Мечников. Том 2. Клятва лекаря

Глава 1

Ситуация окончательно вышла из-под моего контроля. Причём не одна, а сразу несколько! Мне не дают помочь девушке с летаргическим сном. Андрей Бахмутов и сам вот-вот потеряет веру в то, что его сестру ещё можно спасти.

В это время дядя, кажется, отдубасил главного лекаря, чтобы прорваться ко мне в подвал. И в итоге сообщил, что моего двоюродного брата Серёжу стащил этот ублюдок Сухоруков!

Так ещё и этот жар… Неужели, яд упыря всё-таки начал действовать? Сколько у меня осталось времени до превращения в монстра? Два дня? Сутки?

Хотите сказать, что мне был дан шанс прожить вторую жизнь, и она даже месяц не продлится? Нет уж! Я найду способ выкрутиться. По крайней мере, если выхода нет, и я действительно стану упырём, перед этим ещё успею спасти двух человек.

— Дядя! — крикнул я. — Дай мне ровно пять минут. Никого сюда не пускай! Скоро я выйду, и мы пойдём искать Сухорукова!

— Хорошо! Мёртвым телом лягу, но не дам никому… — прокричал дядя. — А ну, пошёл отсюда!

Я вновь услышал, как Кораблёв рухнул на пол.

— Как же давно я хотел вам навалять, Иван Сергеевич! Это вам за моё увольнение! — послышался крик дяди.

Странно он себя ведёт… Возможно, действует на адреналине из-за произошедшего. Но со стороны звучит так, будто он успел напиться. Но этого быть не может. Вряд ли, узнав, что Сергея похитили, он бы сначала заглянул в кабак, а уже потом пошёл ко мне.

— Лёша, ты слышишь меня? — вернул меня из размышлений Бахмутов. — Что нам делать? Ты совсем плохо выглядишь… Уверен, что моя сестра вообще жива? Может, тебе это в горячке почудилось?

— Делай, как я говорю, и узнаешь, прав я или нет! — воскликнул я, а затем возобновил поток лекарской магии в тело Сони Бахмутовой. — Теперь аккуратно вливай воздух в её ноздри.

Стоп, он ведь не знает, когда нужно остановиться. Если направит слишком много воздуха, может разорвать ей лёгкие.

— Стой, я буду тебя направлять, — бросил я Андрею. — Смотри. Поднимаю руку — ты вливаешь воздух. Как только опускаю — вытягиваешь его обратно. И так до тех пор, пока я не скажу прекратить. Понял?

— Так точно, — кивнул Бахмутов.

И мы приступили к её реанимации. Я будто дирижёр махал рукой, командуя магией солдата, а тот служил в роли аппарата ИВЛ. В последнее время я раздаю людям очень странные роли. Маг воздуха проводит искусственную вентиляцию лёгких, а мана-клещ Токс уже успел поработать анестезиологом. Не так я себе представлял воссоздание медицины моего мира!

Между тем, половина моей чаши уже истратилась на восстановление девушки. Если бы пару дней назад во мне не созрел ещё один виток, я бы точно не смог помочь ей. Не хватило бы маны. Но теперь два витка расходуют энергию намного экономнее. Словно учатся возвращать излишки назад — в чашу.

По-хорошему нужно будет потом опросить её, уже когда Соня Бахмутова придётся в себя, а я разберусь с остальными проблемами. Просто так без причины в летаргический сон не впадают. Что-то должно было этому поспособствовать.

Девушка открыла глаза и сделала глубокий вдох. Я тут же схватил руку Андрея, чтобы тот прекратил вливать в сестру воздух.

— Всё… — выдохнул я. — Мы справились, дружище.

— Соня! — вздрогнул Андрей. — Сонечка, ты… Ты правда жива?

Бахмутов скинул с себя камзол и накрыл им нагое тело сестры.

— Лёша, так ты был прав? — прошептал Андрей. — Ты правда не ошибся? Она что — жива? Почему она молчит?

— Успокойся, теперь с твоей сестрой всё будет хорошо, — уверил солдата я. — Она просто ещё не пришла в себя. Но лучше вынести её отсюда, в этом подвале слишком мало кислорода. Тащи её в госпиталь.

Бахмутов без лишних вопросов подхватил Соню на руки и побежал наверх. Я помог ему отодвинуть ящик, которым была забаррикадирована дверь, и мы, наконец, выбрались наружу.

А наверху тем временем творился сущий кошмар. Кораблёв с моим дядей практически начали дуэль. Спасал ситуацию Илья Синицын, который всё это время отвлекал на себя внимание, стараясь их разнять.

Однако, когда перед всей толпой предстал Андрей с ожившей Соней, все дружно замерли. Родители Бахмутовых тут же бросились к дочери. Я же испытал сильнейший дискомфорт.

Во мраке подвала чувствовал себя более-менее сносно, но когда мои покрасневшие глаза столкнулись с бьющим в окна солнечным светом, голову пронзила адская боль.

Я искоса взглянул на Ивана Сергеевича Кораблёва. Под его глазом разливался синяк, оставленный моим дядей.

— Я же говорил, что она жива, Иван Сергеевич. А на остальную часть дня я беру отгул. До завтра в амбулатории не появлюсь, — затем перевёл взгляд на дядю и произнёс: — За мной. Найдём этого ублюдка.

Мы с дядей выскочили на улицу. Олег обеспокоенно глядел на моё лицо.

— Чтоб меня Грифон растерзал… — выругался он. — Твоё лицо! Племянник, неужели всё-таки… Покажи свою руку! Мне нужно осмотреть рану, которую оставил упырь!

— Не трогай! — отмахнулся от него я. — Послушай меня внимательно. До встречи с Сухоруковым я могу и не дожить, но драться с ним тебе не придётся. Достаточно будет просто забрать ребёнка.

И я коснулся красного камня на кольце Кособокова. А затем отдал ему мысленный приказ: «Активируй печать огня Сухорукова».

* * *

Иван Сергеевич Кораблёв рухнул на своё кресло и принялся залечивать побои, оставленные Олегом Мечниковым. Вслед за ним в кабинет влетел Илья Синицын.

— Подите прочь! — рявкнул главный лекарь. — Лучше не попадайтесь мне под горячую руку. От вас я такого не ожидал, Синицын. Скрывали от меня… Такое! Теперь-то мне очевидно, из-за чего Мечникова изгнали из своего рода. Это он — некромант.

— Чушь, Иван Сергеевич, — помотал головой Синицын. — Он — лекарь, каких я ещё не встречал.

— Значит, он и вас вокруг пальца обвёл, — заключил главный лекарь. — Сами посудите, Синицын. В подвале лежал хладный труп. Мечников закрылся с ним, а через полчаса вытащил оттуда ожившую девушку!

— Видимо, не мертва она была, — пожал плечами Синицын.

— Даже если и так, — кивнул Кораблёв. — Но не кажется ли вам странным, что во Владыкино появилась некротика сразу после того, как в Хопёрск приехал Алексей Мечников?

— Вынужден с вами согласиться, — заявил вошедший в комнату Эдуард Родников.

— Ты то куда лезешь? — оскалился Синицын, но Родников проскочил мимо коллеги и произнёс: — Иван Сергеевич, я сам лично видел, как Мечников воскрешает человека.

— Что-что⁈ — не поверил своим ушам главный лекарь. — И вы всё это время молчали? Как это произошло?

— Алексей Александрович пришёл сюда на выходных за пару дней до начала своей деятельности. Ко мне поступил мужчина в тяжёлом состоянии. Умер в дверях амбулатории. Спросите сторожа — он подтвердит. Я ушёл за протоколом, чтобы констатировать смерть, и оставил Мечникова на десять минут с трупом мужчины. И последний ожил.

— Болван, ты чего несёшь⁈ — разозлился Синицын. — Алексей рассказывал мне эту историю. Он просто завёл ему сердце!

— Тихо, Синицын, — перебил Илью Кораблёв. — Я уже понял, что вы одурманены личностью Мечникова. Видимо, решили, что сможете извлечь из сотрудничества с ним много денег.

— Хоть убейте меня, я не могу согласиться! — продолжил упираться Синицын. — Алексей дрался с той некротической тварью, чтобы спасти жителей Владыкино. А ты, Эдуард, всё видел своими глазами. Мы бились бок о бок!

— А вас не смутило, Илья Андреевич, — прищурился Родников, — что Мечников с такой храбростью пошёл на бой с тварью? Первым вышел против этого лешего! Очевидно, что он специально это спланировал. Создал некротического лешего, распространил мор, а затем сам же его одолел, чтобы получить крупную сумму денег.

— Не тебе, скотина трусливая, об этом говорить, — прорычал Синицын, ткнув пальцем в грудь Родникова. — Ты тоже получил эти деньги, хотя сам едва ли принял участие в схватке. Камешек кинул в монстра — какое достижение!

— Прекратите оба! — взревел Кораблёв. — Мне самому не хочется принимать этот факт, Илья Андреевич. Но Мечников — некромант. И нам придётся доложить о нём.

* * *

Моё кольцо вспыхнуло. Красный камень завибрировал, сообщив мне, что печать огня сработала. Осталось лишь узнать, где находился Сухоруков. Где-то неподалёку от его дымящегося пепла должен быть Серёжа.

— Алексей, смотри! — воскликнул Олег. — Морг! Из него дым валит!

Я перевёл взгляд на здание морга. Из его окон валил дым. Точно, а ведь Кораблёв упоминал, что Сухоруков не явился на работу и забрал с собой ключи от морга. Видимо, на самом деле он заперся внутри него. И ребёнка всё это время держал там.

— Скорее! Внутрь! — крикнул я дяде. — Серёжа может быть там.

До чего же я удивился, когда обнаружил, что Олег рванул к моргу быстрее, чем я. Сначала я решил, что дело в моей лихорадке — из-за неё мои движения замедлились. Но нет. Дядя бежал, игнорируя свою больную ногу.

Списывать на выброс адреналина точно больше не получится. С ним что-то не так. Он словно принял огромную дозу обезболивающих. Однако противовоспалительный порошок я ношу с собой. К нему у него доступа не было. Неужели он…

— Быстрее, чёрт подери! — прорычал Олег и вынес своей окаменевшей ногой дверь морга.

Я влетел в здание вслед за ним. Полноценного пожара, как выяснилось, не произошло. Дым валил из секционного зала. Вот только его источником было вовсе не горящее тело Сухорукова.

На полу между столами лежали обуглившиеся кости. Лучевая, локтевая и прилегающая к ним кисть.

Та самая рука патологоанатома, на которой ранее была огненная печать.

— Получил ублюдок! — обрадовался Олег. — Ничего кроме его ручонки жалкой не осталось!

— Нет, дядь, — помотал головой я. — Сухоруков жив.

— Как это — жив? — не понял Олег. — Вот же его останки!

— Этот сумасшедший идиот отрезал себе руку, чтобы освободиться от печати, — осознал, наконец, я. — Похоже, его здесь нет.

Стоило мне это сказать, как за нашими спинами послышались шаги. Я решил, что это сотрудники амбулатории сбежались, чтобы тушить пожар. Но увиденное заставило меня не на шутку удивиться. Я потерял дар речи, осознав, что мы с Олегом попали в ловушку, спланированную патологоанатомом.

Трупы, что лежали на секционных столах, поднялись.

— Чтоб я сдох… — прошептал Олег. — Ты тоже это видишь, Алексей?

Теперь всё встало на свои места. К нам медленно приближались пять шатающихся тел, в груди которых скрывался ответ на мой вопрос. А точнее — подтверждение всех моих догадок.

В незашитом разрезе на их грудных клетках зияли два сердца. Одно мёртвое и одно активно бьющееся. Точно такие же, как у моего клеща Токса. Похоже, именно так в этом мире работает воскрешение человека. А точнее — создание ходячего мертвеца, зомби.

Антон Генрихович Сухоруков — некромант. Видимо, это именно он экспериментировал в лесах Владыкино и наслал на жителей мор — магический ящур. Это он — причина распространения некротики в Хопёрском районе.

— Дядя, отойди, — велел Олегу я и сделал резкий рывок вперёд.

А затем ударил левой ладонью первого мертвеца. Обратный виток был запущен, магия попыталась вырваться из моей руки, но…

— Не сработала? — прошептал я.

Теперь понятно. Обратный виток действует на живых существ, даже если они заражены некротикой. Но против восставших мертвецов он бессилен.

Я достал клинок и резким размахом срубил голову первому мертвецу. Дядя же оббежал остальных и повалил на двух зомби шкаф с инструментами.

— Уходим отсюда! — крикнул он. — Бежим, Алексей! Он просто тратит наше время.

В этот момент одно из окон морга разбилось вдребезги. К нам запрыгнул Илья Синицын. Остриё его сабли вонзилось в стоящего передо мной мертвеца. И тот сразу же, потеряв поддерживающее его некротическое ядро, рухнул на холодный пол морга.

— Беда, Алексей, — произнёс он. — Лучше вам с дядей убираться отсюда, да поскорее. Кораблёв решил, что ты — некромант.

— Что⁈ — воскликнул я, зарубив ещё одного зомби. — С какого перепугу ему пришла в голову эта чушь?

— Из-за того, что ты труп в подвале поднял! — ответил Синицын, продолжая прорываться сквозь врагов. — Как ты думаешь, не окрепнет ли его мнение, когда он увидит, что вокруг тебя в морге поднялось ещё пять человек?

Проклятье… Вдобавок ко всем моим проблемам присоединилась ещё и эта. Если наш главный лекарь что-то надумал, то просто так выгнать из его головы дурные мысли уже не получится.

— Да сдохни ты уже, наконец! — прорычал Синицын, замахнувшись на последнего мертвеца.

Мы одновременно зарубили оставшегося зомби, после чего у нас появилось немного времени, чтобы выдохнуть.

— Ещё Эдуард, будь он неладен, — пробурчал Синицын. — Он решил поддержать идею Кораблёва. Наплёл, что это именно ты создал тёмного лешего.

Ответить на это мне было нечего. Вряд ли Родников в сговоре с кем-то из моих врагов. Скорее всего, этот трус просто решил обезопасить себя. Решил, что я — некромант. А поверить в это не трудно, если учесть, что я сам подкинул окружающим несколько аргументов в пользу этой теории.

— Алексей, — Илья положил руку на моё плечо. — Во мне можешь не сомневаться. Я во все эти лживые россказни не верю. Но выглядишь ты так, будто сам только что из гроба вылез…

— Причина моего внешнего вида в другом, — ответил я. — Но я — лекарь, Илья. Остальное — лишь домыслы.

— Мне достаточно твоего слова, чтобы поверить, — кивнул он. — А теперь уходите. Я сам объясню Кораблёву, что здесь случилось. Кстати… А что здесь, собственно, произошло?

— Сухоруков, — коротко ответил я. — Это его рук дело. Мы с дядей отправляемся его искать.

И если я не приведу его к местным органам правопорядка, то не смогу доказать свою невиновность. Придётся взять Сухорукова живым.

— Спасибо тебе, Илья, — бросил коллеге я и рванул вслед за дядей, за пределы территории Хопёрской амбулатории.

Олег, хоть и хромал, но двигался резво.

— Впопыхах не успел спросить, — произнёс я. — Откуда ты узнал, что именно Сухоруков похитил Серёжу? Кстати, как Катя? Ей-то он не навредил?

— Нет, она даже не в курсе, что случилось на самом деле, — заявил дядя. — Я проснулся первым и обнаружил, что в кроватке Серёжи уже нет. Там лежало только письмо от Сухорукова. Вот, прочти, — он протянул мне бумажный свёрток. — А Кате я соврал. Пришлось сказать, что к нам в амбулаторию приехали лекари из Саратова, и я отнёс мальчика, чтобы те его осмотрели. Ну… Наплёл про лекарские витки, якобы их должны откалибровать знающие маги. В общем, Лёша, нужно найти моего сына, пока Катя ничего не поняла. Не хочу, чтобы она снова переживала.

Это он хорошо придумал. Хотя решение спорное. Врать матери о судьбе её ребёнка… Скорее всего, я бы так не поступил. Пообещал бы Кате, что мы Серёжу найдём, но не стал бы лгать.

На бегу я развернул письмо Сухорукова и пробежался по нему глазами. Почерк был кривым, едва разборчивым. Очевидно, из-за того, что патологоанатом был вынужден писать левой рукой.

«Передай своему племяннику, чтобы живо дул к тропе между городом и Новохопёрским селом. Я буду ждать там до полуночи. Как только взойдёт луна, ребёнок умрёт».

— Вот ведь ублюдок… — прошипел я. — И как же он, спрашивается, определил, где вы живёте? Пошёл на такую низость, чтобы выманить меня!

— Скорее всего, этот псих следил за тобой. Лично или с помощью мертвецов, — ответил дядя. — Время на подготовку у нас ещё есть. Но его совсем немного. Нужно убедиться, что мы сможем вызволить Серёжу из его лап.

— А где это Новохопёрское село? — спросил я. — Далеко до него?

— Полчаса пешим шагом, — ответил дядя. — Оно к городу прилегает. От Хопёрска это село отделяет лесополоса, через которую и проходит тропа.

— Тогда поступим следующим образом, дядь, — произнёс я. — Ты беги к Кате, скажи, что Серёжу продержат до ночи или до завтра. Успокой её. Учитывая, как тяжело ей дался последний месяц, рисковать её здоровьем не стоит. А я загляну в наш особняк на часок. Попробую как-то замедлить своё… Ухудшение состояние.

А точнее — обращение в упыря.

Дядя лишь кивнул и побежал в сторону съёмной квартиры. Не стал что-либо говорить мне, но я уже смог прочесть его мысли по выражению лица.

Кажется, Олег был уверен, что я обречён. Но об этом мне уже говорил Василий Ионович Решетов. Пожилой лекарь уточнял, что лекарства от яда Хопёрских упырей не существует. Но, возможно, я смогу найти хоть какую-то логику в патогенезе этого состояния. Лекарства нет, но я могу стать тем, кто его создаст. Только времени на это у меня слишком мало.

Я влетел в дом и сразу же спустился в подвал. Собрал все травы, которые были у дяди. Набор скудный, вряд ли мне удастся приготовить из всех этих корешков да сушёных листьев что-то стоящее.

Токс суетливо бегал вокруг меня. Клещ чувствовал, что я стремительно превращаюсь в монстра.

— Ж-жу, — жалобно протянул он и потёрся о мою ногу.

— А ты-то чего? — бросил ему я. — Не могу понять, откуда у тебя вообще берутся эмоции и способность мыслить. Ты ведь зомби-клещ, созданный Сухоруковым.

Токс фыркнул и, обидевшись, отвернулся.

— Прости, дружище, не хотел тебя оскорбить, — вздохнул я. — Из-за всех этих событий я словно сам не свой.

Очевидно, что Токс чем-то отличается от обычных зомби. В нём есть разум. Только откуда он взялся — большой вопрос. Возможно, что даже некромант не знает, что за диковинный организм он сотворил впопыхах.

Я собрался с силами и принялся активно искать способ поддержать своё состояние. Лихорадка, краснота глаз… Однозначно — в моём теле идёт генерализованный воспалительный процесс. Обратный виток для убийства микроорганизмов я уже использовал, но меня это не спасло.

Значит, слюна упыря как-то воздействует на нервный центр терморегуляции. Хотя… Есть и другой вариант. Возможно, что у упырей в целом температура тела выше, чем у людей, поэтому таким образом организм готовится к превращению.

Конечно! Но даже в таком случае лихорадит меня из-за воздействия на мозг. Как правило, высокая температура возникает только в двух случаях. Либо из-за инфекции, либо из-за нарушения работы этого самого центра. Но первый вариант я уже отмёл.

Значит, мне всего лишь нужно снизить температуру. Тогда обращение замедлится. А может, и вовсе прекратится — этого знать наверняка я не могу.

Я растворил созданный мной противовоспалительный порошок в кружке с кипячёной водой, а затем выпил ударную дозу своего экспериментального препарата.

Но этого может оказаться недостаточно. Я сделал глубокий вдох и положил правую руку на свой затылок.

«Пусть магия вольётся в мозг, найдёт гипоталамус и подавит работу центра терморегуляции. Температуру нужно снизить».

И уже через пятнадцать минут мне стало нестерпимо жарко, хотя ранее меня всего колотило от озноба. Похоже, получилось! Теперь окружающая среда кажется моему телу тёплой, но так даже лучше. Зато я подавил процесс обращения.

Единственный минус — из-за пониженной температуры меня будет беспокоить резко выраженная слабость. Но это уже мелочи.

Я усадил Токса в сумку и вышел на улицу. Решил, что клещ может мне пригодиться. Учитывая, как он умеет обездвиживать противников своим ядом, вполне возможно, что из него получится хороший козырь.

Дядя нагнал меня у выхода из города — там, где начиналась тропа через лес.

— Ну что? — спросил я. — Катю успокоил?

— Да, она в порядке, — кивнул он. — Паршиво на душе из-за того, что приходится ей врать. Но уж лучше так. Лучше скажи, как сам? Выглядишь, кстати, немного лучше.

— Замедлил обращение, но боюсь, что это ненадолго, — признался я.

А затем внимательно посмотрел на зрачки Олега. Они были огромными. Да и в целом его поведение весь день казалось мне странным. Дядя стал агрессивнее, сильнее и быстрее. Однако источал спокойствие. Будто судьба ребёнка его вовсе не тревожила.

Очень странно. Вряд ли в его кровь всё же попал яд упыря. Но разбираться с его состоянием мы будем после спасения Серёжи.

Мы вошли в лес и двинулись в сторону Новохопёрского села.

— Не хотел тебя расстраивать, племянник, но в городе нас тобой уже ищут, — заявил дядя. — Видимо, Кораблёв обратился в полицию. Вот ведь старый хрен! Наверное, усадить нас с тобой собрался. Меня за побои, а тебя за некромантию.

— За некромантию, говорите? — послышался сиплый голос из кустов за нашей спиной.

Хрустнули ветви, и из леса вышел Сухоруков. Бледный, как мел. Единственной левой рукой мужчина держал Сергея Мечникова.

— Ублюдок, — прошипел Олег. — Да я тебя…

— Тихо, — я остановил дядю, не дав ему ринуться на Сухорукова с кулаками.

— Всё, Антон, я здесь — перед тобой. Как ты и хотел, — произнёс я. — Отдавай Олегу ребёнка. Он уйдёт, и мы поговорим наедине.

— Мы уже разговаривали наедине, Алексей, но ты меня слушать не захотел, — пропел Сухоруков, покачивая спящего малыша. — Теперь придётся решать вопрос по-плохому.

— Что тебе нужно? Кольцо? — усмехнулся я. — Руку ты себе уже отпилил — теперь оно тебе без надобности. А касаемо обратного витка, никаких тайн в нём нет. Это — моя сила. И поверь, если ты сейчас же не отдашь ребёнка, мне придётся показать тебе её работу на практике.

— Какой же ты всё-таки глупый, Алексей, — вздохнул он. — Неужели ты до сих пор не понял, зачем я так страстно хочу узнать секреты твоей силы?

Из леса появилась толпа мертвецов. Силуэтов десять — не меньше. Они окружили нас со всех сторон.

— Пора выложить все карты на стол, — произнёс некромант. — Сейчас ты всё поймёшь.

Глава 2

— Ты что же думаешь, что мне конкретно ты нужен, Мечников? — усмехнулся некромант. — Нет! Я хочу забрать твою силу. Извлечь магический центр из твоей груди и пересадить его себе. Вот и всё.

— Собрался сам себе провести операцию? — удивился я. — Сильно сомневаюсь, что без сил лекаря ты сможешь это сделать. Или мою лекарскую магию ты тоже собрался изъять?

— Она мне не нужна. Я — дуалист. Родился с двумя противоположными способностями. С лекарской магией и некромантией. Понимаешь, Алексей? В чём-то мы с тобой похожи, — произнёс Сухоруков. — Я ведь предлагал тебе сотрудничество. Ты даже представить себе не можешь, каких бы высот мы достигли вместе.

— Действительно, могу представить, если учесть, что ты собрался меня прикончить, вырезав магический центр, — усмехнулся я.

— Нет-нет, убивать тебя я не собирался. Мне хватило бы сноровки лишить тебя одной силы, сохранив при этом жизнь. Ну… А если бы не получилось, сделал б из тебя ходячий труп! В чём проблемы?

— Псих какой-то, — фыркнул Олег. — Нечего с ним разговаривать, Алексей. Ты послушай, что он несёт!

— Погоди, — шикнул я дяде.

Нельзя, чтобы Олег всё испортил. Мне нужно потянуть время. Подождать, пока Токс сделает своё дело. Он уже выбрался из сумки и ползёт через кусты к Сухорукову. Как только он его укусит, мы сразу же отберём ребёнка, а потом я приму бой. А пока он болтает, у нас есть время для манёвра. Заодно попытаюсь понять, чего добивается этот сумасшедший.

— Ты сказал, что мы могли с тобой достигнуть высот. Что ты под этим имеешь в виду? — поинтересовался я. — Понимаешь, Антон, я искренне не вижу связи между моим обратным витком и твоим успехом.

— Пойми, я ведь не просто патологоанатом, — улыбнулся он. — В первую очередь я — учёный. У меня есть теория, которую я хочу подтвердить. Думаю, если пересадить обратный виток магу, то его сила начнёт работать в обратном направлении. Не только лекарская. Понимаешь? Но и некромантия тоже.

Это всё ещё звучало нелогично, но я уже догадался, чем собрался промышлять Сухоруков. Создавать некротику, воскрешать нежить, а потом самостоятельно с ней справляться. Изгонять нечисть, и снимать проклятья. И, разумеется, брать за это деньги.

— Хитро придумано, — кивнул я. — Только мне не ясно, зачем ты так усложняешь себе жизнь? Ты бы мог сконцентрироваться на лечении людей и зарабатывать огромные суммы, спасая больных.

— Тебе легко говорить, Мечников, — усмехнулся он. — Тебе-то с самого детства призраки не нашёптывают ужасы. Не пытаются свести с ума. А вот я их слышу постоянно. Представь, как было бы удобно, убирать их обратной некромантией?

— Это лишь теория, — бросил я. — Не факт, что обратный виток срастётся с другой магией.

— Да, это рискованно, — согласился Сухоруков, а затем оскалился, изобразив безумную улыбку. — Так же рискованно, как и твой план.

Некромант резко развернулся и пнул носком сапога Токса. Тот отлетел в траву и затих.

— Ты что же думал, что я не чувствую своё же творение? Он ведь точно такой же зомби, как и те, которых вы сейчас видите. Просто он по какой-то причине не хочет мне подчиняться! — заявил Сухоруков.

Всё, больше терпеть его болтовню я не собираюсь. Раз план с Токсом не сработал — пойду напролом. Может, обратный виток и не действует на мертвецов, зато на Сухорукове он должен сработать.

— Держи! — крикнул я и бросил дяде свою саблю.

Затем сорвался с места и рванул на Сухорукова. Между пальцев, которыми он держал ребёнка, блеснул скальпель. Но я собирался успеть.

Главное — вырвать из его руки Серёжу, и после этого вступить в бой, уже не сдерживаясь.

Пока Олег набросился на стоящих рядом мертвецов, я подлетел к Сухорукову и понял, что времени практически не остаётся…

Некромант приложил к шее ребёнка скальпель. Повезло, что он был ослаблен из-за потери руки. Кроме того, управляться одной левой Сухорукову удавалось с трудом.

Я понял, что не успеваю. Не дотягиваюсь. Ещё секунда — и он ранит младенца.

И в одно мгновение всё резко изменилось. Мою левую руку пронзила адская боль, затем по ней пробежал магический импульс. Я стиснул зубы, чтобы не закричать.

Рука удлинилась. Сустав растянулся, кости стали больше, чем были. А из пальцев вырвались острые когти.

И этими когтями я рассёк Сухорукову грудь. Громко вскрикнув, некромант выронил младенца. Я тут же поймал своего двоюродного брата и прижал правой рукой к себе.

— Дядя! Срочно забери его! — прокричал я. — Забери и убегай! Направляйся в город. Вам лучше держаться от меня подальше.

Потому что левая рука уже стала упыриной. Такой же вытянутой, изменённой, как у Красногривовских монстров.

Олег отреагировал моментально. Выхватил у меня ребёнка и, хромая, прорвался сквозь стену мертвецов, зарубив нечисть моей саблей.

Не лгал дядя, всё же доводилось ему участвовать в дуэлях. Саблей он владеет очень даже неплохо.

— Это что ещё за дерьмо⁈ — вскрикнул Сухоруков, затягивая лекарской магией свои раны. — Мечников… Ты чего… Что у тебя с рукой⁈

— Не получишь ты обратного витка, Антон, — улыбнулся я. — Вряд ли когда я стану упырём, он сохранится.

К моему удивлению, Сухоруков задрал голову и издал истошный вопль отчаяния.

— Да как же ты умудрился? Дал этим тварям себя укусить? — вцепившись в свои же волосы единственной рукой, пробормотал он. — Нет, это плохо. Очень плохо. Мне нужна твоя сила, я не могу её потерять! Иначе весь мой план пойдёт коту под хвост!

— Что ж, в таком случае придумай, как мне излечиться от этой заразы, — ответил я. — Второго лекаря с обратным витком ты днём с огнём не сыщешь.

Левая рука горела огнём. Похоже, принятые мной препараты сыграли свою роль. Я сдержал лихорадку, а потому пока что обратилась только одна рука. Если бы я не подготовился заранее, то уже давно бы стал упырём.

— Подожди, Мечников, — помотал головой Сухоруков. — Лучше меня Красногривовский лес не знает никто. Но даже я не имею ни малейшего понятия, как избавиться от этого недуга. Проклятье, ты будто назло мне позволил упырю себя укусить!

Я обернулся и убедился, что дядю на горизонте уже не видно. Видимо, он уже приближается к городу. А значит, можно больше не сдерживаться. Я сорвался с места и вновь налетел на врага. Сухоруков выставил вперёд левую ладонь и попытался прикрыться зарядом из некротики, но я пробил его защиту лекарской магией, а затем схватил патологоанатома за грудки одной лишь мутировавшей рукой.

Ко мне уже неслись мертвецы.

— Останови их, если хочешь жить, — приказал ему я. — Отмени свой приказ!

— Некроманты смерти не боятся! — хохотнул он. — Давай, Мечников! Прикончи меня. Кто знает? Может быть, я даже восстану из мёртвых?

Мне искренне хотелось избавиться от этого мерзавца раз и навсегда. Но он был мне нужен. Без Сухорукова я вряд ли смогу доказать властям, что некромантия в Хопёрске — это его рук дело.

Поэтому придётся притащить его в город силой. Живым, но обезвреженным.

Я бросил Сухорукова в наступающих мертвецов. Двух он повалил своим телом, а ещё двум мне пришлось вырвать некротические сердца вручную. Безумно это признавать, но рука упыря — штука удобная. Жаль только, что я не могу контролировать процесс обращения. В противном случае можно было бы избавляться от врагов даже без сабли!

Стоп, о чём я вообще думаю? Откуда эти кровожадные мысли? Видимо, яд упыря вновь берёт надо мной контроль.

Я избавлялся от мертвецов, а в моей голове активно циркулировали мысли. Что-то в этой болезни казалось мне неправильным. Кажется, я упускал какую-то важную мысль.

Нелогично… Процесс развивается слишком нелогично, даже если учесть, что зараза магическая. С одной стороны, я подавил распространение противовоспалительными, но тогда, почему одна рука всё же обратилась так быстро?

Будто мой предыдущий ход одновременно и помог, и помешал болезни. Но почему?

— Чёрт с тобой, Мечников! — в отчаянии вскрикнул Сухоруков, осознав, что я прикончил всех его мертвецов. — Я ещё приду за тобой, будь уверен!

Некромант попытался сбежать, но потерял бдительность. И в этот момент на его лицо, издавая боевой жужжащий клич, запрыгнул Токс.

— Проклятый мана-клещ! Слезь с меня! — прокричал сопротивляющийся Сухоруков, но было уже поздно.

Когда Токс выплеснул ему на лицо яд, я уже добрался до некроманта и влил в его сонные артерии обратный виток. К счастью, он всё ещё мог проходить даже сквозь изменённую руку.

Магия вызвала кратковременный спазм сосудов, из-за чего Антон Сухоруков моментально потерял сознание. Вымотанный после тяжкого боя, я уселся на землю и провёл правой рукой по вспотевшему лицу. Токс мельтешился рядом со мной.

— Ты большой молодец, друг, — улыбнувшись, сказал ему я. — Если бы этот придурок снова сбежал… Не знаю, что бы в таком случае нам пришлось делать. Из-за него и так все Хопёрские леса в опасности. Неизвестно, сколько уже этот гад распространил некротики.

Забавно, но чем-то своим поведением Токс напоминал мне собаку. Будто не клещ, а верный пёс, который готов прийти на помощь в любую минуту. Не знаю, как работает некромантия, но, кажется, в зомби Сухоруков души не помещает. А в клеща какая-то душа точно попала. Казалось, что в его маленьком тельце есть настоящий развитый мозг.

Мозг…

И совершенно случайно этот ход мыслей привёл меня к невероятному умозаключению. Я понял, как работает обращение в упыря.

— Конечно же, Токс… — рассмеялся я. — Вот почему противовоспалительные так странно подействовали…

Я оказался на пороге открытия лекарства от обращения. И в первую очередь мне нужно помочь себе самому. Интуиция подсказывает, что жить мне осталось не больше часа. Если сейчас же не приступлю к делу, то так и останусь в этих лесах. Безмозглым сумасшедшим упырём.

— Токс, проследи, чтобы Сухоруков не пришёл в себя, — велел я. — Сбежать он не должен. Я попробую излечить себя от хвори.

Готов поклясться, что клещ только что кивнул, после чего убежал к телу Сухорукова и уселся на его спину. Это даже не собака. Он понимает каждое моё слово. Кого же ты засунул в тело насекомого, Сухоруков?

Я отполз к ближайшему дереву и использовал ствол, как опору. Облокотился спиной о берёзу, затем положил правую руку на свою грудь и приступил к диагностике.

К сожалению, магия не позволяла мне изучить тело изнутри, но я мог прислушаться к собственным симптомам. Жуткая головная боль, вновь возрастающий жар, сильно тошнит. В глазах двоится, а чувствительность в конечностях постепенно исчезает.

Всё же моё первое впечатление не было ошибочным. В слюне упырей содержатся какие-то магические бактерии. Просто обитают они не в крови, а в головном мозге.

Это — нейроинфекция. Все симптомы говорят о том, что у меня менингоэнцефалит. Оболочки мозга и сам мозг воспалены. Именно поэтому мне стало легче после принятия самодельного «аспирина». Я снял все симптомы, которые вызвал микроорганизм, но при этом позволил ему быстрее распространиться.

Потому что воспаление является преградой для инфекции. А если воспаление снять — зараза захватывает организм быстрее.

Однако прямо перед тем, как приступить к лечению Сони Бахмутовой, я ударил по себе обратным витком, чтобы убить бактерии. Напрашивается вопрос, почему же инфекция не умерла? А ответ всё это время лежал на поверхности. Я влил агрессивную магию в кровь, а возбудитель заболевания уже пролез в мозг — за гематоэнцефалический барьер. За структуру, которая отделяет среду мозга от общего кровотока. Похоже, туда магия пробраться не смогла. Ведь я не дал ей такого приказа.

Только ситуацию это совсем не упрощает. Это значит, что мне предстоит вжарить обратным витком по своей же собственной голове. Действовать придётся аккуратно, иначе я не вылечусь, а просто-напросто прикончу сам себя.

Магия обратного витка полилась из чаши в тело, а затем по моей команде достигла мозга.

«Проникни в ликвор, убей всю заразу, что распространилась по нервной системе».

Моя вторая рука уже начала обращаться. Стопам в ботинках стало слишком тесно. Видимо, все конечности приготовились преобразиться. Ещё пара минут — и мне точно конец.

Однако процесс застопорился. Превозмогая жгучую боль в черепе, я довёл заклятье до конца. И тогда изменения в моём теле обратились вспять. Ногам снова стало комфортно в старых ботинках, а руки вернули себе прежнюю форму.

Но стоило мне добить все микробы в головном мозге, и силы иссякли. Я едва мог пошевелиться. Однако уже это можно было назвать победой! Сухоруков без сознания, я больше не становлюсь упырём, а Серёжа в руках Олега, несущегося к своей квартире. Осталось только прийти в себя и дотащить этого мерзкого некроманта до города. Сдать его властям и очистить своё имя.

Токс вскрикнул, пытаясь привлечь к себе моё внимание. Уже начало темнеть. Я увидел, как по тропе к нам кто-то приближается.

Не дадут полежать спокойно… А ведь я уже собирался выдвигаться назад — в город.

— Спрячься, Токс, — скомандовал я. — Тебя никто не должен видеть.

По тропе, освещая путь магическими лампами, к нам приближался отряд полицейских. Наверное, их вызвал дядя. Однако меня не покидало плохое предчувствие. Будто что-то вновь должно пойти не так.

— Во имя Грифона! — воскликнул один из полицейских. — Вы только посмотрите на этот кошмар… Сколько же здесь убитых? Унтер-офицер, вы это видите?

— Это не убитые, — ответил мужчина с магической лампой в руках. Похоже, именно он имел самое высокое звание в отряде. — Это восставшие мертвецы. А вот и их создатель…

Полицейский взглянул на меня.

— Попался, Мечников, — улыбнулся он. — Мы уж думали, что и не найдём тебя.

— Глаза разуйте, господа, — устало произнёс я. — Некромант лежит чуть дальше — на тропе. Я его обезвредил.

— Боги! Да это ж Антон Сухоруков! — воскликнул один из городовых. — Патологоанатом Хопёрский. Вы гляньте, унтер-офицер! Ему Мечников руку оттяпал, как мы и думали.

Какую же они допускают ошибку… Болваны! Только бы они волю Сухорукову не дали. Если его отпустят — пиши пропало. Сил, чтобы помешать им, у меня нет. А если бы и были, я вряд ли стал бы вступать в бой с полицейскими. От этого точно никому пользы не будет.

— Значит так, — принялся командовать унтер-офицер. — Территорию оцепить. Ищите улики. Двое пусть берут Мечникова и Сухорукова. Тащим их в наш участок. Допросим обоих.

— А их точно не нужно в госпиталь, унтер-офицер? — спросил молодой городовой. — Кажется, они оба сильно пострадали.

— Обойдутся. Сами лекари, — хмыкнул полицейский. — Пусть посидят немного за решёткой. А дальше посмотрим по уликам.

— Вы ошибаетесь, — произнёс я, когда один из городовых нацепил на мои предплечья наручники. — Преступник — не я.

— А это уже суд решит, господин Мечников, — сказал унтер-офицер. — Титула у вас нет. Дворянином вы больше не являетесь, как собственно, и ваш дядя. Следовательно, мы имеем полное право задержать вас обоих.

— Обоих? — не понял я. — Вы и Олега Мечникова взяли?

— Взяли-взяли, — кивнул полицейский. — Он ещё и сопротивление при аресте оказал. Так что с его дальнейшей судьбой теперь всё ясно. Пойман с поличным под действием запрещённого зелья. Нанёс урон одному из моих сотрудников.

— Ага, зуб мне выбил ублюдок! — выругался городовой.

Под действием зелий? Неужели и дядю кто-то подставил?

Нет… К сожалению, нет. Я ведь заметил, что он с самого утра ведёт себя странно. Зрачки расширены, боль в ноге почти не чувствует. Двигается чуть ли не быстрее, чем я. Теперь понятно, почему его эмоции были притуплены. У него остались те зелья, из-за которых его изгнали из рода Мечниковых. Похоже, Олег закинулся этой дрянью, когда узнал, что Серёжу похитил некромант.

Проклятье! Если свою невиновность я ещё могу как-то доказать, но что теперь делать с дядей? С ним уже мы точно никак не выкрутимся. С одной стороны, я его понимаю. Перенервничал из-за произошедшего, сорвался, снова взялся за старое. Зависимость — это страшная болезнь. Чтобы от неё избавиться, нужна очень большая сила воли.

Знать бы ещё, какие вещества входят в эти зелья…

Нас с Сухоруковым притащили в Хопёрский полицейский участок. Правда, самого патологоанатома увели в отдельную комнату, которая находилась в дальнем конце здания. Видимо, решили, что он — свидетель, а не преступник. Все грехи задумали свалить на меня.

Прежде чем загнать меня в камеру, городовые обыскали мою одежду и сняли с пальца огненное кольцо.

— Будьте с ним предельно аккуратны, — рекомендовал я. — Это — очень опасный артефакт. Спрячьте его и никому не показывайте.

— Без вас знаем, Мечников! — фыркнул мужчина. — Отправится к остальным уликам.

Одна проблема валится вслед за другой. Мне и так причислили все провинности Сухорукова, так теперь ещё и кольцо огненное обнаружили. Теперь в суде могут выкрутить всё так, будто это я наложил печати на знать Хопёрска. Но сразу сдать кольцо в полицию я не мог. Слишком уж был велик шанс, что оно вновь попадёт в ненадёжные руки.

Но что делать теперь? Если не смогу предоставить доказательств, меня отправят на каторгу. Или казнят. Вариантов немного.

— Лёша, и тебя, значит, схватили? — вздохнул Олег.

Я не сразу заметил, что дядя сидит в соседней камере.

— Здорово мы с тобой влипли, племянник. Ох и сильно же попали…

— Ты Серёжу успел Кате передать? Он в порядке? — спросил я.

— Представь себе, малец даже не проснулся, — грустно усмехнулся Олег. — Крепкие нервы у парня, не то, что у его отца.

— Ты что, правда… Снова сделал это? — намекнул я на зелья. — Городовые не врут?

Дядя долго молчал. Кроме нас в участке на данный момент никого не было. Один только пьяница лежал на скамье в камере напротив. Тишину нарушал только его храп.

— Да, Лёш, отчаяние и не к такому подталкивает, — признался Олег. — Утром, когда увидел эту записку от Сухорукова, я так рассвирепел! Захотелось этого урода собственными руками напополам порвать. А потом вспомнил, какую силу давали мне те зелья. А заначка-то осталась. На всякий случай, понимаешь? Хранил я их. Мне так было спокойнее. Вот и решил — подохну, за решётку сяду, но сына своего спасу. Но я и подумать не мог, что мы сюда вдвоём отправимся.

— Опрометчивое решение, дядь, — подметил я. — Серёжу я бы в любом случае спас. Только какой смысл ему расти без отца? Об этом ты не подумал?

— В тот момент я вообще ни о чём толком не думал, — вздохнул дядя. — Плохи наши дела, Алексей. Я слышал разговор городовых. Суд планируется уже завтра. Громкое будет дело. Весь Хопёрск придёт слушать. Двух Мечниковых разом ударят плетью закона! Ха!

— Я смогу доказать свою невиновность. А вот насчёт тебя придётся подумать.

— И свою невиновность ты не докажешь, — помотал головой Олег.

— Это ещё почему?

— Если городовые не врали, против тебя уже несколько человек дали показания. И все они — твои драгоценные коллеги. Лекари, чёрт бы их подрал! Кораблёв, Родников и, разумеется, барон Мансуров.

— А разве за ложь в суде не полагается наказание? — нахмурился я.

— Полагается, только они уверены, что поступают правильно. Думают, что сдали некроманта. Идиоты… Готов поспорить, что Владимир Мансуров будет давить на тот случай с дуэлью. Скажет, что ты его некромантией изувечил.

— Ничего, они и Сухорукова схватили. Выкручусь как-нибудь.

— Прости меня, Алёшка, это всё ведь из-за меня. И история с Кособоковым, и Сухоруков… Всё я виноват. Зря тебя отец сюда отправил.

— Успокойся! — велел я. — Не время унывать.

— Мечников! — крикнул городовой. — Не успели сесть, а к вам уже посетитель.

— К кому из нас? — спросил я.

Возможно, Катя пришла нас проведать?

— К вам, Алексей Александрович, — ответил городовой. — У вас пять минут. И настоятельно рекомендую — без глупостей.

Железная дверь распахнулась, и в коридор между камерами прошёл мужчина. В тусклом свете факелов я не сразу понял, кто пришёл меня проведать.

— Не ожидал, что в следующий раз мы встретимся с вами при таких обстоятельствах, Алексей Александрович, — прошептал гость, остановившись около моей камеры.

Моим посетителем оказался художник Шацкий.

— Какими судьбами, Анатолий Васильевич? — спросил я. — Решили заглянуть на последнюю консультацию?

— Нет, господин Мечников, — помотал головой он. — Я пришёл, чтобы помочь вам.

Глава 3

Я полагал, что на помощь к нам с Олегом придёт Синицын или очевидцы из Красных Гривок, которым захочется высказаться насчёт моей деятельности или деятельности Сухорукова.

Да и в целом рассчитывал выкручиваться самостоятельно, не полагаясь ни на чью помощь — это был мой основной вариант.

Но уж от кого я точно не ожидал подмоги, так это от художника Шацкого. С этим пациентом я пересёкся всего пару раз. Разгадал причину его заболевания и договорился о поставке трав, поскольку у него имелись полезные связи.

Но как художник может нам помочь в суде?

— Только не говорите, Анатолий Васильевич, что собираетесь организовать наш побег, — прошептал я.

— Нет, ни в коем случае, — помотал головой он. — Я — честный человек. Поэтому желаю, чтобы всё решилось согласно закону. Как только мне рассказали, что вас закрыли в участке из-за подозрения в некромантии, я сразу же ринулся сюда.

— Возможно, вы ещё не в курсе, господин Шацкий, — усмехнулся я, — но против меня даже мои коллеги пошли. Они искренне убеждены, что я — некромант, а не лекарь. Так скажите, почему же вы так уверены в обратном?

— Если не учитывать тот факт, что вы лично исцелили меня от недуга? — усмехнулся он. — Я видел, что происходило на той тропе. И я поклянусь перед судом о том, что говорю только правду. Дам магическую клятву. И расскажу, что видел.

— На той тропе? — удивился я. — Так вы были неподалёку от места моей битвы?

— Был, — кивнул он. — А что вас удивляет? Вы забыли, где располагается моя мастерская?

Точно… А ведь прямо в том лесу, ровно у окраины Хопёрска, Шацкий пишет свои картины. Мне уже приходилось там бывать, но под гнётом лихорадки и желания спасти Серёжу, я совсем об этом забыл.

— Вы можете на меня рассчитывать, Алексей Александрович, — уверил меня Шацкий. — Поверьте, в Хопёрске уже насчитывается много людей, которые оценили ваш профессионализм по достоинству. Кто бы ни пошёл против вас, знайте — вы не один.

— Довольно! — вмешался городовой. — Как я и сказал — пять минут, не больше.

— Я приду на суд, — сказал мне на прощание Шацкий. — Подумайте, господин Мечников. Какие ещё есть доказательства вашей невиновности. Мы вытащим вас отсюда.

После этого Шацкого увели. Приход художника стал для меня большой неожиданностью. Мне доводилось встречаться с благодарными пациентами в прошлой жизни. Некоторые приносили обычные подарки в виде варенья или коньяка. А другие обещали помочь с любыми проблемами, которые пересекутся с их профессиональной сферой. Юристы, политики, другие медики.

Но здесь, в этом мире, в Хопёрске… Такое произошло впервые. Не ожидал, что нам на выручку придёт художник.

Проблема только в том, что мою невиновность доказать возможно, поскольку я на самом деле не имею ничего общего с предъявляемыми мне обвинениями. А вот что делать с Олегом? Его состояние опьянения запрещённым зельем уже констатировали.

Стоп. Или нет? И могут ли вообще в этом мире констатировать подобное, не увидев лично, как человек употребляет подобный отвар? Лабораторных анализаторов-то здесь пока что нет!

— Дядь, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — произнёс я, когда городовой вернулся в свою комнату.

— Я уже догадался, о чём ты хочешь поговорить, — вздохнул он. — Прими мой совет, племянник. Доверься своему знакомому. Выберись отсюда, а обо мне забудь. Доказать мою невиновность уже не получится.

— О пристрастии к зельям мы с тобой позже ещё поговорим, — строго сказал я. — Но я не могу оставить Катю и Серёжу без главы семьи. Поэтому ответь на мои вопросы. Это важно.

— Ладно, — пожал плечами он и подошёл к решётке, чтобы видеть моё лицо. — Спрашивай.

— Почему ты думаешь, что твоё состояние уже не оспорить? — спросил я. — Городовые как-то это проверили? Тебя осматривал лекарь? Писал своё заключение?

— Э… Нет, — после короткой паузы ответил дядя. — Просто местной полиции уже известно, чем я увлекался в прошлом. Когда я попытался отбиться от них и воспротивиться аресту, они спросили, пил ли я эти зелья.

— И что ты ответил?

— Да в порыве ярости крикнул, мол… «Да! И что с того⁈», — признался Олег.

— То есть, они установили этот факт с твоих слов? — уточнил я. — Ну и додумался же ты ляпнуть!

— Да ты представляешь, как я переживал в тот момент? Я был готов убить кого угодно, лишь бы спасти сына! — воскликнул дядя.

— Ладно, только не кричи, — шикнул я. — Ты пойми, я ж тебя прекрасно понимаю. Просто моя задача — вытащить нас обоих.

— А как ты теперь это сделаешь? — хмыкнул он. — Я уже признался во всём. Хоть и не специально. Меня не оправдать.

— Подожди, не спеши, — попросил его я. — Лучше послушай, как нам лучше всего поступить. На суде ты скажешь, что сказал это из-за нахлынувших эмоций. Другими словами, солгал. Хотел спасти сына, а потом был готов навредить даже сам себе. Лучшая ложь содержит в себе частичку правды. Понимаешь, о чём я?

— И ты думаешь, что это сработает? — с сомнением спросил Олег. — Ох, и не уверен же я в этом, племянник.

— Смотри, у тебя всего одно нарушение. Но отбрехаться от него мы можем. Со мной всё куда сложнее. Придётся собрать воедино все улики.

— А если лекаря приведут? Одного из твоих коллег? — спросил дядя. — Кораблёв меня из принципа завалит. После того как я ему вчера морду набил…

Чёрт! А ведь это тоже будет использовано в суде. Уж этот факт мы никак не оспорим. Кораблёва избили при свидетелях. В его собственной амбулатории.

Хотя, от этого нарушения можно ожидать лёгкого наказания. Штрафа, к примеру. Деньги — не проблема. Запас у меня есть, а если понадобится больше — заработаю. В амбулатории или вне её стен.

В первую очередь нужно сконцентрироваться на опровержении причастности к некромантии. Потому что за это дело меня точно осудят по крайне серьёзной статье. Каторга или смерть. Другого не дано.

Я решил прилечь на скамью и отдохнуть. Мне хотелось поразмышлять над предстоящим судом наедине с собой. Однако меня прервал вошедший унтер-офицер.

— Господин Мечников, — поприветствовал меня он. — Доброе утро.

Утро? Нас ведь доставили сюда вечером… Неужели прошло так много времени?

— Как я могу к вам обращаться? — спросил полицейского я.

— Для вас я — унтер-офицер Сапрыкин. Или господин Сапрыкин. Как вам будет удобно, — спокойно произнёс он.

В его голосе звучали нотки отвращения. Сапрыкин, похоже, испытывал искреннюю неприязнь ко мне и к моему дяде.

— В таком случае, и вам доброе утро, господин Сапрыкин, — ответил я. — В связи с чем желаете моей компании?

— Я пришёл сообщить, что суд над вами и над вашим дядей — Олегом Мечниковым — решили не откладывать. Он состоится сегодня. Ровно в полдень. У вас всего четыре часа, чтобы собраться с мыслями. Надеюсь, вы примете свою судьбу достойно.

— Конечно, — кивнул я. — Моя судьба — служить лекарем. Я уже давно её принял.

Сапрыкин тихо рассмеялся. Почти что беззвучно.

— Вижу, что наглость в крови у всех Мечниковых, — произнёс он. — Что вы, что ваш дядя… Ведёте себя так, словно закон писан для кого угодно, но только не для вас.

— Осуждать — это не ваша обязанность, — перебил его я. — Так что советую закрыть свой рот. В противном случае, когда меня оправдают, мне придётся вызвать на дуэль унтер-офицера. За оскорбление своей семьи. А мне этого делать очень не хочется.

Сапрыкин скрипнул зубами. И этот звук оказался куда громче его смеха. Кажется, даже спящий алкаш из камеры напротив проснулся, услышав этот мерзкий звук.

— Ох, с каким же удовольствием я повезу вас в Саратов — на казнь, — шумно выдохнул Сапрыкин. — Во Владыкино были мои родственники. Умерли от этой поганой заразы, которую вы распространили. Я бы очень хотел лично перерезать вам глотку, но погоны не позволяют. У меня, в отличие от вас, есть честь и вера в законы Российской Империи.

— Я искренне вам соболезную, — спокойно ответил я. — Если бы я прибыл во Владыкино раньше, ваши родственники были живы. Однако у меня тоже есть честь. А потому я бы не советовал клеветать на человека, который вместе с другими лекарями спас целое село.

— Ограбил целое село, — прорычал Сапрыкин. — Вы наслали мор, а потом собрали деньги с бедных людей.

— А тут все вопросы к законам Российской Империи, — пожал плечами я. — Лекарские услуги пока что не бесплатные. Раз вы уважаете законы, то не должны называть это грабежом.

Больше спорить со мной Сапрыкин не мог. Он со всей дури ударил по решётке кулаком и напоследок бросил:

— Надеюсь, что смерть ваша будет мучительной, Мечников.

Сказав это, унтер-офицер покинул подвал участка, оставив заключённых и меня в том числе наедине с собой.

Заносчивый засранец — этот Сапрыкин. Однако даже его я могу понять. Когда все влиятельные люди города кричат, что я — некромант, сложно противиться эмоциям.

У меня осталось всего четыре часа, чтобы вспомнить все детали. Воссоздать в памяти события последних двух недель. Я упорно искал каждую зацепку, которая поможет очистить моё имя. И обнаружил несколько неоспоримых доказательств вины Сухорукова.

Должно получиться. Я смогу выбраться отсюда и дядю с собой заберу!

Когда до полудня остался всего один час, я услышал справа от себя грохот. Олег упал со скамьи и начал биться в конвульсиях.

— Дядя, ты чего? — прильнув к решётке, крикнул я.

Однако Олег не мог произнести ни слова. Его трясло так, будто к его телу прислонили оголённый провод. Неужели это из-за зелья? Синдром отмены? Своеобразное похмелье?

Проклятье… Мало того что в таком состоянии ему точно дадут срок. Он может вообще не дожить до суда! Его припадок чем-то напоминает эпилепсию. Судороги. Если всю мускулатуру тела спазмирует, то велик риск, что и дыхательные мышцы попадут под раздачу. И тогда он задохнётся.

— Дядя! Живо! — велел я. — Ползи сюда. Ко мне! Соберись, пожалуйста! Подкатись к решётке!

