Москва, 29-го ноября 1880 г.
Начало, которое на разговорномъ языкѣ русскаго общества выражается словомъ "казенщина", -- кто мертвящее начало, сказали мы въ прошлый разъ, "перестало быть исключительнымъ аттрибутомъ служебной дѣятельности въ сферѣ государственнаго и, увы! даже церковнаго управленія", во проникло и во всѣ сферы общественной жизни. Такъ какъ о церковномъ управленіи упомянуто лишь мимоходомъ, то прибавимъ нѣсколько дополнительныхъ словъ.
Незамѣтна грань между истиною и ея лжеподобіемъ; нечувствительно, безсознательно совершается порою подмѣна самыхъ противоположныхъ началъ и идеаловъ. Правда внутренняя замѣщается правдою внѣшнею; служители духа превращаются въ служителей буквы, формы: является мерзость запустѣнія на мѣстѣ святѣ, люди въ отчаяніи, но не догадываются, что переступлена грань, что подмѣнено руководящее начало! Такими лжеподобіями, такою подтасовкою богата русская дѣйствительность; не изъята отъ нихъ и область церкоивая. Никто не станетъ отрицать напримѣръ, что начало соборное выше начала личнаго, что, выражаясь, даже въ умѣренномъ, по количеству состава, собраніи, оно должно представлять болѣе ручательствъ въ истинности сужденій и рѣшеній, чѣмъ единичный разумъ, чѣмъ личный произволъ. Но если и можно съ полною справедливостью назвать совершенно безличнымъ то "духовное коллегіумъ", которое создано во мысли и плану сподвижника Петрова, Ѳеофана Прокоповича, и получило потомъ именованіе "Святѣйшаго Россійскаго Правительствующаго Синода", -- то никакъ уже нельзя усмотрѣть даже слѣдовъ живаго соборнаго начала въ этомъ высшемъ присутственномъ мѣстѣ духовнаго вѣдомства. Оно не болѣе, какъ одно изъ верховныхъ государственныхъ бюрократическихъ учрежденій, принадлежитъ въ одному съ ними разряду и пользуется за то одинаковою съ ними долею нравственнаго авторитета и сочувствія въ Русской землѣ... А между тѣмъ такъ-называемое "духовное вѣдомство" захватываетъ въ свой кругъ самые дорогіе, самые святые интересы народа, вѣдаетъ, такъ сказать, самую душу народную!..
Нѣкоторые изслѣдователи стараются доказать, что Ѳеофанъ и Петръ, увлеченные борьбою съ сильнымъ еще въ то время преданіемъ патріаршества, не отдавали себѣ яснаго отчета въ послѣдствіяхъ своего церковнаго преобразованія; что, конечно, въ своемъ рвеніи, они исторгали иногда вмѣстѣ съ плевелами и хлѣбный колосъ, во что тѣмъ не менѣе вполнѣ ошибоченъ упрекъ нѣкоторыхъ ревнителей старины, будто съ XVIII вѣка "церковь взята въ казну", и т. д. Мы этого и не утверждаемъ; но что пшеничнаго волоса было исторгнуто много -- въ тонъ нѣтъ сомнѣнія: такъ много, что нива стала неурожайна и люди алчутъ. За всѣмъ тѣмъ нельзя не признать, что преобразованіе, положимъ и безотчетно, было провелено, однако же, съ строгою логическою послѣдовательностью. Не вдругъ, да и теперь лишь немногіе (и едва-ли не всего менѣе въ средѣ духовенства) стали догадываться, что измѣнились не одни внѣшніе порядки управленія; что вмѣстѣ съ наружнымъ благоустройствомъ привнесено какое-то новое, постороннее церкви начало, не животворное, а потому и не благотворное. Оно, впрочемъ, было заявлено съ самой первой поры, съ откровенностью не то простодушнаго, не то безцеремоннаго свойства. Въ изданной Петромъ знаменитой табеля, гдѣ такъ стройно ранжировано по чинамъ все русское общество, т. е. вся военная и гражданская служилая интеллигенція (другой тогда и не было), священники приравнены въ маіорамъ, архимандриты въ бригадирамъ, епископы въ генералъ-поручикамъ, архіепископы и митрополиты къ соотвѣтственнымъ высшимъ подраздѣленіямъ генеральства. О такой государственной расцѣнкѣ своего званія едва ли кто изъ духовныхъ теперь и вѣдаетъ, не исключая и тѣхъ, которые прибавляютъ въ своей подписи: "и кавалеръ". Но въ XVIII вѣкѣ, вѣкѣ невообразимаго переполоха мысли и путаницы у насъ понятій, западно-европейскіе идеалы смущали и наше православное духовенство. Были архіереи, которые, прослышавъ объ общественномъ положеніи высшей латинской іерархіи, пытались величать и себя "принцами" церкви (princes de l'église). Во всякомъ случаѣ нельзя отрицать, что въ вышеуказанномъ приравненіи духовныхъ званій въ табели о военныхъ рангахъ сказался не вкусъ Преобразователя, но и нѣчто болѣе. Это уже цѣлое міровоззрѣніе, включавшее самую церковь въ составъ государственнаго правительственнаго механизма, -- особый порядокъ понятій, въ согласіи съ которымъ создался и самый "духовный коллегіумъ". Такое воззрѣніе стало отнынѣ "доминантой", господствующей нотой въ общемъ церковномъ строѣ... Если же вспомнить, что, за исключеніемъ идеи царя, гражданская власть съ ХVIII вѣка начала становиться чуждою народности и народу, -- въ то же время вполнѣ бюрократическою, и породила неизвѣстныя дотолѣ Русской землѣ понятія о "казенности" и "казенщинѣ", -- то нельзя не признать, что солидарность церковнаго управленія съ гражданскимъ должна была, совершенно естественно и логически, вполнѣ уравнять ихъ и въ мнѣнія народномъ. Церковная іерархія раздѣлилась на генералитетъ или государственныхъ сановниковъ, къ каковымъ теперь несомнѣнно причисляютъ себя высшіе представители церкви (какъ бы лично ни были они смиренны и святы), и на несановниковъ, другими словами -- чиновниковъ, каковыми, конечно, не желали бы признавать себя ваши священники... Но желаютъ ли они или не желаютъ, -- общій смыслъ системы и ихъ отношеніе къ ней опредѣляются тѣмъ духомъ и воззрѣніемъ, которые легли въ ея основаніе.
Результатомъ -- настоящее состояніе церкви, при мысли о которомъ болѣзненно сжимается сердце. Мы разумѣемъ, конечно, не ту церковь, которая зиждется въ душахъ вѣрующихъ, которую не только врата адовы, но и бюрократія не одолѣетъ. Мы говоримъ о томъ внѣшнемъ, какъ бы тѣлесномъ покровѣ церкви внутренней, безъ котораго не можетъ быть нормальной, цѣльной жизни всего организма, и который, своимъ непомѣрнымъ, неправильнымъ развитіемъ гнететъ самое начало жизни, мертвитъ дѣятельность духа, обезсоливаетъ самую соль. Понятіе церкви подмѣнено понятіемъ вѣдомства... Начало государственное въ самомъ худшемъ своемъ перерожденіи, при которомъ оно утрачиваетъ свою искренность, свою правду и становится чисто-внѣшнимъ, формальнымъ, однимъ словомъ казенностью и казенщиной, способно обездушить не только церковь, но даже и всякое гражданское учрежденіе. Тѣмъ сильнѣе чувствуется дѣйствіе этого искаженнаго начала въ "вѣдомствѣ духовномъ", представляющемъ такимъ образомъ сугубое отрицаніе: чуждое духа церковнаго, оно чуждо и жизненности государственнаго принципа.
