Славянофильство и западничество (1860-1886)
Статьи изъ "Дня", "Москвы", "Москвича" и "Руси". Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
Москва, 28-го января 1868 г.
Мы говорили недавно о безобразіяхъ или аномаліяхъ Русской жизни и подраздѣляли ихъ на разныя категоріи: административную, общественную, народную. Въ какой категоріи отнесемъ мы изданіе Русскою Императорскою Академіею Наукъ Нѣмецкой газеты -- органа Нѣмецкой политики, Нѣмецкой вообще, не только Прусской, но и Австрійской, украшеннаго, впрочемъ, не Прусскимъ, не Австрійскимъ, а Русскимъ государственнымъ гербомъ? Мы внаемъ только одно, что къ категоріи безобразій нашей простонародной жизни оно отнесено быть не можетъ. Оно возможно только, и даже естественно, въ С.-Петербургѣ, который и самъ, сказали бы мы, представляется намъ историческою аномаліей, -- еслибы другая академическая газета, Русская, родная сестра Нѣмецкой, не озадачила насъ торжественнымъ увѣреніемъ, что С.-Петербургъ "гораздо болѣе Русскій городъ, чѣмъ "Москва", "болѣе чѣмъ Москва явилъ общеславянскихъ свойствъ и больше симпатій ко всему православному міру!" (sic! см. "С.-Петерб. Вѣд." NoNo 18 и 23). Если подъ общеславянскимъ свойствомъ почтенный близнецъ Нѣмецкой академической газеты разумѣетъ способность въ подражанію, податливость въ образованныхъ классахъ иноземному вліянію, онѣмеченіе или иное отщепенство отъ своей народности высшихъ сословій, -- то онъ совершенно правъ; и однимъ изъ блестящихъ доказательствъ русскости С.-Петербурга и его общеславянскихъ свойствъ служатъ изданія С.-Петербургской Русской Академіи Наукъ на Нѣмецкомъ языкѣ, а также и изданіе "St.-Petersburger Zeitung". Въ этомъ академическомъ органѣ съ государственнымъ гербомъ должны, естественно, отражаться Славянскія свойства С.-Петербурга, и они дѣйствительно отражаются во всей своей откровенности. Для примѣра возьмемъ 19-й No текущаго года сей почтенной газеты. Въ передовой статьѣ этого No редакторъ докторъ Мейеръ дѣлаетъ выговоръ оффиціальной или полуоффиціальной газетѣ министерства иностранныхъ дѣлъ, "Journal de St.-Pétersbourg" за то, что она слишкомъ "строго" (zu strenge) обошлась съ Австрійскою журналистикой за ея отзывы о Россіи. Вступаясь за честь Австрійской печати, газета Русской Академіи Наукъ старается доказать, что она, Австрійская печать, вполнѣ права въ своихъ нападеніяхъ, что всему виною расположеніе къ Славянамъ Русскихъ журналовъ (преимущественно же, конечно, Московскихъ). Затѣмъ, выгораживая Русское правительство предъ Западною Европой отъ всякаго подозрѣнія въ сочувствіи съ панславизмомъ, Нѣмецкіе "Вѣдомости" города "болѣе Русскаго, чѣмъ Москва и съ большими общеславянскими свойствами" -- почтительнѣйше внушаютъ правительству, что если оно не обуздаетъ Славянскаго духа Русскихъ газетъ, то наживетъ себѣ бѣду, и именно войну, въ которой, какъ во время Крымской войны, будетъ имѣть противъ себя всю Европу. "Noch ist es Zeit" -- еще есть время! утѣшительно восклицаетъ С.-Петербургская газета, "еще можемъ мы съ честью (?) выйдти изъ своего положеніи, отказавшись (durch Aufgeben) отъ всякихъ невыполнимыхъ плановъ за предѣлами и безъ того слишкомъ обширной для нашихъ силъ имперіи, -- но это должно быть совершено серьезно и откровенно, если не хотимъ, чтобы недовѣріе Западной Европы перешло наконецъ въ открытую вражду". Такимъ образомъ не однѣ заграничныя газеты силятся застращать Русское правительство или произвести ту интимидацію, о которой мы говорили третьяго дня, -- но и газета Русской Академіи. Мы не рѣшимся отнести совѣты "St.