В годы бессарабской службы и в русско-турецкую войну Вельтман приобрел самые разнообразные впечатления, разносторонний жизненный опыт. Перед ним прошло множество сложных событий и оригинальных лиц, и сам он был участником не одного десятка различных происшествий. Жизненный материал требовал осмысления и творческого воплощения.
Яркая жизнь приграничной области заинтересовала его сразу по приезде в Бессарабию. Так на основе наблюдений был создан групповой портрет кишиневцев в стихотворениях "Простите, коль моей нестройной лиры глас" и "Джок", рассказ об офицерском быте в "Послании к друзьям", реалистические сцены в "Беглеце", были обрисованы хорошо изученные места в "Начертании древней истории Бессарабии". Но разрозненные этюды еще не давали возможности создать полный рассказ о пережитом. После кампании 1828 г. Вельтман пытался написать повесть "Эмин" об осаде крепости, положив в основу анекдотическое происшествие, случившееся при захвате в плен красавца-турка под Шумилой. Он обратился к ритмической прозе, но потом отказался от этого романтического аксессуара и в сцене беседы офицеров использовал разговорный язык. Замысел не осуществился: описание забавного эпизода не отвечало намерениям автора.. Короткая стихотворная интермедия "Лагерь", юмористически рисующая прифронтовую жизнь офицеров, тоже не удовлетворила Вельтмана, хотя "Эмин" и "Лагерь" были ничуть не хуже произведений, появлявшихся на страницах журналов и альманахов того времени.
Писатель хотел подробно рассказать о днях, проведенных в Бессарабии, и не мог решить, какой избрать жанр. Тема подсказывала путевые записки. Вельтман признавался позднее, что "выучил наизусть этот край"[123]. Но "записки путешественников" слишком часто выходили из-под пера бесталанных вояжеров в 1800-1820-е годы[124] и постоянно вызывали насмешки и пародии. Меланхолическо-сентиментальные опусы были бездарными подражаниями "Сентиментальному путешествию" Л. Стерна. Громадная популярность выдающихся произведений английского писателя[125] обращалась против него: на страницах "путешествий" обесценивалось своеобразие рассказов Тристама Шенди и Йорика. В ответ появлялись псевдопутешествия, такие, как "Путешествие вокруг моей комнаты" Ксавье де Местра[126], переведенное на русский язык в 1802 г., и произведения русских авторов: "Мое путешествие. Приключения одного дня" Н. Брусилова (1803), "Путешествие моего двоюродного братца в карманы" (1803)[127]. В них пародировалась чрезмерная чувствительность рассказчика. А в "Путешествии критика"[128] С. К. фон Ферельцта сатира была направлена против изысканных описаний в эпистолярной и дневниковой форме. В 1828 г. Яковлев издал "Чувствительное путешествие по Невскому проспекту", в котором иронизировал: "Я страстно люблю путешествовать; не знаю, что поселило во мне эту страсть?- Природа?- Конечно природа!- Я объехал все части света - все видел - все узнал… но увы!- я ездил в воображении - все видел - в мыслях; все узнал - из книг гг. путешественников!!!"[129]. К пародиям на подражание Стерну принадлежала "Жизнь и мнения нового Тристрама" Я. И. де Санглена (1829) - произведение, отмеченное своеобразием в сложностью композиции.
Конечно, осмеянию подвергался не сам рассказ о путешествии, а "слащавое изображение природы и сельской жизни у писателей-карамзинистов"[130].
Таким образом, литературная ситуация не могла отвратить от желания поделиться с читателями любопытными сведениями, рассказать о виденном и слышанном. Однако Вельтман учитывал, что о Бессарабии уже писалось неоднократно[131].
Жанр "записок офицера", который вполне устраивал Вельтмана, тоже пользовался популярностью. Яркими примерами служили "Письма русского офицера" Ф. Н. Глинки (1815-1816) и "Походные записки русского офицера" И. И. Лажечникова (1820). У Вельтмана были тетради с записями, сделанными в походной жизни, о которых можно было бы сказать то же, что писал Ф. Н. Глинка: "Еще раз осмеливается напомнить почтенным читателям, что записки, служившие основанием книги сей, составляемы были среди всех ужасов войны, часто под открытым небом, у полевых огней, после проведенного в трудах и сражениях дня"[132]. Мог присоединиться Александр Фомич и к словам И. И. Лажечникова: "Издавая ныне мои записки, стал бы я напрасно, в извинение их неисправностей, представлять, что я писал их на походах, при свете бивуачных костров, на барабанах и нередко на коне, при шуме идущего рядом со мною войска"[133].
Вельтман понимал, что и о последней войне появятся записки[134]. А он хотел создать не мемуарное, а художественное произведение. Материал подсказывал, что его героем должен быть молодой офицер, прослуживший многие годы в Бессарабии и участвовавший в войне. Образ требовал конкретизации - фактов личной жизни, разработки характера. Так возник замысел автобиографического романа: рассказать о поездках по области, об интересных встречах, о штабной и походной жизни и о самом себе.
Казалось, что задача блестяще решена, но тут перед штабс-капитаном возник простой вопрос: а была ли у него в прошедшем десятилетии личная жизнь? И выяснилось, что в сущности ее не было. В свободное время он писал стихи, музицировал, изучал языки, философию и историю Востока. Да, бывал на вечерах, пирушках, офицерских собраниях, интересных обедах, но ни с кем особенно близко не сошелся, хотя порой и был душой общества - все это напоминало карнавал. Были у него и увлечения - и в Кишиневе, и в Тульчине, и в деревнях, где он проводил топографические работы. Он помнил девушку, которой посвятил "Простите, коль моей нестройной лиры глас", и Марию- Маврокордато, и Ленкуцу, однако все эти его увлечения были несерьезными. Случались и приключения, порой пикантные. Его осаждали письмами поклонницы[135], да ему-то они были безразличны. И Вельтман задумывает написать эпистолярный роман: в нем будут описания настроений, мысли, зарисовки, не требующие сюжета. Он делает наброски:
"<…> все течение по России рек Прута и Днестра я проехал, следовательно, если б[136] Мир составляла только одна Бессарабия, я был бы всемирным путешественником и мое имя гремело[137]
Что сказать тебе про мое препровождение времени и удовольствия - я окружен скукой, так, как все здешние города и селения горами. Зимою живу в Кишиневе, где есть большое разногласное, разносортное и разнородное общество русских, молдаван, греков, турок, сербов, албанцев и пр. и пр. и пр.
Если б я был живописец, я бы тебе нарисовал интересную картину. Жирного бояра молдаванского в шести разноцветных и разномешных шубах, с корчагою на звонкой на голове (их шапки имеют совершенное подобие корчаги), их герб - воловья голова, почему я заключаю, что они в золотом веке были счастливыми пастырями волов, что еще и по сию пору заметно по их воловьей лени и беззаботности.
Герб женщин молдаванских можно было бы сделать: голова коровья с крыльями, впрочем, большая часть из них имеют приятную наружность, только
Можно красоту хвалить,
Но любить же осторожно,
Так, чтоб сердцу было можно
Полюбить и разлюбить.
Даром неба я считаю
Любви истинный союз,
Но, увы, здесь не встречаю
Я сердец для нежных уз.
Здесь - любовь есть сладострастье,
Дружба - ложный всех наряд,
Честность - скрытый в сердце яд,
Деньги - истинное счастье.
Здесь любовь не дорога,
Кто влюблен, тот не страдает,
Кто женился - надевает
С погремушками рога.
Впрочем, здесь иногда бывает весело; случаются балы, вечеринки, клубы, где видишь тьму взрослых невест, ожидающих искупителей от строгих надзоров родительских, и подобные молодым сернам, кои ищут источника для утоления жажды…
[138]Любезный друг, свидетельствуй почтенье
Всем спутникам моих военных дней
И им скажи, что отдаленье
Их не изгладило из памяти моей" [139]. [140]
Кроме того, он пишет философские заметки, находясь под влиянием анонимных[141] "Отрывков из писем, мыслей и замечаний", прочитанных в только что полученном альманахе "Северные цветы на 1828 год". Но началась подготовка к походу 1829 г., и проблема романа отошла на задний план.
В лагере под Шумлой Вельтман создает ритмизированной прозой романтическую поэму "Эскандер". Получив отпуск, он уезжает в Яссы, где в ноябре проходит медицинское освидетельствование[142]. Местное общество заинтересовано красивым капитаном, известным также как поэт и музыкант. Вельтман знакомится с членом Главной полевой комиссариатской комиссии Второй армии, Иваном Кузьмичем Исуповым, тот представляет писателя своей жене, Екатерине Павловне.
Александр Фомич встречает молодую прелестную женщину, живущую в атмосфере музыки и поэзии. Каждая их встреча - это чтение вслух, беседы о высоких чувствах в духе немецкого романтизма, музицирование. Все это настолько увлекательно и необычно для Екатерины Павловны, скитающейся с мужем большей частью по захолустным городам, что, несмотря на то, что Вельтман бывает у них чуть ли не каждый день, она в нетерпении начинает посылать ему записки: "Господин Вельтман! Я нашла ключ к пианино. Вы меня просили, я Вам обещала настроить пианино. Если можете, приходите теперь выполнить Ваше обещание <…>"[143]; "Приходите сегодня вечером, Вы мне почитаете что-нибудь"; "Господин Вельтман, пришлите мне, я Вас прошу, сонаты <…>"; "<…> Мне нужно также с Вами поговорить. Приходите завтра утром, может быть, мы будем тогда одни"; "Я Вам послала маленькую собачку. Берегите ее, пожалуйста. Я думаю, что Вы придете сегодня, чтобы почитать мне из мифологии"; "Я благодарю тебя за цветы, мой друг. Это прелестный сюрприз от тебя, полученный в тот момент, когда я скучала".