Если обратиться къ дѣятельности этого вѣдомства, въ движенію, совершавшемуся въ его нѣдрахъ за послѣднія десять, пятнадцать лѣтъ, мы увидимъ, что всѣ заботы, всѣ мысли устремлены почти исключительно на внѣшнюю, формальную сторону церковнаго бытія, и притомъ въ совершенный разладъ съ его дѣйствительными духовными потребностями. Забыто повидимому, что въ церкви истинно реально только духовное, и безъ него "ничто же бысть", -- Такъ, главною задачею "православнаго вѣдомства" было "обезпеченіе сельскаго духовенства", для чего тысячи православныхъ храмовъ, воздвигнутыхъ на средства народа, вѣдомство признало нужнымъ закрыть и приходы упразднить, вопреки просьбамъ, мольбамъ и нуждамъ народнымъ, -- не облегчая, стало быть, а только затрудняя народу посѣщеніе Божіихъ храмовъ и молитвенное участіе въ богослуженіи. "Либеральное" и "прогрессивное" духовенство (есть и такая, и очень сильная, "фракція"), конечно, стояло за эту мѣру (въ нынѣшнемъ году, слава Богу, пріостановленную). Съ чиновнической точки зрѣнія оно совершенно право. Это пастырь думаетъ прежде всего объ овцахъ, а чиновникъ вполнѣ естественно прежде всего заботиться о себѣ и о своемъ содержаніи. Съ чиновнической точки зрѣнія народная вѣра, народное богомольное усердіе -- только доходная статья. Чиновники, впрочемъ, лишь одно упускаютъ при этомъ изъ виду: при оскудѣніи вѣры, можетъ вѣдь оскудѣть и доходъ! Но и тутъ есть утѣшеніе для чиновниковъ: большая часть требъ вѣдь обязательна! А если бы народъ, оскорбленный въ своемъ чувствѣ вѣры, вздумалъ искать ему удовлетворенія гдѣ-нибудь на сторонѣ и уклоняться изъ православной церкви въ расколъ или какую-либо секту, то на это вѣдь есть полиція, къ которой чиновники усердно и прибѣгаютъ: она бичемъ и дубиной загонитъ бѣглую овцу въ ограду! -- Точно также правы чиновники, съ своей точки зрѣнія, и въ отношеніи въ эксплоатаціи другой доходной статьи, народнаго поэтическаго и умилительнаго обычая: затеплять предъ иконами свѣчу чистаго воска. Чиновники учреждаютъ заводы, подмѣшиваютъ къ воску постороннія вещества, устанавливаютъ монополію торговли; практики-пастыри даже съ высокомѣрнымъ презрѣніемъ относятся въ нравственному чувству "идеалистовъ-мірянъ", которому претитъ такое вторженіе въ область церкви грубаго коммерческаго и утилитарнаго начала. Чиновникамъ, да кажется и сановникамъ, не претитъ.
Мы нисколько не думаемъ отвергать необходимости поставить духовенство, особенно сельское, въ такое положеніе, при которомъ оно могло бы съ большимъ досугомъ пещись о своей паствѣ и менѣе отвлекаться заботами о содержаніи себя и своихъ семействъ. Хотя "убогій храмъ земли родной", храмъ отверстый, лучше чѣмъ никакой или храмъ заволоченный; хотя убогій "сѣрый" священникъ въ бѣдномъ селѣ, раздѣляющій вмѣстѣ съ крестьянами нужду, труды и всяческія тяготы, ближе стоитъ въ нимъ, и своимъ примѣромъ, своимъ смиреніемъ едва ли не лучше пасетъ и воспитываетъ ихъ души, чѣмъ иной протопопъ люднаго, доходнаго прихода; хотя намъ лично еще ни рану не приходилось убѣдиться на дѣлѣ, что чѣмъ богаче приходъ, тѣмъ духовнѣе его пастырь, -- однако, потребность въ лучшей организаціи бытовой стороны церковнаго пастырства не подлежитъ сомнѣнію и признается всѣми, не только священниками, но и прихожанами. При всемъ-томъ ни чиновникамъ, ни сановникамъ, ни духовно-казенному вѣдомству не разрѣшить удовлетворительно и правильно этой задачи. Они не могутъ придумать инаго исхода, кромѣ принудительнаго и формальнаго. Но въ области церкви нѣтъ ни начальства, ни подчиненныхъ, а только пастыри и пасомые; всякое внѣшнее, насильственное регулированіе ихъ взаимныхъ отношеній можетъ лишь расторгнуть тотъ свободный союзъ, которымъ стоитъ и держится церковь. Если вы въ сердцѣ и въ сознаніи народномъ подкосите въ основаніи самое начало, -- святое начало церковное, -- тогда уже и ни въ какихъ священнослужителяхъ надобности не окажется!.. Только въ тѣснѣйшемъ, свободномъ, искреннемъ скрѣпленіи этого союза находится ключъ къ разрѣшенію этой задачи, а этотъ союзъ можетъ скрѣпиться, обновиться и стать вполнѣ плодотворнымъ лишь съ упраздненіемъ мертвящаго духа казенщины, лишь съ возрожденіемъ истиннаго духа вашей православной соборной церкви.
