(Посвящается П. И. Свободину).
Nous avons tout perdu, tout jusqu'à ce gros rire.
Barbier.

Все утратилъ нашъ вѣкъ, кромѣ смѣха,-- свободной стихіи,

Надъ которой не властны ни скорби, ни силы земныя...

Можно мысль оковать, задержать своевольныя грезы,

Могутъ выплакать очи послѣднія теплыя слезы

И отчаянья вопли сдавиться въ груди человѣка;

Лишь не вѣдаетъ смѣхъ ни цѣпей, ни препятствій отъ вѣка!

И когда царство мрака и лжи своей маской холодной

Мысль упорно гнететъ, душитъ голосъ свободный,

Изъ окованной груди, какъ будто на грѣхъ,

Вырывается гордо несдержанный смѣхъ,

И отъ смѣха раскатовъ спадаетъ холодная маска,

Бьетъ въ лицо фарисеевъ стыда позабытая краска.

Нѣтъ сильнѣй на землѣ и свободнѣй владыки,

Чѣмъ властительный смѣхъ- вопли, грозные клики,

И угрозы земныя, гордыню и скрежетъ зубовный,

Своенравную мысль и проклятья, и шепотъ любовный,--

Все въ ничто обращаютъ могучаго смѣха раскаты:,

Передъ смѣхомъ трепещутъ властителей гордыхъ палаты,

Передъ смѣхомъ смолкаютъ и хитрость людская, и злоба,

И страшится его все какъ хладнаго, мрачнаго гроба;

Передъ смѣхомъ побѣдъ торжество разлетается въ прахъ,

И смѣются, воспрянувъ душою въ цѣпяхъ,

Тѣ, что мигъ лишь одинъ передъ тѣмъ трепетали

И главою склонялись покорной въ тоскѣ и печали.

Смѣйтесь, други! не вѣдаетъ смѣхъ ни цѣпей, ни препоны!

Если грудь не дерзаетъ извергнуть проклятья и стоны,

Если гложетъ вамъ душу отчаянье долгіе годы,--

Смѣйтесь, други, сильнѣе въ сознаньи духовной свободы!

Смѣйтесь, други, надъ мглою, что грозно на бой выступаетъ!

Смѣйтесь, други, надъ ложью, что съ правдой бороться дерзаетъ!

Пусть властительны скорби и душу борьба утомила,

Смѣйтесь, други! есть въ смѣхѣ волшебная, чудная сила!

Смѣхомъ вашимъ, какъ стройными звуками лиръ,

Отъ неправды и зла исцѣляется міръ;

И ведетъ этотъ смѣхъ васъ къ побѣдѣ добра и святыни,

Словно огненный столбъ, что Израиля велъ по пустынѣ.

Н. Аксаковъ.
Русская Мысль, кн. IX, 1885