Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860--1886
Статьи изъ "Дня", "Москвы", "Москвича" и "Руси"
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Москва, 10-го сентября 1867 г.
Неутѣшительныя вѣсти приходятъ къ намъ изъ Жмуди. Латинство пустило тамъ такіе глубокіе корни, такъ оплело своими вѣтвями мѣстную жизнь, что подъ его сплошною сѣнью всякое развитіе жмудскаго племени -- значитъ ополяченіе. Ибо что бы ни говорили, что бы ни писали -- латинство въ нашемъ Западномъ краѣ есть политическій терминъ, тождественный съ польскою національностью, какъ политическимъ понятіемъ. Католицизмъ не случайно, но вслѣдствіе внутренняго сродства и историческихъ обстоятельствъ, сталъ въ томъ краѣ такимъ неотъемлемымъ, существеннымъ элементомъ политической польской національной идеи, что торжество или пораженіе католицизма есть въ то же время торжество или пораженіе полонивма, и наоборотъ. Отрекающійся отъ латинства съ тѣмъ вмѣстѣ отрекается и отъ политическаго польскаго катихизиса, и отрекающійся отъ польскаго политическаго катихизиса отрѣшается, силою вещей и естественнымъ ходомъ самой жизни, отъ тѣснаго единенія съ латинскою церковью. Что бы ни говорили, что бы ни писали о несовмѣстности вѣроисповѣднаго элемента съ государственнымъ понятіемъ о національности, какъ бы ни старались сдѣлать изъ единства государственнаго, т. е. русскаго языка, основной фундаментъ и существеннѣйшее условіе національнаго политическаго единства въ Россіи,-- на дѣлѣ, въ жизни, и именно въ Западномъ краѣ -- не языкъ служитъ исключительнымъ признакомъ той или другой народности, а непремѣнно вѣроисповѣданіе. Въ нашихъ сѣверозападныхъ и югозападныхъ губерніяхъ, при единствѣ физіологическомъ и этнографическомъ мѣстнаго населенія, различіе между Поляками и Русскими обусловливается только религіей. Латинство и православіе являются здѣсь не столько личными вѣрованіями, сколько историческими духовными и нравственными началами, подъ воздѣйствіемъ которыхъ образовалась та или другая народность. Быть латиняниномъ значитъ принадлежать къ латинской церкви, состоять въ духовномъ единеніи со всѣмъ латинскимъ западнымъ міромъ и примыкать, въ извѣстной степени, къ его нравственными и историческимъ судьбамъ. Быть православнымъ -- значитъ состоять въ духовномъ союзѣ съ Восточною церковью, съ міромъ греко-славянскимъ, и по преимуществу съ міромъ русскимъ, такъ какъ подъ воздѣйствіемъ православія сложился духовно и исторически Русскій народъ.
Мы сказали, что въ Западномъ краѣ никакой другой вѣрной примѣты, кромѣ вѣроисповѣданія, для различія Поляковъ отъ Русскихъ даже и не имѣется: и Русскіе и Поляки всѣ большею частію одного происхожденія, т. е. большинство здѣшнихъ Поляковъ -- Русскіе, ополяченные въ XVII, XVIII, а частію и въ XIX столѣтіи. Въ чемъ же заключалось это ополяченіе для Русскихъ, какимъ процессомъ оно совершалось, съ какого времени коренной- русскій туземецъ начиналъ считаться Полякомъ и дѣйствительно превращался въ Поляка? Исторія свидѣтельствуетъ, что это ополяченіе заключалось въ окончательномъ разобщеніи Русскихъ съ Русскою Греко-восточною церковью, въ разрывѣ духовнаго единства съ Русскимъ народомъ и во вступленіи, не столько въ политическое, сколько въ духовное единеніе съ народностью польскою; совершалось ополяченіе черезъ присоединеніе къ латинской церкви, и съ того именно времени новоприсоединенный католикъ-Русскій (хотя уже издавна польскій подданный) начиналъ считаться и дѣйствительно становился Полякомъ. Русскій человѣкъ Югозападной и Сѣверозападной Руси въ XV и даже XVI вѣкѣ еще не дѣлался Полякомъ отъ того, что русскія области составляли съ Польшею одно политическое цѣлое. Политическое объединеніе и вѣрная служба польскому государству еще не имѣли силы претворить русскую національность въ польскую: примѣромъ могутъ служить хоть знаменитые князья Острожскіе, ревностные слуги Польскихъ королей, но еще болѣе ревностные сыны Православной церкви и стоятели за русскую народность. Русскіе оставались Русскими, хотя и въ составѣ Польскаго государства, до т ѣ хъ поръ, пока польская политическая національность не отождествилась (благодаря іезуитамъ) окончательно съ латинствомъ, и пока Русскіе не совратились въ католицизмъ. Такимъ образомъ латинство въ этомъ краѣ (а не собственно польскій языкъ и администрація) явилось тѣмъ духовнымъ историческимъ двигателемъ, который направилъ часть русскаго населенія на иной -- не русскій, а польскій путь развитія: оно обратилось въ самое могучее политическое орудіе ополяченія. Этого историческаго значенія католицизма нельзя, не должно, невозможно упускать изъ виду и нынѣ. Оно еще не изжило своей силы, напротивъ живо и бодрствуетъ и неусыпно дѣйствуетъ до сихъ поръ, "искій кого поглотити"; оно даже почерпнуло новую силу въ паденіи польскаго государства, такъ какъ польская политическая національность, съ уничтоженіемъ своей матеріальной государственной основы, вся, такъ сказать, повисла на своей основѣ духовной. Что такое значитъ теперь обратиться въ Поляка? Что такое, наконецъ, этотъ терминъ "Полякъ"? Это не есть терминъ физіологическій и этнографическій: быть Полякомъ вовсе не значитъ принадлежать къ польской народности по происхожденію (всѣ Поляки -- и уже самые заѣдлые, начиная съ Чарторыйскихъ,-- русскаго происхожденія); не значитъ принадлежать къ ней по образу жизни, ни даже по языку: извѣстно, что многіе "Поляки" нашихъ югозападныхъ и сѣверозападныхъ губерній говорятъ по-польски довольно плохо, и надъ ними смѣются въ Варшавѣ. Безспорно, употребленіе языка имѣетъ огромную важность, но оно не есть непремѣнное условіе для того, чтобы быть "Полякомъ": примѣромъ могутъ служить Жмудины, которыхъ польскіе ксендзы фанатизировали въ пользу польской справы проповѣдями на жмудскомъ языкѣ. Быть "Полякомъ", понимая это слово какъ политическій терминъ, значитъ принадлежать къ польскому политическому вѣроисповѣданію, котораго неотъемлемая историческая духовная основа и жизненная сила есть латинство.
Угодно ли это намъ, или не угодно, нравится ли или не нравится, варварство это или не варварство, но устранять вѣроисповѣдные признаки въ Западномъ краѣ государство не можетъ. Что же дѣлать, повторяемъ, если тамъ, въ XIX вѣкѣ, не изжитъ еще этотъ историческій процессъ, начавшійся въ концѣ XVI вѣка! Нельзя же въ самомъ дѣлѣ, въ угоду отвлеченной теоріи, хотѣть "игнорировать" жизнь, не признавать ея правъ, отворачиваться отъ историческаго живаго факта! Впрочемъ, правительство и не чуждается этихъ признаковъ и волей-неволей, возводитъ ихъ даже на степень закона. Такъ, напримѣръ, признано необходимымъ удалитъ изъ края польскихъ чиновниковъ и замѣнить ихъ русскими: спрашивается, гдѣ та внѣшняя оффиціальная примѣта, по которой можно распознать Поляка отъ Русскаго въ краѣ, гдѣ и Полякъ и Русскій не только одного происхожденія, но нерѣдко и одного семейства? Языкъ? Но польскіе чиновники большею частью отлично владѣютъ русскимъ ленкомъ, не затруднятся употреблять его въ своихъ внѣшнихъ сношеніяхъ; наоборотъ, многіе русскіе туземцы въ томъ краѣ, особенно женатые на Полькахъ, употребляютъ въ домашнемъ обиходѣ языкъ польскій. Между тѣмъ народъ и общественное мнѣніе не обинуясь распознаютъ Поляка отъ Русскаго, руководясь различіемъ вѣроисповѣданія. Это различіе вѣроисповѣданія должно, по необходимости, служить руководствомъ и для правительства. Точно также и издавая указъ о порядкѣ продажи Поляками своихъ имѣній, правительство неминуемо должно было воспретить продажу лицамъ католическаго вѣроисповѣданія, потому что иного оффиціальнаго признака, вѣрно опредѣляющаго польскую національность, не имѣется. Конечно не всякій католикъ -- Полякъ; могутъ быть католики Нѣмцы и Французы, но дѣло идетъ о католикахъ туземцахъ, русскаго происхожденія. Мы согласны, что такое положеніе дѣлъ есть аномалія, но эта аномалія есть продуктъ исторіи, порожденіе аномаліи представляемой католицизмомъ, который превратился въ политическое вѣроисповѣданіе, враждебное русской народности и постоянно ищущее посягнуть на ея свободу и независимость.
