Польскій вопросъ и Западно-Русское дѣло. Еврейскій Вопросъ. 1860--1886
Статьи изъ "Дня", "Москвы", "Москвича" и "Руси"
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Москва, 5 марта 1864 г.
Развитію Польской народности положено на дняхъ Россіей такое новое широкое основаніе, котораго до сихъ поръ не могла выработать вся тысячелѣтняя исторія Польши. Четыре указа, изданные 19 минувшаго февраля и вѣроятно извѣстные всѣмъ нашимъ читателямъ, объ устройствѣ крестьянъ въ Царствѣ Польскомъ, вносятъ новую историческую идею, вводятъ новый элементъ въ политическую и общественную жизнь Польши, доселѣ не дѣйствовавшій въ ея исторіи,-- элементъ простонародный или крестьянскій.-- Если Россія въ 1815 году, по собственному сознанію Поляковъ, воскресила имя "Польши", уже обреченное забвенію, уже исчезнувшее съ географическихъ картъ Европы; если, 50 лѣтъ тому назадъ,-- знаменитый Костюшко съ горячею благодарностью привѣтствовалъ императора Александра І-то названіемъ "воскресителя",-- то Россія въ настоящее время имѣетъ не менѣе права на признательность Польскихъ "патріотовъ", хотя теперь и отказываетъ ей въ этомъ правѣ недальновидность современнаго Польскаго патріотизма,-- хотя признательность "патріотовъ" вовсе, вѣроятно, и не входила въ соображенія Русскаго правительства при изданіи четырехъ указовъ. Не имя только Польскаго народа воскрешаетъ теперь Россія, но разчищая отъ наносныхъ слоевъ непочатые, глубоко сокрытые въ почвѣ, свѣжіе родники Польскаго народнаго духа, упрочиваетъ самое бытіе Польской народности, которому безумная, выродившаяся Польская шляхта грозила искаженіемъ и извращеніемъ, гибелью и смертью -- не одною вещественною и политическою, но я духовною...
Можетъ-быть, въ настоящую минуту, не только Поляки, но многіе изъ насъ, Русскихъ, склонны обсуживать указы 19 февраля единственно съ точки зрѣнія ближайшихъ современныхъ выгодъ и интересовъ; можетъ-быть ни тѣ, ни другіе не согласятся съ нашимъ мнѣніемъ и не захотятъ признать въ благодѣтельномъ устройствѣ Польскаго простонародья какого-нибудь благодѣянія для Польской народности. Можетъ-быть даже, напротивъ, и тѣ и другіе,-- одни -- т. е. Поляки -- съ упрекомъ, другіе не безъ нѣкотораго чувства самодовольства,-- станутъ усматривать въ новой соціальной реформѣ, совершающейся въ Польшѣ,-- дѣйствіе чисто-государственныхъ эгоистическихъ побужденій, строгій разсчетъ государственной пользы, и уподоблять новую государственную мѣру искуснѣйшимъ и мудрѣйшимъ мѣрамъ Пруссіи и Австріи въ отношеніи къ Познани и Галиціи. Иностранныя газеты уже готовы провозгласить новыя распоряженія -- своекорыстнымъ политическимъ маневромъ, прибѣгающимъ къ демократизму, какъ къ вѣрнѣйшему средству -- возбудить въ краѣ соціальную вражду, возстановить сословія другъ противъ друга, и съ помощью Польскаго крестьянства сломить Польскую шляхту, а вмѣстѣ съ нею и Польскую народность...
Мы желали бы защитить Россію и отъ этихъ несправедливыхъ упрековъ, и отъ этихъ недостойныхъ похвалъ. Намъ кажется, что для вѣрной оцѣнки историческаго событія -- оно должно быть разсматриваемо само въ себѣ, совершенно независимо (во сколько это возможно) отъ какихъ бы то ни было толкованій современниковъ, непосредственно въ немъ заинтересованныхъ. Поставленное мысленно въ перспективѣ исторической дали, озираемое мысленно съ высоты исторической, освобожденное отъ всѣхъ внѣшнихъ современныхъ случайностей, оно нерѣдко представится взору совершенно инымъ, чѣмъ вблизи, въ живой исторической ежедневности,-- и откроетъ въ себѣ присутствіе такой исторической идеи, которой и не подозрѣвали въ немъ современные дѣятели, и которой они, невѣдомо для себя, служили орудіемъ и выраженіемъ. Конечно, трудно предусмотрѣть съ точностью всѣ возможныя послѣдствія данной мѣры, или событія, въ отдаленномъ будущемъ; конечно, всѣ подобныя соображенія болѣе или менѣе гадательны и потому подвержены обману и ошибкѣ,-- но съ другой стороны, при сужденіи объ историческихъ явленіяхъ, совершающихся предъ нашими глазами, чувствуется невольная потребность поставить свою мысль внѣ потока страстей и случайностей,-- стряхнуть съ нея соръ и пыль современной дѣйствительности, насколько это дано человѣку.