Обращаетъ на себя вниманіе и та агитація, которая замѣчается въ духовенствѣ, именно въ бѣломъ, въ пользу точнѣйшаго опредѣленія его отношеній къ чернымъ, высшимъ іерархамъ. Требовалось и огражденіе правъ, и установленіе суда церковнаго на строгомъ, формальномъ основаніи законовъ, во всемъ подобнаго суду свѣтскому (только, кажется, безъ участія того элемента совѣсти, который выражается у мірянъ институтомъ присяжныхъ), и многія другія благообразія, со ссылкою на указанія современнаго прогресса. Все это, пожалуй, и естественно, и раціонально: почему же чиновникамъ не оградить себя отъ произвола сановниковъ, т. е. начальства? формальный судъ представляется здѣсь самою разумною и либеральною мѣрой. Не право и начальство, уклоняющееся отъ такого требованія и ратующее за сохраненіе начальническаго произвола. Но Боже! какимъ диссонансомъ звучатъ эти требованія въ сферѣ церковной, въ сферѣ духа и совѣсти, въ той единственной на землѣ области, гдѣ, слава Богу, нѣтъ мѣста формальной правдѣ, гдѣ признается и чтится лишь правда внутренняя, нравственная. гдѣ одна власть -- сама истина, исповѣдуемая единомысліемъ и любовью!..
Мы высоко цѣнимъ заслуги нашего духовнаго сословія. Оно ближе всѣхъ стояло, отчасти стоитъ и теперь, къ Русской землѣ; оно вмѣстѣ съ народомъ вспахало нашу жесткую историческую тысячелѣтнюю ниву, участвуя наравнѣ, неразлучно, во всѣхъ скорбяхъ и трудахъ народнаго бытія. Только одна церковь помогла нашему страстотерпцу-народу уберечь въ своей душѣ образъ Христовъ и сквозь всѣ невзгоды и муки рабства соблюсти вѣру въ свою христіанскую свободу, въ свое человѣческое достоинство. Такъ-называемое бѣлое духовенство могло бы назваться истинно земскимъ сословіемъ, по своей тѣсной бытовой связи съ землею. Но велики были въ древней Руси и нравственные его недуги, порожденные грубостью и невѣжествомъ, и общіе ему со всѣмъ личнымъ составомъ Русскаго церковнаго общества. Однако же, какъ ни были они безобразны и тяжки, уврачеваніе ихъ было, думаемъ мы, возможно и безъ отрицанія того начала, въ которомъ заключается самый корень церковнаго бытія. Въ самомъ дѣлѣ: должно и образованіе непремѣнно отдѣлять пастырей отъ паствы, отчуждать священниковъ отъ народа и разрушать искренность церковнаго союза? Если со времени Петра "просвѣщеніе" отождествилось у насъ съ идеею казны и начальства, стало синонимомъ отчужденія отъ народа, а въ то же время и власти надъ народомъ, -- то все же, долго спустя, образованіе духовнаго сословія продолжало еще подвигаться самостоятельно, какъ бы въ сторонѣ отъ общественнаго теченія. Но по мѣрѣ того, какъ "духовный коллегіумъ" все сильнѣе и сильнѣе проникался общимъ государственнымъ принципомъ, положенымъ въ его основаніе, самое образованіе въ духовномъ сословіи утратило прежнюю свою самобытность и чиновничій духъ презрѣнія въ народу сталъ проникать и въ новопросвѣщаемыхъ пастырей... Новая опасность церкви; все глубже и глубже роется бездна между народомъ и его пастырями!..
