Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860--1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
"Русь", 5-го декабря 1881 г.
Помѣщая ниже статью нашего молодаго ученаго, уже достаточно извѣстнаго своими философско-богословскими изслѣдованіями, В. С. Соловьева: "По поводу послѣдняго пастырскаго посланія Св. Синода",-- находимъ неизлишнимъ предпослать ей нѣсколько словъ.
Трудныя, времена переживаетъ христіанская церковь, болѣе трудныя чѣмъ когда-либо; не внѣшняя опасность грозитъ ей, не новое нашествіе варваровъ, даже не новый великій вѣроисповѣдный расколъ, опасность внутри ея самой, опасность не отъ невѣрія только, даже не отъ равнодушія или индифферентизма, а отъ внутренняго противорѣчія собственнымъ своимъ началамъ, ослабляющаго ея силы для борьбы съ врагомъ, котораго могущество, во всеоружіи науки и званія, стало особенно грознымъ въ XIX вѣкѣ, которому ходячее имя: "современный прогрессъ"... Весь христіанскій міръ на Западѣ охваченъ теперь этою борьбою; это бой на жизнь и смерть съ церковью, прозванный Нѣмцами Kulturkampf,-- бой во имя культуры, цивилизаціи, всяческой свободы и общественныхъ благъ, добытыхъ пытливымъ умомъ, расчетомъ и непрестанно воинствующей совѣстью человѣческой. Этотъ бой зачинается ш у насъ, каждый день умножая противниковъ церкви, каждый день увлекая подъ знамя "прогресса" множество молодыхъ, не легкомысленныхъ только или порочныхъ,-- напротивъ, великодушныхъ, благородныхъ сердецъ. Ибо это знамя "равенства и братства", "свободы знанія, мысли и совѣсти", "гуманности", "просвѣщенія", "воздаянія обиженнымъ, сверженія оковъ съ меньшей братіи, равномѣрнаго распредѣленія средствъ къ жизни безъ различія между всѣми", и т. д. и т. д. Такова программа лучшихъ, искреннихъ приверженцевъ "современнаго прогресса". "Я опередилъ церковь -- говоритъ ихъ устами этотъ "прогрессъ". "Я овладѣлъ, я воспользовался всѣми ея лучшими нравственными началами. Вѣра безъ дѣлъ мертва, говорите вы: она и оказалась мертвою въ вашей церкви; тѣ дѣла, которыхъ она не умѣла творить,-- я творю ихъ внѣ церкви и безъ вѣры: подъ моимъ знаменемъ, а не подъ знаменемъ вашей церкви смягчаются нравы, уничтожаются пытки, освобождаются рабы, водворяется правосудіе, утверждается уваженіе къ человѣческому достоинству, на какой бы низкой общественной ступени ни стоялъ человѣкъ; истребляется соціальная неправда, вносится свѣтъ науки, дается просторъ всякимъ дарованіямъ духа", и проч. И если кто, тамъ на Западѣ (о Россіи рѣчь впереди), обратитъ свои взоры на церковь, и вспомнитъ въ прошломъ инквизицію съ ея кострами, деспотизмъ и властолюбіе папъ, дѣянія и ученіе іезуитовъ, а въ настоящіе дни увидитъ непогрѣшимаго папу, замѣнявшаго Христа, съ тѣми же средневѣковыми, только поневолѣ сдержанными вожделѣніями и съ тою же іезуитскою дружиною, составляющею главную духовную силу церкви,-- развѣ не смутится онъ духомъ, развѣ легко ему оградить себя отъ сомнѣнія въ жизненной силѣ самой истины Христовой!..
