересных вариантов, оплата возможна в рассрочку без всяких там процентов, — Кораблёв говорил на полном серьёзе, без шуток, и у меня затеплилась надежда.

Глава 21

Экскурсию по автосалону Кораблёв назначил мне на четверг после пяти. Мне уже не терпелось сходить посмотреть сегодня, но вслух я этого говорить не стал, как сказали, так и будет. Вдруг и правда получится приобрести приемлемый вариант по сходной цене, будет хорошее подспорье в моей работе и всей этой суете, без которой я уже жить не могу. Может и не аристократическое это дело баранку крутить, но пусть только попробует кто-нибудь меня за это осудить. Я в прошлой жизни очень любил ездить за рулём.

На часах полшестого, можно было бы ещё порешать кое-какие вопросы, но в этот момент зазвонил телефон, это была любимая сестрёнка.

— Саш, а ты где сейчас? — жизнерадостно поинтересовалась она.

— Возле здания корпорации Кораблёва, — ответил я. Адрес помню, а где именно это находится, ответить не смог. Видать сильно задумался, пока ехал в такси.

— А, это же Лахта! — воскликнула Катя. — Ничего себе тебя занесло. Сможешь в центр сейчас приехать? Или ты пока занят?

— Смогу, конечно. Адрес скинь, — сказал я и только сейчас понял, где я на самом деле нахожусь.

В моём мире на этом месте стоит веретенообразный небоскрёб, здесь же строения совсем другие, но не менее футуристичные. Здание корпорации было не самым высоким, но одним из самых внушительных. Пришло сообщение от Кати, я посмотрел адрес и вызвал такси. Так бы могла и сказать, встречаемся у Казанского собора, зачем эти сложности?

Тихий зимний вечер, редкие крупные снежинки вальсируют в нежных дуновениях лёгкого ветерка. Вечерний Питер сейчас был особенно хорош, как сказочный сон. Оглядевшись вокруг, я увидел, что моя сетрёнка стоит под фонарём и машет мне рукой.

— Привет, — сказал я, приобнял её и чмокнул в щёчку. — Что ты затеяла на этот раз?

— А ты вообще в курсе, что скоро новый год? — с упрёком сказала она, глядя на меня сквозь суженные щёлочки глаз. — Или ты только своими пациентами и знахарями живёшь?

— Виноват, ваше Сиятельство! — выпалил я вытянулся в стойке «смирно». — Готов начать исправляться.

— А у тебя теперь выбора нет, — хихикнула Катя. — Теперь ты от меня не скроешься. Пошли покупать подарки.

Я похлопал себя по карманам, кошелёк на месте. Значит можно и по магазинам. Теперь точно не хватит даже на первый взнос на микроавтобус, покупать дешёвые подарки на отвали в мою программу никогда не входило.

В итоге мы с Катей промотались по магазинам и торговым центрам до девяти вечера. Спорили, ругались, разбегались в разные стороны. Потом снова мирились, находили компромисс и шли дальше.

Была правда небольшая пауза, когда мы заглянули в трактир «Приют бодливой козы». Я раньше никогда его не видел, он расположен немного в стороне от Невского. Несмотря на экстравагантное название, это было очень приличное заведение с далеко не самым низким ценником. Огромный плюс — быстрая подача и очень вкусная готовка. Обязательно приду сюда ещё раз, когда не буду никуда торопиться. Если в моей жизни такое возможно. На всякий случай взял визитку. Если не получится сюда попасть, то смогу заказать доставку.

Маргарита как назло оказалась в прихожей, когда мы ввалились с кучей сумок, пакетов и налипшего на нас снега, который тут же засыпал весь пол. Наша строгая прислуга отчитала нас по полной программе за безответственность и отсутствие шарфов на шее. Мы лишь беззаботно хихикали и мало реагировали на её ворчание.

— Идите вон к камину, погрейтесь, да чаю попейте, — сказала уже успокаиваясь Маргарита, поняв, что все её речи прошли преимущественно мимо ушей.

— Спасибо Рита, так и сделаем, — сказал я, улыбаясь и не обращая внимание на её сдвинутые брови и мечущие молнии глаза.

Кучу сумок и пакетов мы перенесли в Катину комнату и запихнули в дальний угол в гардеробной. Рядом на полке я увидел коробку в блестящей упаковочной бумаге и большим бантом из лент.

— А это что? — поинтересовался я и протянул вперёд руку.

— Так, брысь отсюда! — резко выпалила Катя, схватила меня за руку и потащила прочь из гардеробной. — Это секретная информация!

Понятно, подарок мне на новый год сестрёнка купила одному из первых. Очень мило и приятно. А вот я раздолбай, буду исправляться завтра. Интересно, что же в этой коробке? Пока я задавался этим вопросом, меня безжалостно вытолкали из комнаты и закрыли дверь.

— Завтра будем упаковывать! — услышал я сквозь дверь приглушенный Катин голос.

— Хорошо! — ответил я достаточно громко, чтобы она меня услышала. — Спокойной ночи!

— И тебе! — донеслось с той стороны.

Я развернулся и пошёл в свою комнату. Спать я пока не собирался, в планах работа с золотым амулетом и медитация, ядро само себя не раскачает. Потом почитаю книжечку на ночь. Осталось выбрать какую, по медитации или прикладную фармакологию Курляндского. Даже и не знаю, с чего начать, всё такое вкусное.

Мне показалось, что я только заснул, когда за окном раздался громкий зуммер охранной системы. Я подскочил с кровати, как на пружине и замер, не определившись, что делать. Потом активировал медальон на средней силы молнию и медленно стал подходить к окну. Я всё ждал, когда появится тёмный силуэт, но этого всё не происходило. Я позвонил дежурному наряду, который должен был патрулировать территорию усадьбы. Они как раз уже находились под окном, но никого посторонних они не видели. Зуммер наконец отключили, наступила тишина до звона в ушах.

Я отправил сообщение отцу и матери, что у меня всё в порядке. Прошло пять минут, я решил, что можно идти спать, ложное срабатывание просто и всё. Ещё через пять минут ситуация повторилась, и я снова вскочил. На этот раз у меня хватило смелости подойти к окну и посмотреть вниз. Там никого, лишь мерцание сработавших защитных контуров нарушало гармонию неподвижного мрака. Темень на улице, хоть глаз коли, небо плотно затянуто облаками.

Чем-то мне это напомнило частые ложные срабатывания сигнализации на моём авто в другом мире. Я несколько раз подрывался посмотреть на машину, всё целое и рядом никого. Потом, когда уже надоело вскакивать с постели, я отключил сигнализацию и машину ограбили наркоманы, выломав для проникновения личинку замка из двери. Скорее всего сейчас рассчитывают на то же самое.

Я снова позвонил офицеру, возглавлявшему дежурную группу и высказал свои подозрения.

— Может и правда отключить сигнализацию после очередного срабатывания? — предложил я ему. — А я здесь на них засаду устрою. Молнией шарахну, если надо будет.

— А вы умеете? — удивился полицейский. — Вы же лекарь.

— Умею, — хмыкнул я. — Когда сильно надо.

— Ну давайте попробуем, — неохотно ответил он. — Только скорее всего после отключения сигнализации они полезут далеко не сразу, а затихнут на час или два. Чаще именно так делают, чтобы усыпить бдительность. Усидите столько?

— Ох ты, — сказал я и почесал макушку. — Долго высиживать, но вообще логично.

— Давайте так сделаем, — предложил полицейский. — Вы ложитесь спать, а мои люди займут пост, откуда видно ваше окно. Сигнализацию снимем только отсюда. Когда увидим, что есть движение в этом направлении, позвоним вам, а вы уж встречайте, как следует.

— Договорились, — сказал я и с огромным удовольствием нырнул под одеяло.

Телефон положил рядом. Сигнализация сработала, когда я ещё не заснул, её достаточно быстро отключили. Теперь уже совсем. Оставалось только ждать, я нисколько не сомневался, что всё это неспроста. Остаётся загадка, как эти гады заставляли орать сигнальный контур под моим окном, если полиция никого во дворе не нашла? Может существует такая способность — невидимость? Или как её ещё называют, сокрытие. Или теневики, которые умеют прятаться в тенях и их может увидеть только тот, кто умеет видеть в тени, то есть сам является теневиком. Надо заполнить этот пробел в моих знаниях. А если такой теневик полезет в окно и полицейские его не увидят, а соответственно не предупредят о проникновении? Об этом я старался не думать, но стало немного тревожно.

Я долго лежал неподвижно, пытаясь заснуть. Уже решил, что я вряд ли засну до утра, когда меня разбудил телефонный звонок. Я специально переключил телефон на вибрацию и положил его под подушку, так я сразу проснулся, а со стороны ничего не слышно. Я тихо встал с кровати и на цыпочках пошёл в гардеробную. Дверь закрыл не до конца, осталась маленькая щёлочка, через которую я увидел, как за окном появился тёмный силуэт, едва различимый. Отлично, ловушка сработала. Только почему сейчас он не пользуется сокрытием? Или потому, что тут нет тени? На улице стало немного светлее, в просвет между облаками на спящий город выглянула луна.

Оконная рама тихо открылась, по ногам дунуло холодом, незнакомец в чёрном спрыгнул с подоконника и начал осматривать комнату. Подошёл к кровати, убедился, что там никого нет. Я видел, как в его руке блеснул клинок, который он убрал в ножны. Значит в этот раз меня хотели убрать без магии, это я удачно спрятался. А ещё этот олух не догадался пощупать постель, она ещё тёплая там, где я лежал. Так мог бы понять, что я покинул её совсем недавно.

