Открытие южного побережья Африки и мыса Доброй Надежды на первых порах не вызвало в Португалии особого энтузиазма или интереса. Португальцев уже не волновали вести об открытии и исследовании доселе неизвестных земель — слишком много они слышали их за последние семьдесят пять лет. Рабы, гвинейский перец, слоновая кость и золото, добываемые в сражениях и трудах под палящим солнцем варварских земель — вот и все, что было найдено вместо сказочных богатств, пряностей и драгоценных камней, которые будто бы скрывались за чертой горизонта Дуарти Пашеку Пирейра хорошо выразил настроения своих современников, написав так: «Хотя берег, открытый под его [короля Жуана] руководством, не приносит никакой пользы, мы не должны его за это винить; виновата сама земля — она почти пустынна и не родит ничего, что доставляло бы радость человеческому сердцу». И это говорилось о земле, которая стала колыбелью огромного, плодородного и преуспевающего Южно-Африканского Союза!
Жуан значительно продвинул вперед подготовку экспедиции, которой было предназначено закончить и увенчать дело Диаша. Надо было преодолеть расстояние от Португалии вплоть до индийских берегов. По приказу короля в коронных лесах Лейрии и Алкасира валили строевой лес. «Некий Жуан Браганса, молодой человек, горец [передают, что он был у дона Жуана распорядителем охоты], был поставлен смотреть за работой. Лес был переправлен в Лиссабон в 1494 году». И Бартоломеу Диаша, учитывая его предыдущие успехи и многолетний опыт в мореплавании, назначили главным наблюдателем за постройкой кораблей[182]. Дамиан ди Гоиш, хронист царствования дона Мануэла, рассказывает, как новый король стал вести подготовку экспедиции, начатую доном Жуаном.
И теперь, вместе с королевствами и сеньориями, он унаследовал задачу продолжения такого громадного предприятия [как то], которое начали его предшественники, — то есть открытие Востока через это наше море-океан, — на которое за семьдесят пять лет ушло так много усердия, труда и средств; он [Мануэл] хотел сразу показать, в первый же год своего правления, как сильно он желал прибавить к своей королевской короне новые титулы, даже более высокие, чем титул «Властитель Гвинеи», который, после ее открытия, принял король дон Жуан [183]. Посему в следующий декабрь король, находясь в Мойтемор-у-Нову, несколько раз созывал большой совет, на котором обсуждалась целесообразность отправления флотилии в Индию. Большинство советников выступало против намерения короля и всеми способами старалось его разубедить. Они заявляли, что «удача сомнительна, а опасность велика и очевидна; плавание труднейшее, а Индия от нас весьма далека, мы отделены от нее неизмеримыми пространствами отдаленных стран; нет таких преимуществ, которые уравновешивали бы риск и невыносимые трудности такого опасного плавания. Король должен также принять во внимание, что он может быть втянут в войну с императором Египта (так называли султана], весьма могущественным в той части Востока, и что если он будет настаивать на осуществлении путешествия, как он предполагал сделать, то он возбудит по отношению к себе великую зависть со стороны других христианских государей».
Другие, выступая против предложения Мануэла, ссылались на то обстоятельство, что население Португалии мало, а ее финансовые средства недостаточны. Короля предостерегали, конкретно указывая ему, что открытие морского пути в Индию не может не вызвать раздоров с другими европейскими морскими державами, в особенности в том случае, если он попытается установить монополию в морской торговле. При обсуждении взаимоотношений с Египтом подчеркивалось, что, мягко говоря, султан не будет смотреть благосклонно на то, что он лишится доходов от транзитной торговли и всяких иных доходов, как только португальцы отрежут или заградят пути, ведущие к Персидскому заливу и Красному морю. Венецианцы, игравшие огромную роль в торговле с Александрией, будут подстрекать султана, помогать ему и могут даже выступить вместе с ним в войне против Португалии. Словом, если осуществить выдвинутые Мануэлом планы, на его голову, а вместе с тем и на Португалию обрушится весь свет.
Но все доводы были напрасны, хотя они и опирались на здравый смысл и значительный исторический опыт. У дона Мануэла уже созрело решение. Он хорошо знал, что те же самые возражения выдвигались и против планов и экспедиций принца Генриха и короля Жуана, но отнюдь не остановили их. И, кроме того, дело с подготовкой плавания зашло слишком далеко, чтобы его можно было приостановить. Оно уже стало исторической необходимостью. Камень уже покатился, сначала медленно, но все время набирая скорость, и ничто не могло его ни удержать, ни замедлить. Он должен был пройти свой путь. Мануэл распустил советников и начал энергично действовать. В конечном итоге события показали, что его противники были правы, а он неправ.
Чтобы претворить в жизнь свои планы и планы Жуана, Мануэл прежде всего распорядился возобновить постройку кораблей. Он приказал Бартоломеу Диашу смотреть за тем, чтобы корабли строились как можно лучше, «согласно тем требованиям, которые, как показал его опыт, будут необходимы, чтобы выдержать ярость морей близ великого мыса Доброй Надежды».