Но "прогрессъ" не ограничился протестомъ противъ мерзости запустѣнія, водворившейся на мѣстѣ святѣ,-- онъ отвергъ самое начало, самую идею церкви и логически пришелъ къ отрицанію самой вѣры во Христа" а затѣмъ и въ Бога, т. е. къ отрицанію собственной своей правды, той, которая лежитъ въ его основѣ. Въ гордости своей онъ поклонился самъ себѣ -- или "человѣческому разуму" и возмнилъ себя Богомъ. Въ сущности же ничего самъ о себѣ не сотворилъ пресловутый "европейскій прогрессъ", никакого самостоятельнаго, зиждущаго начала не выдвинулъ, а все, N чѣмъ онъ хвалился и хвалится, все это -- твореніе христіанскаго откровенія міру. "Подобно царствіе Божіе -- квасу" -- сказалъ Спаситель, и данной Имъ Новый Завѣтъ, это -- въ смыслѣ всемірно-историческомъ -- тѣ дрожжи, на которыхъ Христосъ заквасилъ вою дальнѣйшую судьбу человѣчества. Вся исторія человѣчества -- есть исторія этого броженія брошенной въ міръ истины Христовой" и не изниметъ оно изъ себя этого кваса, пока онъ не перебродитъ! Завѣтъ же Христовъ -- не только любовь, во и нравственное совершенство: "будьте совершенни яко Отецъ вашъ небесный совершенъ есть". Идеалъ вѣчный и недостижимый, отчасти лишь достигаемый. Процессъ этого достиганія и составляетъ теперь основу и содержаніе земнаго историческаго бытія христіанскихъ обществъ, носителей европейской цивилизаціи,-- даже помимо ихъ собственнаго сознанія, даже когда они повидимому отвращаются Христа. Нельзя не поражаться узкостью и ограниченностью пониманія сторонниками "современнаго прогресса" міровой задачи христіанства: то взваливаютъ на него отвѣтственность -- зачѣмъ въ теченіи почти двухъ тысячъ лѣтъ оно не водворило на землѣ всеобщаго благополучія,-- то обвиняютъ его въ непрактичности, въ томъ, что христіанскій идеалъ стоитъ внѣ дѣйствительной исторической жизни человѣчества. Но какой же бы это былъ идеалъ, еслибъ онъ приходился въ мѣрку даннаго историческаго момента, исчерпывался бы имъ весь, весь въ него воплотился!.. Въ томъ-то и дѣлю, что идеалъ христіанскій вѣченъ, внѣ условій мѣста и времени, внѣ преходящихъ формъ бытія, предносится предъ всѣмъ человѣчествомъ, не укладывается въ жизнь, всегда выше ея, не мирится съ нею, вѣчно будитъ и нудитъ человѣческое общество и стремитъ его впередъ и впередъ. Въ томъ-то и благо, что одновременно, напримѣръ, съ кипящею враждою народовъ, сквозь бранные клики и шумъ оружія, не перестаетъ раздаваться въ христіанскихъ храмахъ этотъ "непрактическій" вѣчный зовъ къ братской любви и миру. И этого властнаго зова не заглушить ни земнымъ громамъ, ни болѣе мощному, чѣмъ громы, суесловію человѣческому.
Онъ и не заглушается. Такъ-называемый "прогрессъ", какъ мы сказали, отражаетъ въ себѣ дѣйствіе тѣхъ же евангельскихъ истинъ, божественный источникъ которыхъ онъ отрицаетъ; но зло именно въ томъ, что отраженіе истины искажено ложью отрицанія. Безспорно, не безъ благоволенія относится современный "прогрессъ", особенно лицѣ лучшихъ своихъ ревнителей, къ нѣкоторымъ сторонамъ нравственнаго христіанскаго ученія и даже прямо воспользовался ими, тщательно вылущивая, отскабливая въ нихъ всякую догму, опорожняя ихъ отъ внутренней божественной сущности. Онъ высоко выкинулъ знамя "любви въ человѣчеству" и при этомъ отрекся отъ Бога, Но не одно и то же "любовь въ человѣчеству", или "гуманность" -- и "любовь къ ближнему" Христа. Ибо христіанская заповѣдь о любви къ ближнему нераздѣльна съ заповѣдью о любви