Человек в чёрном подошёл к письменному столу, окинул взглядом книжные полки, провёл вдоль них рукой, потом перешёл к ящикам стола. Давай уже, рыбка, клюй наживку! Незнакомец уверенным движением открыл средний ящик и сунул туда руку. В следующее мгновение его отбросило назад на пару метров, он шмякнулся спиной о стену и сполз вниз, как тряпичная кукла. Надеюсь, что я не переборщил с настройками.

Я вышел из своей засады и начал подкрадываться к вору, ёжась от холода, который быстро заполнил комнату через открытое окно. Вор был без сознания, лежал неподвижно в неестественной позе. Я тут же позвонил дежурным.

— Он готов к транспортировке в управление, — гордо сказал я офицеру полиции. — Можете забирать.

Бросив телефон на стол, я чуть ли не бегом бросился закрывать окно, чтобы осталось хоть немного тепла в комнате, потом накинул на плечи одеяло. Полицейские вбежали в комнату через пару минут. Родители ещё через минуту, отцу я позвонил сразу, как только закрыл окно. Они оба уже не спали, но сидели каждый в своей комнате, у нас была такая договорённость. Как оказалось, они уже оба ещё до этого, после первого срабатывания сигнализации, успели позвонить дежурному офицеру, но между собой не созванивались.

— Живой, — констатировал офицер, щупая сонную артерию. — Пакуем, ребята. Спасибо, Александр Петрович, отлично сработано. Но мы снова включим контур и продолжим дежурство, у нас такой приказ.

— Ну, приказ есть приказ, — пожал я плечами. — всё равно не высплюсь уже.

— Но стоит попробовать, — улыбнулся офицер. — Ещё трёх нет.

Ну да, три часа маловато, но хоть так. Когда полицейские ушли, я закопался под одеяло с головой. Думал, что после всего пережитого уже не засну до утра, но ошибся. Видимо чувство выполненного долга и удачной рыбалки помогли мне расслабиться и провалиться в глубокий сон без сновидений.

— Такое впечатление, что ты крепко спал всю ночь и не было всех этих приключений, — сказала мне мама за завтраком.

— Почему ты так решила? — спросил я, с удовольствием запихивая в рот обжаренный до хруста ломтик бекона. Аппетит у меня вопреки всему был зверский.

— Ты так охотно ешь и постоянно улыбаешься при этом, — сказала она, ворочая яичницу по тарелке и решая с какой стороны к ней подступиться. — Может ночью ещё что-то произошло, чего мы не знаем?

— Ночью нет, а днём вчера — да, — ответил я и продолжил загружать в себя содержимое тарелки, уже всерьёз думая о добавке.

— Ну ты так и будешь дальше нас томить? — возмутился отец, аппетит которого был не в горе, как и у мамы. — Что такого вчера произошло? Ты был у Кораблёва?

— Был, но сначала втиснулся к Обухову, — ответил я.

— И-и-и? — уже более раздражённо спросил отец.

— Тот сначала намекнул мне, что я идиот и меня сожгут на костре, — сказал я, положив вилку. Ежу понятно, что спокойно поесть уже не получится, пока не удовлетворю любопытство. — Потом он поручил мне написать от его имени петицию в министерство с аргументацией необходимости проведения клинических испытаний.

— Написал? — с сомнением в голосе спросил отец. — Ты же вчера дома практически не был.

— Успел, написал, не переживай. Это же в моих интересах, зачем тянуть, — сказал я и пожал плечами. — Сейчас как раз хотел отвезти секретарю Обухова и тот в ближайшее время отправит в Москву.

— А что Кораблёв? — более спокойно спросил отец. — К нему попал?

— Попал, — ухмыльнулся я. — Не сразу, но попал. В следующий раз придушу эту куклу у него на ресепшене. Заставила меня ждать в холле на входе в здание, а он сидел в кабинете и меня ждал.

— А, это у него новенькая, — рассмеялся отец. — Постоянно всё путает, кого можно впустить, кого нельзя. Наверно долго не задержится, если не поумнеет.

— А всё потому что кастинг надо проводить с тестом на интеллект, а не презентабельность для обложки журнала, — пробурчал я, возвращаясь к содержимому тарелки.

— Понравилась что ли? — хихикнул отец. — Так что Кораблёв-то сказал, сделает системы?

— Угу, — ответил я с набитым ртом.

— Так ты этому улыбался? — снова спросила мама.

— У-у, — помотал я головой и постарался всё набитое в рот быстрее прожевать, понимая, что она не отстанет. — Эдуард Филиппович обещал мне сегодня подобрать микроавтобус.

— Тебе? — отец чуть вилку не выронил. — Микроавтобус? Зачем? Я ещё понимаю легковую взять, чтобы мотаться по городу, как это у тебя обычно происходит, Николай за тобой не успевает, а ты уже и не пытаешься его задействовать. Но, зачем тебе микроавтобус?

Я запихнул в рот последний кусок яичницы, прожевал и рассказал им свои аргументы, почему именно микроавтобус.

— Ну допустим, — сказал отец. — А денег у тебя хватает?

— Кораблёв обещал рассрочку.

— Может давай добавлю и обойдёшся без рассрочки? — предложил отец.

— Давай я всё-таки сам попробую решить этот вопрос, — на полном серьёзе ответил я. — А если что-то не будет получаться, обращусь к тебе, хорошо?

— Не обратишься, — слегка обиженно пробубнил отец себе под нос. — Слишком гордый, чтобы о помощи просить. Но мы ведь не чужие, что в этом плохого?

— Да ты не обижайся, — улыбнулся я. — Ну на самом деле, давай я попробую обойтись.

— Ладно, пробуй, — кивнул отец и отодвинул от себя тарелку с недоеденным завтраком. — Водителя уже нашёл?

— Да, — кивнул я. — Это я.

— Ох, — вздохнул отец. — Несёт тебя куда-то постоянно. Ты ездить-то умеешь?

— Да, справлюсь, не переживай.

У меня в планах было доехать с родителями до нашей клиники, а когда они выйдут, доехать с Николаем до Обуховской больницы, чтобы отдать мою петицию секретарю наиглавнейшего лекаря Санкт-Петербурга. Отец сказал, что петиция важнее, чем вовремя попасть на работу, поэтому сначала в больницу, а потом уже к себе. Приятный момент с утра — секретарь, как только получил от меня письмо, сразу понёс его на стол шефу, а не положил в папку для входящих корреспонденций.

Уже в самом разгаре приёма позвонил Белорецкий.

— Доброе утро, Александр Петрович, — бодро поздоровался полицмейстер. Видимо с утра в приподнятом настроении, это хорошо. — У меня для вас приятные новости. Это был последний лекарь из лечебницы на Рубинштейна, которого мы раньше считали пропавшим без вести. Все остальные задержаны, невиновные отпущены, носившие серебряный амулет под следствием с мерой пресечения в следственном изоляторе. Так что с этой стороны уже никто побеспокоить не должен.

— Но, у Баженова могут быть расставлены силки не только из медиков, — озвучил я свою версию. — Полной гарантии безопасности вы ведь дать не можете?

— В этом направлении тоже есть приятные новости, — заверил Белорецкий. — В Москве буквально за сутки размотали клубок окружения Баженова, обнаружены его люди в охране и следственных органах. Там сейчас шапки летят, как перелётные птицы. Его перевели в камеру с усиленной блокировкой магии и сменили весь персонал, который с ним контактирует. По предложению коменданта, надзиратель каждый день разный. Да и недолго теперь ему там осталось, на следующей неделе суд, а оттуда в Сибирь.

— Ага, а оттуда в Санкт-Петербург, — хмыкнул я. — С его-то связями Баженов это быстро организует.

— Мог бы, если бы его отправили в рудники, каменоломни или на металлообработку с проживанием в колонии поселении, но он скорее всего будет направлен на пожизненное в камеру одиночку в «Чёрный ястреб». Там у него таких шансов не будет.

— Ого, впечатлили, — хмыкнул я. — А насчёт Боткина что-нибудь можете сказать?

— Там всем пока не до него сейчас, — чуть замешкавшись ответил Белорецкий. — Как свидетель он свою роль сыграл, а как обвиняемый — всё никак. Но, я думаю, учитывая все смягчающие обстоятельства, сотрудничество с полицией при задержании особо опасного преступника и за дачу важных показаний, ему могут сильно скостить срок. Вполне возможно даже, что поедет не на рудники, а будет отбывать срок где-то неподалёку или под домашним арестом.

— Хорошо бы последний вариант, — с надеждой предположил я. — Это у него на ноге специальный браслет будет?

— Не смешно, Александр Петрович, — буркнул Белорецкий. — Мы с вами оба знаем, как он дружит с браслетами.

— Ну это было чтобы чисто позлить, вы же сразу поняли, — ответил я, стараясь не рассмеяться. — А теперь он будет добропорядочным гражданином без всяких там закидонов.

— Я скажу своим людям, чтобы в личной характеристике ему не писали про те браслеты и описали как добропорядочного. Авансом.

— Отлично, Павел Афанасьевич! — теперь у меня были причины для хорошего настроения. — А в связи с тем, что всех поймали охранные сигнализации с усадьбы снимаем?

— Давайте всё же эту неделю доживём, как планировали, а дальше видно будет, хорошо?

— Ладно, договорились, — вздохнул я и положил трубку.

С другой стороны, поездка всей семьёй в гости к Корсакову остаётся в силе. Вот и хорошо, а то Борис Владимирович говорил, что отца в гости не затащишь чаще, чем раз год.

Глава 22

День тянулся, как жевательная резинка. Приём закончился без особых приключений и необычных пациентов, чётко по расписанию прошёл обед. Не торопясь я добрался до лечебницы «Святой Софии», сегодня практические занятия с двумя знахарями. По идее можно было бы провести практикум побыстрее и метнуться в салон к Кораблёву, но назначено после четырёх, а он человек гораздо более деловой, чем я, каждая минута рассчитана и записана, поэтому появляться в автосалоне на час раньше не имеет смысла. Разве что походить слюну попускать.

