Когда генерал проклятый увидел, что ему не одолеть и не истребить осажденных, он предложил им прекратить военные действия и заключить перемирие. В качестве заложника он потребовал сына Шамиля.
Все, кто был с Шамилем, хотели этого [выдачи сына Шамиля], но сам Шамиль отказался. Он заявил: «Это не принесет вам пользы. Истинно этот проклятый не отступится от нас на этом». Но они продолжали требовать, а он — отказываться. Так было несколько раз. Но когда увеличились их приставания и он увидел их крайнюю слабость и изнуренность, то ответил согласием, чтобы прекратить их жалобы и стоны. Он выдал русским своего сына Джемаль ад-Дина, которому было около 8 лет, сказав, обращаясь к всевышнему Аллаху, хвала ему: «О боже, истинно, ты Аллах, который вскормил своего пророка Моисея, да будет над ним мир и молитва, в руках фараона. И, истинно, этот мой сын, если я его отправляю[100] к неверным, то это будет только потому, что он под твоим покровительством и защитой. А ты есть лучший из хранителей».
Затем потребовал проклятый, чтобы Шамиль явился в [условленное] место для встречи с начальником русских Пулло. Шамиль приказал отклонить эту встречу под тем предлогом, что он якобы болен или что-нибудь в этом роде. Он сказал: «Если я пойду, то он может потребовать от нас то, что мы не сможем выполнить».
Народ хотел этой встречи, а Шамиль отказывался. [Дело дошло] до того, что его отказ был отнесен за счет трусости. Тогда Шамиль встал разгневанный, и народ во главе с ним пошел на [условленную] встречу. Для придания большого вида и многочисленности были выведены все домочадцы и «камили».[74] Женщины были одеты в мужскую одежду, опоясаны шашками, вооружены и в чалмах.
Когда русские увидели эти ряды женщин, то чаландар[75] спросил Юнуса: «Кто это такие, которых мы не видели до сих пор?» — «Истинно этот холм наполнен людьми точно так же, как ваши палатки наполнены солдатами», — ответил Юнус. Но тот, увидев некоторых в шапках без чалмы, спросил вновь: «Но среди них есть наши люди, не мюриды?» Юнус сказал: «Они из наших рядов, ибо у нас мюрид тот, кто повинуется Аллаху всевышнему и соблюдает его религию, а не тот, кто [только] носит чалму». «Ах, так», — сказал чаландар. Конец.
Шамиль и его товарищи нашли в условленном месте Пулло, а вблизи от него около тысячи [русских] солдат и начальников [на таком расстоянии], чтобы их оружие не достигало Шамиля, если бы он[101] был обстрелян. Шамиль сел рядом с Пулло. Пулло подостлал часть своего плаща [на котором сидел сам] для того, чтобы на него сел Шамиль, но последний не сел на плащ.
Пулло завел длинный разговор. Шамиль задвигался, как бы гордясь и кичась, и [незаметно] подложил под себя край одежды Пулло, рассчитывая, что если бы русские задумали изменить, то он убьет Пулло и нападет на его спутников, но не вернется вспять. Этот его маневр понял его товарищ, павший [впоследствии] за веру, Газияв ал-Анди, он приблизился к сидящим, приготовившись обнажить оружие.
В заключение своей речи Пулло сказал: «Истинно, ваш обычай таков, что выбор того или иного дела находится в ваших руках. У нас же делается только то, что установлено или приказано со стороны царя. Если между нами будет установлен мир и соглашение, то нам будет необходимо доставить тебя к нашему генералу, для того чтобы он увидел тебя и мог сообщить об этом царю».
Тогда Шамиль, как бы порицая и браня своих товарищей, побудивших его на это свидание, сказал на аварском языке: «Меня схватят сейчас. Меня схватят сейчас». Тогда Барти-хан, дядя Шамиля по отцу, ответил Пулло прежде чем поспел ответить Шамиль: «Истинно, мы, как ты сказал, свободные, не признающие над собой власти. Один делает, другой ему противоречит. Один завязывает, другой развязывает. У нас есть ученые и опытные знающие люди, они в селении и здесь не присутствуют. Если мы это и сделаем, то только посоветовавшись с ними».
Ибрахим ал-Хусейн прокричал призыв к полуденной молитве, хотя еще и не настало положенное время.
Шамиль встал, сказав: «Нет речей после призыва на молитву». И они расстались.[102]
После этого русские неоднократно требовали посылки посредников. Шамиль им ответил: «Я приду вооруженный с сотней товарищей и не оставлю оружие, а ваш генерал пусть приходит с тысячью своих товарищей, а остальные его войска пусть вернет обратно и заставит удалиться». Русские на это не согласились и потребовали прихода Барти-хана, но тот отказался. Тогда они потребовали в подтверждение мира возвращения из Ахульго всех членов семей в свои родные селения. Были посланы некоторые семьи Чирката и Гимр, но русские этим не удовлетворились.
