I.
На столѣ вино съ отравою.
На него гляжу украдкой --
И урывками въ дневникъ мой
Строки я вношу послѣднія.
Гаснетъ милая страдалица,
Я сижу у изголовья
Съ неотвязной, страшной думой,
Что сегодня все окончится.
Я гляжу въ нѣмомъ отчаяньи --
Сохнутъ ручки, гаснутъ глазки
И съ головки полумёртвой
Волоса висятъ недвижные.
Я глотаю слезы горькія,
А она въ выздоровленье
Еще вѣритъ -- и предъ смертью
Улыбнуться мнѣ пытается.
Я одинъ надъ умирающей,
Да и самъ разбитъ, измученъ
Страшной пыткою сознанья,
Что сегодня все окончится!
Все -- какое слово страшное!
На столахъ поставятъ завтра,
Въ двухъ гробахъ, два наши тѣла,
Преждевременно отжившія.
Для чего мы къ жизни вызваны,
Чтобъ погибнуть въ дни разцвѣта
Всей природы, когда цѣпко
Все за жизнь и солнце держится.
Въ чемъ таится смыслъ загадочный
Рѣдкихъ тѣхъ часовъ блаженства,
Потонувшихъ въ дняхъ тяжелыхъ
Двухгодичнаго мученія?
На столѣ вино съ отравою --
Имъ, въ минуту разставанья,
Я уйму мои страданья
И запью конецъ трагедіи.
II
За спиной мнѣ вдругъ послышался
Голосъ смерти: "Чтожъ ты медлишь...
Если хочешь съ ней проститься,
Поцѣлуй ее въ послѣдній разъ".
Вздрогнулъ я, припалъ съ рыданіемъ,
Цѣловалъ ее я жадно,
И въ себя принялъ послѣдній
Вздохъ отъ устъ ея хладѣющихъ.
Отъ нея къ столу я кинулся
И до капли весь тамъ выпилъ
Ядъ, который для несчастныхъ
Мудрой выращенъ природою.
III
Душно мнѣ!... Тоска ужасная!...
Не съ кѣмъ даже мнѣ проститься...
Я одинъ!... и сердце жжетъ мнѣ
Кровь, отравой воспалённая....
Съ вихремъ занавѣсъ срывается....
Душно мнѣ!... и предо мною....
Тонетъ... тонетъ... всё земное
Въ мутныхъ волнахъ безконечности.