Макиавелли и политическая доктрина Средних веков
Политическое учение Макиавелли открывает собою новый фазис в истории развития политической мысли.
В Средние века авторами политических трактатов являются богословы и служители Церкви. В своих богословских сочинениях они рассуждают о политических вопросах, в своих политических трактатах они остаются богословами, прилагающими к изучению государственной жизни ту же методу и те же приемы, которым они следуют в своих теологических сочинениях. Макиавелли является первым политическим писателем, всецело поглощенным светскими интересами и обсуждающим политические вопросы с точки зрения этих интересов.
Политические писатели Средних веков стояли в стороне от мелких забот и треволнений, составляющих содержание политической жизни. Они посвящали свой труд и свое время лишь на разрешение тех общих вопросов, которые волновали христианский мир. Они рассуждали о папе и императоре, об отношении светской власти к духовной, об обязанностях монарха, о повиновении подданных властям и т. д., действительная же жизнь с ее мелкими интересами, вопросы государственного устройства и управления, политическое искусство во всех его разнообразных проявлениях -- не входят в круг их наблюдения. Макиавелли же, наоборот, стоит в самом круговороте политической жизни, исследует ее во всех направлениях, отзывается на все жгучие вопросы дня и не столько рассуждает об общих началах государственной жизни, сколько о будничных интересах практической политики.
Писатели Средних веков обращаются ко всему христианскому миру: они не имеют в виду тот или другой народ, то или другое государство; их политическое учение носит на себе космополитический характер, они рассуждают о всемирной Церкви и о всемирной монархии, долженствующей обнять все человечество. Макиавелли же писал прежде всего для своих соотечественников; исходной точкой его размышлений были те недуги, которыми страдала современная ему Италия, его политические советы имеют в виду данные отношения и должны служить практическим руководством государственным людям его времени. Средневековые писатели не обращаются к народу, а к папам и императорам и к сильным мира сего; их политические трактаты недоступны непосвященным в диалектические тонкости схоластики и написаны на латинском языке, непонятном народу. Макиавелли же писал на языке своего народа и хотел, чтобы к его голосу прислушивались все, которым дороги интересы человечества.
Политические писатели Средних веков черпают свою мудрость из Св. Писания, из творений Св. Отцов, из сочинений древних писателей. Источники же политической мудрости Макиавелли -- личный опыт, история, наблюдения над действительной жизнью. Он не преклоняется слепо перед авторитетом древних писателей; он дорожит не столько их политической доктриной, сколько их историческими повествованиями, которые знакомили его с государственным бытом древнего мира. Не философские и политические трактаты древних, а античная жизнь была для Макиавелли тем материалом, из которого он черпал правила политического искусства. Свободному и беспристрастному изучению древних писателей в Средние века не было простора, они могли заимствовать у древних лишь то, что не противоречило учению Церкви. Макиавелли же не был стеснен подобными соображениями, он не признавал авторитета Св. Писания и относился к библейским сказаниям точно так же, как и к рассказам Ливия.
Если средневековые писатели говорят о земных царствах, то лишь для того, чтобы призывать всех верных сынов Церкви к царству Божьему, если они рассуждают о земных интересах, то лишь для того, чтобы противопоставить их интересам духовным, если они трактуют о светской власти, то лишь для того, чтобы определить ее отношение к власти духовной. Для Макиавелли же вопросы политической жизни имеют не только самостоятельное значение, но и господствуют над всеми остальными. Если он говорит о религии и морали, то лишь для того, чтобы определить их отношение к государству, если он рассуждает о религиозных интересах, то лишь для того, чтобы выяснить их служебную роль в государстве. Религия в его глазах не что иное, как политическое орудие, долженствующее служить целям государственного общежития. Откровенной религии для него не существует, он объясняет происхождение религий естественными причинами; они, по его воззрению, были вызваны потребностями общежития; устроители государств вводили религиозные обряды для того, чтобы поддерживать единение и дисциплину в народе и уважение к государственным законам. Религия, как и государство, есть дело рук человеческих и при ее установлении делались такие же ошибки, как и при введении государственных учреждений. Религии, как и все дела людей, не совершенны и не только могут, но и должны быть улучшаемы и преобразованы по мере обветшания старых обрядов и возникновения новых потребностей. Макиавелли требует, чтобы религиозные обряды, как и государственные учреждения, были возобновляемы через известные промежутки и возвращаемы к их первоначальной исходной точке. "Христианская религия, -- говорит Макиавелли, -- совершенно бы исчезла с лица земли, если бы св. Франциск и св. Доминик не возвратили бы ее к ее началу тем, что подражая жизни Христа и живя в бедности не разожгли бы в сердцах людей уже потухшую религию... И это учреждение поддержало христианство и поддерживает его и по сие время" {327* Discorsi. Кн. I. Гл. 1.}. Смена и развитие религии подлежит таким же неизменным законам, как и развитие языка. Макиавелли подробно развивает эту мысль в 5-й главе II книги "Discorsi". В этой же главе он говорит, что все религии в своей борьбе за существование прибегали к одним и тем же средствам, и христианская религия, стараясь изгладить всякую память о языческой религии, поступала лишь так, как поступали ее предшественницы и как станут поступать религии, имеющие еще народиться.