Зато сегодня я наконец-то привёз заветные три коробки в лечебницу. Демьянов кинул клич, и все лекари по очереди приходили в приёмную и получали анестетики с инструкцией. Те, кому в прошлый раз мазь не досталась, теперь тоже были обеспечены, так же, как и бланками отчётности. Большой механизм запущен, продолжаем выводить лечебницу «Святой Софии» на принципиально другой уровень оказания медицинской помощи.

Демьянов как-то на радостях ляпнул, что несмотря на не завершённый курс обучения уже увеличилась пропускная способность лечебницы, а соответственно и прямой доход, а главное — финансирование из городской казны, которое определяется количеством закрытых случаев. А они-то теперь закрываются чувствительно быстрее. Потом он вспомнил о круглой сумме, которую будет мне должен по окончанию учебного процесса и немного скис. Причина понятна, но всё равно моя работа почти окупилась, а дальше будет чистый плюс.

Сегодняшние практиканты больше относились к категории «середнячок», один чуть лучше, другой чуть хуже, но оба с мозгами и с руками. Справились с первым заданием оба неважно, потому что недостаточно концентрировали поток энергии, и он у них размазывался, оказывая гораздо меньший эффект, чем мог бы. Но я же сказал, что мозги у них есть? Так вот, я объяснил на пальцах и показал на деле, что нужно изменить в их действиях и уже на следующем пациенте они значительно улучшили результат и сэкономили при этом запас энергии.

К сожалению, оба оказались без ядра, но для бытового уровня магии жизни оба были на высоте. После нескольких проведённых процедур, я понял, что дальше они справятся сами.

На часах почти четыре, и у меня всего скручивало внутри от нетерпения. Хотя, далеко не факт, что я сегодня уеду от Кораблёва на собственном автомобиле, но всё равно, как говорится, сам процесс.

Когда Кораблёв позвонил мне, я уже подъезжал на такси к его офисному зданию. Не знаю, почему я решил, что автосалон находится там же, ведь может и совершенно на другом краю Питера. К счастью я угадал, это было просто другое здание метрах в трёхстах от основного офисного.

Я попросил таксиста немного изменить маршрут и через пару минут стоял перед более приземистым, но не менее внушительным зданием автосалона с надписью огромными буквами «Кораблёв и Ко». Рядом с названием была эмблема, которую я часто встречал на капотах и радиаторных решётках машин в городе. Что самое интересное такая же эмблема была на капоте нашего семейного автомобиля. Теперь всё понятно, откуда у нас такая машина по такой относительно невысокой цене.

Три этажа с высокими потолками и панорамными окнами, за которыми красовались все модели и цвета, производимые концерном. И эта красочная витрина уходила на пару сотен метров влево и вправо от шикарно оформленного центрального входа, больше похожего на дворцовый. Сколько же здесь машин? Страшно даже представить.

Мы договорились встретиться возле входа, самого Кораблёва здесь пока не было, и я приготовился ждать. Через несколько минут прямо перед входом остановился шикарный лимузин. Подбежал швейцар и открыл заднюю дверь, откуда вышел Эдуард Филиппович. Завидев меня, он улыбнулся и помахал рукой, как старому другу. Следом за ним шёл телохранитель, косая сажень в плечах. Он же нёс в руке портфель босса, сшитый из крокодиловой кожи. Ну прям шик, блеск, красота.

— Привет, Саш! — сказал он, подойдя ближе и протянул мне руку. — Давно ждёшь?

— Доброго дня Эдуард Филиппович, — улыбнулся я, пожимая протянутую мне руку. — Минут пять здесь, не больше.

— Хорошо, — кивнул он и снова улыбнулся. Его шарм действовал на меня безотказно, ощущение близкого родственника, которому можно доверить самые сокровенные тайны. Опасная штука получается, он может так очаровать, что ты выложишь как на духу даже то, в чём себе признаться боишься. — Мои менеджеры уже подобрали несколько вариантов и готовы их показать.

Как только мы прошли самооткрывающиеся огромные стеклянные двери, к нам подскочил молодой человек с бейджиком.

— Здравствуйте, Эдуард Филиппович! — радостно провозгласил он. — Всё уже готово, как вы велели, машины собраны в одном зале и построены в один ряд, чтобы вам удобнее было смотреть.

— Не мне, ему! — строго сказал Кораблёв, указав на меня. — Ему вы должны всё показать и рассказать, да так хорошо, чтобы он имел полное представление о каждой модели и выбрал именно то, что ему по душе.

— Будет сделано! — продолжая улыбаться выпалил менеджер. — Прошу вас следовать за мной, господа.

Из огромного общего зала, где были представлены десятки, а скорее сотни автомобилей, мы по широкому коридору прошли в другой зал, где в шеренгу были выстроены восемь микроавтобусов на любой вкус. У меня от радости в зобу дыханье спёрло. Не факт, что я смогу что-то из этого приобрести, так хоть слюну вдоволь попускаю.

Первый я смотреть не стал, слишком большой, мне такой махины не надо. Второй был уж чересчур компактный, похожий на шестиместные японские праворульки на наших улицах, в прошлой жизни. Нет, это не моё, тогда уж лучше легковушку.

— А я смотрю ты знаешь толк и точно знаешь, что хочешь, да? — спросил Кораблёв, увидев, как я проигнорировал первые два варианта.

— Ну эти два смотрятся как бы неплохо, но размеры не те, что мне нужны.

— Отлично тебя понимаю, — улыбнулся Эдуард Филиппович. — Глянь-ка сразу вот на этот экземпляр, пятый по счёту.

Хм, пятый. Он мне сразу бросился в глаза довольно хищным и в тоже время грациозным экстерьером. Не льсти себе, Саня, ты это не потянешь. Ну ладно, босс сказал этот смотреть, значит посмотрим, остальные после. Я обошёл машину вокруг, нравилось абсолютно всё, и форма, и покраска, и хромированные детали декора и конкретно затонированные окна заднего салона. Менеджер бегал вокруг меня и без умолку что-то лепетал, то и дело оглядываясь на Кораблёва.

А уж когда сел за руль, забыл даже, как дышать. Кресло было настолько продуманным и удобным, с кучей регулировок, что, можно не останавливаясь ехать прямо отсюда в Сочи и ничего нигде не затечёт и не отсохнет. В заднем салоне было два ряда сидений повышенной комфортности, которые можно было сложить и убрать в сторону, превратив микроавтобус в грузовой фургон. Есть и другой вариант — разложить все сиденья и салон превращается в большое спальное место, на котором при большом желании и втроём можно уместиться. Приятный бонус — третий вариант трансформации. Кресла левой половины превращаются в кровать, а справа остаются пассажирские сиденья или убираются в сторону. В такой компоновке можно использовать микроавтобус в качестве автомобиля скорой помощи.

Мне стоило большого труда и самодисциплины, чтобы не закапать каждую деталь и каждую кнопочку слюной. Нет, я не бешеная собака, просто очень впечатлился. Я боюсь даже представить, какой здесь ценник. Этого красавца я точно не потяну. Ладно, пойду пока посмотрю остальные варианты.

— Тебе что-то не понравилось? — удивился Кораблёв. Наверно меня выдало кислое выражение лица от осознания, что эта машина не моя.

— Что вы, Эдуард Филиппович, — сказал я и постарался улыбнуться. — Отличная машина. То, что надо.

— Тогда почему ты так расстроился? — спросил он и удивлённо вскинул брови.

— У меня на такую красоту денег нет, — ответил я и краем глаза заметил, как сопровождавший нас менеджер прыснул в кулак, стараясь скрыть это от босса. От меня он свою пренебрежительную реакцию и такой же взгляд скрывать не собирался. Ненавижу таких торгашей, можно подумать у него у самого дома золотой унитаз.

— Так я же говорил тебе Саш, — ласковым дедушкой улыбнулся Кораблёв. — Я тебе дам рассрочку и скидка будет внушительная. В пределах какой суммы ты сможешь сделать первый взнос?

Я потихоньку, чтобы не слышал этот мерзкий менеджер, назвал ему сумму, которой располагал.

— Ха, Саш, чего ты меня вводишь в заблуждение? — развёл руками Кораблёв. — Это даже больше, чем нужно сейчас. Давай две трети от этой суммы прямо сейчас, остальное отдашь в течение года. Если получится быстрее — это хорошо, никто не обидится. Если где-то не справляешься, скажи мне и мы найдём выход из ситуации. Артём, оформляй договор покупки!

Последние слова уже были адресованы тому самому менеджеру. Когда этот засранец понял, что машина мне по карману, перестал по-идиотски улыбаться и закашлялся.

— Может я всё-таки остальные посмотрю? — спросил я, не веря пока своему счастью.

— Не думаю, Саш, — покачал головой Кораблёв. — Бери этот, он самый удобный во всех отношениях, сам быстро убедишься.

— Но мне и сравнить-то не с чем, — сказал я и пожал плечами.

— Ну если ты так сильно хочешь смотри, я пока никуда не опаздываю.

Я быстро осмотрел остальные пять моделей, заглянул в задний салон, посидел за рулём и понял, что Эдуард Филиппович прав, тот на порядок лучше и удобнее. Нет, эти микроавтобусы тоже очень неплохие, но как-то не так хороши по многим пунктам, как тот, что мне рекомендовал Кораблёв.

— Ну что, убедился? — спросил он, довольно улыбаясь от уха до уха, как Чеширский кот.

— Убедился, — ответил я, продолжая хмурить брови.