Однако он не реагировал. Олег видел меня и слышал, что я говорю. Но не мог взять своё тело под контроль.

— Хе-хе, — усмехнулся синелицый мужчина из камеры напротив. — Кажется, всё. Доигрался твой дядюшка. У меня так сват копыта отбросил. Мучительная смерть…

— Замолчи! — рявкнул я и протянул руку к дяде. — Давай, соберись же! Я не хочу заботиться о твоей семье вместо тебя! Я их не брошу, но заменить Серёже отца всё равно не смогу!

Услышав имя сына, Олег особенно сильно вздрогнул. И, кажется, это было сделано намеренно. Его тело откинуло от скамьи, дядя подкатился к решётке, и я смог дотянуться до него своей рукой.

Лекарская магия у меня ещё осталась. Я смогу помочь ему. Одна проблема — я ведь понятия не имею, из чего состоят эти знаменитые запрещённые зелья? Скорее всего, существует целый перечень этой дряни. И что на деле они из себя представляют? Успокоительные? Психостимуляторы? Спирт? Наркотики? Или всё вместе, да ещё и магическое⁈

Проклятье! Угораздило же моего дядю воспользоваться этой мерзостью! Лучше бы сразу рванул ко мне.

Однако одно мне ясно точно. У Олега судороги, а значит, мне нужно расслабить его мускулатуру. Я коснулся правой рукой его запястья и послал в тело дяди поток лекарской магии. За ночь она успела немного восстановиться.

«Проникнуть в мышцы, разорвать связи между волокнами, снять напряжение».

Но это лишь для начала. Источником любых судорог чаще всего является центральная нервная система. Уверен, что очаг находится где-то там — в головном мозге. Жаль, многотонного аппарата МРТ нет под рукой! Сейчас бы живенько определили, где возник патологический очаг.

Ладно, можно надеяться, что магия сама найдёт путь к нему. Я отдал второй и последний приказ:

«Улучшить кровоток в головном мозге. Проникнуть в кору больших полушарий и убрать вспышку электрических импульсов».

Я понимал, что этого недостаточно, чтобы полностью убрать приступ. Однако дядя перестал трястись, сделал глубокий вдох, а затем потерял сознание.

В таком состоянии он пролежал чуть больше получаса. Но хотя бы здесь судьба оказалась на нашей стороне. Он смог подняться за пять минут до прибытия полицейских.

— Всё, господа Мечниковы! — улыбнулся городовой. — Унтер-офицер Сапрыкин приказал вести вас в здание суда. Вот так представление намечается!

Могу себе представить. В таком маленьком городе, как Хопёрск, даже любой лживый слух о чьей-то измене становится настоящим событием. А уж суд, наверное, развлечение похлеще любого концерта или кино из моего прошлого мира.

Нас вновь заковали в наручники и вывели из участка на солнечный свет. Я прищурился, испытав жжение в глазах, а вслед за этим — боль в затылке.

— Ну что, Алексей? — прошептал мне дядя. — Вот и всё. Скоро наша судьба решится.

— Ты как себя чувствуешь? — поинтересовался я.

— Будто я — брусчатка напротив императорского дворца, — усмехнулся Олег.

— В смысле?

— По мне солдаты всю ночь маршировали. Не щадя ни своих ног, ни моей дурной головы, — отшутился он.

Однако Олег выглядел куда лучше, чем вчера вечером. Размер зрачков восстановился. На смену бледности пришла краснота. Видимо, мышцы налились кровью после судорог. Это к лучшему. Если не слушать его жалобы, может показаться, что мужчина в полном порядке. А именно его внешний вид нам сейчас особенно важен.

Жители Хопёрска смотрели нам вслед. Но лишь немногие. На улице почти не осталось людей. Похоже, самые любопытные уже успели пропихнуться в здание суда. Сложно даже представить, сколько в зале будет человек.

Городовые провели нас через чёрный ход большого двухэтажного здания. И вскоре мои предположения подтвердились. В зале суда были сотни людей. Настоящий цирк решили устроить! А мы с Олегом вместо клоунов. Вопрос только в том, где проклятый Антон Сухоруков⁈ Его ведь тоже должны были привести сюда, как обвиняемого.

Однако всё оказалось не так, как я надеялся. Нас подвели к столу, что стоял напротив судьи в левой половине зала. И это была сторона обвиняемых.

Только тогда, усевшись на своё место, я увидел злобную ухмылку некроманта Сухорукова. Он находился на противоположной стороне зала. Не прикованный, мирно сидящий на месте свидетелей рядом с Кораблёвым, Родниковым и Мансуровым. Странно только, что Синицына там не было.

— Лёша! — шикнул знакомый голос за моей спиной. — Не оборачивайся. Это я.

А вот и Илья Синицын. Значит, пришёл всё-таки.

— Сделай вид, что меня не слышишь, — попросил он. — Я хочу тебя предупредить. Ситуация вышла из-под контроля. Я искал вам адвоката. И нашёл. Но барон Елин не позволил вам воспользоваться его услугами.

Вот же ублюдок! И это после того, как я исцелил его дочь! А ведь я даже не знаком с местным правителем лично. Интересно получается. От давления Кособокова он избавился, но преступные привычки всё равно остались.

В зал вошёл мужчина в чёрном мундире. Он был стар, однако в его глазах мне виделся здоровый ум. Хороший взгляд, мудрый. Похоже, это и есть судья. Остаётся надеяться, что хотя бы он свободен от давления дворянских семей. В противном случае, нам точно не оправдаться.

— Я выступлю на твоей стороне, Алексей, — впопыхах прошептал Илья. — Но защищать свои интересы без адвоката должен ты сам.

— Тишина в зале суда! — прокричал старик, стараясь утихомирить шумящих граждан Хопёрска. — Девятое за этот год судебное заседание объявляется открытым.

Эх, жаль у местного судьи нет этого классического молотка. Его функцию старику приходится замещать силой голоса.

Когда в зале наступила гробовая тишина, судья заговорил:

— Для тех, кто не в курсе, моё имя Константин Викторович Устинов, — представился он. — Хопёрский судья. Сегодня проводится совмещённое заседание. Будет рассматриваться дело Алексея Александровича Мечникова, который обвиняется в некромантии, грабеже, и причинении тяжких телесных повреждений нескольким присутствующим пострадавшим. А также дело Олега Сергеевича Мечникова, обвиняемого в употреблении зелий, входящих в перечень запрещённых императорской коллегией алхимиков. Оба дела, судя по предоставленным мне показаниями, тесно между собой связаны, поэтому будут рассматриваться одновременно.

Интересно, кому это я причинил тяжкие телесные? Сухорукову? Или же барону Мансурову? Аж самому интересно узнать.

— Слово предоставляется унтер-офицеру Геннадию Александровичу Сапрыкину, — произнёс судья Устинов. — Он выступит, как представитель стороны обвинения. Поскольку именно он стал свидетелем места преступления.

— Благодарю, ваша честь, — кивнул Сапрыкин и поднялся из-за стола. — Буду краток, изложу лишь основные факты. В начале прошлого дня главный лекарь Кораблёв Иван Сергеевич вызвал моих людей с помощью кристалла вызова, поскольку в амбулатории, по его словам, произошёл серьёзный конфликт. Как оказалось, горел морг.

Следующие несколько минут, Сапрыкин, Кораблёв и Родников во всех подробностях рассказывали о моей способности воскрешать мёртвых. Высказали предположения, что я взял Сухорукова в заложники и лишил его конечности. Даже умудрились вывернуть всё так, будто патологоанатом не пришёл на работу, поскольку я держал его в морге связанного и израненного.

Антон Сухоруков подтвердил все эти слова.

— Протестую, ваша честь, — как можно громче произнёс я.

— Вам слова не давали, господин Мечников, — пресёк мою попытку судья. — Вы не озаботились тем, чтобы нанять адвоката, поэтому говорить будете только тогда, когда я дам вам слово.

— Это ложь, — твёрдо произнёс я.

— Я сказал, чтобы вы… — рассвирепел Устинов.

— Это ложь! — заорал Синицын из-за моей спины. — Я нанял Мечниковым адвоката, но его не допустили до зала суда! Из этого следует вывод, едва ли уважаемые, что обвиняемых притесняют. Дело сфабриковано.

— Как это — не допустили адвоката? — не понял судья. — Что ещё за чушь⁈ Назовите своё имя!

— Илья Андреевич Синицын, — представился мой коллега.

— Ах, Синицын, — кивнул судья. — Я вас помню. Знавал вашего отца. Так поясните же мне, как так вышло, что адвоката не допустили до здания суда?

— Об этом следует спросить барона Елина, который, разумеется, отсутствует на нашем слушании. Видимо, ему больше нравится дёргать за ниточки из тени, — продолжил Синицын.

— Довольно! — воскликнул судья. — Вы бросаетесь красивыми словами, вместо того, чтобы внятно разъяснить ситуацию. Если продолжите в том же духе, мне придётся выгнать вас из зала, Илья Андреевич.

Синицын сделал глубокий вдох. Похоже, внутри Ильи кипела горючая смесь из эмоций, которые он практически не мог в себе удержать.

— Прошу прощения, ваша честь, — вздохнул он. — Тогда, чтобы не быть голословным, скажу лишь один факт. Адвоката Мечников был лишён намерено. Следовательно, Алексей Александрович имеет полное право высказывать своё мнение, не дожидаясь, когда ему дадут слово. Если же в этом ему будет отказано, мне придётся обратиться в главный Санкт-Петербургский суд, чтобы признать всё это заседание недействительным.

Мы с Ильёй почти с самого начала были в хороших отношениях, но я и подумать не мог, что он станет так яростно меня защищать. Уж не знаю, что им управляет. Жажда наживы или дружеские чувства — это уже не важно. Главное — я искренне благодарен ему за помощь.

— Что ж, господин Синицын, ваше замечание принимается, — кивнул Устинов. — Я позволяю Алексею Александровичу высказываться в свою защиту, и в защиту своего дяди.

— Протестую! — воскликнул унтер-офицер Сапрыкин.

— Решение принято и обжалованию не подлежит, — пресёк попытку Сапрыкина судья. — Что ж, господин Мечников, вы, кажется, хотели что-то сказать. Я даю вам слово.

Устинов явно не верил, что я смогу хоть как-то объяснить свою позицию. Синицын прижал его угрозой — доложить в столицу. А для любой организации в маленьком городе это весомая опасность.

Я поднялся и неспешно рассказал всю историю от самого начала и до конца. Всё это время Сухоруков лишь молча смотрел на меня, но в глазах мужчины не было страха. Кажется, он был уверен, что мне никто не поверит.

Что у меня нет доказательств. Однако они у меня были.

— В кармане моего пиджака находилась записка с угрозой, — сказал я. — Её изъяли в полицейском участке вместе с кольцом Арсения Георгиевича Кособокова.

— Записку я получил, — кивнул судья. — И сравнил её с почерком Сухорукова. Однако ничего общего там не обнаружил.

— Должно быть, вы сравнивали с почерком из его старых заключений, — подметил я. — Рекомендую заметить, что у Антона Генриховича одна рука. Ему было сложно писать…

— Я сравнивал с новыми записями, которые он предоставил нам буквально час назад. Сухоруков — левша. И почерк в записке сильно отличается от того, что было предоставлено в записке.

Левша? Я взглянул на патологоанатома и увидел самодовольный блеск в его глазах.

Он всё это подстроил… Он написал записку до того, как отрезал себе руку. Сухоруков написал её правой, чтобы запутать и меня, и следствие. Проклятье… И ведь я уже никак не смогу доказать обратное!

— Ваша честь, — послышался голос художника Шацкого. — Вынужден к вам обратиться.

Я уж думал, что он не появится. Сложно было найти его среди присутствующих в зале.

— Запрещаю, — перебил его Устинов. — Вы не входите в число официальных свидетелей.

— Однако я им являюсь, — не согласился Шацкий. — И я готов дать магическую клятву.

И эта фраза изменила всё. Весь зал затих. Даже Устинов замолчал, прислушавшись к художнику. Похоже, магическая клятва много значила в местной судебной системе. Вопрос только в том, почему ей никто не воспользовался сразу?

— Господин Шацкий, вы осознаёте, что, дав магическую клятву, вы умрёте, если хотя бы чуть-чуть отклонитесь от правды? — спросил судья Устинов.

— Да, ваша честь. Осознаю, — кивнул он.

— И вы осознаёте, что магическая клятва является правом любого гражданина, но не может считаться обязанностью? — уточнил Устинов.

— Осознаю, ваша честь, — кивнул Шацкий.

— Тогда я тоже дам магическую клятву вместе с господином Шацким, — произнёс я. — И если мы солжём, то примем смерть вместе.

И в этот момент лицо Сухорукова помрачнело.

Рискованный шаг, но я готов поставить на кон всё!

Глава 4

Наше с Шацким заявление полностью переломило ход судебного процесса. Если поначалу судья Устинов полагал, что я лишь показываю дерзость и пытаюсь обмануть окружающих, чтобы обрести свободу, теперь, судя по его взгляду, у него зародились сомнения.

Почему бы просто было не показать свой источник? Всё просто: лекарские чаши видят только сами лекари, у остальных магов — магические ядра. А чтобы проверить их нужен специалист из большого города, который никогда не поедет в такую глушь.

— Самоубийцы! — усмехнулся Сухоруков. — Как изувеченный патологоанатом, я бы порекомендовал отказать им в этом решении. Мне же потом придётся вскрывать их трупы, а я ещё не успел восстановиться после ранения.

— Нет, Антон Генрихович, — помотал головой Устинов, — это их право. Если они готовы умереть за свою правду, то по законам Российской Империи я не могу им в этом отказать.

Анатолий Шацкий поравнялся со мной и шёпотом произнёс:

— Мне придётся рассказать всё, понимаешь?

— На это я и рассчитываю, — дал ответ я.

Художник шумно выдохнул, стараясь справиться с напряжением, и прошёл к судье. Я прекрасно понимал, что он имеет в виду. Он не может утаить всех деталей события, которому он стал свидетелем. А там не только Сухоруков отличился своими неординарными способностями.

Я ведь превращался в упыря в этой битве. Шацкий точно видел мою руку. И если он не расскажет об этом судье, то точно умрёт.

Хотя я не знаю, как работает магическая клятва. Имеет смысл сначала посмотреть, как ею пользуется художник, а после повторить за ним эти действия.

Я краем глаза взглянул на Кораблёва и остальных лекарей. Иван Сергеевич был в замешательстве. Похоже, старик совсем запутался в происходящем.

Да и Сухоруков уже начал суетиться. Никто даже предположить не мог, что мы решимся воспользоваться этой клятвой. Видимо, её дают очень редко. И это неспроста. Похоже, что условия этого магического ритуала крайне жёсткие и погибнуть может даже человек, который говорит правду. Если вдруг он обронит неточность или умолчит о чём-то.

Шацкий преклонил колено перед судьёй, положил руку на грудь и произнёс:

— Я, Анатолий Васильевич Шацкий, пользуясь своим законным правом, даю магическую клятву, что буду свидетельствовать правду и только правду и не утаю ничего. Делаю это добровольно, и в случае, если клятва будет мною нарушена, мои магические ядра будут разорваны, а я встречу смерть.

— Клятва принимается, Анатолий Васильевич, — кивнул судья. — А теперь расскажите нам, что вам известно об инциденте с Мечниковым и Сухоруковым.

Я заметил, как сильно Шацкий вспотел. После прочтения клятвы не было каких-либо магических вспышек или других признаков сотворения заклятья. Но атмосфера в зале определённо изменилась. Прямо сейчас художник сильно рисковал своей жизнью.

— Я видел, как Сухоруков нёс младенца в лес, — произнёс Шацкий. — Видел, как они столкнулись с Мечниковым, и как некромант призвал мертвецов.

— Да кто из них некромант, Анатолий Васильевич? — нахмурился судья. — Мечников или Сухоруков.

— Сухоруков. Мертвецы подчинялись ему.

— Это ложь! — закричал патологоанатом.

— В таком случае, почему же он до сих пор жив, Антон? — бросил я.

— Очевидно, Шацкий как-то обманул клятву. Вы это подстроили! — принялся восклицать он.

— Отнюдь, Антон Генрихович, — произнёс Устинов. — Магическую клятву обмануть нельзя, и все здесь присутствующие прекрасно это знают. Унтер-офицер, Сапрыкин, будьте так любезны, закуйте Сухорукова до выяснения обстоятельств.

Сапрыкин изменился в лице. Пару часов назад он поливал меня грязью за причинённый ущерб жителям Владыкино, а теперь выясняется, что всё это на самом деле сделал Сухоруков.

— Не смейте! — закричал патологоанатом. — Даже не прикасайтесь ко мне, никаких доказательств нет!

— А ну, живо заткнулся! — прорычал унтер-офицер, надавил на Сухорукова коленом и приковал его единственную руку к своей. — Продолжайте, судья!

— Стойте! — вмешался барон Мансуров. — В словах господина Сухорукова есть смысл.

Ой, Володя, уж ты бы молчал! Всё никак не отделается от позора, которому подвергся на нашей дуэли. Надеется, что, доказав мою причастность к некромантии, его тут же перестанут считать подлым слабаком.

— Вы же понимаете, Константин Викторович, — обратился Мансуров к судье, — господин Шацкий мог неправильно интерпретировать увиденное. Возможно, что ему просто показалось, будто мертвецы слушаются Сухорукова, хотя на самом деле они подчинялись Мечникову. То есть, фактически он не лжёт. Просто верит, что говорит правду.

— Интересное замечание, барон, но к данной ситуации оно не применимо, — заявил судья. — Тем и опасна магическая клятва. Даже если человек верит, что говорит правду, магия всё равно накажет его за лжесвидетельствование. Давайте, чтобы уж ни у кого не осталось сомнений, Анатолий Васильевич, повторите. Кто призвал мёртвых?

— Сухоруков, — вновь сказал он, с трудом выдавив из себя слова.

— А не имеем ли мы дело с двумя некромантами сразу? — нахмурился судья. — Какой магией обладает наш подсудимый Алексей Мечников?

— Подождите! — прервал их разговор я. — Господин Шацкий, не отвечайте.

— Алексей Александрович, вы мешаете моему диалогу со свидетелем, — насупился Устинов.

— Он умрёт, если попытается ответить на этот вопрос, — заявил я.

Если магическая клятва действительно действует так, как описали остальные зрители, небольшая неточность прикончит Шацкого. Он скажет, что я владею только лекарской магией. Но это — неправда.

Видимо, мне придётся раскрыть наличие обратного витка. Но это — меньшая из моих проблем. Обратный виток, в отличие от некромантии не запрещён. Просто им владеет абсолютное меньшинство лекарей.

— Позвольте мне самому продолжить дачу показаний, — сказал я.

Устинов удовлетворительно кивнул, а Шацкий с благодарностью взглянул на меня и поднялся с колен. Его трясло. Ещё бы, так рискнуть! И ради кого? Ради едва знакомого лекаря, который всего лишь поставил ему правильный диагноз?

Художник оказался сильной личностью. Далеко не каждый способен пойти на такое.

Я прочёл ту же клятву, что и Шацкий. Время заучить её наизусть у меня было. А затем поведал присутствующим всё — от начала и до конца.

— Кроме классической лекарской силы я также владею и обратным витком, который Сухоруков возжелал получить, чтобы использовать в своих целях. Потому и охотился за мной, — закончил я.

— Погодите, вы только что упомянули в своей истории, что… — осёкся Устинов. — Мне послышалось, или вами было упомянуто о превращении в упыря?

— Абсолютно верно. Как видите, я говорю об этом под клятвой, а значит — это чистая правда, — кивнул я.

— Значит, вы и сейчас можете в любой момент обратиться? — напрягся Устинов.

Я заметил, как Сапрыкин жестом показал своим городовым, чтобы те были наготове.

— Нет, опасности больше нет. Я нашёл способ лечения этой болезни, — сказал я.

Устинов и присутствующие в зале лекари зажмурились. Видимо, решили, что я наконец-то солгал, и теперь меня разорвёт на кусочки моим же собственным магическим центром.

Однако ничего не случилось.

— Немыслимо! — ввязался в наш разговор Кораблёв. — Мечников, вы нашли лекарство от обращения в упыря?

— Не лекарство, а схему лечения, — поправил его я.

— Мой сын так и не вернулся из Красногривовского леса! — крикнул кто-то из толпы зрителей.

— И мой муж! — послышался женский крик. — Охотники говорили, что он стал упырём! Нам нужно это лекарство, вы не можете посадить Мечникова!

В зале начался балаган. Устинов поднялся со стула, а затем изо всех сил ударил кулаком по столу.

— Тишина в зале суда! — проревел он. — Проблема распространения упырей и способы лечения от этой болезни будут обсуждаться, но не здесь и не сегодня. Этим должны заняться лекари и силы барона Елина. А касаемо заключения Алексея Мечникова…

Устинов прокашлялся и сел на своё место.

— Вопросов к вам, Алексей Александрович, у меня больше нет, — заключил он. — Все обвинения с вас сняты. Но, благо, в зале есть человек, который должен ответить за содеянное.

Он злобно зыркнул на Сухорукова.

— Благодарю, ваша честь, — улыбнулся я и собрался уже вернуться на своё место, но Устинов не дал мне этого сделать.

— Стойте, Алексей Александрович, — произнёс он. — Ваше дело закрыто, но пользуясь моментом, я бы хотел задать вам пару вопросов насчёт вашего дяди. Пока ещё действует магическая клятва.

Чёрт подери… А вот это плохо. Свою историю я изложил от начала и до конца, и мне не пришлось лгать. Однако с дядей всё сложнее. Я не могу сказать, что зелий он не употреблял. Но рискнуть его свободой?

Не думал, что судья решит воспользоваться моей клятвой и в деле Олега.

Но я знаю, как выкрутиться из этой ситуации. Однако придётся рискнуть.

— Что ж, задавайте свои вопросы, — кивнул я. — Всё-таки я сам вызвался выступать в качестве защитника своих и его интересов. Мне и отвечать.

— Скажите, Алексей Александрович, ваш дядя действительно употреблял запрещённые зелья? Ущерб, который был нанесён Ивану Сергеевичу Кораблёву, был спровоцирован действием отваров?

В моей груди что-то загорелось. Такого я ещё не испытывал. С ума сойти, будто и сам в любой момент инфаркт перенесу! Видимо, это магия клятвы. Она чувствует мои сомнения.

Но правильный ответ может быть только один.

— Я никогда не видел, как мой дядя употребляет зелья, — произнёс я. — Поэтому в качестве свидетеля выступить не могу. Однако он сам сегодня утром упоминал, что потеря сына спровоцировала его на приём вещества. Это всё, что мне известно.

А теперь ход за тобой, дядя. Всё, как мы обсуждали. Главное, чтобы он не облажался. Мы всё ещё можем выбраться отсюда оба.

— Достойный ответ, — кивнул судья. — Олег Сергеевич Мечников, вам слово.

Дядя медленно поднялся. Пока городовые снимали с меня наручники, Олег произнёс:

— Я и без клятвы дам чистосердечное признание. Я выпил триста миллилитров стимулирующего зелья. И готов понести за это наказание.

Да что же он творит⁈ Мы же договаривались, что он всё спишет на стресс. Скажет, что давно завязал с этим делом… Мы с Синицыным, как лекари, могли бы это подтвердить.

— Рад, что вы не стали растягивать судебный процесс, — поблагодарил Олега Устинов. — Мне известно, что в прошлом вам уже выносилось предупреждение. Однако вы проигнорировали его и повторили это преступление. Хотя прошлым заседанием суда вам рекомендовали пройти лечение.

— Константин Викторович! — вскочил со своего места Иван Сергеевич Кораблёв. — Ваша честь… Я могу рассказать вам кое-что ещё об этой ситуации.

Только этого не хватало! Уймись же, Кораблёв, моего дядю и так собираются осудить. Что ещё он собрался на него повесить?

— Слушаю вас, главный лекарь, — кивнул Устинов.

— В этой ситуации есть и моя вина, — неожиданно заявил Кораблёв. — Олега Мечникова должен был излечить от зависимости я. Однако… Так вышло, что мы поссорились. Я вспылил… Выгнал его из амбулатории и отказал в лечении, хоть и не должен был этого делать.

Что он делает? Защищает моего дядю? Вот этого я точно от Кораблёва не ожидал. С чего бы это вдруг старик так резко изменил своё мнение?

— И все остальные события тоже произошли по моей вине, — заявил главный лекарь. — Я не увидел, что один из моих сотрудников — некромант. В итоге обвинил другого. Сам спровоцировал Олега Сергеевича на драку.

Мы с дядей смотрели на Кораблёва и искренне не понимали, что происходит. Он ведь был настроен потопить нас обоих!

— Это всё, Иван Сергеевич? — поинтересовался судья.

— Да, — кивнул главный лекарь и вернулся на своё место. — У меня всё.

— Ваше заявление не сильно меняет ситуацию. Однако всё же я приму его к сведению, когда буду выносить приговор. Итак, кто-то из присутствующих хочет сообщить суду ещё какие-либо сведения?

— Отпустите Мечникова и его дядю! — выкрикнул кто-то из толпы. — У нас в Хопёрске больше нет таких лекарей, как он!

— Да! Он спас моего сына! Дочку наших соседей Бахмутовых с того света достал! Без всякой некромантии! — прокричал незнакомый мне мужчина.

— Если дядю посадят, Алексей Александрович от нас уедет! — крикнул один из моих пациентов, что сидел на дальнем ряду. — Тогда нас точно лечить будет некому!

Прав был Шацкий. Я проработал здесь всего неделю, но уже успел переманить многих людей на свою сторону. Создал имидж продвинутого столичного лекаря. Крестьян и простых горожан мало интересовало, почему меня изгнали из Санкт-Петербурга. Ведь они видели, как я работаю. Чувствовали эффект на себе.

Кажется, я уже успел поднять свой авторитет в Хопёрском районе.

Устинов вновь ударил кулаком по столу.

— Довольно. Больше полезной информации никто не предоставит. Я понял, — заключил судья. — Тогда я готов вынести своё решение.

Толпа вновь замолчала.

— Как я уже и сказал, обвинения с Алексея Мечникова сняты. Антон Генрихович Сухоруков обвиняется в злоупотреблении некромантией, а потому отправляется в Саратовскую тюрьму для особо опасных магов. Что касаемо Олега Мечникова… Он будет принуждён к четырём месяцам работ в Садах. А господин Кораблёв от лица амбулатории выплатит штраф в размере ста пятидесяти рублей. За неоказание помощи, которую требовал от него суд.

Сады… Я уже слышал о них. Это какое-то село к северу от Хопёрска. Но если вдуматься, это не такая уж и большая проблема. Четыре месяца работы лучше, чем огромный штраф или каторга. Однако я всё равно уделю внимание отлучению дяди от этой паршивой привычки. Больше ни одна капля этого зелья не упадёт на его язык.

— Вы все сдохните! — неожиданно проорал Сухоруков. — Вашему району — конец. Городу — конец!

— Уведите его, — приказал унтер-офицер Сапрыкин своих подчинённым.

Городовые подхватили патологоанатома и потащили к выходу из зала суда. Тот почти не сопротивлялся, лишь дёргался исключительно для того, чтобы показать своё неподчинение.

— Я создал несколько очагов некротики в окрестностях Хопёрска! — проорал он. — Скоро вы столкнётесь с несколькими сюрпризами, мои уважаемые коллеги. Владыкино, говорите? Это была лишь проба моих сил! Вы даже не представляете, что я создал… Без меня вы с этим не справитесь!

Дальнейшую речь Сухорукова никто уже не услышал. Его вывели из зала и потащили в полицейский участок.

— Заседание суда объявляется закрытым, — сказал Константин Викторович Устинов.

Зрители покидали здание чуть ли не бегом. Всем хотелось посмотреть, как ведут Сухорукова. Народ жаждал устроить ему позорное шествие.

— Получилось, племянник, — прошептал Олег. — У нас получилось, Грифон нас раздери!

— Да, выкрутились, — улыбнулся я. — Справедливость восторжествовала. Правда, я всё же не хотел, чтобы тебя наказывали. Почему ты не сделал так, как я просил?

— Я хотел, Алексей, правда, — вздохнул Олег. — Но потом посмотрел на то, как вы с Шацким рискуете своей жизнью… И понял, что если буду после этого прикрывать свою шкуру, то потом почувствую себя каким-то жалким дождевым червём. Грешен, за это и расплачусь.

— Алексей Александрович, — прервал наш разговор унтер-офицер Сапрыкин. — Можно вас на пару слов?

— Да, унтер-офицер, — кивнул я. — Чего хотели?

Последняя наша беседа закончилась тем, что Сапрыкин выразил желание меня казнить. Интересно, что же он скажет теперь?

— Я допустил ошибку, поэтому каюсь и прошу у вас прощения, — склонился он. — Настоящего защитника Владыкино я оклеветал, назвал убийцей, разбойником! Если желаете написать на меня жалобу, я не стану вас осуждать.

— Не стоит, унтер-офицер, всё в порядке, — ответил я. — Хоть это и было для меня оскорбительно, но как лекарь я прекрасно понимаю, на что способен человек, потерявший близких. Все свидетели были против меня. Я не могу винить вас в произошедшем.

— Это очень великодушно с вашей стороны, — вздохнул он. — Я могу отплатить вам лишь одним. Ваш дядя не будет горбатиться вместе с остальными осуждёнными в Садах. Я свяжусь со знакомыми, попрошу, чтобы эти четыре месяц он работал лекарем.

— Было бы очень кстати, — улыбнулся я. — Благодарю вас, унтер-офицер.

— Просто… Я очень хорошо понимаю вашего дядю. Он чуть не потерял ребёнка. Боюсь, что на его месте я бы и сам пошёл против закона, — признался Сапрыкин.

— Как и все мы, — согласился я. — Рад, что мы с вами не скатились во вражду.

— Взаимно, Алексей Александрович, — сухо улыбнулся Сапрыкин. — Если что-то понадобится — обращайтесь.

Что ж, всё закончилось не так уж и плохо! Меня оправдали, а дяде предстоит поработать лекарем в Садах. Как я понял, это — село, где трудятся осуждённые по лёгким статьям. Фактически, свободу он не потеряет. Просто будет вынужден отработать за своё преступление.

Остаётся решить главный вопрос.

Куда, чёрт подери, делось огненное кольцо Кособокова⁈

* * *

Сухорукова провели через толпу людей к участку. Люди плевались в него, бросались камнями и гнилыми овощами. И даже городовые не могли этому препятствовать. А точнее — не стали.

Патологоанатома бросили за решётку, в которой не оказалось ни окон, ни вентиляции. Холодная, мокрая комната. Его последнее пристанище перед отправлением в тюрьму.

— По крайней мере, я успел насолить Хопёрску… — прошептал он себе под нос. — Успел создать несколько семян некротики. Скоро они взрастут.

Призраки продолжали преследовать неопытного некроманта. Нашёптывали ему свои приказы. Пугали и угрожали Сухорукову. Но он уже к этому привык. Его разум давно помутился из-за их голосов.

Полицейские ушли, оставив его наедине с голосами в голове. По крайней мере, так Сухорукову казалось поначалу. На самом деле рядом с его камерой остался один человек, который молча взирал на заключённого из темноты.

А затем щёлкнул замок. Неизвестный распахнул камеру. Сухоруков удивлённо поднял взгляд, осознав, что один из полицейских только что открыл ему путь к свободе.

— Неужто у меня всё же нашлись последователи? — улыбнулся некромант.

Городовой молча подошёл к Сухорукову, а затем произнёс:

— Во Владыкино жила моя супруга, — голос полицейского был холоден. — Она носила моего ребёнка, когда их обоих убил твой мор.

Когда Сухоруков осознал, что свободу ему никто предлагать и не думал, было уже слишком поздно. В его сердце всадили нож.

Он упал на холодный камень, но всё ещё не потерял надежду. Потянулся к своей магии, заставил ядра вибрировать. Пожелал воскресить самого себя.

Но опыта для такого трюка у патологоанатома оказалось слишком мало. Вскоре его магия угасла, а вместе с ней исчезла и жизнь в его теле.

* * *

В зале суда осталось всего четыре человека. Я, мой дядя, Кораблёв и Устинов.

Пока судья заполнял протокол заседания, главный лекарь подошёл к нам с Олегом и произнёс:

— Рад, что вы не оказались некромантом, Алексей Александрович. Мне было бы жаль терять такого лекаря, как вы.

— А вы думаете, что я после всего произошедшего вернусь в вашу амбулаторию? — усмехнулся я. — От меня только Синицын не отвернулся. Все остальные пытались засадить нас с дядей за решётку.

— Именно поэтому я и вызвался взять на себя часть вины, — сообщил Кораблёв. — Я понял, что ошибался. Однако оправдываться не желаю. Мне уже далеко за шестьдесят, господин Мечников. Я работал во многих городах Российской Империи и ещё ни разу не видел, чтобы лекарь поднимал человека после остановки сердца. Поэтому я вынужден умолять вас — простите старика. Вернитесь к нам в амбулаторию и обучите меня и других лекарей тому, что знаете. Взамен я всегда буду прислушиваться к вашему мнению. Всегда буду стоять на вашей стороне.

Сложное решение. Я уже заручился поддержкой жителей Хопёрска. Что мешает мне теперь стать частным лекарем?

— Пожалуйста, Алексей Александрович, — настаивал Кораблёв. — Войдите в моё положение. Не держите на меня зла…

— Господа Мечниковы! — крикнул нам судья. — Иван Сергеевич. Уважаемые, вы почему до сих пор здесь? Вам что, хочется продолжить заседание?

Вообще-то, я задержался здесь не для того, чтобы общаться с Кораблёвым.

— Константин Викторович, — произнёс я. — Остался один нерешённый вопрос. Он моего дела не касается. Просто вы упомянули, что кольцо вам никто не передавал. А это кольцо крайне опасно. Его нужно срочно найти.

— Унтер-офицер Сапрыкин сообщил, что оно исчезло из камеры хранения, — вздохнул судья. — Однако у меня есть предположение, кто мог его забрать.

Глава 5

— Как вы уже могли понять из моей истории, Константин Викторович, — произнёс я, — это кольцо крайне опасно. Поэтому начинать поиски похитителя нужно уже сейчас.

— Эх, господин Мечников! Надо было вам сразу его сдать в полицию, а не хранить у себя! — упрекнул меня Устинов.

— Да что вы? И с какой же целью? — спросил я. — Чтобы его выкрали быстрее? Пока кольцо находилось у меня, все были в безопасности. Я бы не стал использовать его в качестве оружия.

— Я это уже понял, — вздохнул он. — Ведь вы не явились ко мне так же, как покойный Кособоков.

Погодите, о чём это он? Больно много информации сразу. Судья тоже был знаком с Кособоковым? И откуда он знает, что авторитет уже мёртв. Я ничего не упоминал о том, что случилось в Красногривовском лесу.

— Чего вы так удивляетесь, господин Мечников? — усмехнулся Устинов. — Городовые уже нашли его останки. Судя по всему, им поживились упыри. А касаемо моего личного с ним знакомства…

Судья взглянул сначала на Олега, а затем нам Кораблёва.

— Надеюсь, вы умеете хранить секреты, — произнёс Устинов.

— Мы все — лекари. Думаю, этим всё сказано, — заключил я.

Тогда судья расстегнул две верхних пуговицы своей рубашки, распахнул мундир и показал нам сияющую огненную печать.

— Я не меньше вас хочу найти это кольцо, — произнёс он. — Пока вы не рассказали мне о его свойствах, я и не думал, что способность Кособокова скрыта именно в этом артефакте. Он умело прятал его, пока не захватил половину города. Потом ему стало всё равно. На самом деле, я очень рад, что кольцо хотя бы какое-то время было у вас, Алексей Александрович. Это был первый суд за долгое время, на котором мне не приходилось оправдывать людей Кособокова. Честный суд.

— Вы сказали, что догадываетесь, куда могло пропасть кольцо, — напомнил я. — Кто, по-вашему, мог его забрать?

— Тот же, кто не дал вам воспользоваться услугами адвоката, — пожал плечами судья. — Очевидно, это наш барон Елин подослал своих людей в участок.

— Значит, это к лучшему, — заключил Иван Сергеевич Кораблёв. — Пусть лучше такое оружие будет у законных властей.

— Не уверен, что вы правы, Иван Сергеевич, — добавил я. — О каком законе идёт речь, если барон пытался усадить меня за решётку? Вопрос только в том, зачем ему это понадобилось…

— Очевидно, господа, — вмешался Олег. — Мой племянник показал себя сильным и независимым от остальных сторон человеком. А такая личность в Хопёрске никому не нужна.

Скорее всего, дядя прав. Всего за пару недель я разрушил союз Елиных и Мансуровых, а затем сверг Кособокова и заполучил кольцо, которое контролировало целый город. Готов поспорить, такого переполоха в Хопёрске не было уже очень давно.

— Думаю, вам больше не имеет смысла здесь оставаться, — сказал нам судья, собирая бумаги. — Больше я вам ничего не скажу. Могу только пообещать, что попробую поговорить с Иннокентием Сергеевичем Елиным и повлиять на его дальнейшие решения. Это — максимум того, что я могу изменить в сложившейся ситуации.

Сказав это, Устинов покинул главный зал суда. Я же взглянул на Кораблёва, вспомнив наш предыдущий разговор, и заявил:

— Хорошо, Иван Сергеевич, я готов дать Хопёрской амбулатории последний шанс. Завтра выйду на работу. Однако рассчитываю, что вы не станете изменять своему слову. Я этому городу — не враг. Я обычный лекарь, который хочет делать свою работу и помогать людям. На этом всё.

— Рад, что вы приняли моё предложение, — с облегчением вздохнул Кораблёв. — Но я бы на вашем месте не скромничал. Вы — необычный лекарь, Алексей Александрович. Воскресить нескольких людей без некромантии…

— Да не воскрешал я никого! — воскликнул я. — Они и так были живы. Впрочем, неважно, проведу небольшой курс для наших лекарей. Правда, не уверен, что они прислушаются, если учесть, что все, кроме Синицына и Решетова давали против меня показания.

— С этим я разберусь, — кивнул Кораблёв. — Даю слово.

— Иван Сергеевич! — неожиданно воскликнул Олег, затем подошёл к главному лекарю и… протянул ему руку. — Хоть между нами и было немало всякого дерьма, но я благодарен вам за то, что вы взяли часть вины на себя. Простите, что вёл себя, как последний ублюдок.

Кораблёв, почти не моргая, ответил на рукопожатие Олега. Похоже, он ожидал, что дядя вмажет ему ещё раз.

— Что было — то было, Олег Сергеевич. Мы оба хороши, — ответил он. — На самом деле… Если понадобится работа, я с радостью буду ждать вас в амбулатории, когда закончите трудиться в Садах.

— Спасибо, я подумаю, — кивнул дядя.

— Но только при том условии, что с зависимостью от зелий будет покончено, — уточнил Кораблёв.

— А уж за этим я прослежу, не беспокойтесь, — добавил я. — Что-то мы задержались. Пора уже возвращаться домой.

Наша троица вышла из здания суда. К моему удивлению, Кораблёв с Олегом продолжили вести беседу. Бывает же такое… Час назад мы были, грубо говоря, врагами, а теперь всё стало даже лучше, чем прежде.

Я почувствовал холодный укол. А затем ещё множество таких. На коже таяли снежинки. Я поднял голову и увидел, как на Хопёрск обрушился снег.

Давно пора. Осень была тёплой. Когда я попал в этот мир, подумал, что на дворе лето. Но природа решила взять своё. А раз наступает зима, значит, у меня скоро будет ещё больше работы, чем прежде. Вирусные инфекции, обморожения, пневмонии… Занятий для лекаря будет немало.

А если вспомнить, что Сухоруков сказал про некротику… Возможно, рано или поздно, всплывёт ещё один тёмный леший или нечто похожее на него. Нужно быть готовым встретиться с этой дрянью.

Я проводил дядю до квартиры, чтобы убедиться, не станет ли ему снова плохо. Заодно и проведал Катю с Серёжей. Всё-таки удивительное терпение оказалось у супруги моего дяди. Встретив его, она не сказала ни единого слова о зельях, не попыталась его упрекнуть. Хотя было за что.

Крупно всё-таки ему повезло.

— Так когда ты уедешь, Олег? — спросила Катя. — Вы с Алексеем как-то вскользь упомянули эти принудительные работы. Когда и на сколько тебя туда отправят?

Дядя выдержал паузу, затем отпил приготовленный Катей чай и произнёс:

— С завтрашнего дня, Катенька. На четыре месяца уеду в Сады. Но у меня будет возможность приезжать к вам. Это — не заключение. Просто за пределы Хопёрского района я выезжать не могу. Думаю, на выходных меня будут пускать к тебе с Серёжей.

— Ты когда это успел все подробности узнать? — поинтересовался я.

— Унтер-офицер Сапрыкин передал мне записку с условиями, — ответил Олег. — Сам только сейчас с ней ознакомился.

Катю эта новость совсем разбила. Девушка даже не знала, что ответить.

— Не беспокойся, я буду каждый день приходить к вам, — утешил её я. — Если понадобится какая-то помощь, я всегда буду рядом. В будни — я, а по выходным — дядя.

После долгого разговора мы всё же убедили Катю, что произошедшее — наилучший исход. Наступил вечер, но, прежде чем покинуть квартиру, я подозвал дядю, чтобы поговорить с ним наедине.

— Значит так, дядь, — начал я. — Говори честно, у тебя зелья ещё остались?

— А что ты хочешь с ними сделать? — напрягся он.

— Вылить, очевидно, — ответил я. — После всего, что мы пережили, ты обязан сказать мне, где они.

— Да одна бутылка осталась всего, — вздохнул Олег. — И не здесь она. В особняке до сих пор хранится. Удивлён, что ты до сих пор её не нашёл. Я её под магической платформой прятал.

— Что-то не сходится, — помотал головой я. — Как же ты умудрился тогда накидаться после похищения Серёжи, если бутылка была в особняке?

Олег тяжело вздохнул. Признаки зависимости были на лицо. Умом он понимал, что нужно прекращать, но мозг обманывал его же самого.

— Ты прав, племянник, — ответил он. — Сейчас я тебе всё отдам.

Олег пролез в кладовку и вытащил оттуда бутылку с зелёной жидкостью. Трясущимися руками он передал её мне.

— Ты, главное, сам не вздумай эту дрянь употреблять, — произнёс он. — Жуткое пойло. Оно меняет человека.

— Не беспокойся, пить я его не собираюсь, — ответил я. — Рад, что ты всё-таки признался, что у тебя остался запас. А теперь подумай о том, что станет с твоей семьёй, если ты не прекратишь баловаться этими зельями.

Я направился к выходу из квартиры.

— И если в Садах возникнут какие-либо проблемы — говори мне, — не оборачиваясь, бросил я. — Я решу любой вопрос. Главное — не скрывай.

— Спасибо, Лёш, — закрывая дверь, произнёс он.

Я спрятал бутылку у себя под пальто и быстрым шагом направился домой. Дядю мне пришлось немного обмануть. Выливать его зелье я не стану. Для начала проведу несколько опытов, чтобы понять, из чего оно сделано. Лишний раз расспрашивать его о формуле явно не стоит. Любые мысли о создании зелья могут спровоцировать у зависимого желание сварить новое.

Тем более, Олег, скорее всего, понятия не имеет, как действует этот отвар. Есть вероятность, что в малых дозах его можно использовать, как лекарство. Это я и хочу выяснить.

По пути домой заглянул в лавку портного и приобрёл белую хлопковую ткань. Прошлому отрезку ткани дом нашёл применение получше и сделал из него новое постельное бельё.

Можно было бы сделать заказ, чтобы профессионал изготовил для меня медицинский халат, но мне хотелось сделать это самому. Вряд ли портной с ходу поймёт, что мне нужно. И так уж повелось, что все медицинские изобретения я изготавливаю своими руками. По крайней мере, пока что.

Оказавшись на территории особняка, обнаружил тревожно жужжащего Токса. Он прятался под крыльцом, ожидая меня. Увидев своего хозяина, Токс выскочил из укрытия и прыгнул мне на руки.

— Ну здравствуй, дружище, — рассмеялся я. — А я боялся, что ты не найдёшь дорогу домой!

— Ж-жу!

— Всё в порядке, проблем больше нет. Мы с Олегом на свободе, — сообщил я. — Кстати, так мне и не удалось поговорить с твоим создателем о тебе. Кого же он в тебя засунул? Может, ты сможешь мне подсказать?

Токс волнительно прожужжал, пытаясь что-то мне сообщить, и лишь тогда я заметил в его лапках письмо.

— Что это у тебя? — удивился я.

Я достал письмо и затащил Токса в дом. Оказавшись в особняке, я взглянул на конверт и обнаружил следующую надпись: «От: Александра Сергеевича Мечникова; кому: Алексею Александровичу Мечникову».

Письмо от отца? Не ожидал, что он первым пришлёт весточку. Видимо, Токс достал письмо из нашего почтового ящика. Не хочу думать, что клещ напал на почтальона и силой отобрал адресованное мне послание.

Оказавшись в доме, я присел за обеденный стол и распаковал конверт. Текст письма оказался коротким. Однако он меня нехило шокировал.

«Здравствуй, сынок. Буду краток. Надеюсь, Олег принял тебя достойно. А также хотелось бы думать, что ты не держишь на меня зла. Прошу, отправь ответное письмо с кратким отчётом о своём положении в ближайшее время. Должен предупредить — то, что ты натворил незадолго до отъезда, будет иметь последствия. И я подозреваю, что они могут настигнуть тебя даже в Хопёрске. Будь бдителен».

И на этом всё.

Так… А что, интересно, я натворил? Вернее, не я, а мой предшественник? Запорол учёбу в университете? Учитывая, что отец уже всё уладил и сейчас я работаю лекарем, вряд ли речь идёт именно об этом. Похоже, прежний Алексей Мечников успел что-то ещё наворотить. Только что он мог сделать? Судя по тому, в каком слабом теле я оказался изначально, этот человек и мухи бы не обидел. Даже если бы сильно захотел.

Я ведь потратил несколько недель после перемещения в этот мир, чтобы привести организм в порядок. Помню, как с первого же дня мучился от похмелья, а после детоксикации принялся делать элементарные упражнения, чтобы вернуть мышцам стандартный тонус. Бывший Алексей Мечников, очевидно, вёл разгульный образ жизни. Может, он кого-то оскорбил на одной из светских встреч?

Но вряд ли простое оскорбление стало бы представлять для меня опасность. Скорее уж стоит ждать мести от рода Мансуровых, чем от тех, кому насолил прежний владелец тела в прошлом.

Но я всё же сомневаюсь, что отец стал бы предупреждать меня о каком-то пустяке. Видимо, он и вправду тревожится. Поэтому не стану задерживаться с ответом. Напишу ему письмо прямо сейчас.

Я нашёл чернила и перо и кратко расписал отцу о своей жизни в Хопёрске, исключив историю с Кособоковым и прошедший суд. В конце своего письма я оставил один-единственный вопрос: «Чего мне стоит опасаться?».

Я взглянул на массивный часовой шкаф, внутри которого находился механизм с маятниковыми часами, и обнаружил, что вечер уже заканчивается. Но я ещё не приступил к делу, которое наметил уже давно.

В комнате дяди стояла швейная машинка, которой пользовалась Катя. Как управляться с этим агрегатом я знал. Когда-то давно этому делу меня обучила бабушка. В прошлом я вообще много чего умел. Не привык нанимать людей для починки или ремонта, поскольку всегда мог решить любую задачу своими руками.

Я достал ножницы и прочие швейные принадлежности и приступил к делу. Создание белого халата оказалось не таким уж и простым испытанием, но я был готов убить ради этого дела всю ночь. Не хотелось мне больше работать в повседневном наряде. Как минимум, это добавляет лишний риск здоровью пациентов.

Пока я трудился, Токс начал шуметь в гостиной, словно кот, у которого пробудились инстинкты охоты.

— Токс! Не буянь! — крикнул ему я.

Может, Сухоруков случайно поместил в него душу кота? А она под воздействием магии стала более приспособленной к человеческому языку? Вполне может быть. Кот или собака. Ставлю на эти варианты!

К трём часам ночи халат был готов. Я примерил изготовленную одежду и оказался доволен. Даже карманы удалось приделать в нужных местах — а для меня это уже достижение. Всё-таки я лекарь, а не портной. Хлопок сидел на коже очень приятно. Такого качественного халата у меня ещё никогда не было. Всю жизнь носил какую-то синтетическую дрянь!

Опа… А кое-чего всё-таки не хватает.

Я взял ножницы и аккуратно проделал два отверстия в районе карманов брюк. Такая деталь чаще всего бывает именно в мужских халатах, чтобы иметь возможность дотянуться до брюк даже сквозь медицинскую униформу.

— Ж-жу! Ж-жу! — прокричал вбежавший в комнату клещ.

— Чего тебе? — спросил я. — Лучше скажи, как тебе халат? Нравится? По-моему, вышло шикарно!

Однако Токс назойливо пытался обратить внимание на себя. И, судя по его мельтешению, клещ хотел, чтобы я пошёл вслед за ним в гостиную.

— Ладно-ладно, успокойся! — повысил голос я, когда Токс начал отчаянно жевать мою штанину. — Халат, смотри, не испортить. Сейчас подойду.

Я снял халат, ещё раз проверил все швы, аккуратно сложил его и поместил в свой рабочий чемоданчик. Токс уже ждал меня в гостиной. Клещ забрался на стол, и только сейчас я понял, что он был весь вымазан в чернилах. Так же, как и большая часть обеденного стола.

— Да ты чего⁈ — воскликнул я. — Зачем этот бардак устроил? С какой целью?

Однако, подойдя к столу, я обнаружил, что в моё отсутствие клещ воспользовался не только чернилами, но и бумагой. Видимо, я оставил несколько листков, когда закончил с письмом.

И уже взглянув на них, я понял, почему Токс так настойчиво тащил меня сюда.

На листе бумаге было написано слово. Одно-единственное. Корявым едва понятным почерком, но разобрать его я всё же смог.

«Человек».

Да быть того не может… Что он пытается мне сказать? Всё-таки в нём сидит не кошка и не собака?

Человек⁈

— Токс, подпрыгни два раза, если считаешь, что в тебе находится душа человека, — попросил я.

Клещ сделал ровно то, о чём я попросил — попрыгал по столу, забрызгав чернилами рядом стоящую мебель.

— Ты помнишь, кем был? — поинтересовался я. — Остались какие-то воспоминания о прошлой жизни?

Он упёрся лапами в стол и помотал головной частью туловища. Видимо, это означает «нет».

Значит, Токс знает, что был человеком, но не помнит ничего из своей прошлой жизни. Это многое объясняет. Клещ понимает язык, слушается меня и даже может писать! Как же Сухорукову удалось поместить в насекомое человеческую душу? И что особенно интересно — чья она?

— Послушай, Токс, не беспокойся, я подумаю, как выяснить, кем ты был в прошлом, — пообещал я. — Главное, постарайся не попадаться на глаза другим людям. Если кто-то поймёт, что ты из себя представляешь на самом деле, тебя могут забрать. Начнут проводить опыты, вскрывать. Понимаешь?

Клещ извернулся, изобразив кивок.

— Вот и славно, — улыбнулся я. — А теперь давай спать. Предчувствую, что завтра нас ждёт не самый простой день.

Особенно если учесть, что большая часть лекарей не сильно-то желает видеть меня на рабочем месте.

На следующее утро по пути на работу я услышал шаркающие шаги за своей спиной. Кто-то упорно хотел меня догнать, но никак не мог это сделать.

— Алексей Александрович, стойте! — пыхтел пожилой лекарь — Решетов.

— Доброе утро, Василий Ионович, — поприветствовал коллегу я. — Куда вы так спешите?

— За вами, господин Мечников! — сообщил старик, пытаясь отдышаться. — Представляете, какое безобразие, до меня только сегодня дошли новости, что вас, оказывается, судили, и что вы… Ох, батюшки, — Решетов замедли и положил руку на моё плечо. — И то, что вы нашли лекарство от упыриной хвори. Это правда иль брешут?

— Правда, Василий Ионович, не солгали слухи, — подтвердил я.

— Так значит… Вы всё-таки заболели от укуса? — старик почему-то начал злиться. — А чего ж вы сразу ко мне не пришли⁈ Мы ведь договаривались, что при первых же симптомах вы явитесь ко мне на приём!

— Не до того было, — признался я. — Моего двоюродного брата похитил некромант. Вот я впопыхах и придумал, как избавиться от этой болячки.

— Алексей Александрович, вы обязательно другим лекарям расскажите, как это вам удалось! А лучше — напишите трактат! — заявил Решетов. — Ваш труд может спасти тысячи жизней.

Трактат — тоже хорошая идея, как и патент. Этому я и посвящу весь декабрь. Начну официально регистрировать свои достижения, чтобы с нуля создать себе имя.

— Кстати, Алексей Александрович, просьба к вам есть. Очень уж сурьёзная, — слегка погрустнев, произнёс старик. — Клавдия моя заболела. Помните её? Наша повитуха. Осматривала вашу тётушку и малыша.

— Помню, конечно, — ответил я. — А что с ней стряслось?

Бодрая ведь была бабулечка. Носилась по госпиталю быстрее, чем упырь по Красногривовскому лесу.

— Стыдно признаться, но я и сам не знаю, в чём дело, — вздохнул Решетов. — Встать не может — сил не хватает. А как я её посажу — сразу наизнанку выворачивается. Ничего толком съесть не может. Исхудала всего за сутки, представляете?

— Вы уже предположили какой-нибудь диагноз? — поинтересовался я.

— В этом-то и проблема, господин Мечников! — воскликнул Решетов. — Не могу, сил нет, когда не неё смотрю. Вроде и опыт есть, и знаний хватает у меня, но эмоции берут верх — голова перестаёт соображать… Мы ж вместе шестьдесят пять лет прожили! Я как представлю, что её не станет, мне аж всю грудь выворачивает.

— Тише, Василий Ионович, не падайте духом, — успокоил я старика. — После работы сходим к вам домой. А ещё лучше, можем оформить это посещение, как домашний вызов. Я сразу к вашей Клавдии и загляну.

— Я был бы вам безмерно благодарен, — кивнул Решетов. — Вы хоть и молодой совсем, но оно и к лучшему. Глаз у вас ещё не замылен. Я вижу, что парень вы толковый, Алексей Александрович. Может, сможете как-то ей помочь…

Когда мы с Решетовым добрались до амбулатории, уже на пороге нас встретил Эдуард Семёнович Родников. Видеть этого паразита мне искренне не хотелось. Ведь именно он сочинил, что это я заполонил Владыкино некротикой.

Чтобы не провоцировать себя лишний раз и избежать очередной стычки, я проигнорировал Родникова и прошёл мимо него.

