Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860--1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
"День", 13-го октября 1862 года.
1862 года Октября 1 го дня Россія, къ великой для себя неожиданности, увидала себя произведенною, однимъ разомъ, безъ всякихъ замедляющихъ дѣло проволочекъ, на степень цивилизованнѣйшихъ и благоустроеннѣйшихъ Европейскихъ государствъ. Телеграфическія нити всюду, куда только простираются онѣ, разнесли по Россіи извѣстіе, что ей ассигнованы самыя новѣйшія либеральныя судебныя учрежденія, что старой судебной кривдѣ, полтораста лѣтъ въѣдавшейся и наконецъ въѣвшейся въ народную жизнь, сказанъ конецъ, и что неуклюжій судебный порядокъ, клейменный Нѣмецкимъ штемпелемъ, довольно низкой пробы, смѣненъ порядкомъ высшаго качества, аттестованнымъ за наилучшій всего Европою. Нельзя, конечно, не изумиться быстротѣ нашего развитія, дѣятельности администраціи,-- и отчасти рѣзкости такихъ переходовъ отъ долговременной нищеты къ внезапному, неслыханному изобилію. Съ будущаго года получаемъ мы вдругъ -- и адвокатовъ, и судъ присяжныхъ, и публичность суда, и "кассацію", и несмѣняемость судей, и обвинительный процессъ, и присяжныхъ повѣренныхъ, и наконецъ цѣлый рядъ новыхъ "земскихъ" учрежденій, изготовленныхъ Министерствомъ внутреннихъ дѣлъ, но еще не вполнѣ обнародованныхъ. Такимъ образомъ то, что стоило нашимъ Западнымъ сосѣдямъ столько духовнаго и жизненнаго самостоятельнаго труда, жертвъ, мучительныхъ всенародныхъ напряженій, совокупныхъ усилій милліоновъ умовъ, цѣлыхъ сотенъ лѣтъ медленной органической работы,-- досталось или достается намъ не дорогою цѣною, не долговременными заботами, не постепенно, а одновременно, разомъ, такъ сказать въ нѣсколько дней, усиліями и попеченіями не многихъ избранныхъ въ Петербургѣ, безъ всякихъ хлопотъ и безпокойствъ со стороны остальнаго народонаселенія. По мнѣнію большей части нашихъ газетъ, такая ширь и гладь пути для прогресса дѣлаетъ нашъ жребій завиднымъ, и Европѣ, въ скоромъ времени, малымъ, чѣмъ останется преимуществовать предъ нашимъ отечествомъ...
Мы вполнѣ цѣнимъ благія побужденія, даровавшія Россіи новое судебное устройство, и вполнѣ сочувствуемъ искренности добрыхъ намѣреній, одушевлявшей составителей проекта. Но не раздѣляя общаго увлеченія нашей печати и даже считая его въ данномъ случаѣ неумѣстнымъ, мы признаемъ нравственною обязанностью отнестись къ проекту съ тѣмъ строгимъ вниканіемъ, котораго вполнѣ заслуживаетъ дѣло такой громадной, жизненной важности.
Преобразованіе судебнаго устройства въ Россіи есть неотразимое послѣдствіе недавняго освобожденія крестьянъ отъ помѣщичьей зависимости.
Какъ въ поѣздѣ желѣзной дороги, соскочившемъ съ рельсовъ, вагоны, сшибаясь и громоздясь другъ на друга, ломятся и летятъ въ дребезги,-- такъ трещитъ и рушится старый бытъ, сложившійся послѣ Петровскаго погрома и сдвинутый съ своей основы уничтоженіемъ крѣпостнаго права. Но еще не очищена почва отъ щепъ и осколковъ, еще не освобождены изъ-подъ нихъ ея провирастительныя силы, а уже задвигается она новыми, совсѣмъ готовыми, извнѣ принесенными чуждыми формами. Жизнь, возбужденная къ сознанію и дѣятельности событіемъ 19 Февраля 61 года, еще не успѣла сказать свое слово и явиться въ могуществѣ свободныхъ органическихъ отправленій, какъ ей приходится снова становиться въ пассивное отношеніе къ внѣшнимъ формамъ, принимать, а не производить, освоиваться съ чужимъ, а не отдѣлять свое отъ чужаго, улаживаться, принаравливаться, вообще тратить силы на работу въ извѣстномъ, заданномъ извнѣ направленіи, а не на трудъ самостоятельнаго созиданія. Вопросъ, слѣдовательно, будетъ заключаться именно въ томъ, въ какой степени новыя формы лучше старыхъ или, вѣрнѣе сказать, менѣе чужды, менѣе старыхъ жмутъ и тѣснятъ свободу народной жизни, въ какой степени допускаютъ просторъ для ея органической производительности.