Кажется, едвали уже можно отрицать въ наше время, что виною гибели Польши было неправильное развитіе ея общественнаго организма и уклоненіе ея отъ основныхъ Славянскихъ бытовыхъ и духовныхъ началъ. Не говоря уже о латинствѣ, подчинившемъ ее вліянію латинскаго -- слѣдовательно не Славянскаго -- міра, латинскихъ просвѣтительныхъ началъ, латинской цивилизаціи,-- внутренняя исторія Польши (отчасти благодаря тому же латинству) представляетъ уродливое непомѣрное развитіе одного органа на счетъ всѣхъ другихъ,-- общества -- на счетъ государства и простаго народа. Государство расплылось въ общество -- въ шляхту; простой народъ, который во всѣхъ Славянскихъ земляхъ составлялъ и составляетъ необходимое условіе полноты общественнаго развитія, именно какъ простой народъ, какъ живая, непосредственная, самородная сила, подобная силѣ зерна или корня въ организмѣ растеній,-- простой народъ былъ лишенъ всякаго политическаго значенія, духовно презрѣнъ и низведенъ на степень вещественнаго матеріала. Польская шляхта не только не удостоивала признавать въ немъ присутствіе какой-либо органической силы,-- не только отвергала въ крестьянинѣ его значеніе, какъ Поляка, но и его достоинство, какъ человѣка. Польская шляхта не только именовала себя "Польскими государями" (историческое выраженіе), но и "Польскимъ народомъ", "Польскою націей",-- и дѣйствительно, слово "Польша" -- и въ исторіи, и въ жизни было тождественно съ словомъ: "Польская шляхта". Развитіе пошло въ древесину и листву, въ ущербъ корѣ и корню; вытянувшійся и почти обнаженный стволъ едва держался на отощавшемъ корню... Польшѣ грозила смерть не только политическаго бытія, но и Польской народности, и смерть эта давно уже бы совершилась, если бы въ числѣ орудій исторической кары -- не было Славянской державы -- Россіи. Намъ нѣтъ дѣла до того, какъ относились къ историческимъ событіямъ современники,-- думали ли они или не думали объ исполненіи своего Славянскаго призванія. Мы знаемъ и видимъ только одно: что Польша давно бы перестала существовать, давно бы и помину о ней не было, еслибъ она досталась единственно Пруссіи и Австріи, еслибъ Россія не возстановила -- сначала ея политическаго бытія, а въ настоящее время -- цѣльности ея расколотаго организма чрезъ оживленіе Польскаго корня, чрезъ подъемъ Польскаго простонародья. Отнынѣ Польское крестьянство является новымъ жизненнымъ агентомъ, новымъ дѣятелемъ въ историческихъ судьбахъ Польши. Польскому общественному судну, воплощенному въ образѣ легкомысленной Польской шляхты, недоставало,-- говорили мы не разъ,-- того груза, того упора, который не даетъ судну носиться по прихоти волнъ и вѣтровъ,-- и этотъ грузъ и упоръ, этотъ сдерживающій и вмѣстѣ охранительный элементъ видимъ мы въ Польскомъ крестьянствѣ. Отнынѣ отъ самихъ Поляковъ, отъ самой Польской шляхты по преимуществу, будетъ зависитъ дать стройное развитіе Польскому общественному организму. Но для этого ей необходимо признать новый соціальный элементъ не какъ враждебное, чуждое Польской жизни начало, а какъ необходимое условіе истиннаго прогрессивнаго движенія Польской народности -- въ той полнотѣ и на томъ новомъ пути какіе указываются измѣнившей Славянству Польшѣ -- болѣе ея вѣрною Славянскимъ началамъ -- Россіей.
