Игрок в шахматы.
В этот вечер, Нунец, вопреки привычке, не отправился в клуб. Проглотив наскоро обед, он надел непромокаемый плащ, кликнул своего верного друга, собаку Неро, и пошел на берег. Смеркалось, но силуэт «Альдебарана» был еще настолько отчетливо виден, что можно было разглядеть, как на палуба, какой-то матрос стирал белье. На мгновенье показался старый Рамон. Внезапно он исчез, как бы провалился сквозь землю.
«В это время, — думал Нунец. — Родериго должен обедать, как всегда в полном одиночестве». Нунец погладил собаку и произнес сквозь зубы:
— Да, дружище, ужасно запутанное дело.
Собака залаяла, как бы в знак согласия.
На набережной показался Каучо. Мужчины молча пожали друг другу руки. Они стояли почти против кафе «Андалузия», славившегося хорошим вином. Кафе было полно. Со всех сторон доносились оживленные разговоры.
— Не зайдем ли и мы, Нунец? Нам нужно немного рассеяться после утренних событий.
— Что ж, пожалуй!
Если бы Нунец и Каучо были менее заняты своими думами, они сразу заметили бы сидевшего в углу небольшого роста старичка, который явно за ними наблюдал. Но они прямо прошли к свободному столику. На пути доктора окликнул один из посетителей, которого ром привел в очень благодушное настроение.
— Какими судьбами, доктор. Вот не ожидал видеть вас здесь!
— Что делать, — ответил доктор, узнавая одного из своих пациентов. — Как-то холодно стало, и мы решили завернуть сюда.
Каучо предложил Нунецу сыграть парию в шахматы, но лакей с отчаянным видом замахал руками. Он только что отдал последнюю шахматную доску никому неизвестному старичку.
На своем угловом столике старик расставил фигуры. Кончив, он откашлялся, выпил глоток рома, крякнул и двинул вперед белую пешку. Затем, не ожидая, чтобы к нему подошел какой-либо партнер, сделал ответный ход черными.
— Странный игрок, — прошептал Нунец. — Неужели он будет играть сам с собой?
Старичок, как ни в чем не бывало, поочередно передвигал белые в черные фигуры, напевая про себя какую-то песенку.
— Кто это? — спросил Нунец у Каучо.
— Понятая не имею. Какой-то иностранец, француз, если судить по покрою платья и шляпе.
Как бы угадывая, о чем идет речь, старичок запел громче — первые слова старинной провансальской песни.
Это был низкого роста худой человек с очень узкой, но удлиненной кверху головой. На вид ему, было лет шестьдесят. Бросались в глаза жидкие усы наподобие двух запятых, большие мешки под глазами, непропорционально большой рот и почти полное отсутствие подбородка. Глаза старичка выражали недюжинный, ум.
Его игра была очень странная. Он не разыгрывал партии, а то и дело ставил фигуры в безвыходное положение и искал способы, как бы их вызволить.
— Как глупо, — заворчал Каучо, — мы лишены возможности сыграть партию, потому что этому дураку угодно заниматься глупостями!..
Старичок временами почесывал себе нос и подносил к губам рюмку с ромом. Внезапным жестом он опрокинул все фигуры. Этого не стерпел Неро и, заворчав, подошел к беспокойному незнакомцу.
— Неро, сюда!
Собака послушалась не сразу, и Нунец поднялся.
— Прошу извинить меня, сударь!
— Не за что, сударь!
Осторожно погладив собаку по голове, старичок сказал:
— Неро! Какое красивое имя!
Поднявшись, он подал шахматную доску доктору Каучо, который немедленно начал расставлять на ней фигуры.
— Позвольте представиться, — продолжал старичок со старомодным поклоном. — Мосье Транкиль.
— Моя фамилия — Нунец. Я начальник здешней полиции. А это мой друг, доктор Каучо.
Предвкушая удовольствие игры, доктор рассеянно поклонился и двинул вперед пешку.
— Отвечайте, Нунец!
— Так значит, вы француз? — спросил Нунец, также передвинув пешку.
Незнакомец молча кивнул головой.
— И с каких пор вы изволите пребывать в наших краях?
— С начала недели, сударь.
Он вынул из кармана примитивный портсигар, служивший некогда коробкой для конфет против кашля, и стал рассказывать:
— У меня двухнедельный отпуск, я служу архивариусом в Периге. Мне давно хотелось познакомиться с Испанией, и в этом году я оказался в состоянии доставить себе это удовольствие. Завтра я собираюсь отправиться дальше, в Астурию.
Тем временем шахматная партия продолжалась. Нунец довольно смело двинул вперед пешку, затем другую.
— Играйте внимательно! — воскликнул Каучо. — Или я тотчас же разобью вас!
— Да, да, — заметил Транкиль, который в это время стал подниматься, чтобы покинуть кафе, — вам не следовало трогать этого офицера.
Он поклонился и направился к двери. Когда он вышел, Нунец спросил:
— Что он хотел сказать, упоминая об офицере?
— Почем знать. Всякий француз вечно болтает какие-нибудь нелепости.
Нунец задумчиво посмотрел через окно на старичка, который странной походкой, почти в припрыжку, направился в город. Затем его мысли вернулись к партии. Он тронул офицера и поставил его на другое поле.
— Ваш ход, Каучо!
Партия длилась уже довольно долго, а исход ее все еще не определялся. Вдруг дверь быстро отворилась, и в кафе вбежал мальчик лет десяти, с лицом, изрытым оспинами. Он направился прямо к начальнику полиции и произнес:
— Синьор Нунец, это для вас!
С этими словами он передал Нунецу сложенную вчетверо записку.
— Кто тебе дал ее? — спросил Нунец, который вздрогнул, кончив чтение.
— Какой-то господин на Королевской улице. Он спросил меня, знаю ли я синьора Нунеца. Я сказал — да. « Тогда ступай в кафе „ Андалузию “ и передай ему это ». Он сунул мне при этом в руку пол пезеты и прибавил: «Это от Пигота».
— Нет! — воскликнул Нунец, обращаясь к Каучо. — Эта записка не от Пигота. Это не его почерк, и к тому же он не знает, что я здесь. Какого вида был этот господин?
— Не могу сказать, сударь... Теперь уже довольно темно...
— А не говорил ли он с иностранным акцентом?
— Не заметил, сударь. А зачем вам это знать?
— Убирайся со своими глупыми вопросами!
Не обращая больше внимания на мальчика, Нунец передал записку Каучо. Тот прочел вполголоса:
« Господину начальнику полиции следовало бы спросить капитана Родериго, почему, спустившись с синьорой Тейа в бар „ Альдебарана “ в 10 час. 15 мин. он сказал ей: « Вы ведь не отпили, из стакана, Лаура, не правда ли? » .
Партия в шахматы так и осталась неоконченной.