— Тогда что опять не так?

— Неудобно как-то, — немного подумав ответил я. — Это всё слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Ещё какая правда, Саш, — беззаботно рассмеялся он. — через четверть часа ты уже поедешь домой на обновке. Так что хватит киснуть, поверь в себя и пойдём быстренько обмоем это дело.

— Не, я не могу, я ведь теперь за рулём, — помотал я головой и выставил ладони вперёд.

— Так я про кофе говорил, — рассмеялся Кораблёв. — А ты о чём подумал? Я спиртное не употребляю.

— Кофе можно, — улыбнулся я. — Это я с удовольствием.

Нас отвели в вип зал для посетителей, где кроме нас с Эдуардом Филипповичем больше никого не было, о чём позаботились заранее. На столе уже стояли две чашки кофе и ваза с изысканными азиатскими десертами.

— Обожаю рахат лукум! — Сказал Кораблёв и выбрал прозрачный, как стекло, кусочек с орешком в центре. — Просто не могу устоять! И тебе советую, привезено от лучших мастеров Османской империи. И пахлаву тоже зацени, тут десятка два разных вкусов.

Мы ещё немного поболтали о моём замечательном приобретении, потом немного о системах для капельниц. Кораблёв сказал, что его инженеры адаптировали техническое задание под имеющиеся материалы, которые уже прошли все проверки на безопасность и нетоксичность. Стерилизовать их тоже можно, ничего не расплавится. При желании можно обработать и использовать повторно. Насчёт этого я не сторонник, лучше всё-таки единожды. А если повторно, то только тому же человеку и после соответствующей обработки и стерилизации.

— Ну, Саш, мне уже пора бежать, — развёл Кораблёв руками. — Пойдём подпишем договор, потом деньги в кассу и на выход. Твой новый вместительный друг уже с прогретым двигателем стоит за поргом.

Когда я плавно и величаво выруливал с парковки перед зданием автосалона, как на парусном фрегате, кайфовал, как никогда. Какой нафиг водитель? Сам буду ездить за рулём и кайфовать. У меня на сегодня было запланировано ещё одно дело. Подарки родителям, прислуге, друзьям мы на новый год купили вчера с Катей. А вот Кате у меня до сих пор подарка не было. Поэтому я собирался сначала заехать в столь полюбившийся торговый центр на Большой Конюшенной и побродить по отделам в поисках верного решения.

В поисках парковки пришлось немного покрутиться, для предновогодней суеты это вполне нормально, а мне теперь придётся снова привыкать к этой проблеме. Скорее всего с моим красавцем вопрос с парковкой будет возникать не редко.

Все магазины и отделы в торговом центре сверкали гирляндами, сказочными фонариками и шарами. Новогодняя атмосфера впитывалась в посетителей с каждого квадратного метра витрин. Настроение у всех приподнятое и жизнерадостное. А я с озадаченным видом ходил по коридорам и водил носом, так и не определившись, что же я хочу подарить любимой сестрёнке.

Большой плюшевый медведь? Уже не вариант, переросла. Красивую шляпку? Тоже вряд ли, она в моде понимает в сотню раз лучше меня. Велика вероятность, что она сделает вид, что обрадуется, но носить не будет. Вечернее платье? Тоже однозначно нет. Думай, Саша, думай! Может вот эту изящную сумочку из крокодиловой кожи? Неплохой вариант. Вот только одна проблема, я плохо помню её гардероб, подойдёт ли она? Зато цвет натуральный, а не красный какой-нибудь, подходит под цвет её глаз.

Я повернул голову и увидел богатую витрину ювелирного магазина. Прямо на меня с шеи манекена смотрело ярко освещённое софитами колье с изумрудами и бриллиантами. Я подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть. Оно не массивное, изящное, замечательно подойдёт юной девушке. И очень красивое! Подвеска с относительно крупным изумрудом в центре и по нескольку поменьше с обеих сторон от него, каждый оторочен цепочкой маленьких, но очень ярко переливающихся в свете софитов бриллиантов. И вся эта красота упакована в белое золото. Так же завораживающе выглядели серёжки.

Я стоял разглядывал и не мог отвести глаз. Аккуратно, изящно и очень красиво. Ценник конечно внушительный, но у меня после внесения первого взноса за машину осталось даже чуть больше, поэтому я возьму и колье, и серьги, выполненные в том же стиле. Вот это будет подарок.

— Выбираешь подарок для любимой? — услышал я женский голос, который прозвучал вроде близко и в то же время очень издалека. И голос этот был смутно знакомый.

Я резко повернул голову и увидел её. Внутри всё перевернулось и сжалось. Где-то в глубине души, в неизмеримой глубине прошлой жизни, я был невероятно рад её снова увидеть, но моё сегодняшнее «я» встрече было не радо, даже наоборот, чувствовало себя дискомфортно. В голове всплыл образ неприятно слащаво улыбающегося Баженова, и она рядом. Тоже улыбается.

— Сестрёнке, — выдавил я, удивляясь, куда у меня пропал голос. — На новый год, а что?

— Шикарный подарок, — кивнула она, разглядывая колье вместе со мной. — Катя будет счастлива.

— Надеюсь, — ляпнул я единственное, что пришло в голову, борясь с дискомфортом от того, что она стоит совсем рядом.

— Это ведь ты меня спас тогда на месте аварии? — спросила она негромко, продолжая разглядывать колье и серьги.

— Да, — коротко ответил я.

— А я всё хотела тебя поблагодарить, — начала она и замолчала, повернувшись ко мне и глядя в глаза.

— И что тебе помешало? — вопрос прозвучал немного бестактно, но больше мне сказать было нечего.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Не решилась. Ты стал вдруг каким-то другим, будто это и не ты вовсе.

— Были в жизни такие обстоятельства, которые меня сильно изменили, — ответил я, стараясь на неё не смотреть, а то ощущение привязанности из тёмных глубин подсознания начало выплывать наружу, а я так не хочу, мне не нужны эти воспоминания о несбывшемся, мне важно то, что я знаю и чувствую сейчас.

— Да, я слышала про твою травму и потерю памяти, — сказала она, придвинувшись немного ближе, но всё же сохраняя небольшую дистанцию. — Я видела, что после этого ты смотрел на меня как-то по-другому, как чужой. Я столько раз хотела подойти к тебе и помочь вспомнить.

— Но не подошла, — сухо констатировал я. Выходит у нас всё же были какие-то отношения, раз мне по идее есть, что вспоминать. Странно, что родители никогда о ней не спрашивали и не вспоминали. И Катя. Или наши отношения только зарождались? Но тогда сестрёнка должна была знать, она же её знает. Может они все договорились не разговаривать со мной на эту тему? Чёрт возьми, я только сейчас понял, что даже не знаю, как её зовут.

— Да, не подошла, — вздохнула она. — Виновата, побоялась.

Я стоял молча и продолжал разглядывать колье, хотя мысленно был отсюда далеко.

— А почему ты не подошёл? — спросила она. — Мне показалось тогда, что ты узнал меня.

— Просто лицо показалось смутно знакомым, — буркнул я. — О наших отношениях я не помню ничего. Даже если и была мысль подойти, то сам факт, что ты в одном обществе с князем Баженовым меня сдерживал.

— Так ты же сам недавно был в обществе Егора Марковича или этого ты тоже не помнишь? — хмыкнула она. Как мне показалось, довольно ехидно.

— Нет, не помню, — покачал я головой. — И рад, что в последнее время там не состоял.

— А у меня в отличие от тебя не было выбора, — грустно произнесла она. — Егор Маркович мой родной дядя. И он меня приютил после гибели родителей, когда мне было двенадцать. Вот, возьми, позвони, если надумаешь.

Она сунула мне в руку какую-то бумажку и быстрым шагом ушла, растворившись в толпе. Я ещё немного постоял перед манекеном, потом зашёл в ювелирную лавку и купил понравившийся мне гарнитур из колье и серёжек. Всё это упаковали в красивую шкатулку, обтянутую зелёным бархатом и украшенную инкрустацией из белого золота. Дорого, конечно, но для любимой сестрёнки ничего не жалко. А той, которая видимо совсем недавно была любимой, подарка от меня в этом году не будет.

Глава 23

Я попросил, чтобы шкатулку упаковали в картонную коробку и красивую упаковочную бумагу с бантом. Даже если Катя найдёт мой подарок раньше времени, то не сможет узнать, что там.

Время седьмой час, можно сказать детское, но дел на сегодня больше не было запланировано. Сначала подумал съездить в типографию, но, если бы тираж книги был готов, Прасковья обязательно позвонила бы, значит не имеет смысла ехать.

Тогда еду домой, хвастаюсь обновкой, семейный ужин с традиционным чаепитием, а дальше самообразование и медитация. Нет, не забыл я про ядро, это само собой.

Вечерний Питер с его пробками и заторами дал мне возможность как следует насладиться вождением, а стоя в пробке смог рассмотреть все детали интерьера и управления. Во всех нюансах последнего мне придётся разбираться долго, возможно дело дойдёт даже до инструкции.

Ворота усадьбы как всегда на распашку и пофиг, что сохраняется хоть и маленькая, но угроза нападения и не убраны сигнализационные системы. Или только на них и надеются?

Семейный автомобиль стоял на парковке, все дома, но во дворе никого нет. Никто даже не оценит, как я въезжаю. Ладно, припарковался так, чтобы быть ближе к дому у всех на виду. Когда вошёл в дом первым делом на мне повисла Катя.

— Та-а-а-ак, а что это там у тебя в пакете? — спросила она и тут же попыталась заглянуть внутрь.

— А вот и не скажу! — категорично заявил я и поднял пакет высоко над головой.

— Ах вот как значит⁈ — возмутилась она, сузив глаза и надув щёки.

