Изъ газеты "Русь".
Москва, 10 января 1881 г.
Много, безъ сомнѣнія, удручающихъ насъ хлопотъ въ нѣдрахъ самоб Россія; много вопросовъ внутренней политики поднято и ждетъ разрѣшенія. Какъ ни важны эти заботы и вопросы, однакоже не до того уже мы дошли, чтобъ было извинительно пренебрегать и другими вопросами, другими заботами, подобающими нашему великому государству, нашему историческому международному призванію. Впрочемъ эта черта свойственна нашему обществу. Мы вдругъ устремимся, упремся всѣ разомъ, страстно, единою мыслью, взоромъ, волею, всѣмъ существомъ своимъ въ одну сторону, въ одинъ пунктъ, въ одну задачу, и потомъ, даже не разрѣшивъ ея до конца, а только преодолѣвъ главныя трудности и предоставивъ дорѣшать другимъ,-- вдругъ повернемся къ ней спиною, всѣмъ корпусомъ, и глядь! мы уже забыли, дружно забыли о томъ, что еще такъ недавно составляло самый животрепещущій интересъ въ нашей жизни. Намъ какъ будто не дано того спокойнаго самообладанія, при которомъ люди свободно поворачиваютъ голову направо, налѣво, назадъ и впередъ, и не теряя изъ виду завѣтной цѣли, постоянно обнимаютъ глазами весь кругозоръ, а мыслью -- всѣ стороны своего положенія и дѣда. Нѣтъ сомнѣнія также, что русскому человѣку легче однажды перейти Балканы, хотя бы и зимою, въ лютый морозъ, по грудь въ снѣгу, чѣмъ напримѣръ подчиниться гигіеническому правилу: совершать ежедневно прогулку по Тверскому бульвару въ теченія не болѣе получаса времени. Но признавая за собою такое свойство, мы вѣдь тѣмъ самымъ произносимъ себѣ и осужденіе. "Что вы все хвалитесь: мы умѣемъ-де умирать" -- воскликнулъ разъ, съ свойственною ему грубою правдивостью, Погодинъ, обращаясь къ русскимъ людямъ еще во время войны 1854 г. "Не довольно умѣть умирать,-- ум ѣ йте жить!" А умѣть жить -- это значитъ именно умѣть обладать своею волею, дѣйствовать не только по внезапному наитію чувствъ, порывами, но по ясно сознанной программѣ,-- твердо, настойчиво, постепенно двигаясь къ цѣли, наполняя до краевъ весь объемъ доступной въ данную минуту дѣятельности и не растрачивая разомъ запаса силъ.
Такъ, почти уже позабывъ о подъятыхъ трудахъ, о принесенныхъ громадныхъ жертвахъ, о потокахъ пролитой крови для освобожденія и возрожденія къ жизни Славянъ Балканскаго полуострова, мы чуть ли уже не менѣе интересуемся теперь и твореніемъ нашихъ рукъ -- Болгаріей, и вообще судьбою этихъ родныхъ намъ племенъ, чѣмъ интересовались ими до начала послѣдней войны. Мы почти не обращаемъ и вниманія на тѣ происки, ковии и ковы, которые въ настоящее время строятъ Австрія и Германія поперекъ нашей исторической дороги,-- на тѣ подкопы, которые подводятся ими подъ сооруженныя нами и такъ дорого стоившія намъ зданія. Нашимъ сосѣдямъ очень хорошо вѣдомо это наше свойство: устать, соскучиться и махнуть рукой, не додѣлавъ дѣла до конца,-- да мы и сами, вмѣстѣ. съ органами нашей печати, при несомнѣнномъ къ сожалѣнію недостаткѣ въ насъ политическаго такта, готовы тотчасъ же прокричать о томъ не только сосѣдямъ, но и на весь свѣтъ. Но тутъ по крайней мѣрѣ есть нѣкоторое оправданіе: мы имѣемъ, дѣйствительно, нужду въ отдыхѣ и мирѣ, мы имѣемъ право, не стыдясь, уклоняться на извѣстный срокъ отъ всякихъ опасныхъ столкновеній. Есть однако другіе первостепенной же важности интересы, пренебреженіе къ которымъ никакимъ подобнымъ соображеніемъ оправдано быть не можетъ.