къ Богу, а любовь къ Богу -- это не то, что исповѣданіе Бога и вѣра въ него,-- это выше вѣры, или точнѣе -- это "сама ея плотъ, это живое сочувствіе и сближеніе, до уподобленія, всего существа души человѣческой съ самимъ существомъ Божіимъ, нравственно совершеннымъ, и которое само есть любовь. Требованіе уподобленія Богу или личнаго нравственнаго совершенства лежитъ въ основѣ всего христіанскаго вѣроученія и притомъ не какъ правило отвлеченной доктрины, а какъ живая сила самой любви къ Богу и ближнимъ. Какъ любовь къ Богу, понятая внѣ любви къ ближнимъ, есть ложь и логически приводитъ къ безвѣрію, къ отрицанію божественной истины (за примѣрами ходить недалеко: стоитъ только вспомнить инквизицію съ ея кострами во имя Христово); такъ и любовь къ ближнимъ внѣ любви къ Богу, т. е. внѣ божественно-нравственной основы, въ концѣ концовъ ведетъ къ отрицанію ближнихъ, къ человѣконенавидѣнію. Ибо за отреченіемъ отъ Бога идетъ неизбѣжно вслѣдъ цѣлая логическая цѣпь отреченій: и отъ всякой абсолютной истины, и отъ всякаго нравственно-обязательнаго закона, и отъ нравственной отвѣтственности, и отъ понятій добра и зла, съ замѣною ихъ понятіями вреда и пользы. Отрицая Бога, человѣкъ неминуемо кончаетъ отрицаніемъ свободнаго духа въ себѣ самомъ; отметая въ себѣ "подобіе Божіе", онъ неотвратимо устремится уподобить себя животному.... Все это и совершается на нашихъ главахъ. На чемъ же, спрашивается, утвердиться тутъ "гуманности" или "человѣколюбію", этому явленію и понятію нравственнаго порядка? Основанія для "гуманности" на такой почвѣ отрицанія нѣтъ, разумѣется, никакого, и она низводится на степень случайнаго, личнаго, естественнаго, чуть не животнаго побужденія (Triebe). Очевидно, что на такомъ фундаментѣ невозможно укрѣпить никакого общественнаго строя, тѣмъ болѣе, что побужденіе гуманности не исключаетъ правомѣрности иныхъ, столь же естественныхъ, но совершенно противоположныхъ побужденій (хоть бы, напримѣръ, мести, вожделѣнія страстей, и т. д.): послѣднія, при огульномъ отрицаніи нравственно-обязательнаго закона, имѣютъ несомнѣнно полное логическое право на существованіе.
Къ счастію, душа человѣческая плохо способна къ строгой логической послѣдовательности отрицанія. Человѣкъ, отвергающій, напримѣръ, теоретически идею Бога, не вдругъ спускается по всей логической лѣстницѣ нравственнаго паденія, но часто невольно задерживается на какой-либо изъ первыхъ же ея ступеней, пробавляясь въ жизни безотчетнымъ противорѣчіемъ собственныхъ дѣйствій съ исповѣдуемыми имъ принципами.-- совершая даже иногда высокіе подвиги христіанской любви и самоотверженія! Да и кромѣ того, современнымъ радикальнымъ отрицателямъ -- вольно предаваться своему отрицанію въ той средѣ, гдѣ ихъ внѣшняя свобода и существованіе вполнѣ еще обезпечены господствомъ христіанскихъ нравственныхъ предразсудковъ, гдѣ все общество и они сами еще живутъ, такъ сказать, на счетъ капитала христіанской нравственности. Но нельзя же ни обольщаться и довольствоваться такою благородною непослѣдовательностью человѣческой духовной природы, ни полагаться на неистощимость нравственнаго христіанскаго капитала, обращающагося въ обществѣ въ данную минуту и въ данной мѣстности. Развѣ мы не видимъ, какъ подъ знаменемъ прогресса проповѣдь гуманности, отрекшейся Бога, становится постепенно проповѣдью разрушенія и человѣкоубійства, и проповѣдь эта съ каждымъ днемъ расширяетъ кругъ своего дѣйствія?