— Ага, маленькая ещё, — рассмеялся я.

— Ладно, придёт мой час, сама всё узнаю! — выдала Катя и скрестила руки на груди, всем видом давая понять, что будет планироваться страшная месть. — А на чём это ты приехал? А то там только один фонарь горит, я не разглядела.

— Тогда пойдём покажу, разглядишь получше, — улыбнулся я, а пока она потянулась за шубкой, умудрился запихнуть пакет с подарком на самую верхнюю полку в шкафу, поверх коробок с шляпами.

— Купил что ли? — задорно спросила Катя. Моя проницательная сестричка везде опережает события, даже похвастаться по-нормальному не получается.

Я молча взял её под локоть и вывел на парковку.

— Вот, смотри, — сказал я, а Катя тем временем открыв рот обходила моего красавчика. — Ну как тебе?

— Вообще огонь! — воскликнула она, проводя рукой по хромированным молдингам на лакированном чёрном боку. Мне всегда нравилось, как смотрится хром на чёрном фоне, и тут всё срослось. — Внутрь-то пустишь?

— Иди сразу за руль сядь, — сказал я, снял машину с сигнализации и открыл водительскую дверь.

Катя вскарабкалась на подножку, держась за поручень не передней стойке и уселась.

— Офиге-е-е-еть! — воскликнула сестра, окидывая взглядом приборную панель и всё убранство кабины в целом. — Да здесь жить можно! Или в космос на нём лететь. Ты банк что ли ограбил?

— Нет, Кораблёв продал в рассрочку, — хмыкнул я на её комментарии. — На первый взнос сбережений хватило, даже немного осталось. Точнее оставалось.

— А остальное в том пакете? — насторожилась Катя.

Да что ж ты будешь делать⁈ Проницательная ты моя. Сам виноват, никто за язык не тянул.

— А остальное отдал за препараты и мази, которые изготавливал Курляндский для клиники и лечебницы, — попытался выкрутиться я. — Но это, по идее, должны вернуть.

— А-а, ну-ну, — произнесла Катя, трогая руль и многочисленные кнопочки. Ясное дело, она моим объяснениям не поверила. — Родители твой агрегат ещё не видели?

— Ты первая, — улыбнулся я, а сам обрадовался, что переключили тему.

— Так чего ж ты их сразу не позвал? — возмутилась она.

— Ты первая в коридоре попалась, поэтому ты первопроходец.

— Пошли позовём, крутая машина ведь! — сказала она и ловко спрыгнула на брусчатку из кабины. — Немного большая правда на мой взгляд, но выглядит супер. И изнутри, и снаружи. Кстати, я ещё салон внутри не посмотрела, но давай сначала за родителями сходим.

Только мы вошли в прихожую, как нам навстречу вышли родители, застёгивая пальто на ходу.

— А чего это вы без нас там делали? — поинтересовался отец, пытаясь скрыть довольную улыбку.

— Вот идите вместе с нами и сами посмотрите! — ответила Катя за меня.

Подробно описывать дальнейшие события смысла особого нет, всё ожиданно: охи, ахи и восхищённые возгласы со стороны мамы, сдержанное кивание со стороны папы. Короче все остались довольны, особенно демонстрацией трансформации пассажирского салона под разные нужды.

— Боюсь даже представить, какую Кораблёв тебе скидку сделал, — сказал отец, закрывая заднюю дверь микроавтобуса, что произошло еле слышно, никакого ба-баха не было.

— Наверно не меньше, чем при продаже тебе семейного автомобиля, — ухмыльнулся я.

— Скорее всего ещё больше, — покачал головой отец.

— Так ты машину не с рук брал? — вскинула брови мама. — Ты же сказал, что она стояла в гараже и её продали по дешёвке за ненадобностью.

— Ну, на самом деле не совсем так, — замялся отец.

— Что ты ему такого сделал, что он делает нашей семье такие поблажки?

— Вылечил, — коротко ответил отец.

— От чего? — не успокаивалась мама.

— Врачебная тайна, — сказал отец совершенно серьёзно, у мамы даже пропало желание пытаться дальше выяснять суть обстоятельств.

— Так, — нарушила мама внезапно нависшую тишину. — Там Настенька уже ужин накрывает, пойдёмте все быстрее, пока горячее.

В кои-то веки я с большой радостью уселся за стол и стал накладывать себе всего в тарелку пока не понял, что ещё немного и начнёт сползать на скатерть. Мама отметила мой аппетит.

— Значит после обеда он сегодня по ресторанам не шлялся, — прокомментировал отец.

Перед десертом отец предложил открыть бутылочку игристого, чтобы отметить мою покупку. Я вежливо отказался, у меня ещё медитация по плану, а даже небольшое количество алкоголя может сыграть злую роль. Отец не растерялся и нашёл безалкогольное. Совсем другое дело, это можно.

Утром на работу я поехал уже на своём транспорте за рулём. Катя, что вполне ожиданно, напросилась со мной. Ещё перед выходом из дома я позвонил Юдину и сказал где стоять. Когда я остановился возле него и окликнул, опустив стекло пассажирской двери, у него очки подпрыгнули и спрятались под шапку.

— Ого! — только и смог он произнести, окидывая взглядом микроавтобус.

— Залезай давай, пробку собираем! — крикнул я ему, когда сзади начали недовольно бибикать. Проезжая часть в этом старом переулке была довольно узкой и объехать остановившуюся машину при наличии встречного движения было невозможно.

Илья запрыгнул на пассажирское сиденье рядом со мной и выпучив глаза рассматривал машину изнутри. Даже вывернулся змеёй, чтобы увидеть устройство пассажирского салона.

— Круть! — восхищённо произнёс Илья. — Напрокат взял?

— Купил в рассрочку.

— Банк что ли ограбил? — с подозрением спросил он и я его понимаю.

— Нет, были накопления, но, если бы мне не сделали хорошую скидку и рассрочку, я бы не потянул такое.

— Ну, поздравляю тогда, — сказал Илья и протянул мне руку.

Я пожал её, стараясь следить за непростой утренней дорожной обстановкой.

Пациент с асептическим некрозом бедра пришёл где-то в районе девяти, перед ним я успел принять уже пятерых. Ходьба с опорой на костыль немного искажает понимание со стороны о степени нарушений, но мне показалось, что сегодня ему ходить немного легче, чем в прошлый раз. Сам мужчина отметил, что боль в суставе при нагрузке уменьшилась.

При сканировании тазобедренного сустава я увидел, как постепенно восстанавливается некротизированная часть головки бедра. Укрепились костные трабекулы, постепенно прорастали новые сосуды. Очень неплохие показатели. До полного восстановления ещё далеко, но прогресс налицо, обсуждению и сомнениям не подлежит.

С костылём расставаться пока рано, но это время не за горами, возможно через месяц или максимум полтора регулярных процедур. Но, не будем загадывать, возможен люфт в большую или меньшую сторону. Очень многое зависит и от регенеративных способностей организма пациента. Повторное сканирование после проведения процедуры показало, что скорее восстановление произойдёт раньше, чем позже.

Я рассказал мужчине дальнейшую тактику поведения, особенности питания, обогащённого кальцием и витаминами. Необходимость введения в рацион богатого витамином «Д» рыбьего жира заставило его немного скривиться, но пообещал выполнять.

Следующей на приём зашла бабулька лет восьмидесяти. Она держалась за живот и шла мелкими шажочками, скрючившись от боли. Судя по её страдальческому выражению лица, боль была сильной, она немного покряхтывала, но держалась, как могла.

— Давно живот-то так болит? — спросил я, поддерживая её под локоть, пока она забиралась на манипуляционный стол.

— Да уж третий день, сынок! — жалобно произнесла она. — Сначала понемножку, понемножку, а сегодня ка-а-ак скрутило! Ни вздохнуть, ни продохнуть! Уже сил нет никаких это терпеть.

— А с чего всё началось? — поинтересовался я. — Может съели что-то острое, жирное, непривычное, например, из азиатской кухни?

— Не-е-ет, что вы! Я такого давно ничего не ем, — отмахнулась она. — Только супчики нежирные без поджарки, кашки. курочку и овощи на пару. Тут недавно соседка рассказала, как надо желчный пузырь очистить, чтобы камни в нём не собирались, так я думала после этого лучше станет, но, не помогает зараза!

— И чем же вы его чистите, свой желчный пузырь? — насторожился я. Нутром чую, что сейчас какой-нибудь трэш будет.

— Да метод-то отличный, научно обоснованный, сначала даже немного лучше было. Чесночный сок выдавливаете в маленькую баночку и в холодильник. А со следующего дня натощак по десять капель три раза в день. По две капли на приём каждый день добавлять, вот сегодня до тридцати шести дошла.

— Всё понятно, — тяжело вздохнул я. Примерно так и думал, что она сама себе вредит, но, чтобы чесночным соком, о таком методе самоистязания я слышу впервые. — Я вас очень прошу, не делайте так больше, это вы чесночным соком себе скорее всего себе вред нанесли, да ещё и натощак. Чистой воды вредительство.

— Ох, господин лекарь, так как же быть-то теперь? — спросила она, прижимая руку к больному месту в самом верху живота.

— Давайте я посмотрю, и мы решим, — сказал я, пытаясь отстранить её руку, но она отчаянно сопротивлялась. — Уберите руку пожалуйста, хотя бы ненадолго, иначе я не смогу ничего сделать.

— А что вы будете делать, господин лекарь? — испуганно спросила старушка. — Резать?

— Да избави Бог! — воскликнул я и продемонстрировал пустые руки. — Где вы увидели скальпель?

— А, ну тогда ладно, — пролепетала пациентка, немного успокоившись, но всё равно продолжая бояться моего вмешательства.

