Может быть и не без основания сетуют на литературу деловые люди официального мира за то, что она, витая в заоблачных высотах мечты и мысли, редко спускается на землю и не оказывает добросовестным официальным труженикам той помощи, которой они были бы вправе от нее ожидать. "Все эти толки о принципах, рассуждения и советы, все это не более, как общие места, уже сильно нам надоевшие; при первом же опыте применения к жизни ваши теории разваливаются, как карточные домики!" В последнее время нам в особенности часто доводилось слышать подобные упреки, и, не желая их заслуживать, по крайней мере по отношению к вопросу о свободе слова, мы решаемся вывести наши воззрения и требования - из заколдованного круга отвлеченной теории - в сферу положительного закона, на практическое поле действительности. Предлагая на суд читателям этот скромный опыт, мы предваряем их, что если, с одной стороны, наше "мнение" и чуждо той отделки, которая требуется русскою законодательною техникою, зато, с другой, оно вполне, кажется нам, применимо к современным условиям нашей общественной и политической жизни.

Мы считаем не лишним объяснить вкратце, какими главными основаниями мы руководствовались.

Во-первых, признавая за каждым безусловное право на свободу речи изустной и печатной, мы полагаем необходимым, чтобы каждый нес и ответственность за свое слово, так же как он несет ответственность и за всякое общественное действие. Такое требование общественной честности должно быть неуклонно выполняемо, и вот почему мы предположили в своем "мнении" строгие взыскания за всякую попытку - пускать в обращение печатное слово потаенно, из-за угла, с избежанием ответственности: это так же подло, как и писание анонимных писем.

Во-вторых, мы думаем, что преступные действия в области публичного слова должны подлежать единственно ведению (юрисдикции) тех же судебных учреждений, которым подлежат и всякие другие преступные действия.

В-третьих, так как, однако же, по особенным условиям нашего общественного развития, не всякое судебное место может быть компетентно, то есть может вполне соответствовать тем условиям, которых требует суд над преступными действиями в области слова, и так как существующий у нас покуда порядок судопроизводства неудобен для решения дел этого рода, - то является необходимым допустить, в этом отношении, некоторые отступления от общего порядка, тем более, что в XV томе Св. Угол. Законов уже допущены 15 видов "особенного уголовного судопроизводства". По самому свойству этих преступлений, принадлежащих преимущественно к сфере нравственной и духовной, по невозможности с точностью определить положительными законами - все разнообразие неправды и вреда, допускаемое деятельностью слова, - суд над преступными деяниями в пределах свободы слова немыслим без суда присяжных. Такого учреждения у нас вовсе не существует, и потому приходится его создать вновь, довольствуясь, по необходимости, тем готовым материалом, который представляет современная действительность. Каких бы несовершенств ни было исполнено это нововведение, оно все же представляет некоторые преимущества пред существующим ныне порядком судопроизводства.

В-четвертых, допуская в некотором смысле форму обвинительного процесса, мы в то же время считаем совершенно излишним создавать особенное звание официального обвинителя или же возлагать эту обязанность на прокурора, министра юстиции и вообще на лица, принадлежащие к судебному ведомству. Дело последних - только наблюдать за верностью весов, которые держит в руках своих Фемида, а не натягивать весы изо всех сил, ex officio, во вред обвиняемому, хотя бы ложь обвинения была очевидна! В этом отношении мы нисколько не сочувствуем французскому уголовному процессу. Но не распространяясь об этом, скажем, что, по нашему мнению, в отношении к преступлениям в области слова, обвинение должно принадлежать полиции или Министерству внутренних дел как министерству полиции: полиция, обязанная предупреждать и преследовать преступления, - являясь пред судом в качестве обвинителя, - является в таком случае истцом в собственном деле, адвокатом собственных действий и интересов. Но приступим к изложению нашего "мнения".

Прежде всего необходимым кажется нам постановить твердое правило, которое и внести в I том Св. Зак. Разд. 1, главу 1, следующего содержания:

"Свобода печатного слова есть неотъемлемое право каждого подданного Российской Империи, без различия звания и состояния".

