Каждый день у ворот нового городка останавливалась синяя машина „Москвич“. На ней печатными буквами было написано „Почта“.
Каждый день на этой машине в городок привозили сотни писем. Мамы и папы спрашивали в письмах, как поживают их ребята, и просили почаще им отвечать.
Таня попросила ответить, что она хорошо поживает, и если бы мама с папой жили в таком городке, они бы тоже так хорошо поживали; что она теперь дружит с Наденькой. В Ленинграде она тоже хотела с ней дружить, но ей говоришь, а она молчит, ей говоришь — она молчит; как же тогда дружить? А теперь и она тоже про всё говорит и хозяйка на огороде. И теперь они дружат. И когда в школу пойдут, — тоже будут дружить.
А в конце письма сама написала: „Та-ня“.
Вадик продиктовал Нине Павловне так.
„Мамочка! Мне с террасы видны море и горы. Ты думаешь, какое море? Оно неодинаковое. Раз посмотришь — зелёное, потом ещё посмотришь, а оно синее, и вечером оно чёрное. А горы тоже интересные. Это я сегодня рано-рано сам увидел, что на одной горе красное крылышко лежит. Я думал, там жар-птица. А это краешек солнца так выглядывал. Мамочка, это так солнце всходило! И потом оно всё взошло. Ты тоже увидишь: я сегодня нарисую и весь альбом тебе привезу. Я тебя люблю. Твой Вадик. Только жалко, что я всегда сплю, когда солнце всходит. Зато, правда, хорошо, что я сегодня проснулся и сам увидел?“
А Вова после того, как Нина Павловна прочитала ему письмо, в котором папа спрашивал, хорошо ли он себя ведёт, не бедокурит ли, пробормотал, что не надо отвечать.
Нина Павловна сказала, что не согласна не отвечать.
Тогда Вова попросил написать папе коротко и ясно: „Я больше не буду!“
Шурик в письме жаловался маме:
„Мы каждый день гуляем, купаемся, опять гуляем. И нам всё некогда и некогда строить. И такой городок, как Алексей Васильевич показывал на столе, мы еще не построили. Мост и канал тоже еще не построили. Один раз мы только начали строить мост у моря, — Вова поймал краба. А краб смешной. Как его ни поверни, — всё равно ползёт вбок.
А потом, когда мы начали строить, Ирка нашла большую раковину с улиткой. Мы хотели, чтоб улитка высунулась из раковины. И мы ей пели: „Улитка, улитка, высунь рога!“ А она ещё дальше в раковину спряталась. И мы опять ничего не построили. И ребята опять мне не верили, что в море кто-то сказал „гирь-гирь!“ А я знаю, что сказал“.
Нина Павловна еще дописывала письмо Шурика, когда по радио громко объявили:
— Товарищи воспитатели! сдавайте почту. Машина ждёт.
Нина Павловна поспешила отправить все письма, и Шуриково тоже.
„Москвич“ загудел и повёз их на станцию к поезду.
А она вернулась и сказала ребятам:
— Сейчас мы начинаем строить городок!