— А… Алексей! — крикнул он мне вслед. — Прости меня, я не хотел создать тебе такие проблемы! Если хочешь, я…

— Я хочу, чтобы вы звали меня по имени и отчеству, Эдуард Семёнович, — перебил его я. — Мы на работе, если вы не заметили. Но ещё больше я хочу, чтобы вы больше никогда не переходили мне дорогу. Собственная трусость — не повод вредить другим людям.

На это Родникову нечего было ответить.

— Так его! Правильно! — хлопнул кулаком о ладонь Решетов.

— Подождите внизу, Василий Ионович, не утруждайте себя, — предложил я. — Сам поднимусь к Кораблёву. Обсужу с ним ситуацию с Клавдией.

Старик, опираясь на трость, присел на скамью, а я поднялся к главному лекарю. Однако, оказавшись в его кабинете, я замер. Кораблёва там не было. А на месте главного лекаря сидел совсем другой человек.

Глава 6

За столом Ивана Сергеевича Кораблёва сидел молодой блондин. Судя по шикарному костюму и манере держаться, этот мужчина явно был дворянином. Уж не знаю, лекарь передо мной или нет, но человек явно высокопоставленный.

Он поднял взгляд и посмотрел на меня слегка прищуренными раскосыми голубыми глазами.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Где Иван Сергеевич Кораблёв? — ответил вопросом на вопрос я.

— Он был вынужден отъехать в Саратов, — уклончиво ответил мужчина. — Пока что я за него. А вообще-то, с кем я имею честь говорить?

— Выходит, что с одним из своих подчинённых, — произнёс я. — Алексей Александрович Мечников.

Ещё вчера Кораблёв ничего об этой поездке не знал. Он ждал, что мы с ним встретимся сегодня. Странно, как всё-таки быстро его в центр губернии отправили. Неспроста это.

Услышав моё имя, блондин резко переменился в лице. Его губы расползлись в улыбке. Только интуиция подсказывала мне, что она совсем не добрая.

— Ну разумеется, — протянул он. — Господин Мечников, а я о вас уже наслышан. Меня зовут Филипп Артурович Ловицкий. Я один из членов Саратовского ордена лекарей. И, по совместительству, куратор Хопёрского амбулатории. Другими словами, непосредственный начальник вашего Ивана Сергеевича Кораблёва.

По какой-то причине этот тип казался мне крайне неприятной личностью. За его улыбкой скрывалась фальшь. Очевидно, что здесь он оказался не случайно. Слишком уж экстренно они с Кораблёвым поменялись местами.

— У Ивана Сергеевича какие-то проблемы? — поинтересовался я.

— Нет, что вы, господин Мечников, — отмахнулся он. — Плановый съезд главных лекарей — ничего необычного. Вас это и вовсе волновать не должно. Рядовых лекарей такие дела не касаются.

Другими словами, он только что сказал мне не лезть не в своё дело.

— Вы зашли познакомиться или у вас возник какой-то вопрос, Алексей Александрович? — спросил он, заметив, что последнюю его фразу я полностью проигнорировал.

— Я по делу, — коротко ответил я. — У нашего лекаря Василия Ионовича Решетова заболела супруга. Мне хотелось бы оформить домашний вызов — сходить и проверить её самочувствие прямо сейчас.

— Как это — оформить домашний вызов? — нахмурился он. — Таких услуг амбулатория не оказывает. По крайней мере, пока наш орден не утвердит это на официальном уровне.

Он знает… Слишком уж быстро ответил Филипп Ловицкий на мой вопрос. Будто заучил эту фразу заранее. Возможно, Кораблёва и вызвали в Саратов из-за наших нововведений. Ну, это должно было произойти в любом случае. Есть вероятность, что переживать не о чем — Кораблёв донесёт ордену о правках, которые мы хотим внести в работу амбулатории, и те, посовещавшись, примут решение.

Но мне всё равно неясно, зачем сюда так срочно прислали Ловицкого. Неужто решили проконтролировать нашу работу изнутри?

— Филипп Артурович, Клавдия Решетова работает у нас в госпитале повитухой, — решил настоять я. — Её муж — самый старый лекарь в этом городе. Я очень уважаю Решетовых и хочу им помочь.

— Да помогайте, конечно, — пожал плечами Ловицкий. — Только во внерабочее время. Если ей действительно плохо, пусть Василий Ионович попросит, чтобы её принесли сюда — к нам.

— А вы понимаете, что Василий Ионович прямо сейчас работает и не может этим заняться? — произнёс я.

Эта ситуация начала меня злить.

— Слушайте, Алексей Александрович, я искренне не понимаю, чего вы от меня хотите, — вздохнул Ловицкий. — Почему Решетов сам тогда не поможет жене, раз он у вас самый опытный лекарь?

— Помогать родственникам и знакомым непросто. Эмоции застилают взгляд, вы же сами должны понимать, — объяснил я.

— Какие ещё эмоции? Это уже непрофессионализм! Не более того, — хмыкнул Ловицкий. — Всё, господин Мечников, приступайте к работе. У меня нет времени обсуждать эти глупости.

Интересно же обстоят дела в ордене лекарей. Почему они так строго относятся ко всем нововведениям? К чему этот дурацкий консерватизм? Ради чего? Чтобы прогресс стоял на месте?

Спорить с Ловицким бесполезно. Он, похоже, считает себя такой важной шишкой, что дальше собственного носа едва ли видит что-то ещё.

Однако я знаю, как надавить на его слабое место. Уж этот урок я усвоил. Такие люди очень падки на деньги.

— Ладно, Филипп Артурович, раз уж вы не хотите, чтобы амбулатория и орден получали хороший доход, — пожал плечами я. — Пойду сообщу Василию Ионовичу, чтобы лечил свою жену сам.

— Подождите, Мечников, — вздохнул Ловицкий, когда я уже приоткрыл дверь, чтобы покинуть кабинет. — Не держите меня за идиота. Я знаю, что это вы придумали это нововведение. И знаю, что оно уже практикуется в Хопёрской амбулатории больше недели. Но я всё посчитал. Это — не выгодно! Мы теряем деньги, когда отправляем лекарей чёрт знает куда.

— Интересно, сколько денег вы потеряете, когда не станет Клавдии Решетовой. Других повитух в Хопёрске нет, насколько мне известно, — заявил я. — По крайней мере, таких опытных, как она.

— Хорошо! — неожиданно улыбнулся он. — Вы меня убедили. Пойдёмте на вызов.

— В каком это смысле «пойдёмте»? — переспросил я.

— Я пойду с вами.

— У вас ведь было так много неотложных дел! — подметил я.

— Подождут, — отмахнулся Ловицкий. — Мне хочется взглянуть, как работает система вызовов, которую вы так трепетно защищаете. Только учтите, я уже всё просчитал. Чтобы амбулатория не теряла дохода, каждый вызов должен обслуживаться не более пятнадцати минут. Если управитесь, я, может быть, походатайствую, чтобы орден утвердил ваше нововведение.

Он бросил мне вызов. Думает, что я не смогу управиться. И сейчас я докажу ему обратное. Пятнадцати минут бывает мало, но большую часть пациентов можно осмотреть и за этот срок.

Мы с Ловицким спустились на первый этаж, где нас ожидал Решетов.

— Василий Ионович, мы идём смотреть вашу супругу, — произнёс Филипп, смерив старика своим надменным взглядом. — Плату за консультацию передадите мне позже.

Решетов даже потерял дар речи. Понимаю, как оскорбительно это было для опытного лекаря. Ведь он спасает жизни уже полвека, а ему на помощь коллеги идут с большой неохотой.

— Василий Ионович, не беспокойтесь, — прошептал старику я. — Я позабочусь о Клавдии. Только ключи от дома дайте и идите работать.

— Л-ладно, спасибо, Алексей Александрович, — ответил он и трясущимися руками передал мне ключи.

— Ну где вы там, Мечников? — спросил Ловицкий. — Не тратим времени. По моим подсчётам на путь нужно тратить не более семи минут, а на консультацию — пятнадцать.

Всё-то он рассчитал! Хотя в каком-то смысле это даже хорошо. Значит, орден хоть и не принял мою идею, но Ловицкий ей заинтересовался. Не стал бы он просто так высчитывать идеальное время.

В моём мире все эти расчёты были внесены в стандарты оказания медицинской помощи. Ох, как же я ненавидел этот документ! Хоть и был главным врачом, который обязан проверять, соответствует ли его организация всем стандартам.

Ну не могу я принять тот факт, что на каждого пациента должно выделяться строго определённое время. На практике так не бывает. Нельзя такую науку, как медицина, подогнать под стандарты. Может, сравнение и не очень адекватное, но, на мой взгляд, это так же абсурдно, как утверждать Шацкому, что его картина должна быть написана строго за пять суток и не часом больше!

Ловицкий шагал к дому Решетовых достаточно бодро. На самом деле, своим выходом вместе со мной, он меня приятно удивил. Может, лекарь он и заносчивый, но всё же не ленится понаблюдать за задумками своих коллег собственными глазами.

— Уже два года я слежу за работой в Хопёрске по отчётам Кораблёва и сталкиваюсь с такой аномалией впервые! — заявил он, когда мы завернули во двор.

— С какой аномалией, Филипп Артурович? — не понял я.

— С вами, Алексей Александрович, — усмехнулся он. — Ещё ни один лекарь отсюда не пытался предложить что-то новое. Такое впечатление, что вам работы мало.

Так, а вот это уже хотя бы отдалённо напоминает конструктивную беседу.

— Не в количестве работы дело, а в её качестве, — поделился своим мнением я. — Мне хочется, чтобы лекарскую помощь могли получить все люди. И те, кто болеют дома, и те, кто может прийти сам. И городские жители, и сельские.

— Ну и фантазёр вы, господин Мечников! — усмехнулся Ловицкий. — Неужели вы не понимаете, что это невозможно?

— Вот сейчас мы с вами и узнаем, возможно это или нет, — заключил я, и вставил ключ Решетова в замочную скважину.

Пожилые лекари жили в маленьком, но уютном домишке почти в центре Хопёрска. Из окна открывался красивый вид на озерцо. Только из-за водоёма комаров тут немерено! Да и на работу, наверное, тяжело супругам ходить. Эта улица находится в низине, поэтому подниматься по ней и здоровый мужчина может устать, не говоря уже о Решетовых.

— Клавдия! — крикнул я. — Не пугайтесь! Это лекари. Нас Василий Ионович прислал!

Отчества Клавдии я не знал, да и обращаться по местным обычаям я к ней должен исключительно по имени. Повитухи не владеют лекарской магией. Обычно ими становятся простые крестьянки, которые получают знания о родильном деле по материнской линии. Другими словами, это тоже потомственная профессия.

— Время пошло, Алексей Александрович, — прошептал мне Ловицкий, а зачем я услышал щелчок и монотонное тиканье.

Что это у него? Секундомер? А Филипп не шутил. Он решил подойти к делу со всей серьёзностью. Но его вызов я уже принял, так что не стоит тратить время попусту.

Быстрым шагом я прошёл в спальню, где лежала пожилая женщина.

— Ох, господин Мечников, слава богу, что это вы, — вздохнула она. — Я боялась, что придёт Эдуард Семёнович.

Не больно-то Родникова в этом городе жалуют. Но, если учесть, что большую часть рабочего дня он дрыхнет в смотровой — ничего удивительного в этом нет.

Кстати… Точно, нельзя, чтобы кто-то из моих коллег проболтался Ловицкому о событиях последних дней. Если ему домашние вызовы сложно втемяшить, то о сердечно-лёгочной реанимации лучше вообще пока что молчать. Остальные нововведения стоит рассказывать Саратову только после того, как орден лекарей начнёт мне доверять.

— Василий Ионович сказал, что падать вы стали, ослабели совсем, — сказал я. — Хочу услышать из ваших уст, как всё началось?

— Ох, сынок… — вздохнула она и тут же осеклась. — Простите, господин Мечников. По привычке вас так назвала, всё-таки молоденький вы ещё.

— Ничего страшного, — помотал головой я. — Обращайтесь, как удобно. Главное, расскажите суть.

— Да уже несколько месяцев меня этот недуг тревожит, — ответила Клавдия. — Сначала пошатывать меня начало, в глазах темнело. А потом и вовсе падать начала.

— Так… — кивнул я. — Что-то ещё?

— Да не помню я, если честно, — ответила женщина. — Совсем забывчивая стала. Мой-то супруг хорошо держится, ум у него крепкий. А моя дурная голова даже день недели уже удержать не может.

— Десять минут осталось, — прошептал мне Ловицкий.

Тьфу ты! Как муха назойливая жужжит у меня перед ухом! Что ж за нравы такие у местного ордена лекарей?

Я принялся прощупывать ноги женщины, затем руки и тело. Чувствительность нигде не пропала. И шевелить конечностями она могла без особого труда.

Значит, нарушения мозгового кровообращения не было. По крайней мере, острого. Не инсульт — уже хорошо. Но и болезненности нет. Можно было бы списать на радикулит и старый добрый остеохондроз шейного и поясничного отделов позвоночника. Но спина у Клавдии не болела, даже когда я прожимал околопозвонковые точки.

— Вижу, что руки-ноги у вас работают, как надо, — подметил я. — Значит, падаете вы из-за головокружения.

— Верно, сынок, всё работает кроме головы! — усмехнулась она.

Теперь всё понятно. Диагноз простой, просто о нём пока что мало кому известно.

— Пять минут, Алексей Александрович, — предупредил Филипп Ловицкий.

Это заболевание в девятнадцатом веке, скорее всего, именуют одним простым словом.

Старость.

И некоторые не особо образованные врачи из моего мира даже в двадцать первом веке списывают всё на преклонный возраст. Но это не совсем верно.

Болезнь, которой страдает Клавдия, носит название «ХИГМ». Хроническая ишемия головного мозга. С возрастом сосуды становятся слабыми, забиваются атеросклеротическими бляшками. Кора головного мозга перестаёт адекватно кровоснабжаться. Отсюда и вытекают головокружение, слабость, забывчивость и прочие «прелести» этого заболевания.

Полностью излечить его невозможно. «ХИГМ» настигает почти каждого человека, дожившего до её лет. Однако его можно ослабить.

Я положил руку на лоб пожилой женщины и мысленно прочитал команду.

«Расширить спазмированные сосуды головного мозга, улучшить кровоток. Пусть бляшки распадутся».

Затем спустил руку и положил ладонь под правое межреберье — туда, где находилась печень.

«Снизить выработку холестерина в печени».

Фактически я только что сымитировал лекарской магией функцию «статинов». Эти препараты в моём прошлом мире назначают больным с атеросклерозом, чтобы подавить синтез холестерина. Только эти таблетки довольно токсичные, а моя магия побочных эффектов не даёт.

— Готово, — заключил я. — Попробуйте медленно присесть. Эффект не моментальный, но уже сейчас вы должно почувствовать себя лучше.

Клавдия поднялась, упираясь на моё плечо, и удивлённо осмотрелась по сторонам.

— И вправду, больше не кружится! — обрадовалась она. — Чуть-чуть совсем! Не так, как раньше. Алексей Александрович, спасибо вам большое! Вы ж меня практически с того света достали…

Отчасти она была права. Если бы состояние сосудов ухудшилось, со временем Клавдия бы пережила свой инсульт. И что особенно страшно — женщина могла умереть от такого состояния.

— Напоследок, настоятельная просьба, — произнёс я. — Жирное, жареное, острое не кушать. Солёным тоже не увлекаться. Как дальше вас лечить, я передам Василию Ионовичу. И по дому бегать не рекомендую. Пока что ложитесь, не нагружайте организм после длительной болезни.

Я уложил Клавдию и вышел с Ловицким на улицу. Запирая дверь, заметил, что мой новый начальник молча смотрит в одну точку и даже не пытается что-то сказать.

Странно, секундомер больше не тикает.

Я взглянул на циферблат и заметил, что время остановилось ровно на пятнадцати минутах. Не может быть такого… Я потратил лишние пять минут на то, чтобы поднять Клавдию и рассказать о будущей схеме лечения.

— Филипп Артурович, чего ж вы замолчали? — поинтересовался я. — Что? Не уложился я в ваш график?

Да и чёрт бы с ним! Зато человеку помог. Плевать я хотел на эти дурацкие стандарты и испытания. Жизнь человека превыше всего.

— Да нет, господин Мечников, — очнулся Ловицкий. — Вот, видите? Ровно пятнадцать минут. Ваша взяла — успели.

Мы выдвинулись назад — к амбулатории. Какое-то время Филипп молчал. Только я никак не мог понять, что его так шокировало. И почему он солгал мне? Я ведь по недоброму блеску его голубых глаз понял, что он изо всех сил хочет меня завалить.

— Филипп Артурович, что происходит? — прямо спросил я. — Вы остановили секундомер раньше времени. Не нужно меня обманывать. Спор — есть спор. Не нужно мне поддаваться — это оскорбительно.

— Я не поддавался вам, Алексей Александрович, — тихо ответил он. — Просто понял, что спор был нечестным с самого начала. Я… Не должен был задавать такие условия.

Да что ж с ним такое? Ловицкого будто подменили. Только что он, задрав нос, бросался нравоучениями и обзывал меня аномалией Хопёрской амбулатории.

— Что заставило вас поменять своё мнение? — поинтересовался я.

— Мать вспомнил, — сказал он и проглотил горький ком. — Она у меня… Вот точно так же умерла.

Ловицкий ненадолго замолчал, стараясь справиться с эмоциями, затем продолжил:

— Лежала точно так же, как Клавдия. Встать не могла, голова кружилась. А потом в какой-то момент… — он щёлкнул пальцами. — Хоп — и нет человека.

Видимо, наступил обширный инсульт.

— Я вам соболезную, Филипп Артурович, — искренне сказал я.

— Поймите, господин Мечников, я ведь сам её осматривал. И лекари Саратовские смотрели. Пытались как-то помочь, но в итоге случилось то, что случилось. А вы пришли и за какие-то пятнадцать минут подняли женщину с точно такой же картиной.

Обычный домашний вызов с самой распространённой среди стариков патологией, кажется, перевернул мир в глазах Ловицкого. Что ж, это хорошо. Не потому, что я желаю воспользоваться его потрясением и вырвать разрешение на вызовы. Нет, дело не в этом.

Хорошо, что ещё один лекарь понял, что мы можем помочь большему количеству людей.

— Представляете, сколько таких, как она, лежат по домам? — спросил я. — В сёлах, в удалённых от центра губернии городах.

Чуть не ляпнул лишнего. Захотелось сказать: «Машины-то есть не у всех».

Машин нет ни у кого. И знакомых с повозкой тоже.

— Сегодня же вечером отправлю в орден письмо, — сказал Филипп Артурович, когда мы добрались до амбулатории. — Сделаю всё, что смогу, чтобы ваша идея пустила корни.

— Благодарю, Филипп Артурович, — кивнул я. — И всё же, если не секрет, куда забрали Ивана Сергеевича?

Ловицкий вздохнул.

— Всё в порядке с вашим Кораблёвым, — сказал он. — До Саратова дошли слухи о некротике. К нам привезли труп вашего Хопёрского некроманта. Вот Кораблёв и отчитывается. А я решил воспользоваться моментом, чтобы взглянуть на работу в Хопёрске своими глазами.

— Труп? Странно, Сухорукова ведь в тюрьму живым уводили, — нахмурился я.

— Его кто-то заколол, — ответил Ловицкий. — Но расследование решили спустить на тормоза. В Саратове в любом случае не собирались его сажать. Ему предстояла смертная казнь. Кто-то в Хопёрске забрал хлеб у палачей. И не думаю, что это проблема, о которой нам стоит переживать.

Да. Пожалуй, он это заслужил.

Пройдя в фойе, я обнаружил, что у моего кабинета уже скопился народ. Я просунул руку в сумку и выдернул оттуда свой белый халат.

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил я Ловицкого, надевая свою новую форму. — А теперь позвольте откланяться на приём.

Филипп Артурович удивлённо взглянул на мой халат, но лишних вопросов задавать не стал.

— Хм, стильно, — бросил он. — Может, такой же себе прикупить…

Следующие несколько часов были напряжёнными. Людей много, причём у половины из них магические заболевания. У одного кончики пальцев загораются, у другого вырос нарост, чем-то напоминавший пятую точку. Но базис лекарского дела я уже изучил, так что особых проблем с больными у меня не возникло.

Плюс мне очень помогал новый виток. Теперь работа в амбулатории меня почти не утомляла. Раньше я чуть ли не с ног валился после нескольких человек.

Теперь понятно, почему Родников так часто спит. Видимо, ману восстанавливает.

— Алексей Александрович! — вломился в мой кабинет Решетов, когда я уже начал собираться домой. — Я наплевал на указ нового главного лекаря и сбегал к Клавдии. Она там… Она там пирожки печёт!

Старик шмыгнул носом и развёл руками. Он не верил собственным словам.

— Видимо, не поняла меня ваша супруга, — вздохнул я. — Сказал же ей — не вставать и жирного не кушать. А она уже за выпечку взялась.

— Нет-нет, она всё поняла, — закивал Решетов. — Это она вам готовит. Завтра я вам целое ведёрко принесу.

— Не стоит, Василий Ионович, — улыбнулся я. — Рад, что ей стало лучше.

Прежде чем выйти из амбулатории, я подробно рассказал Решетову, как нужно профилактировать заболевание Клавдии. Старик быстро понял, в чём проблема, но на всякий случай законспектировал все мои слова.

— От пирожков не отказывайтесь, — сказал на прощание он. — Я теперь ваш должник. Занесу вам завтра кое-что из своей библиотеки. Подарочек. Думаю, вам понравится. Всегда хотел его детям передать, но мы так никого и не завели. Клавдия всю жизнь возится с женщинами и их детьми, а своих так завести и не смогла.

Фразой о подарке из библиотеки Решетов меня заинтриговал. Новые знания мне точно не помешают. От такого я отказываться не стану.

По дороге домой я заглянул в полюбившуюся мне лавку с инструментами, чтобы закупиться новыми материалами. Созрел у меня хороший план — что ещё можно добавить к своим аппаратам.

Однако осуществить его мне не дали. Как только я оказался около особняка дяди, передо мной предстала карета, которую извозчик остановил прямо у калитки моего дома.

Гостей я сегодня не жду. Тем более высокопоставленных. Кто это решил ко мне наведаться в такой час?

Я остановился у кареты, дверца её была открыта. А потому мне было видно сидящих внутри людей.

Анна Елина, барон Владимир Мансуров. А вместе с ними крупный рыжеволосый мужчина с густой, но ухоженной бородой.

Я сразу догадался, с кем имею дело.

— Добрый вечер, господин Мечников, — поприветствовал меня барон Елин. — Присаживайтесь в карету. Нам нужно поговорить.

Глава 7

После всех произошедших на этой неделе событий барон Елин был последним, с кем я хотел бы провести вечер. Хуже был бы только восставший из мёртвых патологоанатом Сухоруков.

— Знаете, Иннокентий Сергеевич, а мне бы хотелось воздержаться от совместной поездки с вами, — заявил я. — Учитывая, что вы лишили меня адвоката, а барон Мансуров спровоцировал меня на дуэль, у меня закрадывается подозрение, что вы меня в этой карете прирезать собрались.

А если учесть, что Елин заполучил кольцо, то он запросто может установить на меня огненную печать. И тогда я сам стану зависимым от силы этого артефакта.

— Не мелите чепухи, Алексей Александрович, — вздохнул барон. — Убивать я вас не намерен. Как раз наоборот, я хотел бы заключить с вами союз. Обещаю, я объясню своё поведение, как только мы приедем в наш особняк.

— Господин Мечников, — обратилась ко мне Анна Елина. — Честное слово, отец вам не лжёт. Вы можете мне довериться. Уж мне-то можете, правда?

— Анна, не разговаривай с ним, — буркнул Мансуров, но его замечание проигнорировали вообще все присутствующие.

Может быть, это и рискованный ход, но словам Анны я верю. Учитывая все наши предыдущие разговоры, она не создаёт впечатление вероломной дамы. А «дам» я повидал много, уж более-менее научился разбираться в их характерах.

Да и, если уж на то пошло, мне действительно хочется поставить точку в этом многостороннем противостоянии. Я желаю, чтобы от меня все отстали и позволили продвигать лекарское дело. Все эти интриги между дворянами меня совсем не интересуют, пока я не вижу в них выгоды или опасности для себя.

А опасностью тут как раз и попахивает.

— Ладно, барон, но только из уважения к вашей дочери, — согласился я и забрался в карету.

Елин поморщился, стерпев оскорбление, ведь этой фразой я сказал, что больше ни к кому из них уважения не испытываю. Карета тронулась, и сидящий рядом со мной Владимир Мансуров изобразил обиженную гримасу, после чего и вовсе отвернулся от меня.

А Иннокентий Сергеевич Елин тем временем начал наш разговор:

— В первую очередь, Алексей Александрович, я хочу уточнить один момент. Мне хочется, чтобы в мой дом мы вошли… Ну, уж не друзьями, но, по крайней мере, и не врагами!

— Это можно устроить, — кивнул я. — Только для начала вам придётся объяснить мне два момента. И первый — с какой стати вы лишили меня адвоката?

— Кстати, уж простите, что отвечаю вопросом на вопрос, но откуда вы это узнали? Поймите, я не отрицаю! Да, это правда был я. Мне хочется быть честным с вами. Но кто же умудрился слить информацию? Неужто кто-то из моих людей? — забеспокоился он.

Нет уж, Илью Синицына я сдавать не стану. Пока что это один из самых верных людей, которых я встречал в Хопёрске. Если не учитывать Андрея Бахмутова.

— Имя своего информатора не назову, но могу гарантировать вам, что он не из ваших людей, — ответил я.

— Ладно, — вздохнул барон. — Послушайте, Алексей Александрович, буду откровенен. Мне было страшно. Кособоков поставил огненную печать на меня, судью, старшего городничего и ещё нескольких людей, у которых есть хоть какая-то крупица власти. Я был под гнётом магии его гадкого артефакта пять лет. Я боялся, что вы можете повторить то, что он уже однажды сделал с Хопёрском. Ведь фактически вам перешла его власть. Его самопровозглашённый титул. Я не знал, что вы за человек. И до сих пор не знаю, хоть дочь моя о вас и хорошо отзывается. Причём перед этим вы фактически разрушили помолвку между Анной и бароном Мансуровым, которую я так долго планировал. Поэтому я и решил, что лучший способ — посадить вас за решётку.

Если следовать этой логике, я даже могу понять его мотивацию. Ведь мой образ перед судом предстал перед Хопёрцами совсем в ином свете. Подлый лекарь-некромант, который плюс ко всему заполучил огненное кольцо.

— Кстати, раз помолвка расторгнута, то что в этой карете делает он? — спросил я, кивнув на Мансурова.

— Я решил, что с меня достаточно войн на этой земле. Поэтому мне захотелось примирить все стороны. Да, помолвка расторгнута, но всё же я не желаю, чтобы родственники барона Мансурова пришли в мой город, чтобы найти и убить вас.

Странно, но Владимир молчал. Игнорировал это заявление, будто ему и вовсе нечего было сказать на эту тему. Хотя, скорее всего, в данном случае молчание было знаком согласия. Он не отрицал, что хотел натравить на меня свою семью и их связи. Думаю, так стоит интерпретировать его поведение.

— Что ж, Иннокентий Сергеевич, вижу, мы уже подъезжаем к вашему дому, — подметил я. — Поэтому скажу за себя. Хоть мне и неприятно всё, что вы сделали, но я могу понять ваше поведение, а потому готов заключить мир. То же касается и Владимира Аркадьевича Мансурова. Моё противостояние с ним завершилось тогда, когда закончилась наша дуэль. Но один вопрос к вам у меня всё же остался.

— Задавайте, — пожал плечами барон Елин.

— Почему вы похитили кольцо? Почему не встретились со мной сразу так же, как сегодня? — спросил я.

Барон побледнел.

— А вот эту тему мы обсудим за ужином, — произнёс он.

Мы вышли из кареты уже на территории особняка Елиных. Он располагался на юге Хопёрска, а потому от него шла своя узкая дорога к маршруту, что вёл в Саратов.

Немногочисленные стражники занимали свои позиции у ворот и главного входа. Для особняка барона их было слишком уж мало. Как я понял, это Кособоков заставил Иннокентия Елина сократить военную силу.

Барон провёл нас через фойе в просторную гостиную. Где-то вдалеке мелькнула женщина в шикарном платье. Судя по всему, это была супруга барона. Но идти к нам она не спешила. Похоже, Елин запретил ей присутствовать на этом собрании.

Но Анна всё же села с нами. Из-за неё возник мой конфликт с Мансуровым, поэтому логично предположить, что её участие нам тоже понадобится.

— Я думаю, никто из вас не против, если мы сначала поужинаем, а уже потом приступим к беседе? — предложил барон Елин. — На голодный желудок мы вряд ли придём к хорошим умозаключениям.

Никто из присутствующих Елину ничего не ответил. А потому рыжебородый мужчина молча приступил к трапезе. У меня в животе уже давно начало урчать. После выселения Кати и Олега я готовить себе ничего толком не успевал. Лишь перехватывал фрукты и выпечку в лавках на улице, когда появлялась такая возможность.

Вслед за мной к ужину приступила Анна, и последним это сделал Мансуров. Видимо, не захотел быть белой вороной.

— Итак, — нарушил тишину барон, когда гости закончили трапезу. — Возвращаясь к вашему вопросу, Алексей Александрович. Почему вы решили, что это я забрал огненное кольцо? Судья Устинов поделился с вами своими личными переживаниями?

— А кто, если не вы, мог это сделать? — ответил я. — Полиция подчиняется вам. Значит, только по вашей указке кто-то из городовых мог его умыкнуть.

— Но, представьте себе, я такого приказа им не давал, — заявил Елин. — Сначала я подумал, что вам каким-то образом удалось его забрать. Однако позже Устинов поговорил со мной. Спросил, не я ли забрал кольцо. А потом сказал, что и вы беспокоились о том же.

А вот это уже совсем паршиво. Получается, что кольца нет ни у меня, ни у него. Тогда кто же его забрал? Вряд ли Елин пытается ввести меня в заблуждение. Он выглядит напуганным. Такие эмоции сложно изобразить. Он правда не знает, где находится огненное кольцо.

— Без вас всё было отлично, Мечников, — встрял в наш разговор Мансуров. — Никто никого не беспокоил, не убивал. Всё шло, как по маслу!

— Да что вы? — усмехнулся я. — Всего-навсего наш барон был в заложниках у Кособокова!

— Моя семья избавилась бы от Кособокова, если бы ты не разрушил мой потенциальный брак! — рявкнул Мансуров.

— Алексей Александрович всё сделал правильно. Да я бы скорее в Хопре утопилась, чем вышла за вас замуж! — заявил Анна Елина.

— Анна! — закричал Иннокентий Сергеевич. — Прекрати! Ты не можешь так разговаривать с…

— Он оскорблял меня, считал своей собственностью — и это ещё до брака! — воскликнула девушка. — И ты считаешь, что я должна с ним вежливо разговаривать, отец? Зачем ты привёл его сюда? Он только провоцирует всех на ссору.

— Что ж, если вам настолько неприятна моя компания — я уйду, — резко вскочил Мансуров. — Только не думайте, что после этого у Хопёрска не возникнет проблем. Семью мою, значит, боитесь? И не зря это делаете, Иннокентий Сергеевич. Мой отец вас по стенке размажет после всех этих унижений.

— Собрались уходить — так валите же отсюда поскорее, — посоветовал я Мансурову, неспешно попивая красное сухое вино. — К чему эти сцены?

У Владимира аж волосы на голове дыбом встали. Казалось, что он сейчас выгнется, как озлобленный кот, и бросится царапать мне лицо.

— А с вами, Мечников, я ещё разберусь, — бросил он и собрался направиться к выходу из дома.

Однако в этот момент в гостиную влетели стражники, заливая кровью шикарные ковры особняка. Сначала я подумал, что ранены они. Но всё оказалось совсем не так. Бойцы держали на руках чьё-то тело.

— Иннокентий Сергеевич! Ваш сын! Ваш сын! — прокричал один из них. — Павел потерял слишком много крови.

— Грифон всемогущий… — прошептал барон Елин и тут же бросился к рыжеволосому парню, чья белая рубашка стала багровой от множества ран.

— Что с ним случилось⁈ — прокричал Иннокентий Сергеевич.

— Мы не знаем! — ответил стражник. — Клянёмся вам, господин, он приполз к воротам сам. Одному Грифону известно, сколько он так полз. Там… Там из леса тянется целая полоса крови!

Я выскочил из-за стола и присел рядом с Павлом Елиным. Кожа молодого человека и так была бледной от природы, как у большинства рыжих людей, но теперь она стала белее мела.

— Он потерял слишком много крови, — произнёс я. — Мы рискуем его не спасти.

Учитывая, что в этом мире нет никаких способов влить ему плазму крови или эритроцитарную взвесь — остаётся полагаться только на лекарскую магию. Но и она не всесильна!

— Владимир Аркадьевич, прошу, помогите Мечникову! — взмолился Елин. — Может, вместе вы ещё сможете его спасти. Может, ещё не поздно…

— Моя практика в Хопёрске окончена, — хмыкнул Мансуров. — Я сегодня же возвращаюсь в Саратов. На похороны Павла не зовите. Видно, доигрался, малец.

Стражники в ярости преградили путь Мансурову, но Елин, стиснув зубы, поднял руку, приказав им отступить.

— Пусть уходит, — произнёс он. — И чтобы больше ни один Мансуров в моём доме не появлялся! Плевать, барон он или граф! — рявкнул вслед Владимиру Елин.

Ох какими же проблемами это чревато… Я ещё не разобрался, является ли Елин вассалом Мансуровых или нет. Но если это так — у Иннокентия Сергеевича очень большие проблемы.

Но это — их проблемы. А мне сейчас нужно спасать раненного.

— Всем отойти от него! — велел я. — Не толпитесь, вы мешаете мне и забираете драгоценный для него воздух.

Анна за моей спиной заплакала и прижалась к отцу.

— Алексей Александрович, — прошептал барон Елин. — А вы сможете ему помочь?

— Попытаюсь, раны серьёзные, — ответил я. — У вас есть семейный лекарь? Мне бы не помешала его помощь.

— Нет, — помотал головой барон. — Кособоков запретил нам нанимать лекарей.

Обстоятельства всё накаляются. Мне придётся вытаскивать парня с того света в одиночку. Главное, чтобы меня в очередной раз не прозвали некромантом.

Я разорвал рубашку на парне и обнаружил, что в его животе две колотые раны. Грудь рассечена — не слишком глубоко, но всё же из этой раны тоже вышло немало крови.

Судя по глубине ран, повреждены внутренние органы. Однако ни одно из раневых отверстий не находится в проекции печени или поджелудочной железы. Ему порубили кишечник. Сначала придётся восстановить его, а уже после — затягивать остальные раны.

Правда, всё это бесполезно, если учесть, сколько он уже потерял крови. Парень — не жилец. Если, конечно, я не придумаю другой способ его спасти.

Я положил правую руку на его живот и отдал приказ магии — восстанавливать стенки повреждённого кишечника. Левой рукой рванул в сумку и извлёк оттуда тонометр. Затем натянул манжету на плечо парня и начал нагнетать воздух. Давление мне удалось услышать с большим трудом.

Там не больше шестидесяти на сорок. Он умирает. Стремительно.

Моя магия перестала действовать, но мана в витке ещё оставалась. Значит, первую задачу она уже выполнила — кишечник в порядке. Осталось залечить оставшиеся открытые раны — с этим всё намного проще.

К моменту, когда все источники кровотечения стянулись, я уже потратил половину чаши. Но это ещё не всё. Хоть ранений больше нет, Павел Елин может умереть от двух других причин. Первая — перитонит. В брюшную полость точно попала инфекция. А значит, здесь придётся отработать обратным витком.

Я ударил по его животу убийственной магией левой ладони, тем самым стерев все микроорганизмы. Антисептическая магия расходует много энергии, но, по крайней мере, в лекарской чаше у меня ещё остался небольшой запас.

— Алексей Александрович, вы закончили? — аккуратно спросил Елин.

Всё это время Иннокентий Сергеевич приближался ко мне — всё ближе и ближе. Боялся, что упустит момент, когда его сына спасать будет уже поздно.

— Не торопите меня, господин Елин, — попросил я. — Раны я заживил. Но у него слишком мало крови.

Точно! Я могу рискнуть и высвободить депо… И не только… Правда, хватит ли мне на это энергии?

Вот сейчас и узнаем. Какие бы отношения ни были у меня с бароном, но сын его ни в чём не виноват. Если у меня есть хотя бы один шанс спасти его — я это сделаю.

Я должен высвободить депо крови. Резервы клеток хранятся в печени и селезёнке. Начну с них, а потом попробую ещё один трюк.

Магия получила команду. Павел Елин вздрогнул, изогнулся всем телом, испытав сильную боль.

— Паша! — крикнула Анна, заливаясь слезами.

— Он умирает? — трясущимися губами промолвил Елин.

— Нет! — крикнул я. — Помолчите оба! Не мешайте, иначе магия сорвётся.

Болевой синдром возник из-за напряжения органов. Сразу большое количество элементов крови вырвалось в кровоток. Капсулы печени и селезёнки, в которых содержатся нервные окончания, напряглись, раздулись. Поэтому эта боль показалась Павлу даже более сильной, чем та, которую принесли раны.

Наконец-то я услышал дыхание. Оно было и до этого, но уловить его, не имея медицинского образования, было практически невозможно. Услышав вздох сына, кажется, даже барон заплакал.

Слёзы счастья? Рано. Ещё рано. Он всё ещё может умереть от постгеморрагической анемии — от потери крови.

Резервов печени и селезёнки недостаточно. У меня осталось ещё немного маны. Попробую-ка я повлиять на костный мозг. Заставлю его увеличить производство клеток крови. Поскольку структура этого органа мне хорошо известна, я смогу грамотно дать ему команды.

Заставить центр кроветворения работать на полную мощность.

И как только я это сделал, всей моей мане пришёл конец. Эритроциты, тромбоциты и лейкоциты полетели в кровь. Я был уверен, что смог вытащить Павла из тяжёлой анемии. Даже никакие анализы не нужны. Но восстанавливаться он будет ещё очень долго. Зато останется живым.

— Всё, — коротко сказал я и поднялся. — Жить будет.

Моё тело зашаталось так, будто у меня самого развилась ишемия головного мозга. Кто-то из стражников попытался поймать меня за руку, но я отбросил её и, превозмогая слабость, упёрся в стену.

— Не надо, я сам, — прошептал я. — Просто сильно устал.

— Я же говорила, отец! — воскликнула Анна. — Если бы Владимир Мансуров остался, вдвоём с Алексеем Александровичем, им бы удалось справиться без лишних усилий! Он — подлый выродок! Посмотри, до чего довёл себя господин Мечников, чтобы спасти нашего Пашу!

— Успокойся, Анна, — тихо сказал барон, присаживаясь рядом с сыном. — Я уже всё понял. Жаль только, что понял так поздно.

— Ему нужно больше пить, — произнёс я, рухнув на стул. — Вместе с кровью он потерял и жидкость. Теперь ему поможет только постельный режим, чистый воздух и хорошее питание. Больше мяса.

Барон медленно поднял взгляд на меня. Посмотрел прямо в мои глаза. Долго. Не моргая. А затем произнёс:

— Я благодарен вам от всей души, господин Мечников. Простите меня за все неудобства, которые я учинил. Отныне и навсегда можете считать меня своим союзником.

Я лишь молча кивнул. Ответить барону мне было нечего. Я лишь сделал свою работу, как и всегда. Хотелось поправить его и напомнить, что я — никакой не господин. Нет у меня титула. Но ему и так это известно. Хочется — пусть называет.

Раздался громкий крик.

Павел Елин резко вскочил, но затем схватился за живот и снова рухнул на пол.

— Тише-тише, Паша, тише, — попросила его Анна. — Всё хорошо. Ты дома. Тебя осмотрел лекарь!

Несколько минут Павел лишь встревоженно озирался по сторонам. Будто боялся, что его вновь атакуют.

— Кто это сделал с тобой⁈ — проревел барон. — Паша, отвечай! Я утоплю этих ублюдков! Нет… Я заставлю их помучиться перед смертью!

— Отец… — простонал Павел. — Прости меня за всё.

Сначала я подумал, что молодой человек бредит. Такое возможно после потери большого объёма крови. Всё-таки мозг в такой ситуации отказывает первым.

Но это был не бред. Скорее момент откровения из-за страха умереть в любую секунду.

— За что мне тебя прощать, сынок? — спросил Иннокентий Сергеевич. — Да, в последнее время мы много ссорились — это правда. Но всё это — мелочи. Сущие пустяки! Главное, что ты жив.

— Нет, отец, ты не понимаешь, — прохрипел Павел. — Я… Прости, я действовал на эмоциях. Последний наш спор взбесил меня и я… Это я подкупил городовых. Я забрал огненное кольцо.

На этот раз барон Елин побледнел чуть ли не сильнее, чем его сын.

— Зачем оно тебе понадобилось? — прошептал Иннокентий Сергеевич.

— Я хотел доказать, что сильнее тебя. Хотел проучить тебя этим чёртовым кольцом! — всхлипнул Павел. — Но ничего не вышло…

— Так где кольцо сейчас, Паша⁈ — крикнул барон, попутно ощупывая карманы сына. — Где оно?

— Рокотов, — произнёс Павел.

И эта фамилия заставила барона отпрянуть от тела сына.

— Люди Рокотова тоже пришли за кольцом. Поняли, что оно у меня… — просипел Павел. — Это они меня так изрезали. Теперь артефакт у них. За это и прошу прощения, отец. Я… Всех подвёл…

Павел потерял сознание. На этот раз, наплевав на все указания, супруга барона Елина выскочила из соседней комнаты и упала рядом с сыном.

Я набрался сил и подскочил к телу Павла снова. Тонометр показал сто десять на шестьдесят.

— Давление хорошее, — сказал я. — Он уснул, не переживайте. Это нормально. Лучше скажите, кто такой — этот Рокотов?

Нам только ещё одной фигуры на этой шахматной доске не хватало. Сколько же в Хопёрске жадных до власти людей?

А всё-таки иронично получилось. Я истратил всю свою ману, чтобы спасти Павла Елина. Чуть жизнь свою не отдал в обмен на здоровье парня. А оказалось, что это он — похититель огненного кольца. Решил папашку проучить — дурачина! В итоге сам чуть не подох и семью свою под удар подставил.

— Рокотов — это, считайте, второй Кособоков, — заявил Елин. — Только он гораздо умнее. Рокотов и Кособоков делили Хопёрск пополам. Кособокову принадлежала его южная часть, а Рокотову северная. Леонид Рокотов живёт в Садах. В месте, куда отправляют осуждённых. Там он и вербует новых людей.

В Садах… Там, куда отправили дядю. А ведь Кособоков упоминал про эти Сады. Две главные банды Хопёрского района. Красные Гривки Кособокова и Сады Рокотова.

— Вот мы и пришли к тому, с чего начинали, — вздохнул я. — Кольцо снова у криминального авторитета.

— Нет, господин Мечников, — помотал головой Иннокентий Сергеевич. — Ошибаетесь. Рокотов не лез к Кособокову только потому, что в руках последнего было кольцо. А сам Леонид Рокотов, как и я, был отмечен огненной печатью.

— И чем же так опасен этот бандит? Чем он отличается от того же Кособокова? — поинтересовался я.

— Раньше он был дворянином. Рокотов — изгнанник, — объяснил Елин.

Прямо, как и я.

— Он умён, хитёр и очень жесток. Сдерживала его лишь огненная печать. Но, как вы понимаете, господин Мечников, раз он был дворянином, значит, и магия в его теле до сих пор жива. А если объединить её с этим кольцом… Страшно даже предположить, кого нам стоит теперь больше бояться… Мансуровых или банду Рокотова?

И в этот момент за окном особняка Елина ударила молния. Громыхнуло так, что на втором этаже лопнули стёкла.

Только дождя не было.

А значит — это магическая молния.

— Господин… — прошептал один из зашедших стражников. — У ворот особняка какие-то люди.

Глава 8

Барон Елин медленно подошёл к окну. Я сделал то же самое, чтобы выяснить, что за гости пожаловали в особняк Елиных на ночь глядя.

У громоздких металлических ворот поместья стояла группа людей. Человек десять — не меньше. И на что точно стоит обратить внимание — каждый был вооружён. Их клинки уже были наготове. Однако вся эта компания не стоила внимания в сравнении с их предводителем. Лишь один из них стоял, подняв к небу правую руку.

И та втягивала в себя только что выпущенную молнию.

Стихийный маг. Не сложно догадаться, кто это такой. Вот он — источник новых бед.

— Рокотов, — прошептал барон Елин, а затем резко повернулся к стражникам и воскликнул: — Отнесите моего сына на второй этаж, найдите безопасное место. Женщин запереть вместе с ним!

— Но, отец! — решила поспорить Анна. — Кто там? Кто все эти люди? Это они изувечили Пашу?

— Тихо! Я же ясно выразился — всем подняться на второй этаж! — взревел барон.

— Но, господин… — аккуратно обратился к Елину один из стражников. — Вы ведь не хотите выйти к нему в одиночку? Нам лучше последовать за вами.

— Ещё одно слово поперёк моего — и я прикажу вам самим скакать под этими молниями! — разозлился Елин. — Всем на второй этаж. Охраняйте мою семью. Я выйду на переговоры один.

Решение Иннокентия Сергеевича было мне предельно ясно. Лишние солдаты в его окружении могли спровоцировать Рокотова. Да и смысла в их компании не было. Если у врага действительно находится огненное кольцо, барон может превратиться в горстку пепла в любой момент, и ни один стражник не сможет его от этого защитить.

— Вам лучше тоже спрятаться, Алексей Александрович, — посоветовал Елин. — Вы своё дело уже сделали. Не рискуйте, идите наверх и укройтесь вместе с моей семьёй.

Но прятаться я не собирался.

— Нет, Иннокентий Сергеевич, не спорьте, но я пойду с вами, — заявил я. — Не беспокойтесь, провоцировать их я не стану. Тем более, Рокотов наверняка захочет увидеться с нами обоими. С главным человеком Хопёрска и тем, кто сверг Кособокова — главного конкурента банды из Садов. Если будете покрывать меня, ещё сильнее рискнёте пострадать.

Елин внимательно выслушал мои аргументы и после недолгих раздумий кивнул.

— Тогда пойдёмте, Алексей Александрович, — заключил он. — Чувствую, разговор нам предстоит не из приятных.

Мы с бароном покинули особняк и прошли по узкой выложенной камнем тропе к воротам. На улице уже стемнело, с неба падали комья снега. Зима крепчала.

Молния зимой? Где ж такое видано! Оригинально Леонид Рокотов решил повыделываться — ничего не скажешь.

Приблизившись к воротам, я смог разглядеть фигуру, что была скрыта в полумраке. Барон Елин оказался прав. Рокотов разительно отличался от того же Кособокова. Высокий, стройный, одетый в стильный костюм и дорогое пальто. Сразу видно, что этот человек вышел именно из дворянского сословия.

Но принять его за щёголя было бы ошибкой. Одеждой и манерой держаться Рокотов, может быть, и соответствовал аристократии, но его лицо… Такое может принадлежать только бандиту.

Белёсые глаза, под которыми назревали тёмные синяки; жуткая безобразная ухмылка, едва скрываемая густыми усами и бородкой. Длинные неухоженные чёрные волосы.

И молния в руках. Леонид Рокотов словно сам Зевс, спустившийся с олимпа, держал в правой руке ветвистый электрический разряд.

— Добрый вечер, барон Елин! — широко улыбнувшись, воскликнул он. — А что же это вы устраиваете званый ужин, да без меня? Я, право, оскорблён.

Его голос дребезжал, казался неестественно громким. Видимо, маг каким-то образом усиливал его с помощью своего колдовства.

— Вам в моём доме не место, Рокотов, — насупившись, произнёс Елин. — Особенно после того, что вы сделали с моим сыном.

— О, а вы уже в курсе? — удивился он. — Неужто егеря успели притащить вам хладный труп?

— Нет, Павел сам добрался до дома. Сейчас он чувствует себя прекрасно, несмотря на все нанесённые вашими людьми, раны, — ответил барон.

Рокотов приподнял одну бровь, а затем повернулся к своим людям.

— Я не понял, кто из вас решил меня разыграть? — всё так же громко, но холодно, спросил он. — Вы ведь сказали, что прирезали Павла Елина!

— Г-господин… — заикаясь от страха, прошептал один из бандитов. — Я лично всадил ему нож в живот. И не один раз. Мы бросили его в лесу! Я думал, что он уже не выживет!

— Думал он! — хмыкнул Рокотов. — Было бы чем думать! Хотя вопрос всё ещё остаётся открытым. Не каждый сопляк выживет после нескольких ударов ножом. Кто это о его здоровьице побеспокоился? Уж не тот ли выскочка-лекарь, которого мы только что встретили по дороге?

Видимо, ушедший Мансуров умудрился пересечься с бандой. Что ж, его судьба меня беспокоит меньше всего. Но и присваивать ему свои заслуги я не собираюсь.

— Нет, это я излечил Павла Елина, — произнёс я.

— А-а… — с придыханием протянул Рокотов. — А вы, должно быть, Алексей Мечников, верно? Тот, кому я теперь много чем обязан.

Барон Елин покосился на меня.

— Чего вы так уставились на Мечникова, господин Елин? — усмехнулся Рокотов. — Алексей Александрович стал довольно известной личностью в Хопёрске. И я очень его уважаю. Сначала он ликвидировал этого слизняка Кособокова, а затем по счастливой случайности передал нам кольцо.

— Я бы ни за что не передал вам этот артефакт, — помотал головой я. — Его у меня украли.

— Ну это уже формальности, — пожал плечами Рокотов. — Выходит, правду молвят о вас, господин Мечников? Вы действительно настолько могущественный лекарь, раз даже слабенького прирезанного парнишку смогли вернуть к жизни?

— Ваши головорезы хорошо постарались, изувечили Павла знатно, — ответил я. — Однако жизненно важных органов не задели. Так что никаких чудес в моих навыках нет. Обыкновенное лекарское мастерство.

Леонид Рокотов вновь повернулся к своему подчинённому, который нанёс увечья Павлу, и произнёс:

— Слышал его, голубчик? Жизненно важных органов не задели. А я что приказал сделать? А? Чего замолчал⁈

— У-убить Павла Елина, — ответил бандит.

— Верно, — поджав губы, ответил Рокотов. — Но приказ мой ты не выполнил, поэтому не обижайся…

Леонид Рокотов повернулся к нам, и в этот момент за его спиной громыхнула молния. Ослепительный свет озарил не только территорию поместья, но и половину Хопёрска. У меня заложило уши, но лекарской магии не осталось, чтобы ускорить восстановления слуха. Придётся какое-то время послушать этот противный писк.

По крайней мере, глаза я успел закрыть, а потому остался не ослеплённым. Когда я вновь открыл их и взглянул за спину Рокотову, передо мной предстала картина, которую не исправит уже ни один лекарь. Дымящаяся труха. Даже пеплом останки бандита не назовёшь. А этот Рокотов — тот ещё псих. Казнил своего же человека на глазах у всех из-за оплошности, которую мог допустить любой.

Барон Елин молчал. Он полностью лишился дара речи. Представление, которое устроил новый Хопёрский авторитет, застало его врасплох. Он даже не смел упрекнуть Леонида в попытке убить Павла. Но это неловкое молчание срочно нужно прервать. Мы теряем инициативу, прогибаемся под него.

И тогда я произнёс:

— Впечатляющая сила. Только непонятно, зачем вам с такой магией это кольцо?

И это очень резонный вопрос. Печать огня оставляет пепел, а его молнии практически стирают человека в ноль. Да с такой властью он мог запросто казнить Кособокова. Достаточно было подобраться к Красным Гривкам незамеченным и шарахнуть по толстяку таким же разрядом.

— Колечко-то? — усмехнулся Рокотов. — Да мне оно, если честно, не больно-то и нужно само по себе. Но если вам хочется покормить свой лекарский интерес, взгляните, господин Мечников!

Левой рукой Рокотов расстегнул пуговицы рубашки и показал мне свою грудь. Ровно посередине красовался шрам от огненной метки, которую мужчину уже успел снять.

— Хитрый ублюдок Кособоков, да? — улыбнулся он. — Поставил печатку прямо на мой магический центр. И всё благодаря своему помощничку некроманту. Кстати, отдельное спасибо за то, что избавились от него. Признаться честно, Алексей Александрович, я впечатлён. Вы мне очень сильно помогли. При других обстоятельствах я, может быть, позвал бы вас к себе. Но, вижу, вы уже выбрали свою сторону. Сторону слабых.

Рокотов бросил короткий взгляд на барона Елина.

— Я не придерживаюсь чьей-либо стороны, — ответил я. — Но с бандитами якшаться — не в моих принципах.

— С бандитами? Хо-хо! — рассмеялся Леонид. — Да вы, господин Мечников, плохо меня знаете. Видимо, сравниваете меня с Кособоковым? Зря. Хотя я не против открыть вам глаза — между бандитами и дворянами нет никакой разницы. И те и те действуют исключительно ради себя и во имя денег. Я же помогаю простому народу. Принимаю в свои ряды тех, кого незаконно осудили.

— А потом сжигаете их своей магией, — подметил я.

— Должен ведь я поддерживать дисциплину в своём маленьком обществе? — пожал плечами он. — И не вам меня осуждать. Насколько я знаю, вас, как и меня, изгнали из рода. Отправили в глухомань. Дайте отгадаю, тоже разногласия с отцом? С отцом или дедом — других вариантов нет. Все аристократы одинаковы. Титул у нас отнять можно, а вот жажду власти — нет. Теперь вы строите своё общество в амбулатории, а я своё в Садах. Не думаю, что стоит друг друга за что-то осуждать.

Язык у этого типа подвешен. Он общается со мной на равных, пытается прикинуться другом. Но этот человек опасен. С ним точно стоит держать ухо востро.

Проклятье, а ведь в Садах теперь находится мой дядя! И его там устроили на роль лекаря у других заключённых. Всего четыре месяца, но за этот срок может многое измениться. Есть риск, что ему опять предложат стать подпольным лекарем, только теперь уже в другой банде. И что тогда? Согласится — опять попадёт в преступную организацию. А если откажется, может оказаться под падающей молнией.

Лучше в ближайшее время выбраться туда и понять, как работает структура Садов. Как я понимаю, там есть государственная колония для заключённых и где-то неподалёку от неё убежище Рокотова. Пока что Олег Мечников ещё не попал на ту сторону, с которой возврата не будет.

Придётся обдумать, как обезопасить его положение.

— Так-с, но что-то мы отвлеклись от основной темы разговора, — подметил Рокотов. — Вы, несомненно, приятный собеседник, господин Мечников. Но пришёл я всё же не к вам. Подводя итоги, могу лишь сказать, что не желаю вам зла и не собираюсь покушаться на Хопёрскую амбулаторию. Ваши лекарские дела меня не интересуют, — Рокотов перевёл взгляд на барона Елина и хищно улыбнулся. — А вот с вами, Иннокентий Сергеевич, у меня будет совсем другой разговор.

