Друзьямъ.

Когда исполненный томленья,

Друзья, при ней я нахожусь:

Я на нее не нагляжусь,

И всѣ ловлю ея движенья.

Безпечной рѣзвостью полна,

Всегда привѣтлива, радушна,

О, какъ плѣнительна она,

Какъ непритворна, простодушна!

Земныхъ не вѣдая оковъ,

Напѣвомъ Музъ лелѣя младость,

Она жива, какъ сердца радость,

Чиста какъ первая любовь!....

Такъ небо южное, порою,

Сіяетъ вешнею красою;

Мои жадный взоръ прикованъ къ ней --

-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- (*)

И какъ мнѣ сладокъ мигъ свиданья,

Такъ мнѣ страшна разлука съ ней!..

Такъ дѣва юная взираетъ

На обручальное кольцо...

-- -- -- -- -- -- -- -- -- -- (*)

Въ ней скоро грудь и сердце бьется;

Любви исполнены глаза --

И непритворная слеза

На грудь волнуемую льется,

Ѳ. Алексѣевъ.

(*) Тире поставлены самимъ Авторомъ.

Къ * * *

Я избалованъ съ дѣтскихъ дней,

Я издавна привыкъ не вѣрятъ

Разсказамъ вѣтренныхъ рѣчей

И въ шуткахъ страстныхъ лицемѣришь;

Напрасно ласкою живой

Меня плѣняешь, къ нѣгѣ нудишь --

Моей любви полуживой,

На сердцѣ хладномъ не пробудишь.

Ея докучливые сны,

Ея рѣвнивыя желанья,

Какъ плодъ сердечнаго мечтанья;

Разнообразны я имѣшны;

Ея затѣйливую потѣетъ,

Я всю прочелъ и затвердилъ --

И возмутившуюся совѣсть

Кой-какъ съ минувшимъ помирилъ;

Съ улыбкой слушаю разсказы

Про дни былые, про любовь:

Но не утѣшатъ сердца вновь

Самолюбивыя проказы

И разгорѣвшаяся кровь.

Мои исчезли сновидѣнья

Въ густомъ дыму разувѣренья;

Какъ исчезаетъ вдалекѣ

Ружейный выстрѣлъ на рѣкѣ,

Алексѣевъ.

" Московскій Телеграфъ", ч. 7, 1826

Весенній праздникъ

Когда луга оживлены

И съ горъ нотокъ веселый льется,

И отъ небесной вышины

Залетныхъ, странниковъ весны

Пѣснь вдохновенная несется --

Я, грустный, праздную слезой

Весну, какъ день ужасной битвы,

И надъ почившей красотой

Творю священныя молитвы;

Кладу на жертвенникъ цвѣты,

Завѣтный крестъ съ кольцомъ цѣлую --

И волю сладкую дарую

Пѣвцу небесной высоты.

Алексѣевъ .

Мая 11 го

1826.

" Московскій Телеграфъ", ч. 9, 1826

Сила вдохновенія.

( Посвящено С. Д. Нечаеву )

Когда Поэтъ, любимецъ вдохновенья

Въ жару души возвышенной порой

Со звономъ струнъ сливаешь голосъ свой,

Исполненный святаго пѣснопѣнья --

Земныхъ оковъ слагая тяжкій грузъ,

Онъ, мыслію могущій, величавый,

Слѣдитъ вѣка давно минувшей славы,

Нетлѣнные для памяти и Музъ;

Онъ зритъ тотъ край, ни кѣмъ ненавѣстимый

Гдѣ тихъ утратъ оцѣпенѣлый сонъ,

Гдѣ свѣтлый брегъ, столь нѣкогда любимый,

Могильными холмами заселенъ,--

И, полный весь прекрасныхъ впечатлѣній,

Въ восторгѣ думъ онъ рвется и кипитъ,

И пламенемъ Поэзіи горитъ

Его младый неукротимый Геній.