-Petersburger Zeitung" къ числу тѣхъ "коварно-дружескихъ совѣтовъ успокоить якобы Европейское общественное мнѣніе", которыхъ возможность мы предугадывали въ нашемъ 25 No. Но понятно, что одна уже такая статья, подъ государственнымъ гербомъ, могла породить за границею слухъ, будто княземъ Горчаковымъ разосланъ циркуляръ, въ которомъ Россія старается убѣлить себя отъ подозрѣній въ сочувствіи съ панславизмомъ... Понятно, думаемъ, теперь и читателямъ, почему мы обратили такое особенное вниманіе на эту статью. Мы увѣрены, что эта статья нашла себѣ сочувственный отголосокъ во многихъ сферахъ нашего сѣвернаго града съ "общеславянскими свойствами"... О какихъ же это "неисполнимыхъ планахъ" разсуждаетъ г. Мейеръ? Можно подумать, что Нѣмецкая газета Русской Императорской Академіи Наукъ и сама вѣритъ въ существованіе "завѣщанія Петра великаго" или "завѣщанія Екатерины II-й, въ Московскіе завоевательные замыслы и т. д.? Какіе это "неисполнимые планы" были проповѣданы Русскою печатью? Пусть укажетъ онъ хоть на одинъ. Мы смѣло объявляемъ, что ни одна Русская газета не предлагала никакого плана, въ которомъ бы выражалось то "Московское ненасытное властолюбіе", та "московитская жажда завоеванія", о которыхъ, по внушеніямъ западныхъ политическихъ суфлеровъ, твердитъ западная журналистика. Больно же газетѣ Русской Императорской Академіи не вѣрить "Русскому Инвалиду" и разсказывать, что онъ "шутитъ", утверждая, будто никакого политическаго объединенія всѣхъ Славянъ никто и не вамышляетъ, и будто дѣло идетъ теперь только объ единствѣ духовнаго свойства...
Г. Мейеръ пугаетъ правительство возможностью второй Крымской войны, въ которой, по его мнѣнію, виновата будетъ отечественная журналистика. "Мы положительно приписываемъ, говоритъ онъ, политическое одиночество (изолированное положеніе) Россіи, -- если таковое дѣйствительно существуетъ, -- панславистскимъ выходкамъ Русскихъ газетъ". Если г. Мейеръ припомнилъ Крымскую войну, то и мы ему напомнимъ, что во время Крымской войны о панславизмѣ не било и рѣчи, что, напротивъ, свѣжо было преданіе, не прошло и пяти лѣтъ, какъ Россія Русскою кровью, вмѣстѣ съ Славянами, спаяла распавшуюся имперію Габсбурговъ, -- и тѣмъ не менѣе все же "вся Европа", какъ онъ выражается, была противъ насъ, а въ томъ числѣ и спасенная нами Австрія. Стало-быть не одинъ панславизмъ имѣетъ свойство возбуждать вражду и злобу Европы противъ Россіи. Но, возразитъ намъ безъ сомнѣнія "St.-Petersburger Zeitung", вѣдь и тогда имѣла Европа поводъ къ войнѣ, -- это сочувствіе къ положенію восточныхъ христіанъ... Такъ и въ этомъ виновата Россія?! По мнѣнію газеты Русской Академіи Наукъ, Россіи слѣдовало бы "mit Ernst und Aufrichtigkeit", серьезно и откровенно, отречься отъ сочувствія къ страждущимъ христіанамъ Востока и увѣровать, вмѣстѣ съ Западною Европой, въ пригодность административныхъ Турецкихъ реформъ, въ возможность примиренія Ислама съ Евангеліемъ?.. Такое мнѣніе (а отъ этого мнѣнія г. Мейеръ, конечно, не отступится) возможно только въ такомъ изданіи, какъ эта Нѣмецкая газета, и въ такомъ городѣ, какъ Санктпетербургъ, болѣе Русскій, болѣе Славянскій и болѣе сочувствующій православному міру, чѣмъ какая-нибудь "древняя столица Москва, съ своею тяжеловѣсностью (?), національною и всякою исключительностью" (Русскій близнецъ Нѣмецкой газеты, No 19).