— Да что же вам ещё от меня нужно⁈ — воскликнул барон. — Сына чуть не угробили! Моего единственного наследника! Арсений Кособоков уже из меня все соки высосал. Что, теперь вы займёте его место, Леонид?

— С этого момента, барон Елин, можете считать, что титула у вас нет. Он лишь… формальность! — заявил Рокотов. — Никаких решений без моего ведома не принимайте. Ни с кем из вышестоящих дворян без моего совета не общайтесь. Шаг влево, — Леонид показал руку с огненным кольцом, — и вы вспыхнете. Шаг вправо, — он взмахнул рукой, и в облаках над нами заскрежетал гром, — и встретитесь с молнией. Вам всё ясно?

— С чего вы взяли, что знаете, как управляться с городом лучше, чем я⁈ — решил поспорить барон.

— Иннокентий Сергеевич, Грифона ради, успокойтесь, — вздохнул Рокотов. — Вы — барон. А я долгое время был графом в Пензенской губернии. Уж поверьте, мозгов у меня достаточно, чтобы совладать с вашим маленьким никчёмным Хопёрском. Скоро вы увидите, как расцветёт город под моим контролем!

С этими словами Рокотов повернулся и неспешным прогулочным шагом направился прочь от особняка Елиных. Банда, не дожидаясь его команды, резко развернулась и последовала за ним. Послышался скрежет убирающихся в ножны клинков.

— Всё делать только по моей команде, барон! — не оборачиваясь, крикнул Рокотов. — В ближайшие дни пришлю к тебе своего человека!

Иннокентий Сергеевич выглядел, пожалуй, даже хуже, чем уничтоженный молнией бандит, чьи нелепые останки уже припорошило снегом.

— Вы это слышали, Алексей Александрович? — прошептал он. — И вы ещё осуждали меня за мои методы. Понимаете теперь, почему я так поступал? Единственным моим спасением были Мансуровы. Я надеялся, что они смогут помочь мне. Прислать сюда способных магов, после свадьбы Анны и Владимира.

— Как ни странно, но я понимаю вас, Иннокентий Сергеевич, — кивнул я. — Но всё же жертвовать дочерью… Это спорно.

— На чашах весов моя власть и счастье моей дочери, — заявил он. — Мне сложно было выбрать. Но… Наверное, это и к лучшему, что вы сделали выбор за меня.

Сказав это, барон Елин молча побрёл в свой особняк. Я решил, что больше задерживаться не стоит, и направился в город — к своему дому.

Вечер выдался напряжённым. Теперь мне предстоит много обдумать. Если я заявлюсь без причины в Сады, Рокотов обязательно это заметит. Нужно придумать хорошее оправдание для своей поездки. Железобетонное, чтобы и дядя мой не попал под подозрения, и я не привлёк лишнее внимание очередной шайки бандитов.

Когда я вернулся домой, полночь ещё не наступила. Токс крепко спал, а у меня остался свободный час, чтобы сделать инструмент, который я запланировал уже очень давно. Мне хватит и получаса, чтобы его собрать — в этот раз не придётся так долго торчать над верстаком, как с тем же тонометром.

Я прошёл в подвал, куда уже давно перенёс большую часть инструментов из мастерской, затем достал из сумки несколько металлических цилиндров и соорудил из них рукоятку и головку для маленького молотка. Без последнего штриха он смотрелся чудаковато. Осталось только натянуть на края толстый слой резины, чтобы изобрести важнейший инструмент невролога.

Неврологический молоточек.

Этот простейший инструмент здесь до сих пор не изобрели, хотя он очень помогает при диагностике нарушений проводимости в нервах. Им удобно проверять рефлексы — здоровые и патологические. Достаточно легонько ударить по нужному сухожилию и наблюдать за результатом.

Первый такой инструмент должен быть изобретён только в 1888 году. Его прозвали треугольником Тейлора. Хотя сам «молоточек» больше походил на томагавк какого-нибудь воинственного индейца.

Потом молоточек претерпел ещё несколько модернизаций, и, в конце концов, французский невролог Жозеф Бабинский довёл дело до конца лишь в начале двадцатого века. Сделал такой же молоток, какой я прямо сейчас держу в своих руках.

К мыслям об этом инструменте я приходил дважды. Сначала, когда осматривал бабульку в Красных Гривках, а затем при консультации Клавдии Решетовой. Всё-таки аппарата КТ или МРТ здесь нет, и вряд ли он когда-то появится. А вот молоточком можно определить косвенные признаки инсульта и без технологий двадцать первого века.

На следующее утро я пришёл в амбулаторию одновременно с Иваном Сергеевичем Кораблёвым. Хоть у нас с главным лекарем и было множество разногласий, но я был очень рад его видеть. Короткая явка Филиппа Ловицкого мне совсем уж не пришлась по духу.

— Доброе утро, Иван Сергеевич, как прошла ваша поездка в Саратов? — поинтересовался я.

— Ух… — вздохнул он. — Сейчас всё вам расскажу. Но куда больше меня интересует, как вы умудрились довести до такого состояния Филиппа Артуровича, господин Мечников? Он вернулся вчера в Саратов чуть ли не со слезами на глазах. Сразу бросился внушать ордену, что пора вводить домашние вызовы. Хотя бы в Хопёрске. Я надеюсь, вы ему не угрожали?

— Что вы, Иван Сергеевич? — усмехнулся я. — Какие угрозы? Мы просто прошлись с господином Ловицким на один вызов. Видимо, он просто расчувствовался, осознав, какое это полезное нововведение.

— Что ж, поверю вам на слово, — кивнул Кораблёв. — А я боялся, что вы с ним не поладите. Всё-таки Саратовский куратор нашей амбулатории очень своенравный тип. Характер у Ловицкого не простой, уж это я знаю!

— Ко всем нужно уметь найти подход, — ответил я. — Не только к пациентам, но и к коллегам.

Кораблёв задумчиво покачал головой, пытаясь переварить всё, что я ему сказал. Мы прошли в кабинет главного лекаря, после чего Иван Сергеевич произнёс:

— В общем, Алексей Александрович, ситуация скверная.

Почему-то ничего другого я и не ожидал от него услышать.

— Я сообщил ордену, что покойный Сухоруков расплодил в Хопёрском районе некротику, — продолжил он.

— Хотите сказать, что они вам не поверили? — нахмурился я.

— Нет, к ним прибыли неопровержимые доказательства, — ответил Кораблёв. — Сухорукова вскрыли, нашил в его теле некротический магический центр. Однако совет орден лекарей решил, что мы уже уничтожили всю некротику, и их помощь нам не нужна.

— Но ведь Сухоруков тогда на суде пригрозил нам ещё несколькими очагами! — воскликнул я. — Они ведь не могут просто проигнорировать этот факт.

— Орден предполагает, что Сухоруков солгал, пытаясь сохранить свою жизнь, — ответил Кораблёв. — Однако они уточнили, что, если появятся признаки некротики, сначала нужно попытаться избавиться от неё местными силами и только потом уже звать их на помощь.

Ясно, нас бросили. Хотя мне самому хотелось бы верить, что Сухоруков солгал. Новые магические эпидемии нам совсем ни к чему.

— Ах да, Алексей Александрович, чуть не забыл! — воскликнул Кораблёв. — Я пообщался с орденом касаемо ваших изобретений. Сначала они отнекивались, но потом прибыл Ловицкий и поддержал ваши идеи. Правда, аргументировать свою позицию он не смог. Сказал, что не видел ваших трудов, но поверил, что у вас есть потенциал. Чем-то вы его сильно зацепили.

— Отлично, и что в итоге? Насчёт патента тоже сказали — подождать? — усмехнулся я.

— Нет, посоветовали приехать в Саратов и обратиться в Имперскую службу по интеллектуальной собственности. Лекарский филиал находится рядом со зданием ордена. Вот там свои изобретения и зарегистрируете. Только учтите, что для начала их протестирует комиссия, — объяснил Кораблёв.

— А вот это, Иван Сергеевич, прекрасные новости! — удовлетворённо улыбнулся я. — Тогда, смею просить у вас отгул. Скажем… На эту пятницу.

— Добро, — кивнул он. — Езжайте. Если всё пройдёт гладко, то вы, быть может, и вправду перевернёте некоторые аспекты лекарского дела.

— Только отгул потребуется ещё и Илье Андреевичу, — добавил я.

— Кому? Синицыну? — выпучил глаза Кораблёв. — А ему-то с какой стати?

— Он мой финансовый консультант. Без него в Саратов не поеду, — твёрдо сказал я.

— Ух, — выдохнул главный лекарь. — Ну не стану же я препятствовать будущему светиле лекарской науки? Езжайте, заменим вас.

— Благодарю, Иван Сергеевич, — ответил я. — Тогда пойду приступать к работе.

— Стойте, господин Мечников, работа у вас сегодня за пределами амбулатории. Ко мне подходил молодой солдат. Не помню фамилию. Вы ещё «воскресили» его сестру.

— Андрей Бахмутов? — удивился я. — А что случилось? Это он вызвал на дом?

— Да, встретил меня по дороге в амбулаторию и очень просил, чтобы я направил вас к ним домой. Вроде как нездоровится ему, но семья желает, чтобы вы ещё раз взглянули на девушку. Проконтролировали её состояние.

— В таком случае я выдвигаюсь, — заключил я. — Адрес я знаю, не беспокойтесь, уже бывал там. Постараюсь уложиться за час.

Дом Бахмутовых был в пяти минутах ходьбы от амбулатории. Андрей ждал меня на пороге. Солдат потирал руки, стараясь согреться. Из его рта шёл горячий пар.

— Наконец-то, Алексей, — улыбнулся он. — Я уж думал, что Кораблёв тебя не отпустит.

— Куда он денется? — усмехнулся я. — А чего это у тебя за чемоданы? — я бросил взгляд на разложенный в повозке багаж.

Точно… Три недели уже прошли.

— Пора, — коротко сказал он. — Снова на службу. Уезжаю на день раньше, чтобы последовать твоему совету. Пообщаюсь с военными лекарями. Может, поймут, что у меня с лёгкими происходит.

— Так ты оформил вызов только для того, чтобы попрощаться? — усмехнулся я.

— Нет, ни в коем случае, — помотал головой Андрей. — Я твоё ремесло уважаю. Просто Соню лучше ещё раз посмотреть. Пойдём скорее, занял я тебя опять своими разговорами, да ещё и на морозе!

Андрей провёл меня в спальню Сони Бахмутовой. Родители девушки остались в гостиной, чтобы не мешать осмотру.

— Доброе утро, Соня, как себя чувствуешь? — спросил я.

Девушка сидела на краю кровати. На ней была длинная ночнушка. Должно быть, она всё ещё придерживалась постельного режима.

— Уже намного лучше, — спрятав взгляд под длинной чёлкой, ответила она. — Но слабость пока что не прошла.

А ведь я так и не определил, из-за чего возник летаргический сон. Самое время осмотреть девушку более тщательно.

Я подошёл к Соне и достал фонендоскоп.

— Сейчас немного опусти, пожалуйста, ночнушку, не стесняйся, — попросил я. — Я лишь немного…

Но фразу свою я закончить не успел. Как только головка фонендоскопа коснулась её кожи, меня незримой чудовищной силой отбросило в сторону. Своим телом я пробил ветхую стену и рухнул прямо на диван гостиной, где сидели старшие Бахмутовы.

А это что ещё за сюрприз?

Глава 9

Родители Андрея и Сони Бахмутовых замерли в ужасе, осознав, что только что пришедший в их дом лекарь, проломив собой стену, упал на диван между ними.

— Алексей Александрович! — воскликнул Бахмутов-старший. — Что с вами? Что случилось?

Я аккуратно подвигал плечами и поясницей. Обошлось, позвоночник не сломал. Отделался ушибами.

— Я и сам пока не понял, что произошло, — поднимаясь на ноги, произнёс я. — Какая-то сила оттолкнула меня от вашей дочери.

Громко топая, в гостиную вбежал Андрей. Через щель в стене я заметил, что испуганная Соня спряталась с головой под одеяло. Солдат взглянул на меня, убедился, что со мной всё в порядке, а затем произнёс:

— Отец, у Сони, кажется, произошла инициация.

— Что-что? — вздрогнул мужчина. — Но этого быть не может!

Инициация? Кажется, помню… В книгах по лекарскому делу говорилось об этом явлении. Это момент, когда у будущего мага впервые пробуждаются его способности. Видимо, Соня Бахмутова случайно шарахнула по мне магической волной. Уверен, она сделала это не специально. Видимо, девушка ещё не научилась контролировать свою силу.

Андрей с отцом хотели было зайти в комнату Сони, но я их остановил.

— Подождите, господа, — попросил я. — Не спешите. С инициацией сможете разобраться позже. Для начала мне всё-таки нужно её осмотреть.

— А что, если она ещё раз тебя ударит? — насторожился Андрей.

— На этот раз буду аккуратен, — ответил я. — У меня есть подозрения, что эта инициация и предшествовавший ей летаргический сон взаимосвязаны.

— Какой-какой сон? — переспросил меня Андрей.

— То состояние, в котором ранее была Соня. Вы ведь не подумали всерьёз, что я её с того света достал? — пояснил я. — Она спала, очень крепко. Так крепко, что определить: жива она или нет, было практически невозможно.

— Вообще, если рассуждать в русле логики Алексея Александровича… — задумался старший Бахмутов. — Возможно, её организм так отреагировал на инициацию. В нашей семье магия уже почти умерла. Она не должна была у неё проявиться!

А вот это — интересное замечание.

Я неспешно пошагал к Соне, пытаясь переварить полученную информацию. Если учитывать то, что мне уже удалось узнать о строении магической системы, можно легко прикинуть, из-за чего Соня так пострадала.

У всех магов, кроме лекарей, есть магические ядра — центр системы. От него по всему телу отходят каналы, которые транспортируют ману. И если эти каналы у девушки слабо развиты, они могли выбросить слишком большое количество магической энергии в её тело. Произошла перегрузка, из-за которой мозг Сони ослабил свою активность.

Это можно сравнить с гиперволемией — состоянием, когда в сосудах человека оказывается слишком много жидкости, и они испытывают мощнейшую перегрузку. Такое бывает при сердечной недостаточности или заболеваниях почек.

Мир магический, а структуры тела работают точно так же, даже мана-каналы.

— Соня, вылези из-под одеяла, пожалуйста, — попросил девушку я. — Мне нужно твой осмотр закончить.

— Не хочу, — пробурчала она из своего укрытия. — Я боюсь, что снова вам наврежу.

— Силы тебя пока что не слушаются? — поинтересовался я.

— Не знаю, она первый раз из меня вырвалась, — призналась девушка.

— Должно быть, ты просто переволновалась, — предположил я. — Успокойся, тебя никто не обидит. Я лишь послушаю твои лёгкие с сердцем, задам несколько вопросов, а затем уйду. Меня можешь не бояться.

— Это ведь вы спасли меня тогда? — прошептала она, приподняв одеяла над одним глазом.

— Да, это я потрудился.

Она вновь укуталась в одеяло и в отчаянии простонала:

— Значит, вы видели меня голой!

Вот нашла же о чём переживать!

— Соня, я — лекарь. Я голых мужчин и женщин почти каждый день вижу, — ответил я. — Меня этим уже и не удивить. Можешь мне не верить, но я уже совсем ничего не помню. Тем более, в подвале амбулатории было темно. Выбирайся, мне ведь к другим больным ещё нужно сходить. Давай не будем затягивать, хорошо?

Соня Бахмутова выдержала короткую паузу, но всё же выбралась из-под одеяла. Красная, как рак.

— Давай, чтобы тебя не смущать и магию твою лишний раз не провоцировать, я послушаю тебя через ночнушку, идёт?

Девушка кивнула.

Я вновь приложил головку фонендоскопа к её груди и дал команду — дышать.

И в этот момент в комнате вновь поднялись магические вибрации. Однако в комнату влетел Андрей, махнул рукой и тем самым подавил зарождение очередного удара.

— Дыхание, Алексей, — бросил мне Андрей. — Она дыханием бьёт. Поэтому тебя в прошлый раз и отнесло. Я тоже так умею, это наша семейная магия воздуха. Только я должен был стать последним, в ком пробудился этот дар.

— Мне не дышать? — задрожала Соня. — Совсем? Я не хочу ещё кому-нибудь навредить.

— Успокойся, я контролирую твою силу, — сказал ей брат. — Алексей, продолжай осмотр.

Я быстро проверил лёгкие, а затем выслушал тоны сердца. Всё работало превосходно. Только в бронхах дыхание уж больно сильно ускорялось, но я связал это с магическим влиянием.

— Всё, Сонь, один штрих остался… — произнёс я, и достал из сумки неврологический молоточек.

Девушка взвизгнула, но я вовремя отскочил в сторону, и ударная волна пролетела мимо меня по той же траектории, что и в первый раз. Правда, теперь уже пострадал диван. Он пролетел через всю гостиную и разбился в щепки о дальнюю стену.

— Тише! — воскликнул я. — Ты чего кричишь?

— Зачем вам молоток⁈ — испугалась она.

— Это инструмент, — рассмеялся я. — Не беспокойся, бить им тебя не буду. Лишь легонько ударю по коленкам. Больно не будет — обещаю.

Я аккуратно постучал по сухожильям под коленями и отметил для себя, что рефлексы у Сони сохранены. Каждый удар заставлял ногу слегка подскочить — так, как и должно быть.

Это явление было связано со сложной нейронной дугой. Раздражение сухожилий вынуждало сократиться бедренные мышцы, из-за чего и поднималась нога.

— С ней всё в порядке, — заключил я, закончив осмотр. — Все симптомы, которые ранее вызвал летаргический сон, уже исчезли.

— Только у нас теперь новая проблема, — вздохнул Андрей. — Раз у Сони пробудилась магия, её нужно вести в Саратов, регистрировать в бюро стихийных магов. А у меня поезд через два часа. Придётся отцу везти, а ходит он плохо. Ему ноги на войне повредило.

— Неправда! — воскликнул отец. — Я могу поехать. И поеду! Мы не станем нарушать закон и скрывать Соню от бюро.

— Подожди, Андрей, — произнёс я. — Вообще-то, у меня есть мысль, как можно упростить задачу. Если доверите мне Соню, я смогу отвезти её в Саратов в эту пятницу.

— Да нет, Алексей, ты уже и так слишком много для нашей семьи сделал… — махнул рукой Бахмутов.

— Мне не сложно, я в любом случае туда поеду с Ильёй Синициным, регистрировать свои изобретения. Заодно завезём Соню в бюро. А потом она вернётся в Хопёрск вместе с нами.

Андрей улыбнулся и положил руку на моё плечо.

— И снова ты меня выручаешь. Ты прав, от такого предложения я отказаться не могу, — заключил он.

Андрей неоднозначно посмотрел на своего отца, и сомнения исчезли с лица пожилого мужчины. После того, как я спас Соню от летаргии, вся семья стала доверять мне.

И я не собирался разрушать сложившееся доверие. Тем более, эта поездка хороший повод, чтобы заглянуть в бюро магии.

— Спасибо вам, Алексей Александрович, заходите в гости! — сказал старший Бахмутов. — Мы всегда будем вам рады.

— Я зайду в пятницу рано утром, — сказал я. — Проследите, чтобы Соня уже была готова к отъезду. Если возникнут проблемы, я живу на Полевой, в сорок третьем доме. Понадобится помощь — приходите. Пока Андрея не будет, можете обращаться ко мне.

— Пойдём, я тебя провожу, — сказал солдат, следуя за мной к выходу из дома. — Мне всё равно продуктов с собой взять надо. До твоей амбулатории как раз по пути.

Когда мы с Андреем отдалились от дома Бахмутовых, я спросил:

— Слушай, может быть, я лезу не в своё дело, но мне интересно — что имел в виду твой отец?

— Ты это о чём?

— О вашей родовой магии. Почему она умирает?

— Ох, дружище, да тут и рассказывать особо нечего, — вздохнул он. — Обратил, наверное, внимание, какой у нас обветшалый дом, да? Понимаешь, что дворяне так не живут?

— У меня были мысли об этом. Со стороны может показаться, что вы простолюдины, уж прости за прямоту. Но ведь магии в таких семьях не бывает.

— Верно говоришь, Алексей, не бывает, — кивнул Бахмутов. — Наш род обнищал ещё четыре поколения назад. Прадед уехал из Саратова в Хопёрск, поскольку больше не мог содержать ни своё поместье, ни слуг. И магии у него не было. Исчезла из-за того, что его потомки слишком часто заключали браки с простолюдинами.

— Но у тебя-то магия есть, — подметил я. — И у Сони пробудилась.

— Обычно, когда магия в семье исчезает, потом наступает короткий период её чередования в поколениях, — объяснил Андрей. — К примеру, у моего деда она появилась, а у отца нет. Потом появилась у меня. И то — в семнадцать лет. Обычно в таком поколении ядра передаются только одному ребёнку. Но почему-то так вышло, что и Соне досталось немного. А, судя по тому, как она своим голосом пол дома снесла, может быть, ей и больше досталось.

Хопёрск прямо-таки обитель изгнанников и ослабевших дворян. Бахмутовы, Рокотов, мы с дядей. Да и большая часть моих коллег лекарей — это пятые-десятые сыновья баронов и графов, которые отцам оказались попросту не нужны.

Одна большая магическая свалка.

Мы добрались до перекрёстка, откуда виднелись одновременно и городской базар, и амбулатория.

— Ну что, Алексей, пора прощаться, — грустно улыбнулся Андрей. — Рад, что наши судьбы пересеклись тогда в поезде «Санкт-Петербург — Астрахань». Кто знает, может быть, ещё увидимся!

— Увидимся, конечно, — ответил я, пожимая руку Андрею. — Я пока из Хопёрска уезжать не собираюсь.

— Неужто он так тебе понравился? — удивился Бахмутов. — Я-то коплю деньги, чтобы всю семью отсюда в столицу перевезти. Городок мирный, но это только на первый взгляд. Ты уже и сам понял, сколько опасностей он в себе таит.

— С этим не поспоришь! — усмехнулся я. — А ты, Андрей, береги себя. Следи за лёгкими и, если снова попадёшь на фронт, не подставляйся под удар. Не забывай, что у тебя здесь семья.

Прощаться с Бахмутовым было горько. Он стал первым человеком, с которым мне удалось завязать дружбу в этом мире. А мир этот чертовски опасен. Андрей отправляется на войну, а я остаюсь в Хопёрске, внутри которого зреют свои маленькие войны.

И если сперва я немного скептически относился к нашей дружбе, то сейчас она стала настоящей. Мы многое вместе пережили, и не осталось поводов друг в друге сомневаться.

Вернувшись в амбулаторию, я принял ещё нескольких пациентов, после чего дошёл до кабинета Синицына.

— О! — воскликнул Илья. — А я уж думал, что господин Мечников про меня забыл!

— Забудешь тебя! — усмехнулся я. — Ну что, Илья Андреевич, готовы отдохнуть в эту пятницу?

Синицын взволнованно почесал свой длинный ус.

— На кутёж зовёшь? — прошептал он. — А девки будут?

— Несомненно! — ответил я. — Целая куча. В Саратове их, думаю, немало.

Синицын нахмурился, осознав, что я над ним шучу.

— А если серьёзно, Илья, я выбил нам обоим отгул в эту пятницу. Поедем в Саратов, патент регистрировать, — заключил я.

— Да что ж ты сразу-то не сказал⁈ — воскликнул он. — Это даже лучше, чем Хопёрский кутёж. Мы можем на все выходные в Саратове остаться — праздновать регистрацию патента!

— А вот это вряд ли. Вынужден разрушить твои планы, — произнёс я. — С нами поедет сестра моего друга. Нужно будет забросить её в бюро стихийных магов — инициацию зарегистрировать.

Синицын тут же забыл про свои планы и подбежал ко мне.

— Девушка? Маг? Да ещё и стихийница? Хорошенькая?

Синицын лез ко мне с вопросами так плотно, что мне начало казаться, будто его усы вот-вот выколют мне глаза.

— Да успокойся ты, донжуан! — оттолкнул Илью я. — Слышал же, что я сказал? Сестра друга. Молодая, пугливая. Даже не думай к ней приставать!

— Да что ж такое! — вздохнул Синицын. — Ни праздника, ни прекрасных дам… Мне что-то думается, что наш с тобой союз — это что-то совсем уж скучное.

— Зато прибыльное и народу полезное, — отметил я.

— Верно говоришь! А где деньги — там и дамы! — заключил для себя Синицын. — Чертежи только взять с собой не забудь.

— Какие чертежи? — не понял я.

— Алексей, ты чего? — выпучил глаза Илья. — Не знаешь, как регистрируется патент?

— Я первый раз этим занимаюсь. Разумеется, мне это пока не известно.

— Тогда у тебя всего несколько дней, чтобы всё подготовить! — воскликнул Синицын. — Смотри, в Саратов нужно будет взять сами изобретения, чертежи для каждого из них и немного рублёв — пошлину оплатить. Но насчёт денег я тебе всё разъясню, об этом можешь не беспокоиться. А вот чертежи лучше заготовь, чтобы нам не пришлось потом ещё раз ехать в Саратов.

— Алексей Александрович! — тяжело выдохнул влетевший в кабинет Василий Ионович Решетов. — Я ж вас везде ищу! Забыли? Я вам там целое ведро пирожков принёс. И ещё одну вещицу, как и обещал.

— Не забыл, Василий Ионович, закружился совсем, — улыбнулся я. — Сейчас подойду!

— А мне пирожки перепадут? — крикнул вслед старику Илья.

— А вы на них пока не заработали, Илья Андреевич! Трудитесь лучше! — буркнул Решетов.

— Не переживай, я с тобой поделюсь, — рассмеялся я и последовал за Василием Ионовичем.

Старик не обманул. В его кабинете стояло огромное жестяное ведро, до краёв заполненное пирожками. Вот это я понимаю — Клавдия расстаралась! Да тут килограммов пятнадцать — не меньше.

— Вы как это до работы дотащили⁈ — воскликнул я. — Василий Ионович, вам же нельзя такие тяжести таскать!

— Да не беспокойтесь, Алексей Александрович, мне соседушка помог за пару пирожков, — усмехнулся он.

— Как себя Клавдия чувствует? Вы сосуды её расширяете, как я и объяснял? — уточнил я.

— Клавдия порхает, словно бабочка! — пропел Решетов, забавно взмахнув руками. — Я вашу технику усвоил. Очень помогает. Если честно, даже на себе испробовал! Раньше я очки свои терял постоянно, а теперь точно помню, где и когда их оставил!

— Рад, что смог помочь, — ответил я.

Ни с чем не сравнимое чувство — видеть человека, которому помогла твоя магия. Ой… Забавно, даже в мыслях я уже использую слово «магия», а не «лечение». Видимо, уже привыкаю к этому миру, проникаюсь им, как родным.

— А теперь самое главное, Алексей Александрович, — прошептал Решетов, опасливо озираясь по сторонам. — Вот, держите!

Он быстро высунул из-под пальто свёрток и протянул его мне.

— Спрячьте в сумку! Никому не показывайте! — приказал он.

— Это — та самая книга? — поинтересовался я, засовывая подарок под инструменты.

— Да-да, — кивнул старик. — Но вы её лучше никому не показывайте. Это редчайший экземпляр. Таких во всей Российской Империи едва ли пять штук наберётся. Сразу скажу, читается она сложно. Не на русском языке она написана.

— На латыни? — предположил я.

— Именно, — кивнул он. — Этот текст был написан самим Асклепием — древнейшим лекарем. Прародителем нашего с вами дела.

Странно, а в моём мире Асклепий считался греческим богом медицины, а не живым человеком.

— Разумеется, я передал вам копию. Оригинал давно утерян, но и отсюда вы сможете извлечь немало полезной информации, — сказал Решетов. — Я смог осилить только четверть книги. Остальная мне не далась.

— Не хватило знания латыни? — поинтересовался я.

— Если бы… — вздохнул он. — Скоро сами поймёте. Учтите, эта книга стоит дороже, чем дом нашего барона. Но я даю её вам, потому что верю и знаю, что вы не станете её продавать. Не таким человеком вы мне кажетесь.

— Можете даже не сомневаться, Василий Ионович, я использую её по прямому назначению, — пообещал я.

Главное Синицыну её не показывать. А то он сразу же заведёт песню о том, как мы купим себе дом в Санкт-Петербурге, продав эту книгу знающему коллекционеру.

— Это очень ценный подарок, Василий Ионович, спасибо вам большое.

Я поднял ведро с пирожками, которое из-за своего веса никак не хотело отрываться от земли, и побрёл домой. Теперь вопрос завтраков и ужинов решён на неделю вперёд! Хорошо, что дом вернул местную версию холодильника. Не придётся поспешно сжирать пятнадцать килограммов пирожков.

Я занёс свою «добычу» домой, сложил в холодильник, а сразу после этого вернулся в город, чтобы приобрести несколько холстов бумаги и чернил. Бумага в этой эпохе оказалась дорогой. Чудной народ — эти маги! Производство алюминия и резины они смогли наладить с помощью колдовства, а бумагу, похоже, до сих пор делают по старинке.

Из планов на сегодня осталось только проведать Катю, а затем приступить к подготовке чертежей.

— Здравствуй, Алексей! Проходи! — обрадовалась Катя, когда я вошёл в их съёмную квартиру. — Ты вовремя, тут твой дядя как раз письмо прислал.

Пока Катя заваривала чай, я прошёл в спальню и осмотрел маленького Серёжу. Мальчик настойчиво бил маленькими ладошками по висящим над ним деревянным игрушкам.

— Да тебя, парень, похоже, никакой некромант не проймёт, — усмехнулся я. — Как чувствуешь себя, двоюродный братец?

Серёжа схватил меня за указательный палец и громко рассмеялся.

— Вижу, у малыша сегодня хорошее настроение! — крикнул я Кате.

— У него и не бывает плохого. Чудо, а не ребёнок! — сказала она. — Никогда не плачет. Даже когда ударил себя по лбу деревянной лошадкой — нахмурился, но слёз не пустил.

— Настоящий мужчина растёт! — ответил я, а затем прошёл на кухню, где лежало дядино письмо.

Олег сообщил, что уже приступил к работе. Лечит заключённых, его там уважают и даже не думают обижать. В письме дядя описал всего две проблемы. Больных людей в колонии очень уж много — зашивается. Едва успевает их принимать. И вторая — приболел, простудился, когда бегал между домами, в которых обитали заключённые.

В целом, пока что никаких дурных новостей. Значит, Рокотов действительно не спешит подбираться ко мне. Уверен, что он уже знает о появившемся в Садах лекаре. Если бы он захотел, давно бы заявился к моему дяде со своими условиями.

Мы с Катей выпили чаю, после чего я, наконец, вернулся домой. И первым делом уселся за чертежи. Изобразить на бумаге суть своих изобретений оказалось не так уж и просто. Одно дело — неврологический молоточек, и совсем другое — тонометр, который я собрал с помощью лекарской магии.

Хорошо, что я купил больше листов, чем нужно. Несколько пришлось забраковать после неудачных попыток.

Наконец, я наловчился, и процесс пошёл в гору. И в этот момент с потолка на лист с почти что готовым чертежом фонендоскопа упала большая капля.

— Это ещё что такое… — прошептал я. — Токс?

Я поднял голову, но Токса на потолке не обнаружил. Клещ, судя по шуму, резвился в подвале. Странно, а по консистенции упавшая жидкость чем-то похожа на его яд. Зеленоватая, вязкая, словно сопли у больного с бактериальным ринитом.

Стоп… А что если…

Я, забыв о чертежах, вскочил из-за стола, зажёг свою магическую лампу и принялся осматривать дом. Слизь с потолка падала в нескольких комнатах.

Это — не протечка. Сам потолок сочится этой дрянью.

Но слизь была не единственной странностью. В доме поменялось кое-что ещё. Я почувствовал, как в некоторых комнатах становится теплее. Однако печь я ещё не зажигал, поскольку снаружи была плюсовая температура и я комфортно чувствовал себя в своём повседневном костюме.

На меня снизошло озарение.

Я понял, как работает проклятье этого дома. Теперь всё точно сходится. Когда я приехал в Хопёрск, фундамент дома постоянно проваливался с одной стороны, стены покрывались щелями, открывая доступ дождевой воде. Но всё это происходило лишь с одной стороны. Другая половина дома была без повреждений.

А затем, когда дяде переломали кости бандиты Кособокова, дом рухнул.

Чёрт меня подери, да это здание ведь связано со здоровьем Олега Мечникова!

Фундамент проседает из-за его больной ноги. Дырявые стены, падающие потолки, муравьи — всё это признаки его больного организма. Он ведь сто процентов посадил себе желудок, печень и почки своими зельями!

Когда рёбра дяди залечили, дом снова собрался. А теперь, когда он простудился, с потолка сочится слизь, а в некоторых комнатах поднимается температура воздуха.

Вот и новая задача появилась. Когда поедем в Саратов, нужно поискать проклинателя. Я объясню знающему специалисту ситуацию и, возможно, ему удастся как-то нам помочь.

Мои размышления прервал стук в дверь. На часах был уже первый час ночи. Странно, ведь в последний раз в это время ко мне заходил Сухоруков. Не нравится мне это. Вряд ли кто-то добрый решил навестить меня посреди ночи.

Однако, когда я заготовил обратный виток и распахнул дверь, напряжение во мне спало. Снаружи оказался художник Анатолий Васильевич Шацкий.

— Анатолий Васильевич? — удивился я. — Что-то стряслось?

— Простите за поздний визит, господин Мечников, — пытаясь отдышаться, произнёс он. — Вы не забыли о нашем уговоре? Я поставляю ингредиенты для зелий, а вы делаете мне перчатки.

— Конечно, с чего бы я должен это забыть? Но ведь до поставки ещё несколько дней?

— Нет, Алексей Александрович, поставщик уже здесь. И он хочет говорить лично с вами. Прямо сейчас. Если не встретитесь с ним — он уедет.

Глава 10

Странно, что-то не клеится вся эта история с тем, что мне ранее говорил Шацкий. Он утверждал, что сможет закупиться растениями сам, а уже потом перепродаст их мне — таков был изначальный план. Почему он вдруг претерпел изменения? Правда, сомневаться в Шацком у меня не было оснований. Он жизнь свою на кон поставил, чтобы защитить меня на суде!

— Анатолий, зайдите в дом, — попросил я. — Расскажите подробнее, что вдруг изменилось?

— Алексей, я не хотел, чтобы возникли такие проблемы. Я этого вовсе не планировал, правда! — принялся восклицать он. — Но продавец травами сказал, что не станет продавать мне ничего из ваших заказов.

— Почему? Он не аргументировал? — поинтересовался я.

— Он, видите ли, не поверил, что всё это может пригодиться мне в художестве. Догадался, что у меня есть партнёр, который заказывает всё это для своих целей. Поэтому без личной встречи не хочет ничего продавать. Более того, он заявил, что и мне перестанет привозить материалы для картин, если вы его не устроите!

— Вот ведь подлец! — выругался я. — Хотя его мотивация мне ясна. Он не хочет рисковать. Всё-таки осторожность в такой торговле точно не помешает. Так когда он уезжает?

— Он уедет через два часа, Алексей, если вы не согласитесь с ним встретиться, — объяснил Шацкий. — Я в панике! Мои картины…

— Успокойтесь, Анатолий, я не стану вас так подставлять. Выдвигаемся прямо сейчас, я пообщаюсь с ним, — уверил Шацкого я.

— Спасибо вам, господин Мечников, — выдохнул он. — Скорее, пойдёмте! Его карета стоит около моего дома.

Почти бегом мы добрались до окраины Хопёрска, где и располагался дом художника. А в городе, стоит отметить, ночью было крайне неспокойно. Всюду шастали сомнительные личности. Поначалу я подумал, что это обыкновенные пьянчуги, которые никак не могут найти путь домой.

Но нет. На пьяных они не походили. Вышагивали они ровно и пошатывались исключительно из-за грузного телосложения, больший процент которого принадлежал мышцам.

— Что-то мне тревожно, господин Мечников, — прошептал Шацкий, когда мы достигли последней улочки. — Там за нами двое каких-то мордоворотов следит. Кажется, они идут к нам.

А ведь мы почти уже добрались до дома Шацкого! Можно было бы ускориться, но такой возможности у нас не было. Нельзя приводить других людей к карете торговца травами. Это подвергнет его опасности, и мы навсегда потеряем связь с поставщиком.

— Спокойно, Анатолий, — прошептал я. — Если что — держитесь за мной, — я положил правую руку на клинок, а в левую пустил заряд обратного витка. — Если придётся, я смогу от них отбиться.

Парочка остановилась в пяти метрах от нас. Их лица были едва различимы в свете магического фонаря.

— Это Мечников, — услышал я голос одного из них. — Пойдём.

И, бросив эту фразу, они отвернулись от нас и побрели назад — в город. Вот так номер! Выходит, если бы Шацкий был один, ему бы досталось? Только почему они передумали приставать к нам, когда узнали моё лицо?

Ну, учитывая, что банда Красных Гривок полностью расформировалась, напрашивается вывод, что мы только что столкнулись с людьми Рокотова. Выходит, он держит слово. Сказал, что не будет лезть в мои дела — и действительно не лезет. Но ведь «не лезть в дела» вовсе не означает — запретить своим людям меня обворовывать?

Любопытно получается. Он пытается строить из себя честного дворянина или на самом деле имеет на меня какие-то планы? Что ж, подумаю об этом позже.

— Вы их напугали, — нервно усмехнулся Анатолий Шацкий. — Повезло, что вы согласились со мной пойти. Не представляю, чем бы сейчас закончилась наша встреча. Магия у меня на бой совсем не рассчитана.

— Так вы маг? — поинтересовался я, пока мы пробирались через заросли к его дому.

— А вы как думали? — хмыкнул он. — Я — дворянин. И клятву магическую на вашем суде давал. Логично, что у меня есть определённые дарования.

— Кстати, за суд — отдельное спасибо, — ответил я. — Ваша помощь была очень кстати. Я не знал, как пользоваться магической клятвой. Если бы вы на своём примере не показали, как это делается… Велика вероятность, что я бы уже сидел в какой-нибудь Саратовский тюрьме.

— Мелочи, — отмахнулся он. — Просто я решил, что в тюрьме вы вряд ли сможете изготовить для меня обещанные перчатки.

Тот ещё скромник — этот Шацкий. Утверждает, будто спас меня исключительно из-за перчаток. Не могу представить, что кто-то способен рискнуть жизнью из-за такой мелочи.

Мы остановились около кареты. Странно, но лошади в упряжке были, а кучер отсутствовал. Надеюсь, бандиты его не стащили. Кроме того, стёкла у кареты практически не просвечивали.

Да ну? Хотите сказать, что маги изобрели тонированные стёкла ещё до появления автомобилей? Чего только не увидишь в этом мире…

— Господин Мечников, я пойду первым, — произнёс Шацкий. — Поговорю с ним. Поставщик сначала должен увидеть ваше лицо.

Этот факт меня насторожил. Учитывая, что в этом мире могут быть проклятья и прочая дрянь — показывать своё лицо незнакомому человеку может быть весьма опасно.

— Зачем ему это? Почему сразу не показать своё? — спросил я.

— У него есть чёрный список. Перечень людей, которые уже успели подпортить с ним отношения, а потому он сверяется, чтобы никто из новых клиентов не оказался забытым старым покупателем.

— Звучит разумно, — кивнул я. — Но предупредите его, что я — не простой лекарь. И если он захочет каким-либо образом мне навредить — я это почувствую. И сдача последует моментально.

Шацкий кивнул и вошёл в карету. Дверь за ним тут же закрылась. Свет изнутри не выбирался, и разглядеть лицо поставщика я не мог, однако прекрасно слышал, о чём разговаривают художник и поставщик.

— Больно много он выёживается, — послышался незнакомый мне голос. — Он точно не попытается меня атаковать сразу же, как только войдёт в карету?

— Ни в коем случае, — ответил Анатолий Шацкий. — Господин Мечников — прекрасный лекарь, одна из самых выдающихся личностей в Хопёрске. Альтруист! Он не станет вредить без причины.

— Хм… — протянул торговец.

Я физически почувствовал на себе его взгляд. Похоже, именно в этот момент он прислонился к стеклу, чтобы получше меня рассмотреть. Я не стал прятать лицо, а потому повернулся и взглянул примерно в ту точку, где должны были располагаться глаза поставщика.

— Эй, мне кажется, или ваш Мечников меня видит? — буркнул поставщик. — Это что за дела такие? Разве лекари способны ломать оптическую магию?

— Нет, не видит. Я проверял снаружи, ваше укрытие работает безупречно, — ответил Шацкий.

Паранойя торговца мне уже порядком поднадоела.

— Эй! — крикнул я. — Если хотите остаться без клиента — так и скажите. Сотрудничайте с Анатолием, а я больше вас не побеспокою. Найду другого продавца. В конце концов, какая мне разница, кому отдавать свои деньги?

После короткой паузы дверь кареты открылась и оттуда выскочил Шацкий.

— По лезвию ходите, господин Мечников! — шикнул он. — Можете забираться в карету. Он разрешил.

Я не стал медлить и поднялся по узеньким ступеням в карету, где скрывался поставщик. Внутри оказалось довольно светло, по всем углам висели магические лампы с жёлтыми кристаллами.

Дверь за мной закрылась. И как мне показалось, сделала она это сама по себе. Шацкий был слишком далеко, чтобы оказать такую услугу.

Присаживаясь на мягкое сидение, я взглянул на поставщика… И замер. Его внешний вид меня не испугал. Скорее сильно удивил. В первую очередь с медицинской точки зрения.

Передо мной сидел коренастый мужчина в чёрном костюме. Он деловито закинул ногу на ногу и взглянул на меня абсолютно красными глазами. Красными были и белки, и зрачки — вот так феномен.

Но и это мелочи. Сам по себе он был полностью зелёный. Нет, на какого-нибудь орка из фэнтезийных книжек моего мира он не походил. Обыкновенный мужчина лет сорока. Тёмные волосы, седины на висках, грубые черты лица.

Но кожа, зараза, зелёная!

— Не удивляйтесь так, господин Мечников, — прервал он мои размышления. — У меня редкое неизлечимое заболевание. И нет, не нужно предлагать мне свои услуги. Вы всё равно не сможете помочь.

Поставщик достал уже забитую трубку, закурил, затем громко прокашлялся, заполнив карету зеленоватым едким дымом. А после этого ритуала протянул мне руку и представился:

— Ксанфий Апполонович Апраксин.

Да попробуй ещё запомни такое имечко!

— Алексей Александрович Мечников, — ответил на его рукопожатие я.

— Что ж, господин Мечников… — вздохнул Ксанфий. — Меня очень волнует, почему вдруг лекаря-изгнанника заинтересовали мои товары?

— А откуда вы знаете, что я — изгнанник? — ответил вопросом на вопрос я.

— Не стоит меня оскорблять, я не только растениями торгую, — усмехнулся он. — Но и информацией. Она, кстати, стоит куда дороже. И порой может быть даже опаснее, чем разные ядовитые травки.

— Как я понимаю, заключая договор, мы обязуемся сохранять полную конфиденциальность, верно? — уточнил я.

— Разумеется, — кивнул он. — Я ничего не знаю о своих клиентах, а мои клиенты ничего не знают обо мне. Но если вдруг кто-то из покупателей решает доказать обратное, вскоре он перестаёт в принципе что-либо знать. Надеюсь, вы понимаете, о чём я.

Непохоже, что это не пустые угрозы. Кем бы и был этот Ксанфий Апраксин, но интуиция подсказывает, что у него есть возможность убить меня даже сейчас.

Но я не собираюсь создавать проблемы ни ему, ни Шацкому, ни себе.

— Вас интересует, зачем мне понадобились растения? — произнёс я. — Очевидно, чтобы делать из них лекарства.

— Лекарства? — хмыкнул он. — Как деревенские бабки, которые прикладывают лопух к заднице? Ну-ну… А если серьёзно?

— Между прочим, я с вами абсолютно откровенен. Проблема только в том, что вы не верите. Мне известно, как сделать из ваших растений лекарство. Скажем так, я не простой лекарь.

— Допустим, Алексей Александрович, — кивнул он. — Но откуда я могу знать, что вы не хотите изготовить из них яд? Мне не хотелось бы стать посредником в чьём-то убийстве.

— Погодите, раз вы не видите лекарских свойств растений и при этом не способствуете убийствам… То, кому вы в таком случае их продаёте? — не понял я.

Апраксин лишь засмеялся, но так и не дал ответа на мой вопрос.

Однако я догадался сам, о чём идёт речь. Не лекарство, и не оружие.

Наркотики. Он продаёт свои травы людям, которые умеют варить запрещённые зелья. Те самые зелья, из-за которых запретили почти всю алхимию в Российской Империи.

— Я не из числа ваших привычных клиентов. Но при этом я и не убийца, — подытожил я. — Вам остаётся только поверить мне на слово. Травы пойдут на пользу людям. Продавая их мне, вы спасаете жизни, а не губите их.

Ксанфий Апраксин долго смотрел мне в глаза, покуривая свою трубку.

— Ладно, — кивнул, наконец, он. — Есть что-то в вас цепляющее, господин Мечников. Что-то, что заставляет вам доверять. Очень надеюсь, что вы не решите использовать моё доверие против меня самого.

— Такого не будет, даю слово, — произнёс я.

— Что ж, — резко изменился в лице зеленокожий. — Тогда приступим!

Его рот растянулся в улыбке, мужчина вытащил из-под сидения два чемодана, живо распахнул их, и в мой нос ударила смесь ароматов сотен трав. Этот запах дурманил не на шутку. Мне даже пришлось временно подавить обоняние и сузить бронхи, чтобы не отравиться этими запахами.

— Итак, представляю вам свою коллекцию, — произнёс Ксанфий. — Если возникнут какие-либо вопросы касаемо моих товаров, задавайте.

Я пробежался взглядом по содержимому чемоданов и понял, что ни у одного из свёртков нет надписи с названием самого растения.

— А как я пойму, что здесь за травы? — уточнил я. — Названия вы помните наизусть?

— Никаких названий, Алексей Александрович, только номера! — ответил он. — Однако я помню их функции. К примеру… Номер один убивает головной болью, номер два убивает жжением в груди, номер три убивает разрывом мышц…

— Как я понимаю, тут у вас все травы убивают? — усмехнулся я.

— Нет, почему же? Вот — номер одиннадцатый. Усыпляет человека. Ах, ну да. И убивает во сне, — пожал плечами Ксанфий. — Что скажете, господин Мечников? Всё ещё думаете, что сможете использовать ЭТО в лекарском деле?

— Теперь я ещё больше в этом убеждён, — заявил я.

Все эти растения ядовиты. Как и лекарства в больших дозировках. А вот если сделать экстракт, извлечь из них каплю действующего вещества… Может получиться нечто интересное. Скоро я положу начало фармакологии девятнадцатого века!

— Сколько стоит первый номер? — поинтересовался я.

— Тем и удобен мой передвижной магазин, — ухмыльнулся Апраксин. — Товары идеально взвешены, цены на каждый свёрток идентичны, независимо от растения. Просто более дорогих трав в свёртке будет меньше, чем дешёвых. Думаю, логично и справедливо.

— Сколько за один?

— Пять рублей, — ответил он.

Недурно… Денег у меня сейчас хватает. Я могу позволить себе семь-восемь свёртков. Это хорошая инвестиция в будущее. Придётся потратиться сейчас, чтобы перевернуть лекарский мир и обогатиться в будущем.

Я принялся расспрашивать о свойствах трав и постепенно выбирал один свёрток за другим. В итоге у меня накопилось семь штук, но меня сильно интересовала тёмно-коричневая трава, которая сильно выделялась на фоне остальных.

— А это что такое? — я указал на интересующее меня растение.

— Ах, номер двадцать второй? — улыбнулся Ксанфий. — Очень специфическое растение, но, признаюсь, берут его чаще остальных. Оно вызывает смерть от бессонницы.

Вот оно! Возможно, передо мной одно из крайне полезных веществ. Если Апраксин не ошибается в формулировках, я смогу сделать из этой травы то, что в будущем будет продаваться, как в аптеках, так и в обычных супермаркетах.

Скорее всего, чаще всего это растение покупают как раз потому, что оно используется в зельях-психостимуляторах. Наверняка мой дядя именно подобную дрянь и употреблял.

— Двадцать второй тоже беру. Три свёртка, — заявил я.

— Да вы решили спустить тут весь свой лекарский доход! — рассмеялся Ксанфий. — Я не против! Пожалуйста, тратьте свои деньги, Алексей Александрович. Это лишь укрепляет наши с вами деловые отношения.

В конце концов, я отдал Ксанфию пятьдесят рублей. Сумма приличная. Особенно если учесть, что часть этих растений я, возможно, спущу в утиль в ходе экспериментов. Вряд ли мне удастся с первого раза получить работающий экстракт.

— Когда вы в следующий раз приедете в Хопёрск? — поинтересовался я.

— Учитывая, как бодро вы раскупили четверть моих товаров… — Ксанфий задумался. — Думаю, недели через три могу снова к вам заглянуть. Но только после Нового года. И если дорога будет хорошая, а то ещё всё снегом замести может. Поездами я не пользуюсь, как вы уже поняли. Только своей каретой.

Я попрощался с торговцем и собрался выйти из кареты, но дверца не поддалась.

— Не спешите, господин Мечников, — холодно произнёс он. — У меня остался к вам ещё один вопрос.

— Сделка совершена, что вас не устраивает? — потребовал ответа я.

— Как вы думаете, почему я так тщательно изучал вашу личность? Почему боялся, что вы можете представлять для меня потенциальную опасность? — спросил он.

— Понятия не имею, на чём завязана ваша паранойя, но настоятельно рекомендую открыть дверь, — со сталью в голосе произнёс я.

— Олег Мечников, — произнёс имя моего дяди Ксанфий. — Исходя из моих источников, он является вашим дядей, не так ли?

Похоже, мой дядя успел насолить всему миру. Кого бы я ни встретил, все твердят, как сильно когда-то Олег подпортил им жизнь.

— Да, так и есть, — кивнул я. — И что с того?

— Ваш дядя состоит в моём чёрном списке, — ответил Апраксин. — Обычно членов этого списка я устраняю, если, конечно, могу до них дотянуться. Однако он долгое время был под прикрытием местного авторитета — Арсения Кособокова. Потому я не спешил наказывать Олега Сергеевича. Но сейчас мне ничто не мешает это сделать.

— Теперь я мешаю, — твёрдо сказал я. — Чем он вам не угодил?

— Ваш дядя закупился травами. Номером «двадцать два». На о-о-очень большую сумму. Хотя… Для вас она может показаться не такой уж и крупной. Сто пятьдесят рублей, — пожал плечами Апраксин. — Раз Кособокова больше нет, и ваш дядя теперь находится под вашей защитой… Видимо, эту сумму я имею право требовать с вас?

Если бы я не старался избегать лишнего насилия, мог бы применить обратный виток на Апраксине прямо сейчас. Такого он точно не ожидает. Хотя… Если учесть, что я в открытую заявил на суде о своей тайной силе, есть риск, что информаторы уже давно доложили об этом Ксанфию.

Тем более, я не хочу портить отношения с главным поставщиком трав. Придётся искать компромисс.

— Скажите мне откровенно, Ксанфий Апполонович, — произнёс я. — Когда у вас в последний раз кто-то закупался сразу на пятьдесят рублей? Только не юлите, дайте мне честный ответ.

— Такого не было очень давно, это правда, — кивнул он. — В среднем за один заход мне платят от одного до двадцати пяти рублей.

— Так, может быть, вы не станете портить отношения с таким клиентом, как я? Я продолжу закупаться на такие же суммы, а вы скинете с дяди весь долг.

— Четверть долга, — нахмурился Апраксин.

— Половину, — предложил свой вариант я.

Ксанфий нервно втянул в лёгкие едкий вонючий дым из своей трубки, и после короткой паузы произнёс:

— Идёт, господин Мечников. Я буду ждать от Олега Мечникова или от вас семьдесят пять рублей. А вы продолжите выступать в роли моего «особого» клиента.

— В таком случае в следующий раз привезите особо интересные травы для своего особого клиента, — ответил я. — Уверен, они меня заинтересуют.

Дверь щёлкнула, и я тут же вышел из кареты. Шацкий захотел мне что-то сказать, но был вынужден захлопнуть рот. Карета за его спиной тронулась с места и рванула к выезду из города.

И на ней всё ещё не было кучера. Апраксин каким-то образом приехал сюда один. Очевидно, что лошадьми руководит какая-то магия. Похоже, колдовством вообще вся карета напичкана!

— Всё прошло гладко? — поинтересовался художник.

— Можно и так сказать, — кивнул я. — Планы на ночь есть?

— А? — удивился он. — Ну… Вообще-то, я спать собирался.

— Предлагаю переночевать у меня. В доме несколько спален. Хотя, если всё получится, желания спать у вас не будет, Анатолий. Скоро поймёте почему. Лично я сегодня не планирую спать. Дел — целая куча. И первое, что я собираюсь сделать, это обещанные вам перчатки!

— Тогда от такого предложения я не имею права отказываться! — воскликнул художник и последовал за мной обратно в город.

Когда мы вернулись, я достал из холодильника несколько пирожков и отдал их Шацкому. Запасы кончались катастрофически быстро. Часть Синицыну, часть Кате, часть Шацкому. И вот уже начинает виднеться дно ведёрка. Ну, ничего! Куда приятнее угощать близких людей. Мне-то лишний холестерин не нужен.

— В подвал не спускайтесь, — попросил Анатолия я. — Как всё будет готово, я позову. Это займёт полчаса — не больше.

Оказавшись в подвале, я сразу же приступил к делу. Добавил растение номер «двадцать два» в экстракционную систему, и параллельно с этим начал обрабатывать перчатки Шацкого.

Вплести туда манарелиану оказалось не просто. Растение оказалось сухим и очень ломким. Однако лекарская магия пригодилась и здесь. Кожа, как и растение, некогда были живой материей. Магия смогла сплести их воедино, хоть и делала это нехотя.

Как только противомагические перчатки были завершены, последняя капля экстракта оказалась в пробирке. Всё, процесс завершён. Пора угостить моего гостя своим новым изобретением.

С концентрацией я точно не ошибся… Должно получиться то, чего я так давно хотел!

Я поднялся на кухню и пробежал мимо задремавшего Шацкого. Художника разбудили упавшие рядом с ним перчатки.

— Готово, Анатолий, — заявил я, заливая несколько капель экстракта кипятком. — Но это ещё не всё. Предлагаю отпраздновать это дело!

Я протянул Шацкому кружку с приготовленным мной отваром.

— Что это? Самогонка? — удивился он.

— Лучше, Анатолий, — усмехнулся я. — Гораздо. Сейчас сам почувствуешь!