Затем постановления, утверждающие это право на незыблемом основании и в то же время предохраняющие частные лица и государство от злоупотреблений сего права, - постановления как полицейские, так и судебные, - должны быть изложены следующим образом:

"Каждый русский подданный имеет полное право печатать или иным способом воспроизводить во множестве экземпляров свои собственные или же издавать чужие сочинения, равно и заводить типографии, без всякого разрешения, но с непременным соблюдением следующих условий:

Каждый, желающий открыть типографию, обязан получить на оную свидетельство от местной Градской Думы в городе или Волостного Правления в волости, с платою установленной пошлины (не свыше однако же 100 руб.) в пользу волости или города. За открытие типографии без получения свидетельства, виновный подвергается, по приговору суда, сверх закрытия типографии, заключению в тюрьме от 6 месяцев до трех лет или же взысканию штрафа в пять тысяч рублей {Никаких залогов и других свидетельств, по нашему мнению, требовать не следует. Строгое наказание назначено здесь для предупреждения устройства потаенных, неизвестных власти и местному обществу, типографий.}.

Типография обязана выставлять свою фирму на каждом нумере выпускаемого ею журнала, газеты или иного периодического издания, на каждой брошюре, книге, объявлении, афише, вообще на всем, что предназначается для всенародного чтения. За нарушение сего правила, содержатель типографии подвергается, по приговору суда, сверх закрытия типографии, тюремному заключению от 6 месяцев до трех лет или же взысканию штрафа в пять тысяч рублей.

Типография не отвечает за содержание печатаемых ею сочинений, если, на требование полиции, она может объявить ей настоящее имя издателя. Если же имя издателя ей неизвестно, или она полиции его не объявит, или же она сама издает сочинение на свой счет, то содержатель типографии должен подлежать в таком случае полной ответственности за содержание печатаемого, как издатель.

Типография обязана одновременно с выпуском нумера журнала, газеты или иного периодического издания и не позднее, как на другой день, отсылать, на счет издателя, один экземпляр в местную полицию (к обер-полицеймейстеру в столицах, к городничим в городах и к земскому исправнику в уезде) и один экземпляр к министру внутренних дел, как к министру полиции. То же самое правило соблюдается и относительно книг и брошюр, но срок отсылки, для удобства, назначается десятидневный. За нарушение сего содержатель типографии подвергается, по приговору суда, за каждый раз штрафу в 50 руб. сер.

Каждый, желающий издавать журнал, газету или в какой бы то ни было форме периодическое издание, сообщает местной полиции к сведению: имя ответственного редактора, название, условия и вообще назначенную для обнародования программу предполагаемого издания и затем ни в каком уже разрешении не нуждается. За нарушение сего правила, виновный, по приговору суда, подвергается штрафу в 500 руб. сер. или же заключению в тюрьме от 3 до 6 месяцев.

Вся ответственность за периодическое издание лежит на ответственном редакторе.

Ответственный редактор выставляет свое имя на каждом No периодического издания. За нарушение сего правила, он, по приговору суда, подвергается, сверх запрещения издания, заключению в тюрьме от 6 месяцев до 6 лет {Если редактор употребляет в литературе вымышленное имя, то во всяком случае, сообщая в полицию о предполагаемом издании, он обязан объявить ей, сверх вымышленного (псевдонима), и настоящее свое имя.}.

Ни полиция, ни Министерство внутренних дел не должны бы иметь права, без приговора суда, останавливать выход и обращение в публике какого бы то ни было периодического издания, если на нем есть подпись редактора и фирма типографии: им предоставляется право преследовать злоупотребление печати перед судом, уже по выходе в свет нумера периодического издания.

Для издания книг и брошюр не требуется никаких разрешений, и вся ответственность за содержание оных лежит на издателе.

Автор ни в каком случае не подлежит ответственности как автор, но отвечает только как издатель, если сам издавал свое сочинение.

Имя издателя может и не быть выставлено на брошюре или книге, но оно должно быть известно типографии, где печаталось издание, в противном случае вся ответственность за содержание падает на типографию, обязанную, как сказано выше, означать на всяком издании свою фирму.

Всякий, желающий рассылать по почте или каким бы то ни было способом, равно и приклеивать на уличных стенах и столбах и выставлять в публичных местах печатные, для всенародного сведения, объявления и афиши, представляет оные предварительно в местную полицию с уплатою пошлины по 1 руб. с каждой полной или неполной тысячи экземпляров. Полиция, приложив к каждому экземпляру особую печать или штемпель, удостоверяющий о взыскании пошлины, возвращает оные немедленно предъявителю, и во всяком случае не далее, как через шесть часов по предъявлении.