"Но,-- возразятъ нѣкоторые Польскіе патріоты,-- мы и сами готовы были бы сдѣлать для Польскаго народа то, что дѣлается нынѣ Русскимъ правительствомъ. Мы охотно обошлись бы безъ благодѣянія, приносимаго намъ рукою иноплеменниковъ, благодѣянія, имѣющаго цѣлью привлечь на сторону нашихъ враговъ наше сельское населеніе. Вы имѣете въ виду не благо нашей страны, а пользу вашего государства. Изъ чуждыхъ намъ интересовъ вы возбуждаете антагонизмъ между нами; выгодами и льготами матеріальными вы подрываете духовную силу народности; вы подражаете примѣру Австріи, которая, облагодѣтельствовавъ крестьянъ, сумѣла тѣмъ самымъ заглушить въ нихъ чувство народности до такой степени, что Галиційскіе Польскіе крестьяне уже не хотятъ именоваться Поляками, а называютъ себя имперцами "... Мы глубоко сожалѣемъ о послѣднемъ фактѣ; нашему Славянскому чувству возмутительно видѣть ослабленіе Славянской народности въ какомъ бы то ни было Славянскомъ племени, тѣмъ болѣе -- онѣмеченіе нашихъ ближайшихъ Славянскихъ братьевъ,-- и еще болѣе -- превращеніе ихъ въ Австрійцевъ -- не по внѣшней только зависимости, но по мысли и сердцу: такого нравственнаго паденія Славянъ не желали бы мы никакихъ пользъ государственныхъ ради, да и ошибочны всѣ соображенія государственной пользы, какъ скоро они основаны на подобномъ извращеніи нравственнаго достоинства подданныхъ! Но совсѣмъ не то -- уже явила и явитъ Россія въ своихъ отношеніяхъ къ Польшѣ, и внѣшнее сходство дѣйствій и мѣръ въ Россіи и Австріи или Пруссіи приводило и приводитъ къ результатамъ совершенно противоположнымъ.
Какой бы оцѣнкѣ ни подвергалось наше право, но вѣрно то, что историческія судьбы въ настоящее время вручили Россіи власть надъ Польшей, т. е. надъ тою частью Польши, которая только у насъ однихъ и благодаря намъ однимъ -- и называется этимъ дорогимъ для Поляковъ именемъ. Что ожидаетъ Россію и Польшу въ будущемъ, намъ неизвѣстно,-- но то намъ извѣстно, что только въ Русской Польшѣ сохранились живучесть, энергія, сила Польской народности,-- что Россія не обезнародила Поляковъ въ Польшѣ, благодаря высокому нравственному достоинству своего неумѣнья, своей неспособности къ тому темному государственному искусству, которымъ такъ славятся Нѣмцы, и которое помогло Пруссіи обратить Познань въ Нѣмецкую провинцію... Оно же разрѣшило и Австріи воспользоваться Галиційской рѣзней 1847 г, какъ законнымъ раціональнымъ средствомъ, оправдываемымъ Нѣмецкою штатснаукой. Новѣйшія мѣры принятыя Россіей, полныя энергіи и разума, существенно отличаются, по нашему мнѣнію, отъ мѣръ Австрійскихъ и Прусскихъ. Россія вноситъ нынѣ въ бытіе Польши тотъ Славянскій элементъ, которымъ она сама такъ богата, который нигдѣ не получилъ такого развитія и примѣненія въ жизни, какъ въ Россіи,-- элементъ простонародный, элементъ по преимуществу земскій,-- элементъ недостававшій Польшѣ. Мы сильно сомнѣваемся, чтобы надѣленіе крестьянъ землею и правами могло быть когда-либо совершено Польскою шляхтою съ тѣмъ Славянскимъ радикализмомъ, съ какимъ оно совершено у насъ самою Россіей,-- и если такъ-называемый Польскій Народовой Жондъ и объявилъ въ прошломъ году рядъ распоряженій, дарующихъ крестьянамъ льготы, впрочемъ только экономическія, и все же меньшія, чѣмъ указы 19 февраля, то эти дѣйствія Польской шляхты являлись до такой степени вынужденными, неискренними, до такой степени противорѣчащими всему духу, всѣмъ преданіямъ Польской шляхты, что неспособны были внушить и не внушили ни малѣйшаго довѣрія Польскому крестьянству, да и ни въ какомъ случаѣ не могли получить правильнаго и здороваго развитія. Эти мѣры со стороны Жонда носили на себѣ характеръ демократически-революціонный, пытались возбудить и возбудили бы, можетъ быть, такія демократическія страсти въ народѣ, съ которыми Жондъ никогда бы и не справился и которыя окончательно погубили бы Польшу. Въ этихъ мѣрахъ, принятыхъ Жондомъ, не чувствовалось присутствія той Славянской идеи, которая, признавая и упрочивая права сельскаго населенія, давая широкое мѣсто его значенію и участію въ общественной жизни, имѣетъ характеръ по преимуществу бытовой, а не политическій, и совершенно чужда того искусственнаго и насильственнаго равенства, того грубаго, принудительнаго единообразія, котораго такъ чаютъ Французскіе деспоты-соціалисты.