Нѣтъ никакого однакоже сомнѣнія, что такое положеніе неудобно, и что въ видахъ государственнаго единства, а также въ удовлетвореніе нравственной потребности общества отрѣшиться отъ такой аномаліи, желательно найти изъ нея мирный и вѣрный выходъ. Нѣкоторые публицисты ставятъ и рѣшаютъ задачу такимъ образомъ: "необходимо произвести разобщеніе католицизма съ польскою національностью: посколько послѣдняя подлежитъ преслѣдованію и не можетъ быть терпима въ интересѣ государственнаго единства, постолько послѣднее имѣетъ право на полную терпимость, какъ и всякое иное вѣроисповѣданіе. Опасенъ не католицизмъ самъ по себѣ) говорятъ они, ибо въ Россіи много католиковъ, вѣрныхъ подданныхъ, а опасенъ характеръ польской національности, которымъ облеченъ католицизмъ на Западѣ Россіи. Задача, слѣдовательно, будетъ состоять въ томъ, чтобы совлечь съ католицизма одежду польской національности (денаціонализировать польскій католицизмъ). Для этого нужно,-- кромѣ воспрещенія въ учебныхъ публичныхъ заведеніяхъ преподавать католикамъ законъ Божій и латинское вѣроученіе на польскомъ языкѣ и на какомъ бы то ни было Языкѣ, кромѣ русскаго,-- ввести русскій языкъ въ католическое богослуженіе въ храмахъ Западнаго край, въ тѣхъ, конечно, частяхъ богослуженія, гдѣ употребляется польскій, а не латинскій языкъ. Желательно,-- продолжаютъ эти публицисты,-- чтобы западный обыватель имѣлъ возможность быть Русскимъ, пребывая католикомъ, и не имѣлъ надобности, ради сохраненія вѣрности вѣроисповѣданію, непремѣнно ополячиваться.
Раздѣляя мнѣніе о необходимости разобщенія католицизма съ польской національностью, мы не можемъ согласиться съ упомянутыми публицистами на счетъ предлагаемыхъ ими къ тому способовъ Еслибы введеніе русскаго языка совершилось само собою, естественнымъ ходомъ жизни, въ силу дѣйствительной внутренней потребности окатоличеннаго населенія, то и говорить было бы не о чемъ. Но такое введеніе предлагается какъ м ѣ ра -- хотя бы и не насильственная, однакожъ такая, которой успѣху правительство должно содѣйствовать всѣми своими полновѣсными средствами (разумѣемъ введеніе русскаго языка въ богослуженіе, а не въ преподаваніе католическаго катихизиса. Это послѣднее почти уже всюду приведено въ исполненіе). Но нашему убѣжденію, такая мѣра ложна въ принципѣ и неудобопримѣнима на практикѣ.