Я положил ей руку в область эпигастрия и в первую очередь начал сканировать желудок. Предчувствия меня не обманули, обнаружился язвенный дефект слизистой до полутора сантиметров в диаметре. Судя по небольшой глубине и ровным, не закрученным валиком краям, язва появилась относительно недавно, можно сказать на днях. Кровотечения нет, и на том спасибо.

Я направил сначала слабый пучок энергии, чтобы убрать воспалительный процесс на дне язвы, очистить его от налёта фибрина, теперь энергии можно добавить и начать стимулировать процесс заживления. Пациентка начала немного попискивать, но держалась вполне достойно, так что у меня получилось аккуратно и неторопливо заживить весь язвенный дефект. С чувством полного удовлетворения результатами своей работы, я убрал свою руку и сделал шаг назад.

— Поздравляю, ваша проблема решена! — торжественно объявил я. — Можете вставать. Как ваше самочувствие?

— Ну надо же, вы представляете, у меня ничего не болит! — восторженно пролепетала старушка и шустрой козочкой спрыгнула с манипуляционного стола. Чтоб всем в её возрасте так скакать, сколько было бы счастливых людей!

— И самое главное, — решил добавить я. — Прекратите эти эксперименты по рекомендациям соседок, ничего хорошего они чаще всего в себе не содержат. Лучше перед тем, как проверять очередной рецепт на себе, прийти к лекарю посоветоваться.

— Да, господин лекарь, — вздохнула шустрая старушка. — Теперь я поняла. А как же мне тогда желчный пузырь чистить, чтобы камней не было?

— А его не надо чистить, если он регулярно сокращается, освобождаясь от содержимого, — сказал я. — А чтобы он регулярно сокращался, надо регулярно кушать. В идеале интервал между приёмами пищи не должен превышать трёх или четырёх часов.

— Это сколько же раз в день надо кушать? — спросила пациентка, выпучив на меня глаза.

— Обычно пять, — я начал загибать пальцы. — Завтрак, второй завтрак, обед, полдник и ужин. Ещё распространённое мнение, что после шести нельзя, у них чаще всего и бывает желчнокаменная болезнь.

— Так если есть на ночь, то всё в бока начнёт откладываться! — попыталась возразить бабулька.

— Просто на ночь не надо есть жареное мясо с картошкой, — ухмыльнулся я. — а если вы скушаете кусок отварной нежирной рыбы с овощами на пару, у вас желудочно-кишечный тракт будет нормально работать и жир в боках не появится.

— Вот как, — она задумалась, переосмысляя прожитые годы, то есть очень глубоко. — Ясно, спасибо за советы, господин лекарь. Теперь если что-то будет беспокоить, приду к вам, ну её к чёрту эту соседку.

Перед обедом забегал Корсаков. На его неизменно добродушном невозмутимом лице сегодня был почти детский восторг.

— У нас сегодня практически праздник! — оповестил он о причине своей широченной улыбки. — Всё семейство Склифосовских едет к нам в гости!

— А отец только сегодня сказал? — удивился я. А ведь сам хорош, тоже не сказал.

— Ну да, а вы уже давно собираетесь? — настала его пора удивляться.

— Не, вчера вечером этот вопрос обсуждали, — пожал я плечами. Уж не знаю, проскочит теперь ложь во благо или нет.

— Впрочем, это теперь неважно, — махнул рукой Борис Владимирович. — Главное, что у нас дома сегодня праздник. Кстати, наш договор по поводу супруги и её сестры всё ещё в силе?

— Ну естественно, Борис Владимирович, — улыбнулся я. — Это даже не обсуждается, я всё помню.

— Отлично, Александр Петрович, тогда до вечера. Я ведь так понимаю, вы сами приедете?

— Да, на новой машине. Я ещё Юдина и Панкратова прихвачу, не возражаете?

— Нисколечко, — улыбнулся Корсаков и улетучился из кабинета в известном ему одному направлении.

После обеда мы с Юдиным и Панкратовым отправились в лечебницу. Я сегодня вёл сначала практикум, потом в три часа последнее второе занятие по тонким магическим потокам, а Илья и дядя Витя занимались чисто практическими навыками. Рябошапкин тоже участвовал в этом процессе, я потихонечку собирал свою команду. Ещё один кандидат в мои сотрудники — знахарь Сальников, но к нему надо ещё присмотреться.

Как только я получу официальное разрешение на преподавание за пределами лечебницы, буду ходатайствовать о помещении, чтобы основать свою школу. Или как это правильно называется «последипломное образование». По-хорошему надо менять само образование, но на это я пока не замахнусь. Возможно это будет следующим шагом в дальней перспективе.

После работы мы с Юдиным и Проскуриным заехали в клинику за моими родителями. Настроение у всех приподнятое, у родителей почему-то редко получается вырваться из дома на выходные, хотя очевидные причины для этого я видел далеко не всегда. Впрочем, о чём тут говорить, у многих приходит такое с возрастом. Чем дальше, тем меньше хочется ходить по гостям или звать в гости, даже если это нравится.

Николая, Маргариту, Настю и Пантелеймона мы отправили на выходные по домам. На всякий случай, для их же безопасности. Раз Белорецкий сказал запланированную операцию не отменять, значит не уверен, что нового вторжения не будет. Золотые амулеты я и отец оставили также в ящиках стола без шкатулок, чтобы эффект защитной системы не смазался. В эту ночь на территории усадьбы должны дежурить два полицейских патруля и один специалист по сокрытию, он заляжет в засаде недалеко от моего окна.

К Корсаковым мы приехали в начале шестого, нас торжественно встречали, чуть ли не с духовым оркестром, но музыка была. Прямо во дворе недалеко от центрального входа были накрыты столы для фуршета, вкусно дымил мангал, повар готовил стейки из говядины и сёмги на открытом огне на решётке. После того, как мы всё попробовали, я понял, что с баней сегодня мы пролетели, с полным желудком и с небольшим градусом от пунша там делать уже нечего, поэтому праздник плавно переместился в банкетный зал на втором этаже. Горячительные напитки я старательно обходил стороной, у меня завтра серьёзное дело, в мой желудок попало лишь ещё немного пунша, в котором градусов то почти и не было. Так что завтра я буду в форме и лицом в грязь не ударю.

Глава 24

Вечером перед сном я не стал заниматься медитацией, зато проснулся раньше всех и занялся чисткой и усилением ядра и сосудов, потом накоплением энергии. Что-то мне подсказывает, что она мне сегодня понадобится в полном объёме. Принял душ, привёл себя в порядок и вышел в гостиную.

Естественно я позвонил Белорецкому. Интересно же, купился ли кто-нибудь из банды Баженова на наш отъезд из города. Слух об этом был пущен в самых интересных местах и сообществах. Несмотря на все старания, ночь прошла совершенно спокойно, никто на наше имущество больше не покушался. Единственный неприятный момент — во время дежурства пострадал один полицейский. Им поручено было утром проверить наличие амулетов на своих местах. Молодой парень, который пошёл в мою комнату и открыл ящик стола, решил прикоснуться к столь изящному и притягивающему взгляд издению. Отвезли в больницу, состояние стабильное, потихоньку приходит в себя.

А Корсаков молодец! Для жаворонков был предусмотрен индивидуальный лёгкий завтрак и кофе. Немного почесав макушку, я выбрал блинчики со сметаной и сырники. Перед серьёзными лечебными процедурами надо подкрепиться, даже если аппетит ещё не проснулся. К счастью у меня такой проблемы не было. Желудок просыпался, как только я открывал глаза. Следующим жаворонком оказался Виктор Сергеевич, но он ограничился одним кофе, мол закидывать в себя что-то более существенное ещё не созрел.

Буквально через пять минут к нашему дуэту присоединился сам хозяин дома.

— Как отдохнули, Александр Петрович? — спросил он, и этот вопрос был задан точно неспроста.

— Выспался прекрасно, — улыбнулся я. — Я так понимаю, нам пора? Я готов.

— Вот и отлично, — улыбнулся он в ответ. — Тогда может с утра это всё сразу сделать, чтобы день свободен был? Потом уже позавтракаем как следует, посидим, пообщаемся.

— Это лучший вариант, Борис Владимирович, — кивнул я. — Ведите меня к пациенткам.

Я пошёл вслед за ним по коридору в левое крыло его немаленького дома. Почти в самом конце, за поворотом, находился его кабинет, оборудованный для приёма. Вот только удобно это было именно для его приёма, кушетка была невысокая, что очень неудобно для меня. Его супруга уже лежала на ней. Увидев мои сомнения, Борис Владимирович наступил на какую-то педаль и кушетка поднялась на нужный для меня уровень.

— Отлично! — улыбнулся я. — Теперь то, что надо. Виолетта Сергеевна, перевернитесь пожалуйста на живот и освободите поясницу.

Когда она выполнила мою просьбу, я начал нажимать на остистые отростки нижних грудных и поясничных позвонков. Максимальная болезненность была в третьем и четвёртом поясничных позвонках. При нажатии рядом с позвоночником, больше болело слева. Она и жаловалась на боли в левой ягодице и бедре, жжение, простреливание, хромоту на левую ногу.

Сканирование подтвердило первоначальный диагноз — межпозвоночная грыжа диска четвертого и пятого позвонков, сдавливающая в отверстии левый корешок. Между третьим и четвёртым лишь небольшая протрузия, существенно не влияющая на корешок. С грыжей я уже знаю, что надо делать. Осторожное кропотливое удаление выпирающей наружу части диска, потом укрепление того, что осталось, чтобы предотвратить ранний рецидив. Через 20 минут от начала процесс был завершён.

— Ну вот и всё, — сообщил я. — Можете вставать на лыжи.