Нѣтъ никакого сомнѣнія, что девизъ первой французской революціи: "свобода, равенство, братство" -- евангельскаго происхожденія. Мы не станемъ оспаривать ни высокую искренность первыхъ энтузіастовъ этой революціи, ни даже наивность ихъ вѣры въ быстрое осуществленіе провозглашенныхъ ими началъ. Но именно отъ того, что они эти принципы пообчистили отъ ихъ божественной сущности и низвели ихъ на степень юридическихъ понятій, въ ихъ девизъ и на ихъ знамя не попало то слово, въ которомъ одномъ -- основа и жизненная сила всѣхъ вышеисчисленныхъ христіанскихъ началъ: это слово -- "любовь". Отъ того и вышло на дѣлѣ самое вопіющее противорѣчіе: провозглашенныя революціей начала стали девизомъ террора! Послѣднее же слово революціоннаго логическаго прогресса -- анархія, тираннія, и вмѣсто судебнаго террористскаго топора -- петролей, ядъ, динамитъ. Да и развѣ идея братства, идея христіанствомъ впервые внесенная въ міръ, существенно христіанская,-- развѣ не представляется она безсмыслицей на знамени революціоннаго раціонализма, такъ какъ для нея нѣтъ никакихъ логическихъ, раціональныхъ основаній? Развѣ идея братства, мыслима внѣ идеи сыновства, внѣ христіанскаго понятія о единомъ отцѣ, т. е. о Творцѣ-Богѣ, который же есть и Любовь? Не во имя же общаго родоначальника орангъ-утанга, какъ учитъ современный научный прогрессъ, величаться намъ братьями и выставлять на своемъ знамени девизъ: Fraternite, въ то же время объявляя ярую войну самому принципу семьи!! Да и можетъ ли быть обязательнымъ чувство братства тамъ, гдѣ отвергается обязательность всякаго нравственнаго закона и даже самое понятіе объ абсолютной нравственной правдѣ? Самыя начала "свободы" и "равенства",-- понятыя изъ ихъ нравственной христіанской основы, съ одной внѣшней формальной стороны,-- ведутъ логически: первое -- къ разнузданности, къ своеволію; второе -- къ безумному, вооруженному насиліемъ протесту противъ самой природы, противъ неравномѣрности свойствъ пола, возраста, даже даровъ духа, отъ воли человѣка независящихъ. Истощаясь въ усиліяхъ уравнять человѣчество по своей внѣшней логической мѣркѣ, ревнители-"прогрессисты" безотчетно стремятся понизить его, хотя бы способомъ самой тираннической нивеллировки, до самаго низменнаго, дѣйствительно общаго уровня, и убить наконецъ самую свободу и разнообразіе жизни... Однимъ словомъ, всѣ эти либеральные принципы, сдвинутые съ основы христіанскаго міросозерцанія, логически приводятъ къ абсурду: прогрессъ, отрицающійся Бога и Христа, въ концѣ концовъ становится регрессомъ; цивилизація завершается одичаніемъ; свобода -- деспотизмомъ и рабствомъ. Совлекши съ себя образъ Божій, человѣкъ неминуемо совлечетъ,-- уже совлекаетъ съ себя и образъ человѣческій, и возревнуетъ объ образѣ звѣриномъ.
Тѣмъ не менѣе въ основаніи большей части требованій "прогресса" лежатъ начала истинно-христіанскія, только искажаемыя отрицаніемъ ихъ божественной сущности, а потому и приводящія въ концѣ концовъ логически къ результатамъ совершенно противоположнаго свойства. Почему же эти христіанскія начала сопровождаются такимъ отрицаніемъ? Потому что они проникаютъ въ общественную жизнь и завоевываютъ въ ней себѣ подобающее право гражданства не путемъ открытымъ, свободнымъ, законнымъ, а путемъ революціоннымъ, насильственымъ, какъ бы наперекоръ тѣмъ, кому ввѣрено соблюденіе въ мірѣ чистоты и святости завѣта Христова, наперекоръ церкви. Да, вина безъ сомнѣнія, главнымъ образомъ, на церкви, если понимать это слово въ обыкновенномъ, ходячемъ смыслѣ -- какъ внѣшнее учрежденіе съ извѣстною организаціей, или точнѣе, какъ представительство церковнаго общества, въ данной мѣстности и въ данное время, сосредоточивающее въ себѣ духовную власть. Вина на пастыряхъ неправо правящихъ слово Божіей истины. Исторія церкви на Западѣ вполнѣ объясняетъ законность стремленія государствъ и обществъ свергнуть съ себя ея иго. Справедливо