Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ "Дня", "Москвы" и "Руси". Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860-1886.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
"День", 27-го ноября 1865 г.
Положеніе крестьянскаго сословія въ нашихъ Остзейскихъ провинціяхъ не можетъ не обращать на себя вниманія Русскаго общества. Русское общество не можетъ оставаться равнодушнымъ ни къ загадачной исторіи Безбардиса, такъ подробно разсказанной въ "Московскихъ Вѣдомостяхъ", ни къ состоянію православной церкви въ Остзейскомъ краѣ, ни къ тѣмъ оскорбленіямъ и притѣсненіямъ, которымъ подвергаются Русскіе жители Остзейскихъ городовъ со стороны Остзейцевъ Нѣмецкаго рода,-- ни къ тѣмъ жалобахъ крестьянскаго, не Нѣмецкаго, туземнаго населенія, которыми все чаще и чаще стала оглашаться наша Русская журналистика. Остановимся теперь на крестьянскомъ вопросѣ въ Прибалтійскихъ провинціяхъ, какъ наиболѣе серьезномъ, важномъ и "чреватомъ" грозною будущностью.
Реформы нынѣшняго царствованія вообще, а главное -- крестьянская реформа и прогрессивный ходъ нашего внутренняго соціальнаго развитія совершенно измѣнили прежній, странный, даже унизительный характеръ отношеній Россіи къ нѣкоторымъ ея окраинамъ, дали ей нравственный перевѣсъ, могущественную силу притяженія для народовъ,-- новое орудіе и знамя. Если прежде позоръ крѣпостнаго права налагалъ молчаніе на наши уста и лишалъ насъ права вступаться даже за угнетенную Польскими панами Русскую народность въ отторгнутыхъ отъ Польши Русскихъ областяхъ; если прежде Остзейское Нѣмецкое дворянство, въ отвѣтъ на наше скромное заступничество за Латышей и Эстовъ, кидало намъ въ лицо рабство нашего собственнаго крестьянства и съ гордостью указывало на отсутствіе въ Остзейскомъ краѣ крѣпостной личной зависимости,-- то теперь не то: далеко позади себя оставила Россія Польскій и Остзейскій европеизмъ! Выше всѣхъ инородческихъ знаменъ водружено теперь ея знамя,-- она впереди ихъ всѣхъ -- и во главѣ движенія. Разрѣшеніе крестьянскаго вопроса въ самой Россіи облегчило и двинуло къ разрѣшенію многіе соціальные вопросы и безъ меча распутало не мало гордіевыхъ узловъ ея внутренней политики,-- но оно не имѣетъ ничего общаго съ началами французскаго соціализма или демократизма, какъ хотятъ увѣрить Европу Польскіе паны и нѣкоторые Нѣмецкіе бароны. Въ нашемъ крестьянскомъ преобразованіи слышится присутствіе того Славянскаго историческаго воззрѣнія, въ силу котораго простой народъ составляетъ необходимое условіе полноты общественнаго развитія, именно какъ простой народъ, какъ живая непосредственная самородная сила, подобная силѣ корня въ организмѣ растеній,-- а не низводится на степень вещественнаго матеріала, какъ напримѣръ у Нѣмцевъ Остзейскаго края. Наши крестьянскій Положенія, признавая и упрочивая права сельскаго населенія, давая широкое мѣсто его значенію и участію въ общественной жизни, имѣютъ характеръ по преимуществу бытовой, а же политическій, и совершенно чужды того насильственнаго и искусственнаго равенства, того грубаго, принудительнаго единообразія, о которомъ мечтаютъ французскіе деспоты-демократы и соціалисты. Крестьянская реформа 19 Февраля, вмѣстѣ съ земскими учрежденіями на основѣ всесословнаго представительства, есть продуктъ нашихъ коренныхъ народныхъ началъ, есть у насъ дѣло не только правительственной, но и общественной воли. Это теперь -- какъ мы уже не разъ объясняли -- наша всенародная, всемірно-историческая проповѣдь; это наше знамя,-- то знамя, которое мы можемъ высоко предносить предъ всѣми иноплеменными народами, которое мы призваны внести, можетъ быть, во всѣ ближайшія намъ, и по преимуществу принадлежащія намъ, страны. Мы внесли его въ Царство Польское, мы внесли его въ Грузію. Положимъ, что здѣсь -- и собственно въ Царствѣ -- дѣйствовали соображенія государственной пользы и принудительная государственная власть. Но и безъ всякаго вмѣшательства правительственной власти, безъ всякихъ усилій со стороны Русскаго общества,-- силою вещей, сама собою, напираетъ и на прочія наши окраины эта историческая идея, живущая и дѣйствующая въ насъ, и является съ своею проповѣдью на порогѣ Остзейскаго края. Что же дѣлаетъ Остзейскій край? Въ то самое время, какъ Россія ввела въ кругъ своей гражданской жизни 20 милліоновъ сельскаго населенія, надѣливъ ихъ землей, личными правами, общественнымъ самоуправленіемъ, представительствомъ и участіемъ въ земскихъ учрежденіяхъ,-- въ это самое время крестьяне Курляндіи, Лифдлидіи и Эстляндіи, -- правда освобожденные 40 лѣтъ тому назадъ отъ личной крѣпостной зависимости, но безъ земли,-- остаются по прежнему обезземеленными и подчинены полнѣйшему произволу помѣщиковъ, какъ начальниковъ вотчинной полиціи, по праву патримоніальной юрисдикціи. Если, какъ нѣкоторые думаютъ, ошибка, сдѣланная при безземельномъ освобожденіи крестьянъ, не можетъ быть исправлена, если къ нимъ нельзя уже примѣнить началъ поземельнаго устройства, принятыхъ въ Мѣстныхъ Положеніяхъ 19 Февраля 1861 года,-- то нѣтъ причины, казалось бы, отказывать имъ въ той долѣ самостоятельности и самоуправленія, какая дарована Русскимъ крестьянамъ по силѣ Общаго Положенія. Но ни подобнаго самоуправленія, ни мировыхъ, ни земскихъ учрежденій въ Остзейскомъ краѣ не существуетъ; для выкупа крестьянами земли у помѣщиковъ принимаются, и то въ недавнее время, совсѣмъ другія основанія, чѣмъ въ Россіи, для крестьянъ разорительныя и не многомъ доступныя. Хотя въ настоящее время и сидитъ въ Ригѣ коммиссія, которая пишетъ Положеніе о личныхъ правахъ, обязанностяхъ, общественномъ, полицейскомъ я судебномъ устройствѣ крестьянъ,-- но по полученнымъ нами извѣстіямъ -- всѣ эти проектируемыя преобразованія дѣлаются лишь для виду, не съ искреннею цѣлью улучшить быть и даровать полноправность сельскому населенію, а съ тѣмъ, чтобы отвести напирающую грозу, и новою формою замаскировать сохраненіе прежнихъ помѣщичьихъ правъ. Вспомнимъ при этомъ, что съ вопросомъ крестьянскимъ связанъ въ Прибалтійскомъ краѣ и вопросъ объ отношеніяхъ національности пришлой, Нѣмецкой, къ національности туземной -- Эстовъ и Латышей. Въ прошломъ году Эстонцы-крестьяне присылали депутацію въ Петербургъ съ просьбою о распространеніи на нихъ началъ крестьянскаго поземельнаго выкупа, принятыхъ въ Положеніи 19 Февраля, и правъ, дарованныхъ Русскимъ крестьянамъ. Казалось бы, что въ этой просьбѣ и въ этомъ желаніи нѣтъ ничего возмутительнаго: Русскіе подданные инородцы просятъ распространить на нихъ благодѣянія я силу общихъ Русскихъ законовъ. Прошеніе, какъ мы слышали, было принято благосклонно; но при этомъ произошла та же исторія, что и съ адресомъ. Въ числѣ составителей прошенія, сколько намъ извѣстно, были два брата Петерсоны, которые, но возвращеніи домой, были Остзейскимъ начальствомъ преданы суду, какъ возмутители, и одинъ изъ нихъ содержался даже въ тюрьмѣ въ Либавѣ. У Остзейскаго начальства -- какъ читатели могли видѣть изъ помѣщенной нами въ 44 No корреспонденціи изъ Курляндіи, есть теперь легкій способъ представить любаго Латыша или Эстонца возмутителемъ или по крайней мѣрѣ подозрительнымъ: назвать его принадлежащимъ къ партіи "молодой Леттіи" или "молодой Эстонія",-- дать ему кличку: junger Lette, junger Esthe. Такое прозвище дается, по сознанію самихъ Нѣмцевъ, всякому Латышу или Эстонцу, старающемуся не поддаться германизаціи, и это сопротивленіе онѣмеченію со стороны Русскихъ подданныхъ вмѣняется въ вину и преступленіе -- гдѣ же? въ предѣлахъ Русскаго государства, отъ Русской правительственной власти!