— Лыжи я не люблю, — улыбнулась Корсакова. — Предпочитаю коньки. А ведь и правда, ничего нигде не болит!

Борис Владимирович опустил кушетку и его супруга уверенно самостоятельно встала с неё. Не веря своему счастью походила туда-сюда по кабинету, наклонилась, выпрямилась.

— Нет, не болит! — радостно заявила она. — Боря, распорядись, чтобы немедленно почистили каток!

— Только я вас попрошу сегодня кататься без фанатизма, — сказал я, чтобы слегка умерить её пыл. — Словно первый раз на льду.

— Хорошо, Александр Петрович, я вас поняла, — кивнула она. — Покатаюсь сегодня спокойно и аккуратно, просто уж очень соскучилась по конькам, очень хочется. Пойду позову Клавдию.

Родная сестра хозяйки дома вошла в кабинет, хромая и с большим трудом. Теперь я понял, почему она не участвовала во вчерашнем празднике, ей совсем не до этого.

— Проходите, Клавдия Сергеевна, — сказал я, следя за её походкой, от моего взгляда не ускользнуло и искажённое от боли осунувшееся лицо. Не нравится мне это. — Ложитесь сразу на живот пожалуйста и освободите поясницу.

Чтобы она выполнила мою просьбу, ей пришлось помогать. Я обратил внимание на выраженную бледность кожи, это не просто отсутствие загара. Боль при пальпации остистых отростков была там же, где и у сестры. Только вот межпозвоночные выпячивания были небольшими и точно не могли вызвать такой болевой синдром.

Причина нашлась быстро, но не в дисках, а в телах четвёртого и пятого поясничных позвонков. Это были метастазы, занимающие большую часть объёма тел позвонков и разрушающие их костную структуру. Ещё немного и позвонки могут не выдержать нагрузки и сплющиться под тяжестью тела.

Есть метастазы, значит есть и источник. Я решил сканировать брюшную полость для начала через спину, не переворачивая пациентку. Первичный очаг я нашёл в среднем отделе слева, это была немаленькая опухоль нисходящего отдела толстой кишки. Сантиметров восемь в диаметре, с прорастанием в брыжейку. Просвет толстой кишки умеренно сужен, но проходимость есть.

Передо мной встала дилемма, с чего начать. По идее с основного очага, но, если затянуть с позвонками, они развалятся и она будет прикована к постели. Значит начну с работы над метастазами, а основной очаг немного приглушу широким потоком, чтобы остановить рост и распространение.

Сложность удаления метастазов состояла в том, что мне одновременно придётся укреплять тело позвонка. Как раз пригодится опыт работы с асептическим некрозом головки бедра. Я решил сначала немного убрать ткань опухоли по краям и стимулировать восстановление костных трабекул, а также укрепить то, что осталось незатронутым.

Когда наконец справился с поставленной задачей, уже чувствовал себя измотанным. Проверка ядра показала пятьдесят процентов. Вроде и не мало, но не ожидал, что потрачу столько.

— Там всё так плохо? — спросил меня Корсаков, пользуясь тем, что пациентка спит.

— У неё рак кишечника с метастазами в позвоночник, — выдохнул я и присел на стоящее у стены кресло и начал медитировать, пополняя ядро энергией. — Сложно это всё, но возможно. Сейчас отдохну немного и займусь основным очагом.

— А с позвоночником всё?

— Какое там, — махнул я рукой. — Если сразу полностью убрать, они провалятся. Придётся в несколько заходов. Сколько точно, ответить не могу, как пойдёт. Надо убедить её ходить ко мне на приём в клинику, я к вам сюда столько не наезжусь.

— Да этот вопрос мы решим, не переживайте, — сказал Корсаков. — Главное, что это сдвинулось наконец с мёртвой точки. Мы её больше года уговаривали, а она микстурку выпьет, мазью помажет и говорит «у меня всё хорошо, отстаньте от меня». Теперь совсем другая ситуация, мы это просто так не оставим, заставим ездить на приём если что. А так можно квартиру неподалёку снять и переселить её туда вместе со служанкой на время лечения.

— Это будет лучший вариант, — кивнул я, встал с кресла и вернулся к пациентке. — пожалуй продолжим. Помогите мне перевернуть её на спину.

Так всё-таки удобнее работать с образованием в брюшной полости. Первым делом я прошёлся по той части образования, что была в брыжейке, чтобы снизить вероятность появления новых метастазов через кровеносные и лимфатические сосуды. Потом убрал часть образования, выступающую в просвет кишечника.

Осталось ещё три четверти объёма образования, но это уже на потом. Единственное, что я ещё сделал, так это прошёл по ткани опухоли широким лучом, чтобы приглушить активность клеток и остановить рост. Энергии в ядре осталось меньше четверти. Слишком много я на себя беру и слишком слабое у меня ядро для таких тонких процедур. Это поправимо, если буду заниматься каждый день, то через пару месяцев смогу сделать то же самое с двумя пациентами. А на сегодня с меня хватит.

— Если я правильно понял, — сказал Корсаков, выводя сестру жены из глубокого сна. — Яичница с беконом и овощной салат сейчас вам будет не в тему. А вот борщ из говядины с пампушками и сметаной, да сало с Бородинским хлебом — самое то, правильно?

— Да, — улыбнулся я. — Так будет намного лучше. И побольше пожалуйста.

Лично для меня второй завтрак превратился в плотный обед. Зато на душе стало тепло и уютно, на сытый желудок ядро восстанавливается быстрее даже без медитации с глубоким погружением. Уж не знаю, как это взаимосвязано, но факт остаётся фактом.

Виолетта Сергеевна чувствовала себя настолько хорошо, что после завтрака предложила выйти на улицу и поиграть в подвижные игры. Самая подвижная игра, на которую я сейчас был способен — это шахматы. Вот подвигать фигуры по доске сил у меня точно хватит. Мою идею поддержали Виктор Сергеевич, Борис Владимирович и отец. Мы решили устроить небольшой турнир, начиная с полуфинала по жребию. Когда Юдин увидел в руках хозяйки дома клюшку и мяч, которые она предложила ему взять с собой, он вспомнил как ходит конь и ферзь. Турнирную таблицу пришлось немного усложнить. Потом к нам присоединилась и Катя, которой хоккей с мячом нравился ещё меньше, чем шахматы.

Клавдия Сергеевна так и не появилась ни за столом, ни после завтрака. Я уже начал тревожиться и поинтересовался о её самочувствии у Бориса Владимировича.

— Успокойтесь, Александр Петрович, — улыбнулся он. — Она впервые за год не чувствует боль. Просто прилегла на кровать в своей комнате и крепко заснула.

— А, — выдохнул я. — Ну тогда ладно.

— А перед тем, как она заснула, успела сказать сестре, что завтра же займётся поиском квартиры в Питере поближе к клинике, — сообщил Корсаков. — Так что дальше всё зависит только от вас, Александр Петрович.

— Я приложу все усилия, Борис Владимирович, — заверил я. — Не могу быть уверенным на сто процентов, но я верю в благополучный исход.

Приятное времяпровождение в гостях мы сначала хотели закончить после ужина, но учитывая насколько плотно кормят каждый раз господа Корсаковы, решили уехать после полдника, ужин можем просто не пережить. Хозяева были очень расстроены изменением наших планов, но отец выкрутился, объяснив всё это просьбой Белорецкого приехать пораньше, чтобы решить вопрос с сигнальными контурами.

— У Корсаковых конечно очень хорошо, — сказала мама, когда мы уже въезжали в город. — Но часто этого делать нельзя, иначе придётся менять гардероб.

— Это точно, — вздохнула Катя. — Хорошо, что не стали ужинать и пораньше уехали.

— Зато теперь ёлку успеем нарядить, — сказал отец. — я сказал Пантелеймону, чтобы он установил её в каминном зале, как обычно.

— Ура-а-а! — крикнула Катя так, что зазвенело в ушах.

В этот момент я пожалел, что в машине нет поднимающегося окна, разъединяющего пассажирский салон и кабину водителя, как в лимузине. Но в общем и целом я её настроение разделял. С детства любил наряжать ёлку. Это какой-то особенный ритуал, создающий новогоднее настроение. А ещё обязательно должен быть запах мандаринов, без этого вообще никак. И наряжать обязательно всей семьёй, даже Котангенс должен участвовать, а уж в его присутствии при этом я ни капельки не сомневался.

Это ведь моя первая ёлка и первый новый год в этом мире. Я даже представить себе не мог, насколько красивые украшения, которые сделаны с применением магии. Когда процесс развешивания шаров и гирлянд был завершён, а свет в комнате приглушен, Пантелеймон активировал гирлянды и игрушки, произнеся заклинание и сделав пассы рукой. Всё, что находилось на ёлке заиграло разными цветами и завораживающими переливами. От этого зрелища у меня остановилось дыхание. Я прижал к себе попискивающего Котангенса, который перед этим пытался жевать еловую ветку и любовался. Это можно было делать бесконечно.

Воскресное утро началось с приятной новости. Когда я уже позавтракал и уселся перед камином с учебником по медитации, позвонила Прасковья и сообщила, что тираж книги по магии готов, можно забирать. Я этого долго ждал, но сейчас только пригрелся у камина, что ехать никуда не хотелось. Пожалел, что у типографии нет доставки. А может есть? Нет, съезжу всё-таки сам. Отдам ещё на печать учебник по медитации от дяди Вити, который я сейчас держу в руках. Прочитать полностью я его ещё не успел, но пока значит почитаю что-то ещё, например, прикладную фармакологию.

