Крещенскій Сочельникъ, пушистый и бѣлый.
Глядитъ сквозь промерзшія стекла окна.
Сгущается въ комнатѣ сумракъ несмѣлый,
И дремлетъ беззвучно кругомъ тишина.
Мерцаетъ лампада въ углу у Распятья,
И тѣни недвижно лежать на полу...
А тамъ, за стѣною, народъ съ водосвяты
Идетъ торопливо отъ стужи къ теплу...
На сердцѣ спокойно и тихо, какъ прежде,
Въ мечтательномъ дѣтствѣ, исчезнувшемъ сномъ.
Вотъ скрипнули двери, и въ темной одеждѣ
Прислуга вошла, осѣняясь крестомъ.
Въ рукѣ пузырекъ со святою водою,
Лицо отъ мороза, какъ въ яркомъ огнѣ,
И, съ улицы холодъ внося, предо мною
Проходитъ и брызжетъ водой по стѣнѣ...
А двери и окна всѣ въ крестикахъ мѣломъ,
Въ защиту отъ бѣдъ, навожденья и зла.
И кажется: тайно въ умѣ охладѣломъ
Колышутся снова приливы тепла...
Смотрю, умиляясь забытой картиной,
И трогаютъ сердце прошедшіе сны.
И снова плывутъ вереницею длинной
Преданья далекой родной старины...
И снова мнѣ чудится: тайны и тѣни
Меня обступаютъ, какъ въ дѣтскіе дни.
И хочется вѣрить въ приходъ привидѣній,
Въ могущество чаръ и гаданій огни.
О, сколько красы и поэзіи въ этомъ!
Но время умчало былые года,
Какъ милые сны съ обаятельнымъ свѣтомъ.
Чтобъ ихъ не вернуть, не вернуть никогда!
"Нива", No 1, 1918