Адвокатъ Австрійской журналистини, органъ Русской Аюдеміи Наукъ, въ числѣ разныхъ явленій оправдывающихъ, по его мнѣнію, Австрійскія нападки на Россію, указываетъ, разумѣется, на прошлогодній Славянскій съѣздъ, на характеръ празднества и торжества, которымъ сопровождалась эта встрѣча Славянъ между собою въ Россіи, и на слова одного изъ Австрійскихъ Сербовъ. Но дѣло не въ томъ, что говорилъ тои или другой изъ Славянскихъ гостей, выражая свое личное мнѣніе на пиршествахъ, не имѣвшихъ оффиціальнаго характера, а въ томъ, какого содержанія были Русскія рѣчи. Развѣ хоть въ одной изъ нихъ есть возбужденіе въ измѣнѣ, нарушенію долга вѣрности законамъ и власти? Развѣ эти рѣчи были возмутительнаго свойства? Развѣ ссьѣтовалъ кто-либо Австрійскимъ Славянамъ, въ защитѣ Славянской народности, выходить изъ предѣловъ легальности, переступать границы правъ. дарованныхъ имъ конституціей? Развѣ Славянскій съѣздъ оказалъ какое-либо вліяніе на политическій образъ дѣйствій Россіи относительно Вѣнскаго кабинета, вызвалъ съ ея сторона какія-либо дипломатическія ходатайства или представленія въ пользу той или другой Славянской народности, подобемя хоть тому, которое Вѣнскій кабинетъ позволилъ себѣ учинить въ 1864 г., вступившись за Польскую національность? Почему же "St.-Petersburger Zeitung", оправдывая ярость Австрійской прессы Славянскимъ съѣздомъ и статьями Русскихъ газетъ, не взяла на себя несравненно болѣе приличнаго для органа Русской Академіи труда оправдать Русскую прессу поведеніемъ Австріи и ея журналистики относительно Россіи въ 1864 году?
"St.-Petersburger Zeitung" не оставляетъ въ покоѣ даже и скромной дѣятельности Московскаго Славянскаго Благотворительнаго Комитета. Петербургское дѣтище возмущено тою помощью, которую оказываетъ комитетъ Славянскимъ ученымъ обществамъ, а также и поддержанію научнаго и литературнаго развитія славянской народности. Помощь эта, въ сожалѣнію, такъ ничтожна по количеству денегъ, что о ней совѣстно и говорить, -- но все же это матеріалъ пригодный для враждебныхъ выходокъ противъ Россіи, и газета нашей Академіи спѣшитъ сослужить службу Австрійской прессѣ указаніемъ на всѣ Славянскіе грѣхи Русскаго общества. Мы не станемъ долѣе докучать читателямъ разборомъ всѣхъ пунктовъ этого обвинительнаго противъ Россіи акта, услужливо составленнаго, къ облегченію Австрійскихъ газетъ, Нѣмецкимъ органомъ Русской Императорской Академіи Наукъ. Думаемъ, что довольно и приведенныхъ образчиковъ. Выводъ изъ этой статьи тотъ, во-первыхъ, что главною заботой Россіи и ея правительства должно быть заискиваніе милости западно-европейскаго общественнаго мнѣнія. Во-вторыхъ, что для достиженія сей благородной цѣли