Естественно, что столь стремительное сближение приводит молодых людей к мысли, что они любят друг друга. Вельтман пишет романсы для Екатерины Павловны, которая стала для него уже Китти, сочиняет стихи в ее честь, посылает подарки. Его письма к ней - это целые поэмы в прозе: "Друг мой вечный, милая К. Вчерась ты потрясла всю душу во мне, вчерась я узнал, что я не встречу уже в мире другого существа, которое смогло меня любить более, чем ты, я не встречу другого ангела, пред которым склонюсь на колени, как пред божеством моим, как пред тобою, в которой я вижу все, что сердце и душа моя искала.- Друг мой, мне кажется, некогда мы составляли одно существо, но какая-то враждующая сила разорвала нас надвое для того, чтобы со временем при встрече нашей насладиться нашим страданием. <…>"[144].
Близость Исуповой и Вельтмана обращает на себя внимание. Муж Екатерины Павловны выражает недовольство по поводу многочисленных стихотворных посланий к супруге. Вельтман в раздражении, несколько раз перечеркивая строки, пишет стихотворение и направляет его Исупову:
Пишу стихи я не для грязи,
Почтеннейший Иван Кузмич,
Пороть я не умею дичь
Без толку, смыслу и без связи.
Стихи пишу я редко, понемногу,
В стихах достойную хвалю.
Как бога, я Катюнчика люблю
И воздаю хвалы, как богу! [145][146]
Послания Вельтмана Е. П. Исуповой делаются еще поэтичнее: "Милая, нежная Китти, друг мой, каким обворожительным чувством были полны очи твои, когда ты вышла вчерась из спальни, их не сон утомил, в них перелилась душа твоя, но это было понятно только одному мне. О Китти, кто научил меня так ясно видеть мысли твои! - О Китти, так же ль ясны и тебе, мой друг, мысли и желания мои? Друг мой, я изнемогаю,- оживи меня устами своими! Я люблю тебя выше возможности любить на земле. Китти, если б мы так же были взаимонераздельны, как неразрывен союз чувств наших?"[147].
Китти старается отвечать в том же духе: "Александр, почему мучаешь меня. Приходи вернуть мне мою радость, у меня ее так мало. Почему ты хочешь лишить меня единственного блага, которым я могу кратко польвоваться на земле,- это наслаждаться твоим присутствием. Ах! это жестоко с твоей стороны. Я не знаю, до какой степени я тебя люблю"[148].
Влюбленные уже не обращают внимания на окружающих, обмениваются локонами, дают клятвы. Но одновременно возрастают и препятствия. Иван Кузмич лишает их возможности быть наедине, а после резкого разговора между Исуповым и Вельтманом Александр Фомич вообще на время не может посещать дом Китти. Вмешивается и любопытствующее общество, находятся желающие быть посредниками между влюбленными - кто искренне, а кто и в неблаговидных целях.
Появляется и другая проблема - отпуск Вельтмана кончился, и он обязан отправиться по месту службы, о чем и приказывает ему вице-председатель Дивана княжества Молдавии 24 февраля 1830 г. Вельтман пытается оттянуть отъезд. 25 марта он получает приказ вернуться[149].
Дотянув до мая, Вельтман вынужден был покинуть Яссы. Китти подарила ему кольцо, а Александр Фомич - самую дорогую для него вещь, тот самый образ богоматери, что был выменян для него матерью в детстве. Влюбленные уговариваются писать друг другу, помечая письма номерами для уверенности в получении каждого послания. Муж оскорбил Китти и оклеветал Вельтмана. Они решают соединить свои судьбы: Екатерина Павловна уедет к родным в Крым и поведет дело о разводе. Туда же приедет и Вельтман.
Запутанная история любви Китти и Александра продолжалась еще несколько месяцев. Исупов перехватывал письма, сам обращался к Вельтману с посланиями: "<…> она вам принадлежать не будет, так удовольствуйтесь дружбой ее и теперешнее чувство постарайтесь пересилить на дружеское. Не забудьте, что она обязанная женщина и имеет пять сестер, которым пример ее может много повредить в составлении себе благополучия через замужество. Она именно славилась и была украшением семейству как правилами своими, так и добродетелью <…>"[150] Иван Кузмич то соглашался отпустить жену в Крым, то отказывал, одно время поговаривал о разводе, а затем отклонил и эту мысль. Екатерина Павловна прилагала много усилий, чтобы стать свободной. В конце концов дело ограничивалось только разговорами и страстными письмами Вельтману. Александр Фомич отвечал все спокойнее и вежливее, так как любовная история стала его тяготить. Переписка постепенно затихла и в 1832 г. прекратилась. Вельтман гораздо раньше оставил свои прежние планы. Осенью 1830 г. он подал в отставку и послал друзьям по этому поводу стихи:
Прощайте, други-сослуживцы,
Жрецы слепого божества,
Прощайте, милые счастливцы,
Для вас еще гремят слова:
Люблю тебя,
Люби меня.