Шацкий пожал плечами, и мы одновременно выпили содержимое кружек.

И я почувствовал, как в моей голове происходит нечто невообразимое.

Глава 11

Эффект созданного мной экстракта оказался изумительным. Даже вкус соответствовал тому, чего я и от него и ожидал.

— Сон, как рукой сняло! — воскликнул Шацкий, суетливо мечась по моей кухне. — У меня прямо руки чешутся скорее взяться за дело! Хоть со всех ног домой бежать, чтобы продолжить картину! Алексей, вы чего мне налили? Я, надеюсь, это не какое-нибудь запретное зелье?

Отчасти местные законы и вправду могут окрестить созданный мной отвар запретным. Однако я сделал обычный энергетик. Судя по знакомому вкусу, в растении содержался кофеин, таурин и ещё несколько стимулирующих веществ, включая витамины группы «В». Понятно, почему в большей дозе этот отвар убивают людей или действует опьяняюще.

Ведь кофеин повышает давление и частоту сердечных сокращений. И мы с Шацким только что приняли по одной капле. А если бы кто-то выпил всю склянку целиком… Вышел бы гипертонический криз или смерть от бессонницы, как и предупреждал Апраксин.

Но и этим отваром злоупотреблять не стоит. Энергетик — полезный инструмент увеличения продуктивности, но использовать его стоит только в крайних случаях. Поскольку возникшая от его употребления энергия берётся не из пустоты. Её организм извлекает из своих резервов. А истощать эти резервы не стоит.

— Не беспокойтесь, Анатолий, отвар безопасен, — сказал я. — Вы в кофейном доме когда-нибудь бывали? В Санкт-Петербурге есть такой.

Если, конечно, мои знания истории можно соотносить с местными реалиями.

— Конечно, бывал! Только кофе мне не больно-то понравился. Горечь какая-то мерзкая, тьфу! — поёжился Шацкий. — Но бодрит примерно так же.

— А суть у них схожа. Только в этом отваре кроме кофеина есть и другие вещества, которые улучшают работу мозга, сердца и мышц. Временно улучшают.

— Послушайте, господин Мечников, уж на улицу я сегодня соваться не стану, но мне не терпится поработать. Может быть, у вас есть бумага и карандаш? Я бы сделал для себя кое-какие наброски, пока есть вдохновение!

— Без проблем, бумаги у меня навалом, — кивнул я. — Можете располагаться за столом в гостиной. Если понадоблюсь, я буду в подвале.

Раз уж нервную систему я уже тонизировал, спать сегодня точно нет смысла. Лучше потратить ночь на подготовку чертежей.

Мы с Шацким взялись за работу. Художник был на седьмом небе от счастья, видимо, мой «энергетик» дал ему слишком уж большой приток энергии. Но так обычно это и работает. Человек, который никогда не пробовал такие напитки, ощущает результат особенно сильно. Если же сидеть на них постоянно, чувствительность нервной системы притупляется.

Работа шла, как по маслу. Я закончил чертёж неврологического молоточка и фонендоскопа. Осталось самое трудное — подробно изобразить структуру тонометра. Мне казалось, что я не вспомню, из чего точно я его собрал, но и тут мне помогла магия. Я направил немного энергии к мозгу, активируя центр памяти. Мне удалось вспомнить процесс сборки до мельчайших деталей, так магия помогла мне начертить схему тонометра.

Работу я закончил ближе к шести утра. Эффект от зелья уже начал сходить на нет. Меня потянуло в сон, но больше принимать «энергетик» я не хотел. Лучше проспать хотя бы одну фазу сна. Вздремнуть полтора часа — и энергия вновь восстановится.

— Токс, растолкай меня, когда на часах будет половина восьмого, — попросил я. — Только больше не прыгай мне на голову — это не самый приятный вид пробуждения!

— Ж-жу! — согласился Токс.

Однако из сна меня в итоге извлёк не клещ, а взбудораженный художник.

— Алексей! Просыпайтесь! — воскликнул он. — Вам срочно нужно это увидеть!

— Вы что, даже вздремнуть не ложились? — протирая глаза, спросил я.

— Да какой «вздремнуть»⁈ — развёл руками Шацкий. — Я там такое выдал! Скорее, Алексей, поднимайтесь за мной, я сейчас вам покажу!

Я поднялся, размял затёкшую спину и последовал за художником. В моей гостиной царил бардак! Повсюду валялись испорченные листы бумаги, и лишь один из них висел прямо на стене.

— Вот! — воскликнул Анатолий. — Как вам, господин Мечников? По-моему, вышло шикарно, даже если учесть, что изображено карандашом, а не красками.

От увиденного у меня волосы на затылке встали дыбом — настолько впечатляющим оказалось изображение.

За одну ночь Шацкий смог написать картину с видом на город. Причём ориентация взгляда была нетипичной, словно художник писал, наблюдая за Хопёрском с высоты птичьего полёта.

— Это Хопёрск? — удивился я. — Узнаю улицы, станцию… Даже амбулаторию вижу!

— Да-да! — кивнул он. — Здорово вышло, правда? Обычно я очень критично отношусь к собственным творениям, но тут просто грех не похвастаться.

— Как вам это удалось? — спросил я. — Вы будто уже видели город с высоты. Но никаких вышек и гор я в Хопёрском районе не видел. Неужто воздушным шаром пользовались?

— Нет, что вы! — махнул рукой он. — Это — мелочи, которые даёт мне моя магия. У меня дурацкая ветвь «специализации».

— Специализации? — переспросил я. — Никогда не слышал.

— Она редко встречается. Чаще всего магия делится на стихийную, лекарскую, боевую, и ещё несколько разделов, которыми овладевает меньшинство. Так вот «специализация» — это та магия, которую нельзя отнести ни к чему. К примеру, я могу смотреть на предметы под разными углами, не меняя при этом своей позиции. То есть, если захочу, я могу увидеть вашу спину. Или крышу вашего дома. Толку от этого — ноль. Но в художественном искусстве очень помогает.

Шацкий, похоже, не осознаёт, насколько полезной на самом деле может быть его сила.

— Анатолий, а вы не задумывались о том, что можете изображать карты местности? — предложил я. — За это вам могут заплатить большие деньги.

Он ведь ходячий GPS-навигатор! Спутниковая карта, чёрт возьми! Видимо, он просто не понимает, что эта способность на самом деле может его озолотить, хоть и кажется ему бесполезной.

— Продавать карты? — нахмурился он. — Я ведь художник, а не картограф. Да и деньги для меня…

— Что? Не главное? — перебил его я. — Понимаю, искусство для вас важнее. Но вы, чёрт подери, за ночь набросали вид на Хопёрск! Это заняло меньше времени, чем рисование картины. Подумайте, возможно, ваши навыки могут пригодиться и работникам железной дороги, и военным, и многим другим специалистам Российской Империи. Не хороните свою силу почём зря.

Мои слова заставили Шацкого задуматься.

— А ведь правда… — произнёс он. — Сейчас железные дорогие по всей Российской Империи строятся. И часто главной проблемой становится тот факт, что строители не знают точно, в каком направлении им лучше двигаться. Густые леса, холмы, овраги… Алексей, это очень хорошая идея! Вы мне глаза открыли! Просто… Меня всегда тянуло к искусству. Я не думал, что могу заниматься чем-то подобным.

— Да никуда от вас искусство не уедет, — уверил Шацкого я. — Как раз наоборот, вы будете испытывать меньше стресса от своего творчества, потому что оно не будет вашим единственным источником дохода. Понимаете? Продавая карты, вы дадите себе возможность сделать искусство приятным хобби. Которое продолжит приносить вам доход, несмотря на всё остальное.

— Хорошо, Алексей, — кивнул он. — На самом деле мне ваша идея кажется очень перспективной. Я попробую. На улице уже скоро начнёт светать, так что я, наверное, уже начну собираться домой. Вам ведь ещё на работу идти?

— Конечно, — кивнул я. — Больные жители Хопёрска заскучать не дают. Кстати, испробуйте свои новые перчатки, — посоветовал я. — Уверен, больше ядовитые металлы в красителях вас не побеспокоят.

— Выходит, мы — квиты, — улыбнулся Шацкий.

— Не сказал бы, Анатолий, — пожал плечами я. — Вы рискнули жизнью, чтобы защитить меня на суде. Вряд ли создание антимагических перчаток может это уравновесить.

— А если учесть, что творчество для меня ценнее жизни? — усмехнулся Шацкий. — Нет, господин Мечников, никаких долгов между нами нет. Единственное, чего бы мне хотелось сохранить — это наши дружеские отношения. Думаю, в будущем мы ещё сможем помочь друг другу.

— А это даже не обсуждается, — сказал я и пожал руку Анатолию. — Хорошей работы. Не забывайте про сон. Скоро организм его потребует. Такова цена моего зелья-энергетика.

Шацкий скатал свою новую картину в рулон и пошёл домой. Я умылся, быстро перекусил оставшимися пирожками и направился на работу.

Дома у меня было ещё множество дел. Изучить книгу, подаренную Решетовым, извлечь экстракты из остальных растений и испытать их на себе, и, разумеется, изучить запретное зелье, которым упивался ранее мой дядя. Но всё это придётся отложить на потом. Сейчас меня ждёт работа. И не только она.

В этот день я собирался реализовать план, который созрел у меня прошлым вечером. Для его реализации придётся немного приукрасить ситуацию и слегка солгать главному лекарю. Но это — мелочи. Поскольку моя цель куда важнее, чем всё остальное.

— Иван Сергеевич, — я кивнул, приветствуя Кораблёва. — Есть небольшой форс-мажор. Вынужден снова обратиться к вам с предложением.

— Давайте, я совсем не удивлён, — вздохнул он. — У вас постоянно возникают форс-мажоры, и всегда они приводят к чему-то полезному для амбулатории и лекарского дела в целом. Вряд ли я стану отказываться!

А главный лекарь сдержал слово. После суда он сказал, что будет принимать мою сторону в любых решениях. Значит, старик меня не обманул.

— В Садах требуется помощь лекарей. Заключённые болеют, мой дядя не справляется. У меня есть подозрения, что там может оказаться некротика Сухорукова, — произнёс я.

Это не было ложью. Скорее удобным для меня предположением. Ведь некротика могла быть где угодно. Но главной моей целью было — выбраться к Олегу, имея официальную причину выезда, чтобы Рокотов ничего не заподозрил.

— В Садах? — нахмурился Кораблёв. — Я бы на вашем месте был аккуратнее с этим местом. Людям там особо платить нечем, да и опасен тот контингент, который там работает. Воры и потенциальные душегубы! Именно такие пациенты там обитают.

— Но всё же они — люди, — подытожил я. — И им тоже требуется помощь. Ну что, Иван Сергеевич, согласны отпустить меня туда? Я поеду один, подмога мне не нужна.

— Езжайте, господин Мечников, — пожал плечами Кораблёв. — Повозку я нанять уже не успею, но на вокзальной площади вы точно найдёте способ добраться дотуда. Жители Хопёрска часто катают в Сады, чтобы навестить своих заключённых родственников. Но прошу вас, будьте осторожны. Это место крайне опасно!

Я взял сумку с инструментами и побежал к вокзалу. Мне крупно повезло — последняя повозка до Садов ещё не отъехала. Я заплатил извозчику и отправился за город. Сады располагались примерно на таком же расстоянии от Хопёрска, как и Красные Гривки. Только последние были на юге, а Сады — к северу от города.

Всю дорогу я наблюдал бесконечную череду яблонь. Теперь мне стало ясно, почему село называют «Сады». Видимо, заключённые занимаются посадкой деревьев, обработкой почвы и сбором урожая. Как я понял, плоды в дальнейшем продаются в соседние города, а также используются для создания качественного яблочного сока.

— Тоже родственника хотите навестить, господин? — поинтересовался извозчик. — Уж простите, если лезу не в своё дело. Просто выглядите вы, как дворянин. Вот и стало мне любопытно… Неужто туда и дворян отправляют на принудительные работы?

— Не в своё дело вы лезете, уважаемый, — ответил я.

Делать мне больше нечего… Ещё не хватало травить байки о том, за что посадили моего дядю.

— Простите, господин, лишнего сболтнул, — произнёс извозчик и замолчал.

А к дяде у меня было много вопросов. Всплыл ещё один его долг, плюс ко всему я выяснил, как работает проклятье дома. Ух… Не стану врать сам себе — Олег Мечников был изгнан из рода не зря. Он — генератор бесконечных проблем. Хотя мой предшественник, похоже, был точно таким же типом. Не зря же отец прислал мне письмо с предостережением. Меня ищут за какую-то провинность. А за какую — большой вопрос.

Вскоре яблоневые сады закончились, и я оказался в крупном поселении.

— Дальше я вас не повезу, господин, — предупредил меня извозчик. — Я в Сады не въезжаю. Остаток пути придётся преодолеть пешком.

— Понимаю, — кивнул я. — Благодарю за помощь!

Я подкинул извозчику пару монет чаевых и пошагал к центру села. Снег под ногами громко хрустел. Судя по влажности, которую я ощутил своей стопой, мои сапоги промокли. Эта кожа не была рассчитана на зимний период. Придётся ещё и одежду менять, судя по всему.

Ну, для такого мага, как я — это не страшно. Даже если застужу почки, вылечить их не составит труда.

Сады оказались невероятно огромными. Чуть ли не целый город! С Красными Гривками даже сравнивать не стоит. В том селе жили одни деревенские мужики, и тех насчитывалось не больше сотни. Здесь же проживало около тысячи человек. Почти четверть от всего Хопёрска!

Наверное, сюда ссылают осуждённых со всей Саратовской области. Сильный источник рекрутов для банды Леонида Рокотова.

Лекарский пункт оказался в одном здании с клубом. Во всех сёлах имелось такое здание — клуб. Там проводились собрания жителей и всякие развлекательные мероприятия.

Я поднялся по скользким обледеневшим ступеням и вошёл в кабинет лекаря. Сидящего за столом Олега я узнал с трудом. Дядя сильно изменился за эти несколько дней. Похудел, лицо стало красное, а глаза впали. Видимо, всё не так уж и хорошо, как он мне говорил.

— Алёшка! — воскликнул он, когда я появился в кабинете. — Лопни моя селезёнка! Ты как тут оказался?

— Амбулатория прислала подмогу, — сказал я. — Ты ведь писал, что пациентов слишком много.

— Да я ж не думал, что ты, сломя голову, сразу сюда рванёшь! — воскликнул дядя и сразу же громко закашлялся.

— Ты что, ещё и себя толком не лечишь⁈ — нахмурился я. — Ну-ка иди сюда. Дай я твои лёгкие «починю».

— Не стоит, Алексей, у меня пациент в смотровой. Ждёт, когда я ему помогу, — ответил Олег.

— С пациентом я тоже тебе подсоблю. Ты не понимаешь самого главного, — перебил его я. — Я разгадал тайну проклятья твоего дома. Он полностью зависим от твоего состояния. Чем сильнее ты болеешь — тем сильнее рушится дом.

Дядя оторопел.

— Да ладно? — удивился он. — Хочешь сказать… Слушай, а ведь правда! Всё сходится! Как-то раз мне бандиты по голове настучали за то, что я не смог их соратника вылечить. Так ведь крыша рухнула у дома! Сразу же!

— О чём я тебе и говорю, — кивнул я и подошёл вплотную к дяде.

Дожидаться его согласия не было смысла. Я положил правую руку на плечо Олега и выпустил мощный разряд лекарской магии. Та сразу же обнаружила патологические очаги в лёгких и свела их на «нет».

— Дело сделано, — подытожил я, глядя на то, как дядя пытается отдышаться. — Пойдём теперь к твоему пациенту.

Олег не успел сказать и слова, а я уже проскользнул в смотровую. Там на кушетке лежал худощавый мужчина. Он еле дышал. Маленькие глазёнки заключённого смотрели в потолок. В них читалось отчаяние.

— А ты ещё кто такой? — просипел он. — Где лекарь? Почему он до сих пор меня не осмотрел?

— У Олега Сергеевича было много дел, — коротко ответил я. — Я пришёл ему на помощь.

— Ха… — сухо усмехнулся мужчина. — Ну смотри, парень. Если я подохну, мой начальник тебя с землёй сравняет.

О! Угрожающий пациент? Привычная картина. Такие мне и в прошлой жизни встречались. Некоторые люди думают, что их связи могут что-то изменить. Будто все врачи или лекари работают из-под палки. Достаточно упомянуть имя какого-нибудь авторитетного человека — и здоровье сразу же нормализуется!

Как бы не так.

Я задрал рубашку больного и прослушал его лёгкие.

Ох и давно же я не слышал такого чистого амфорического дыхания! Похоже, у мужчины расплавилась от гнойного воспаления часть лёгких. Такой звук образуется только в том случае, если в дыхательной системе образовалась полость.

Это может быть туберкулёз или мощная пневмония.

Придётся использовать оба витка. И прямой, и обратный. А жаль… В Садах мне хотелось сохранить повреждающую магию на тот случай, если сюда заявится…

Дверь в смотровую распахнулась. На пороге появился уже знакомый мне длинноволосый мужчина.

— Чтоб я сдох! — выругался Леонид Рокотов. — Господин Мечников?

Вот этого я и опасался. Пересечься с местным авторитетом — хуже не придумаешь.

— Алексей Александрович, — нахмурился он. — Уж поделитесь своим мнением, почему моя правая рука уже третьи сутки не появляется на своём рабочем месте⁈

Глава 12

И снова обычный осмотр пациента превратился в столкновение нескольких важных для меня личностей. В смотровой комнате оказались: я, дядя, Рокотов и пациент, который, как выяснилось, является правой рукой местного авторитета.

— Спрашиваете, почему ваш человек не выходит на работу, господин Рокотов? — усмехнулся я. — Именно это мы и пытаемся выяснить. Заранее могу сказать, что на работу он выйдет нескоро. Мне совершенно не нравятся его лёгкие. А ещё мне не нравится, что вы врываетесь в смотровой кабинет без разрешения.

Леонид Рокотов прищурил глаза и внимательно посмотрел на меня. Я уже понял, как работает его система ценностей. Он уважает тех, кто его не боится. А я его совсем не боюсь, хоть и рискую получить молнией по голове.

— Алексей Александрович, спешу напомнить, что Сады — это моя земля, — спокойно ответил Рокотов. — Я имею право знать, что происходит с моими людьми. До сегодняшнего дня Олег Сергеевич неплохо справлялся со своими обязанностями. Но когда мой человек застрял в его фельдшерском пункте на трое суток, я понял, что нужно проконтролировать ситуацию лично.

Похоже, он всё-таки знает, что мы с Олегом родственники. Но это даже к лучшему. Если он до сих пор не пристал к моему дяде с попыткой завлечь его в свою организацию, значит, он в этом не заинтересован.

Пациент громко закашлялся, резко перевернулся на бок и сплюнул в блюдце мокроту ржавого цвета.

— Паршиво, — вздохнул я. — Видели? Похоже, у него действительно…

Я чуть не произнёс слово «туберкулёз». Пока что об этом заболевании никому не известно. В моём мире его открыл Роберт Кох в конце девятнадцатого века. И если это действительно оно — у нас большие проблемы. Убить микобактерии не так-то просто. Не факт, что даже обратный виток с ними справится.

В моей эпохе туберкулёз лечили очень длительной антибактериальной терапией. Пациенты пили по десять-двадцать таблеток в день. А порой и больше. Некоторые жаловались, что им даже есть не хочется после такого. Не только из-за побочек, но и из-за чрезмерного количества антибиотиков.

Эти бактерии очень сильны, устойчивы ко многим препаратам. Однако туберкулёзом чаще всего болеют люди со сниженным иммунитетом. К примеру, ВИЧ-инфицированные и заключённые.

А именно со вторым вариантом я и имею дело. Кстати… А ведь ВИЧ-инфекции и последующего из-за неё СПИДа сейчас и вовсе не существует! Боже, да я ведь могу предотвратить само зарождение этого заболевания, если сильно постараюсь. Правда, теорий о его возникновении целое множество. И какая из них применима для этого мира — большой вопрос.

— Господин Мечников, так что со Славкой? — повторил вопрос Рокотов. — Этот человек мне верно служит уже много лет. Я не хотел бы его потерять.

— Очень серьёзное заболевание лёгких, — ответил я. — Наверняка у других заключённых вы уже такое наблюдали, верно? Кровохарканье, кашель, постоянная температура и быстро похудание. Было такое или нет?

— Да тут четверть заключённых этим страдают, — ответил Рокотов. — Но мы всегда считали, что это связано с тем, что они много травы дешёвой курят.

— Нет, — помотал головой я. — Это называется «инфекция». Болезнь, которая может передаваться между людьми через дыхание. Фактически все мы прямо сейчас можем заразиться от вашего Славки.

Рокотов вздрогнул, но самообладания не потерял.

— Спасите его, господин Мечников, и я вам щедро заплачу, — произнёс он.

Наживаться за счёт воровского бюджета? Нет уж! Такого мне не надо.

— Щедрость мне не нужна, господин Рокотов. — Шесть рублей с копейками — вот и вся цена моей помощи. Но если вам хочется расщедриться, прошу, проследите, чтобы моего дядю здесь никто не трогал. И чтобы ваши люди не вовлекали его в свои тёмные дела.

Рокотов удивлённо взглянул на меня, а затем рассмеялся.

— Щедрость, говорите, вам не нужна, Алексей Александрович? — спросил он. — А сами просите нечто, что стоит гораздо дороже денег. Доверие и защита. В таком случае я вынужден предложить вам кое-какие поправки. Я согласен полностью игнорировать существование вашего дяди. Однако взамен вылечите всех заключённых! Разумеется, по установленной вашей амбулаторией цене. Шесть с копейками, верно?

Хитрый и опасный человек. Однако в его просьбе нет ничего противоестественного. Он хочет, чтобы я вылечил людей. Неважно, кто они. Заключённые, бывшие или настоящие бандиты — неважно. Есть больные, есть оплата — значит, я готов к работе.

Главное, чтобы энергии для уничтожения туберкулёза у меня хватило. А тут ещё и открытая форма… Все в этой комнате сильно рискуют.

— Идёт, Леонид… — я осёкся. — Как вас по отчеству?

— Можно просто «Леонид», — оскалился Рокотов. — Нет у меня отчества. Я от него отрёкся. Вам не понять, господин Мечников. Видимо, вы со своим отцом не так сильно испортили отношения, как некогда это сделал я.

Я не стал комментировать его высказывание, и сразу же приступил к делу. В первую очередь нужно уничтожить очаг бактерий в полости лёгкого, которая даёт амфорический, то есть громкий и хорошо резонирующий, звук дыханию.

Я положил на грудь Славы обе руки. Сначала ударил обратным витком и… Почувствовал мощное сопротивление. Да ладно? Неужто микобактерии туберкулёза настолько сильны, что могут противостоять не только антибиотикам, но и магии?

Настало время усилить мощность, я поднажал и интуитивно почувствовал обвалившееся на меня удовлетворение. Как лопать воздушные шарики от упаковочной бумаги. Точно так же только что обратный виток продавил бактерии, заставил их стенки взорваться.

В ход пошла лекарская магия. Когда я способствовал зарастанию полости в лёгком, пациент начал неистово кашлять.

— Чу! Потерпи! — попросил я. — Кашляешь, потому что выздоравливаешь.

— Вы уверены, господин Мечников? — спросил Рокотов. — Он дохает хуже шелудивой собаки!

— Поверьте, уверен, — ответил я. — Моя целительская энергия раздражает его бронхи. Мужичку сейчас очень неприятно.

— Не то слово! — просипел Слава и вновь закашлялся. — Желание такое — почесать свою грудь изнутри! Чешется хуже, чем пах после ночи с блудницей!

Рокотов заржал, как конь.

— Шутит! Значит, и вправду выздоравливает Славка! — улыбнулся он.

— Дядь, твоя помощь пригодится, — попросил я. — Энергии у меня на всех больных не хватит. Я буду убивать инфекцию, а ты залечивать пострадавшую ткань лёгких.

— Погоди, ты хочешь сказать, что этого ты уже вылечил? — удивился дядя.

— Да, Славке вашему теперь только хорошо питаться и избегать переохлаждений. Месяц точно, — ответил я.

— Избегать переохлаждений? — усмехнулся Леонид Рокотов. — Зимой? Здорово вы придумали, господин Мечников!

— Если хотите, чтобы ваши люди не отправились к Грифону, Леонид, придётся следовать моим советам, — твёрдо сказал я. — А куда ему спешить? Яблоки собирать в садах? Зимой?

Рокотов хмыкнул, но спорить со мной не стал.

— Всё, мы можем выдвигаться к остальным заключённым, — сказал я. — Ах да, кстати…

Я вспомнил про содержимое своей сумки. То, что я создал около недели назад.

— У всех больных может подняться температура, — уточнил я. — Организм не сразу примет восстановившуюся ткань. Крайне рекомендую взять у меня противовоспалительные средства.

— Травку, что ли? — нахмурился Рокотов.

— Лекарскую травку. Она поможет. Достаточно развести порошок в кипячёной водицей и принимать внутрь, — ответил я.

— Разумеется, не бесплатно, да? — усмехнулся он.

— Ну вы же меня за дурака не держите, Леонид? — пожал плечами я. — Сколько всего у вас болеющих заключённых?

— Двадцать человек, — ответил он. — Не считая Славы.

Твою ж… Похоже, я сегодня весь запас маны в ноль истрачу. Причём, не только я, но и дядя. Что ж, зато принесу в амбулаторию много денег. А заодно распродам первую партию своего «аспирина».

— Господин Рокотов, я — человек честный. Верить или нет — это уже ваше дело, — произнёс я. — Но будет лучше, если сегодня вечером после исцеления все ваши больные выпьют по порции порошка. Пятьдесят копеек за один свёрток. Считайте, что у меня акция для первых клиентов.

— А иначе? — нахмурился он.

— А иначе половина из них сгорит от лихорадки, — прямо сказал я.

— Выходит, кроме шести с лишним рублёв за каждого из больных, я ещё буду должен… Десять рублей за двадцать кульков травки⁈ — удивился Рокотов.

— Решение за вами, я не настаиваю, — произнёс я.

— Что ж, грех отказываться от помощи такого лекаря, господин Мечников, — цыкнул Леонид. — Деньги у меня есть. А потом эти ребята мне их сполна отработают!

Звучит удручающе. Учитывая, что многие из них бродят по Хопёрску в поисках лёгкой добычи… Проклятье! Я ведь лечу бандитов! Но делаю это официально. Они — люди. А людям в помощи я отказать не могу.

Я передал свёрток с порошком Славе.

— Рассчитаемся после того, как мы с дядей излечим всех пациентов, — сказал я. — Ведите нас к остальным!

Следующие несколько часов мы с Олегом работали на износ. После первого десятка пациентов пришлось даже прилечь подремать полчаса, чтобы восстановить силы.

Закончили искоренение туберкулёза мы лишь к шести вечера. К тому моменту я раздал все свои запасы «аспирина».

Рокотов отошёл от нас ещё после восьмого больного. Авторитет удостоверился, что мы с дядей его не обманываем, а потому удалился в свой дом, что располагался в самом центре Садов.

— Ох, племянник, — вздохнул дядя, когда мы закончили. — Чтоб моя нога отсохла… Я бы без тебя никогда в жизни не справился. Подохли бы они все!

— Причём долго и мучительно, — ответил я. — Но про ногу лучше лишний раз так не говори. Ты какого хрена своим здоровьем не занимаешься? — с упрёком спросил я. — Из-за тебя, между прочим, дом слизью сочится!

— Прости, Алексей, как-то не до того было… — почесал затылок дядя. — Но, получается, дом никогда не восстановится. Нога-то у меня навсегда больной останется! А уж если я помру… Что ж, тогда и дом сносить не придётся! Сразу тебе землю завещаю, будешь строить новый.

— Поговори мне ещё об этом, — пригрозил я. — Я проклинателя в Саратове поищу. Может, сочиним, как исправить ситуацию. А теперь пойдём к Рокотову. Отчитаемся и оплату возьмём.

— Везёт тебе, а я тут бесплатно батрачу! — фыркнул Олег.

— Да что ты? — вскинул брови я. — А сто пятьдесят рублей кто Ксанфию Апполоновичу Апраксину задолжал?

Услышав это имя, дядя будто в землю врос.

— Ты откуда узнал? — воскликнул он.

— Встречался с ним вчера, — ответил я. — Между прочим, сбил половину твоего долга. Теперь ты ему обязан вернуть только семьдесят пять рублей!

— Грифон, выклюй мне глаза! — удивился Олег. — Правда, что ли? Вот это ты мне удружил, племянник.

— Хватит, — отрезал я. — Заканчивай этой дурью заниматься. Послушай, дядь, я благодарен тебе за кров, благодарен за то, что принял меня с распростёртыми объятиями. Ты мне, как родной отец стал за этот месяц. Но, чёрт меня дери, уважай и ты свою семью! Сколько ещё долгов висит на тебе? Признавайся. Ты ведь не хочешь, чтобы этот зеленокожий чертила приехал выбивать деньги из Кати?

— Н-нет, Алексей, больше ничего нет, — признался он. — Даю тебе слово — это всё. Один долг ушёл на тот свет вместе с Кособоковым, а второй… Сам уже понял.

— Ты пойми, я готов помогать тебе и Кате сколько угодно, — произнёс я. — Но тянуть квартиру, долги, твой разваливающийся дом мне может оказаться не по силам. По крайней мере, пока что. Поэтому постарайся и ты помочь нам. Хопёрские Мечниковы должны держаться вместе.

— А что я могу теперь сделать⁈ — воскликнул он. — Я тут на четыре месяца застрял!

— Я видел, что на твоём столе лежал план, — напомнил я. — Пять пациентов в день. Верно?

— Ну… Допустим, — кивнул Олег.

— Перевыполняй его, — заявил я. — Принимай десять вместо пяти. Ищи больных сам. Тогда тебе либо сократят срок, либо начнут выплачивать излишек. Мне об этом мой финансовый консультант рассказал. Это работает именно таким образом.

А Синицын в вопросах денег ерунды не скажет. Кто угодно, но точно не он.

— Ладно, я подумаю, — кивнул дядя. — Постараюсь.

Тогда меня посетила ещё одна идея. Раз уж среди заключённых так хорошо разошёлся «аспирин», значит, и другие целебные порошки могут пойти в оборот.

— Возможно, через неделю я смогу поставить тебе больше травяных лекарственных средств, — произнёс я. — Снотворные, стимуляторы, обезболивающие и другие порошки. Если начнёшь продавать их заключённым, закроем твой долг в пять раз быстрее.

— А нас за нарушение законов Российской Империи не сцапают? — усомнился дядя.

— А ты плохо слушал Рокотова? Сады — его территория, — напомнил я. — Пока его всё устраивает, мы можем делать здесь всё, что угодно.

— Ладно, — кивнул Олег. — Пойдём для начала посмотрим, даст ли он тебе деньги за лечение заключённых. А то я пока что сильно сомневаюсь, что всё пройдёт так гладко.

Однако переживал дядя зря. Как только мы вошли в дом Леонида Рокотова, его люди вынесли нам мешочек с деньгами.

— Здесь уже всё отсчитано, Алексей Александрович, — произнёс он, лениво глядя в окно со своего импровизированного трона. — Если моим людям действительно станет лучше… Что ж, похоже, мне придётся обращаться к вам чаще, чем хотелось бы.

— Благодарю, Леонид, — кивнул я и принял мешочек.

Судя по его весу, сумма внутри него была ровно та, на которую я и договаривался. Проверять при Рокотове я не стал. Это авторитет может воспринять за оскорбление.

— По глазам вижу, Алексей Александрович, вы меня не боитесь, но и не уважаете… — произнёс он, хоть и продолжал смотреть в окно. — Оставьте нас наедине с Мечниковым!

Заключённые-слуги тут же покинули здание.

— Вас, Олег Сергеевич, это тоже касается, — чуть спокойнее повторил Рокотов.

— Иди, — прошептал я дяде. — Увидимся в следующий раз. Береги себя.

— И ты, племянник, — кивнул Олег и покинул дом Рокотова.

Наконец, мы с Леонидом остались в зале вдвоём. Но перед тем, как перейти к беседе я поделился рекомендациями, как избежать заражения туберкулёзом остальных заключённых: в первую очередь прокипятить общую посуду и другие вещи, а также провести влажную уборку во всех камерах, желательно со специальными обеззараживающими средствами.

— Мне кажется, Алексей Александрович, что таким, как мы, лучше держаться вместе, — заявил он. — Мы оба — изгои. И отличаемся мы только тем, что вы отчество сохранили, а я своё стёр. Разрешите полюбопытствовать, а что сейчас с вашим отцом?

— Живёт и здравствует, — ответил я. — Нас разделяет лишь расстояние и череда недопониманий.

— Вот как? — хмыкнул Рокотов. — Выходит, вы к своему отцу ненависти не испытываете?

— Он изгнал меня за дело, — сказал я. — Мне нет смысла попусту злиться на него. Да и вообще… Злость провоцирует инфаркты! Лучше эту эмоцию не таить в себе лишний раз.

— А я и не таю, — пожал плечами Рокотов. — Я своего папашу молнией изжарил. Ещё десять лет назад. Он, видите ли, считал, что его младший сын обладает меньшим потенциалом, чем старший. А я, как вы уже поняли, младший сын. Тот самый слабак, который забил молниями всю свою семью и забрал их магию себе. Теперь во мне течёт энергия сразу четверых Рокотовых.

Забрал магию себе? Интересный факт с точки зрения магической медицины. Значит, убив врага, можно поглотить его силу? Или это касается только членов семьи?

А, впрочем, это не имеет никакого значения. Передо мной сидит человек, который поднял руку против носителей собственной крови. Непростительное преступление.

— Странно, что вас сослали в Хопёрск, Леонид, — подметил я. — Мне казалось, что за убийство членов семьи отправляют в тюрьму для особо опасных магов.

— Посмотрите на меня внимательнее, господин Мечников, — Рокотов искоса взглянул на меня. — Вы считаете, что я там ещё не был?

И с этим аргументом не поспорить. Рокотов выглядит измождённым, старым не по годам. Видимо, он уже отмотал свой срок. Вышел и вновь взялся за преступную деятельность.

— Но в отличие от других душегубов, я сохранил понятие дворянской чести, — сказал он. — Не думайте, что семью свою я хладнокровно изничтожил посреди ночи. Я вызвал своего отца и братьев на поединок. Всех разом. Рискнул своей жизнью, но одолел каждого из них. Думаете, я об этом жалею? Нет уж, это вряд ли.

Единственное, чего я не понимал — зачем Леонид Рокотов решил отдаться откровениям передо мной? Чего он добивался этим монологом? Хотел показать, что мы с ним похожи? Нет, это не так. Да даже мой дядя — должник и наркоман — не успел совершить столько преступлений, сколько совершил Леонид.

— Я лишь хочу, чтобы вы меня уважали, Алексей Александрович, — ответил на созревший в моей голове вопрос он. — Скоро я возьму в руки весь Хопёрск. Получу титул, официально. Портить отношения с лекарями мне совсем не хочется. Ведь вы сохраняете самый важный ресурс — людей!

— Да вы, как я погляжу, всё просчитали, — подметил я. — Только не учли, что против вас может выйти граф. Мансуровы глубоко обижены на всех. И на меня, и на барона Елина, и на вас, если учесть, что ваши люди успели поколотить Владимира Мансурова.

— Пусть попробуют, — усмехнулся Рокотов. — Хопёрск дал мне новую жизнь. Арсений Кособоков несколько лет сдерживал меня, но теперь всё будет иначе. Я заполучу власть над этим баронством и стану продвигаться дальше. Я не прошу вашей верности. Но в то же время хочу, чтобы вы мне не смели мешать.

Так вот оно что… Рокотов уважает меня не только потому, что я его не боюсь.

Он сам меня боится. Опасается после того, что случилось с Кособоковым. Видит во мне угрозу и пользу одновременно. Не знает, что из этих двух начал сильнее.

Паршивое осознание. Оно лишь говорит о том, что в скором времени случится очередное столкновение. И все стороны будут ждать, что я приму в нём участие.

— В целом… Я всё сказал, — заключил Рокотов. — Желаю вам хорошей дороги, господин Мечников. И помните — я на вашей стороне. На стороне лекарей.

— До встречи, господин Рокотов, — сухо ответил я и покинул дом местного авторитета.

На выходе из Садов меня нагнал один из заключённых.

— Алексей Александрович, стойте! — тяжело дыша, пыхтел пожилой мужчина. — У меня для вас кое-что есть!

А ведь это один из тех, кого я сегодня излечил от туберкулёза!

— Вы куда выскочили⁈ — воскликнул я. — Я же просил — оставаться дома. Греться, пить отвар из порошка!

— Вы уж простите меня, но не мог я оставить вас без подарочка. Вот, возьмите, — он протянул мне корзинку с кучей сушёных яблок. — Компотик сварите, или так пожуёте. Вещь-то полезная. Всяко сгодится!

Я вздохнул и, улыбнувшись, принял подарок старика.

— Спасибо, — кивнул я. — Вы себя в первую очередь берегите. Но яблочками воспользуюсь, обязательно.

Старик улыбнулся во весь рот, обнажив дёсны, в которых едва ли было хотя бы десять зубов. А я сел в повозку и приказал извозчику возвращаться в Хопёрск. Пока что мои дела в Садах были закончены.

— Повезло вам, господин Мечников, — прошептал извозчик. — Да и мне повезло…

— Это вы о чём? — не понял я.

— Да целыми выбрались из Садов! — воскликнул он. — Никто не пришиб, не ограбил. Даже обзываться не стали — вот уж чудеса-то!

Видимо, лекарей везде уважают. Немного таких магов в Российской Империи. Каждый на вес золота.

— Ничего себе! — воскликнул Иван Сергеевич Кораблёв, когда я привёз ему сто двадцать пять рублей. — Алексей Александрович, да я никогда не поверю, что эти бандюки вам столько денег отсыпали!

— Подход нужно уметь находить ко всем. К молодым и старым, честным и бесчестным, — ответил я. — Такова наша лекарская доля.

— Доля ваша, господин Мечников, восемьдесят семь рублей и пятьдесят копеек, — перебил меня Кораблёв. — Вот, забирайте.

Хороший вышел доход! А если учесть, что я ещё все свои целебные порошки продал… Получается, что за сутки я поднял больше сотни рублей. По меркам моего мира — это, как получить сто тысяч рублей за сутки! Теперь-то мне точно хватит на закупку травами. А уж если удастся создать с нуля фармакологию, да ещё и узаконить её… Доход возрастёт в десятки раз.

— Алексей Александрович, раз уж едете в Саратов, у меня к вам будет одна просьба. Не откажите, пожалуйста, старику, — произнёс Иван Сергеевич.

Ой-ой! Уж больно много дел на эту поездку у меня набралось. Оформить патент на три изобретения, завезти Соню Бахмутову в бюро стихийных магов, найти проклинателя… Так ещё и Кораблёв решил задачку подкинуть!

— Слушаю вас, Иван Сергеевич, — кивнул я. — Правда, обещать, что успею — не могу. Дел очень много, сами понимаете.

— Понимаю, господин Мечников, но доверить это могу только вам, — ответил Кораблёв. — Нужно доставить сюда одного пациента. Важный человек. Живёт здесь — в Хопёрске. Я отправил его с помощью своих связей в Саратовский госпиталь. Но и там не смогли придумать, как излечить его недуг. Возвращают этого господина назад. Видимо, придётся ему дома сидеть… Ждать смерти.

— Ждать смерти⁈ — удивился я. — А что с ним такое?

— Да чёрт его знает, что за дрянь в нём засела! — воскликнул Кораблёв. — Смотрел его один патологоанатом. Представляете, грудную клетку вскрывал, а потом заращивал всё магией!

Да уж, хирургов они до сих пор по назначению использовать не начали…

— И что увидел? — поинтересовался я.

— Растёт что-то в лёгких, — прошептал Кораблёв. — Какая-то ветвистая пакость!

Неужто онкология⁈ С таким, боюсь, я и сам справиться не смогу.

— Вы только не говорите никому, Алексей Александрович, — добавил Иван Сергеевич. — Но мы с коллегами пришли к выводу, что эта болячка в лёгких… Кажется, она живая!

Глава 13

Вариант с онкологией быстро отпал. Какое-то живое образование в лёгких? Видимо, это что-то из перечня неизвестных магических недугов. Хотя, с другой стороны, возможно, местные лекари приняли онкологию за нечто живое? Она ведь порой принимает такие неказистые очертания, что по форме может даже Токса напомнить.

А ведь изначально, осматривая пациента Артёма Сидоркина, я подозревал, что у него на затылке опухоль, а не клещ.

— А в каком состоянии этот пациент? Его на носилках сюда вести придётся? — уточнил я.

— Нет, он передвигается самостоятельно, — ответил Кораблёв. — Просто часто теряет сознание. Ослабел он очень уж сильно.

— Понял, сопроводим, — кивнул я. — Мне только адрес госпиталя и имя пациента нужно.

— Университетская улица, дом сто двенадцатый, — ответил Иван Сергеевич. — Не ошибётесь, там крупный госпиталь при лекарском университете. Пациента зовут Кораблёв Лаврентий Сергеевич.

Тоже Кораблёв?

— Ваш родственник? — поинтересовался я.

— Мой младший брат, — вздохнул главный лекарь. — Совсем сдал. Раньше был известный купцом, состоял в Саратовской гильдии. Даже банк свой открыть хотел в Хопёрске. Но зараза какая-то неведомая его свалила. Мы с ним уже смирились. Недолго братцу моему жить осталось.

— А к столичным лекарям обращаться не пробовали? — спросил я.

— А толку-то, Алексей Александрович? — пожал плечами Кораблёв. — Мы им письмо отправили. Саратовский госпиталь передал все отчёты о его осмотре. Но в итоге Санкт-Петербург ничего дельного не ответил. Сказали — везти Лаврентия туда. Сначала они его изучат, а потом уже попытаются помочь. А брат мой не захотел больше, чтобы его вскрывали раньше времени. Да и я думаю, что в столице его хотят прокрутить, как необычную находку. Вряд ли исцелят. Скорее замучают ещё сильнее перед неминуемой гибелью.

Мне стало жутко интересно, что же за болезнь такая у Лаврентия Кораблёва. Может быть, моего врачебного опыта хватит, чтобы поставить правильный диагноз? Что-то мне совсем не нравится, что лекари готовят человека к смерти, поскольку сами не знают, что с ним происходит.

Ну да ладно, сначала заберём — а дальше будет видно.

Я отправился домой. Усталость после бессонной ночи окончательно меня сморила, и я решил вздремнуть хотя бы три часа. Режим после этого испортится намертво, но у меня ещё остались кое-какие дела, которые мне хотелось бы успеть завершить сегодня.

— Ж-жу! Ж-жу! — растолкал меня мой живой будильник. Или не совсем живой — чёрт голову сломит, пытаясь понять, как устроен организм Токса!

Я открыл глаза и обнаружил, что уже стемнело. Однако с третьего этажа лилось какое-то зеленоватое сияние.

Странно… Зелёных магических ламп у меня точно не было. Да и свет я не зажигал, когда вернулся домой. Неужели опять дядя пораниться где-то умудрился? А ведь слизь только-только с потолка перестала сочиться…

Токс упорно зазывал меня за собой наверх. Свет шёл из библиотеки.

Стоп… Это что ещё за новости? Библиотека ведь ещё вчера была на втором этаже? Неужели дом продолжает перестраиваться даже тогда, когда я в нём нахожусь? Причём делает это без каких-либо дефектов. Будто комнаты дома всегда находились именно в такой последовательности.

Я прошёл в библиотеку и обнаружил, что источником зеленоватого свечения была лежащая на столе книга.

Подарок Василия Ионовича Решетова — копия трудов некоего древнего лекаря Асклепия.

Только не припомню, чтобы эта книга раньше так люминесцировала. Или я просто не обращал внимания?

Я присел за стол и прикоснулся к корешку книги. Окружающая учебник магическая дымка тут же успокоилась, и я почувствовал, как по моим пальцам пробежала волна маны.

Нет… Магия начала циркулировать в две стороны сразу. Моя сила выходила в книгу, а затем возвращалась обратно. Словно между мной и страницами трактата образовалась мощная связь.

Решетов, конечно, говорил, что эта книга — редкая, но я и подумать не мог, что она содержит в себе кроме знаний ещё и запас энергии.

Как только я открыл первую страницу, латинские фразы замельтешили перед моими глазами. Буквы перестраивались, накладывались друг на друга.

Пока на чистом листе выцветшей бумаги не осталось одно-единственное предложение.

«Приветствую вас, лекарь с пытливым умом! Эта книга содержит в себе знания, которые я копил всю свою жизнь. И я готов поделиться ими».

Чёрт меня подери… А Решетов точно именно эту книгу читал? Василий Ионович сказал, что она полностью на латинском языке. Якобы он осилил лишь часть перевода… Но прямо сейчас на моих глазах текст распался и выдал мне фразу на русском.

Любопытство взяло надо мной верх, и я перевернул страницу.

Однако, сделав это, я почувствовал лёгкое головокружение. Странно, обычно такие ощущения я испытываю после того, как начинаю колдовать…

На следующей странице Асклепий описывал краткое содержание книги. Магические недуги, паразиты, обыкновенные болезни… Перечень был огромным, но больше всего меня заинтересовала самый первый раздел.

«Клятва лекаря. Как нарастить витки?»

Нарастить витки — это больная тема. Пока что мне неясно, отчего вырос мой последний виток, но полагать, что также быстро появится ещё один, у меня нет оснований.

Перевернул страницу и почувствовал, как глаза начали закрываться. Вся комната кружилась. Если бы я сейчас не сидел на стуле, то обязательно бы рухнул на пол. Сил почти не осталось…

Я тут же коснулся своей груди и взглянул на лекарскую чашу.

Почти пусто… Нет, удивляться тут нечему, я много сил потратил, спасая заключённых Садов от туберкулёза или чахотки, как это заболевание называют в этом мире. Но запас уже должен был восстановиться хотя бы на треть.

Неужели это книга вытягивает из меня магию?

«Такова плата за информацию».

Эта фраза появилась сразу же, как только я мысленно задал себе вопрос. Недаром заметил, что между мной и книгой образовалась магическая связь, лишь стоило коснуться корешка. А если учесть, что передо мной всего лишь копия, значит, силой обладает сам текст.

«Если витков у вас мало и расти они не спешат, уважаемый лекарь, есть способ ускорить этот процесс».

Текст появлялся по мере того, как я успевал прочитывать новые фразы.

«Вы можете сделать так, как некогда сделал я. Дайте клятву лекаря — и магия начнёт развиваться намного быстрее. Однако путь этот тернист. Не каждый осмелится рискнуть собой, чтобы стать поистине могущественным целителем».

На этом текст страницы закончился. Я жаждал узнать, что означает эта клятва, однако силы были уже практически на нуле.

Может, имеет смысл отложить чтение на потом? Нет уж! Рискну. Мне нужно выяснить, о какой клятве идёт речь. Вряд ли здесь речь идёт о клятве Гиппократа?

Тем более, к этой клятве я всегда относился очень скептично. Есть в ней некоторые пункты, которые противоречат здравому смыслу. К примеру, врач должен поклясться, что будет отрицательно относиться к абортам и эвтаназии. Но иногда аборты проводят по медицинским показаниям, чтобы спасти жизнь женщины. Да и эвтаназия, на мой взгляд, некоторым особо тяжёлым пациентам необходима. Во многих государствах моего мира она была разрешена. Хотя все эти темы весьма спорные, и обсуждать их можно сутками напролёт.

Вот только один из пунктов той клятвы я не соблюдаю и соблюсти не могу. Особенно в этом мире.

«Не навреди».

Пациентам-то я никогда не вредил и вредить не собираюсь. Но этот мир опасен, а моя левая рука создана для того, чтобы наносить урон. Исключительно в целях самозащиты, разумеется, но всё же… Если клятва лекаря содержит такие же пункты, как и клятва Гиппократа, магия может воспринять даже самозащиту, как нарушение клятвы.

И что же тогда?

А нечего гадать. Нужно перевернуть страницу и познать истину. Ох, чувствую, что пожалею об этом, но отказать себе в знаниях не могу.

Я просунул руку в сумку и коснулся своего тонометра. Зачерпнул из него немного магии, которая хранилась в металле моих старых часов, а затем решительно перевернул страницу.

Слабость навалилась тяжёлым грузом, но моя тяга к знаниям оказалась сильнее.

«Клятва лекаря содержит в себе всего три принципа»

«Первый — никогда не отказывать нуждающемуся в помощи. Спасать от болезни любого, независимо от того, просит ли он лекарских услуг или нет».

«Второй — продвигать лекарское дело, нести его в свет, совершенствоваться каждый день и жить ради возвышения своей стези».

«Третий — истреблять некротику во всех её проявлениях. Будь то мёртвый орган или же плод вмешательства некроманта».

«Нарушение клятвы приведёт к потере всех магических навыков».

Так… Ситуация прояснилась. Если уж на то пошло, я эти клятвы и так соблюдаю. Лечить стараюсь всех, в ком вижу хворь. Лекарское дело продвигаю, пожалуй, даже похлеще своих коллег, если учесть, сколько аппаратов я успел собрать за это время. И некротику истреблять приходилось.

Однако риск действительно высок. Если я решу дать эту клятву, мне придётся следить в оба, чтобы ни один из принципов не нарушился даже случайно.

Это решение стоит хорошо взвесить. Не стоит бросаться пустыми словами, пока я не буду уверен, что смогу потянуть эту ношу.

Дальше читать я не стал. Сил на перелистывание страниц совсем не осталось. А завтра меня ещё ждёт нелёгкая поездка. Лучше сегодня лечь раньше, чтобы к утру восстановить весь запас лекарской чаши.

Я встал задолго до рассвета, собрал свои чертежи, инструменты, взял кошелёк и приготовился к выходу. Токс проводил меня до дверей.

— Смотри, тут ничего не круши, внимания к себе не привлекай, — наказал ему я. — Если есть захочешь, в холодильнике остались пирожки. Если, конечно, клещи вообще едят пирожки.

— Ж-жу! — заявил он и пополз на кухню.

Что ж, видимо, едят!

Ехать в Саратов мы собирались на поезде. Электрички пока не изобрели, но в пределах области ходили небольшие составы, которые выполняли их функцию. Из Хопёрска вообще можно было уехать куда угодно. Он находился на пересечении двух главных железных дорог.

Которые, правда, пока что ещё не пересекли всю территорию Российской Империи.

Прежде чем пройти к вокзалу, я зашёл за Соней в дом Бахмутовых.

— Алексей Александрович, доброе утро, — поприветствовал меня её отец. — Я прошу, вы уж только следите за ней. Андрей нам объяснил, что вам мы довериться можем, но всё-таки Саратов — город большой. Я бы и сам её свозил, но из меня защитник совсем никакой. Ноги не слушаются, как бы самому там не рухнуть.

— Не беспокойтесь, Соню верну в целости и сохранности, — пообещал я. — Назад поезд выезжает в десять вечера. К полуночи приведу её сюда.

Соня, одетая в светло-серую шубку, вышла из дома и аккуратно поправила меховую шапку, из-под которой торчали её тёмные волосы.

Она взяла меня под локоть, и мы отправились к вокзалу. Похоже, она сильно переживала из-за предстоящей поездки, поэтому боялась даже лишний раз на меня взглянуть. А её стресс, как я уже понял, порой выбрасывается в виде воздушной магии. По-хорошему её нужно успокоить, чтобы девушка случайно не перевернула вагон!

— Не стесняйся и ничего не бойся, — сказал я. — Я тебя в обиду не дам. С нами поедет мой коллега — Илья Андреевич Синицын. Он мужчина очень говорливый, но добродушный. От него никакой опасности не жди.

— Простите, Алексей Александрович, я вам столько лишних проблем создаю, — вздохнула она.

— Ерунда, — помотал головой я. — В конце концов, я ведь сам предложил взять тебя с собой. Можешь, кстати, ко мне на «ты» обращаться. Я уже месяц, как не дворянин. Все эти отчества и титулы ни к чему.

Она скромно улыбнулась, но ничего не ответила, лишь молча кивнула.

— О! А вот и мои дорогие спутники! — воскликнул Синицын, вскочив со скамьи около вокзала.

От экспрессии Ильи Соня тут же вздрогнула. Хорошо, что я её предупредил о его специфическом характере.

— Доброе утро, Илья, — кивнул я, а затем сразу же уточнил: — Помнишь, о чём мы договаривались?

Синицын не сразу понял, о чём идёт речь, но затем взглянул на Соню и сразу же сообразил. Я предупреждал его, чтобы к девушке он со своим дурацким флиртом не лез.

— Разумеется, — кивнул он. — Илья Андреевич Синицын, к вашим услугам.

Он галантно поклонился девушке, и той, кажется, сразу же стало легче.

— Соня, — коротко ответила она.

— Соня! Прекрасное имя! — запел Синицын.

— Илья! — воскликнул я.

— Ладно, молчу-молчу, — вздохнул он. — Билет, кстати, я уже купил. Поторопитесь, поезд прибудет минут через десять.

Соня ускорилась, чтобы подойти к кассе, но я её остановил.

— Не надо, я сам возьму. И не спорь, — твёрдо сказал я.

Девушка осталась рядом с Синицыным, а я приобрёл два билета до Саратова и обратно на себя и на Соню.

Когда я вернулся, Синицын возмущался на всю вокзальную площадь, как ему надоело, что его усы постоянно замерзают. Соня, к счастью, успокоилась и перестала пугаться моего коллегу. Я даже заметил, как она сдержанно посмеялась над белыми гусарскими усами Ильи.

Вскоре поезд прибыл, и мы заняли свои места на длинных скамьях внутри вагона. Я опасался, что в составе будет холодно, но поезд был оснащён красными тепловыми кристаллами. Мне даже пришлось снять пальто, чтобы не перегреться.

До Саратова поезд на магическом топливе добирался два часа. Нам предстояла лишь одна остановка — в Аткарске — таком же небольшом городке, как и Хопёрск, который располагался ровно на середине пути до Саратова.

— Соня, а вы ранее бывали в Саратове? — поинтересовался Синицын, который никак не мог помолчать хотя бы пару минут.

— Нет, — помотала головой она. — Вернее, была с родителями в детстве. Уж ничего не помню.

— Мне тоже не доводилось, — сказал я Илье. — Однако я озаботился вопросом заранее и купил нам карту, чтобы не плутать.

— Ох, а это напрасно! — махнул рукой Синицын. — Я Саратов, как свои пять пальцев знаю. Большое упущение, что вы там до сих пор не побывали. Хороший город! Семьдесят тысяч душ! Не то, что в нашем Хопёрске. Мы, друзья мои, едем в столицу Поволожья!