За рассылку или выставку объявлений и афиш, без клейма полиции, виновный, по приговору суда, подвергается штрафу 100 рублей, независимо от содержания, а полиция имеет право остановить обращение в публике таковых афиш и объявлений.

Если представленное в полицию к наложению клейма объявление окажется, по мнению полиции, содержания предосудительного, то она имеет право немедленно, остановившись наложением клейма, представить объявление на усмотрение высшего своего начальства, которое, - если признает распоряжение полиции правильным, - вносит все это обстоятельство на разрешение суда, в противном же случае предписывает полиции наложить на объявления штемпель и выдать оные предъявителю. За всякую напрасную задержку, предъявитель имеет право требовать от полиции в свою пользу штрафа по 5 рублей в день".

Перейдем теперь к изложению нашего мнения о судебной стороне дела {В этот же отдел могут быть отнесены и все вышеизложенные нарушения полицейских постановлений.}:

"Личность царствующего императора, членов императорской фамилии, равно и домашняя жизнь и честь семейства каждого частного человека поставляются под особенную охрану законов.

К преступным деяниям в области печатного слова, с подразделением на роды и виды, относятся следующие:

Относительно верховной власти и правительства

а) Оскорбительные, дерзкие и неуважительные отзывы про личные качества и про личное управление царствующего Государя, равно и про особ императорской фамилии.

б) Всякое явное возбуждение к восстанию и мятежу против правительства, и к ослушанию законам.

в) Оскорбительные отзывы о настоящем высшем правительстве, высших государственных учреждениях и высших правительственных лицах, покуда они состоят в должности. Все правительственные меры и действия подлежат свободному обсуждению и могут быть беспрепятственно порицаемы, но без употребления дерзких и оскорбительных выражений и без личных обвинений {Степень действительной оскорбительности и дерзости выражений определяется лишь судом, имеющим право признать обвинение, предъявленное в суд правительством, неосновательным. Но дознания о справедливости или несправедливости печатного отзыва в настоящем случае не допускается.}.

г) Оскорбительные отзывы о служебных действиях должностных лиц, не принадлежащих к высшему управлению, - если напечатавший отзыв не представит доказательств, которые будут признаны судом неопровержимыми {Различие высших правительственных и не высших должностных лиц должно быть допущено потому, что при оскорблении последних самый принцип государственный может и не подвергаться оскорблению, а также и потому, что чем выше лицо по своему официальному положению, тем более открыто оно для всех порицаний и нападений, со всех сторон, и тем труднее для него защита против личных обид и оскорблений.}.

По первым трем пунктам правительство имеет право, если признает нужным, подвергать поступок виновного рассмотрению суда, не останавливая обращения в публике напечатанного произведения. По последнему пункту дело может начаться в суде не иначе, как по жалобе оскорбленных лиц.

Относительно общественной безопасности

а) Возбуждение к беспорядкам, преступлениям и к нарушению общественного спокойствия.

б) Умышленное распространение ложных известий, способных нарушить общественное спокойствие, равно и кредит частных лиц.

Относительно общественной нравственности и вероисповедания

а) Всякое печатное явное глумление и оскорбление народного чувства веры, без различия вероисповедания. Догматы и обряды всякого вероисповедания, равно и управление церковное подлежат свободному обсуждению и могут быть отрицаемы и порицаемы, но без употребления неприличных оскорбительных выражений, глумления и кощунства. Если подобное оскорбление касается православного вероисповедания, право предавать поступок виновного суду - принадлежит правительству; если оно касается прочих вероисповеданий, - представителям оскорбленного вероисповедания.

б) Оскорбительные выражения про личные и служебные действия лица, принадлежащего к духовенству христианских исповеданий. По таким отзывам не производится дознания. Так как сан духовных лиц не дозволяет им искать удовлетворения в обиде, - то обвинителем виновных в напечатании подобных отзывов является пред судом само Правительство.

в) Оскорбление чувства общественной нравственности напечатанием грубо непристойных и неупотребляемых в печати слов, выражений и рассказов - в статье или книге не исторического и вообще не ученого содержания {Что именно в данном случае признавать оскорбительным для чувства общественной нравственности и в какой мере, определяется каждый раз судом.}.

Относительно семейной и личной чести частных лиц

а) Всякое, хотя бы и не предосудительное оглашение событий домашней и личной жизни частного человека, без его дозволения.

б) Неприличная, грубая брань и оскорбительные отзывы, касающиеся личности частного человека, даже при обсуждении его литературных трудов, или общественных действий, или же поступков, совершаемых в публичных местах.