В отставку подал я прошенье,
Любви наскучило служить,
И скоро выйдет разрешенье
Меня из списков исключить
И впредь любить
Мне запретить.
Пора уму над сердцем грянуть,
Пора на память заучить [151][152]
Конечно, только благодаря пылкости романтического воображения и эксцентричности натуры Вельтмана заурядная интрижка между офицером и женой сослуживца превратилась в фейерверк неземных чувств. Александр Фомич был сильно увлечен Китти и одно время постоянно думал о совместной жизни, однако сила страсти и грандиозные душевные порывы во многом были надуманными. Вельтман частично "сочинял" неземную любовь. И если само чувство и исчезло, как воздушный замок, то результатом его явилась блестящая идея, озарившая писателя: он нашел сюжет и форму своего романа.
Тема - история молодого человека - была подсказана временем[153]. И облечь ее писатель решил в форму "свободного романа", точно подслушал строки писем А. С. Пушкина к А. А. Бестужеву[154]. И в самом деле, на замысел Вельтмана большое влияние оказали те семь глав "Евгения Онегина", которые вышли к лету 1830 г. Если произведение Пушкина явилось энциклопедией российской действительности, то из-под пера Вельтмана должна была выйти энциклопедия бессарабской столичной и провинциальной жизни. Писатель так и назвал свое сочинение в главе CCXXV, завершающей часть II.
Писатель отказался от Последовательности развертывания действия: перед ним стояла задача рассказать о бессарабских скитаниях, о кишиневской жизни, о военных днях, о похождениях героя, точными скупыми мазками набросать рисунки городов и селений, в которых он бывал неоднократно. Это был первый план повествования. Второй план - любовь офицера к замужней женщине, мечты и утраты иллюзий. Эта история также должна была излагаться не последовательно, а в виде отрывочных воспоминаний, включенных в общую мозаику действия. Третий план - внутренний мир героя, его размышления о смысле жизни, попытки понять окружающее, выявить свой взгляд на происходящее, оценить прочитанные художественные, философские и исторические произведения. То есть весь роман должен был стать повествованием о становлении личности.
Вельтман решил использовать все собранные им материалы - дневниковые записи, реляции, стихотворные и прозаические отрывки, письма к Исуповой. И это был не литературный прием, а утверждение реального факта: для героя произведения все это в самом деле составляло повседневную действительность. Писатель оказался перед любопытным явлением: приступая к созданию романа, он мог сказать, что создавал его все двенадцать бессарабских лет.
Требовалась оригинальная композиция. Нужно было организовать прозаический и стихотворный материал так, чтобы получилось динамическое повествование, скрепленное ассоциативным мышлением героя, у которого реальное смешивается с воображаемым, прошлое - с настоящим. Следовало использовать литературные находки, записанные в черновые тетради: пародии на наукообразные исследования, звукоподражания, ассонансы, аллитерации и т. п. Такая форма произведения должна была напомнить пародии на путешествия. Поэтому Вельтман решил мистифицировать читателя: роман начнется с утверждения, что путешествие происходит в воображении, по географическим картам. Для старшего адъютанта и топографа это было естественно: любую поездку он начинал с изучения плана местности. Читатель поверит, что путевые заметки выдуманы, и тогда "игра" отодвинется на задний план, а затем и отпадет. Рассказ будет вестись о тех поездках, которые совершал писатель.
Своеобразие произведения должно было навести на мысль о его близости к книге Стерна. Писатель решил было сам пойти навстречу читателю: он перенес предисловие в гл. VI, создал коня воображения (гл. XX, XCIV, XCV, CXIX), наподобие "конька" английского романиста, и даже хотел ввести в действие Тристрама Шенди, но от последнего замысла отказался[155]. В подражаниях Стерну в ту пору обвиняли чуть ли не каждое оригинальное произведение, в том числе и "Евгения Онегина"[156]. Продумав план романа и художественные приемы, Вельтман летом 1830 г. написал на листе заголовок "Путешествие по Генеральным картам", набросал первые главы и прочел их приятелям. Те пришли в восторг и хотели напечатать их в одесском альманахе[157]. Но писатель отправил рассказ о Кишиневе в "Московский телеграф", где он и был опубликован в конце года. Роман создавался быстро: к зиме уже была закончена первая часть. Вельтман решил дать произведению многозначительное название "Странник", т. е. и путешествующий, и странный, и разносторонний, и посещающий разные страны. Действие было разделено на 45 дней, по 15 дней в каждой части. Весь роман состоял из 325 глав, (правда, гл. ССХХ была пропущена), в которых прозаический текст чередовался со стихотворными фрагментами, что вообще было свойственно повествовательной манере молодого Вельтмана[158].
Завершилась работа над произведением в середине 1832 г. Третья часть была напечатана в декабре[159].