Русская журналистика обязана выносить смиренно и терпѣливо всѣ заушенія и оплеванія, расточаемыя Россіи иностранною прессой, и не должна смѣть оправдываться, не только. ужъ отмѣривать тою же мѣрой. Въ-третьихъ, что если Европа изволитъ на Россію гнѣваться, то Россія имѣетъ себя признавать виноватою, а ея гнѣвъ справедливымъ, потому что и въ самомъ дѣлѣ Россія предъ Европой всегда виновата. Въ-четвертыхъ, что Россіи подобаетъ смиряться, принижаться, всячески стушевываться, дабы заставить простить и забыть свое Славянское происхожденіе, свой отличный отъ Европы духовный и матеріальный, политическій и общественный складъ, -- свое родство съ Славянскими племенами Турціи и Австріи, свое единовѣріе съ православнымъ Востокомъ. Все это вящій грѣхъ въ глазахъ Западной Европы, въ глазахъ Нѣмецкаго изданія Русской Императорской Академіи Наукъ, да и въ глазахъ большей части органовъ общественнаго мнѣнія Санктпетербурга. Отъ этого грѣха мы должны, какъ отъ сатаны, отрекаться, отплевываться и отдуваться, должны въ немъ непрестанно ваяться и всемѣрно стараться заслужить благосклонность Европы полнѣйшею ассимиляціею Русскихъ людей западнымъ Европейцамъ, -- разумѣется, по преимуществу Нѣмцамъ. Мы не преувеличиваемъ. Кромѣ "St.-Petersburger Zeitung", достаточно указать на отношеніе къ Славянскому вопросу Санктпетербургской газеты "Вѣсть", Санитпетербургской газеты "Недѣля" (иначе даже не выражающейся о Славянахъ, какъ фразой: "какіе-то Славяне!"), "Петербургской Газеты" г. Арсеньева, другой академической газеты, издаваемой г. Коршемъ (принявшей подъ свою защиту того Русскаго профессора, котораго слова цитируются теперь вѣнскою газетой "Debatte", какъ вполнѣ подтверждающія ея мнѣніе, и приводятся въ Прагѣ на судѣ, какъ свидѣтельство служащее къ обвиненію Славянъ и Россіи). Можно сказать, что, кромѣ "Инвалида", почти всѣ прочія газеты Санктпетербурга тянутъ въ этомъ отношеніи, болѣе или менѣе, одну ноту. Но самымъ пышнымъ цвѣтомъ такого направленія можетъ служить общество, о которомъ мы уже извѣщали въ 24 No "Москвича", подъ заглавіемъ: "Австрійское общество въ Санктпетербургѣ". Это общество, какъ извѣстно, поставило себѣ задачею "противодѣйствовать всякому сбору въ Россіи денегъ въ пользу Славянъ", которыхъ оно называетъ "Австрійскими чиновниками, позволяющими себѣ производить агитацію противъ своего законнаго государя". Въ этомъ объявленіи о задачѣ общества, составившагося въ Санктпетербургѣ, напечатанномъ въ "Петербургской Газетѣ", все есть: и сильный полицейскій запахъ, и рекомендація своей благонамѣренности, и оскорбленіе бывшимъ гостямъ Россіи -- Славянамъ... Можетъ ли послѣ этого роптать на насъ Австрійская пресса?