Этой опасности, повидимому, не примѣчаютъ ни чиновники, ни сановники духовнаго вѣдомства. На нее обращаетъ вниманіе тѣхъ, кому ее вѣдать самимъ надлежало, никто иной какъ представитель государственной власти при Св. Синодѣ, вѣрующій мірянинъ, К. П. Побѣдоносцевъ. Въ прекрасныхъ рѣчахъ своихъ, сказанныхъ недавно въ Кіевѣ, и членамъ, и студентамъ Духовной Академіи, онъ напоминаетъ намъ, что Академія учрежденіе народно-церковное и должна жить въ союз 23; съ народомъ; онъ убѣждаетъ будущихъ пастырей "не присоединять къ своему образованію ту опасную гордость, то презрѣніе, съ которымъ къ сожалѣнію молодые священники иногда относятся къ народу, учатъ и назидаютъ его". Оберъ-прокуроръ Св. Синода нѣсколько разъ, настойчиво возвращается въ такому совѣту: очевидно, что это презрѣніе, эта гордость -- одна изъ самихъ болѣзненныхъ современныхъ язвъ нашего церковнаго строя.
Прекрасныя слова. Можно только подивиться, почему такихъ живыхъ словъ не раздается изъ устъ самихъ предстоятелей церкви, а слышны только вѣщанія, умныя, учительныя, но большею частью отвлеченныя, холодныя, запечатлѣнныя какимъ-то оффиціальнымъ характеромъ и составляющія принадлежность однихъ лишь оффиціальныхъ торжествъ!
Но что же дѣлать? какъ быть? Невозможно воспѣть долѣе въ преступномъ бездѣйствіи, сознавать и видѣть наступающее разложеніе нашего церковнаго организма. Это какъ бы разложеніе самой души народной, это обуяніе самой соли, которою солится наша земля. Что же нужно?
Нужно нѣчто схожее съ тѣмъ, что предлагали мы для нашего государственнаго и общественнаго строя. Подобно тому, какъ само государство въ наше время готово поступиться частью своей власти, само признаетъ несостоятельность бывшей централизаціи и призываетъ насъ въ самоуправленію, -- подобное тому сознаніе, хотя не столь ясное, но почти однородное, слышится намъ и въ словахъ К. П. Побѣдоносцева. Что говоритъ этотъ представитель государственной власти при Духовномъ Вѣдомствѣ будущимъ дѣятелямъ церковнымъ? "Намъ", -- объявляетъ онъ, -- "съ нашею вѣрою и знаніями -- безъ вѣры народа пришлось бы пропасть, затеряться... ибо по-истинѣ великъ у народа запасъ вѣры, на который можетъ опереться и всякій учитель народа". "Волна вѣры народной", -- выражается онъ въ другомъ мѣстѣ, -- "она поднимаетъ насъ"... Эти слова многознаменательны не какъ умышленное, тѣмъ менѣе оффиціальное заявленіе, а какъ самый фактъ искренняго, невольно высказавшагося сознанія.
Да: какъ въ дѣлѣ нашего государственнаго и общественнаго строя ваше одно спасеніе въ приливѣ земской стихіи, -- такъ и въ строеніи церковномъ нуженъ приливъ народной же церковной стихіи. Какъ въ строѣ земскомъ органическая жизнь начинается съ ячейки или съ наименьшей единицы, въ которой соприкасаются вмѣстѣ всѣ земскіе элементы и которую въ данную минуту мы усматриваемъ въ уѣздѣ,-- такъ и въ области церковной такою живого единицею представляется приходъ. Какъ необходимо вызвать въ жизни, создать цѣльное уѣздное самоуправленіе, такъ необходимо вызвать къ жизни и признать самоуправленіе, и самостоятельность приходской общины -- въ согласіи съ общимъ соборнымъ строемъ нашей церкви...
Пора намъ очнуться. Пора отъ пустыхъ мечтаній и словъ перейти къ дѣлу и смотрѣть жизни прямо въ глаза, помочь истиннымъ, не мнимымъ потребностямъ и нуждамъ всенароднымъ. Безъ прилива народной земской и церковной стихіи не оздоровѣть русскому болѣющему общественному организму. Безъ этого -- повторимъ вышеприведенныя слова -- "пришлось бы намъ пропасть, затеряться"...