Пока Илья рассказывал про Саратов то, что мне уже было известно из прошлой жизни, я выглянул в окно, чтобы осмотреть просторы Хопёрского района. Как раз в этот момент мы проехали Красные Гривки и покрытый снегом прилегающий к селу магический лес. Даже находясь в тёплом, несущемся с огромной скоростью поезде, смотреть на среду обитания упырей было неприятно.

Это место источает опасность даже на расстоянии. Интересно, откуда там вообще взялся эта магическая аномалия? Я слышал, что такие иногда появляются из-за столкновения сильных магов. Но кто и когда мог схлестнуться в такой глуши?

Я утонул в своих мыслях и не заметил, как мы добрались до Аткарска. По крайней мере, подумал, что мы до него добрались. Поезд остановился, я выглянул в окно и обнаружил, что мы находимся посреди снежных пустошей.

— Странно… — нахмурился Синицын. — Когда я в последний раз ездил в Саратов, станция Аткарск… Эм… По крайней мере, существовала!

— Мы до неё не доехали, — произнёс один из пассажиров, что сидел с нами по соседству. — Может, поезд сломался?

— Только этого не хватало, мы же никуда не успеем! — воскликнул Синицын.

— Я пойду проверю, — произнёс я и выдвинулся к выходу из вагона.

— Я с тобой, — подскочил Илья.

— Нет, — остановил его я. — Сиди с Соней. Я скоро вернусь.

Быстрым шагом я вышел в тамбур, где пересёкся с одним из проводников.

— Оставайтесь на своих местах! — попросил он. — Мы с машинистом разбираемся с проблемой. Скоро она будет устранена!

Только по бегающим глазам проводника я догадался, что он и сам не уверен в своих словах.

— Просто скажите мне, в чём проблема? — настоял я. — Может быть, я чем-то смогу помочь?

— Только в том случае, если вы лекарь или сам Грифон, — вздохнул проводник.

— До Грифона мне далеко, — усмехнулся я, а затем отогнул воротник, показав работнику поезда вышитый на моей рубашке значок «Чаша Гигеи». — А вот лекарскую помощь оказать могу.

— Тогда скорее — за мной! — оправился от удивления проводник. — Там человек на путях.

— Переехали? — нахмурился я.

— Нет, чудом затормозили. Наш машинист — мужчина глазастый, он тело чуть ли не за километр разглядел.

Я пробежал к голове поезда. Машинист уже вышел из кабины и присел рядом с лежащем на рельсах мужчиной.

— Я лекаря привёл! — торжественно воскликнул проводник.

— Это хорошо, только боюсь, что он ему, может быть, и не понадобится, — заключил машинист и почесал густую бороду. — Похоже, обморожение. Замёрз бедолага.

— Погодите, это странно, — встрял в их разговор я. — На улице идёт снег — здесь везде по колено. Почему же тогда на пострадавшем снега нет?

— А ведь, правда! — вскинул брови машинист. — Если бы его снегом занесло, я бы его и в упор не увидел. Значит, умер он не от обморожения. Причём… Скорее всего, совсем недавно он тут оказался! Учитывая, как снег валит, его бы замело за пять минут.

Проводник опасливо огляделся по сторонам. Я же присел рядом с пострадавшим мужчиной и почувствовал, как моя магия в чаше начала плескаться. Мне уже стало ясно без проверки пульса и дыхания — он живой.

— Так, быстро берём его и тащим в поезд, — скомандовал я. — Я всё ещё могу ему помочь.

— Нет уж, труп я никуда не повезу! — воспротивился проводник. — Отодвинем его с путей — и поедем дальше!

А вот и яркий пример, когда стоит последовать клятве лекаря. Хоть я её ещё не дал, но бросать человека в беде не стану. Шанс ещё есть!

— У вас что, со слухом проблемы? — со сталью в голосе произнёс я. — Живой он!

— Отойди отсюда! — машинист оттолкнул проводника и помог мне поднять тело пострадавшего. Мы затащили его в тамбур, а затем внесли в пустующий вагон, чтобы не пугать остальных пассажиров. Я расположил пациента на тёплой скамье и приступил к осмотру.

— Дыхание есть, пульс слабый, — шептал себе под нос я. — Давление… Девяносто на шестьдесят. Да что же с ним случилось?

Но стоило мне отряхнуть снег с его брюк, и я обнаружил, что его правая штанина разорвана, а под ней красуется зияющая рана. Будто от укуса.

Всё равно ничего не сходится. Даже если его волки подрали, рана не настолько серьёзна, чтобы из-за неё потерять сознание. Тем более на железнодорожных путях!

Я принялся стягивать повреждённые ткани, а поезд тронулся. Проводник молча смотрел в окно, а затем встрепенулся и рухнул на сидение рядом с моим пациентом.

— Аккуратнее! — воскликнул я.

— Там… Там… — шептал проводник, указывая на окно.

Я выглянул, полагая, что увижу снаружи волка или какого-нибудь упыря. Однако там не было ничего, кроме густого леса.

— Что вас так удивило? — поинтересовался я.

— Я не понимаю, как это возможно… — произнёс проводник. — Я тридцать лет на этом маршруте работаю. Но этих мест не знаю. Это всё что угодно, но только не дорога на Саратов!

Глава 14

— Хотите сказать, мы случайно куда-то свернули? — спросил я проводника.

— Нет! — помотал головой он. — Тут прямая дорога. Никаких развилок, никаких поворотов. До Саратова, грубо говоря, можно доехать с закрытыми глазами.

— Вы не перенервничали случайно? — уточнил я.

Из-за сильного стресса и воспоминания могут перепутаться, и привидеться может всякое. Хотя, чем дальше продвигался поезд, тем больше на меня наваливалось давящее беспокойство.

Действительно, за окном уже промелькнул указатель, информирующий о том, что до Аткарска осталось два километра. А затем ещё раз. И ещё.

— Мы будто по кругу ездим, — нахмурился я.

— Да, но дорога-то прямая! Сами видите! — воскликнул проводник.

Раненый мужчина, ногу которого я только что восстанавливал, громко вскрикнул и закашлялся. Он попытался вскочить со скамьи, но я поспешно подхватил его за плечи и удержал в лежачем положении.

— Тише, вам нельзя сейчас двигаться, — твёрдо сказал я. — Вы в безопасности, я — лекарь.

— В безопасности? — просипел он.

А затем рассмеялся, словно безумец. Смех был глухой, болезненный. Не проявление радости, но мучительная истерика.

— Теперь мы все в опасности, — с трудом выдавил из себя он. — Я до сих пор чувствую влияние этой поганой аномалии. Вы что, на поезде в неё умудрились проехать?

— К-какая ещё аномалия? — испугался проводник. — Не пугайте нас так! Для начала представьтесь! Вы кто вообще такой? Откуда нам знать, может, вы — раненый бандит!

— Бандит⁈ — обиженно воскликнул больной. — Обидно, что вы меня не признали, коллега. Я путевой обходчик из Аткарска. Николаем меня звать.

— Николай, расскажите, что с вами произошло? — попросил я.

А в это время за окном ещё раз промелькнул тот же самый злополучный дорожный знак.

— Я пойду к машинисту… — помотал головой проводник. — Нужно что-то с этим делать. Что-то решать!

Проводник убежал к голове поезда, а я вновь взглянул на измождённого, почти сошедшего с ума путевого обходчика. Я задал ему вопрос и рассчитывал, что он вскоре даст мне чёткий ответ.

— Что со мной случилось, спрашиваете? — вздохнул он. — Меня отправили осматривать дорогу вплоть до Екатериновки. Но и я трети пути не прошёл. Ни с того ни с сего в лесу оказался! Шёл вдоль железной дороги, никуда не сворачивал, а потом… Так, лекарь, уважаемый, я не пил! Клянусь!

— Я вас ни в чём и не подозреваю, — помотал головой я. — Лучше продолжайте рассказ.

— Опять же, если это важно для моего дальнейшего осмотра… Я выпиваю иногда, но в этот день был трезв, как стёклышко. Хотя, признаться, после столь долгого путешествия я бы сейчас не отказался от самогоночки на еловых шишечках…

— Подождите, — перебил его я. — Николай, вы как-то странно выразились. «В тот день». Вы попали в эту аномалию не сегодня?

— Да я уже со счёту сбился, сколько здесь хожу! — воскликнул он. — Мне кажется, в этом лесу больше недели провёл. Да ещё твари эти… Всего меня измучили!

— Какие твари? — спросил я.

— Поначалу я думал, что это волки или кабаны какие-то. Во мраке леса разглядеть было трудно. Но когда они до меня добрались, я догадался, что это не лесные звери. Гниением от них пахнуло. Какой-то… Смертью, что ли!

Сказав это, Николай громко вскрикнул и вновь обхватил свою ногу.

— Помогите, лекарь, сил больше нет терпеть… — пропыхтел он.

Да я ведь только что залечил рану! Почему у него до сих пор сохраняется болевой синдром?

Я поднял штанину и оторопел от увиденного. Ранее моя лекарская магия всегда помогала больным, работала с первого раза. Но на ноге Николая вновь разверзлась широкая уродливая рана. Стала даже больше, чем до лечения.

И на этот раз я и сам почувствовал гнилостный запах. Только это не гангрена, не гнойное воспаление. Нет.

Это некротика.

Но ведь мы уже выбрались за пределы Хопёрского района! Если даже Сухоруков не солгал и оставил в лесах очаги некротики, откуда им взяться в Аткарском районе?

Если только… А что, если они мигрируют? Вместе с животными? Правда, это до сих пор не объясняет, почему поезд катает по кругу.

Я отбросил окутавшие мой разум мысли и коснулся левой ноги Николая. Сначала убил все бактерии, а затем правой рукой испепелил некротику и залечил рану снова.

— Всё, больше не вскроется, — заключил я. — Пока что лежите здесь, я скоро вернусь.

Прежде чем отправляться к кабине машиниста, я заглянул в пассажирский вагон. Люди оживлённо болтали, и, кажется, никто ничего заподозрить не успел. Только Синицын выглядел встревоженным. Он, не отрываясь, глядел в окно. Соня, кажется, задремала. Оно и к лучшему. Ей переживать о происходящем точно не стоит.

— Алексей! — шикнул Илья. — Что тут творится? Я готов поклясться, что там за окном…

— Тише, — попросил я. — Не пугай народ. И Соне ничего не говори. Кажется, мы попали в аномалию. Чёрт знает, откуда она взялась. Но так бы не то что до Саратова, мы и до Аткарска не доедем.

— Кольцевая⁈ — удивился Синицын. — Портальная аномалия, что ли?

Ого, а Илья неплохо осведомлён.

— Уже слышал о таких? — поинтересовался я.

— Слышал, что в Сибири такие образуются. Но там из-за постоянных боевых действий некротики — хоть отбавляй!

— Мне только одно не ясно, каким образом некротическая магия может создавать порталы, — произнёс я. — Это же совершенно не связанные между собой явления.

— Я бы так не сказал, — помотал головой Синицын. — Если верить древним трактатам, некротика к нам совсем из другого мира пришла. Она не только живые организмы увечит, но и магию искажает. Отсюда и берутся аномалии.

— Что ж, это хорошие новости, Илья, ты меня порадовал, — усмехнулся я.

— Чего тут хорошего-то? — не понял он.

— Раз за всем этим стоит некротика, значит, это работа для лекарей, — заявил я, затем резко развернулся и пошагал к кабине машиниста.

Ругань сотрудников поезда я услышал чуть ли не через весь вагон. Оказавшись в кабине, обнаружил, что двое мужчин едва не передрались, пытаясь внушить друг другу своё мнение.

— Успокойтесь, господа! — воскликнул я. — Не время для паники. Что у вас тут творится?

— Этот болван хочет поддать скорости! — пожаловался машинист.

Мужчина всем своим телом закрыл рычаг подачи магического топлива.

— А если мы продолжим тащиться, как сейчас, то никогда из этой чёртовой аномалии не выберемся! — заявил проводник.

— Да мы всё топливо потратим! — не согласился машинист. — И тогда точно останемся здесь навсегда!

— Прекратите спорить! — повысил голос я. — Вы оба неправы.

— Да ну? — нахмурился проводник. — А вы что предлагаете, господин лекарь?

— Остановите поезд, — заявил я.

Мои собеседники ошарашенно переглянулись.

— Как это — остановить? — не поверил своим ушам машинист. — Вы думаете, что пешком отсюда сможете уйти?

— Нет, — помотал головой я. — Источником аномалии, вероятнее всего, является некротика. Я нашёл её очаги на теле путевого обходчика. А это — задачка как раз для лекаря. Когда я прикажу, вы остановите поезд, я выйду и найду сердцевину аномалии, а затем сотру её.

— Звучит, как прекрасный способ покончить с собой и всем поездом заодно! — воскликнул проводник. — Я — не дурак, господин лекарь. Я видел, какая рана у Аткарского обходчика. Его кто-то подрал. А если и на нас нападут?

— А вы в поезде сидите. Я выйду один, — объяснил я.

Проводник хотел ляпнуть что-то ещё, но машинист хлопнул его широкой ладонью по спине и произнёс:

— Всё, Андрюх, успокойся. Лекарь дело говорит. Проблему надо решать или застрянем здесь навечно. Жду ваших указаний, господин, — произнёс он.

Машинисту терять было нечего, поэтому он легко согласился. Со мной у всех находившихся в поезде были шансы вырваться из аномалии как можно скорее. А почему хотел рискнуть я? Потому что разобраться с очагом некротики моя прямая обязанность, как лекаря.

Я решил не тратить времени, а потому закрыл глаза и отдался лекарскому чутью. Усилив магией свою нервную систему, почувствовал злостные колебания некротики где-то за нашей спиной. Она разлилась холодком по всему телу и заставила кожу покрыться мурашками. Но давать задний ход смысла не имеет. Всё равно мы сейчас вернёмся с другой стороны.

И всё произошло ровно так, как я и полагал. Аура некротики переместилась, оказалась прямо перед нами.

— Стоп! — прокричал я. — Останавливайте поезд!

Машинист повернул рукоятку тормоза, раздался громкий скрежет. Между колёсами и рельсами взметнулась волна искр, которую было видно даже из окна.

— Вот теперь пассажиры точно будут обеспокоены, — произнёс я проводнику. — Идите к людям, скажите, что у нас незначительная поломка. Их надо успокоить. А я — наружу.

Мы разделились, я выскочил из поезда и провалился в толстый слой снега, уровень которого уже достигал моих бёдер. Да уж, двигаться дальше будет, мягко говоря, непросто.

Я прополз мимо поезда по сугробам к железной дороге, а дальше продолжил путь по рельсам. Можно было взять на подмогу Синицина, но я им рисковать не хотел. Да и Соню оставлять одну нежелательно. Интуиция во всё горло вопила, что мне стоит идти одному. Надеюсь, что не совершаю самую большую ошибку в своей новой жизни, перерождаться ещё раз мне совсем не хотелось.

Голова жутко гудела. Судя по ощущениям, источник аномалии был совсем рядом. К счастью, никаких монстров-мутантов в округе я не заметил. Видимо, эти существа и вправду мигрируют. Но если таким образом они могут разносить некротику… Тогда наследие Сухорукова может распространиться по всей Саратовской губернии.

— Ага, вот ты где! — воскликнул я, обнаружив источник некротики.

Проклятый дорожный знак, который мы столько раз проезжали. Лишь вблизи я заметил, что доска, на которой он стоит, исцарапана чьими-то когтями. Более того, судя по кислому запаху, который витает вокруг дорожного знака, его пометила какая-то тварь.

Это кем же нужно быть, чтобы своей меткой создать целую аномалию? Похоже, существо, с которым столкнулся путевой обходчик Николай, гораздо страшнее тёмного лешего. Удивительно, что ему удалось убраться живым.

Я коснулся обеими руками дорожного знака… И выпустил в него почти весь запас своей лекарской магии. Всё вокруг озарило яркой фиолетовой вспышкой. Мир перед моими глазами закружился, и я понял, что нужно срочно возвращаться на поезд, пока аномалия не схлопнулась вместе с нами.

Заскочив в кабину машиниста, я прокричал:

— Вот теперь полная скорость! Уезжаем отсюда! Срочно!

Мужчина повернул рычаги подачи магического топлива, и поезд сорвался с места чуть ли не моментально. Удивительно, как эта магическая жидкость могла толкать столь тяжёлый состав.

— Ох, надеюсь, что вы знаете, что делаете, господин лекарь, — прищурился машинист, когда мы проехали через толстую завесу фиолетового дыма.

Я почувствовал, как в моих магических чашах что-то поменялось. Видимо, уничтожение некротики немного увеличило мой запас маны. А это неплохой способ делать себя сильнее! Только рискованный.

Поезд покинул дымовую завесу, машинист начал озираться по сторонам, и одновременно с ним мы вновь увидели дорожный знак. Поначалу я подумал, что ничего не вышло и из аномалии мы так и не выбрались.

Однако на знаке оказалась совсем другая надпись. Слово «Аткарск» было перечёркнуто.

— Мы… Мы Аткарск проскочили… — прошептал машинист. — Да чтоб меня! Там ведь была остановка!

— Возвращаться уже нет смысла, слишком опасно, — произнёс я. — Лучше добраться до Саратова и оттуда доложить сотрудникам железной дороги, с чем мы столкнулись.

— Ещё бы кто поверил… — вздохнул мужчина и искренне добавил: — А вы, вижу, не солгали. Спасибо вам, лекарь. Знаете толк в своей работе!

Я вернулся в пассажирский вагон. Путевой обходчик, встретившийся мне по пути, лишь молча кивнул. Однако безумия в его глазах не поубавилось. Страшно даже представить, что ему пришлось пережить в лесах около железной дороги.

Я присел рядом с Ильёй и Соней и с облегчением вздохнул.

— Некротика? — спросил меня Илья.

— Она самая. Что-то больно много её стало в округе в последнее время, — произнёс я.

— Что такое? — проснулась Соня. — Я сквозь сон слышала, как поезд останавливался… Мы поломались?

— Нет, уже всё хорошо, — ответил я. — Аткарск только что проехали. Менее чем через час будем на месте.

— Как это — Аткарск проехали⁈ — встрепенулся пассажир за нашей спиной. — Это же моя остановка!

Треть вагона ринулась разбираться с проводником. Но тут ничего исправить уже было нельзя. Придётся господам прокатиться ещё раз, когда мы доберёмся до центра губернии.

В Саратов мы прибыли с опозданием на целых полтора часа.

— Ой беда… — протянул Синицын, взглянув на массивные часы, что висели на широком здании вокзала. — Имперская служба интеллектуальной собственности через два часа уже закроется! Не успеваем!

— Илья, доверяю это дело тебе, — решительно произнёс я, осознав, что иного выхода у нас нет. — Я сопровожу Соню до бюро регистрации стихийных магов, а ты начинай оформлять мои патенты. Пусть пока инструменты и чертежи осматривают, — я протянул Синицыну свою сумку.

— Подожди! — воскликнул он. — Да как же я без тебя это сделаю?

— А мы что, зря оформляли у нотариуса доверенность? — поинтересовался я. — У тебя есть право представлять мои интересы. И часть подписей за меня ты поставить сможешь. А там и я подоспею.

— Да что ж у нас ни одно дело-то гладко не проходит! — взвыл Синицын, выхватил мою сумку и побежал вдоль вокзала в сторону Университетской улицы, где располагались: здания ордена лекарей, сам университет и здание госпиталя.

— Соня, а ты — за мной, — велел я девушке, затем подхватил её под руку и быстрым шагом потянул в противоположном направлении.

— За меня не переживай, Алексей, регистрация стихийных магов почти весь день идёт, — сказала девушка. — Я, если что, могу задержаться в бюро, а вы меня заберёте, как освободитесь.

И это — наилучший вариант. В бюро Соня будет в безопасности. В таких организациях приличная охрана. Я смогу себе позволить оставить спутницу на пару часов.

К нужному месту мы бежали около получаса. Улица круто спускалась вниз, а на горизонте виднелась широченная Волга. Бюро находилось неподалёку от набережной. Я понимал, что смогу уложиться и успеть посетить все намеченные точки. Однако меня не покидало плохое предчувствие.

Казалось, что всё время, пока мы с Соней шагали к бюро, за нами кто-то следил. И это были не любопытные взгляды прохожих. Нет. Обратный виток несколько раз активировался за время нашего пути. А он даёт о себе знать только тогда, когда мне угрожает опасность.

Бюро стихийных магов занимало даже большую площадь, чем я думал. За трёхэтажным зданием располагался огромный полигон, граничащий с берегом Волги. Оттуда доносились чьи-то крики. Всё вокруг озаряли вспышки взрывов и всплески магии.

Соня, остановилась у дверей, как вкопанная.

— Не бойся, — сказал ей я. — Здесь тебе и документы оформят, и заодно советы по контролю своей магии дадут.

Я проводил девушку до пропускного пункта, но дальше меня не впустили.

— Можете не переживать за свою спутницу, — улыбнулся пожилой мужчина. — Через нас каждый день проходит множество стихийнков. Всё пройдёт гладко, будьте уверены. Кстати, госпожа Бахмутова, какой у вас аспект?

— К-кажется, воздух, — неуверенно ответила она.

— Воздух! Превосходно, — закивал сотрудник бюро. — Таких магов у нас не было уже очень давно. В основном одни водяные да огненные…

— Можно вас на минуту? — я подозвал мужчину к себе.

— Что такое? — не понял он.

Я достал из кошеля несколько монет и положил их в его руку.

— Я вернусь ближе к вечеру, — произнёс я. — Прошу, проследите, чтобы с госпожой Бахмутовой всё было в порядке. Мне важна её безопасность.

Старик сильно удивился, но всё же мои деньги принял.

— Как вам будет угодно, господин.

Я помахал Соне рукой и вышел из бюро. Учитывая, как прытко Синицын рванул на Университетскую, скорее всего, мои инструменты уже готовят к осмотру. Нужно поспешить.

Стоило мне перейти дорогу, как в груди вновь вскипела магия обратного витка. Я заметил, как ко мне приближается мужчиной в чёрном пальто. Его рука уже лежала на рукояти клинка.

Только этого мне не хватало! Не сейчас!

Я повернул в проулок, который соединял Набережную улицу с соседней. Для начала зарегистрирую патент, а уж потом можно разобраться, кому взбрело в голову меня преследовать.

Но, оказавшись в проулке, я испытал ритмичные биения обратного витка в груди, который сигнализировал о присутствии сразу нескольких противников.

Спереди на меня вышли ещё два человека. За спиной зашуршал снег. Я аккуратно обернулся и обнаружил, что сзади меня поджимают ещё двое.

Видит Грифон, я хотел избежать стычки. Но, похоже, эти уроды по-хорошему не понимают.

— Ну и что же вам от меня нужно, господа? — крикнул я, положив руку на свой клинок. — Деньги?

— Ты слышал его? — усмехнулся один из незнакомцев. — Деньги, говорит!

Мужчина звучно сплюнул и подошёл вплотную ко мне. Лишь сейчас я разглядел на его груди нашивку. Череп, который обвивает петля.

— Нет у вас денег, господин Мечников. Это нам и так известно, — усмехнулся мужчина, обнажив жёлтые зубы. — Вы что же думали? Что отец сможет вас защитить, отправив в Саратовскую губернию?

Чёрт… Неужели это те самые люди, о которых писал мне отец?

— За свои грехи, Алексей Александрович, надо отвечать, — произнёс он и извлёк из ножен саблю. — А теперь не рыпайтесь и дайте моим людям вас связать. Хоть мы и охотники за головами, но наш наниматель сказал, что за ваш труп он заплатит вдвое меньше.

Понятия не имею, что натворил мой предшественник, но прямо сейчас мне нужно оформить чёртов патент!

Поэтому я им не дамся. Ни живым, ни мёртвым!

Глава 15

— Заставили же вы нас погоняться, господин Мечников! — произнёс главарь охотников, отступая от меня на шаг назад. Тем временем остальные стали приближаться, образуя вокруг меня плотный круг. — Только мы добрались до Хопёрска, а вы — тут же на поезд! Пришлось вас нагонять верхом.

Сначала я не понял, каким это образом им удалось сравнять скорость с поездом, но вскоре до меня дошло, что из-за аномалии, в которую мы попали, охотники за головами получили фору в полтора часа.

— У меня дела в Саратове, — со сталью в голосе произнёс я. — Времени тискаться с вами в подворотне у меня нет. Я спешу.

— Да что вы, Мечников? — усмехнулся главарь. — Какие же у вас могут быть дела? Хотите обесчестить ещё одну графскую дочку? Чтобы за вами по всей Российской Империи объявили охоту?

Ещё одну графскую дочку? Ну и угораздило же предыдущего владельца тела вляпаться в такое дерьмо!

— Вы только не сопротивляйтесь, — посоветовал охотник. — Граф Юсупов уже строит для вас пыточную камеру. Поберегите силы — они пригодятся вам там!

Выбора нет. Так просто они меня не отпустят. Вырваться из окружения я тоже не смогу. А на регистрацию патента успеть нужно — кровь из носу.

Значит, придётся прорываться силой.

Какие бы преступления не совершил мой предшественник, меня они не касаются. Я начал новую жизнь, стартовал с нуля в Хопёрске! И я не позволю им всё разрушить.

Хруст снега за моей спиной выдал приближающегося охотника. Судя по тому, что остальные даже с места не сдвинулись, вся шайка была уверена — чтобы взять меня, хватит и одного человека.

Я резко выставил левую руку назад и, коснувшись груди противника, активировал обратный виток.

Магия вызвала мощнейший мышечный спазм в его желудке. Обратная перистальтика пролетела по всему кишечнику. Я отступил в сторону, враг пролетел мимо меня, сбил с ног одного из своих соратников, а затем облил его вырвавшимся изо рта потоком пены.

— Твою ж мать! Мерзость-то какая! — выбрался из-под пострадавшего один из охотников. — Кость, ты чего?

Но Костя прижал колени к животу и затрясся. С раздражённым кишечником он драться уже точно не сможет. Правда, остальные охотники, кажется, даже не поняли, что это сделал я.

— А я вам говорил — не жрать водяру палёную по кабакам! Тем более перед заданием! — разозлился главарь. — Всё, хватит возиться. Ломаем Мечникову ноги — и вяжем.

Оставшаяся троица выхватила из ножен клинки и рванула на меня. Обратный виток сам нашёптывал мне, как лучше действовать. Он чувствовал слабые стороны противников. Я защитился клинком от первой атаки, затем взмахнул левой рукой и заставил особо крикливого бандита проглотить собственный язык. Уздечка, что держит орган, надорвалась, и язык провалился в горло.

Надрывно кашляя, он схватился за горло и упал на колени рядом с каменной стеной. Пока охотники пытались сообразить, что происходит, я кольнул ещё одного под мышку и перебил сухожилья правого плеча.

— Колдует! — прокричал раненный. — Этот ублюдок колдует, Влад!

— Чем он, сука, колдует? Залечивает, что ли, вас до смерти, идиоты⁈ — разозлился главарь и налетел на меня с удвоенным напором.

Все его соратники уже выбыли из игры. Двое страдают от воздействия обратного витка, а третий пытается остановить кровотечение из подмышечной артерии.

— Ты кем себя возомнил, сопляк⁈ — проревел главарь, размахивая саблей рядом с моим лицом. — Думаешь, что можешь с четырьмя взрослыми мужиками справится?

А фехтовальщик из главного охотника оказался неплохой. Несмотря на все трюки, которым обучил меня Синицын, я то и дело пропускал удары. Он уже смог рассечь мне грудь и правую руку. Раны не глубокие, после битвы я сразу же смогу их залечить. Но последний противник не даёт мне и секунды, чтобы сконцентрироваться на магии.

Однако из-за ярости он теряет над собой контроль. Ещё пять минут назад он полагался на поддержку своих людей, а теперь остался один. Я могу воспользоваться тем, что он потерял бдительность.

— Что-то слабоваты вы для столичных охотников, — усмехнулся я, из последних сил отбиваясь от его атак. — Даже с лекарем справиться не можете, позорище!

Главарь взревел, набросился на меня всем весом и в отчаянии попытался отсечь мне голову. Похоже, всё-таки решил не брать меня живым.

Чтобы усилить собственную реакцию, я заставил мышцы своих ног расслабиться. Упал на одно колено, клинок просвистел прямо над моей макушкой.

А теперь завершающий манёвр. Сократив мускулатуру всего тела с помощью лекарской магии, я разогнулся, словно пружина и врезал рукоятью клинка прямо в челюсть противника. Раздался звучный хруст, на снег посыпались осколки разбитых зубов.

Главарь выронил свой клинок, но не сдался — попытался атаковать меня голыми руками. Но обратный виток уже приступил к работе. Воспалённое от гнойных прыщей лицо охотника вспыхнуло. Он громко завопил и рухнул на спину.

Я заставил ослабевшую кожу на его лице отслоиться. Мужчина прикрыл пострадавшую половину рукой, но больше ничего сделать не успел. Поскольку я прижал его к земле и произнёс:

— Ну что, господа? Теперь поговорим, как цивилизованные люди?

— Да ты сумасшедший урод, Мечников! — прокряхтел главарь. — Что ты с нами сделал⁈ Граф не предупреждал, что владеешь атакующей магией!

— Наверное, он хотел сэкономить на ваших услугах, — усмехнулся я. — А теперь ответь на мой вопрос — какое конкретно преступление мне приписывают? Как зовут графа и его дочь?

Эта информация нужна мне, чтобы знать, с какой стороны может быть совершён удар в следующий раз.

— Мечников, ты совсем больной? Уж кто, как не ты, должен это знать? — прохрипел охотник.

— Всё верно подметил, — кивнул я. — Я — больной. Совсем без башки. Ни памяти нет, ни милосердия. Поэтому лучше ответь на мой вопрос, пока я тебе вторую половину лица не снёс!

— Л-ладно! — вздрогнул охотник. — Заказал тебя граф Дмитрий Павлович Юсупов! За то, что ты переспал с его дочерью — Анастасией!

— И когда это случилось? — продолжил допрос я.

Охотник, похоже, действительно решил, что я сумасшедший. От этого осознания в его глазах загорелся животный страх. Ведь в таком случае от меня можно ожидать чего угодно.

— Два месяца назад! — ответил он. — Вроде… Я не знаю!

Два месяца… Странно, ведь из Санкт-Петербурга меня сослали всего месяц назад. За это время меня могли прикончить десять раз.

— Почему вас не прислали раньше? — спросил я.

— Так дочка его чёртова молчала! — воскликнул охотник. — Пока замуж её не выдали. Там-то всё и вскрылось…

У меня, похоже, на роду проклятье какое-то — браки чужие разрушать. Обратная сваха, а не лекарь.

— Хорошо, — кивнул я и отпустил охотника. — Звать тебя как?

— Влад, — хмуро ответил он.

— Возвращайся в Санкт-Петербург, Влад, — посоветовал я. — И передай графу, что тот Мечников, которого он ищет, уже сгинул. Нет его больше в природе.

— Да он мне самому башку отрубит, если я такое передам! — шипя от жгучей боли в лице, прокряхтел главарь.

— А это меня совершенно не волнует, — ответил я, затем мановением лекарской магии вернул одному из охотников язык, чтобы тот не задохнулся и пошагал к выходу из проулка.

Эта четвёрка охотиться за мной уже точно не сможет. В ближайшие дни отправлю отцу весточку, расскажу, что случилось. А заодно обсужу с ним, что делать дальше.

Проблем у других Мечниковых из-за меня не будет, поскольку я уже в их роде не состою. Но есть риск, что граф Юсупов пришлёт сюда новых головорезов. Но пара дней в запасе у меня есть.

Я бы мог добить и эту четвёрку, но тогда проблем стало бы в два раза больше. Саратовские городовые обнаружат тела, а потом нападут на мой след. А Юсупов всё равно пришлёт новых людей, когда поймёт, что от первой партии я избавился.

Размышляя об этом, я бежал на Университетскую улицу. Пришлось потратить остатки лекарской магии, чтобы стянуть свои раны и убрать следы крови с одежды. Но выгляжу я, мягко говоря, потрёпанным. Заявляться в таком виде на регистрацию патента — не лучшая идея, но иных вариантов у меня нет.

Я влетел в зал регистрации ровно в тот момент, когда Илья Синицын уже вступил в отчаянную словесную баталию с одним из местных лекарей.

— Нет, я протестую! — топнул ногой он. — Я могу расписаться за Мечникова! Вот! Видите грамоту? Есть у меня такое право!

— Успокойтесь, Илья Андреевич, — стараясь отдышаться, произнёс я. — Я уже на месте.

Синицын хотел было наброситься на меня, но тут же затормозил, заметив, в каком состоянии моё зимнее пальто.

— Алексей, ты чего… Поскользнулся, что ли? — замешкался он.

— Да, и рухнул на четверых головорезов, — отшутился я. — Потом расскажу, пойдём к регистрационному столу.

В зале кроме нас больше никого не было. Либо лекарские патенты в целом регистрируют нечасто, либо всех обслужили ещё утром.

За круглым столом сидела комиссия из трёх лекарей, каждый из которых изучал по одному моему инструменту.

— Наконец-то, господин Мечников, — вздохнул полный мужчина в очках. — Мы уж начали думать, что вы совсем не явитесь.

Он удивлённо окинул меня взглядом, а затем слегка обиженно заявил:

— А почему вы позволили себе явиться сюда в таком виде?

— Опасный город — Саратов, — пожал плечами я. — Не успел сойти с поезда — тут же нарвался на головорезов.

— Попрошу не оскорблять! — погрозил мне пальцем председатель комиссии. — У нас тут почти что нулевая преступность!

— Ага! Ха-ха! — залился смехом Синицын. — Нет у вас преступности, как же! Особенно во дворах за фабричным районом. Там мне однажды чуть скальп не сняли.

— Это вообще не имеет никакого отношения к делу! — прервал эту перепалку я. — Для регистрации патента нужна моя подпись и моя голова, в которой хранится интеллектуальная собственность. Этого достаточно.

Председатель комиссии тяжело вздохнул, но всё же согласился. Двое его коллег вообще никак не отреагировали на наш разговор. И я только сейчас понял, почему. Просто им достался фонендоскоп и тонометр, а последнему — неврологический молоточек. Видимо, он уже изучил его схему и лекарю просто стало скучно. А вздорить с Синицыным — лучший способ отвлечься.

— Итак, Алексей Александрович, — подытожил председатель. — Я ваш молоток осмотрел. Схема, вижу, простая, ничего необычного в ней нет. Но пока что я искренне не понимаю, зачем он может пригодиться в нашей практике?

— Позволите вашу ногу? — попросил я.

— Что-что? — удивился председатель.

— Ну вы же не поверите, если я покажу его работу на себе или на господине Синицыне? — пожал плечами я. — Позвольте, я представлю, как работает молоточек на практике.

Лекарь нехотя отодвинул стул и присел напротив меня. Я легонько ударил молоточком по его сухожилью. Нога подпрыгнула, а мужчина вскрикнул, заставив своих коллег отвлечься от чертежей.

— Что у вас там, Яков Семёнович? — бросил один из председателей.

— Да… Тут молоточек господина Мечникова моей ногой управляет! — заявил тот.

— Не управляет, лишь показывает, что ваши нервы здоровы, — объяснил я.

Правильнее было бы сказать, что здоровы не нервы, а рефлексы. Но это понятие ещё не вошло в обиход. Его сформулирует Павлов.

Или я, если захочу развить неврологию в этом мире.

По плану служба по регистрации интеллектуальной собственности уже давно должна была закрыться, но председатели искренне увлеклись моими работами. Мы с Синицыным ещё около двух часов показывали, как работают аппараты на практике, а затем я дотошно объяснял, где эти инструменты могут пригодиться.

— Впечатляюще, Алексей Александрович, — заключил глава комиссии. — Филипп Аркадьевич Ловицкий рассказывал, что вам удалось его впечатлить. Но, признаюсь честно, до этого дня мы относились к его словам со скепсисом. В первую очередь потому, что за последние пять лет лекари не зарегистрировали ни одного патента. А тут сразу три!

— И это только начало, — заявил я. — В ближайшие полгода я ещё не раз представлю вам свои изобретения.

— Мы будем только рады, — улыбнулся Яков Семёнович. — Но с молоточком поаккуратнее. Пациентов он может испугать!

Вот уж произвёл же на него впечатление этот инструмент.

— Значит так, Алексей Александрович, работает наша система следующим образом, — вернулся к прежней теме главный председатель. — Ваши изобретения мы регистрируем, остались лишь формальности. Но остаётся открытым вопрос — как вы хотите распространять их дальше? Вариантов всего два — самостоятельно или через орден.

Этот вопрос я уже обсуждал с Синицыным не так давно. Если будем распространять сами, то получим всю выручку, за вычетом налогов. Однако придётся нанимать других людей, налаживать производство. А доверия к моему имени поначалу не будет от слова совсем.

— Нам интересен второй вариант, — ответил я. — Через орден лекарей.

— Тогда для вас всё будет намного проще, — сказал председателей. — Вы получаете тридцать процентов от продаж своих изобретений, а остальные семьдесят забирает орден, чтобы производить и продвигать ваши инструменты.

Может показаться, что тридцать процентов — это крайне мало. Но если учесть, что мы с Синицыным полностью избавим себя от остальных обязанностей, а инструменты будет продвигать орден лекарей… Лучшего варианта и не придумать.

— Всё, господа! — заключил Синицын. — Остальным займусь я. У меня, как у финансового консультанта господина Мечникова, остались ещё кое-какие вопросы к комиссии.

— Илья Андреевич, тогда я отбуду в госпиталь, заберу пациента, которого просил захватить с собой Иван Сергеевич, — сообщил я.

Расписавшись во всех документах, я оставил Синицына утрясать оставшиеся вопросы, а сам прошёлся вверх по Университетской улице к главному госпиталю Саратова.

Это место больше походило на дворец, нежели на медицинское учреждение. Скорее всего, и палаты там выглядят, как графские покои. А попасть сюда на лечение могут разве что дворяне. Простых смертных в таком месте точно не наблюдают.

Я прошёл в фойе, где в привычных мне клиниках обычно располагалась регистратура. Однако тут за широким столиком меня встретил мужчина, который больше походил на дворецкого, нежели на регистратора.

— Добрый день, господин, — кивнул мне он. — Чем могу вам помочь?

— Я лекарь из Хопёрской амбулатории. Фамилия — Мечников, — сказал я. — Мне поручено забрать пациента Кораблёва Лаврентия Сергеевича.

— Ах, да-да, меня предупреждали, — ответил мужчина. — Пройдите в правое крыло на третий этаж. Прямо сейчас пациента осматривает наш главный лекарь — Александр Иванович Разумовский.

— Благодарю, — ответил я и направился к лестнице, что вела на третий этаж.

Вот и повод познакомиться с местным главным лекарем.

Как только я вышел в коридор с палатами, практически лоб в лоб столкнулся с коротко стриженным мужчиной в очках. Он выглядел сильно встревоженным. Похоже, куда-то спешил.

— Почему посторонние в госпитале⁈ — воскликнул он. — У нас экстренная ситуация! Гостям нельзя!

Он попытался выпихнуть меня силой, но я оттолкнул его от себя, после чего произнёс:

— Лекарь Мечников из Хопёрска. За Кораблёвым, — представился я, пока коллега не успел принять меня за какого-нибудь бандита. — Может, чем-то могу помочь?

Коллега тут же смягчился, в его глазах промелькнула радость.

— Господин Мечников, родненький! — схватил меня за плечи он. — Теряем мы Кораблёва. Я всю ману в него влил, ни капли не осталось. Может, вы сможете помочь? Я подскажу, что сделать! Иначе вам придётся вести в Хопёрск хладный труп.

— Идёмте, скорее! — кивнул я и пошагал вслед за лекарем.

Видимо, это и есть Разумовский. Но, раз уж даже у местного главного лекаря маны не хватило… Видимо, совсем худо Кораблёву.

Мы забежали в просторную комнату. На широкой двуспальной кровати лежал истощённый мужчина. Его дыхание ослабевало с каждой секундой.

— Для начала артерии мозга ему расширьте! А дальше что-нибудь придумаем, — велел мне Разумовский. — Надо выиграть время.

Я потянулся к своей магии и в ужасе осознал, что её больше нет. Чаши пусты. Видимо, всё истратил на борьбу с некротикой и охотниками за головами.

Но я обещал Ивану Сергеевичу, что довезу его брата до Хопёрска. Да и позориться перед Разумовским не хочется. И ведь даже тонометра с запасом магии нет! Оставил его Синицину для окончания регистрации.

А ведь есть и другой способ. Если трактат Асклепия не лжёт, я могу заполнить себя магией. Достаточно только заключить контракт с самой лекарской силой.

Похоже, этот момент всё-таки настал. Чтобы и дальше спасать людей и бороться с некротикой, я должен принять для себя новый путь.

Я сделал глубокий вдох, а затем мысленно прочёл слова клятвы лекаря.

Глава 16

В моей голове пронеслись три основные заповеди клятвы лекаря.

Спасать больных, продвигать лекарское дело, уничтожать некротику.

Я не был уверен, получится ли дать эту клятву без трактата Асклепия в руках, но интуиция подсказывала, что книга — лишь путеводитель. Контракт заключается между магом и его силами.

И уже через пару секунду я почувствовал невообразимые изменения в своём теле. Меня переполнило лекарской силой, витки зажглись, а грудь вспыхнула, будто в ней разлилось пламя. Но мне было не больно. Скорее наоборот — это ощущение было истинным наслаждением.

Как и я предполагал, чаша заполнилась маной до краёв. Лекарская сила потекла по виткам. Сначала по первому, затем по второму…

По третьему!

За несколько секунд у меня вырос третий лекарский виток. Однако обратный так и остался один. Очевидно, клятва лекаря никак не влияет на повреждающую силу.

— Что… Что это сейчас было? Вы почувствовали, господин Мечников? — спросил меня ошарашенный Разумовский. — Будто… Будто рядом с нами только что прошёл могущественный лекарь.

Даже Александр Иванович почувствовал, как я принял клятву. Хорошо, что он воспринимает меня, как новичка. У него даже мысли не возникло, что пронёсшаяся по госпиталю магическая аура зародилась во мне.

— Нет, я ничего не заметил, — солгал я. — Давайте лучше приступим к лечению.

Я быстро положил правую руку на лоб Лаврентия Сергеевича Кораблёва и выпустил из себя магию, нацеленную на сосуды его головного мозга.

И поначалу даже не почувствовал, что моя чаша потеряла хотя бы один процент маны. Лишь когда я закончил восстанавливать кровоток в черепе пациента, небольшое количество магии всё же исчерпал.

— А теперь нужно… — попытался высказать своё мнение Разумовский.

— Александр Иванович, расскажите, почему ухудшилось его состояние? — перебил его я. — Попробуем решить проблему совместными усилиями. Уж вдвоём-то мы до истины докопаемся.

— Алексей Александрович, дело в том, что он в целом сильно ослаб, похудел. В последние несколько месяцев господин Кораблёв мучился от жуткой одышки. Право, даже находиться рядом с ним было трудно. Поймите меня правильно, опыт у меня уже большой — я всяких пациентов повидал. Привык видеть боль и страдания. Но с этим мужчиной всё совсем не так, как я привык видеть…

— Иван Сергеевич вкратце обрисовал мне ситуацию. Сказал, что вы даже вызывали патологоанатомов проводить вскрытие при жизни. И… Нашли какое-то живое существо? — решил спросить я.

Разумовский побледнел, услышав напоминание об этом открытии.

— Алексей Александрович, вам доводилось сталкиваться с паразитами? Особенно — с магическими? — поинтересовался он.

Мне тут же вспомнился Токс.

— Ещё как приходилось, — кивнул я. — Имел дело с мана-клещами.

— Так вот, ничего общего у этой твари с любым паразитом, известным лекарскому миру, нет! — заявил он. — Я попытался извлечь его, отсоединить от дыхательной системы. Но при любом контакте с лекарской магией он начинает расти.

Любопытно… Выходит, не так уж и всесильна эта магия, если не знаешь, с чем имеешь дело. Хотя мне пока сложно представить, что за паразит может расти из-за применения лекарской магии. На того же Токса ещё до того, как он стал моим питомцем, эта магия не действовала. Мне тогда пришлось убить его обратным витком, чтобы спасти пациента. Но одно дело — не действовать, и совсем другое — вызывать рост и ухудшение состояния больного.

Прежде чем продолжить разговор, я убедился, что состояние Кораблёва стабилизировалось. Видимо, Разумовский уже перепробовал всё, что можно, а когда догадался о проблеме с мозговым кровообращением — мана закончилась.

— На что похоже это существо, Александр Иванович? — поинтересовался я.

— Хм, — прищурился он. — А вы очень любознательный лекарь, мне это нравится. Наши столичные коллеги не сильно напрягались с расспросами. Я отправил им пару писем, но они, можно сказать, проигнорировали всё, что я пытался до них донести. Кстати, я преподаю в нашем Саратовском университете, но вас совсем не помню…

— Видимо, потому, что я и сам — столичный лекарь, — усмехнулся я. — Судьба занесла меня в Хопёрск.

— Даже не знаю, радоваться мне за вас или сочувствовать, — вздохнул Разумовский. — Так или иначе, пока что состояние Кораблёва стабилизировалось. Подозреваю, что через полчаса или час он сможет прийти в себя. А пока что пройдёмте в мой кабинет. Я покажу вам, как выглядит это существо. Пока Лаврентия Сергеевича вскрывали, я его зарисовал.

Я прошёл за Разумовским к его кабинету, который, в отличие от палат пациентов, на хоромы не походил. Обычная маленькая комнатушка с одним-единственным окном. Сразу видно, что Александр Иванович роскоши не искал. Даже у нашего главного лекаря в Хопёрске кабинет был украшен дорогой мебелью и пространства там — куда больше.

Разумовский мне с ходу понравился. Предрасполагающий к себе мужчина. Прямолинейный, без лишних тараканов в голове. И, как мне кажется, такой же фанат своей профессии, как и я.

— Вот, Алексей Александрович, взгляните, — произнёс Разумовский, раскрыв передо мной не блокнот, но целый альбом с зарисовками.

Навыков рисования лекарю действительно не хватало, но я сразу понял, что пытался передать Александр Иванович.

Гладь лёгких, а на ней, будто восседает крупное насекомое размером с кулак. И во все стороны от него отходит некое подобие лапок.

— На паука похоже, правда? — с нездоровым воодушевлением произнёс Разумовский. Видимо, этот случай вызывал у него невообразимый интерес. — Вопрос только в том, как эта тварь там могла оказаться.

Нет-нет… Это — не паук. И не паразит. Моё первое впечатление меня не обмануло. Передо мной действительно типичный случай периферического рака лёгкого. Просто лекари доигрались с ним, и невольно привели к увеличению новообразования.

А есть ли где-то метастазы — сложный вопрос. С нынешним оборудованием, а точнее — с его полным отсутствием, определить, куда опухоль выбросила свои клетки абсолютно невозможно.

— Погодите, Александр Иванович, а скажите, с чего вы взяли, что это — живое существо? Я понимаю, что оно внешне похоже на паука, но… — начал рассуждать я.

— Так в том-то и дело, Алексей Александрович, что оно двигается! Я собственными глазами видел, как оно ползает, тянет свои лапы. И патологоанатом видел то же самое.

— Дайте отгадаю, оно делало это исключительно тогда, когда вы воздействовали на него лекарской магией? — предположил я.

— Ну конечно! — поправив очки, ответил Разумовский. — Видимо, его раздражает, когда мы пытаемся воздействовать на него своей силой. Потому оно и дёргается.

Для девятнадцатого века — логичные рассуждения. К другому умозаключению Разумовский прийти вряд ли смог бы. Но я точно знаю, почему «существо» так реагирует на лекарскую магию. Клетки опухоли — это живые клетки. Они, конечно, работают неправильно и представляют из себя изувеченное подобие клеток нормального, здорового организма, но…

Они, чёрт подери, живые!

А значит, лекарская магия не понимает, что с ними делать. Они, сами по себе, не больны. Растут себе, размножаются, а глоток лекарской магии — это ускоритель их роста. Выходит, что Разумовский не видел движения паука. Он видел, как опухоль растёт благодаря его способностям.

Всё это время другие лекари убивали Лаврентия Сергеевича и даже не осознавали этого. Справиться с этой дрянью может только хирургия. Или мой обратный виток. А лучше использовать оба навыка одновременно.

Азы хирургии я знаю. Хирургом я никогда не работал, и такого диплома у меня отродясь не было, но на операциях я ассистировал и теорию знаю.

А раз знаю теорию, то смогу хотя бы попытаться помочь. А если допущу ошибку, пересеку нерв или сосуд — лекарская магия исправит эту оплошность.

Главное — увезти Кораблёва отсюда. Здесь мне точно никто не даст его оперировать. А уж дома — в теперь уже родном Хопёрске — я точно смогу уболтать коллег, чтобы мне позволили провести операцию.

— Что бы ни было у Лаврентия Сергеевича, господин Разумовский, — произнёс я, — мне придётся забрать его домой. Таково его желание. И наш лекарский интерес придётся отставить на задний план.

Александр Иванович тяжело вздохнул.

— Вы ещё молоды, Алексей Александрович, и, наверное, не сталкивались с подобными ситуациями… — произнёс он. — Но как же больно — не иметь возможности помочь человеку. Призвать на помощь всех знакомых лекарей, и всё равно не справиться. В грядущей гибели Лаврентия Сергеевича я чувствую свою вину. Тем более, он сам столько денег вложил в своё лечение… Больно это, господин Мечников. Но желание пациента — закон. Хочет умереть в родном городе — значит, мы ему это и устроим.

Не стану пока что переубеждать Разумовского. Есть шанс, что и у меня не получится что-то изменить. Но пока что я планирую сделать так, чтобы Лаврентий в родном городе вернулся к здоровой жизни.

Я взглянул на часы и понял, что уже наступил вечер. Половина седьмого. А поезд назад у нас ровно в десять часов. Нужно забрать Соню, пока бюро стихийников не закрылось.

Но и бросать Кораблёва я не хочу. Хотя… Один выход из этой ситуации есть.

— Александр Иванович, вы сегодня домой собираетесь или останетесь в госпитале? — спросил я.

— Как же! Я здесь сегодня с ночёвкой. Больных много. Все — графы да бароны. О возвращении домой я могу только мечтать, — ответил он. — Так ещё и завтра утром студентикам надо лекцию прочитать. У них скоро экзамены. Вы, наверное, и сами пока ещё не успели забыть, зимние сессии?

Какие сессии проходил мой предшественник, я понятия не имею. Зато свои студенческие годы помню прекрасно. Зима была богата серьёзными экзаменами. Анатомия, гистология, микробиология, гигиена… До сих пор вспоминается, какой трепет я испытывал перед ними. Как и любой студент!

— Господин Разумовский, я вынужден отойти на час. У меня в Саратове осталось ещё одно дело, — объяснил я. — Если согласитесь, я передам вам часть своей маны, чтобы вы могли проследить за Кораблёвым, да и в целом перенести эту ночь.

— Стыдно это признать, но мне ваша помощь пригодится, — улыбнулся Разумовский. — Да, Алексей Александрович. Отсыпьте, сколько не жалко.

Мы схватили друг друга за руки, будто собирались обменяться рукопожатием, а затем я добровольно отдал Александру Ивановичу ровно половину своих запасов. Когда процесс завершился, он вздрогнул и отпрянул от меня, как от дикого зверя.

— Очень много маны… — прошептал он. — И, кажется, вы отдали мне далеко не всё. Хм… А вы не такой уж и новичок, каким кажетесь, господин Мечников. Благодарю вас за помощь!

В это мгновение я вновь испытал лёгкое жжение в груди и почувствовал, как мои запасы энергии пополнились.

Но что это было?

Видимо, я последовал заповедям клятвы. Дал ману коллеге, чтобы тот помог другим пациентам. И клятва меня вознаградила.

Не прощаясь, я вышел из здания госпиталя и направился к набережной, где меня должна ждать Соня Бахмутова. За этот день я успел заучить весь центр Саратова, хотя носился по нему, толком не обращая внимания на всё, что меня окружает.

А ведь Синицын ещё предлагал устроить кутёж! Попойку!

Смешно до слёз. Учитывая все обстоятельства, нам теперь точно не до развлечений.

Когда я подошёл к зданию бюро, меня сковало от шока. Полигон, который я видел ранее, разворотило к чёртовой матери. Забора нет, а на поле будто упала боеголовка. Но в Саратовской губернии, насколько мне известно, никаких войн сейчас не ведётся. Что тут случилось за последние четыре часа⁈

Я вбежал в здание через главный вход, и меня тут же встретил сотрудник бюро, с которым я договорился о защите Сони утром.

— Что у вас тут случилось? — спросил я. — Почему полигон разрушен?

— Господин Мечников! — воскликнул он, подошёл ко мне в упор и протянул мне пригоршню монет. — Возьмите свои деньги. Я не смогу выполнить ваше поручение.

А ведь я дал ему задание — проследить за безопасностью Сони. Проклятье… Если с ней что-то случилось, я по всему бюро обратным витком пройдусь! Я ведь дал обещание Андрею и старшим Бахмутовым, что верну девушку в целостности и сохранности!

Я схватил мужчину за грудки. Рубли посыпались на пол и звонко отскочили от кафеля.

— Что с Софьей Бахмутовой⁈ — рявкнул я.

— Г-господии Мечников, с ней всё хорошо! Клянусь! Девушка в полном порядке! — затараторил он.

— Тогда в чём проблема? — поинтересовался я и отпустил собеседника.

— Простите… А вы кем ей являетесь? Такую информацию я могу доложить только родственникам!

— Послушайте, — нахмурился я. — Старший брат Сони сейчас на войне. А её отец повредил себе ноги на предыдущих войнах! Я — единственный, кто мог проводить её сюда. Либо отчитывайтесь передо мной, либо я пойду к главе вашей организации с боем.

И я не шутил. Если не может показать мне девушку, то пусть хотя бы назовёт убедительные причины для этого. Иначе мне придётся немного прокачать свой навык владения обратным витком.

— Хорошо, господин Мечников, я вас понял, — кивнул мужчина, а затем перешёл на шёпот: — Восьмой ранг.

— Что? — не понял я.

— Ну… У неё восемь врождённых магических ядер! Что тут непонятного? — пожал плечами он. — Вы спрашивали, что случилось с полигоном? Это она его разворотила силой своего голоса. И нет, сама госпожа Бахмутова не пострадала. А вот несколько судей и другие испытуемые… Но, впрочем, это не её вина.

— Вы что, хотите сказать, что Соню обвиняют в том, что она причинила умышленный вред людям на полигоне? — уточнил я.

— Никаких обвинений! — замахал руками он. — На то и создан полигон — чтобы маги там себя не сдерживали. Но вывести её из бюро я не могу по другой причине.

— По какой же? — вновь надавил на него я.

— Да не могут наши сотрудники отпустить мага, у которого уже на момент инициации восемь ядер! Скорее всего, завтра утром девушку сразу же переведут в академию.