Историческій процессъ, которымъ совершалось ополяченіе русскаго населенія на Западѣ Россіи, не посредствомъ языка, не посредствомъ политическаго союза и единства съ польскимъ государствомъ, а посредствомъ одного совращенія въ латинство, достаточно, кажется, говоритъ въ пользу нашей мысли объ ошибочности предположенія: дать иное направленіе такому историческому процессу чрезъ введеніе русскаго языка въ латинскихъ храмахъ. Мы уже покивали выше, что Русскій-католикъ, на каковомъ бы языкѣ онъ ни молился, примыкаетъ черезъ латинство ко всему западному, не русскому міру.
Разобщеніе католицизма съ польской національностью посредствомъ польскаго языка -- было бы разобщеніемъ чисто внѣшнимъ. Не языкъ вѣроисповѣданія обусловливаетъ то или другое политическое направленіе въ жизни народовъ, а самая сущность вѣроисповѣданія, хотя бы и не сознаваемая всѣми его адептами. Римская церковь доказываетъ это намъ историческими и еще живыми примѣрами. Для успѣха своей пропаганды она охотно готова допустить въ богослуженіе мѣстный національный языкъ: такъ, по совѣту іезуита Гагарина, католикамъ-Болгарамъ позволено богослуженіе по-болгарски, и въ самыхъ нашихъ западныхъ областяхъ, болѣе двухъ столѣтій сряду, совершалось растлѣніе Русскаго народа посредствомъ ун і и. Унія однакожъ признана была неудобной -- именно въ видахъ государственнаго единства -- несмотря на то, что унія, при единствѣ русскаго языка и грековосточнаго обряда, представляла менѣе, чѣмъ католицизмъ, внутреннихъ противорѣчій съ духовною сущностью русской народности, и уже никакого противорѣчія съ понятіемъ о политической русской національности, какъ опредѣляютъ его упомянутые публицисты. Для совершеннаго сліянія съ русскою національностью и достиженія политическаго единства, равно какъ и для полнѣйшаго разобщенія съ польской политической идеей, оказалось необходимымъ, согласно потребности самого населенія, уничтожить унію, которая есть только полукатолицизмъ; почему же для достиженія тѣхъ же цѣлей и имѣя дѣло съ чистымъ католицизмомъ, оказывается теперь достаточнымъ единство богослужебнаго и молитвеннаго языка? Что дѣло не въ языкѣ только -- свидѣтельствуется именно примѣромъ Жмуди, гдѣ въ католическихъ сельскихъ храмахъ, кромѣ языка каноническаго латинскаго, употребляется не всегда польскій, но и жмудскій языкъ,-- по-жмудски поются псалмы, читаются молитвы, говорятся проповѣди,-- и тѣмъ не менѣе, или вѣрнѣе по тому самому, край ополячился и до сихъ поръ ополячивается: орудіемъ его ополяченія былъ и есть католицизмъ, а проводникомъ католицизма въ сознаніе и жизнь народа служило мѣстное народное, вовсе не польское нарѣчіе.
Вотъ этого-то историческаго, почти трехъ-вѣковаго значеніи католицизма въ Западной Россіи и нельзя отнять у него какимъ-нибудь внѣшнимъ образомъ, какъ нельзя исторгнуть такое значеніе и изъ сознанія народа. Нельзя признать не бившимъ то, что было; нельзя заставить исторію идти вспять. Легче совсѣмъ вырвать католицизмъ изъ мѣстной почвы, чѣмъ произвести надъ нимъ операцію, которая бы лишила его всякой политической, вѣками нажитой мощи, фильтрировала бы его сквозь реторту политическихъ русскихъ видовъ, и выдѣлала бы изъ него новый, очищенный и облагоображенный католицизмъ! Переводомъ литаній на русскій языкъ не разрушишь вѣковыхъ преданій, тѣмъ болѣе что народу дѣло это уже знакомое; онъ хорошо помнитъ, что такимъ путемъ унія подготовляла его полное окатоличеніе и ополяченіе. Тамъ, гдѣ католицизмъ въ теченіе столѣтій являлся знаменемъ польской политической національности, служитъ этимъ знаменемъ и теперь, какимъ образомъ можетъ онъ вдругъ опорожнить, упразднить