Мы помѣщаемъ ниже, вслѣдъ за областнымъ обозрѣніемъ, письмо изъ Сѣверо-Западнаго русскаго края. Это не письмо, а вопль, отъ котораго невольно должна смутиться русская совѣсть. Въ самомъ дѣлѣ, мы забыли, мы преступно забыли Бѣлоруссію и всю вообще эту нашу окраину, которая такъ приковывала къ себѣ наше вниманіе въ годину послѣдняго польскаго возстанія, въ эпоху дѣятельности Муравьева и даже Кауфмана. Но еслибы только забыли! Общество вообразило, что все нужное уже сдѣлано; ему наскучило, оно отвернулось, а между тѣмъ, возобладавшая во властительныхъ сферахъ реакція противорусскаго свойства сумѣла воспользоваться этимъ періодомъ общественнаго аабвенія. Продолжительное управленіе генерала Потапова было самаго деморализующаго качества, "Лучшіе русскіе дѣятели были сдвинуты съ своихъ мѣстъ, хорошіе смѣшаны съ дурными, всѣ равно покрыты позоромъ" -- такъ свидѣтельствуетъ человѣкъ, коротко знакомый съ административною дѣятельностью этого несчастнаго правителя, подпавшаго чужеплеменному вліянію, а подъ конецъ и тяжкой болѣзни (отъ которой впослѣдствіи и умеръ). Но отъ этихъ смягчающихъ обстоятельствъ было не легче управляемому имъ краю. Недавно прочли мы въ "Литовскихъ Епархіальныхъ Вѣдомостяхъ" разсказъ о томъ, какъ этотъ генералъ громко выражалъ свое презрѣніе къ національнымъ нравственнымъ качествамъ русскихъ людей, и однажды, при многолюдномъ собраніи въ стѣнахъ Святодуховскаго вкленскаго монастыря, открыто пояснилъ, что, "будучи начальникомъ Третьяго Отдѣленія, онъ хорошо изучилъ и русскую честность, и русское благородство!" Можно судить поэтому, каковъ долженъ былъ быть на своемъ важномъ административномъ постѣ человѣкъ, изучившій Россію въ школѣ III Отдѣленія!... Преемникъ его былъ, разумѣется, несравненно выше его по своему нравственному характеру, но его дѣятельность, если мы не ошибаемся, была чисто формальная, пассивная, только скользившая по поверхности вопросовъ, даже ни разу не попытавшаяся проникнуть въ ихъ глубь и найти имъ хотя бы какое-нибудь разрѣшеніе. При немъ о краѣ было почти и не слышно: казалось, все цвѣло благополучіемъ и миромъ. "Цвѣло плѣсенью", отвѣчаютъ на это нѣкоторые мѣстные жители; свели все казалось гладью, такъ отъ того, что затянуло тиной". Всмотритесь ближе, говорятъ намъ, и вы убѣдитесь, что связь съ центральной Россіей ослабѣла, народныя училища въ упадкѣ, народъ, встрепенувшійся было къ жизни въ 1863--64 годахъ, одушевившійся довѣріемъ къ русской верховной власти, снова впалъ въ апатію, коснѣетъ въ боязливомъ отъ нея отчужденіи, или же, при бездѣйствіи православнаго духовенства, начинаетъ внимать льстивымъ внушеніямъ ксендзовъ, предполагая въ нихъ настоящую силу... Латинство высится и преуспѣваетъ; Бврея владычествуютъ, держатъ въ кабалѣ забитое нуждою и привычнымъ страхомъ крестьянство, распоряжаются землями, торговлею, промышленностью, ремеслами,-- словно господа и хозяева края.
