Славянофильство и западничество (1860-1886)
Статьи изъ "Дня", "Москвы", "Москвича" и "Руси". Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
Москва, 12-го августа.
Намъ, Русскимъ, нельзя пожаловаться, чтобы Европа не поучала насъ быть Русскими, не раскрывала намъ глазъ на насъ самихъ, не напоминала намъ о нашемъ званіи, не возвращала насъ въ наши предѣлы, не проводила постоянно между нами и ею, между Востокомъ и Западомъ, рѣзвой демаркаціонной линіи. Мы ищемъ случая побрататься съ нею и тщеславно радуемся, когда его находимъ; она же не только не ищетъ братства, но не признаетъ даже его нравственной возможности, и даже въ минуты своего благосклоннаго къ вамъ настроенія духа. Мы то и дѣло навязываемся ей въ родню и дружбу, -- она то и дѣло отталкиваетъ насъ и твердитъ: вы мнѣ не свои. Наше отношеніе къ ней не только отношеніе плебея въ аристократу, -- плебея, положимъ, сильнаго, могучаго, возбуждающаго страхъ и внутренно ненавидимаго, -- но положеніе еще худшее, потому что болѣе унизительное и однакожъ нами добровольно принимаемое -- положеніе выскочки, parvenu, котораго знатный баринъ и допускаетъ иногда въ свое общество, но котораго всею душею презираетъ и готовъ отрезвить, при каждомъ удобномъ случаѣ, оскорбительнымъ напоминаніемъ о его прежнемъ званіи, происхожденіи, бѣдности, о той грязи, изъ которой онъ вышелъ: "не забывайся, ты мнѣ не ровня". Мы охотно принимаемъ участіе въ затруднительномъ состояніи Европы, и не иначе какъ съ благою цѣлью; она не принимаетъ въ насъ никакого участія, иначе какъ съ цѣлью нанести вредъ русскому интересу. Мы чистосердечно и простодушно устраиваемъ ея дѣла; она также чистосердечно, но нисколько не простодушно старается разстроитъ наши. Мы являемся въ ней миротворцами и преискренно ожидаемъ отъ нея признательности; Европа же полагаетъ, что довольно съ насъ и чести поиграть такую роль въ сонмѣ цивилизованныхъ націй, что не она, а мы ей должны бытъ признательны, и доставленное ей нами благо мира употребляетъ намъ же во зло. Мы смѣемся у себя дома надъ славянофильскою теоріей "Востока и Запада", и если слово "Западъ" втѣснилось въ наше употребленіе, то признать себя "Востокомъ" мы все же не рѣшаемся, стыдимся обособить себя какимъ-то отдѣльнымъ, своеобразнымъ міромъ, и -- будто ослѣпли, будто оглохли -- не видимъ и не слышимъ, какъ сама Европа уже давнымъ-давно выработала себѣ свою теорію дѣленія на Востокъ и Западъ, пишетъ всѣми своими перьями и кричитъ всѣми голосами, что нѣтъ у Запада мира съ Востокомъ, что Востокъ долженъ быть порабощенъ Западу, что Русскіе -- не Западъ, а Востокъ, -- главная мощь, мечъ Востока, а потому противъ насъ, Русскихъ, и должно быть направлено все историческое движеніе, натискъ всѣхъ силъ европейскаго Запада. Что бы мы вы дѣлали, какія бы услуги Западу ни оказывали, какъ бы ни добродѣтельничали, какъ бы ни смирялись, какъ бы ни увѣряли въ своей скромности, въ своемъ миролюбіи, въ своемъ чистосердечіи, безхитростности, въ своей готовности отречься отъ своихъ естественныхъ и историческихъ симпатій, даже отъ интересовъ своей собственной Русской народности, -- намъ не повѣрятъ, насъ не уважатъ, насъ сочтутъ и считаютъ обманщиками, лицемѣрами, насъ не повысять ни въ чинѣ, ни въ званіи, насъ не пожалуютъ ни въ Европейцевъ, ни въ равноправныхъ; мы для нихъ попрежнему варвары, чужіе гости на чужомъ пиру, незаконнорожденныя дѣти цивилизаціи, не имѣющія доли въ наслѣдствѣ просвѣщеннаго міра, -- выскочки, parvenus, плебеи. Мы даже и не плебеи, -- мы паріи человѣчества, отверженное племя, на которое не могутъ простираться ни законы справедливости, ни требованія гуманности, въ которымъ непримѣнимы никакія нравственныя начала, выработанныя христіанскою цивилизаціей европейскихъ народовъ. Напрасно стали бы мы истощаться въ доводахъ, пытаясь растолковать Европѣ нашу Русскую правду и