Дополнение. Товарищ Шамиля Юнус рассказывает о том, что, когда было решено послать заложником Джемаль ад-Дина, было устроено совещание о том, кто пойдет его сопровождать и обучать обычаям религии ислама. Никто не хотел идти. Тогда Юнус сказал Шамилю: «Я тот, который сделает все, что ты захочешь. И если ты сочтешь нужным, чтобы я пошел с ним, то я пойду».
Имам согласился на это, и Юнус, вооруженный, пошел с Джемаль ад-Дином. Когда они пришли к русским, то те отнеслись к ним с почтением и уважением. Их поместили в палатке чаландара, который является начальником и управителем над всеми их делами.
В один из дней Юнус был позван в палатку графа. Граф чрезмерно восхвалял его и сказал: «Шамиль прислушивается к твоим словам. Так пусть же он идет к нам и ему за это будут оказаны многочисленные благодеяния до конца дней». Юнус ответил: «Он не сделает этого. Если бы даже он и склонился на этот поступок, то там имеются те, кто удержит его от этого». — «Сходи к нему, — сказал граф, — авось он придет».
Юнус отправился к Шамилю и сообщил, что ему говорили. Тогда Шамиль сказал: «Я знал раньше,[103] еще до посылки сына, что они не заключат с нами мира. А сейчас — так пусть же сражаются с нами, где только пожелают, и нет для них ничего, кроме меча». Некоторые из его товарищей, Барти-хан и другие, не соглашались с этим ответом и хотели чтобы Шамиль смягчил свои слова. «Мягкое обращение с ними не приносит нам пользы», — возразил Шамиль.
Юнус спросил: «Так что же мне сказать ему?» Но возражавшие Шамилю так и не нашли верного ответа. Тогда Юнус сказал: «Скажу ему так-то и так-то» [т. е. то, что сказал Шамиль]. Они ответили: «Ну, пусть будет так».
Юнус вернулся в палатку чаландара под утро, совершил утреннюю молитву и лег спать. Спал до тех пор, пока не поднялось солнце. [Когда он встал] чаландар сказал ему, что его звали к графу. Он разбудил Джемаль ад-Дина, и они вышли.
В это время по направлению к [палатке] графа шли ряды солдат. Они били в большие барабаны, как будто бы их гнали на смерть. Юнус, вооруженный, вошел к графу. Он не расставался с оружием и чалмой. «Ну, что сказал Шамиль?» — спросил граф.
Юнус ответил: «Он говорит, что ты взял его сына с целью мира. Ты обещал повернуть обратно и не причинять никакого вреда. Вскоре ты нарушил это обещание. Затем ты потребовал отослать некоторые семьи в их родные места и обещал дать дорогу для оставшихся уйти куда они захотят. И изменил в этом».
Он привел графу еще третий пример и закончил: «Мы не верим вам после всего этого. Истинно вы — люди измены, обмана и коварства». Заволновался и разгневался проклятый и сказал: «Мне нет дела до Шамиля и его речей. Нам приказано забрать в плен его и его домочадцев. С этой целью мы[104] посылаем этих [т. е. солдат, проходивших с барабанным боем мимо графской палатки] для наведения моста».
От этих слов задрожало тело Юнуса, его кинуло в жар, и рука потянулась к кинжалу с намерением убить этого проклятого. Но он вооружился терпением, жалея этого ребенка — Джемаль ад-Дина. Он подумал и сказал про себя: «Я посмотрю, и если эти [русские] сделают Шамилю что-либо неприятное, то я останусь при своем убеждении и буду готов для нападения и героизма». Он подавил в себе волнение, его грудь остыла и кровь успокоилась.
Проклятый понял происходившую в Юнусе борьбу и приказал переводчику вывести его из палатки. Но Юнус не вышел до тех пор, пока не высказал ему все то, что накипело у него в груди и накопилось на языке, об их измене и нарушении договоров. Только после этого он отправился с Джемаль ад-Дином в палатку чаландара. Когда он туда вошел, то бывшие там, из уважения к нему, перестали курить, чем занимались до его прихода.
Юнус им сказал: «Не бросайте ради нас ничего того, что вы делаете, так как и мы не бросим ради вас ничего из наших поступков».
Когда чаландар увидел его опечаленным, то он похлопал его по спине и сказал: «Не печалься. Вы ведь рабы Аллаха всевышнего и покорные ему люди. Он хранит вас и вашего Шамиля от вреда и страданий».
Юнус ему ответил: «Да, мы верим, что Аллах всевышний предопределил все то, что происходит в мире еще до создания этого мира. Мы верим в то, что нам не будет причинено вреда вашей многочисленностью и превосходством сил, больше того, что предопределил Аллах всевышний в вечности».
В это время вернулись солдаты оттуда, куда они ходили. Они были радостные, смеялись, пели и играли.[105] И все это потому, что солдаты радовались миру. Что же касается отступников, чтецов и пр., то при сообщении о мире помрачнели их лица, глаза проливали слезы, а сердца наполнялись страхом. Конец.
