Во время лѣтнія свободы,
Когда покинуты работы,
Разъ за Двиной, за острову,
Гдѣ я на родинѣ живу,
Напротивъ Шилова селенья,
Такъ есть луга за заглядѣнье,
Тамъ Госпожинкинымъ постомъ,
Въ день праздничный, послѣ обѣда
Подъ ивовымъ, большимъ кустомъ,
Въ тѣни сидѣли три сосѣда:
Лаврентій, Осипъ да Потапъ,
Въ рубашкахъ бѣлыхъ, и безъ шляпъ;
Они собрались для покосу.
Покинувъ вилы, грабли, косу,
Смотрѣли на рѣку Двину,
Воспоминая старину,
Какъ прежде жили, работали,
Ловили рыбу, продавали,
Копили деньги въ сундуки,
И на годъ, всякія муки,
Запасы вдоволь собирали,
За то вѣдь въ старь не щеголяли!
Бывало, косятъ на лугу,
Сидятъ, какъ лебеди въ кругу!
Рубашки всѣ домашней ткани;
Не много было и желаній;
Идутъ, бывало, всѣ домой,
Въ красивой обуви простои;
Въ котахъ съ опушкой щеголяла,
Козловыхъ сапоговъ не знали,
И было трудно ихъ ногѣ --
Вытягиваться въ сапогъ.
А нынѣ все мѣняй бумажки,
Да шей ужъ ситцовы рубашки!
А правду-истинну сказать,
Карману это не подъ стать.
Вездѣ здѣсь роскошь проявилась,
И старожиловъ не спросилась!
И жены, прежде безъ мужей
Для вздорной прихоти своей,
Затѣять ничего не смѣли;
А нынѣ -- ой, какъ загремѣли!
Пришла охота щеголять,
Всегда по браmчинкамъ {Игрища.} гулять.
Успѣй лишь только братъ жениться,
Не спросятъ, какъ распорядиться,
И слова не дадутъ сказать;
Глава не смѣй и приказать,
И молодица, хоть и вновѣ,
Не спуститъ матушкѣ-свекрови;
Старуха бѣдная тутъ плачь,
Тихонько горьки слезы прячь;
Бѣда, сноха какъ увидаетъ,
Какъ лютый коршунъ залетаетъ,
А нашъ братъ только примѣчай,
Да съ горя головой качай!
Такія ль бабы наши были?
Онѣ радѣли, ткали, шили,
И не лѣнились, мыть и прясть;
Не брали надъ мужьями власть,
Чужой имъ трудъ былъ не веселье,
Свое носили рукодѣлье;
А не парчи, да коленкоръ,
Какой-то тюлевый узоръ!
А вѣдь различіе большое,
Свое носить, или чужое,
И безъ разсчету покупать;
Нѣтъ, эдакъ плохо щеголять!
Самимъ бы прясть, такъ не прилежны,
Вишь пальцы больно стали нѣжны!
Встарь, свекры ихъ, на черный день
Работая, прочь гнали лѣнь;
Трудами денежка копили;
А какъ обновокъ накупили
Ихъ снохи, ситцы, да атласъ,
И все лишь для обоихъ прикрасъ,
Глядишь, придетъ пора оброка,
А деньги вышли прежде срока,
Для белендрясовъ и затѣй;--
Сердитый сборщикъ податей
Въ окно стучитъ за недоимкой,
А не послушаютъ, дубинкой
Огрѣетъ нашихъ щегольковъ;
Ужъ плохо, если спросъ таковъ!
Надѣлаетъ большой тревоги!
Семья тутъ кланяется въ ноги,
Чтобъ далъ онъ -- хоть на малый срокъ,
Собраться съ силой, взнесть оброкъ,
Онъ миловать ихъ не умѣетъ;
Отсрочить на три дня не смѣетъ.
Тогда, подумай, молодой,
Со бѣлоручкою женой!
Веселость, поглядишь, пропала,
Не о нарядахъ мысль припала,
А гдѣ бы, какъ что заложить,
Чтобъ денегъ въ подать доложить,
Бѣги-ка прясть на рукодѣльню;
Веди буренку новотельну,
И богачу за полцѣны,
Отдать ее принуждены;
А нѣтъ, неси свои наряды;
Лишь взялъ бы только, будутъ рады,
Да на денекъ приди косить,
Пахать, пожать, помолотить.
Ссуди лишь,-- а служить готовы.
А тамъ опять заботы новы,
И деньги въ срокъ само-собой,
Плати ему, иль пѣсни пой!
Посмотришь, наши молодые
Все въ горѣ,-- все имъ дни худые,
Посмотришь, хлѣба дома нѣтъ;
Для нихъ тутъ теменъ бѣлый свѣтъ,
И къ счастью гдѣ искать дороги?
Ловить оленей?-- Быстроноги!
Изъ лѣса рябчикъ улетѣлъ;
Медвѣдей бить, -- не всякій смѣлъ!
И какъ отъ бабы отлучиться?
Ну, какъ на грѣхъ бѣда случится?
Вотъ такъ горюютъ, да кутятъ,--
Худое время! говорятъ.
-- Не худо нынѣшнее время,
Да худо молодое племя.
Потапъ Лаврентію тутъ сказалъ,
На проходящихъ указалъ....
Вотъ, посмотри, какъ разрядились;
Подумаешь, гулять пустились.
Лѣниво пашутъ, иного спятъ,
А носятъ шелковый нарядъ!