ея неправду; напрасно стали бы мы себя утѣшать мыслью, что такое ея отношеніе къ намъ происходитъ отъ невѣжества, отъ непониманія, и тратить силы и деньги на ея просвѣщеніе, на распространеніе вѣрныхъ познаній о Россіи, и т. п. Гдѣ дѣло чуть коснется Россіи, Европа и видя не видитъ и слыша не слышитъ, и ничто не въ состояніи вразумить ее, просвѣтить ея невѣжество, сокрушить ея непонятливость. Она и не хочетъ понять и узнать васъ; ея упорное невѣжество и непониманіе коренятся въ нравственной неспособности отрѣшиться отъ своей относторонней точки зрѣнія, отъ своихъ традиціонныхъ предубѣжденій, -- и въ нравственномъ неблагорасположеніи къ вамъ. Источникъ же этого нерасположенія таится глубоко, глубже обиходнаго личнаго сознанія современниковъ, -- въ историческомъ инстинктѣ непримиримой вражды двухъ духовныхъ просвѣтительныхъ началъ христіанскаго человѣчества, начала латинскаго и православнаго. Это свидѣтельствуется уже тѣмъ нагляднымъ фактомъ, что одинаковой ненависти съ Россіей подлежитъ не только всякая вѣрная себѣ Сіавянская народность, но и весь православный міръ. Достаточно Славянину быть православнымъ, или быть заподозрѣннымъ, по славянской натурѣ своей, въ наклонности въ православію, чтобы во мнѣніи (хотя бы лично и невѣрующихъ) западныхъ Европейцевъ быть поставленнымъ hors la loi, внѣ закона.
До какой степени, относительно насъ и вообще православнаго міра, Европа отрицаетъ всѣ свои принципы, которыми такъ гордится и чванится, этому доказательства встрѣчаются на каждомъ шагу, въ каждомъ нумерѣ журнала или газеты, въ каждомъ политическомъ сочиненіи, въ обиходныхъ стереотипныхъ фразахъ и общихъ мѣстахъ -- этомъ вѣрномъ отраженіи общественнаго міросозерцанія. Прочтите отзывы иностранной "прессы" о возстаніи Болгаръ и Грековъ, взгляните хоть на одинъ изъ послѣднихъ нумеровъ "Journal dès Débats"... Вся Европа признаетъ принципъ національности современною историческою идеей, могучимъ и законнымъ двигателемъ въ политическомъ развитіи народовъ, началомъ нравственной справедливости; подвластные Турціи христіанскіе народы встаютъ во имя и въ ему этого, громко исповѣдуемаго Европой начала: сдѣлавъ посылку, требуемую логикой, мы должны бы, казалось, получить силлогизмъ такого содержанія, что Европа. Стало-быть, признаетъ это возстаніе турецкихъ христіанъ правымъ и достойнымъ своего сочувствія?.. Ничуть не бывало: христіане не правы! Они потому и не правы, что возстаютъ противъ Турціи, "нужной для европейскаго равновѣсія", -- а главное потому, что связано съ Россіей узами крови и единовѣрія. "Cela ne convient pas à l'Europe occidentale", -- это неудобно, невыгодно для западной Европы, говоритъ "Journal dès Débats" устами своихъ вѣнскихъ корреспондентовъ-политиковъ -- и затѣмъ никакого другого оправданія такому противодѣйствію желаніямъ православнаго населенія уже и не дается, не смотря на то, что это населеніе стремится воплотить въ живой фактъ то самое начало національностей, которое такъ надменно выставляетъ Европа, какъ одно изъ послѣднихъ словъ цивилизаціи!.. Всѣ западно-европейскіе публицисты громятъ Россію за пренебреженіе въ національности польской и, во имя этого, превознесеннаго ими принципа народностей, призываютъ Россію въ суду, клеймятъ и позорятъ ее всею силою своихъ перьевъ, всѣми средствами клеветы, и тѣмъ самымъ поддерживаютъ -- что же? польскія притязанія господствовать надъ Русскою народностью въ западной Россіи и Галиціи; другими словами -- поддерживаютъ, въ силу принципа національностей, притязанія, которыя суть радикальное отрицаніе этого принципа! Казалось бы, трудно, невозможно не замѣтить подобнаго противорѣчія, и вотъ Русская наивность пускается отыскивать объясненіе такой недобросовѣстности, сваливаетъ вину на незнаніе исторіи и истиннаго положенія дѣлъ въ Россіи... Но тутъ нечего ломать себѣ голову; объясненіе очень