Как я уже понял, академия — это престижно. Особенно для девушки, родители которой давно перестали быть дворянами. Но обещание было дано. Я должен вернуть её в полночь.

— Нет, пусть Соня обсудит это с родителями. Захочет учиться — они сами её туда отправят. Не захочет — останется в Хопёрске, — произнёс я. — Вы не имеете права удерживать её здесь насильно. Нет таких законов!

Честно говоря, я понятия не имел о том, как регулируются законом права магов-стихийников, но решил рискнуть и предъявить собеседнику такой аргумент.

И это сработало. Сотрудник пропускного пункта дураком не был. Он побоялся, что я могу подать на бюро в суд. Я сразу понял это, заметив тревогу в его глазах.

— Хорошо, господин Мечников, — кивнул он. — Раз так — я дам вам временный пропуск. Сами поговорите с нашим директором. Если сможете его переубедить — пожалуйста! Я буду только рад. Просто поймите, лично я здесь совсем ничего не решаю.

Я молча протянул ему свой паспорт. Мужчина зафиксировал моё имя в журнале, после чего выдал жетон, который подразумевал собой пропуск.

И я, наконец, оказался внутри бюро регистрации стихийных магов. Судя по указателям, директор находился на третьем этаже здания. Я поспешно поднялся наверх и без стука ворвался в его кабинет.

Внутри было всего два человека. Сидящий за дубовым столом крепкий розовощёкий мужчина и зарёванная Соня, расположившаяся на диванчике в другом углу комнаты.

— Что это такое⁈ — буркнул директор. — Я оформляю нового стихийника, дождитесь своей очереди!

— Нет, никого вы не оформляете, — произнёс я и с грохотом захлопнул за собой дверь. — Я пришёл забрать Софью Бахмутову.

— Поздно, я оформляю её в академию, — нахмурился он. — А вы кто ещё такой? Кто вас впустил? Софья, вы его знаете?

— Это… — обрадовалась она. — Это мой официальный представитель!

— Вот как? — хмыкнул директор. — В таком случае давайте знакомиться. Моё имя — Куртасов Фёдор Валерьевич.

— Мечников Алексей Александрович, — сухо представился я.

— Господин Мечников, позвольте мне задать вам резонный вопрос. Вы — патриот? — прищурился он.

— Свою Родину я ни на что не променяю, — прямо ответил я. — Только не понимаю, каким боком патриотизм связан с незаконным удержанием в вашем кабинете юной дамы, которую я обязан сопроводить домой.

— Алексей Александрович, на фронте такие маги, как она, на вес золота, — заявил он. — Ваша юная Сонечка одним своим вскриком может целую роту солдат с лица земли стереть.

— А вы спросили её согласие? — поинтересовался я. — Хочется ли ей стирать кого-то с лица земли?

Теперь понятно, в какую академию её оформляют. Короткая переподготовка — и сразу на фронт! Хорошо придумали, господа стихийники.

— Её мнение может измениться, когда она поймёт, какую пользу может принести! — воскликнул Куртасов.

— Но пока что она этого не понимает, — ответил я. — А теперь встречный вопрос, Фёдор Валерьевич. У вас родители есть?

— Ну… Есть, разумеется! — воскликнул он. — И что?

Я подошёл к столу и хлопнул ладонями по бумажкам, которые он так старательно заполнял.

— А теперь представьте, что вы — не здоровый мужик, а молодая девчонка, которую чёрт знает кто без законного на то права решил отправить на убой. Как считаете, ваши родители легко примут такую новость?

У Куртасова аж перо из рук выпало. Однако спорить со мной он не стал. Возражений против моего аргумента у него не оказалось. Потому что я говорил с ним честно.

— У Сони брат уже вовсю воюет. Не первый год, — продолжил свой монолог я. — Он защищает империю и свою семью. Как думаете, одобрит ли солдат такое решение? Как он отреагирует, когда узнает, что его коллеги забрали на войну его младшую сестрёнку?

— Хорошо, — вздохнул он после короткой паузы. — Я понимаю, к чему вы ведёте. Правда! Допустим, я соглашусь временно отпустить мага воздуха восьмого ранга домой. Но скажите, Алексей Александрович, не будет ли, по-вашему, у Сони проблем, когда два барона и один граф узнают, что девушка довела их сыновей до критического состояния?

— Это произошло на полигоне… — попытался возразить я.

— Дворянам плевать, где это произошло, — процедил сквозь зубы он. — Парни лежат в нашем лазарете. И чувствуют они себя крайне паршиво. За этим последует месть. Скрыться Соня сможет только на войне.

— Да что вы? — усмехнулся я. — Раз проблема только в этом — ведите меня к больным, и я решу её прямо сейчас!

Вылечить трёх человек я смогу — сил у меня хватит. Вот только на часах уже почти что восемь вечера.

Время играет против нас. Обратный отсчёт до отбытия поезда в Хопёрск уже начался.

Глава 17

Фёдор Валерьевич Куртасов удивлённо вскинул брови и спросил:

— Так вы — лекарь, господин Мечников?

— Да, иначе помощь пострадавшим вряд ли стал бы предлагать, — пожал плечами я.

Розовощёкий директор тут же изменился в лице.

— Да это же в корне меняет дело! — улыбнулся он. — Нашего местного лекаря уволили. А те, что работают в госпитале, к нам не ходят. И, как назло, именно сегодня госпожа Бахмутова решила… случайно поранить сразу трёх важных господ!

— Я правда это сделала не специально! Меня попросили показать магию и… У меня это даже не с первой попытки получилось! — воскликнула Соня.

Да уж, зато потом так получилось, что теперь неизвестно, не придётся ли мне по кускам собирать пострадавших! Но вины Сони в этом нет. Восемь магических ядер… Похоже, это действительно крайне высокий уровень врождённой энергии. Как восемь витков у лекарей.

— Фёдор Валерьевич, — произнёс я, — тогда я предлагаю вам очень выгодную сделку. Я вылечу молодых людей, и денег за это не возьму. А взамен вы отдадите мне Софью Бахмутову. И дальше она сама будет решать свою судьбу. Вместе со своими родителями.

Куртасов явно сомневался в том, стоит ли ему соглашаться на эту сделку. Однако он понимал, что проблемы будут в любом случае. Отпустит Соню — и на него может наехать начальство. Но если трёх пострадавших никто не вылечит, на организацию набросятся дворяне. И это может принести особенные неудобства, гораздо хуже первого варианта.

— Договорились, Алексей Александрович, — пожал мне руку Куртасов. — Тогда я немедленно сопровожу вас в наш лазарет.

Я бросил взгляд на Соню и уверенно кивнул ей, намекнув, что скоро мы отсюда уедем. Девушка, кажется, немного успокоилась. До этого момента она, скорее всего, полагала, что выбраться из бюро уже не сможет.

Куртасов молча провёл меня на второй этаж здания, где в небольшом зале располагались три койки, на которых лежали дворянские дети.

— Убьёт! Отец всех убьёт! — кричал один из них.

Второй лежал молча, а третий лишь тихо стонал, издавая при этом нечленораздельные звуки.

— Вот-с, господин Мечников, — указал на больных Куртасов. — Может, хотя бы вы сможете их в себя привести. Вся троица оказалась под прямым ударом магии Бахмутовой. Что с ними — я понятия не имею.

— Это уже мои проблемы. Через полчаса вернусь в ваш кабинет, — произнёс я.

— Нет-нет, я лучше подожду здесь, чтобы убедиться в том, что вы сдержите своё обещание, — заявил Фёдор Валерьевич и присел в кресло.

Всё равно не доверяет мне. Но оно и понятно. Заявился невесть кто, представился лекарем. Осторожность не повредит.

Я подошёл к первой кушетке, на которой корчился самый крикливый юноша.

— Не могу! — пропыхтел он. — Это невыносимая боль! Я не смог справиться с этим…

— Уважаемый, вас что конкретно беспокоит? — перебил его я.

Он тут же замолчал и перестал дёргаться. Взглянул на меня одним глазом, а затем вновь начал дёргаться.

— Боль по всему телу… Того и гляди, умру, не выдержу! — заявил он. — Вы — лекарь?

Понятно… Уж симулянта я из тысячи пациентов вычислить смогу. Хотя… Но перестраховаться не помешает.

Я обхватил его ногу и резко согнул в колене.

— Да, я — лекарь, — произнёс я, прощупывая всего его суставы.

Юноша продолжал стонать, пытаясь изобразить некое подобие агонии. Однако всё его тело было в полном порядке. Больные так себя не ведут — это я точно знаю. Скорее всего, парень просто испугался. Столкнулся с силой, которая ещё никогда перед ним не вставала. А потому впал в истерику.

Убедившись, что с первым больным всё в порядке, я коснулся его живота и заставил парасимпатическую нервную систему работать активнее. Другими словами, «включил» спокойствие. А когда он начал дышать чуть реже, заставил его эпифиз выработать мелатонин — гормон сна.

Пусть поспит немного.

— Ну что? Лучше вам? — тихо спросил я.

— Намного… — разомлев, кивнул он. — Только спать очень уж сильно тянет… Наверное, до приезда отца немного… подремлю.

Истерик вырубился, а Куртасов удивлённо взглянул на меня, осознав, что я только что справился с первым пациентом всего за несколько минут.

Остались всего двое. И больше всего меня напрягал тот, что лежит молча. Не всегда это хороший признак. Отсутствие реакции на окружающий мир может служить тревожным симптомом.

Я подошёл к крепкому парню с перебинтованной головой, который молча смотрел в потолок. Его глаза закрывались, но он усилием воли пытался поддерживать себя в сознании.

Прощупав его пульс, я обнаружил, что тот сильно замедлен. Брадикардия… А этот признак может сказать о многом. Особенно если учесть, что больной, судя по бинтам, повредил голову.

Я растянул пальцами его веки и заметил, что зрачки парня расширены.

Пониженный пульс, угнетение сознания, ослабленное дыхание, расширенные зрачки. Всё ясно. Похоже, воздушной магической волной его приложило обо что-то твёрдое. Очевидно, что передо мной ушиб головного мозга.

А значит, задача у лекарской магии будет стоять предельно конкретная. Убрать отёк, наладить кровообращение, восстановить расположение нервных клеток по отношению друг к другу и возобновить в них здоровый обмен веществ.

Плюсом к этому я вернул ему нормальный сердечный ритм и давление. Парень впервые за всё время, что я находился перед его койкой, медленно повернул голову и произнёс:

— Спасибо. Мне намного легче…

— Поспите, — посоветовал я. — Утром будете, как новенький. Все последствия травмы я убрал.

Он молча кивнул и закрыл глаза.

Терпеливый юнец. Судя по тому, сколько я потратил маны, ушиб там был довольно серьёзный. Ему в принципе повезло, что не произошёл разрыв ствола мозга или его травма. Тогда бы наступила мгновенная смерть. Однако он даже в таком состоянии старался держать себя в сознании вплоть до прибытия лекаря.

Я прошёл к последней — третьей койке. Меня беспокоил тот факт, что я потратил слишком много лекаркой энергии, однако… Судя по ощущениям, сил осталось чуть больше трети. Всё-таки три витка невероятно уменьшали затраты на колдовство. Кроме того, каждый раз, когда я следовал заповедям клятвы, она награждала меня дополнительной маной.

А если верить трактату Асклепия, теперь мои витки будут расти с удвоенной скоростью. Похоже, это решение я принял не зря.

— А-а-а-а… — вяло протянул третий пациент. — Помогите… Кто-нибудь, пожалуйста…

— За этим я сюда и пришёл, — ответил я. — Расскажите, что вас в данный момент беспокоит?

— Помогите… — продолжил шептать дворянин.

Странно, он полностью игнорирует мои слова. Но ответ на эту маленькую загадку последовал почти моментально. Юноша перевёл взгляд на меня, вздрогнул, громко вскрикнул и чуть не свалился с кушетки.

— Кто вы⁈ Что вам нужно? — заикаясь, произнёс он.

Тембр его голоса постоянно менялся. И заметил меня парень только после того, как я попал в его поле зрения. Вывод очевиден — он меня не слышит.

Ну Соня… Уделала же ты парнишек. Одного чуть с ума не свела, второму — голову пробила, а у третьего, судя по всему, баротравма.

Лопнули барабанные перепонки из-за мощной звуковой волны.

Вообще, разрыв барабанной перепонки — это обратимое состояние. Маленькая плёночка, которая передаёт колебания среднему уху, способна к хорошей регенерации. Мне лишь остаётся помочь ей.

Мне невольно вспомнился случай из практики. С этим я столкнулся ещё в прошлой жизни, когда, будучи молодым и неопытным, дежурил в стационаре ночью. Тогда ко мне приехали два молодых человека — парень и девушка. Краснели, суетились, не знали, как объяснить, что у них стряслось.

Оказалось, что девушка так поцеловала парня в ухо, что у него лопнула перепонка. Да уж, что только не делает страсть с людьми!

Тогда я понятия не имел, что делать. Наивно полагал, что мужчина останется глух на всю жизнь. Но нет — пришёл опытный ЛОР, осмотрел пациента, дал несколько рекомендаций и сказал, что перепонка затянется сама.

Я отстранился от воспоминаний и вернулся к реальности. Направил поток лекарской магии в его уши и заставил лоскутки порванной ткани стянуться. Пациент вздрогнул и схватился за голову. Скорее всего, в этот момент он испытал не самые приятные ощущения. Возможно даже, что из-за моего колдовства в его анализаторы попали фантомные звуки.

Но процесс завершился очень быстро, и я задал ему вопрос:

— Ну что, теперь-то хорошо меня слышно?

— Д-да… — кивнул он, с трудом сдерживая слёзы. — Ой… И голос свой… Голос свой слышу! Вы лекарь?

— Лекарь-лекарь, — устало кивнул я.

Уж больно часто мне задают этот вопрос. Похоже, в этом мире действительно не так уж много людей с такой способностью. Даже в Саратовском госпитале на доске с перечнем сотрудников, я заметил лишь семь человек. Семь! Чуть больше, чем в Хопёрске.

А ведь ещё в моём мире люди жаловались, что врачей не хватает. Вот уж где действительно не хватает лекарей! Едва ли пятнадцать человек на один большой город наберётся.

Я оставил троицу пациентов, которые, освободившись от мучений, почти сразу заснули, и подошёл к Фёдору Валерьевичу Куртасову.

— Я свою часть договора выполнил, — произнёс я. — Ожидаю, что и вы не откажетесь от своих слов.

— Не откажусь, — помотал головой он, удивлённо глядя мне в глаза. — А вы, Алексей Александрович, не так просты, как кажетесь на первый взгляд. Откуда же к нам такой лекарь пожаловал? Дайте отгадаю — из Пензы? Да, точно оттуда! В Пензенской губернии всё лучше, чем в Саратовской. И боевые маги, и лекари и…

— Я опаздываю на поезд, — перебил его я. — И госпожа Бахмутова — тоже.

Куртасов выдохнул сквозь стиснутые зубы, а затем резко поднялся и заявил:

— Ладно! Я задержусь в этой комнате ненадолго. Забирайте Софью, а я сделаю вид, что ничего не видел. На пропускном скажете, что Куртасов позволил уйти. С вами спорить не станут — не сомневайтесь.

— Благодарю за честность, — кивнул я. — Я перескажу родителям девушки, какие перед ней открываются возможности. Пусть решают сами.

— Подождите! — воскликнул Куртасов, не дав мне покинуть зал. — Алексей Александрович, поймите меня правильно… Всё, что я сказал ранее в своём кабинете… Просто от меня требуют, чтобы я это говорил, понимаете? Хоть я и патриот, но не считаю необходимым отправлять на войну таких девушек, как Софья Бахмутова.

— Рад слышать отголоски разума в ваших словах, — пожал плечами я.

— Вы меня не поняли, — нахмурился Фёдор Валерьевич. — Когда увезёте девушку домой, объясните родителям, что ей нужно как можно скорее поступить в академию стихийников. В Саратовской губернии такой нет, пусть отправляется в Пензу. Оттуда её на фронт точно не заберут. Там её будут обучать для другого. Магической науке, если кратко.

А это, как ни странно, очень дельный совет. Я ведь прекрасно понимаю, что скрывать такого могущественного мага воздуха в Хопёрске — дело гиблое. Рано или поздно, силы вновь возьмут над Соней верх. И она может навредить себе, родственникам или другим окружающим её людям.

— Я запомню вашу доброту, Фёдор Валерьевич, — честно сказал я. — Мы воспользуемся вашим советом.

— Доброту? — грустно усмехнулся он. — Это вы загнули, господин Мечников. Знали ли бы вы, сколько я уже отправил в Сибирь таких, как она… Это лишь малая плата за все мои грехи.

— Не сказал бы, что это вы грешите, — ответил я. — От вас ведь требуют этого. Ладно… Видит Грифон, этот вопрос спорный. Ещё раз благодарю за помощь. Прощайте, Фёдор Валерьевич.

— И вам не хворать, — усмехнулся он. — Хотя… Лекари, наверное, вообще никогда не болеют?

Отвечать на этот вопрос я не стал. Покинув зал, я подумал о том, что всё это время роль лекарей мне представлялась совсем не такой, какой она является на самом деле.

Это — не врачи, не медики. Просто редко встречающиеся маги, которых все боготворят. Ведь кроме них никто залечивать раны не умеет. Но на самом деле никто даже не подозревает, какой потенциал скрывается за этими колдунами. Если совместить лекарскую магию и реальную медицину… Боже, мы ведь можем весь мир перевернуть! Вылечить все болезни — и магические, и обычные. Рано или поздно я выберусь из Хопёрска и начну продвигать свои знания в свет. Посмотрим, с каким будущем в таком случае мы столкнёмся!

— Соня! — заглянув в кабинет Куртасова, крикнул я. — Идём. Мы уже на поезд опаздываем!

— Я… Я могу уйти? — удивилась она.

— Можешь, только время не тяни. Беги скорее за мной! — велел я.

Девушка тут же вскочила с диванчика и пошагала за мной. У лестницы, что вела на первый этаж, я взял её под руку. Так мы и подошли к пропускному пункту.

— Господин Куртасов разрешил нам уйти, — твёрдо сказал я сотруднику бюро.

— Охотно верю, — ответил он. — Если бы Фёдор Валерьевич этого не желал, вы бы живыми сюда не дошли.

А ведь я всё время упускаю из виду тот факт, что все окружающие меня дворяне владеют той или иной магией. Тот же Куртасов мог попытаться утихомирить меня с помощью своих сил. Но не стал. За что ему — отдельное спасибо.

Мы с Соней беспрепятственно покинули бюро, и я повёл девушку к Университетской улице. Осталось только забрать Лаврентия Кораблёва, встретиться с Ильёй Синицыным, а после этого — бежать к поезду. Пока что укладываемся, если поспешим.

Когда мы прошли мимо проулка, где меня совсем недавно настигли охотники за головами, я аккуратно взглянул во тьму между зданий. Ни одного тела. Видимо, все давно уже смылись. Остаётся надеяться, что эта компания уже ищет способ быстро добраться до Санкт-Петербурга. Не хочу, чтобы они явились по мою душу ещё раз. Ведь в таком случае мне придётся отказаться от пощады.

— Ну ты и выдала, Соня, — рассмеялся я. — Трёх здоровых парней повалила. Расскажи, как так получилось?

— Я правда не думала, что кому-то наврежу, — смутилась она и вновь скрыла глаза под своей чёлкой. — Мой куратор сам заставил меня выплеснуть всю магию. Не верил, что во мне хотя бы крупица есть. В итоге я… Вскрикнула.

— Вскрикнула?

— Да. И это разрушило весь полигон, — объяснила Соня. — Потом меня отвели к какой-то магической каменной платформе. И… Она показала, что у меня восемь ядер. Но я даже не знаю — много это или мало!

— Думаю, даже у твоего брата столько нет, — предположил я. — Твои силы — это феномен. Но я знаю, как защитить тебя от их воздействия. Не беспокойся, я всё обсужу с твоими родителями.

— Вот вы где! — воскликнул Илья Синицын, когда мы завернули на Университетскую улицу. — А я уже думал искать вас по всему Саратову!

— Возникли непредвиденные проблемы, — ответил я. — Ты как, Илья? Все вопросы с патентом решил?

— Ха! — дёрнув усами, усмехнулся он. — Обижаете, господин Мечников! Всё готово, твои инструменты у меня. Документы на них тоже готовы. Ах да, и ещё я выторговал более высокий процент! Вместо тридцати тебе будут платить тридцать пять. Как тебе такое?

— Я в тебе ни разу не сомневался, — улыбнулся я. — Остальные детали обсудим уже в поезде. Сейчас нам нужно забрать Лаврентия Кораблёва. К этому моменту лекарь Разумовский должен был привести его в себя.

— Разумовский⁈ — удивился Синицын. — Ты что, успел познакомиться с лучшим лекарем Саратовской губернии?

С лучшим лекарем? Любопытно. Ни в коем случае не сомневаюсь в его знаниях и способностях, но Разумовский практически при мне потратил весь запас своей маны на одного пациента.

А о чём это говорит? О его некомпетентности?

Нет.

Это говорит о том, что даже самые могущественные лекари пока что не могут справиться с онкологией. Как, собственно, и врачи из моего мира. Но я всё же попробую переплюнуть их всех.

— У нас сорок минут до отбытия поезда, — сказал я. — Вокзал от госпиталя всего в двух кварталах. Должны уложиться!

* * *

Охотник за головами Владислав Ножников залпом выпил кружку тёмного пива и поморщился, когда спирт попал на свежие раны на его лице.

— Что будем делать, Влад? — спросил его один из соратников. — В такую погоду на лошадях скакать в Санкт-Петербург мне совсем не хочется. Может, поищем поезд?

— А я бы лучше поискал другой кабак, — промычал тот охотник, который полдня назад чуть не проглотил собственный язык. — Здесь не выпивка, а моча ослиная…

— Заткнулись оба! — рявкнул Владислав. — Вы что же — сдались уже? Не хотите больше Мечникова ловить?

— Да ты ведь сам не смог с ним справиться! — воскликнул один из охотников, придерживая рану под мышкой. — Он редкостный психопат. Я с таким связываться не хочу.

И вся компания Ножникова поддержала эту идею. Все, кроме самого главаря.

— Значит, хотите вернуться в столицу? — хмыкнул Влад. — Что ж, скатертью дорога! Мне же лучше. Не придётся делить улов на четверых.

Охотники за головами, скривившись, покинули кабак, оставив своего бывшего главаря наедине с выпивкой.

Ножников опрокинул ещё одну кружку, после чего, не расплатившись, вышел на улицу и направился к вокзалу.

* * *

Тащить Лаврентия Кораблёва было непросто. Весил мужчина совсем немного, но его ноги всё время заплетались. Нам с Синицыным приходилось чуть ли не волочь его по земле вплоть до железной дороги.

— Спасибо вам, господа… — прошептал он. — Не хочу умирать в этом чёртовом Саратове… В Хопёрск мне надо. В Хопёрск.

— Не спешите с выводами, — произнёс я. — Возможно, ещё не всё потеряно.

— Не стоит давать мне ложную надежду, господин Мечников. Просто довезите меня до Хопёрска — и всё. Уверен, мой брат вам щедро отплатит.

Но не деньги меня волновали, а способ избавиться от рака лёгкого в условиях девятнадцатого века.

Прибыв на вокзал, я купил билет для Кораблёва. У остальных обратный билет уже был. Мы подошли к вагону за пару минут до отправления. Я заметил, как у головы поезда курили уже знакомые мне машинист и проводник.

— Опять они… — прочёл я по губам сказанное проводником. — Ох и не к добру это.

Первой в поезд вошла Соня, а затем Синицын с Кораблёвым. Я задержался ровно на пару секунд, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

И увидел «его».

Человек с обезображенным лицом, бросив на меня недобрый взгляд, вошёл в один из соседних вагонов.

Это ведь тот самый охотник! Неужто, зараза, он так и не успокоился⁈

Я вбежал в вагон, и поезд тут же тронулся. Лишь тогда я осознал, что нам предстоит провести целых два часа в одном поезде с убийцей.

Глава 18

— Алексей, ты чего это? — спросил меня Синицын, когда мы вошли в поезд. — Выглядишь так, будто вот-вот убьёшь кого-то. Знакомого увидел?

Не представляю, какие я сейчас транслировал эмоции, раз даже Илья заметил моё желание — прибить человека. Я ведь объяснил охотникам, чтобы они ко мне не лезли. Предупредил, что с ними случится, если они ещё раз попытаются ко мне сунуться.

Теперь придётся решать вопрос по-плохому.

— Да, увидел одного старого «друга», — ответил я. — Соня, Илья, вынужден снова вас ненадолго оставить.

— Алексей, ты куда? — неожиданно спросила девушка. — Может, я могу тебе чем-то помочь?

Я с трудом сдержал смешок, представив, что случится, если она попытается «помочь». Нет уж, даже если бы я согласился принять помощь от юной дамы… Перевёрнутый поезд нам точно не нужен.

— Нет, Сонечка, посиди с Ильёй. Обменяйтесь впечатлением о прошедшем дне. И проследите за здоровьем Лаврентия Сергеевича. А я скоро вернусь, — произнёс я и пошагал в соседний вагон.

Видимо, главарь охотников за головами решил, что я буду сидеть на месте и ждать, когда он придёт за мной сам. Что ж, Влад, как бы не так. Я уже иду за тобой сам.

Найти противника не составило труда. Он сидел совсем один на скамье в самом конце последнего вагона. И старательно скрывал повреждённое мной лицо. Я уселся напротив него, чем сильно удивил врага. Он явно не ожидал, что я приду к нему сам.

— Ну и что ты здесь забыл? — прошептал я. — Мне казалось, что мы договорились, разве нет? Ты так ничего и не понял?

— Закрой рот, Мечников, — прорычал он. — Моя команда потянула меня вниз, поэтому я и не справился. А теперь я тебя достану. Хочешь ты того или нет — но я приеду в Хопёрск и буду следить за тобой день и ночь. Ты даже спать не сможешь, осознавая, что я рядом.

— Громкие слова, Владислав, — усмехнулся я. — Хочешь сказать, что один ты сильнее, чем со своими людьми?

— Они — болваны, — оскалился он и тут же съёжился от боли в лице. — Только спутали мне карты…

— Я понять не могу, ты что, оправдываешься передо мной? — удивился я. — Пытаешься объясниться перед своей жертвой, почему не смог её убить?

— Убить я тебя, может, и не смог, — фыркнул он. — Пока что. Зато в отличие от своих бывших напарников, не побоялся за тобой последовать. У меня теперь есть личная цель. Не просто схватить тебя и отвезти в Санкт-Петербург, но и отомстить. Меня ведь раньше называли красавчиком, Мечников. Природа не одарила меня магией, как тебя, зато дала лицо, от которого все девки в восторге. И что ты, сука, с ним натворил⁈

А я этого уродца недооценил. Мне не хотелось лишать человека жизни, поэтому я лишь припугнул эту шайку. Но Владислав, похоже, совсем ничего не понял.

Проблема только в том, что я не могу затеять с ним борьбу прямо в поезде. Да и обратный виток уже истощён. Когда я дал клятву лекаря, мана устремилась в остальные витки, оставив повреждающий нетронутым.

Но позволить ему доехать до Хопёрска… Нет, так поступить я не могу. Иначе в городе возникнет очередная угроза для меня и моей семьи.

— Как только мы остановимся в Аткарске, — произнёс я. — Выходи из вагона и больше не возвращайся. Меня ты всё равно одолеть не сможешь. Лицо ты своё потерял, но у тебя всё ещё есть шанс сохранить свою жизнь.

Я поднялся и направился назад — в свой вагон. Мне придётся тщательно следить за его действиями до Аткарска. Если же он не высадится… Я буду вынужден пойти на крайние меры.

— Что там у тебя стряслось? — спросил Илья, когда я присел рядом с ним. — Только не говори, что за тобой увязались те люди, которые твоё пальто изрезали!

— Пальто изрезали? — испугалась Соня.

Девушку из бюро я забирал уже в темноте, поэтому она не заметила, в каком состоянии находится моя одежда.

— Всё в порядке, вам об этом переживать точно не стоит, — уверил спутников я.

А затем решил перевести тему и обратился к Кораблёву:

— Лаврентий Сергеевич, как себя чувствуете?

— Как вам сказать, господин Мечников? — тяжело дыша, произнёс он. — Воздух кажется спёртым. Бок правый болит… Но пока живой, благодаря вам и господину Разумовскому.

Болит правый бок? Значит, велика вероятность, что метастазы попали в печень. После возвращения в Хопёрск я хочу ему помочь. Но прекрасно понимаю, что шанс потерять пациента весом. Онкология на поздних стадиях и в моём мире практически не лечилась. А уж здесь…

Я в любом случае сделаю всё, что смогу. Но назревает серьёзный вопрос. А как отреагирует клятва лекаря, если я не смогу спасти безнадёжного пациента? Сочтёт это нарушением? Или, наоборот, поощрит меня за то, что я пытался его вылечить?

Мне явно стоит вновь обратиться к трактату Асклепия. А ещё не помешает поговорить с Василием Ионовичем Решетовым с глазу на глаз. Раз это книга ранее находилась у него, что-то ему о ней да известно.

Прошёл час. Лаврентий Кораблёв задремал, а мы с Соней и Ильёй обсуждали события последних суток. К концу дня Софья Бахмутова разговорилась не на шутку. Ещё с утра ей было трудно даже находиться рядом с нами, а теперь она болтала без умолку. Видимо, стресс её немного раскрепостил.

На этот раз поезд всё же остановился в Аткарске. Стоянка в этом городе составляет ровно три минуты. Я подошёл к противоположному окну и стал наблюдать за покидающими поезд пассажирами.

Но никак не мог найти среди них Владислава. Вскоре послышался крик проводника:

— Всем провожающим покинуть вагон! Поезд отправляется!

И уже через полминуты мы вновь тронулись с места.

Он не вышел. Я, конечно, мог его не заметить, но это был бы верх невнимательности с моей стороны. Пропустить хромающего изуродованного головореза — это ещё нужно умудриться.

Поезд набрал скорость. Я взглянул в окошко, что вело в тамбур, и заметил, как по коридору соседнего вагона ко мне шагает Владислав. Его походка отдавала уверенностью, а во взгляде единственного уцелевшего глаза пылала жажда убийства. Она-то его и ослепляла.

Проклятье!

Я ринулся ему навстречу. Пустить в свой вагон охотника я не мог. Соня, Илья и Кораблёв видеть этого человека не должны. И тем более, ему не стоит видеть их. Иначе он будет угрожать, преследуя близких мне людей.

В тамбур мы с Владиславом ворвались одновременно. Двери за нашими спинами захлопнулись. В руках головореза блеснул голубоватый кинжал. Похоже, оружие было заговорено какой-то магией.

— Я уже понял, что ты иссяк в прошлой схватке, Мечников, — просипел он. — До Хопёрска ты не доедешь. Я срежу твою башку и отвезу её графу Юсупову.

У меня было всего несколько секунд, чтобы отреагировать на предстоящую атаку. Доставать саблю в тамбуре бессмысленно. В таком тесном пространстве ножу она проиграет — я даже размахнуться не смогу.

И обратный виток иссяк…

Однако у меня возникла другая затея. Единственный способ победить. Риск велик, но иного выхода у меня нет. Краем глаза я заметил, как мы проехали тот самый злополучный дорожный знак, из-за которого в прошлый раз застряли в пространственной аномалии.

Я бросился на Владислава, выставив вперёд правую руку. А затем заставил всю его собственную микрофлору расплодиться с безумной скоростью. Если обратный виток убивает бактерии, значит, лекарская магия может ускорять их рост!

Сначала бактерии в кишечнике, затем на коже и, наконец, в ране, которая покрывала половину лица.

Охотник выронил нож и попятился в сторону. Он не знал, за что хвататься. Его живот переполнило массой микроорганизмов, а лицо горело, будто к нему приложили раскалённый металл.

Мне осталось сделать лишь одно. Подтолкнуть Владислава.

Ведь дверей в тамбуре этого поезда нет.

Мой сапог упёрся в грудь охотника, и он с криком вылетел из поезда в снег. Буквально через пару секунд я испытал лёгкое покалывание в голове, которое уже чувствовал на этом отрезке пути в прошлый раз.

Некротика!

Но я ведь очистил этот дорожный знак!

Я поспешно подобрал выпавший из рук Владислава закалённый кинжал и вновь прислушался к вибрациям некротической магии. Однако уже через полминуты это ощущение исчезло. А поезд продолжил свой путь в штатном режиме. Больше никаких аномальных повторов.

Странно… Может, мне показалось?

* * *

Владислав Ножников, держась за больной живот, несколько часов подряд бродил по заснеженному лесу.

— Твою мать! — выругался он. — Я уже был здесь… Уже десять раз был здесь!

Охотник не мог поверить, что умудрился заблудиться в лесу. Ведь вырос Ножников в семье лесника, и отец с малых лет рассказывал мальчику, как ориентироваться в любой дикой местности.

Но на этот раз Владислав не мог найти дорогу назад. Куда бы он ни шёл, всегда натыкался на один и тот же пень.

— Да будь проклят этот Мечников! — взревел он, рухнул на пень и закрыл руками лицо. А затем чуть тише прошептал: — Нужно было уезжать с остальными… Зря я остался здесь… О, Волк Зимней Стужи, сохрани мою жизнь, прошу!

И молитвы Ножникова были услышаны. Только не тем, кому он их читал. Из густого леса, повалив несколько деревьев на своём пути, появился громадный силуэт чудовища, чьи некротические отходы и вызывали пространственную аномалию.

Увидев появившееся во тьме зимнего леса существо, Владислав замер. Он больше не чувствовал боли в животе, а лицо его перестало гореть. Больше уже ничего не имело смысла.

Ведь он встретил в Аткарских лесах свою смерть.

* * *

Долгий путь, наконец, подошёл к концу. Мы вышли на перрон Хопёрского вокзала.

— Не переживай, Алексей, — произнёс Илья Синицын, закинув за свои плечи руку Лаврентия Кораблёва. — Пациента я доведу до дома Ивана Сергеевича. Я знаю, где он живёт. А на твои плечи ложится нелёгкая ноша — отвести прекрасную даму домой. Ох, как я тебе завидую!

— Спасибо тебе, Илья, — проигнорировав его шутки, кивнул я. — Ты сегодня мне здорово помог. На днях обсудим, как будет дальше развиваться наше дело.

Синицын удовлетворённо кивнул и пошагал вместе с Кораблёвым в противоположном направлении от нас с Соней.

Я с облегчением выдохнул, осознав, что даже после всех пережитых в Саратове передряг мне удаётся сдержать обещание, которое я дал Бахмутовым старшим.

Когда мы добрались до Московской улицы, Соня произнесла:

— Спасибо тебе большое, Алексей. Ты для нашей семьи столько всего сделал… И брата вылечил, и меня воскресил. А уж сегодня… Прости, у меня даже слов нет.

— Твой брат мне тоже много раз помогал. Я перед ним в долгу, как друг, — ответил я. — Очень хорошо — иметь близких людей, особенно в незнакомом городе. Твоя семья стала для меня именно такой.

Отец Сони ждал нас на крыльце. Около главной двери стояла маленькая печурка, возле которой он грел руки.

— Да вы работаете не хуже часов, господин Мечников! — улыбнувшись, крикнул мне мой тёзка — Алексей Бахмутов.

Так уж вышло, что я до сего момента так и не узнал, как зовут отца Сони. Пришлось подглядеть в её документы, когда я забирал девушку из бюро.

— Я даже печь не успел растопить, а вы уже вернулись! — ответил он. — Ну как всё прошло? Соня, тебя никто не обижал?

Девушка помотала головой, затем попрощалась со мной и прошла в дом. Я же решил задержаться ненадолго, чтобы объяснить её отцу ситуацию.

— Вот как… — нахмурился он. — Значит, чуть на фронт не забрали? Вот ироды проклятые! — Он со злостью стукнул себя по больной ноге. — Этого им мало! Хотят ещё и мою дочь угробить! Тьфу… Да чем она может им помочь? Ей едва исполнилось восемнадцать. О каком фронте может быть…

— Прошу прощения, — перебил его я. — Как вас по отчеству?

— Да! — махнул рукой он. — Юрьевич. Но я себя дворянином уже давно не считаю. Если тебя, Алексей, напрягает разница в возрасте, можешь дядей Лёшей звать.

Как ловко мы перешли на «ты». Это хорошо. Всё-таки с более приземлёнными людьми мне проще общаться, чем с заносчивыми дворянами.

— Дядь Лёш, — произнёс я. — У вашей дочери восемь магических ядер.

Алексей Бахмутов удивлённо взглянул на меня. Мужчина облокотился рукой о печь и даже не заметил, как обжог кожу. Отдёрнув ладонь от печурки, он, усмехнувшись, произнёс:

— Шутишь же, Алексей? Ты уж над стариком не смейся. Я ваш современный юмор плохо понимаю.

— Я и не смеюсь. Мне больших трудов стоило — забрать её из бюро. У Сони восемь ядер. Потенциально она может стать Высшим магом воздуха. Поэтому-то её и захотели забрать на фронт.

Как встал старший Бахмутов, так и упал обратно на своё хлипкое кресло.

— Так а что же нам тогда делать? — прошептал он. — Они ведь от нас не отстанут! Будут искать её повсюду… Ё-моё… Восемь ядер! Да у моего отца было всего лишь три!

— Очевидно, это какая-то аномалия, — ответил я. — Возможно, последняя магическая вспышка в вашей семье. Но это сейчас не так важно. Решение проблемы есть. Соню нужно отправить в Пензенский Магический университет. Если она поступит к остальным гражданским магам, то военные её беспокоить уже не станут.

— Дык это можно устроить, но… Поступление ведь только в конце лета! До августа Соню уже сто раз найти смогут. Это — не выход, Алексей.

— Выход, — не согласился я. — Нужно попытать удачу. С таким количеством ядер её могут принять на первый курс. Просто заставят ускоренно проходить упущенный материал. А дочь у вас, уж простите за просторечье, далеко не дура. Справится.

— Пенза… Пенза… — пробурчал себе под нос Алексей Бахмутов. — В целом, из Хопёрска до неё добираться столько же, сколько и до Саратова. Два часа — и на месте. Нужно будет попробовать после Нового года.

— Лучше не откладывайте. Пока что ещё начало декабря. Пусть лучше поступит до зимних экзаменов. Да, на неё обвалится куча долгов по прошедшему семестру, но… Вы сами понимаете, за восемь ядер любой университет зацепится.

— Да, вы правы, — кивнул он. — У Андрюшки нашего их всего пять. Надо же… Сильное поколение я воспитал. Хотя у самого никаких магических способностей нет. Может быть, не настал пока конец династии Бахмутовых!

— Может быть, — рассмеялся я. — Но об этом подумаете позже. Надеюсь, вы поняли, что в Пензу нужно отправляться незамедлительно.

— Да, Алексей, но тебя мы больше тревожить не будем, — ответил он. — Тут уж мы с супругой сами. Спасибо тебе ещё раз, — он резво спустился по ступеням и пожал мне руку. — Ты нам очень помог. Отправлю письмо Андрею, напомню ему лишний раз, какого замечательного друга он привёл в наш дом!

Распрощавшись с Бахмутовым, я направился домой. Сил не осталось совсем, да и тревожное чувство сохранялось из-за того, что Владислав, скорее всего, выжил. Пусть я и выкинул его из поезда на полном ходу, но его тело точно упало в сугроб. Правда, некротикой в тех краях опять запахло…

Да уж, Сухоруков, недолго я тебя знал, но наворотить дел ты в этом районе успел. Оставил после себя жуткое наследие.

Вернувшись домой, я обнаружил Токса, спящего на объедках от пирожков. Он даже не заметил, как я вошёл на кухню. Вот только радости от встречи с ним у меня почти не возникло.

Некротики в своём питомце я не чувствовал. Но если учесть, что он был воскрешён некромантом… Как бы в один «прекрасный» день клятва лекаря не принудила меня к убийству своего членистоногого друга.

Прежде чем лечь спать, я поднялся в библиотеку и достал трактат Асклепия, который заранее старательно зарыл среди других книг. Лекарской магии у меня на пару страниц осталось. Посмотрим, что скажет мне книга.

Трактат открылся ровно на той странице, где я остановился в прошлый раз. Это вызвало у меня облегчение — не придётся ещё раз тратить силы уже на прочитанные ранее главы.

Следующая страница, отнявшая у меня половина от оставшихся сил, встретила меня поздравлением.

«Воля в тебе сильна, юный лекарь, раз ты всё же принял созданную мной клятву. Однако помни, что любой поворот в сторону от твоего ремесла заставит тебя потерять всё. А пока возрадуйся! Ибо тебе открылся огромный потенциал. На следующей странице ты сможешь определить, как быстро растёт твоя новообретённая магия».

Да это не книга, а целый магический компьютер! Как вообще в руках Решетова оказался столь могущественный артефакт? Похоже, старик не всё мне о себе рассказал.

Я перелистнул страницу и почувствовал, что сегодня сделал это в последний раз. Дальше мне уже не продвинуться — сил совсем нет.

На открывшемся выцветшем листе бумаги была изображена ладонь. И, судя по инструкциям Асклепия, я должен был положить на неё свою руку.

Стоило мне это сделать, как на соседней странице появился текст.

«Скорость роста лекарской магии — высокая. Отличный результат! С таким ты сможешь обогнать многих своих коллег. Но не стремись возвышаться над ними. Лучше направь свой пыл во благо нуждающихся».

Я захлопнул книгу и устало откинулся на спинку кресла. Потенциал у моего предшественника был слабый. Но судя по всему, моя душа в совокупности с клятвой значительно ускорила процесс развития витков. Правда, как ни странно, не лекарская магия беспокоит меня в большей степени.

У меня в подвале целая куча растений, из которых можно сделать лекарства. Мне ещё над многим предстоит поработать.

Больше в эту ночь я себе перетруждать не стал. Улёгся спать, рассчитывая провести в объятьях Морфея как минимум двенадцать часов. Впереди два выходных, так что я могу себе позволить такое удовольствие.

Однако наутро меня разбудило что-то живое. Не Токс, но врезавшаяся в стекло моей спальни ворона. Поначалу я подумал, что сделала она это случайно, но как только я заметил в её клюве письмо, всё сразу же встало на свои места.

Так вот кто приносит магическую почту! А я то думал, что её на поездах доставляют…

Я распахнул окно, в моё лицо ударил холодный декабрьский воздух.

— Спасибо, пернатая, — улыбнулся я и выдернул из её клюва конверт.

Я был уверен, что мне написал отец. И я не ошибся. На послании было указано имя «Александр Сергеевич Мечников».

Вот только конвертов оказалось два. И на втором оказалось совсем другое имя.

Глава 19

— Письмо от Дмитрия Павловича Юсупова… — вздохнул я.

Значит, он всё-таки узнал мой адрес. Не самые лучшие новости. Значит, новые охотники за головами могут нагрянуть ко мне в любое время.

Прежде чем открывать письмо графа, я решил взглянуть, что написал мой отец.

'До меня дошли тревожные слухи о том, что на тебя напали наёмники. И что ты изувечил нескольких из них. Они уже добрались до Санкт-Петербурга и отчитались перед графом Юсуповым. Мне пришлось экстренно устроить с ним встречу, но слушать мои доводы он не стал. Будь аккуратен, Алексей. Юсупов на этом не остановится. Может так случиться, что встреченные тобой охотники — это лишь начало.

p.s. Как ты умудрился так изуродовать этих бандитов, если раньше даже своего брата Ярослава не мог одолеть в поединке?'

М-да, как отвечать на его последний вопрос я не знаю. Можно, конечно, упомянуть в ответном письме, что у меня пробудился обратный виток. Но пристальное внимание от отца — это последнее, что мне сейчас нужно. Пока что я хочу остаться в Хопёрске и заниматься своими изобретениями и развитием фармакологии.

А вот касаемо новых атак — я и не сомневался, что на этом Юсупов не остановится. Возможно, что-то мне станет известно из его письма. Правда, открывать его стоит аккуратно. Ещё не хватало случайно наткнуться на скрытые в конверте споры сибирской язвы или какое-нибудь проклятье.

На всякий случай я заранее заготовил обратный виток, а у же после этого открыл письмо. Никаких ядов и спор внутри не оказалось. Там лежало обычное письмо, причём текста в нём почти не было. Буквально несколько предложений.

«Буду ждать тебя в своём особняке, Мечников. У тебя неделя, чтобы прибыть ко мне на личную встречу. Откажешься — и тебя будут ожидать проблемы посерьёзнее, клянусь именем своего рода».

Будет ждать? Что ж, удачи ему в этом. Я никуда уезжать из Хопёрска не собираюсь. Если ему надо — пусть приезжает сам. А уж если пришлёт ко мне очередных убийц… Опыт взаимодействия с подобными я уже имею.

Тем более, нет гарантий, что Юсупов не устроил для меня ловушку. Зайду в его поместье — и пиши пропало.

Раз уж почтовый ворон вынудил меня проснуться раньше времени, я решил с самого утра заняться алхимией. Впереди два выходных, и я планирую провести их в своей лаборатории. Двое суток я отстаивал травы, купленные у Ксанфия Апраксина. Время на подготовку отваров понадобится много. Некоторые из них выделяли сок крайне медленно — значит, с ними могу и до конца декабря не управиться. Но большую часть смогу опробовать на себе уже через неделю.

В понедельник я решил отправиться в амбулаторию до прихода своих коллег. У меня намечался серьёзный разговор с главным лекарем, откладывать который явно не стоит.

Кораблёв, как и ожидалось, пришёл на работу раньше всех остальных, а потому я смог беспрепятственно устроить с ним беседу тет-а-тет.

— Вы с Ильёй Андреевичем здорово мне помогли, — сказал Кораблёв, когда я вошёл в его кабинет. — Лаврентий какое-то время поживёт у меня. А потом… Что ж, потом, подозреваю, ему потребуется вскрытие. Когда жизнь его окончательно иссякнет. Тогда мне понадобится помощь нескольких лекарей. Неизвестно, какое существо скрывается в его груди.

— Иван Сергеевич, я бы на вашем месте не торопился со вскрытием. У меня есть идея получше, — прямо сказал я.

— Очередная авантюра, Алексей Александрович? — нахмурился он. — Поймите, я не могу рисковать братом.

— А я знаю, как его спасти, — заявил я.

Кораблёв замер. Старику всегда было трудно поверить в то, что я говорю. Но после суда он дал слово, что отныне будет всегда ко мне прислушиваться.

— Вы с господином Разумовским общались? — уточнил он.

— Да, познакомиться успели, — ответил я. — А что?

— Разве Александр Иванович не сказал вам, что современное лекарское дело не в силах преодолеть то, с чем столкнулся мой брат Лаврентий?

— Разумеется, именно это он мне и сказал. Но ведь наша задача — продвигать лекарское дело дальше! — воскликнул я. — И у меня уже готов план, как излечить вашего брата. Но… Стоит сразу оговориться. Высок риск, что во время лечебной процедуры он погибнет.

— Вы хотите сказать, что в ходе вашего лечения он либо выздоровеет, либо умрёт? — вскинул брови Иван Сергеевич.

— Вдумайтесь, господин Кораблёв, — твёрдо сказал я. — Без моего плана он умрёт гарантированно. Шансов выздороветь самостоятельно у него нет. И если бы речь шла о годах жизни, мы ещё могли бы засомневаться, но… Счёт идёт на недели, если не на дни.

Я почувствовал, как в груди вспыхнул добрый огонёк, напоминающий о моей клятве. Видимо, она одобрила это решение. Попытаться спасти, даже если это может убить безнадёжного пациента. Что ж, рад, что магия сама понимает цену этого риска.

— Логика в ваших словах есть, Алексей Александрович, — кивнул главный лекарь. — Но вы ведь понимаете, что для начала мне нужно узнать ваш план? Как конкретно вы собираетесь помочь Лаврентию?

— А здесь всё предельно просто, Иван Сергеевич, — ответил я. — Я проведу оперативное лечение.

— Какое-какое? — не понял он.

— Обезболю, вскрою, достану «существо», а затем зашью все ткани его тела лекарской магией. И он будет жить, — заявил я.

— Погодите, но ведь при взаимодействии с лекарской магией этот паразит растёт! — воскликнул Кораблёв.

— Именно поэтому первую половину процедуры придётся проводить без использования магии, — ответил я. — Её мы подключим только после того, как зараза будет извлечена из организма.

На деле я планировал провести операцию чуть сложнее, чем описал. Обезболить, сделать разрез, затем вырезать опухоль с помощью скальпеля и обратного витка. А уже после, когда образец новообразования будет у меня на руках, дать обратному витку команду уничтожить все подобные этой опухоли метастазы. Это — лучший вариант из всех возможных.

Кораблёв долго молчал. И я прекрасно его понимал. Решиться резать брата в эпоху, когда хирургии как таковой толком нет, очень сложно. Но я намерен его убедить любой ценой. Теперь это не просто мой долг, как врача, что прибыл сюда из двадцать первого века. Теперь это моя обязанность — следовать клятве лекаря.

— У меня нет оснований не верить вам, Алексей Александрович. Но сомневаться я имею полное право, — подытожил Кораблёв. — Мы поступим следующим образом. Сейчас я схожу домой, переговорю с Лаврентием, объясню ему риски. Если он согласится — проведём эту операцию сегодня же.

— Здравая мысль, Иван Сергеевич, — согласился я.

Кораблёв вышел из амбулатории, а я спустился в свой кабинет. В котором, кстати говоря, уже стало весьма прохладно. Надо сюда какой-нибудь огненный кристалл прикупить. Раз в этом мире есть холодильники, значит, и обогреватели на основе магии успели изобрести.

Пока Кораблёв ходил к своему брату, меня успел посетить необычный пациент. После череды заболевших ОРВИ и работяг, надорвавших позвоночник, этот больной выглядел особенно контрастно.

Молодой человек лет двадцати пяти — тридцати, держась за голову, вошёл ко мне и рухнул на кушетку. Его лицо было красным, но даже одного взгляда на цвет его кожи мне хватило, чтобы понять — это не из-за мороза.

— Господин Мечников, уважаемый, сил нет больше терпеть. Помираю! — заявил он. — Голова раскалывается, будто меня по ней кто-то булавой ударил.

Боль в голове — это очень распространённый симптом. Говорить он может чуть ли не о каждой третьей болезни. Но любой врач, услышав о таких жалобах, в первую очередь проверит давление.

— Сейчас разберёмся, не беспокойтесь, — уверил его я, затем достал тонометр и присел на кушетку рядом с пациентом. — Напомните, как вас зовут?

— Егор, — коротко представился он. — Работаю в местной типографии. Грамоту хорошо знаю. Но сегодня меня владелец отпустил. Я сознание потерял прямо на рабочем месте. Залил чернилами новую газету! Думал, меня начальник убьёт, но — нет. Он всё-таки человек понимающий, сразу посоветовал мне пойти к вам.

Пока Егор рассказывал о произошедшем, я измерял его давление. В идеале в этот момент говорить не стоит, но кардинально от этого результат не изменится. То, что рассчитывал увидеть, я увидел. Давление огромное — сто восемьдесят на сто двадцать. Для молодого человека это слишком уж много.

Да это и для пожилого много, но если такой уровень встречается у пациента, возраст которого не превышает тридцати-сорока лет, стоит задуматься о вторичной гипертензии.

Щитовидная железа, почки, надпочечники — нарушения всех этих органов могут стать причиной болезни. Вопрос только в том, как мне это проверить? Лаборатории, УЗИ и прочих прелестей двадцать первого века у меня нет.

Придётся извлекать симптомы самым надёжным способом. Сбором анамнеза заболевания.

— Скажите, Егор, какие-либо симптомы кроме головных болей присутствуют? — уточнил я.

— Да практически нет, Алексей Александрович, — пожал плечами он. — Слабость постоянная, грудь спирает… Мочусь часто!

Последнее, скорее всего, из-за того, что почки пытаются убрать излишек жидкости и снизить давление. Есть такой механизм защиты организма от высокого давления. И он вовсе не означает, что у Егора больные почки.

— А когда всё это началось? — поинтересовался я, попутно колотя больного по пояснице. Однако на это он никак не отреагировал. Значит, острого воспаления мочевыделительной системы в данный момент нет.

— Да мне, если честно, стыдно признаться… — промямлил он. — Не знаю, как вы отреагируете на это. Но у меня есть подозрения, с чего началась болезнь.

— Можете не стесняться. Говорите как есть, — попросил я. — На приёме у лекаря лучше не скрывать никаких деталей.

Егор тяжело вздохнул, после чего произнёс:

— Я неделю назад был в Саратове. Выпил в кабаке и повздорил с одним магом. Вы только не подумайте, Алексей Александрович, я дворян очень уважаю! Просто дурная голова решила за меня… В общем, хватило мне мозгов его оскорбить.

— И что произошло дальше?

— Спасибо этому доброму господину, что он меня не убил! — воскликнул Егор. — Зато ударить каким-то заклятьем он меня всё же смог.

Та-а-ак. А вот это — очень недобрый нюанс. Если передо мной проклятье, то далеко не факт, что я смогу с ним справиться. Я и дом-то наш не могу в порядок привести. Хотел посетить проклинателя в Саратове, но времени на это не нашлось — пришлось отложить до следующей поездки.

— А чем владел тот маг, вспомнить не сможете? — уточнил я. — Хотя бы примерно?

— Да чего тут гадать? Это я хорошо запомнил! — усмехнулся Егор и вновь схватился за больную голову. — Сначала, когда он меня ударил заклятьем, я вообще ничего не понял — пьяный был. А потом он меня очень хорошо освежил. Облил ледяной водой прямо из рук! Думаю, вы представляете, какое это удовольствие — искупнуться на морозе!

Так значит, околдовал его водяной маг… И это многое объясняет. Я уже изучил несколько параграфов из книги по пропедевтике магических болезней, которую нашёл в дядиной библиотеке. И судя по всему, диагноз у Егора донельзя простой.

Местные лекари именуют это заболевание «Аквалгией». Суть его в том, что из-за магии воды может увеличиться объём жидкости в сосудах человека. А чем больше объём, тем выше давление. Порошка от давления я пока что не изобрёл, так что придётся избавить больного от этого недуга немного неприятным способом.

— Егор, смотрите, — решил подытожить я. — Ваша болезнь может и сама пройти со временем. Но я могу ускорить процесс. Только придётся вам задержаться в амбулатории на два-три часа.

— Да как скажете, Алексей Александрович, лишь бы прошло! — закивал он. — А что нужно сделать?

— Дело в том, что в вашей крови сейчас слишком много жидкости. Я усилю работу почек, чтобы… — я осёкся. Осознал, что пациент практически не понимает, о чём я говорю. А потом сказал прямо: — В общем, вам придётся много мочиться.

— Э-э-э… — замялся больной. — Но я пока не хочу.

