Вернувшись из Дюдзееле, Уленшпигель при входе в город прежде всего увидел Неле. Прислонившись к стене, она ощипывала гроздь черного винограда, и ягоды, конечно, освежали и услаждали ее, но это удовольствие не проявлялось ни в чем. Наоборот, она, видимо, была не в духе и сердито отрывала одну виноградину за другой. Так явно было ее страдание и на лице ее написана была такая забота и печаль, что Уленшпигель, охваченный ласковым состраданием, приблизился к ней сзади и нежно поцеловал ее в шею. Но в ответ он получил яростную оплеуху.
— И все-таки я ничего не понимаю, — сказал Уленшпигель.
Она залилась слезами.
— Хочешь изобразить фонтан у городской заставы, Неле? — сказал он.
— Убирайся! — вскрикнула она.
— Не могу убраться, пока ты так плачешь, девочка!
— Я не девочка, и я не плачу.
— О нет, ты не плачешь, — только вода льется из твоих глаз.
— Уйди от меня.
— Не уйду.
И дрожащими руками она теребила мокрый передник, по которому градом катились слезы.
— Неле, — спросил Уленшпигель, — погода скоро переменится?
И он с нежной улыбкой смотрел на нее.
— Не все ли тебе равно?
— Значит, не все равно: в хорошую погоду нет дождя.
— Убирайся к барыне в парче, ей с тобой весело.
На это он запел:
Я гляжу — подружка плачет.
И меня тоска взяла.
Смех ее мне слаще меда,
Но и слезы — жемчуг. Значит,
Мне она всегда мила, —
И в слезах… Но неужели
Долго будем мы грустить?
Ставлю кружку — так и быть,
Если улыбнется Неле! [15]
— Скверный человек, — сказала она, — ты еще смеешься надо мной!
— Неле, — ответил он, — человек, но не скверный: наш почтенный род, род старшин, имеет в гербе три серебряные кружки на пивном фоне. Скажи, Неле, неужто так заведено во Фландрии, что когда сеют поцелуи, пожинают оплеухи?
— Я не хочу с тобой разговаривать.
— Однако открываешь рот, чтоб сказать мне это.
— Я зла, зла, зла на тебя!
Уленшпигель легонько толкнул ее в бок и сказал:
— Целуешь злючку — она дерется, побьешь ее — она сдается. Ну, сдавайся, девочка, я ведь побил тебя.
Неле обернулась. Он протянул руки, она бросилась ему на шею, всхлипывая:
— Ты туда больше не пойдешь, Тиль?
Но он не отвечал, так как был занят: он сжимал ее бледные дрожащие пальчики и старался губами осушить горячие слезы, которые крупными каплями проливного дождя лились из глаз Неле.