Первая часть романа посвящена эпизодам из. жизни в Бессарабии в 1818-1828 гг. Рассказ начинается с поездки на место службы. В дальнейшем Вельтман описывал свою службу в армии, ставя на первое место именно этот эпизод[160]. В первой части романа дается описание Хотина, Тирасполя, Базарджика, с большим юмором рассказывается о жизни в Кишиневе. С самого начала определяется ритм бесконечных служебных поездок героя:
Вот Бессарабия! вот свет!
Я в нем чуть-чуть не десять лет,
Как шар катался по бильярду!
Лишь иногда нелегкий черт
Меня выкидывал за борт!
(гл.X)
Ярко рисуются природа Бессарабии, уклад жизни. Герой останавливается то в молдавском селении (гл. XXVII), то у немецких колонистов (гл. XXXVIII). С симпатией говорится о жизни народа, с горечью о его тяжелом, подневольном труде (гл. XCVIII). Сатирически изображаются нравы кишиневского общества. Обращается рассказчик и к истории местности. Возникает тема Овидия, проходящая через все произведение.
Во второй части (с гл. CXXV) начинается рассказ о русско-турецкой войне. Описываются Бухарест, военные сражения (гл. CLXVII, CLXXXI, CLXXXII) и переходы войск (гл. CCI, CCXVII, CCXVIII), болезни солдат (гл. ССХХII). События развертываются у реки Прут, у крепости Браилов.
Третья часть также посвящена военной кампании. В ней изображаются лагерная жизнь, эпидемии в армии (гл. CCLXX, CCLXXIV, CCLXXV), осада Казлуджи, Шумлы, Варны. Затем рассказывается о возвращении на зимние квартиры, о пребывании в Гирсово и Галаце. Попутно перед читателем возникают картины красочных берегов Дуная. Действие переносится в Яссы. Рассказ о ясской жизни завершается отъездом героя и финалом - прибытием его в Москву.
Повествование ведется от первого лица: то от имени автора, то слово берет рассказчик, то сам герой произведения - Странник. Иногда происходит диалог между рассказчиком и героем. И все же центральный повествователь романа - протагонист, молодой офицер, озабоченный и служебными обязанностями, и личными делами. Наряду с рассказом о "годах странствий" героя, являющихся одновременно "годами учения", в текст произведения введены вставные эпизоды, тесно связанные с основными темами романа.
Стихотворная повесть о женатом обер-офицере (гл. XXXVIII) дополняет картину армейской жизни в мирное время. Повесть о Марвелицо (гл. CVII, CCXCIV) конкретизирует рассказ о быте молдаван. В сцене "Денщик - и сбитенщик" (гл. CCLXXXIV) и в других эпизодах из лагерной жизни с добрым юмором рисуются образы русских солдат. Философская повесть "Эскандер" посвящена размышлениям о смысле жизни. В драматической сцепе "Октавий Август и Назон" автор ставит задачу в художественной форме ответить на вопрос: что явилось причиной изгнания Овидия из Рима? И писатель показывает столкновение авторских самолюбий императора и поэта. Сцена "Сон с еврейским алфавитом" пародирует приемы "готического" романа.
"Странник" - пестрая, многоплановая картина, объединяющая множество лиц: строевых офицеров и квартирмейстеров, солдат и крестьян, молдавских и валашских бояр и трактирщиков, бессарабских дам и слуг. Это в свою очередь вызывает языковую пестроту: на страницах романа звучит немецкая, греческая, молдавская, турецкая речь. Но в то же время это роман одного героя - Александра, Странника. Все остальные лица, появляющиеся эпизодически, создают фон, на котором развертывается рассказ о жизни и поисках молодого офицера, о становлении его личности.
Участвуя в топографических съемках, разъезжая по штабным делам, Страннику приходится сталкиваться с неожиданными происшествиями, оказываться в рискованных обстоятельствах. Он юмористически относится к жизненным невзгодам, с мягкой усмешкой описывает он быт офицеров (гл. LXV). Однако нудная канцелярская работа иной раз вызывает у него и раздражение (гл. CCLXXV). В поездках постоянно происходит смена настроений. Порой Странник охвачен грустными воспоминаниями о детстве (гл. CII, CIII), но печальные думы уступают желанию предаться веселью (гл. CXLV), пошутить (гл. LXXX).
Странствия героя расцвечиваются забавными сценками - с пленным (гл. CCLXXVI, CCLXXVII), с отрядным офицером (гл. CCLXXXV), с безграмотным чиновником (гл. СС), с кучером (гл. CCLII), с приятелем (гл. XL). Комические бытовые эпизоды сменяются брюзжанием уставшего путника (гл. XCIII), признаниями человека, измученного осадой крепости (гл. CCLXI).
Герой романа отмечает все тяжести армейской жизни, трудности военного времени. Но в первую очередь ему свойственно высокое патриотическое чувство, он охвачен восторгом перед мужеством и силой русской армии, перед выдержкой солдат.