В кабинет Прасковьи я вошёл, не нарушая традиций, то есть с живописной корзинкой красивых пирожных. Качество готовой продукции порадовало, довольно добротное. Не фолианты в кожаной обложке, естественно, но переплёт довольно добротный, быстро не развалится. После уже превратившегося в традицию чаепития, я поблагодарил Прасковью и их типографию за качественную работу, добавив им ещё в виде учебника по медитации.

Хорошо всё-таки, что у меня теперь есть свой транспорт. Я погрузил в багажный отсек упакованные в крафтовую бумагу связки книг и отправился в клинику. Хранить всё нажитое я лучше буду там, пока нет учебного помещения. Пока ехал, подумал, что надо бы выбить под хранение какую-нибудь кладовку, а то в кабинете скоро будет не пройти.

Я постарался скомпоновать всё добро в дальнем углу, чтобы хотя бы не спотыкаться о коробки с лекарствами и связки книг. Когда я закончил, позвонил Панкратов и предложил поработать на доставке эксклюзивного шоколада капризным старикам.

— Он уже всё сделал? — удивился я, понимая, что он говорит о Курляндском.

— Ну его же предновогодняя суета не касается, — хмыкнул дядя Витя. — А немногочисленным клиентам сейчас не до заказов, вот он и постарался для тебя.

— А вы со мной поедете?

— Естественно! Вдруг опять вкусно накормят? — хихикнул Виктор Сергеевич. — Конечно поеду.

— Тогда одевайтесь и выходите на улицу, через пять минут буду, — сказал я и снова глянул на кучу коробок в углу. Скоро их ещё прибавится. Срочно нужна кладовка. Но я не буду сейчас отца озадачивать, подожду до понедельника.

Доехал до дома Виктора Сергеевича довольно быстро, думал, что придётся подождать, но он уже стоял на улице.

— Дядь Вить, расскажи мне пожалуйста, что это за волшебный шоколад такой, что этот мерзавец теряет волю и превращается в нормального человека?

— Это бельгийский шоколад, который делает только одна династия кондитеров уже более трёхсот лет. Рецепт хранят в тайне, которую не выпытаешь даже раскалёнными клещами. На всей династии родовое проклятье, наложенное дальним предком, которое убивает при попытке выдать секрет. Шоколад традиционно делается только для королевского стола и достать его практически нереально.

— А как же вы его достали? — удивился я.

— Ха! Ты забыл о моих связях? Хороший знакомый работает при дворе распорядителем обедов. В последнее время король избегает есть сладкое и шоколад скопился в кладовой и его никто не пересчитывает кроме самого распорядителя. Непростительная халатность, зато в мою пользу. Он потихоньку по одной плитке выносит его из кладовой к себе домой уже пару месяцев.

— Я даже боюсь представить за какую сумму можно этот шоколад продать, — покачал я головой.

— Это может стоить отрубленной головы, если это вдруг всплывет, поэтому продать его он не может, боится.

— Во дела! А как он его в Россию переправляет?

— Шоколад задекларирован, как произведённый на самой известной кондитерской фабрике в Бельгии, которая делает очень дорогой шоколад и продаёт в специальных магазинах только для аристократии. И фантик то очень похож, но Курляндский знает, чем отличается обёртка и что на самом деле внутри.

— Значит моё обещание отдать ему десять таких плиток если я проиграю спор можно считать пустым, так?

— Так, но я уверен, что спор ты не проиграешь. В крайнем случае я тебя выручу.

— Ого! — восхитился я. Интересно, сколько ещё этих волшебных шоколадок лежит у него в запасе.

Курляндский в этот раз впустил нас через пару минут после первого стука. Неужели знает, что его ждёт ещё одна плитка вожделенного шоколада? Или просто надеется. Увидев в руках Панкратова то, что хотел, Готхард Вильгельмович заулыбался, как при встрече с близкими родственниками, Молча развернулся и засеменил в сторону столовой.

Сегодня стол сразу был накрыт на три персоны и затуманивал разум божественными ароматами экзотических блюд. Да где же он столько денег берёт на всё это? Дом ему отремонтировать не на что, а на столе одни заморские деликатесы. Да что я всё переживаю? Не моё это дело. А моё — возрадоваться предложенному и получать удовольствие.

— Двести флаконов комбинированных изотонических солевых растворов тебе на первое время хватит? — спросил Готхард, разламывая специальными щипцами бронированную прочным хитином ногу краба.

— Думаю да, — кивнул я, выбирая с чего начать. — Жду разрешения из министерства и начинаю использовать.

— Тебе жить надоело что ли? — хозяин дома изменился в лице и остановил своё нелёгкое занятие. — Ты понимаешь, что тебе конец? Киркой махать умеешь?

— Письмо писал не я, а Обухов, — ответил я. — Точнее Обухов под ним подписался, и оно от его имени.

— Понятно, — вздохнул Курляндский и доломал наконец крабью ногу. — Значит скоро в Питере будет новый главный лекарь. А судя по слухам и разговорам это будет Захарьин. Капец тебе, мальчик, он тебе спуску не даст, сразу забудешь обо всех своих затеях и стремлениях. Ты только предупреди, когда он до тебя доберётся, я все входы заминирую.

— Думаете настолько всё плохо? — спросил я. Даже тарелку от себя отодвинул, аппетит пропал напрочь.

— Уверен, — хмыкнул он и потянулся за бутербродом с чёрной икрой. — Меня чуть не распяли в своё время за эти идеи, просто чудом удалось избежать рудников. Из-за этого мне тогда запретили заниматься фармацевтической деятельностью, денег не стало, дворец приходит в упадок, и только совсем недавно я снова наладил производство, которое меня теперь вкусно кормит. Ты не представляешь сколько лет я ел одни макароны и топил печку в единственной жилой комнате, потому что остальные мне топить было нечем.

— Я не знал таких подробностей, — произнёс я, не зная, как вести себя дальше. Мир рушился на глазах.

— Сань, забей, — сказал обеспокоенный моей реакцией дядя Витя. — Обухов с головой дружит, если он решил такое написать, значит это ему ничем не грозит. Ну или по крайней мере не настолько.

— Ага, давай успокаивай и себя и своего протеже, — гигикнул Курляндский, не останавливая трапезы. — Допрыгаетесь. Надо было втихушку просто работать и всё, как это делаю я.

— Много ты фигни несёшь, Готхард, — недовольно ответил на выпад фармацевта Виктор Сергеевич. — Жизнь в затворничестве не пошла тебе на пользу.

— Моё затворничество — моя вынужденная меня, ты же прекрасно знаешь, — рыкнул Готхард. — И началось оно именно по той же причине, которую мы сейчас обсуждаем.

— Отдай шоколадку обратно! — потребовал Панкратов.

Я удивлённо посмотрел на него. Вид у дяди Вити был абсолютно серьёзным, но я смог уловить, что он сейчас над Курляндским просто глумится.

— Хрен тебе! — гаркнул тот и показал кукиш. — Что ушло — то не вернёшь!

— Силой заберу! — сказал дядя Витя, встал со своего стула и опираясь на трость направился в обход стола к Курляндскому.

— Э! Э! — напрягся тот, пряча лежащую рядом с ним плитку за пазуху. — Ты чего, с ума что ли сошёл?

— Это ты с ума сошёл, пень старый! — взорвался Виктор Сергеевич. — Ты чего здесь лопочешь? Это ты с ума сошёл! Человек увлёкся твоими работами, хочет ввести твои разработки в обиход, а ты вываливаешь ему на голову плоды своих фантазий, основанные на устаревшей информации и слухах!

— Ну ладно, ладно, — примирительно поднял свои ладони Курляндский. — Чего сразу так заводиться? Написал, так написал. Подождём — увидим. Сядь лучше поешь, когда ещё такое увидишь.

— Выбрасываешь ты свои деньги хрен знает на что, Готхард, — сказал уже более спокойно дядя Витя и неторопливо пошёл обратно на своё место. — Лучше бы фасад отремонтировал для начала. У тебя такой красивый дворец был, а теперь он превратился в руины за редким небольшим исключением.

Дядя Витя обвёл рукой великолепие обеденного зала, где мы находились.

— Ага, — крякнул Курляндский. — Чтобы все узнали, что я начал жить хорошо? Пусть лучше продолжают считать, что я нищий и взять с меня нечего.

— Твоё дело, — махнул рукой дядя Витя. — Давай свои растворы, и мы поедем.

Я посмотрел на изыски на столе, до которых так и не добрался, но после сегодняшнего разговора уже и не хотелось. Впервые со мной такое, раньше ничто не могло испортить аппетит.

Курляндский удивлённо посмотрел на нас и наши едва начатые кушанья, нахмурился и недовольно хмыкнул. Потом позвал свою Лизоньку, и та через несколько минут вывезла две гружёные коробками тележки. Глянув на них, я пожалел, что не нанял грузчика. Теперь придётся всё это самому таскать в машину. Надо хотя бы на выгрузку человека найти, чтобы не бегать с этими коробками по коридорам и не тащить на второй этаж. Кстати, кладовку тогда лучше делать на первом этаже и желательно не особо далеко от входа.

Коробки с растворами для инфузий добавились к куче в углу моего кабинета, но это точно не дело, так не пойдёт. Ещё немного и это будет падать на меня. Теперь мне остаётся только ждать, когда люди Кораблёва сделают системы для капельниц, а министерство разрешит испытания. Насчёт первого я не сомневался, а вот второе под большим вопросом. Может Курляндский и нёс бред, но слишком уж он правдоподобный и если это всё сбудется, то мне лучше будет покинуть свой любимый город, в котором я оказался просто чудом.

Nota bene

Книга предоставлена^{Цокольным этажом}, где можно скачать и другие книги.

Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться^{Censor Tracker} или^{Антизапретом}.

У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в^{Ответах}.

* * *

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:

^{Неправильный лекарь. Том 4}