просто и заключается въ одномъ словѣ -- Россія. Въ отношеніи къ ней неумѣстно приложеніе началъ правды и цивилизаціи: cela ne convient pas à l'Europe occidentale. Въ отношеніи къ ней дозволительно извращеніе всякой справедливости, и не только дозволительно, но естественно, и до такой степени естественно и общепринято, что Западная Европа стала дѣйствительно какъ-то уже добросовѣстно-недобросовѣстна къ Европѣ Восточной. Невѣжество тутъ ни при чемъ. Если Россія сама обведена для Европейцевъ такимъ заколдованнымъ кругомъ, чрезъ который не проникаетъ ихъ наука, -- то Австрія съ своими областями не есть же для нихъ terra incognita, а между тѣмъ угнетеніе Польскою національностью, національностью меньшинства, Русской національности въ Галиціи, національности трехмилліоннаго племени, совершается съ соизволенія и при сочувствіи всей Западной Европы, въ силу либеральнаго принципа національностей, признающаго за каждою народностью право на самостоятельность и свободу!.. Но справедливо или несправедливо, во всякомъ случаѣ Россіи, по Польскому вопросу, поставляется Европой въ вину -- неуваженіе въ "началу народностей". И въ то же время та же самая Европа поставляетъ Россіи чуть не въ преступленіе сочувствіе этому принципу въ дѣлѣ восточныхъ христіанъ, признаніе этого права національности за народами православными, порабощенными исламу! Съ какимъ гнѣвомъ разсуждаютъ объ этомъ Европейскіе публицисты, какъ напрягаются умы европейскихъ политиковъ для изысканія средствъ -- не то чтобы дать торжество законнымъ требованіямъ христіанскаго населенія, но чтобы запугать Россію въ ея выраженіяхъ состраданій и сочувствія!
Какъ лучшимъ плодомъ "великой революцій", наиблагимъ результатомъ цивилизаціи, хвалится современная Европа признаніемъ человѣческихъ правъ за народными массами, славитъ успѣхи демократическихъ идей и ищетъ разрѣшенія соціальной задачи въ разныхъ несбыточныхъ утопіяхъ. Казалось-бы, наше освобожденіе крестьянъ, наше Положеніе 19 февраля, наше разрѣшеніе соціальнаго вопроса способомъ самымъ либеральнымъ, такимъ, о которомъ развѣ только грезить позволили себѣ передовые люди Запада, -- казалось бы, такое событіе, явившееся продуктомъ нашего историческаго и бытового сознанія, должно было возбудить восторгъ, пріобрѣсть симпатію всего либеральнаго Запада? Это поважнѣе пресловутой деклараціи человѣческихъ правъ XVIII вѣка! Нисколько. Сначала Европа была дѣйствительно озадачена величавостью этого историческаго явленія, а потомъ и это отошло, -- мы попрежнему варвары, и напротивъ опасны Европѣ, угрожаемъ ей пропагандой соціализма и демократіи!.. Однимъ словомъ, мы можемъ не только сравняться, но обогнать Европу въ развитіи и воплощеніи въ жизнь самыхъ либеральныхъ, самихъ гуманныхъ ея началъ (что уже отчасти и есть), во эти самые успѣхи наши будутъ въ ея глазахъ только новыми преступными съ нашей стороны дѣяніями, -- будутъ еще сильнѣе распалять вражду и злобу Европы.
"Гуманная" Европа трепещетъ отъ негодованія, когда дѣло идетъ о какихъ-нибудь десяти Евреяхъ, выброшенныхъ полудикою, раздраженною народною чернью въ море, -- и остается равнодушною въ мученіямъ милліоновъ православныхъ христіанъ, подвергающихся теперь и въ Критѣ и въ Болгаріи самымъ неистовымъ истязаніямъ со стороны Туровъ. Цивилизованная Европа съ высокомѣріемъ относится въ варварамъ-Русскимъ и въ то же время братается съ Азіатцами. Христіанская Европа передаетъ православныхъ въ неволю мусульманамъ, готова предпочесть торжество ислама торжеству греческой "схизмы", -- и Римскій Папа благословляетъ священный походъ магометанъ и христіанъ Европейцевъ противъ Россіи и ея единовѣрныхъ. Гуманность, цивилизація, христіанство -- все это упраздняется въ отношеніяхъ Западной Европы въ восточному православному міру -- потому что не отвѣчаетъ ее видамъ, cela ne convient pas à l'Europe occidentale.