Такъ мрачная, летучая волна,

Когда лежитъ надъ моремъ тишина,

Безропотно волнуется у брега;

И -- вдругъ реветъ, и мчится, я кипишь,

Когда во мглѣ бушуя налетитъ

Полночный вихрь осенняго набѣга,

Таковъ Поэтъ, властитель гордыхъ думъ,

Пѣвецъ боговъ, любви и вдохновенья,

Когда живой восторгъ самозабвенья

Воспламенятъ его мужалый умъ!

Когда въ мечтахъ высокихъ пламенѣя

Предъ нимъ вдали, какъ свѣтлый призракъ сна,

Въ пустынной мглѣ задумчиво дряхлѣя,

Прояснится святая старина!

Высокій даръ! Онъ силою могучей

Бояна взоръ и струны разпаляль,

Когда пѣвецъ предъ смертію летучей

Богатырей отважныхъ воспѣвалъ;

Внимая пѣснь его въ туманѣ ночи,

Младый боецъ, взлелѣянный войной,

На вражій станъ вперялъ сокольи очи,

Дыша огнемъ отваги боевой!

Ужъ дневный лучь по небесамъ играешь,

Позолотивъ восточные края.--

А рать еще въ. безмолвіи внимаетъ

Военный гимнъ Бояна -- соловья;

Боянъ умолкъ. Отважныя дружины

Громятъ враговъ въ пожарѣ бранныхъ сѣчь;

Отъ шопота коней дрожатъ равнины,

Въ крови скользитъ по звонкимъ латамъ мечь!

Погибнулъ врагъ. Надъ пепелищемъ стана,

Блѣднѣя, день на небесахъ погасъ,--

И льется вновь пѣснь вѣщаго Бояна,

Какъ лебедя, въ часъ смерти, сладкій гласъ...

Но гдѣ же ты, пѣвецъ краснорѣчивый?

Иль съ кучею развалинъ тѣхъ вѣковъ

Какъ метеоръ въ долинѣ молчаливой,

Какъ тѣнь исчезъ и ты, краса пѣвцовъ?

Замолкъ твой гласъ со звукомъ гуслей дивныхъ,

Но въ пѣсняхъ Музъ онъ внятенъ, онъ знакомъ,

Онъ слышится въ развалинахъ пустынныхъ,

Въ мечтахъ души, и ночью надъ Днѣпромъ!

Тамъ въ тишинѣ, когда дуброва дремлетъ

Среди нѣмой, полночной темноты,

Младой пѣвецъ ему уныло внемлетъ,

Какъ звуку лиръ съ небесной высоты,--

И пламенный восторгъ его объемлетъ,

И на душу слетаются мечты....

-- -- -- -- -- --

-- -- -- -- -- --

Такъ пѣлъ я ты, нашъ Геній величавый,

Взлелѣянный на Камскихъ берегахъ,

Незыблемый потомокъ громкой славы,

Божественный Державинъ въ сѣдинахъ...

Увѣнчанный безсмертіемъ высокимъ,

При. пѣсняхъ Музъ кончая голосъ свой,

Какъ бури шумъ, съ волненіемъ глубокимъ

Ты отлетѣлъ изъ области земной;

Но пѣснь твоя, какъ прелесть дѣвы-Рая,

Цвѣтетъ въ вѣкахъ нетлѣнной красотой;

Ей юноша задумчиво внимая,

Исполненъ весь Поэзіи святой.

Онъ силится постичь въ пылу желанья,

Съ таинственной надеждою похвалъ,

Высокихъ думъ прекрасныя созданья,

И лучшихъ благъ счастливый идеалъ!

Въ немъ бьется грудь; съ отвагой возникаешь

Въ душѣ порывъ неукротимыхъ силъ,--

Трепещетъ онъ... и духомъ улетаетъ

Къ сіянію божественныхъ свѣтилъ.

Ѳ. Алексѣевъ.

"Московскій вѣстникъ", ч. 7, 1830