Новое преобразованіе суда и расправы имѣетъ характеръ совершеннаго переворота. Въ немъ двѣ стороны: отрицательная и положительная. Разрушая съ одной стороны прежній порядокъ,-- съ другой стороны оно возсоздаетъ новый. Новый порядокъ не вытекаетъ изъ стараго, не есть его дальнѣйшее движеніе, или логическое развитіе, причемъ не было бы и переворота, ни такой ломки бита, какая должна произойти при введеніи въ дѣйствіе проектированныхъ правилъ судоустройства и судопроизводства. Напротивъ: новая и прежняя система творить судъ и правду на Руси -- это два противоположныхъ полюса, двѣ крайности, два начала, одно другое исключающихъ. Что же это за старый порядокъ, который отмѣняется, жалѣть ли объ немъ и въ какомъ отношеніи состоялъ онъ къ народному биту?
Это старый порядокъ въ сущности вовсе не старый, а новый, новый въ смыслѣ нововведенія, навязаннаго Русской жизни реформою Петра І-го. Онъ вполнѣ чуждъ Русской народности и не связанъ съ нею никакими органическими нитями, хотя, разумѣется, довольно плотно присталъ въ гражданскому быту не только общества, но и народа. Болѣе полутораста лѣтъ прошло съ того времени, какъ Русь, въ лицѣ Петра и верхнихъ классовъ общества, измѣнила старин ѣ, и въ этотъ долгій промежутокъ времени, въ дѣлѣ Петровскаго преобразованія, успѣла уже, конечно, нарости своя старина и даже покрыться почетною плѣсенью. Можетъ-быть эта новая старина и способна возбудить сочувствіе нѣкоторыхъ историковъ и старыхъ людей нашего общества, будучи близка имъ по привычкамъ и воспоминаніямъ, но нисколько не дорога для народа. Если народъ и пожалѣетъ о старомъ порядкѣ, то только потому, что кое-какъ стерпѣлся съ нимъ, сжился, какъ съ акклиматизованною болѣзнью, примѣнился. привыкъ къ нему и принялъ противъ него свои мѣры для огражденія своей домашней самобытности; между тѣмъ какъ теперь ему предстоитъ новый трудъ знакомиться съ новымъ и также ему чуждымъ порядкомъ, узнавать всѣ его ходы и выходы.
Нельзя не замѣтить также слѣдующаго. Отмѣняемый нынѣ судебный порядокъ, будучи безусловно чуждымъ насажденіемъ, насаждался однако людьми, которые, сами того не замѣчая, еще не вполнѣ отрѣшились отъ бытовыхъ воззрѣній, еще не успѣли вытравить въ себѣ залоговъ Русской народности, еще не претворили началъ Западной цивилизаціи въ плоть и кровь, были болѣе обезьянами, чѣмъ выродившимися Русскими. Отъ этого, въ судебномъ законодательствѣ, нынѣ отмѣняемомъ, какъ ни чуждо оно нашей народности, прорываются мѣстами слѣды древнимъ народныхъ обычаевъ, какіе-то отголоски старины, смягчавшіе, можетъ-быть, его противорѣчіе съ общимъ строемъ Русской жизни. Читая проектъ новаго судебнаго преобразованія, мы -- не говоря теперь объ его внутреннемъ, безотносительномъ достоинствѣ, можемъ сказалъ прямо, что оно совершенно свободно это всякой Русской органической примѣси, не связано ни съ преданіями древней до-Петровской Руси, ни съ современнымъ народнымъ созерцаніемъ, ни даже съ прежнимъ, отставляемымъ порядкомъ. Это еще не значитъ, чтобъ оно ни въ чемъ не совпадало съ народными взглядами и желаніями, но это совпаденіе носитъ характеръ совершенно случайный. Вообще вы не слышите въ проектѣ присутствія не только народной мысли, но даже и мысли о народности, о ея бытовыхъ воззрѣніяхъ и требованіяхъ. Если и встрѣчаются иногда выраженія, напоминающія древніе юридическіе термины (въ родѣ "судебные пристава, понятые" и проч.), за то рядомъ съ ними помѣщаются и такіе, какъ, кассаціонный судъ, вполнѣ непонятныя для народа и диво звучащіе въ Русской рѣчи.