Такая аномалія отношеній Русскаго правительства къ Остзейскому краю не можетъ не оскорблять Русскаго націоналъ- X наго самолюбія; такое положеніе дѣлъ не можетъ быть слишкомъ долго терпимо ни Русскимъ общественнымъ мнѣніемъ, ни самимъ Русскимъ правительствомъ, блюстителемъ Русской народной чести. Странно, какъ этого не видитъ и не разумѣетъ само Остзейское дворянство, гордящееся своею образованностью и политическимъ тактомъ? Развѣ не понимаетъ оно, что въ настоящее время, при гласности и свободѣ печати, Прибалтійскій край перестаетъ быть какимъ-то заколдованнымъ, замкнутымъ кругомъ, чрезъ который не смѣла переступать Русская общественная критика, и что отнынѣ никакими подобіями реформъ нельзя ни обморочить Русское общественное мнѣніе, ни помѣшать жалобамъ Латышей и Эстовъ доходитъ до свѣдѣнія Русскаго общества? Развѣ не видятъ дворяне, что вопросы въ настоящее время ставятся уже такъ: почему въ предѣлахъ Русской имперіи будетъ существовать полтора милліона слишкомъ Русскихъ подданныхъ сельскаго состоянія, лишенныхъ тѣхъ благъ поземельнаго и гражданскаго устройства, какими пользуются прочіе подданные Россіи сельскаго же состоянія? Почему Русское правительство должно оставаться глухо къ просьбѣ полутора милліоновъ инородцевъ о томъ, чтобъ распространить на нихъ эти блага и ввести къ нимъ въ школы и въ управленіе ими оффиціальный языкъ Русскаго государства, языкъ шестидесяти милліоновъ его подданныхъ,-- т. е. Русскій? Почему Русское правительство должно содѣйствовать насильственному онѣмеченію полутора милліоновъ своихъ подданныхъ, которые не Нѣмцы и Нѣмцами быть не хотятъ? Почему? потому что такъ угодно Нѣмецкому меньшинству края, двумъ-тремъ стамъ тысячамъ жителей Нѣмецкаго происхожденія. Другаго отвѣта на этотъ вопросъ не имѣется; но не можетъ не разумѣть почтенное и просвѣщенное Остзейское дворянство, что такимъ отвѣтомъ нельзя сдерживать движеніе исторической жизни, что вопросъ просится къ иному неотложному и неминуемому разрѣшенію.
Конечно, Остзейское "рыцарство" можетъ сослаться на свои привилегіи, признанныя и подтвержденныя Русскимъ правительствомъ. Оно можетъ, пожалуй, требовать отъ Русской власти строгаго соблюденія формальной легальности. Но при всемъ добромъ желаніи Русскаго правительства соблюсти до точности внѣшнюю законность, -- едвали прочна и благонадежна для Остзейскихъ привилегій такого рода ограждающая ихъ легальность, въ силу которой Русское правительство становится въ прямое противорѣчіе съ своимъ призваніемъ какъ Русскаго государства, съ требованіями Русской народной чести, которой оно хранитель и оберегатель,-- съ желаніемъ большинства привилегированнаго края,-- съ идеей высшей нравственной правды. Поступая легально въ отношеніи къ двумъ стамъ тысячамъ Нѣмецкихъ дворянъ и горожанъ, не поступитъ ли оно иллегально въ отношеніи къ полутора милліонамъ Латышей и Эстовъ? Имѣетъ ли оно право наконецъ навязывать большинству населенія сохраненіе тѣхъ привилегій, которыхъ оно болѣе для себя не желаетъ? Остзейское почтенное рыцарство можетъ замѣтить намъ, что привилегіи даны были исключительно ему и городамъ, а не сельскому населенію, не всему краю, и что протестъ противъ этихъ привилегій остальнаго края не можетъ служить законнымъ поводомъ къ ихъ отмѣнѣ. Но когда, присоединяя Прибалтійскій край къ Россіи почти полтораста лѣтъ тому назадъ, Русское правительство подтвердило дворянскія и