говоритъ г. Соловьевъ, что въ латинствѣ она какъ бы отреклась отъ Христа въ пользу папы, а въ протестантствѣ отреклась отъ себя самой. Истинно трагическое положеніе западно-европейскаго христіанина! Онъ поставленъ между папствомъ, исказившимъ догматическую истину, измѣнившимъ самому существенному основанію христіанства, обратившимъ церковь въ царство отъ міра сего, въ деспотическое государство со внѣшнею правдою и внѣшнимъ насиліемъ,-- между папствомъ, котораго притязанія на непогрѣшимость и свѣтскую власть его чувство и умъ отрицаютъ, и между культурой съ ея наукой и знаніемъ, культурой, къ которой, разумѣется, онъ не можетъ не чувствовать сильнѣйшаго искренняго влеченія, но которая отрицаетъ самую жизненную основу истиннаго прогресса, вѣру во Христа. Ему приходится самому отыскивать себѣ точку внутренняго равновѣсія, самому сочинять, вырабатывать себѣ религіозное міросозерцаніе, измышлять себѣ единолично точки опоры, полагаться на авторитетъ собственнаго разума, упраздняя такимъ образомъ то единство любви и вѣры, которому Христосъ ввѣрилъ храненіе истины и которому имя -- церковь. Въ такомъ же, болѣе или менѣе, положеніи и современный протестантъ, отрекшійся не только отъ злоупотребленій и искаженій, явленныхъ латинскою церковію, но и отъ самой идеи церкви. Ужасы французской революціи были законнорожденнымъ дѣтищемъ костровъ инквизиціи, и едвали не виновнѣе предъ Богомъ тѣ, которымъ поручено было блюсти церковь Христову.
По милости Божіей, Восточная православная церковь, въ которой принадлежитъ наша Россія, не въ такомъ положеніи, какъ церковь на Западѣ. Она сохранила нерушимо догматы христіанскіе, не исказила истины вѣры, не отреклась въ ученіи и сознаніи ни отъ одного начала заповѣданнаго Христомъ. Поэтому и все, что привнесено въ нее ложнаго извнѣ, что въ настоящее время мертвить ея жизнь, поражаетъ безсиліемъ все православное церковное общество и заставляетъ столь многихъ устремляться вонъ изъ ея ограды, вслѣдствіе ли требованій вѣрующей совѣсти, или вслѣдствіе жажды простора и свѣта, мечтающей найти себѣ утоленіе въ такъ-называемомъ современномъ прогрессѣ,-- все это ложное, темное, злое, можетъ быть устранено изъ нея безъ нарушенія ея внутренней цѣльности и силы, какъ чуждое ея существу. Ибо нѣтъ ничего прогрессивнѣе прогресса общечеловѣческаго развитія въ духѣ истины Христовой; нѣтъ большаго простора, какъ во Христѣ, нѣтъ свободы дѣйствительнѣй, какъ "идѣже духъ Божій",-- и этотъ христіанскій прогрессъ въ жизни человѣческихъ обществъ, этотъ просторъ, эту свободу исповѣдуетъ и. даетъ о Христѣ православная церковь, если только ея, верховные пастыри, носители власти духовной, право правятъ слово исповѣдуемой ими истины. Прекрасно и вѣрно говоритъ г. Соловьевъ, что сна нашихъ богословахъ лежала прямая обязанность, въ виду великаго умственнаго развитія Запада, показать, что христіанская истина не боится мысли и знанія человѣческаго; что, не отрекаясь отъ себя, она можетъ воспользоваться всѣми произведеніями ума, можетъ сочетать вѣру религіозную съ свободною философскою мыслію и откровенія божественной истины съ открытіями человѣческаго знанія".
Не ученіе нашей церкви виновато въ томъ, что внѣшняя современная организація ея не отвѣчаетъ его требованіямъ и часто находится въ противорѣчіи съ основными началами христіанства; не ученіе церкви виновато въ томъ, что сотни тысячъ Русскаго народа устремились въ штунду, не довольствуясь однимъ внѣшнимъ богослужебнымъ культомъ и ища живаго, практическаго примѣненія къ строю общественной жизни заповѣди Христа о любви; не православное вѣроисповѣданіе причиною тѣхъ внѣшнихъ матеріальныхъ насилій надъ совѣстью, той религіозной нетерпимости, тѣхъ уголовныхъ каръ, которымъ подвергаются даже доселѣ наши раскольники..... Именно на эту практическую сторону дѣла и обращаетъ вниманіе нашихъ правящихъ іерарховъ авторъ упомянутой нами статьи.