в) Обвинение частного лица в предосудительном, общественном, то есть касающемся интересов всего общества, или же публичном действии, если обвиняющий не может представить суду, в случае жалобы на него со стороны обиженного, несомненных доказательств, или же обвинение, по сделанном дознании, окажется ложным.

Все дела о личной обиде начинаются в суде не иначе, как по жалобе самих обиженных, личной или по доверенности, - или же за смертию их - ближайших их родственников.

При обсуждении всех вышеисчисленных преступных деяний, суд руководствуется следующими соображениями:

1) Он обращает особенное внимание на обстоятельства, усиливающие и смягчающие вину, на степень умышленности и сознательности поступка, на степень вреда или предосудительной огласки, произведенных печатью и т. д., и уже по сим обстоятельствам назначает и самую меру взыскания.

2) Политические преступления, совершаемые печатным словом, подлежат меньшей мере наказания против таковых же преступлений, совершаемых делом {В политических преступлениях, совершаемых печатным словом (например, хоть бы в воззваниях к ослушанию законам), - расстояние между намерением, проявленным в слове, и между исполнением возвещенного намерения, между словом и делом - так велико, что не может не быть принято в соображение, - вместе с большею или меньшею вероятностью успеха в осуществлении намерения, выраженного печатно.}.

3) Напротив того, всякие оскорбления, наносимые печатно, подлежат усиленному наказанию против оскорблений, наносимых словом непечатным, - ибо первые сопровождаются всенародной оглаской, вредные последствия которой не всегда могут быть исправлены.

4) Во всех случаях, относящихся до домашней жизни и личности частного человека, если оглашение, оскорбительный отзыв или обвинение касаются женской чести, - вина усиливается и наказание утраивается в мере против наказания за подобное же оскорбление чести мужчины {Мы указали только общие главные категории преступлений и вовсе не означили наказаний. Это сделано потому, что подробное определение преступлений и наказаний переходит уже в область положительного общего уголовного законодательства. Главная задача новых законов о печати состоит не столько в составлении нового уголовного кодекса по преступлениям в области печати, сколько в обеспечении обвиняемых правильным устройством суда и предоставлением определения виновности или невинности обвиняемых - суду присяжных.}.

Право обвинения пред судом, то есть представление на рассмотрение суда действия, почитаемого преступным, принадлежит:

а) Во всех случаях, не касающихся личной чести частных лиц или оскорблений должностных лиц и учреждений правительственных, не принадлежащих к разряду государственных, - Министерству полиции, а именно:

в столицах - обер-полицейместеру, в прочих городах - полицеймейстерам или городничим из тех мест, где совершено преступное действие, или же, в случаях более важных, по усмотрению министра внутренних дел, уполномоченному от него лицу. Министр внутренних дел имеет право назначать, по своему усмотрению, особого чиновника для обвинения преступника пред судом или же предоставить действие местной полиции.

б) Во всех случаях, касающихся оскорблений не высших правительственных учреждений, равно и должностных лиц, право обвинения принадлежит самим учреждениям, чрез особо уполномочиваемых чиновников, и оскорбленным должностным лицам.

в) Во всех случаях, касающихся личной чести, - обиженным частным лицам.

Жалобы представляются не иначе, как письменные, прямо в суд, в следующие сроки: а) для правительства, на газеты и журналы - два месяца, по выходе No; на брошюры и книги - четыре месяца; б) для частных лиц - два года по выходе нумера газеты, журнала, или же книги.

Суд над преступлениями против законов о печати совершается в Уголовных Палатах Москвы, С.-Петербурга, Казани, Харькова, Киева и в уездном суде г. Одессы {Такое судоустройство предполагается временно, до преобразования судов в России. Распределение округов между судами предоставляется ближайшему усмотрению начальства.}.

Для суждений по делам о подобного рода преступлениях может быть назначен один день в неделю.

Заседание должно бы происходить публично; для посторонних посетителей отводится столько пространства, сколько позволяет помещение.

Дозволяется газетам и журналам отдавать ответ о заседаниях суда с ответственностью за неверное сообщение перед судом, который имеет право, по решению присяжных, подвергнуть такового редактора денежному штрафу до 50 руб. сер.

Для разбирательства дел о преступлениях против законов о печати употребляется порядок судоговорения.