Такая совокупность свидѣтельствъ, полагаемъ, достаточно характеризуетъ отношеніе Санитпетербургскаго общества (за исключеніемъ нѣкоторой его части) въ существеннымъ интересамъ Славянской народности, нераздѣльнымъ съ интересами народности Русской. Краспорѣчива уже сама по себѣ возможность такихъ явленій и служитъ блистательнымъ комментаріемъ къ положенію г. Корша: "что Санктпетербургъ болѣе Русскій городъ и съ большими общеславянскими свойствами, чѣмъ Москва". Въ "С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ", въ двухъ статьяхъ 18 и 23 NoNo, построена даже цѣлая ученая теорія о значеніи Петербурга, изъ которой указанныя нами явленія истекаютъ логически. Эти статьи написаны въ видѣ возраженія нашей статьѣ въ 1 No "Москвича", въ которой мы старались объяснить себѣ слабость Русской государственной и общественной, въ Петербургскій періодъ нашей исторіи, силы -- въ обрусеніи окраинъ Русскаго государства, въ ассимиляціи инородцевъ, -- силы, которою Россія обладала въ прежнія времена несомнѣнно. Мы пришли къ заключенію, что мы не обрусимъ никого, не обрусѣвъ напередъ сами; что ассимилировать себѣ чужія племена мы способны будемъ только тогда, когда разовьется и упрочится въ насъ наше Русское самосознаніе. Г. Коршъ вступился, какъ и слѣдовало ожидать, за Санктпетербургъ и вѣнчалъ свой панегирикъ ему такою похвалой: что, благодаря Петербургу, не мы ассимилируемъ себѣ иностранцевъ, но сами отчасти уже ассимилировались, [отчасти еще ассимилируемся западнымъ Европейцамъ, -- и что въ окончательной ассимиляціи все призваніе Петербурга и спасеніе Россіи. "Не поздоровится отъ эдакихъ похвалъ"!... При такомъ усердіи Петербурга въ ассимиляціи, имѣемъ ли мы право удивляться статьѣ "St.-Petersburger Zeitung" и другихъ газетъ, нами упомянутыхъ, равно и учрежденію общества, совершенно согласнаго съ тѣмъ полицейскимъ свойствомъ, которое обнаруживаетъ и Западная Европа по отношенію къ міру Русско-Славянскому? Ассимилировать себя западнымъ Европейцамъ -- не значитъ ли это отречься отъ признанія за восточною Европой отличныхъ отъ Запада просвѣтительныхъ началъ, ея особой миссіи въ человѣчествѣ, -- не значитъ ли это отречься отъ своей Славянской и Русской народности, по крайней мѣрѣ отъ самостоятельности и самобытности нашего народнаго развитія? Народы ассимилированные не имѣютъ своего личнаго значенія въ исторіи человѣчества, а живутъ значеніемъ и подъ именемъ той болѣе могущественной народной личности, которая ихъ себѣ ассимилировала. Эту будущность, по словамъ г. Корша, долженъ устроить намъ Санктпетербургъ, котораго имя онъ, -- не въ насмѣшку, какъ это сдѣлали мы, -- а съ нѣкоторою гордостью, будто облекая въ мундиръ высшаго разряда, ради вящей ассимиляціи, пишетъ не иначе какъ латинскими буквами. Ужъ не бросить ли намъ, въ самомъ дѣлѣ, для пущей ассимиляціи, и кириллицу, хотя и подправленную Петромъ, и замѣнить ее латинскимъ алфабетомъ? Мы ждемъ такого предложенія отъ слѣдующихъ NoNo "Санитпетербургскихъ Вѣдомостей". Ассимилировать такъ ассимилировать! Какъ образецъ высоты Русскихъ явленій въ Петербургскій періодъ исторіи, въ противоположность періоду Московской Руси съ ея Миниными и Пожарскими, Петербургская газета представляетъ въ заманчивой перспективѣ Русскому народу имена "Разумовскихъ, Завадовскихъ"... Это идеалы Петербургскаго періода.
Пусть же читатель сообразитъ теперь это ученіе о необходимости окончательной ассимиляціи Россіи Западной Европѣ съ апоѳозомъ Санктпетербурга, изображеннымъ въ газетъ г. Корша, со статьею Нѣмецкаго органа Русской Академіи Наукъ, съ самымъ фактомъ существованія подобной Нѣмецкой газеты, украшенной Русскимъ государственнымъ гербомъ, съ отзывами Петербургской журналистики о Славянахъ, -- пусть сообразитъ, да подумаетъ: успѣшно ли, при такихъ условіяхъ, можетъ совершаться обрусеніе нашихъ окраинъ, благопріятны ли такія условія для народнаго направленія Русской политики внѣшней и даже внутренней, вообще для самобытнаго развитія Русской народности, -- и не въ этихъ и условіяхъ должно искать разгадку всѣхъ безобразій, удручающихъ нашу Русь?