Тѣмъ не менѣе, мы думаемъ, что еслибы какая ошибка и лежала въ позднѣйшемъ нововведеніи, сна ни въ какомъ случаѣ не можетъ получить теперь тѣхъ прочныхъ основъ, на которыхъ такъ долго и твердо стояло зло стараго нововведенія. Пробужденное общественное сознаніе, неутомимо повѣряя всѣ явленія жизни, выражаясь болѣе или менѣе свободно, само собою подрываетъ тѣ силы, содѣйствіемъ которыхъ нововведеніе легко укореняется и получаетъ права гражданства въ обществѣ. Всего труднѣе сломить старое, крѣпко углубившееся въ почву, и вотъ почему мы полагаемъ, что новыя учрежденія окажутъ намъ дѣйствительную услугу въ томъ, что помогутъ сдвинуть съ мѣста крѣпкія насажденія старины Петровской, а съ новыми -- жизнь, надѣемся мы, сама справится.
Не разсматривая проекта судебной реформы въ существѣ, мы указываемъ въ немъ на тѣ начала, которыя могутъ служить врачеваніемъ противъ зла, если оно въ немъ находится, и проводникомъ для дѣятельности народнаго самосознанія. Эти начала: публичность и гласность суда и свобода (къ сожалѣнію, нѣсколько ограниченная) обсужденіи судебныхъ рѣшеній. Мы бы указали также на принципъ суда присяжныхъ, но, къ сожалѣнію, это превосходное Англійское учрежденіе въ нашемъ проектѣ является во Французскомъ натравленномъ переводѣ.
Итакъ, не касаясь еще подробнаго разсмотрѣнія проекта, мы приходимъ къ слѣдующему заключенію:
Старое, новое смѣняется новымъ новымъ, и то и другое по происхожденію своему -- равно чуждо народу.
Мы радуемся ударамъ, наносимымъ старымъ Петровскимъ нововведеніямъ, пораженію стараго врага, обжившагося у насъ, какъ дома, но наша радость была бы полнѣе, еслибъ въ одно время съ паденіемъ прежняго порядка измѣнилась и самая система Петра въ дѣлѣ преобразованій.
Система остается та же, т. е. старый порядокъ, заимствованный извнѣ, но уже прилаженный кое-какъ къ быту, внезапно отмѣняется, а новый порядокъ получаетъ право господства въ Русской жизни,-- также внезапно безъ ея спроса и вѣдома: слѣдовательно не безъ стѣсненія ея свободы.
Тѣмъ не менѣе мы привѣтствуемъ въ новомъ порядкѣ тѣ начала, которыя, даруя большій просторъ общественной самодѣятельности, даютъ тѣмъ самымъ возможность народной Русской стихіи выработать свои юридическія основы и пересоздать, или претворить, или свободно усвоить то, что въ новомъ порядкѣ есть общечеловѣческаго и истиннаго.
Прежде, чѣмъ перейти къ самому проекту, мы считаемъ не лишнимъ напомнить читателяхъ способы, которыми совершались и вводились въ общественное вѣдѣніе и сознаніе -- два главныя законодательныя дѣйствія въ Россіи: Уложеніе царя Алексѣя Михайловича и отмѣна крѣпостнаго права. Читатели сами увидятъ существенное различіе между законодательнымъ пріемомъ, сопровождавшимъ составленіе судебнаго проекта и. пріемами, употребленными для этихъ двухъ актовъ. Укажемъ на нихъ вкратцѣ:
Составленіе Уложенія царя Алексѣя Михайловича, или, говоря нынѣшнимъ бюрократическимъ языкомъ, составленіе проекта уложенія было поручено коммиссіи, состоявшей, подъ предсѣдательствомъ боярина князя Никиты Одоевскаго, изъ боярина князя Прозоровскаго, окольничаго князя Волконскаго и двухъ дьяковъ. Независимо отъ сего указалъ Государь, какъ сказано во вступленіи къ Уложенію, "для того своего государева и земскаго великаго царственнаго дѣла... выбрать изъ стольниковъ и изъ стряпчихъ, и изъ дворянъ Мооновскихъ и изъ жильцовъ чину по два человѣка, также всѣхъ городовъ изъ дворянъ и изъ дѣтей боярскихъ взять изъ большихъ городовъ, опричь Новагорода, по два человѣка, а изъ Новгородцевъ съ пятины по человѣку, а изъ меншихъ городовъ по человѣку; а изъ гостей трехъ человѣкъ, а изъ гостинной и изъ суконной сотенъ и изъ слободъ, и изъ городовъ съ посадовъ по человѣку добрыхъ и смышленыхъ людей, чтобъ его государево царственное и земское дѣло съ тѣми со всѣми выборными людьми утвердитъ и на м ѣ р ѣ поставитъ, чтобы тѣ всѣ великія дѣла по нынѣшнему его государеву указу и соборному уложенью, впредь были ни въ чемъ нерушимы".