По прочтении письменной жалобы, по приглашению председателя, обвинитель (лично или чрез поверенного) подтверждает свою жалобу словесно и подкрепляет новыми доводами, если таковые имеются. Затем обвиняемый (лично или чрез поверенного) словесно возражает обвинителю и представляет с своей стороны все доводы, какие имеет, для своего оправдания. Обвинение и оправдание могут возобновляться до трех раз, и даже больше, по усмотрению председателя. Затем председатель допрашивает подсудимого и свидетелей, прикосновенных к делу. Потом председатель и члены удаляются в другую комнату для составления вопросов присяжным, которые все время присутствуют в зале заседания. Присяжные, в свою очередь, удаляются из залы для совещания, и по окончании заседания, возвратившись в залу, объявляют громко свое решение председателю, который тотчас же, вместе с членами, составляет краткий приговор и прочитывает его подсудимому {Разумеется, порядок судопроизводства, описанный здесь вкратце, требует более подробного изложения и особой инструкции для руководства судам - от Министерства юстиции.}.

Присяжных в заседании должно быть не менее и не более 12.

Они избираются ежегодно, из лиц, имеющих аттестаты об окончании курса в высших учебных заведениях, не исключая и духовных Академий, - без различия звания и состояния, известных своею нравственностью, не опороченных судом и не моложе 25 лет.

Из них 4 человека избираются сословием дворян той губернии, 4 сословием купцов и 4 человека белым духовенством того города, где производится суд.

Кроме вышеназванных 12 присяжных, избирается еще таким же образом и столько же запасных присяжных, которые приглашаются заменять тех из первых присяжных, которые будут отведены обвиняемым. Отвод запасных присяжных не допускается.

Присяжные за время служения не получают никакого вознаграждения и никаких отличий; служба присяжных не считается государственною службою.

Никакой ответственности за свое мнение присяжные подлежать не могут.

Присяжные, в ответах на вопросы суда, не входят ни в какие подробности, ограничиваясь одним утверждением или отрицанием {Вопросы, предлагаемые судом на разрешение совести присяжных, могут быть только следующие: 1) Виновен или невиновен подсудимый в взводимом на него обвинении? 2) Не следует ли также признать его виновным в том-то и в том-то? (Здесь исчисляются те виды преступления, в которых он оказывается виновным по соображению самого суда.) 3) В случае положительного обвинения, следует ли признать обстоятельства, сопровождающие преступное действие, усиливающими или ослабляющими вину, и в какой мере, в высшей, в низшей или только отчасти?}.

Приговор присяжных может быть действителен только при единогласии всех 12 присяжных.

Присяжные обязаны постановить единогласный приговор в то же заседание, не выходя из присутственного места; самый долгий срок, допускаемый для соглашения присяжных между собою, 12 часов. Если же единогласия не состоится, - то приглашаются на другой день запасные присяжные, которым председатель, в присутствии обвинителя и обвиняемого, передает содержание дела и всех доводов, представленных обеими сторонами. Если же и они не придут к единогласному решению, то суд признается несостоявшимся и подсудимый освобождается от преследования, - но обвинителю предоставляется право начать новое преследование пред судом с более ясными доказательствами.

На решения суда не допускается жалобы или апелляции; но когда обвинение исходит от Правительства, смягчение наказания или помилование обвиненного, после постановления о нем судебного приговора, составляет неотъемлемое право Императорского Величества.

Решения суда публикуются во всеобщее сведение и немедленно приводятся в исполнение полицией".

Без всякого сомнения, предлагаемое "мнение" исполнено всякого рода недостатков и недомолвок. Просим, однако же, читателей не забывать, что мы постоянно имели в виду существующий порядок и необходимость неотложного введения в действие нового законоположения о печати, не дожидаясь окончания прочих реформ, предпринятых Правительством. Когда мнение уже формулировано, тогда его достоинства и несовершенства обозначаются яснее, становятся осязательными, - и самое дело значительно упрощается. Мы во всяком случае думаем, что исполнили с своей стороны тот нравственный долг, который наложило на нас, как и на всех литераторов и редакторов, приглашение "Комиссии для пересмотра, изменения и дополнения законов о книгопечатании". Если же наше мнение подвергнется добросовестному критическому разбору газет и журналов, то цель наша будет вполне достигнута: тогда, по крайней мере, можно будет видеть общее мнение литературы по этому государственному общественному вопросу - самому жизненному, самому важному для России, после освобождения крестьян.

Впервые опубликовано: "День". 1862 г. N 32, 19 мая. С. 1 - 5.