Не ясно ли опредѣляется такими отношеніями къ намъ Европы наше собственное положеніе? Не должны ли мы поднять бросаемую намъ перчатку, принять вызовъ и явиться міру въ самомъ дѣлѣ тѣмъ, чѣмъ мы есть, т. е. не прихвостнемъ Западной Европы, а во главѣ Европы Восточной? Не пора ли уже намъ перестать пугаться духовныхъ и нравственныхъ преимуществъ Европы и понять, что большая часть этихъ преимуществъ -- ложь и призракъ, что многому можно поучиться и отъ васъ Европѣ, и что во всякомъ случаѣ на вашей сторонѣ, въ вашихъ отношеніяхъ къ ней, правда и право? Особенно пора нашей дипломатіи принять другое положеніе въ Восточномъ вопросѣ. Она гордо и смѣло можетъ опираться на самыя возвышенныя, справедливыя, самыя "гуманныя", "либеральныя", Европою же взлелѣянныя и ею же попираемыя начала, и обличать Европу во лжи и отступничествѣ отъ принциповъ христіанской цивилизаціи. Не настало ли уже время перемѣнить тонъ нашей оффиціальной дипломатической литературы, и отъ роли подсудимаго, постоянно оправдывающагося, перейдти къ роли энергическаго обвинителя? Довольно ужъ кажется изнурялись мы въ попыткахъ убѣдить Европу въ нашемъ благодушіи и безкорыстіи; довольно, въ ущербъ собственному достоинству, оберегались всякаго повода возбудить ея подозрѣнія, и вмѣсто того чтобы дѣйствовать тамъ, гдѣ слѣдовало дѣйствовать, только ограничивались жалкими словами да сѣтованіями на Европу за ея невѣріе въ вашу благонамѣренность и добронравность, за ея неблагодарность въ вашему самоотреченію отъ своего законнаго права и историческаго призванія. Наши прекрасно составленные дипломатическіе документы, свидѣтельствуя о томъ, что мы лучше всѣхъ знаемъ дѣла Востока, носятъ въ то же время характеръ какихъ-то докладовъ Европейскому ареопагу. Мы докладывали и докладываемъ Европѣ, что "обстоятельства дѣла таковы", что положеніе Турціи плохо, -- я какъ докладчикъ, котораго проситъ резолюціи не принятъ, горько пожимаемъ плечами и отходимъ прочь, въ ожиданіи пока судьямъ пошлетъ Богъ на разумъ другое рѣшеніе. Событія подтверждаютъ справедливость нашего доклада: мы скромно указываемъ Европѣ, что вотъ тогда-то мы именно имѣли честь доложить ей о грозящихъ событіяхъ, и удовлетворяемся такимъ утѣшеніемъ. Подобное наше отношеніе въ Восточному вопросу отдаетъ иниціативу въ руки Запада. Обрѣзывая свои права, мы нехотя переносимъ ихъ на враждебную намъ и восточнымъ христіанамъ Европу. Почему, спрашивается, Наполеонъ смѣетъ предписать своему адмиралу Симону прорвать турецкую блокаду и подойдти къ Криту для спасенія несчастныхъ женъ и дѣтей, -- а мы не смѣемъ? Нашъ капитанъ Бутаковъ, прибывъ первый, смиренно отошелъ и послалъ въ Пирей заявленіе, что Олеръ-наша его не пускаетъ, и только уже при могучемъ содѣйствіи французскаго флага могъ исполнить данное ему порученіе. Не очевидно ли, до боли сердца, что Наполеонъ и Британскій кабинетъ потому только не дѣйствуютъ рѣшительно на Востокѣ, что не хотятъ такъ дѣйствовать, а когда имъ это заблагоразсудится, такъ приступятъ къ дѣйствію даже и не спросясь насъ. Мы же не потому не дѣйствуемъ рѣшительно, чтобы не хотѣли этого, а потому что... Потому что робѣемъ возгласовъ и подозрѣнія Европы, потому что сами до сихъ поръ признаемъ за Европой авторитетъ и право почина во всякомъ дѣлѣ и добиваемся ея благосклоннаго мнѣнія... Серьезно опасаться войны за рѣшительно подъятый голосъ и рѣшительное дипломатическое дѣйствіе на Востокѣ -- мы не можемъ, и именно въ настоящее время, когда поперекъ Восточнаго вопроса лежитъ вопросъ Германскій. А между тѣмъ такой рѣшительный голосъ, свидѣтельствующій о сознаніи своей силы и своего права, даетъ нравственный перевѣсъ державѣ и внушаетъ въ ней болѣе уваженія, чѣмъ застѣнчивая дипломатическая дѣятельность съ наиблагороднѣйшими, наибезкорыстнѣйшими и наимиролюбивѣйшими цѣлями. Наше знамя есть знамя всего православнаго, по преимуществу Славянскаго Востока; наше право основано на самой святой правдѣ; намъ противопоставляется Европою ложь и отрицаніе, ея же цивилизаціей признанныхъ, началъ; на нашей сторонѣ такія преимущества, какихъ не имѣетъ Европа... Нужна только вѣра въ себя, въ свое право, сознаніе своего достоинства и своего историческаго призванія..
Мы ждемъ, мы прислушиваемся... не раздастся ли наконецъ иное, новое слово отъ Русской дипломатіи?..