Если средневековая доктрина учит, что церковь существует для государства, и что государство получает свой меч 102) от духовной власти, которая господствует над светской, то, по воззрению Макиавелли, религия возникает лишь в государстве и сильна лишь тем мечом, который вручает ей государство. Если по воззрениям, господствовавшим в Средние века, государство есть союз низшего порядка, и люди могут достигать своего назначения лишь при содействии Церкви, то, по воззрению Макиавелли, лишь государство создает те условия, которые развивают в людях нравственные понятия, лишь государство вооружает людей орудиями для борьбы против зла и лишь в государстве это зло может быть побеждено. Если политическая доктрина Средних веков учит, что цель человека не на земле, а на небесах, и что человек тем вернее может достигнуть этой цели, чем более он пренебрегает земными интересами, то Макиавелли, наоборот, видит в пренебрежении земными интересами одну из причин тех зол, которые преследуют современное человечество.
Политическая литература Средних веков имеет для нас исключительно исторический интерес. Средневековые писатели не выяснили ни одного философского вопроса, не разрешили ни одной политической проблемы. Их учение о морали ничего самостоятельного собою не представляет, и оно не оказало никакого влияния на нравственные теории нового времени. В области политики лишь один вопрос обследован ими со всех сторон: это вопрос об отношении светской власти к духовной. И в исследовании и разрешении этого вопроса заключается оригинальная сторона средневековых политических учений. Но вопрос этот утратил для последующих веков всякий интерес. Волнующий современное общество вопрос об отношении государства к Церкви имеет очень мало общего с той проблемой, которая занимала средневековых богословов и политиков. Никто в Средние века не помышлял о секуляризации государства, никто не сомневался в том, что религия должна лежать в основании всей политической жизни, что на государстве лежит обязанность защищать истинную религию, заботиться о чистоте догматов и преследовать еретиков. В Средние века шел лишь спор о том, кому принадлежит главенство -- духовной власти или власти светской, кто должен властвовать над христианским миром -- папа или император. Римские первосвященники не добивались самостоятельности и свободы Церкви, ибо никто не оспаривал их, они хотели, чтобы церковный союз подчинил себе государство, чтобы светские князья признали в наместнике Христа своего владыку, они хотели основать теократию и стать во главе ее. И против этих-то притязаний и вооружались короли и императоры, отстаивая самостоятельность светской власти и ее независимость от Рима. Этот вопрос уже давно решен историей в пользу светской власти, и если мы рассуждаем об отношении государства к Церкви, то уже не ссылаемся ни на Иоанна Салисберийского, Фому Аквинского, Эгидия Римского, ни на Оккама, Данте и Марсилия Падуанского. И как спор, который тянется через всю политическую литературу Средних веков, не интересует нас более, так он и не существует и для Макиавелли. Автор "Князя" нигде не говорит об отношении светской власти к духовной, светский характер государства и его самостоятельность и независимость для него вне всякого сомнения. Если он говорит о папе и императоре, то лишь как о факторах, с которыми приходится считаться итальянской и общеевропейской политике. В немецком императоре он видит лишь соседа Италии, угрожающего ее свободе и независимости, но соседа наименее опасного. О папской же власти он рассуждает лишь для того, чтобы указать на одну из причин разъединения Италии и ее нравственной испорченности. Но если Макиавелли не касается вопроса, исследование которого составляет главное содержание средневековых политических трактатов, то он берется за разрешение проблем, над которыми его предшественники не задумывались и которые определяют содержание и направление политической литературы нового времени. Закономерность социальных явлений, объяснение возникновения государства потребностями человеческой природы, воззрения на мораль как на результат сожительства людей в государстве, взгляд на государство как на учреждение, созданное людьми для защиты их общих интересов, закон социальной борьбы и отношение государства к этой борьбе, влияние климата, почвы, нравственного склада народа на его политический строй, -- все это вопросы и воззрения, которые чужды Средним векам и которые были впервые выдвинуты Макиавелли.