Описания событий реальной жизни, участником которых становится Странник, чередуются с его размышлениями об истории и литературе, о смысле жизни. С интересом изучает он документы истории Древнего Востока, древние сказания, мусульманскую мифологию, но с иронией относится к исследованиям современных ученых. Он постоянно возвращается к мыслям о строении мира, Хаосе (гл. CXXXV, CXXXVI), о Вселенной (гл. CLI, CCXXXVIII), о развитии человечества (гл. CLXVI, CXXXIX), о доброте и расчетливости, о счастье (гл. CCCVII), о юности, мечтах (гл. CCCXVIII), о гении (гл. CXXVII) и др. Герой спрашиваете "Был ли ты человеком в продолжение жизни?.. Сказал ли тебе хоть один человек от чистого сердца: ты добр!.." (гл. CXXXVIII). Странник приходит к философскому выводу: "Человек счастливее, спокойнее, довольнее жизнью, когда он имеет дело с самой природой, а не с людьми" (гл. CCCVII), и в то же время дает совет, как сохранить человеческое достоинство в обществе людей:
Будь тем, что есть,
Ходи без маски,
Люби не лесть,
А только ласки,
Людей люби,
Не крась природу,
Не много ешь,
Пей больше воду.
Божбе не верь,
Все весь и мерь,
Не нянчи тело
И делай дело
(гл.CCCI)
К такому стоическому выводу приводят героя жизненные испытания, в первую очередь - история несчастливой любви, проходящая через все страницы романа. Она то затеняется каждодневными событиями, то выступает на передний план. Рассказчик то старается скрыть это мучительное чувство, то стремится поведать о нем читателю. Это придает повествованию своеобразную напряженность.
В самом начале произведения автор предупреждает о существовании любовной темы и указывает на умышленную затемненность рассказа (гл. IV, VI). "Ах, милый друг, какое прекрасное чувство любовь!" - восклицает Странник (гл. LIV) и предается воспоминаниям о встречах с любимой женщиной. Он грустно-иронически рассказывает о ее судьбе (гл. LXVI), в конце первой части романа рисует поэтический образ своей возлюбленной (гл. CXV). Героя романа одолевают безрадостные мысли об одиночестве, о невозможности соединиться с возлюбленной (гл. CXL, CLXXVII). Но тоска сменяется злой иронией, вызванной женским легкомыслием и непостоянством. Странник мучается, наблюдая сложные отношения между любимой женщиной и ее мужем (гл. CCXII). Он старается преодолеть свое чувство, сохранить уважение к самому себе:
Готов покорно перенесть -
Всю тяжесть зол от Провиденья
И от людей: во мне терпенья
Довольно есть, но есть и честь.
(гл.CCXLII)
Осознав невыполнимость своих любовных планов, герой готов перенести несчастье. Он почувствовал себя повзрослевшим: "Уже не то время, во всей Вселенной, по которому катилась цветущая молодость моя…" (гл. CCXLVI). Он не позволяет себе впасть в отчаяние, так как уверен, что высшее достоинство человека - это умение преодолеть чувство тоски и безнадежности. Вновь и вновь вспоминая свою пылкую любовь, Странник приходит к выводу, что смысл жизни - в близком его интересам деле, в занятиях наукой и искусством. Помимо основной темы любви, в воспоминаниях героя возникают также эпизоды его давних увлечений и любовных похождений (гл. LVIII, LIX, CCXLIV).
Много места в романе уделено размышлениям о судьбе поэта, об отношении к нему общества, о поэзии подлинной и мнимой:
Поэтом тот себя не числи,
Кому полет на небо труд,
И у кого с пера текут
Одни чернилы, а не мысли.
Автор раздумывает о жалкой участи стихотворца среди обывателей, полагающих, что "стихи есть не что иное, как мозаическая, бисерная работа". Он с иронией восклицает: "Читатель, давайте же писать стихи! Верьте, что менее, нежели в несколько дней, мы собьем цену со всех поэм… Боже мой! как будто свекла не в состоянии заменить сахарного тростника!"
На страницах романа прошла жизнь молодого офицера, человека стремительного в поступках, увлекающегося, задорного, склонного к фантазии, пробующего силы на поприще науки и литературы. Образ Странника создан с большой психологической точностью и художественным мастерством. Глубокий интерес к народной жизни, сатирическое отношение к светскому обществу, любовь к природе - эти черты героя романа заставляют читателя поверить в его нравственную силу. Молодой офицер борется с тем жизненным разочарованием, которое его постигло. Он осознает, что любовь к людям, наука, искусство - подлинные ценности, которые дадут ему силы для борьбы с личными переживаниями. Позитивное восприятие действительности, лежащее в основе характера Странника, помогает ему разрешить жизненные противоречия, одолеть состояние раздвоенности, возникающее при столкновении с реальным миром. Уход от печалей в область фантазии, разлад между желаемым и действительным переосмысливаются в комическом плане.