-- Мы можемъ съ гордостью сказать, что наша крестьянская реформа 19 февраля есть продуктъ коренныхъ Славянскихъ началъ, глубоко лежащихъ въ нашемъ народномъ духѣ; что она явилась дѣломъ не только правительственнымъ, но и общественнымъ, и что она, давая новую жизнь нашему простонародному элементу и обновляя ею жизнь всего нашего общественнаго организма, въ то же время не имѣетъ ничего общаго съ началами Французскаго демократизма или соціализма. Мы сами, во сколько мы привыкли смотрѣть на явленія нашей собственной жизни сквозь призму иностранныхъ понятій, мы сами, въ этомъ отношеніи, можетъ-быть еще не довольно строго цѣнимъ и разумѣемъ смыслъ нашего крестьянскаго освобожденія. Но несмотря на всю нашу подражательность иностраннымъ теоріямъ, это освобожденіе, благодаря пребывающему въ насъ историческому и бытовому инстинкту, совершилось самымъ своеобразнымъ образомъ -- до такой степени, что иностранные политико-экономы до сихъ поръ не могутъ вмѣстить правду нашего соціальнаго переворота въ своемъ ученомъ сознаніи и подвести подъ него раціональныя основанія Западной науки. Крестьянское освобожденіе 19 февраля -- это наша всенародная, всемірно-историческая проповѣдь, это наше знамя,-- то знамя, которое мы можемъ высоко предносить предъ всѣми иноплеменными народами, которое мы призваны внести, можетъ быть, во всѣ ближайшія къ намъ, и по преимуществу Славявскія страны. И мы вносимъ его въ Польшу. Силою вещей, напоромъ внутренней исторической идеи, живущей и дѣйствующей въ насъ, мы являемся съ этою проповѣдью и къ Полякамъ,-- мы не можемъ не проповѣдывать.-- мы возвращаемъ Поляковъ къ тѣмъ Славянскимъ экономическимъ и бытовымъ началамъ, отъ которыхъ уже давно уклонилась Польша.
Такимъ образомъ реформа въ быту Польскихъ крестьянъ, производимая Россіей, не имѣетъ ничего общаго съ тѣми реформами, которыя произведены Австріей или Пруссіей. Она есть неизбѣжное послѣдствіе, такъ сказать эманація нашей собственной Русской реформы, и на эту связь какъ бы указываетъ и самое число 19 февраля, одинаково знаменующее свободу крестьянства въ Россіи и Польшѣ. Такъ разумѣемъ мы новыя мѣры, принятыя Россіею въ Царствѣ Польскомъ, разсматривая ихъ совершенно независимо отъ тѣхъ случайныхъ и временныхъ соображеній, можетъ-быть и несогласныхъ съ нашими, которыми въ данную минуту могли отчасти руководиться наши государственные дѣятели. . Эти соображенія никакъ не могутъ для насъ заслонять истиннаго историческаго смысла, лежащаго въ явленіи, ни ослабить, ни исказить его значенія. Мы убѣждены впрочемъ, что тѣ, которымъ выпало на долю приводить указы 19 февраля въ исполненіе, постараются сохранить за этою мѣрою все высокое нравственное значеніе, на которое мы указывали, и будутъ съ полною искренностью имѣть въ виду благо самой страны, поставляя именно въ этомъ -- пользу, честь и достоинство Россіи. Слѣдовательно и въ этомъ отношеніи мы считаемъ упрекъ, дѣлаемый новой государственной мѣрѣ, несправедливымъ и во всякомъ случаѣ преждевременнымъ. Ослабленіе Польской шляхты въ ея политическомъ и матеріальномъ значеніи, безъ сомнѣнія, полезно въ настоящее время для Россіи, но оно еще болѣе полезно для самой Польши и для