Выборные люди, явившись, выражали свои желанія и мнѣнія въ формѣ челобитныхъ, на что есть указаніе въ самомъ Уложеніи. Коммиссія во время своихъ работъ была съ ними, какъ видно, въ постоянныхъ совѣщаніяхъ и докладывала государю отдѣльно о всякой вновь проектируемой статьѣ закона. Затѣмъ, проектированное Уложеніе было доложено въ полномъ его составѣ государю въ присутствіи тогдашняго государственнаго совѣта или боярской думы, а потомъ всѣмъ "выборныхъ людямъ, которые къ тому общему совѣту выбраны на Москвѣ и изъ городовъ, чтено, чтобы все то уложеніе впредь было прочно и неподвижно"... "И указалъ государь то все Уложеніе написати на списокъ и закрѣпить тотъ списокъ", кромѣ высшихъ оффиціальныхъ лицъ, "выборнымъ дворянамъ и дѣтямъ боярскимъ, и гостямъ и торговымъ и посадскимъ людямъ Московскаго государства и всѣхъ городовъ Россійскаго царства".
Такой законодательный порядокъ, свидѣтельствующій о взаимной довѣренности власти и земства, о единствѣ и цѣльности всего общественнаго организма, вскорѣ сдѣлался невозможенъ благодаря цивилизаторскимъ операціямъ Петра Перваго. Послѣ совершеннаго имъ духовнаго разрыва высшихъ слоевъ общества съ простымъ народомъ, Русь распалась на два стана, не враждебныхъ, но чуждыхъ одинъ другому, непонимающихъ другъ друга, лишенныхъ всякой возможности "споразумленія", какъ выражаются Сербы. По крайней мѣрѣ такъ было еще очень недавно. Только тогда, когда путемъ самосознаніи съ одной стороны и нравственнаго подъема съ другой, черезъ возрожденіе народности въ обществѣ и свободную дѣятельность народной жизни, совершится сближеніе обѣихъ оторванныхъ другъ отъ друга половинъ, возможно будетъ и ихъ общее совмѣстное дружное участіе въ земскомъ дѣлѣ. Но и не въ первой только формѣ можетъ проявляться содѣйствіе, нужное для власти въ ея законодательныхъ предпріятіяхъ. Такъ въ крестьянскомъ дѣлѣ если и не все земство, такъ, по крайней мѣрѣ, образованное общество было призвано къ участію (въ первое время), и это имѣло самыя благодѣтельныя послѣдствія для всего дѣла, несмотря на тѣсные предѣлы, положенные этому участію. Крестьянскій вопросъ въ теченіи двухъ лѣтъ былъ довольно свободно обсуждаемъ въ литературѣ и въ 42-хъ губернскихъ комитетахъ, составленныхъ изъ выборныхъ отъ дворянъ. Все это содѣйствовало ознакомленію общества съ положеніемъ, съ трудностями вопросу, развитію и воспитанію общественному, наконецъ самому разрѣшенію задачи. Мы жалѣемъ, что эта система была оставлена при окончательномъ завершеніи дѣла, но все же благодарные и за то, что было дано, придаемъ большое значеніе именно тому способу, которымъ первоначально было поведено крестьянское дѣло.
Намъ неизвѣстны соображенія, побудившія правительство избрать другой путь для осуществленія судебной реформы. Порядокъ суда и правды такъ близко соприкасается съ гражданскимъ бытіемъ всего народа, что всякое существенное въ немъ измѣненіе, а тѣмъ болѣе совершенное преобразованіе живо ощущаются всѣмъ общественнымъ организмомъ, не рѣдко съ болью и во всякомъ случаѣ не безъ нѣкотораго временнаго разстройства. Настоящій проектъ застаетъ, такъ сказать, наше общество врасплохъ, общественное сознаніе не приготовленнымъ, почву не очищенною и не распаханною. Теперь приходится ломать то, что, при возбужденной дѣятельности общественной мысли, было бы само собою постепенно подломлено; созидать вновь, навязывать извнѣ то, для чего, можетъ быть, нашлись бы свои созидательныя силы, наконецъ, можетъ быть вводить насильственно въ жизнь такія противорѣчія, которыя могли бы быть предусмотрѣны общественнымъ вниманіемъ, обсужденіемъ литературнымъ. Мы надѣемся, что по крайней мѣрѣ теперь дозволено будетъ литературѣ свободно и безпрепятственно отнестись къ дѣлу, которое, по выраженію до-Петровской Руси, необходимо "утвердить и на мѣрѣ поставить", и которое во времена царя Алексѣя Михайловича, непремѣнно было было названо е великимъ государевымъ царственнымъ и земскимъ дѣломъ".
Въ слѣдующей статьѣ мы постараемся сообщить нѣкоторыя частныя замѣчанія.