— Захотите, — уверил его я. — Видите за окном туалет? — я указал на небольшую деревянную постройку, которая располагалась между госпиталем и амбулаторией. — План следующий: я направляю на вас лекарскую магию, и вы идёте в туалет. А потом возвращаетесь, и я делаю это снова. Снова и снова. До тех пор, пока вся лишняя жидкость не выйдет. Это понятно?

— А это точно поможет? — удивился он. — Не думал, что поход в туалет может излечить человека!

— Уверяю вас, с каждым своим похождением «туда», вы будете чувствовать себя всё лучше и лучше, — заявил я.

А затем изменил активность нескольких каналов в его почках. Ионы натрия и хлора потянули за собой воду. Егор резко вскочил и, осознав, что произошло, рванул на улицу.

Пока он отходил, я принял ещё одного пациента. Егор вернулся, я измерил давление, отметил, что оно упало на десять единиц, а после отправил его туда вновь.

Как и ожидал, весь процесс занял чуть больше двух часов. Уставший от беготни Егор ввалился в мой кабинет за пять минут до конца приёма.

— Давайте, Алексей Александрович… — пропыхтел он. — Проверим, что там по этому… Как его там?

— По давлению, — уточнил я и надел на его плечо манжету тонометра.

— Ну что там? — поинтересовался он. — Голова уже почти не болит. Только слабость сильная…

— Во! — обрадовался я. — Сто двадцать на семьдесят. Всё ровно так, как и должно быть у молодого человека. А слабость ваша пройдёт. Поспите сегодня подольше, съешьте что-нибудь лёгкое — кашу, суп, фрукты или овощи. Завтра уже сможете выходить на работу.

— Пока что с трудом верится, что проблема решена, но я благодарен вам хотя бы за то, что боль головную убрали. Я уж думал, что черепушка лопнет!

Ещё бы. Через два-три дня из-за высокого давления кровь могла и в мозг выйти. Другими словами, случился бы инсульт. Причём, как я понял, водяной маг не только в сосудах объём жидкости увеличил. Но и в желудочках мозга. А там находится ликвор — среда головного мозга. Увеличение давления там может послужить причиной ещё десятка болезней и привести к летальному исходу.

Как только приём завершился, я вышел в фойе и тут же наткнулся на вошедшего в амбулаторию Ивана Сергеевича Кораблёва. Выглядел он напряжённым. Хоть на улице и был страшный холод, по его лбу тёк пот.

— Лаврентию стало хуже, господин Мечников, — произнёс он. — Мне весь рабочий день пришлось пропустить… Провозился с ним. Потом рассказал ему о вашем плане. Он долго сомневался, но… В общем, мы оба согласны. Я уже заплатил извозчику, чтобы Лаврентия привезли сюда. Вы готовы задержаться сегодня?

— Разумеется! — воскликнул я. — Но мне в помощники понадобится ещё один лекарь. Можем…

— Не надо Синицына, — помотал головой Кораблёв, догадавшись, что я хочу предложить. — Я лично вам помогу. К брату никого кроме вас не подпущу. Оперировать будете во втором смотровом. Через час Лаврентий уже будет здесь.

— Тогда я успею сбегать домой, — ответил я. — Мне нужно забрать кое-что. А вы пока подготовьте бинты и скальпели. Они нам пригодятся.

Не дожидаясь ответа главного лекаря, я рванул к своему особняку. Ворвавшись в прихожую, я прокричал:

— Токс! Тащи сюда всё, что успел из себя «надоить»! — произнёс я. — Мне нужен весь твой яд!

— Ж-жу! — уверенно ответил клещ и ускакал в подвал.

Через пару минут Токс притащил мне три небольшие пробирки с ядом, который служил анестетиком.

Отлично. Резать человека живьём — не вариант. А блокировать нервную систему с помощью лекарской магии — прямой путь к увеличению опухоли. Наконец-то яд Токса мне пригодится по-настоящему.

— Всё, Токс, до ночи меня не жди, — сказал я. — Скорее всего, вернусь поздно. Не скучай тут!

Оставив питомца охранять дом, я рванул назад — в амбулаторию. Лаврентия Сергеевича Кораблёва привезли даже раньше, чем я думал. Сторож вместе с главным лекарем уже затащили его в нашу «операционную», когда я поднялся туда.

— О, а вот и снова вы… — прохрипел Лаврений, увидев меня. — Господин Мечников, интуиция мне подсказывает, что видимся мы с вами в последний раз.

Лицо, шея и грудь больного были залиты кровью. Скорее всего, это из-за кровохарканья. Изо рта пациента шла алая пузырчатая пена. Видимо, опухоль успела разъесть сосуд.

— Нет уж, Лаврентий Сергеевич, — помотал головой я. — Придётся вам терпеть мою компанию ещё весь период реабилитации. Иван Сергеевич, держите пробирку, — я протянул Кораблёву яд Токса. — Будем обезболивать этим.

Единственное, о чём я могу сожалеть — я не успел подготовить шприц. Этот простой инструмент тоже до сих пор не изобрели. Но сейчас с ним возиться совсем нет времени. Придётся воспользоваться хитрым способом.

— Господин Мечников, что это⁈ — воскликнул Иван Сергеевич. — Какое-то зелье?

— Доверьтесь мне. Это — болеутоляющее, — произнёс я. — Как я и сказал, первую половину операции мы не будем пользоваться лекарской магией.

— Но…

— Вы хотите, чтобы ваш брат выжил или нет⁈ — повысил голос я.

— Делай, как говорит парень, Иван, — прошептал Лаврентий. — Чего мне терять? Ну угробит он меня раньше времени — и что с того? Хоть мучиться не придётся.

Я достал из сумки небольшую колбу со спиртом, который приобрёл не так давно в одном из местных кабаков. На деле это был самый банальный самогон. Но спирта, судя по моим опытам, там было чуть ли не восемьдесят процентов. Самое то, чтобы обработать руки. До антисептиков я доберусь позже.

— Обрабатываем инструменты и руки, — скомандовал я.

Кораблёв не стал задавать лишних вопросов. Похоже, его успокоил тот факт, что я не собираюсь принимать алкоголь внутрь.

— Может, и Лаврентию стоит дать? — поинтересовался он.

— Нет, — помотал головой я. — Спирт в крови может нейтрализовать действие моего обезболивающего. Рисковать не будем. А теперь, Иван Сергеевич, мне нужно, чтобы вы помогли мне кое-что сделать. Для этого понадобятся способности сразу двух лекарей, — я повернулся к Лаврентию. — А вам придётся потерпеть. Это будет единственная болезненная часть операции. После этого, скорее всего, вы заснёте. Боль чувствовать больше не будете — это могу гарантировать.

— Я уже привык к боли, Алексей Александрович, — вздохнул он. — Делайте, что хотите. А ты, Иван, — он обратился к брату, — если что-то пойдёт не так, найдёшь моё завещание за кухонным шкафом. Я готов принять свою судьбу.

— Что нужно делать, господин Мечников? — проигнорировав заявление Лаврентия, спросил главный лекарь.

— Я вскрываю его вену скальпелем, а вы удерживаете кровь внутри. Не дайте ей вытечь с помощью лекарской магии, а если получится — расширьте мой разрез. Растяните сосуд. Я волью туда обезболивающее.

План звучал безумно даже для меня. Но приходилось обходиться без шприца и сочинять сумасшедшие способы анестезии.

Кораблёв активировал витки, а я сделал надрез. Всё прошло по плану. Яд Токса попал в кровь Лаврентия. Ровно столько, сколько нужно. Уже через минуту пациент заснул.

Тогда я ещё раз обработал скальпель спиртом и согнулся над грудной клеткой больного.

— Всё, Иван Сергеевич, назад дороги нет. Приступаем к операции!

Глава 20

Вся сложность операции заключалась в том, что у нас недостаточно инструментов для её проведения, а в ходе первых этапов хирургического вмешательства пациент будет терять много крови. И мы не можем использовать лекарскую магию до тех пор, пока опухоль не будет извлечена.

Именно поэтому я сказал Кораблёвым, что риск смерти на операционном столе очень высок. Но попытаться всё равно стоит.

— Иван Сергеевич, мы проведём переднебоковую торакотомию, — произнёс я.

Кораблёв нахмурился, не поняв, о чём идёт речь. М-да, не просто же мне придётся, если учесть, что в этом мире людей вскрывают только патологоанатомы…

— Просто делайте, как я скажу. Итак, судя по рисункам господина Разумовского, патологический очаг находится в правом лёгком, — объяснил я. — Скрутите ткань, сделайте валик и подложите его под правую лопатку Лаврентия Сергеевича.

Кораблёв сделал, как я и просил. Я же тем временем взял расслабленную правую руку Лаврентия и положил её ему за голову. Настало время готовить операционный доступ.

Был бы я хирургом, смог бы провернуть эту операцию куда проще, но не все нюансы этого искусства мне известны. Мне приходилось ассистировать на операциях, но хирургом я никогда не был. Хорошо ещё, что теория мне знакома, и я помню, как проводится часть операций на практике.

Я нащупал третье ребро, обработал зону, а затем расположил скальпель между пальцев, крепко его обхватил.

И сделал первый разрез. Линия прошла от соска по дуге в сторону четвёртого и пятого ребра. Рассекать слои грудной клетки, как и в любой операции, необходимо послойно. Сначала кожа, затем фасция — оболочка, в которой находятся мышцы, и уже после — сами мышцы.

Кровоточила операционная рана сильно, но не критично.

— Много крови, Алексей Александрович, — испугался Кораблёв. — Он умрёт ещё до начала осуществления вашего плана!

— Успокойтесь, Иван Сергеевич, это — капиллярная кровь. Артерии мы не задели. Много он не потеряет, — объяснил я.

Но самое сложное впереди. Следующим этапом я сделал надрез межрёберной мышцы. Здесь нужно было вести скальпель крайне аккуратно — по верхнему краю нижележащего ребра. Если сделать наоборот — есть высокий риск пересечь межрёберную артерию и нерв.

Передо мной обнажилась плевра — мешок, в котором находится лёгкое. А вот теперь — самый опасный и неправильный момент этой операции. Почему он неправильный? Да потому что оперируемое лёгкое нужно отключить от дыхательной системы. Иначе…

Стоп. А ведь мне не нужна лекарская магия, чтобы это сделать! Точно… Остановка дыхания — это урон, как собственно, и любая операция. Вынужденный урон организму.

Значит, я могу попробовать отключить дыхание в поражённом лёгком с помощью обратного витка.

Я аккуратно положил пальцы левой руки на плевру и заставил магию изменить работу дыхательной системы.

— Перестал… — в ужасе просипел Иван Сергеевич. — Лаврентий дышать перестал… Дыхание остановилось, господин Мечников!

— Не остановилось, — перебил его я. — Не суетитесь. Я лишь отключил его правое лёгкое. Мы вернём работоспособность позже.

— А что, одного лёгкого ему хватит? Вы это хотите сказать? — не поверил мне главный лекарь.

— Человек может прекрасно существовать и с одним лёгким. Причём есть риск, что после операции он только с левым и останется, — признался я. — Будет иногда страдать от одышки, зато будет жить!

И сказав это, я уверенно сделал надрез плевры, обнажив орган, к которому мы всё это время шли — правое лёгкое. Как только это случилось, я сразу же увидел очертания опухоли. Но рана была слишком маленькой. Оперировать через такую узкую щель невозможно.

В таких ситуациях хирурги используют специальные инструменты — расширители. Их заводят в края раны, а затем раздвигают ткань, обеспечивая таким образом себе прекрасный доступ.

Но расширителей здесь нет. Хоть эти инструменты и изобрели чуть ли не в древности, этот мир полностью проигнорировал развитие хирургии. Всё решалось лекарской магией. Если бы знал заранее, что мне придётся столкнуться с таким пациентом, я бы сам создал такой инструмент. Но теперь придётся решать проблему другим способом.

— Так вы ничего не увидите, — помотал головой Кораблёв. — Я могу расширить рану лекарской магией. Или…

— Стойте, ещё рано, — пресёк его попытку я. — Поберегите силы, они вам ещё пригодятся. Я расширю рану другим способом.

Оставалось надеяться, что яд Токса действует хорошо, поскольку следующая процедура будет весьма болезненной.

Я направил магию обратного витка в межрёберные мышцы сверху и снизу от раны и вызвал в них мощнейший патологический спазм. Грудная клетка растянулась. Её верхняя половина тянула к себе один край раны, а нижняя тянула противоположный. Межрёберные мышцы вздулись от напряжения, и я услышал лёгкий хруст. Похоже, этот трюк привёл к переломам нескольких рёбер.

Ерунда. Залечим, после окончания операция. Уж вдвоём-то мы точно справимся с ликвидацией последствий нашего вмешательства. А если учесть, что у главного лекаря шесть витков… Если слухи не лгут, то мы после удаления опухоли весь организм Лаврентия приведём в порядок.

— Вот она, зараза! — напряжённо усмехнулся я. — Видите, Иван Сергеевич? Всё правое лёгкое съела. Как я и говорил, придётся удалять его целиком.

— Погодите, Алексей Александрович… — заикаясь, прошептал Кораблёв. Главный лекарь весь взмок от пота. — Что это такое? Разумовский говорил, что видел какого-то паука, но… Эта дрянь на насекомое совсем непохожа!

И это правда. Опухоль сильно отличалась от того, что я видел на рисунке. Видимо, после диагностического вскрытия в Лаврентия Сергеевича влили столько лекарской энергии, что новообразование наелось ею досыта. Разрослось по всей правой половине грудной полости.

— А это — не насекомое, Иван Сергеевич, — ответил я. — Это злокачественная опухоль. Причина большинства неясных смертей в нашей эпохе.

От такого откровения Кораблёв совсем уж оторопел. Он ожидал услышать от меня что угодно, но только не сказки о каких-то «опухолях». Вот только это совсем не сказки, не магический недуг и не паразит. И скоро человечество об этом узнает.

Осталось лишь одно — придумать, как удалить лёгкое. Сделать это без особых инструментов практически невозможно. Ведь оно в грудной полости не просто так без дела болтается! К нему прикреплены листки плевры, а со стороны корней в орган входят сосуды — артерии и вены. Для начала стоит перетянуть их.

Или же…

— Сейчас будет совсем непросто, Иван Сергеевич, — предупредил главного лекаря я. — Мы подходим к главной части операции. Наша задача — провести её за пять-десять минут.

Иначе пациент скончается. Дыхание у него и так ослабленное, и кровь он терял уже несколько месяцев из-за того, что опухоль разъела некоторые сосуды. В моём мире такая процедура проводилась не менее трёх часов.

Но нам с Кораблёвым придётся хитрить.

— Сейчас я затромбирую основные сосуды, которые идут к правому лёгкому, — предупредил я. — А затем уничтожу всю его ткань. Нам с вами придётся тщательно прочистить полость, чтобы в ней не осталось ничего — ни крови, ни гноя, ни остатков лёгкого.

— А как вы собрались уничтожить целый орган? — нахмурился он. — Только не говорите, что…

— Вы ведь уже слышали на суде. Вам известно, какой силой я обладаю. Да, я с самого начала операции орудую обратным витком. Это — единственный способ.

Я не стал дожидаться согласия Ивана Сергеевича и приступил к делу. Обратный виток ускорил тромбообразование. Сосуды забились намертво, и вызвал их склероз. А затем прожёг своей силой всё правое лёгкое вместе с опухолью. Мы с Кораблёвым тут же начали извлекать сморщенные доли органа дыхания по частям. Из-за того, что я заставил его высохнуть — в полости не осталось никаких признаков ранее располагавшегося там органа.

Иван Сергеевич отшатнулся, когда я положил на металлический поднос омерзительный кусок тканей, который и являлся злокачественным новообразованием.

— Не бойтесь, касаться его можно, — предупредил я. — Он не может заразить другого человека простым контактом. Всё, Иван Сергеевич, ваш выход. Приступайте к закрытию полости, срастите всё, что я рассёк!

Из рук главного лекаря вырвался мощный поток магии. Грудная клетка Лаврентия зарастала с невероятной скоростью. Видимо, слухи не врали. Кораблёв и вправду обладает огромным запасом лекарской энергии.

— Закончил, что дальше? — поинтересовался он.

— Теперь дело за мной, переходим к завершающему этапу! — заявил я и положил ладонь на вырезанную опухоль.

Я долго диктовал обратному витку, чтобы он запомнил структуру, с которой я взаимодействую. Запомнил и убил всё, что с ней схоже внутри тела Лаврентия Кораблёва.

Магия обратного витка устремилась к печени и костям мужчины. Часть даже протекла к головному мозгу. Видимо, метастазы успели расползтись везде. Несмотря на то что Лаврентий был под наркозом, его тело дёрнулось, как я разрушил одновременно все оставшиеся очаги опухоли.

А теперь нужно срочно залечивать участки, где некогда были метастазы! Из-за них наверняка образовались полости в костях. Если их не залечить, в дальнейшем скелет Лаврентия попросту сломается в нескольких местах.

Когда операция подошла к концу, я истратил весь запас своей магии. И обратный виток и лекарский — истощил обе чаши.

Но дело было сделано.

— Всё, Иван Сергеевич, — устало улыбнулся я. — Мы сильно рискнули, но у нас получилось.

— Я всё ещё сомневаюсь, что он сможет дышать с одним лёгким, — подметил Кораблёв.

— Сможет, но его придётся тренировать. Я расскажу, какие стоит делать дыхательные упражнения. Но это значительно позже. Сейчас советую перевести его в госпиталь. Пусть полежит под надзором лекарей недели три. После Нового года выпишем его.

— Господин Мечников… — главный лекарь проглотил горький ком. — Если Лаврентий и вправду будет жить… Я доложу о том, что вы сделали, в Саратов. Эта техника ведь может спасти тысячи людей! Где вы ей научились? Неужто в Санкт-Петербурге добрались уже и до таких таинств лекарской практики?

— Нет, не добрались, — честно сказал я. — Это родовые техники Мечниковых. Однако я готов поведать о них миру.

Пришлось немного солгать. Как иначе я объясню Кораблёву, откуда у меня имеются познания о ещё не открытом заболевании?

— Спасибо вам, господин Мечников, — улыбнулся старик. — Спасибо вам за всё…

Лаврентия Кораблёва перевели в госпиталь, и там он приступил к курсу реабилитации. Мы, конечно, наворотили дел в его организме, но под наблюдением лекарей он точно сможет справиться.

Следующие несколько недель пролетели крайне быстро. К концу года пациентов становилось всё меньше и меньше. Мне удавалось уходить с работы до темноты и заниматься разработкой будущих травяных лекарств. Я решил посвятить остатки этого года развитию фармакологии.

А процесс шёл очень туго. Травы плохо отстаивались, некоторые вещества распадались быстрее, чем я хотел. Поэтому мне пришлось истратить больше ингредиентов, чем планировалось. Однако уже к концу декабря в моей лаборатории стояло десять колб с почти приготовившимся порошком. Тестировать его придётся уже в январе одна тысяча восемьсот пятьдесят первого года.

Василий Ионович Решетов выпросил у Кораблёва отдых. Что-то вроде отпуска, которого в эту эпоху ещё не существовало. Он уехал с Клавдией в какое-то оздоровительное поселение недалеко от реки Хопёр. Поэтому разговор о трактате Асклепия пришлось отложить до его возвращения.

Но как только Решетов появился на работе, я сразу же направился к нему. За окном шёл снег, жители Хопёрска вовсю готовились к предстоящему празднику, который состоится уже через двенадцать часов.

— С наступающим вас, Василий Ионович! — поприветствовал я Решетова. — Как отдохнули?

— И вас с наступающим! Славно отдохнули, Алексей Александрович! — улыбнулся старик. — Клавдия полностью восстановилась, и я себе здоровьице укрепил. Ещё с работы рано уходить. Хочется мне людей полечить хотя бы пару годочков.

— Вы уж простите, что я сразу перехожу к делу, — перебил его я. — На самом деле я ждал разговора с вами целых три недели. Мне нужно вас спросить о той книге, которую вы мне подарили. О трактате Асклепия.

— О-о! — улыбнулся Решетов, резко вскочил со стула, суетливо оббежал меня и прикрыл дверь в свой кабинет. — Только тише! Никто не должен о нём знать. Как вам книжонка моя? Далеко смогли забраться?

— Уже на тридцатой странице. Из тысячи, — усмехнулся я. — Не ожидал, что она обладает такими диковинным возможностями.

— Вы из неё много почерпнёте. Не сдавайтесь, — посоветовал он. — Это я уже с ног валиться начал, когда добрался до трёхсотой страницы. Но вы-то молодой! Сил должно хватить.

— Василий Ионович, меня больше интересует вопрос клятвы лекаря, — прямо сказал я. — Вам ведь встречалась эта страница?

Решетов побледнел и ответил мне одним лишь коротким кивком.

— Скажите честно, вы пробовали… давать эту клятву? — поинтересовался я.

— Нет, что вы, Алексей Александрович! — замахал руками он. — Это — древнее колдовство. Старейшие лекарские условия, которые принимать слишком опасно. Я решил с этим не играться. Да и вообще, если уж на то пошло, мне кажется, что это — вымысел. Та страничка существует просто для исторической справки.

— Это — не вымысел, — решил признаться я. — Я принял эту клятву. Она существует.

У Решетова даже челюсть отвисла.

— Я должен был вас предупредить… — заикнулся он. — Простите меня, Алексей Александрович. Простите, Грифона ради, я не подумал. Я не ожидал, что вы всерьёз воспримите эту клятву!

— Вы ведь только что сказали, что она — вымысел? — подметил я.

— Я солгал, чтобы вы её не использовали, — нахмурился он. — О клятве лекаря знают только владельцы этой книги — больше никто. Её купил за огромные деньги мой дед. И он давал эту клятву. Вот только, нарушив её, он не просто лишился сил. Он… — Решетов осёкся. — Впредь будьте бдительны, господин Мечников. Ни в коем случае не нарушайте её заветы. Отказаться от клятвы уже нельзя. Следуйте ей и… Найдите силы простить меня за мою глупость.

— Вам не за что себя винить, Василий Ионович, — ответил я. — Я принял её осознанно. Не беспокойтесь, ошибок не допущу.

Закончив долгожданный разговор с Решетовым, я направился домой. Сегодня должен приехать дядя. Ему разрешили покинуть колонию на два дня, так что Новый год мы встретим все вместе. Я решил, что ютиться в съёмной квартире не стоит. Разок можно собраться и в особняке. Если учесть, что Олег уже привёл своё здоровье в порядок, новых катастроф в доме последовать не должно.

Когда я пришёл, Катя уже вовсю суетилась на кухне.

— Лёша! Заходи! — обрадовалась она. — Продукты принёс?

— Да, всё как ты и просила, — кивнул я и передал девушке сумки. — Еле выжил на нашем рынке. За курятину началась целая бойня. Видимо, Хопёрск решил съесть всё, что успели произвести в окрестных хозяйствах.

Я ожидал, что перед Новым годом мы отпразднуем ещё один праздник. По старому календарю в Российской Империи Рождество отмечалось с двадцать четвёртого на двадцать пятое декабря. Однако чуть позже до меня дошло, что в этом мире ни о каком Рождестве не может идти и речи. Тут совсем другие боги и известных мне христианства, ислама и прочих верований попросту не существует. А день Грифона празднуется весной. Определённой даты для этого праздника нет. Его отмечают сразу же, как только сходит первый снег.

Пока Катя готовила, я развлекал Серёжу, показывая мальчику, как украшаю ёлку. Оказалось, что в этом мире даже некое подобие гирлянд есть. На праздничную ёлку принято вешать цепочки из миниатюрных магических кристаллов. Заряда в них хватает не больше, чем на неделю. Что ж, зато электричество не тратится!

Кстати, странно, что его до сих пор не изобрели. Тот же Леонид Рокотов — это ходячая электростанция. Наверное, на то есть свои причины.

Хоть в нашем особняке вовсю царил дух праздника, я не позволял себе расслабиться ни на минуту. Прошло уже три недели с тех пор, как я получил предупреждение от графа Юсупова. Существует вероятность, что за мной скоро явится очередная компания головорезов.

Стоило мне этом подумать, и входная дверь распахнулась. Я рефлекторно вздрогнул и потянулся к сабле, но вскоре увидел в прихожей силуэт своего дяди.

— Ну что, Мечниковы? Уже меня и не ждали? — улыбнулся он.

Катя тут же бросилась к мужу и стиснула его в крепких объятиях.

— Тише-тише, Кать! — рассмеялся он. — А то сломаешь мне что-нибудь, и этот проклятый дом снова рухнет нам на головы!

— Рад тебя видеть, дядь, — пожав руку Олегу, сказал я. — Ты сильно похудел.

— Замучился я с этими заключёнными… — вздохнул он. — Болеют постоянно! В прошлый раз ты здорово помог, но работы от этого меньше не стало. Они ж ещё умудряются друг другу морды набивать! Руки, ноги ломают. А мне — лечить!

Пока Олег возился с Серёжей, мы с Катей закончили накрывать на стол. До Нового года оставалось всего лишь два часа. Однако ровно в десять часов где-то за городом раздался гром. Мы замерли, заметив, что в окнах сверкнула яркая вспышка.

— Гром? Зимой? — удивилась Катя и тут же начала отвлекать испугавшегося Серёжу.

— Рокотов, — вздохнул Олег. — У нас такие явления в колонии чуть ли не каждый день происходят. Не обращайте внимания. Скорее всего, этот псих решил устроить своим подчинённым световое шоу.

Удовлетворившись ответом дяди, мы продолжили ужин. Когда наступила полночь, за окном повалил снег.

— С Новым годом! — закричал на весь дом Олег, как только наши часы издали громкий звон, ознаменовав тем самым конец первой половины девятнадцатого века.

— Пойдёмте на улицу, — предложил я. — Я слышал, что барон заказал пиро-кристаллы. Рядом с нашим домом хорошо будет видно представление!

Другими словами, в Хопёрске намечался праздничный салют. Пока Катя одевала Серёжу, мы с Олегом вышли на крыльцо. И прямо в этот момент вдалеке шарахнула первая огненная вспышка в небе.

Но наше внимание было приковано не к ней.

А к бездыханному человеку, который лежал прямо у наших дверей. Его уже успело припорошить снегом. Но я всё равно видел, как от изорванного пальто мужчины шёл лёгкий дымок.

Глава 21

— Это ещё что за… — начал было причитать Олег.

— Дядь, вернись домой. Не выпускай Катю наружу, — велел я. — Я разберусь.

— Да с чем тут разбираться? Походу какой-то местный алкоголик попал случайно под огненное шоу. Мужика явно кристаллом изжарило!

— Дядь, я сказал — зайди в дом и будь рядом с Катей и Серёжей! — резко развернувшись к Олегу, прошептал я. — Тут может быть опасно.

— Если что — зови! — крикнул напоследок он.

Дядя не стал больше со мной спорить, вошёл в дом и захлопнул за собой дверь.

В небе краснели вспышки огненных фейерверков. На нашей улице больше никого не было. Лишь я и пострадавший. Видимо, все остальные уже убежали на главную площадь.

В подтверждение этому со стороны центра послышалась музыка. Кто-то играл на гармони так, что это было слышно на весь Хопёрск.

Однако я был полностью сконцентрирован на лежащем передо мной человеке. Что его так поджарило — вопрос второстепенный. Больше всего меня волнует, почему он оказался именно на моём пороге? Нужно быть невероятным везунчиком, чтобы, будучи раненным оказаться перед домом, где живут два лекаря.

Я хотел на всякий случай приготовить обратный виток, но почувствовал острое сопротивление. Моя грудь вспыхнула, на этот раз болезненно. Клятва лекаря воспротивилась моему решению перестраховаться. Она требовала, чтобы я помог нуждающемуся в помощи человеку. Я отключил силу левой руки, но не потому, что это мне велела интуиция.

Мне вспомнилась похожая ситуация из моей прошлой жизни. У меня был двоюродный брат, с которым я поддерживал очень близкие отношения. Так же, как и сегодня, в самый разгар Нового года его кто-то избил на улице. Я в тот день дежурил в стационаре и понятия не имел, что с ним случилось.

А он с ушибом головного мозга пытался добраться до ближайшего дома, чтобы вызвать скорую — телефон у него отобрали. Так и упал, не добравшись до ближайшей многоэтажки. В людном месте. Но никто ему скорую так и не вызвал. Спутали с алкоголиком или бездомным. Хотя даже такое недопонимание не оправдывает тех людей, которые проигнорировали потерявшего сознание человека.

В тот день моего двоюродного брата не стало. Замёрз на улице.

Поэтому кем бы ни был этот человек, бросить я его не могу. Он лежит на пороге моего дома. Помочь мне диктует не только клятва лекаря, но и мои принципы.

Я согнулся над пострадавшим и перевернул его на спину. Его одежда была опалена, а кожу не успел остудить даже холодный декабрьский воздух. А точнее — уже январский.

Мужчина, судя по внешнему виду, был моим ровесником. Но потрепало его жутко. Можно было предположить, что по нему действительно попали магией из огненного кристалла, который использовали для фейерверков, но…

Нет. Его тело буквально источало колоссальное количество магической энергии. Незнакомца поразили чем-то более смертоносным. И когда я взглянул на его грудь и спину, которые обнажились из-за сползших клочков одежды, я сразу же понял, что на самом деле с ним произошло.

Его кожа была покрыта тёмными ветвистыми фигурами. Могло показаться, что парню кто-то набил татуировки в виде ёлочных ветвей. Но это было совсем не так…

Эти узоры называются фигурами Лихтенберга. И это — один из ярких симптомов поражения электричеством.

Молния… Она прогрохотала за час до наступления Нового года. Дядя сказал, что это Леонид Рокотов устраивает для своих подчинённых шоу. Видимо, шоу было жестоким. Очевидно, что молнией он ударил по этому парню. Удивительно только, что ему удалось выжить.

А если незнакомец пережил электротравму, мне стоит приступить к оказанию первой помощи как можно скорее.

Прежде чем продолжить разбираться с пострадавшим, я внимательно осмотрел Полевую улицу. Никого в округе не оказалось. Я потратил минуту, чтобы прислушаться к шелесту окружающих дом заснеженных кустов. Нужно было убедиться, что нам никто не угрожает. Что тот же Рокотов не ходит по улицам в поисках своей жертвы. Но тишина дала однозначный ответ — мы здесь одни.

Я подхватил тело пострадавшего и понёс в дом. Выхода нет, амбулатория сейчас не работает. Да и в госпитале сегодня дежурит Эдуард Родников. Тащить к нему кого-то бесполезно. После суда наши отношения испортились, но и это не единственная причина. Самый ленивый лекарь Хопёрска вряд ли станет помогать кому-то в новогоднюю ночь.

Я быстро проскочил мимо гостиной на второй этаж. Уже принял решение положить мужчину в своей комнате.

— Алексей! — крикнул мне Олег. — Что там? Что с ним?

— Закрой дверь и бегом за мной, — велел я. — Ничего опасного конкретно для нас не случилось. Но мне нужно с тобой кое-что обсудить.

Пока дядя, хромая, поднимался на второй этаж, я расположил незнакомца на своей кровати и снял с него всю обгоревшую одежду. Увиденное заставило меня ужаснуться. Фигуры Лихтенберга покрывали всё тело, кроме головы. Похоже, его ударили молнией не один раз.

Эти узоры появляются из-за движения электрического тока по артериям, венам и капиллярам. Сосуды деформируются, отчего и образуются «знаки молнии». Убрать их я точно не смогу. Теперь — это его шрамы. И если он выживет, они останутся на коже навсегда.

Я достал инструменты и прослушал его сердце. Билось оно слабо, но кровообращение всё же обеспечивало. Дыхание тоже не успело угаснуть. Странно… С такими повреждениями следовало ожидать электротравмы четвёртой — максимальной степени тяжести. Обычно люди в таком состоянии переходят в состояние «мнимой смерти». Центральная нервная система, чтобы защититься от воздействия тока, полностью тормозит всю деятельность и отправляет организм в «спячку».

Но мужчина хоть и был без сознания, но всё же мог дышать. А весь его организм сохранил основные функции. Длинные русые волосы парня трепыхались в такт его грудной клетке. Он всеми силами пытался выбраться из этого состояния. А мне лишь оставалось ему в этом помочь.

Когда я принялся восстанавливать повреждённые сосуды, нервы и мышцы, в комнату вошёл Олег Мечников. И тут же замер, увидев узоры молний на теле больного.

— Твою-то мать… — не удержался он. — Алексей, да его же Рокотов исколотил!

— Я уже догадался. Но сути это не меняет. Если остались силы — поддержи кровообращение в его мозге, а я займусь дыхательными путями. Кажется, их тоже обожгло.

Олег напряжённо замотал головой.

— Велик риск, что он — заключённый. Кто-то, кто провинился перед Леонидом Рокотовым. У нас будут проблемы, если… — начал бормотать он.

— Если он умрёт. Тогда мы с тобой точно больше не сможем называть себя лекарями, — ответил я. — Он жив и ему нужна помощь. Остальное лекарей касаться не должно.

— Но если он враг Рокотова — нас обоих будут ждать проблемы! — не согласился дядя.

— Что ж, в таком случае вынесем его назад — на мороз? — со скепсисом произнёс я. — Бросим в сугроб, чтобы дальше подыхал?

Олег ничего не ответил. Недолго думая, он всё же подошёл к постели и принялся воздействовать на сосуды пострадавшего. Мы потратили чуть больше часа, чтобы стабилизировать его организм.

Сложнее всего мне далось восстановление нервов. Ведь эти структуры по сути своей являются такими же проводами, только органическими. А если учесть, сколько электрического тока прошло через них… Мне до сих пор неясно, как ему удалось выжить. Должно быть, у парня был какой-то артефакт или любой другой способ защиты.

Иначе молнии Рокотова испепелили бы его за пару секунд.

Когда дыхание моего пациента успокоилось, а сердце ускорило свой ритм, я подошёл к клочкам одежды, что лежали на столе. Их уже вовсю осматривал Олег. Видимо, рассчитывал найти хоть какую-то подсказку, которая раскроет личность незнакомца.

— Удалось что-нибудь обнаружить? — поинтересовался я.

— Нет. Ничего, кроме этого, — ответил Олег и протянул мне маленький опалённый клочок бумаги.

По шрифту и окраске листка я сразу понял, что это — всё, что осталось от паспорта пострадавшего.

Одно лишь имя.

Игорь. Фамилия, дата рождения и всё остальное кануло в небытие.

— Так, дядь, слушай меня внимательно, — посоветовал я. — В сознание он явно придёт нескоро. Как вернёшься в Сады, обязательно пролистай картотеку своих пациентов. Ты уже видел этого парня раньше среди заключённых?

Олег внимательно всмотрелся в лицо больного, а затем помотал головой.

— Нет, Алексей, не видел, — ответил он. — Но заключённых много, я всех в лицо не знаю. Возможно, что и был такой, просто не обращался ко мне ни разу. Я пациентов хорошо запоминаю — такого точно не было.

— Но в картотеке он должен быть? — уточнил я.

— Да, на всех заводится карта сразу после оформления на принудительные работы в Садах, — кивнул он. — Только информации не шибко много. Там этих Игорей может быть человек двадцать!

— Уверен, что одного точно хватать не будет, — сказал я. — Мне нужно знать — заключённый он или нет. Если да — то его придётся отдать под стражу и перевести в госпиталь. Пока что оснований для этого у меня нет. Но если буду укрывать его слишком долго — могу сам потом попасть под статью за то, что прячу у себя в доме беглеца.

— Это ты верно отметил, — кивнул дядя. — Подожди пару дней. Третьего числа я вернусь на работу и сразу же всё проверю. Отправлю тебе письмо через магическую почту. Получишь сообщение моментально.

— Спасибо, дядь, — поблагодарил его я. — А теперь возвращайся к Кате. Я ещё раз его осмотрю и вернусь к вам.

Я вновь перекопал все вещи пациента, осмотрел каждый его карман. Никаких артефактов! Но этого быть не может, что-то должно было спасти его от разрядов. Остаётся лишь два варианта. Либо Леонид Рокотов специально нанёс ему лёгкие травмы, либо у моего пациента есть козырь в рукаве.

И первый вариант мне кажется наименее реалистичным. Как мне показалось, Рокотов всегда действует наверняка. Он либо убивает одним разрядом, либо не вступает в прямой конфликт вовсе.

— Токс, ползи сюда, дружище, — подозвал клеща я. — Спрячься под кроватью и следи за ним. Если он очнётся — сразу же сообщи мне об этом. Только убедительная просьба — пациента жрать нельзя.

— Ж-жу! — буркнул Токс.

— Чего «ж-жу»? — усмехнулся я. — Хоботка у тебя нет, а вот зубы на брюхе остались — это я прекрасно помню. Я тебе лучше ещё пирожков куплю, раз они тебе так нравятся.

Я оставил Токса сторожить больного, а сам вернулся к семье. Надолго задерживаться родственники не стали. Уже через полтора часа Олег с Катей начали собираться, чтобы вернуться в квартиру. Я предложил им остаться на день в особняке, но дядя решил не рисковать.

Стоило Олегу с семьёй выйти за порог, и ко мне тут же спустился Токс. Он издал тревожное жужжание, и я спешно поднялся на второй этаж. Пациент в себя так и не пришёл, но его состояние определённо изменилось.

Его начало скручивать. Парень изгибался, прижимал к себе руки и ноги. Его лёгкие вновь перестали нормально работать. Видимо, потому что отказали дыхательные мышцы.

Спазм.

Осложнение от электротравмы. Мы с дядей всё залечили, как могли, но часть мельчайших нервов всё равно застопорила свою работу, из-за чего мышцы болезненно сократились.

Я ослабил спазм лекарской магией, но этого оказалось недостаточно. Ясное дело, колдовство — это хорошо, но ему нужны ещё и лекарственные препараты. Воздействовать на мельчайшие структуры тела может только лекарь с большим количеством витков. Я пока что этим похвастаться не могу.

А у меня в подвале есть подходящий препарат, но он ещё не прошёл ряд экспериментов. Что ж, похоже, придётся тестировать его прямо в новогоднюю ночь! Но для начала на себе.

Я спустился в подвал и достал склянку с почти отстоявшимся отваром. Он ещё не был закончен, но дожидаться, когда оставшиеся листья выделят свой сок, у меня возможности не было.

Откупорив пробку, я вылил на свою левую ладонь несколько капель отвара. Прошло всего пятнадцать секунд — и мои пальцы повисли. Ни боли, ни каких-либо аллергических реакций. Руку я продолжал чувствовать, но пальцы едва шевелились.

Отлично! Значит, всё вышло ровно так, как я того и желал. Мне удалось создать миорелаксант. Когда Ксанфий Апраксин сказал, что зелья из этой травы заставляют людей превращаться в безжизненных червей, я сразу понял, что речь идёт о потенциальном миорелаксанте. О веществе, которое расслабляет мышцы.

А именно оно мне и нужно, чтобы избавить больного от мучительных спазмов.

Я вернулся в свою комнату и аккуратно, нанося на каждый участок тела по одной-единственной капле, растёр отвар по коже пациента. Вскоре он перестал стонать. Ноги и руки разогнулись самостоятельно. Однако в процессе лечения я обнаружил, как неестественно выступают мышцы в области пятого и шестого рёбер справа.

Каждый раз, когда я проводил по этому участку рукой, пациент стонал.

Эх, а ведь мы с дядей чуть не пропустили это! Перелом рёбер. Частый симптом при поражении электричеством. Причины у такого явления могут быть разные. Иногда рёбра ломает из-за увеличения температуры и силы удара молнии. Но чаще всего кости по всему телу ломаются как раз из-за неадекватного сокращения мышц.

Больной, наконец, успокоился и вновь перестал стонать.

Этот короткий инцидент натолкнул меня на мысль, что производство зелий нужно ускорить. А ещё лучше — найти способ узаконить это производство. В одном только Хопёрске сотни людей нуждаются в лекарствах, которые я могу создать.

Именно с решения этой задачи я и решил начать следующий день. Отоспавшись, я проверил состояние пациента и, убедившись в том, что никаких осложнений более не возникло, направился к дому Синицына.

Мой коллега Илья Андреевич проживал неподалёку от дяди. Синицын тоже снимал квартиру через организацию «Доходный дом». Своего жилья у него не было, поскольку он до сих пор сомневался, нужен ли ему Хопёрск, как постоянное место жительства.

Я постучал в дверь Синицына, и тот открыл не сразу. Я догадывался, что разбудить коллегу первого января будет не так-то просто, но тянуть мне больше не хотелось. Да и клятва лекаря требовала, чтобы я регулярно продвигал лекарское дело во всех его проявлениях.

Наконец, дверь распахнулась и передо мной появился Илья в домашнем халате. Выглядел он, мягко говоря, паршиво. Не лучше, чем мой пациент с электротравмой.

— Ты совсем с ума сошёл, Алексей? — потирая виски, промычал он. — Сколько сейчас времени?

— Уже полдень, — ответил я.

— Полдень⁈ — скривился Илья. — Да я праздновать закончил едва ли два часа назад!

— Мне нужно срочно с тобой проконсультироваться. Ты ведь наверняка желаешь получать доход не только с моих патентов, верно?

Слово «доход» заставило Синицына мгновенно протрезветь.

— Да, не следовало мне ожидать, что ты решишь отдохнуть первого января… — вздохнул он. — Давай так, я проконсультирую тебя по всем вопросам, но ты пообещаешь мне помочь избавиться от похмелья.

— А сам чего? Не научился похмелье лечить? — рассмеялся я.

— Не получается у меня самого себя лечить, голова не варит, — промычал он. — Я зайду к тебе через час и всё обсудим. Скажи только сразу, с чем ты хочешь разобраться?

— С вопросом официальной регистрации лекарской алхимии, — прошептал я.

Синицын замер, затем выругался, причём совсем не по-дворянски.

— Ты меня в могилу сведёшь… — заявил он. — Всё, жди у себя дома через час! Сейчас в порядок себя приведу и доковыляю до тебя.

По дороге домой я купил бутылку вина на случай, если Илья не захочет справляться с похмельем лекарским методом. Забота о советнике по финансам — на первом месте!

Однако, вернувшись домой, я обнаружил, что Токс, громко жужжа, бегает по прихожей.

— Токс. Токс! Успокойся! — велел я. — Что случилось?

Трясущейся лапкой клещ указал на второй этаж, и я сразу понял, в чём причина его беспокойства. Я влетел в свою комнату и обнаружил, что пациент уже встал с кровати. Парень, упёрся левой рукой о стол и глядел в пустоту, будто не мог сообразить, что с ним случилось прошлой ночью.

Заметив меня, он поднял голову. Воспалённые глаза, скрытые под свисающими волосами, устремили на меня свой взгляд.

— Где я⁈ — хрипло спросил он.

Странно… Он ведь сам пришёл к моему дому. К дому лекаря. Не может ведь это быть простой случайностью?

— Ты в доме лекаря Мечникова, — прямо сказал я.

Он ничего не ответил. Лишь провёл рукой по взмокшим от пота волосам, а затем, взглянув на меня с отчаянием, спросил:

— Но я не помню… Кто я такой?

И в этот момент его правая рука вспыхнула синим пламенем.

Глава 22

Левой рукой я активировал обратный виток, а правой схватился за саблю. Я не знал, чего стоит ожидать от только что очнувшегося пациента. Но одно мне было предельно ясно: он маг-стихийник. Синее пламя, которое окутало его ладонь, дало мне ответ на вопрос, который так долго меня беспокоил.

Вот почему молния Рокотова не сожгла всё его тело. У него, скорее всего, имеется иммунитет к ожогам. Поэтому пострадала только нервная система. Повезло ему — ничего не скажешь. А вот повезло ли мне — это большой вопрос.

Заметив, что я схватился за саблю, незнакомец отшатнулся, неистово замахал рукой и даже начал дуть на неё, чтобы потушить пламя.

— Простите! Простите меня, я не специально! Клянусь! — кричал он, пытаясь убрать огонь. — Да что ж такое, зараза, не тухнет!

Хорошая актёрская игра или он правда не понимает, что происходит?

Я убрал саблю, но обратный виток отключать не стал. Кем бы он ни был, лучше лишний раз перестраховаться.

— Прошу, поймите меня — я не желаю вам зла, — воскликнул он, когда огонь, наконец, потух. — Честное слово, я просто… Не понимаю, что происходит. Совсем ничего не могу вспомнить — будто по голове ударили.

А по голове его ударили знатно. Судя по тому, как мне удалось его осмотреть, голова — это единственная часть тела, которая не пострадала. Скорее всего, он усилил магическую защиту именно в области мозга. Однако часть электричества всё же прошла по нервному волокну прямо в мозг. Отсюда и амнезия. Но амнезий бывает много… Для начала стоит разобраться, что он вообще помнит.

— Для начала сядь назад — на кровать, — велел я. — Повторюсь, я — лекарь. Угрозы для тебя я не представляю. Ты лежал на крыльце моего дома под снегопадом. Там я тебя и нашёл.

— Значит, вы выходили меня? — вздохнул он, рухнув назад на кровать. — Спасибо вам, господин. Я ваш должник. Только не знаю, чем я могу вам отплатить. Мне не известно, сколько за моей душой денег и есть ли они вообще.

— При себе у тебя не было ничего, — ответил я. — Ни оружия, ни денег, ни личных вещей. От паспорта остался лишь клочок бумаги. Своё имя ты помнишь?

Он лишь молча помотал головой.

— Игорь, — сказал я. — Есть хоть какие-то ассоциации с этим именем?

— Хм… — задумался он и тут же схватился за голову. — Пока сказать не могу. А фамилия?

— Сгорела, — объяснил я. — Что-то тебя изрядно подпалило. Не можешь вспомнить, что это было?

Стоит проверить, сохранил ли он воспоминания о столкновении с Рокотовым.

— Нет, — ответил он. — Правда, господин лекарь, поверьте мне. Я ничего не могу вспомнить. Совсем никаких воспоминаний нет. Когда пытаюсь подумать о чём-то, создаётся впечатление, будто я хочу прочесть книгу, а передо мной вместо неё возникает пустой блокнот.

Книга, блокнот… Такие сравнения в девятнадцатом веке может приводить только дворянин. Хотя о чём это я? У него ведь в наличии есть магия. Значит, этот человек до того, как потерял память, был аристократом. Интересно, как он оказался в Садах? Очередной изгнанник-заключённый? Или же он пришёл к местному авторитету и самостоятельно затеял конфликт?

— Попробуй честно ответить на мои вопросы, Игорь, — попросил я. — Ты сказал, что не помнишь совсем ничего, верно? А если я спрошу о далёком прошлом, о твоём детстве? Что скажешь?

Пациент потёр длинные взъерошенные волосы на затылке, после чего произнёс:

— Нет, не могу сказать, откуда я родом и где мы находимся, — признался он.

И, судя по интонации, он не лгал. Я, разумеется, не ходячий детектор лжи. Но раскусить пациента, который притворяется больным, мне труда не составит.

— А что случилось после травмы, ты тоже не помнишь? — уточнил я. — Как добрался до моего дома?

— Да не помню я! — воскликнул он. — Не знаю, как добрался…

Можно было бы сказать, что у него ретроантероградная амнезия. То есть — потеря воспоминаний до травмы и после неё. Однако к этому диагнозу не подходит тот факт, что Игорь забыл даже то, кем был прежде.

Что ж, значит, придётся копнуть глубже. Видов амнезий существует очень много.

— Я заметил, что ты сильно удивился, когда твоя рука вспыхнула синим пламенем, — отметил я. — Ты забыл, что владеешь магией?

— Забыл, — кивнул он.

— А что такое магия — ты помнишь? Знаешь, что она существует?

— Конечно! Это сила, которая передаётся из поколения в поколение, — объяснил он. — Ею владеют только дворяне… Так, интересно получается! Выходит, что я — дворянин?

— Похоже на то, — согласился я. — У меня осталось всего два вопроса. Ответь мне, Игорь, кто правит Российской Империей в данный момент?

— А год сегодня… Одна тысяча восемьсот пятидесятый? — уточнил он.

— Пятьдесят первый, — поправил Игоря я. — Наступил полдня назад.

— Значит, должен быть Николай Павлович Романов, — ответил он. — Если ситуация в империи не изменилась.

Всё верно. Тут он не ошибся. В эти годы, как и в моём мире, правил Николай Первый.

— Тогда у меня остался последний вопрос, — сказал я. — Что ты знаешь о Хопёрске?

Игорь вновь схватился за голову. Видимо, знакомые слова вызывали у него нестерпимую боль.

— Город… — прошептал он. — В Саратовской губернии. Я что, нахожусь в Хопёрске, господин Мечников?

— Да, Игорь, — ответил я.

— Но что я здесь делаю — мне неизвестно, — сокрушённо вздохнул он.

Теперь мне всё ясно. Передо мной человек с автобиографической амнезией. Он знает, как работает магия. Помнит, кто правит империей. Другими словами, владеет информацией о чём угодно, но только не о себе. Не знает своего прошлого и настоящего. Не ведает, какие у него были цели на будущее.

А восстановить ему воспоминания… Ух, да это и в моём мире придумать толком не смогли. Таким людям проводят терапию гипнозом, дают препараты из группы ноотропов, которые улучшают обмен веществ в головном мозге. Иногда назначают антиоксиданты — вещества, которые защищают мозг и организм в целом от дальнейших повреждений.

Но таких препаратов у меня пока что нет, а гипнозом я, к сожалению, не владею.

Правда, существует вероятность самоизлечения. Но на это может уйти непредсказуемое количество времени. От несколько часов до целой жизни. Да уж, ну и пациента я подобрал…

— Господин Мечников, я, может, себя и не помню совсем, — произнёс Игорь, — зато я знаю, что лекари не помогают бесплатно.

— Считай это подарком на Новый год, — ответил я.

Игорь резко изменился в лице. Кажется, он не ожидал, что я позволю ему не платить за свои услуги.

— Вы очень великодушны, господин Мечников, — вяло улыбнулся Игорь. — Однако я не могу оставить вас без оплаты. Денег у меня нет, но и дворянской гордости совсем не осталось. Скажите, что делать — и я помогу с чем угодно. Могу быть вашим дворецким какой-то период или поваром! Я… Точно! Готовить я умею!

Странное заявление… И оно меня довольно сильно смутило, но виду я не подал.

По-хорошему лучше отправить его в свободное плавание. Но что с ним произойдёт после этого? Он ведь не знает, куда идти. В целом, я могу позволить ему остаться на несколько недель или месяц. Дать возможность вспомнить хоть что-то. Плюс ко всему дядя скоро разузнает, кем он является на самом деле. Если он заключённый, придётся вернуть его в Сады. И почему-то мне кажется, что стоит рассказать ему об этом заранее.

— Игорь, послушай, я могу дать тебе тридцать дней, — произнёс я. — Поживёшь в моём доме, как пациент. Как поймёшь, что самочувствие улучшается, я начну давать тебе задания. Поможешь мне с мелкими делами по дому и по моему ремеслу. Как только вспомнишь что-то о своём прошлом — можешь сразу уходить без оплаты. Это — не проблема.

— Спасибо вам, господин Мечников, — склонил голову он.

— Но! Одна проблема у нас всё же есть, — подметил я. — Посмотри на своё тело. Видишь эти узоры? Это шрамы от электрического разряда. Я думаю, что тебя ранил человек, который заправляет заключёнными в колонии «Сады».

— Хотите сказать… Что я — заключённый? — предположил он.

— Есть такая вероятность. Я не стану лгать, скажу прямо — если мне сообщат, что твою личность опознали, и ты являешься одним из заключённых Садов, мне придётся передать тебя туда. Есть память или нет — это вопрос второй.

— Нет-нет, может мне не объяснять, — ответил он. — Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните. Клянусь, что вернусь в Сады сразу же, как только информация об этом подтвердится. Я не стану сбегать. Мне всё равно сбегать некуда.

Я сделал вид, что ему поверил. Ни один человек в здравом уме добровольно не вернётся в колонию, где его хотят убить. Однако тут ум не совсем здравый…

— Славно, — кивнул я. — В таком случае раз мы во всём разобрались, самое время познакомиться. Можешь звать меня Алексеем. Без «господин» или прочих титулов. На «ты». Договорились?

— Хорошо, Алексей, — кивнул Игорь. — Спасибо ещё раз, я обязательно…

Послышался стук в дверь. Точно, а я ведь Синицына жду. Не ожидал, что он так быстро явится. У меня оставалось предчувствие, что мой коллега провозится ещё час-два, а может, и вовсе снова ляжет спать.

Как только я спустился на первый этаж, по моему мозгу ударило болезненное ощущение. Будто в этом доме что-то не так. Что-то идёт неправильно.

Но я не мог понять, в чём дело. Синицын не мог представлять для меня опасности, но что же в таком случае вдруг решило на меня ополчиться?

Озираясь по сторонам, я подошёл к двери и впустил Илью внутрь.

— Чего так долго? — проворчал он. — У меня башка раскалывается — сил терпеть нет! Даже на солнечный свет смотреть не могу.

— А кто ж тебя заставлял так бурно праздновать? — усмехнулся я.

— Сам Грифон с небес спустился и сказал мне: «Пейте, Илья Андреевич, пейте! Завтра Алексей Мечников вашу башку вылечит!»

— Ну ты и богохульник, Синицын, — ответил я. — Давай сюда свою голову. Сейчас со всем разберусь.

Мелочи, надо всего лишь расширить сосуды, ускорить обработку этанола и ацетальдегида в печени — и всё пойдёт, как по маслу. На деле, не столько опасен сам спирт, сколько продукты его распада. А именно: ацетальдегид. Именно он даёт тот самый запах «перегара». Многие люди думают, что достаточно почистить зубы или закусить чем-нибудь — и запах исчезнет.

Но нет. Ацетальдегид выходит не только изо рта. Но и через лёгкие — в нос. А также через кожу вместе с потом. Именно таким запашком и отдавал сейчас Илья Синицын. Видимо, скупил всю винную лавку в канун Нового года.

Однако начать колдовать я так и не смог. Всё моё тело пронзило от присутствия в доме инородной магии.

От некротики.

На секунду я подумал, что это у Синицына уже мозг от постоянного разгулья разложился. Но вскоре услышал вибрации в другом конце комнаты. Клятва лекаря прожгла грудь и дала мне один-единственный приказ.

Убить.

Я медленно повернул голову и заметил сидящего под кухонным столом Токса. Именно он был источником некротики.

Боже… Только не это!

Я ведь совсем недавно не чувствовал в нём этой магии! Ну почему? Почему эта клятва так несправедлива? Я был вынужден спасти неизвестного мне потенциально опасного огненного мага. А теперь, по указке клятвы, я должен убить своего питомца и, не постесняюсь этого слова, друга.

Придётся выбирать. Убить Токса или навсегда лишиться лекарской магии?

И в ответ на заданный мной в мыслях вопрос, Токс тихо пропищал:

— Ж-жу?

продолжение этой замечательной истории уже выложено здесь:^{https://author.today/reader/408732/3787213}