Польской народности. Оно способствуетъ прекращенію мятежа, оно не уничтожаетъ, но укрощаетъ Польскую общественную силу и возвращаетъ ее въ должныя границы, ставитъ ее въ болѣе правильныя отношенія къ Польскому народу. Простой народъ перестаетъ быть отнынѣ игрушкою, слѣпымъ орудіемъ въ рукахъ шляхты и призывается къ проявленію и развитію тѣхъ силъ Польской народности, которыя въ немъ сохранились въ большей чистотѣ и свѣжести, чѣмъ въ шляхтѣ; а шляхтѣ приходится отнынѣ уже считаться съ простымъ народомъ, относиться къ нему уже не какъ къ матеріалу, не какъ къ средству, а какъ къ живой части самого Польскаго организма. Польская шляхта, лишаясь возможности помыкать Польскимъ простонародьемъ по собственному произволу, не лишается возможности сближаться съ нимъ въ правильномъ органическомъ совмѣстномъ развитіи. Польша простонародная и Славянская, т. е. та, въ которой будутъ преобладать Славянскіе элементы и народъ будетъ класть на вѣсы свое народное изволеніе,-- такая Польша можетъ быть очень непріятна Австріи я Пруссіи, во гораздо менѣе опасна для Славянской Россіи, чѣмъ нынѣшняя. въ этомъ, конечно, есть прямая и законная польза Россіи, которая будетъ тѣмъ сильнѣе и выше, чѣмъ искреннѣе будетъ совершено исполненіе распоряженій 19 февраля, чѣмъ свободнѣе оно будетъ отъ всякой подражательности нашимъ сосѣдямъ -- Нѣмцамъ.
И такъ, крестьянская реформа въ Польшѣ обновляетъ Польшу новыми силами, давая просторъ развитію коренныхъ началъ Славянской, слѣдовательно и Польской народности,-- освобождая крестьянство изъ-подъ матеріальнаго, политическаго и духовнаго гнета -- искаженнаго и развращеннаго іезуитствомъ Польскаго шляхетства,-- лишая это шляхетство его исключительно привилегированнаго положенія, а слѣдовательно и способовъ къ погубленію Польши и Польскаго народа, и указывая Польшѣ на необходимость стать вполнѣ цѣльнымъ народнымъ организмомъ. Междусословный антагонизмъ такъ давно подготовленъ всей исторіею Польши, что было бы совершенно несправедливо дѣлать Русскую власть отвѣтственною. за всѣ возможныя его проявленія. Напротивъ: указами 19 февраля, чрезъ удовлетвореніе справедливыхъ требованій крестьянъ, устраняется поводъ ко взаимной враждѣ между помѣщиками и крестьянами, а съ устраненіемъ вражды укрѣпляется Польская простонародная и общественная почва. Поймутъ ли это Поляки? Или ихъ горькое безуміе увлечетъ ихъ къ новой борьбѣ и сдѣлаетъ ихъ противниками крестьянской реформы? Но въ такомъ случаѣ, кто же, какъ не они, будутъ виноваты во всѣхъ послѣдствіяхъ разжигаемаго ими самими антагонизма?.. Мы не раздѣляемъ мнѣнія, что прекращеніе антагонизма между сословіями послужитъ во вредъ Россіи: мы уже выразили нашу мысль, что Россіи несравненно вреднѣе сосѣдство Польши исключительно шляхетской, нежели такой Польши, въ политическую жизнь которой вошелъ въ дѣйствіе новый элементъ -- простонародный. Мы надѣемся, что новыя дѣйствія Русскаго правительства, несмотря даже на возможныя ошибки, не только не сдѣлаютъ Россію солидарною съ Австріей и Пруссіей, но coвременемъ, въ отдаленныхъ своихъ послѣдствіяхъ, освободятъ ее отъ всякой солидарности въ Польскомъ дѣлѣ съ нашими Нѣмецкими сосѣдями. Мы вѣримъ, что намъ никогда не удастся тотъ способъ политики, которымъ такъ послѣдовательно руководилась Пруссія въ онѣмеченіи Познани, и что окончательнымъ результатомъ мѣръ, принимаемыхъ нынѣ Россіей) въ Польшѣ, будетъ не уничтоженіе въ Польшѣ Польской народности, какъ хотятъ думать нѣкоторые,-- но возрожденіе Польской народности, въ правильномъ и стройномъ развитіи, чрезъ призваніе къ жизни трехъ съ половиною милліоновъ Польскихъ крестьянъ -- Польскою шляхтою заживо погребенныхъ, но къ счастію Полыни еще не задохнувшихся въ своемъ политическомъ гробѣ...