Сложность содержания произведения определила сочетание реалистической формы повествования с романтической приподнятостью. Образ героя, достоверный и, более того, автобиографический, также становится романтическим, что предопределяется его духовным одиночеством. Таким образом, лирико-философский роман Вельтмана по своему художественному методу является сложным сплавом реалистического и романтического методов.
Сложная архитектоника произведения позволила рассказать о становлении личности героя (и автора) на протяжении долгих лет, отмеченных крупными историческими событиями.
Роман написан очень свободно, в форме кратких монологов и стремительных диалогов, с введением в текст риторических вопросов, обращенных к читателю. Все произведение пронизано комизмом и сарказмом. Широко использована античная мифология, но в юмористическом плане. Пародируется форма реляций, научных докладов, высмеивается романтическая декоративность, присущая многим произведениям той эпохи. В разговорной речи, лежащей в основе романа, часто встречается игра слов, омоформ, автор отказывается от переносного значения слов. Этим усиливается комизм повествования.
В тех же целях Вельтман сочинил некоторые эпиграфы к главам и к части III, взятые из выдуманных произведений.
Завершив работу над романом, Вельтман понял, что не только не исчерпал тему, но что годы, проведенные в Бессарабии, дали ему огромный материал для творчества, что о пережитом можно рассказывать без конца. Первым его побуждением было продолжить роман, использовав для сюжета те события, которые произошли после его выхода в отставку. Он пишет план:
"Странник" IV часть
Путешес. по царству женщин.
Глава о мущ.: павиликах или хмелях, обвивающих оковы семейной жизни"[161].
Как видим, речь должна была идти о семейном быте. Но планы писателя изменились. Роман "MMMCDXLVIII год. Рукопись Мартына Задека" продолжил разговор о справедливом будущем, начатый в "Страннике". В первом наброске плана второго романа отразилась тема, избранная для IV части "Странника":
"Пл.:
Будущий век. Воспитание детей. Крайности материнской любви"[162].
В авторском пояснении к роману упоминалось о балканских событиях. Но непосредственным продолжением "Странника" стал роман "Александр Филиппович Македонский". На его титульном листе стоял эпиграф:
И снова в путь
IV часть Странника.
Действие романа начиналось и завершалось в Бессарабии. Читатель снова встречался с капитаном-де-почт, т. е. станционным смотрителем, а герой произведения на гиппогрифе отправлялся на этот раз в прошлое, продолжая темы "Странника", посвященные проблемам истории и судьбы Александра Великого.
Один из кишиневских эпизодов включен и в роман "Лунатик".
Снова возвращается Вельтман к событиям, описанным в "Страннике", работая над воспоминаниями. Он начал писать их в 1837 г. "Воспоминания о Бессарабии[163] " частично были напечатаны тогда же[164]. В 1883 г. появился пересказ, подготовленный для печати Е. Некрасовой[165], а в 1893 г. Л. Майков печатает по рукописи большую часть оставшихся "Воспоминаний"[166]. В них хронологически последовательно изложены многие события, о которых повествовалось в "Страннике". После вступления, посвященного памяти Пушкина, в рукописи начиналось описание жизни в Бессарабии - с поездки по месту службы:
"В 1818 году я отправлялся из Тульчина, Главной квартиры 2 армии, в Бессарабию.- Меня провожали в дорогу слухи о нестерпимых жарах… о степях, населенных змеями, скорпионами, тарантулами, о чуме, о вечных лихорадках… Но я был тогда еще в первой поре юношества, с головой, которая не задумывалась, с чувствами непуганными, и все страшное возбуждало только мое любопытство.
Проезд по Подольской губернии в марте месяце был еще сносен: в ней нет ничего пустынного, хотя я и не имел еще понятия о красоте ее во время лета, о ее протяжных долинах, усеянных селами посреди садов, огражденных тополями. Но проезжая по Херсонской губернии от Балты до Дубос<с>ар, я уже считал это пространство преддверием Гетских пустынь. По дороге нет ни одного селения <…>"[167].
Заканчивались воспоминания указанием на автобиографичность романа и на то влияние, которое оказал на писателя Пушкин:
"Теперь где тот, который[168][169] так таинственно, так скрытно даже для меня, пособил[170] развертываться[171] силам[172] остепенившегося странника?"[173]
И в дальнейшем Вельтман предполагал продолжить свой первый роман. Он писал о "Страннике" И. П. Липранди 5 августа 1835 г.: "Теперь он вырос и, может быть, еще подрастет"[174]. Писатель начинает создавать на основе воспоминаний о бессарабской жизни, частично отраженных в романе, ряд прозаических произведений. Некоторые страницы повести "Радой" посвящены событиям войны на Балканах и восстанию под водительством Александра Ипсиланти и Тудора Владимиреску. Рассказ "Костештские скалы" - это эпизод из жизни офицера-топографа во время работы по съемкам местности. В повести "Урсул" отражено реальное событие, свидетелем которого был автор в Кишиневе. К началу 1840-х годов Вельтман все чаще возвращается к бессарабской теме. Это отмечала и критика: "…господин Вельтман и до сих пор продолжает вспоминать о Молдавии. Он вспоминает просто и приятно, но у него, знаете, есть свой конек - претензия на оригинальность - достоинство чрезвычайно трудное к достижению с помощью Молдавии, особенно когда уже в сотый раз подчивают ею читателей"[175].