городскія преимущества, оно имѣло въ виду единственныхъ въ то время представителей этихъ провинцій и думало подтвержденіемъ такихъ привилегій содѣйствовать умиротворенію и благосостоянію всего края. Нѣтъ сомнѣнія, что пренебреженіе къ законнымъ и естественнымъ требованіямъ остальнаго, кореннаго населенія края, какъ скоро они сдѣлались извѣстными, исключеніе его, этого туземнаго населенія, изъ общихъ благъ, дарованныхъ прочимъ подданнымъ крестьянскою и земскою реформами,-- насильственное онѣмеченіе и тому подобныя мѣры послужатъ неминуемо источникомъ смутъ, безпокойствъ, волненій, безпорядковъ и опасныхъ столкновеній, какъ между классами и народностями Прибалтійскихъ провинцій, такъ и между Нѣмецкимъ элементомъ края и Русскимъ народнымъ государственнымъ элементомъ. Эти Остзейскія привилегіи ставятъ Русское правительство въ слѣдующую дилемму: или уничтожить поводъ къ смутамъ, безпокойствамъ, коллизіямъ, удовлетворивъ требованіямъ большинства населенія и даровавъ ему то, чего оно желаетъ: равноправности съ Русскими подданными, что требуется и высшею государственною пользой,-- но въ такомъ случаѣ продолженіе Остзейскихъ привилегій дѣло рѣшительно невозможное; или же: соблюсти строго букву привилегій, но въ такомъ случаѣ завѣдомо признать неминуемость вышеупомянутыхъ столкновеній и быть готовымъ, для поддержанія привилегій, дѣйствовать въ ущербъ государственнымъ интересамъ, Русской народной чести, своимъ собственнымъ полутора милліонамъ подданнымъ, усмирить ихъ насильственными мѣрами и карать ихъ, какъ за бунтъ, за всякое желаніе ассимилироваться съ Русскимъ народомъ, за всякое сопротивленіе онѣмеченію. Изъ этой дилеммы нѣтъ другихъ выходовъ. Пусть Остзейское дворянство и городскіе классы подумаютъ сами, пока есть еще время, выгодно ли имъ самимъ то положеніе, въ которое они ставятъ Россію и ея правительство.
Остзейскій край есть единственный уголокъ Европы, гдѣ сохранились неприкосновенными такіе остатки феодальной старины, которые давно отмѣнены или сокрушены повсюду. Привилегіи городовъ и рыцарства въ Прибалтійскихъ провинціяхъ -- настоящее rococo. Прибалтійскія провинціи -- это музей историческихъ рѣдкостей соціальнаго и общественнаго устройства, тѣхъ соціальныхъ и общественныхъ неправдъ, которыя вездѣ пали вмѣстѣ съ духомъ ихъ породившимъ, и сохранились только подъ сѣнію Россіи, какъ подъ стекляннымъ колпакомъ. Если бы эти провинціи попали какъ-нибудь случайно подъ власть Пруссіи, то безъ сомнѣнія отъ всѣхъ этихъ готическихъ формъ жизни не осталось бы ни слѣда, въ теченіи одного года: дворянство и города тотчасъ бы лишились своихъ уродливыхъ, устарѣлыхъ, стѣснительныхъ для общаго развитія жизни, привилегій.-- Это обстоятельство также должно бы быть принято во вниманіе Нѣмецкимъ населеніемъ края.
Повторяемъ: еще дворянство можетъ предотвратить тѣ неминуемыя столкновенія, которыя вызоветъ аномалія теперешняго порядка, если онъ продолжится, и которыхъ остановить не въ состояніи будетъ никакая правительственная власть. Логикѣ вещей, ходу исторической идеи не въ состояніи противиться никакая сила. Пусть же почтенное Остзейское дворянство перестанетъ быть rococo и пусть поможетъ оно ввести въ своемъ краѣ, какъ систему поземельнаго крестьянскаго выкупа на началахъ, принятыхъ въ самой Россіи, такъ и систему мировыхъ и земскихъ учрежденій на началахъ всесословнаго представительства. Долѣе медлить едва-ли разумно.