В один из дней, после утренней молитвы Юнус был на молитве. И вдруг чаландар поднялся, сделал семь земных поклонов и обратился с молитвой [к Аллаху]. Затем он посмотрел на Юнуса и сказал: «Истинно, ваше повиновение и покорность Аллаху всевышнему возвращается вам добром, а наше повиновение царю — нет в нем никакой пользы». И так он неоднократно увещевал Юнуса, как истый поучающий мусульманин и успокаивал его сердце.
Когда Юнус достоверно узнал, что желание русских — бороться с Шамилем всяческими способами, то он стал подыскивать верного человека, который смог бы сообщить об этом Шамилю.
Однажды чаландар сказал ему: «Граф приказал, чтобы ты пошел и привел [из Ахульго] свою жену и всех тех, кто находится с ней, а также семью Муртади Али ал-Чиркави [находившегося у русских в заключении] и вам за это будет большое жалование и бесконечные блага от нашего царя. Постарайся также привести оттуда и других с их семьями. Сообщи им о том, что им так же будет оказано подобное же благодеяние предпочтительно очередности их прихода». Он долго говорил на эту тему, и Юнус, наконец, ясно понял, что русские хотят оставить там Шамиля одного одиноким.
Юнус стал отговариваться, чтобы чаландар не понял его действительных намерений. Он сказал: «Но они не разрешат мне вернуться». — «Посланцев не сажают», — убеждал его чаландар. «Но ведь этот ребенок будет скучать среди вас», — отговаривался Юнус.[106]
Тогда чаландар позвал Муртади Али, чтобы он находился при Джемаль ад-Дине. Юнус попрощался с Муртади, оба заплакали, и он отправился в сопровождении офицеров. Русские при встрече приветствовали его поклонами. У окопов офицеры остались, а Юнус отправился к Шамилю и тайно сообщил ему обо всем. При их беседе присутствовал только один Тахир ал-Унцукулуви. Шамиль сказал: «Я знал еще раньше, [что так будет]».
Затем пришла весть о том, что чаландар зовет Юнуса в окопы. Юнус нашел его беседующим с Барти-ханом о посылке Шамиля. Но тут прокричали преждевременно призыв к вечерней молитве, и Барти-хан ушел обратно, сказав: «Поговорим завтра».
Чаландар обратился к Юнусу: «Иди [сюда] и пойдем обратно». Но Юнус отговаривался тем, что он уговорит и приведет тех [кого ему приказали]. «Завтра придешь для этого», — сказал чаландар. «Сейчас иду, — сказал Юнус, — только возьму свое ружье». — «Ну, иди и приходи», — согласился чаландар.
Юнус вернулся к Шамилю и просил у него разрешения остаться с ним. Посланцы чаландара приходили к Юнусу один за другим, но он не уходил. А когда чаландару сообщили, что Юнус и не вернется, то он топнул ногой о землю и ушел обратно [из окопа, где он поджидал Юнуса]. Конец.
Неверные начали сражаться, после того как провели в вышеописанных переговорах около трех дней, и за это время увидели истощенность товарищей Шамиля, слабость их сил, многочисленность раненых и больных среди них, разрушенные границы и все их слабые незащищенные места. Об этом всем им сообщили отступники, которые все время ходили к ним от лица этого проклятого графа под видом посредников в переговорах о перемирии.
Русские с силой обрушились на них, разрушили пушечными снарядами все укрепленные преграды.[107]
Войска Шамиля оказывали им сопротивление, несмотря на все великие несчастия, в течение недели, исправляя по ночам, по мере своих сил, то, что разрушалось русскими днем. Они ослабли и изнемогли от этого и были раздражены трудностями этого мира до того, что соперничали друг с другом в стремлении умереть и просили смерти, а умершего рассматривали как вошедшего в рай и смотрели вслед ему [с завистью].
В один из этих дней Шамиль сидел на открытом месте на виду у врагов. Он посадил своего маленького сына Гази Мухаммеда к себе на колени. Рядом с ним, укрывшись за скалой, находился дервиш Hyp Мухаммед ал-Инхови. Шамиль завидовал его одиночеству, так как не было у него заботы о своей семье. Родственники дервиша находились у себя в родном селении. Тогда Шамиль сказал про себя, обращаясь к Аллаху, которому присущи мощь и величие: «О, господи, этот ребенок — самое дорогое существо для меня. Так пошли же мне смерть пулей в середину моего лба, а затем уже и [смерть] этому ребенку».
Он сильно желал дозволенной [Аллахом] смерти, а она не приходит, кроме как по желанию Аллаха всевышнего. Да и как же бы захотел мудрый и могущественный Аллах смерти Шамиля и Гази Мухаммеда. Ведь он возложил на них то, что он хотел в отношении избиения враждующих неверных, покорения отступников, возвышения ислама и установления через них [Шамиля и Гази Мухаммеда] дела мусульман и в здешней и будущей жизни. Об этом мы упомянем дальше, если захочет Аллах всевышний. А ведь Аллах, да возвеличится и прославится он, говорит в своей книге: «А что касается того, что полезно людям — оно остается на земле».[76][108]