Ирония журналов не смущает писателя. Он публикует рассказы "Илья Ларин", возвращаясь к дням пребывания в Кишиневе А. С. Пушкина, "Два майора", посвященный семье Варфоломея. Задумывает Вельтман и "Молдавский роман". Сохранился его план:
"Молдав.<ский> Ром.<ан>
1. О том как черт вмешивается не в свои дела. 2. Молдавия. 3. Куконаш Сапдулаки. 4. Куконица Кат и нька. 5. Любовь их. - (мочи нет, как я его люблю). 6. Свадьба, и как Сапдулаки попадает не в ту церковь и женится на другой, между тем как его невеста ждет его тщетно" [176].
Писатель не претворил в жизнь данный замысел, по своего рода "молдавский" комический роман он создал, поместив его в виде вставной новеллы в романе "Саломея". Это история женитьбы штабс-капитана Щепикова на куконе Кат и ньке.
Недаром Вельтман писал в "Страннике": "Лет в 50 я гораздо подробнее буду рассказывать или описывать походы свои" (гл. CIX). В своем последнем увидевшем свет романе "Счастье - несчастье" писатель вновь начинает действие в Бессарабии, подробно описывает Кишинев. На страницах произведения появляются А. С. Пушкин, Илья Ларин и одно из действующих лиц "Странника" - капитан Микулай. Герои романа, отправившись искать счастье по белу свету, обретают его, возвратившись в Бессарабию уже навсегда.
До последних дней жизни Вельтман с отрадой вспоминал бессарабские годы, подарившие ему темы для многих произведений.
Непосредственное влияние роман "Странник" оказал на первые литературные опыты В. В. Пассека. В 1834 г. выходят из печати его "Путевые записки Вадима", написанные с оглядкой на произведение Вельтмана. Третьей части книги предпослан эпиграф:
Дитя мое, мысль моя!
Кто тебя создал? не я ли?
Вельтман
Сама манера повествования очень близка "Страннику": "Боже мой! Как бесконечна и роскошна жизнь наша! что за дивное создание человек!
В один день он может пережить с Омиром жизнь целого народа, мучиться и блаженствовать с Данте; трепетать, задыхаться под тяжестью чувств Байрона; может восторгаться до бога - и потеряться в гармонии вселенной"[177].
Не без воздействия первого романа Вельтмана были созданы "Фантастические путешествия" О. Сенковского (Барона Брамбеуса), особенно второе из них - "Поэтическое путешествие по белу свету"[178].
Использованием художественной манеры "Странника" отмечены и сатирические произведения 1840-х годов, в том числе анонимные "Похождения и странные приключения лысого и безносого жениха Фомы Федоровича Завардынина" (М., 1840) и "Философическо-филантропическо-гумористическо-сатирическо-живописные очерки, составленные под редакцией Ивана Балакирева. Были и небылицы. Статейки, вырванные из большой книги, называемой - Свет и люди" Н. А. Полевого (М., 1843).
Близки роману Вельтмана повести А. Марлинского, написанные в 1830-х годах. Героев обоих писателей отличает благородство душевных порывов, неприятие фальши и лицемерия окружающей среды, стремление понять смысл жизни. Много общего у Марлинского и Вельтмана в поисках новой прозаической формы.
"Странник" типологически связан с "Героем нашего времени". Герой вельтманского романа и Печорин схожи философским отношением к жизни, порывистостью в чувствах и поступках, склонностью к провиденциализму, отношением к общепринятым нормам поведения. Сближает романы и общность обстановки, в которой происходит действие. Ряд композиционных особенностей позволяет говорить о литературной связи "Странника" и "Героя нашего времени". Некоторые эпизоды, как, например, сцена поисков квартиры в "Тамани" и "Страннике", разительно похожи. Сходство определяется во многом одинаковым характером службы обоих писателей. Без труда напрашивается сравнение офицеров вельтманского романа с Грушницким и его приятелями.
Сопоставим "Странник" и с ранними произведениями Л. Н. Толстого. И внешнее сходство произведений, рассказывающих о первых шагах молодых офицеров, об их участии в боевых действиях, и внутреннее, психологическое родство героев, пристально наблюдающих жизнь в ее критических ситуациях, внимательных к жизни природы и людей незнакомого им края, напряженно старающихся разобраться в увиденном,- все позволяет считать "Странника" литературным предшественником "Казаков" и "Севастопольских рассказов".