свой историческій смыслъ, когда, даже независимо отъ польской, присущей ему въ здѣшнемъ краѣ идеи, онъ по самому существу своему враждебенъ православію, т. е. духовному строю всего Русскаго народа и Русской земли? Намъ указываютъ на Французовъ и Нѣмцевъ-католиковъ. Но этотъ примѣръ сюда не идетъ. Что значитъ горсть Французовъ и Нѣмцевъ-католиковъ -- пришельцевъ и гостей на Русской землѣ! Они не владѣютъ краемъ; ихъ релгіозныя общины малочисленны, они не имѣютъ политическихъ интересовъ въ Россіи. Можно, конечно, принадлежать политически къ русской національности и, будучи Французомъ но происхожденію, посѣщать латинско" французское (все же однако не русское,-- стало и тутъ дѣло не въ языкѣ) богослуженіе въ церкви St. Louis на Лубянкѣ; но это ничего не доказываетъ: десятокъ-другой такихъ церквей, разсѣянныхъ по всей Россіи, непредставляютъ той исторической живой и живучей, организованной, политической силы, пустившей глубокіе корни въ духовную и бытовую почву цѣлаго края, какою является католицизмъ въ Царствѣ Польскомъ и въ нашихъ Западныхъ губерніяхъ. Здѣсь онъ такъ сжился и отождествился съ полонизмомъ, что сочинить при такихъ условіяхъ новое, небывалое въ исторіи явленіе, "русскій католицизмъ" -- дѣло просто не мыслимое. "Русскій-католикь въ Западномъ краѣ означалъ бы человѣка русскаго происхожденія, который если не самъ, то въ лицѣ своихъ предковъ, совершилъ вѣроотступничество, измѣнилъ духовному единству съ Русскимъ народомъ, вслѣдствіе чего народъ уже не признаетъ его Русскимъ. Сочинять и узаконятъ званіе "Русскаго-католика" значитъ стараться создать положеніе, въ которомъ одно и то же лицо могло бы удобно быть въ одно и то же время не Русскимъ, въ смыслѣ духовномъ и по народному понятію,-- и однако же Русскимъ въ смыслѣ политической національности,-- въ одно и то же время и ренегатомъ и патріотомъ, въ одно и то же время примыкать и къ латинскому Западу я въ православному Востоку. Такой двойственности, такому внутреннему противорѣчію никакой компромисъ, въ родѣ употребленія русскаго языка въ католическихъ храмахъ, не поможетъ.
Тутъ примиренія нѣтъ и быть не можетъ, и никакихъ компромисовъ и сдѣлокъ, по нашему мнѣнію, и изыскивать нечего: по существу своему они немыслимы и явились бы на практикѣ только новыми законными удобствами для лицемѣрія. Мы не видимъ надобности снимать съ латинства въ Западномъ краѣ позорное клеймо полонизма. Пусть будетъ нравственно неудобно и неловко быть католикомъ: намъ не зачѣмъ исправлять такое положеніе, созданное не нами, а исторіей. Пусть будетъ католицизмъ компрометированъ полонизмомъ. Тѣмъ лучше, тѣмъ скорѣе населеніе, безъ всякихъ насильственныхъ обращеній, отрѣшится отъ католицизма; тѣмъ менѣе будетъ тѣхъ неискреннихъ сдѣлокъ, при которыхъ католицизмъ, освобожденный отъ своей польской одежды, есть только новая личина того же полонизма или удобнѣйшее для него орудіе. Проповѣдь во славу Іосафата Кунцевича, произносимая на опальномъ польскомъ языкѣ, представляется теперь народу проповѣдью враждебною русской народности и русскимъ интересамъ; произносимая по-русски, на языкѣ Русскаго народа и русскаго правительства, она получила бы чрезъ это, въ глазахъ народа, какую-то санкцію самого правительства, послужила бы въ вящшей популярности этого врага православія и русской народности, послужила бы, какъ и вообще этотъ "русскій католицизмъ", къ крайней запутанности нравственныхъ и политическихъ понятій, къ духовному растлѣнію народа...
А между тѣмъ разобщеніе католицизма и польской національности дѣйствительно необходимо, но разобщеніе внутреннее, и о немъ-то мы поговоримъ въ слѣдующій разъ.