Неприятное пробуждение.
Несколько часов спустя на «Альдебаране» стал просыпаться матрос Козимо Санчец. Он чувствовал себя отвратительно. У него распухли небо, горло, язык. А, между тем, Козимо был отнюдь не из тех маменькиных сынков, которые пьянеют от чарки вина.
С минуту он лениво болтал спущенными с койки ногами и почесывался.
Вдруг забили часы. Козимо прислушался и подскочил. Было шесть часов. Ему следовало еще два часа тому назад стать на вахту, а он проспал. Санчец быстро натянул на себя брюки и куртку, одним прыжком, поднялся наверх и оказался на палубе.
Перед ним открывался весь Сантандер. Город просыпался. Рыбаки приступали к работе.
— Почему, — спрашивал себя Козимо, — меня не разбудил этот проклятый англичанин?
Проклятый англичанин оказался, однако, добрым товарищем. Он стоял на своем посту!
— Прямо невероятно, до чего это хорошо, — говорил Козимо, подходя к Джемсу. — Но я отплачу тебе, дружище, и при первом же случае простою за тебя лишних два часа на вахте!
Сказав так, Козимо тяжело опустил руку на плечо товарища. Тот не шелохнулся. Козимо дружески шлепнул его по спине.
— Проснись, приятель! Что, размечтался о своей блондинке?
Джемс медленно повернулся, как будто хотел заговорить, но внезапно зашатался. Если бы не подхвативший его Козимо, он со всего размаха грохнулся бы о палубу.
— Он спит!
В этом не было никаких сомнений. Сон Джемса казался каким-то особенным: никакие призывы, никакие шлепки не могли пробудить его.
— Черт возьми! — воскликнул Козимо. — Значит, здесь спят все!
Его осенила внезапная мысль. Он по бежал в помещение матросов и стал их всех расталкивать — Яна ван Хааса, голландского механика, юнгу Уллохо и других. Тщетно.
Козимо отправился в машинное отделение. Кочегар, еврей, Моисей Кнатц, спал у своих котлов, не топившихся уже шесть месяцев. Козимо даже не при коснулся к нему.
— Плохи дела! — сказал он про себя, возвращаясь на палубу.
Он бросил взгляд в каюту старика повара Рамона Педрильо. Тот тоже спал крепким сном.
Козимо бросился к рубке и стал изо всех сил колотить по стене.
— Господин капитан, господин капитан!
Дверь немедленно открылась.
— Что случилось, Козимо?
Капитан Фернандо Родериго стоял на пороге, бледный, чисто выбритый, как будто не ложившийся спать. На столе была разложена карта Атлантического океана.
— Капитан, они спят!
— Кто они?
— Все — Джемс, Бассет, Кнатц, Педрильо, все!..
Капитан быстрыми шагами подошел к неподвижному телу Бассета. Попытавшись растолкать его, капитан наклонился и приложить ухо к его сердцу.
— Он, правда, спить. Но он не болен. Его усыпили. А другие в таком же состоянии?
— Так точно, господин капитан!
— Но каким образом.
Капитан кристально взглянул на матроса своими зелеными глазами, одно временно пронизывающими и отсутствующими. Но на лице матроса играла такая невинная улыбка, что подозрения его рассеялись.
— Простите меня, я должен был стать на вахту в 4, но проснулся только в 6. Может быть, я менее других ел и пил вчера вечером.
— Ладно. Ступай на берег, явись к доктору Каучо и скажи ему, что я прошу его прибыть на «Альдебаран» до полудня. Мой приятель, начальник полиции Нунец хотел быть у меня сегодня утром. Извести и его о происшедшем.
Матрос исчез. Родериго, не заботясь об остальных членах экипажа, поднялся на мостик и повернулся к носу корабля.
Здесь и там на шаландах и баржах двигались люди. По палубе двухтрубного парохода «Христофор Колумб», готовившегося к отплытию в Гавану, сновали матросы. Где-то паровой катер с визгом оттягивал якорь другого парохода.
На яхте, Родериго, на прекрасном снежно-белом «Альдебаране», царила абсолютная тишина.