Въ послѣднее время наши раскольники, которые считаются милліонами, взяты подъ особенное покровительство нашею "либеральною" прессою и вообще всѣми поборниками "европейскаго прогресса"... Они, безъ сомнѣнія, вполнѣ правы, когда ратуютъ за принципъ вѣротерпимости, за свободу вѣрующей совѣсти, но побужденіемъ къ такому ратоборству лежитъ, къ сожалѣнію, начало исключительно "либеральное", т. е. лишенное той религіозной основы, безъ которой, какъ мы показали выше, всякій либерализмъ логически, въ концѣ-концовъ, обращается въ тираннію. Это мы и видимъ, напримѣръ, во Франціи, гдѣ государство, совершенно правое въ своей борьбѣ съ клерикализмомъ, въ то же время подъ предлогомъ свободы совѣсти, принудительною властью создаетъ въ христіанской странѣ, для массъ христіанскаго народа; новую обязательную школу безъ всякой идеи о Богѣ, замѣняя въ учебникахъ самое слово словомъ; т. е. навязываетъ насильно, согласно съ "послѣднимъ словомъ прогресса", своего рода сектантство, какъ выразился о подобныхъ затѣяхъ одинъ изъ государственныхъ секретарей Сѣверо-американской республики Спенсеръ (см. 50 No "Руси", разборъ книги г. Лопухина). Наши раскольники, впрочемъ, въ громаднѣйшемъ большинствѣ своемъ, отдѣлившіеся отъ церкви изъ-за излишней ревности къ обряду, а не изъ-за догматическаго разногласія, слишкомъ ревностные приверженцы принципа ученія церковнаго и не очень льстятся сочувствіемъ современнаго "либерализма". Тѣмъ не менѣе требованіе свободы совѣсти или искренности въ дѣлѣ вѣрованія, свободы богослуженія или культа и прекращеніе всякаго внѣшняго насилія, особенно же уголовныхъ преслѣдованій за религіозныя убѣжденія -- вполнѣ согласно съ духомъ евангельскимъ, вполнѣ истинно, вполнѣ право, кѣмъ бы и гдѣ бы оно возглашено ни было. Тѣмъ печальнѣе, что иниціатива подобнаго требованія идетъ не отъ лица нашей церкви, предъявляется не ею, не нашими правящими іерархами, а государствомъ и обществомъ, какъ бы наперекоръ имъ, какъ бы въ видѣ побѣды "современнаго прогресса" надъ церковью!
Тяжело сознаться, но, благодаря косности, благодаря ложному положенію Русской церкви, надѣвшей, по горькому выраженію г. Соловьева, государственный мундиръ, голосъ ея почти не слышенъ, не авторитетенъ, повидимому не властвуетъ надъ душами. Вотъ гдѣ наше современное зло и гдѣ корень разъѣдающаго насъ общественнаго недуга! "Не вѣете коего вы духа есте", сказалъ Христосъ ученикамъ своимъ, просившимъ его ниввести огнь на землю для потребленія жителей веси Самарянской, не пріявшихъ Его. "Не вѣете коего вы духа" -- гласитъ и намъ неумолчно, во всемъ пространномъ смыслѣ своемъ, это божественное слово, намъ, всей Русской церкви -- безъ различія пастырей отъ пасомыхъ... Благовременно ли молчаніе, подлежитъ ли осужденію искренняя, горячая рѣчь вѣрующаго сына церкви, обращенная къ пастырямъ, носителяхъ власти духовной, взывающая о томъ, что такъ на потребу въ данную пору "сей скорбящей и недоумѣвающей русской паствѣ?
Время не терпитъ. Зло быстро растетъ, проповѣдь невѣрія и отрицанія, подъ знаменемъ "либерализма" и "прогресса", разлагаетъ нравственныя основы нашего общества. Русская земля позорится неслыханными преступленіями, духъ въ ней скудѣетъ, духа жизни ей недостаетъ, потому что недостаетъ жизни самаго духа... "Не угашайте же духа", звучитъ изъ глуби вѣковъ другое вѣщее, святое слово!