Выборъ графа Тотлебена на мѣсто Виленскаго, Гродненскаго и Ковенскаго Генералъ-Губернатора свидѣтельствуетъ о томъ важномъ стратегическомъ значеніи, какое придаетъ правительство этой вашей окраинѣ. Въ этомъ отношеніи такому выбору нельзя не радоваться. Дѣйствительно, въ послѣднія десять лѣтъ нашъ западный пограничный рубежъ усѣялся, по ту сторону, разнообразными военными укрѣпленіями австрійскими и германскими, и не столько оборонными, сколько опорными, наступательными пунктами. О неминуемой будто бы въ близкомъ будущемъ войнѣ Германія и Австріи съ Россіей не перестаютъ трубить иностранныя, преимущественно австрійскія газеты; безчисленныя брошюры пріучаютъ къ ней общественное мнѣніе Европы и излагаютъ если не подробный, то общій планъ военныхъ дѣйствій. Уже не предполагается повторять ошибки Наполеона и лѣзть безъ надобности въ глубь страны; предпочитаютъ остановиться и удержаться въ западныхъ русскихъ окраинахъ. Вѣрно ли существуетъ такой планъ или нѣтъ, мы не знаемъ, но онъ правдоподобенъ. Укрѣпленные пункты съ австрійской и прусской стороны выростаютъ одинъ за другимъ на нашихъ глазахъ и подвигаются близко къ нашей границѣ... Но если военно-стратегическія соображенія не перестаютъ, какъ мы это видимъ, озабочивать наше правительство, то о соображеніяхъ гражданско-политическаго свойства повидимому помышляется еще мало. Не въ космополитическомъ же еврейскомъ населеніи и не въ польско-шляхетскомъ слоѣ найдемъ мы себѣ вполнѣ надежный оплотъ, а въ массахъ простаго народа, почти сплошь русскаго и въ большинствѣ православнаго. Не пора ли, не необходимо ли оживить ихъ снова сознаніемъ и чувствомъ нераздѣльной кровной связи со всею русскою народною семьей, съ русскимъ государствомъ,-- возбудить въ нихъ вновь довѣріе и поникшій духъ?.. Къ намъ доходили нерѣдко жалобы на русскихъ чиновниковъ, служащихъ въ томъ краѣ. Судя по нѣкоторымъ разсказамъ, Россія какъ бы умышленно посылаетъ въ западныя окраины только свое чиновничье отребье (кромѣ рѣдкихъ исключеніи) и на него возлагаетъ миссію обрусен і я! Можетъ-быть эти жалобы и преувеличены, но во всякомъ случаѣ едвали позволительно отговариваться невозможностью найти нѣсколько десятковъ или сотню честныхъ русскихъ людей, способныхъ послужить русскому народному дѣлу. Мы знаемъ, что Милютинъ и Черкасскій сумѣли привлечь къ себѣ много добрыхъ молодыхъ силъ, въ эпоху своей дѣятельности въ Царствѣ Польскомъ. Мы убѣждены, что и теперь -- появись только государственный умъ, облеченный довѣріемъ и властью, съ живою національною мыслью, и кликни кличъ къ русскимъ людямъ, онъ не останется одинокъ, онъ соберетъ подъ свое знамя цѣлую дружину ревностныхъ дѣятелей. Такой -то именно умъ нуженъ теперь Сѣверо-Западному краю, болѣе чѣмъ когда-либо нуженъ... Но гдѣ же онъ, гдѣ?..
Темно, непрозрачно въ томъ краю. Бывшіе генералъ-губернаторы, особенно генералъ Потаповъ, отбили охоту у мѣстныхъ жителей или служащихъ посылать въ столицы корреспонденціи. Этого препятствія, вѣроятно, теперь уже существовать не будетъ, и мы надѣемся возстановить наши бывалыя сношенія съ этой забытой русской окраиной.