Пребываніе у ханши. -- Генгешъ и ультиматумъ.
Въ аулѣ Юсуфъ-хана, послѣ бесѣдъ съ его матерью, родственниками и приближенными, окончилась моя предварительная работа, -- такъ сказать, зондированія настроенія и подготовка почвы. Теперь предстоялъ послѣдній рѣшительный шагъ, безъ котораго вся затѣя могла кончиться ничѣмъ.
Дѣло въ томъ, что многіе въ Мервѣ были запуганы возможностью нашествія русскихъ, и искренно желали отклонить эту грозу. Одни безкорыстно, другіе въ надеждѣ на вознагражденіе впослѣдствіи ихъ услугъ, обѣщали мнѣ свою поддержку и содѣйствіе. Но фактически никто въ этой странѣ не имѣлъ и тѣни власти; она всецѣло принадлежала самому народу. По старинному туркменскому обычаю, для рѣшенія такихъ важныхъ вопросовъ, какимъ въ данномъ случаѣ являлось принятіе или отклоненіе русскаго подданства, было необходимо постановленіе генгеша, т.-е. общаго собранія представителей народа. Только оно могло дать тотъ или другой отвѣтъ, имѣющій значеніе и силу. Къ нему я и рѣшился обратиться. Къ старику, въ чрезвычайныхъ случаяхъ, генгешъ собирался на назначенное мѣсто по приглашенію одного изъ главарей народа. Такъ Коушутъ-ханъ трижды собиралъ генгешъ, который рѣшалъ переселеніе народа изъ Саракса въ Мервъ, возведеніе здѣсь огромной плотины на Мургабѣ и сооруженіе крѣпости.
Но послѣднія лѣтъ десять, благодаря наступившей въ странѣ анархіи, генгешъ уже не собирался никѣмъ, и, въ виду этого, меня затрудняли вопросы: гдѣ и какимъ способомъ собрать этотъ первообразъ парламента, да еще туркменскій?.. Было еще обстоятельство: я звалъ, что на генгешъ собирается до трехсотъ представителей, и каждый изъ нихъ пріѣзжаетъ съ двумя-тремя провожатыми. Нужно было принять всю эту ораву, поставить кибитки для ея размѣщенія и прокормить ее и сотни лошадей, по крайней мѣрѣ, три дня. Говорили, что это удовольствіе обходится въ нѣсколько тысячъ крановъ, которыхъ у меня тоже не было. "Какъ тутъ быть?" -- ломалъ я свою голову, и съ этимъ вопросомъ обратился въ ханшѣ Гюль-Джамалъ, о которой не лишнее сказать здѣсь нѣсколько словъ.
Какъ мнѣ разсказывали въ Мервѣ, Гюль-Джамалъ считалась въ молодости одною изъ красивѣйшихъ дѣвушекъ своего племени, и, по оригинальному обычаю туркменъ награждать заслуги своихъ выдающихся людей, была выдана въ жены Нурверды-хану, по приговору народа, вмѣстѣ съ значительнымъ райономъ земли и съ цѣлымъ оросительнымъ каналомъ. Но она оказалась обладательницею не только красоты, но еще и замѣчательнаго ума, такта, доброты и щедрости, и, благодаря этому, овладѣла вскорѣ и волею своего мужа, и симпатіями народа настолько, что нерѣдко вліяла на рѣшеніе даже весьма важныхъ общественныхъ вопросовъ. Словомъ, Гюль-Джаланъ была тогда, въ прямомъ и переносномъ значеніи, самою состоятельною личностью Мерва. Нечего и говорить, что я жаждалъ склонить на свою сторону столь популярную текинку, и, разсчитывая на нее, я не ошибся.
Выслушавъ меня, она проговорила безъ колебанія:
-- Въ интересахъ нашего народа и моихъ сыновей, я не разъ приносила и не такія жертвы... Я созову генгешъ отъ твоего имени и охотно приму на себя всѣ хлопоты и издержки по пріему, если только ты надѣешься на успѣхъ...
-- Я увѣренъ, что Мервъ или послѣдуетъ моему доброму совѣту, или сдѣлается жертвою русскихъ пушекъ, -- отвѣчалъ я, и затѣмъ деликатно намекнулъ ей, что, во всякомъ случаѣ, ея издержки будутъ оцѣнены.
Это было 28-го декабря 1883 года. Ханша въ тотъ же день разослала гонцовъ по всѣмъ направленіямъ, съ приглашеніемъ на генгешъ, а въ теченіе слѣдующихъ двухъ дней шли у нея горячія приготовленія къ пріему сотенъ гостей. Изъ сосѣднихъ ауловъ свозили на верблюдахъ кибитки и устанавливали ихъ на ближайшей полянѣ. Рѣзали массу барановъ, десятки туркменовъ пекли хлѣбъ, варили рисъ и т. п. Всѣмъ этимъ непосредственно распоряжалась сама Гюль-Джамалъ. Вездѣ былъ ея глазъ, вездѣ слышался ея голосъ -- спокойный, но повелительный.
30-го декабря начались съѣздъ и угощеніе. Отъ говора и криковъ, топота и ржанья коней, непрерывнаго лая собакъ и неразлучныхъ съ туркменскими сборищами гортанныхъ пѣсенъ съ монотоннымъ рокотомъ балалайки, съ утра до поздней ночи стоялъ непрерывный звонъ во всемъ аулѣ ханши. А я въ это время, растянувшись на коврѣ или расхаживая по двору, обдумывалъ ультиматумъ, для предъявленія его, въ возможно внушительной формѣ, представителямъ Мерва.
Около десяти часовъ утра 1-го января 1884 года всѣ съѣхавшіеся ханы, кетхуды, ахсакалы всѣхъ родовъ и волѣкъ Мервскихъ текинцевъ, въ числѣ около трехсотъ человѣкъ, усѣлись огромнымъ кольцомъ, на равнинѣ, за ауломъ ханши. За ними сплошной стѣной тѣснились двѣ-три тысячи любопытныхъ, а въ срединѣ круга билъ разостланъ для меня небольшой коврикъ.
Когда дали знать, что генгешъ готовъ и ожидаетъ меня, я направился къ нему въ сопровожденіи Пацо-Пліева, который остался внѣ круга. Войдя въ средину одинъ, я произнесъ громко по-туркменски:
-- Привѣтъ вамъ, уважаемые ханы и представители мервскаго народа!
Затѣмъ, опустившись на коверъ, я продолжалъ такъ:
"Вы, собравшіеся здѣсь, представляете совѣтъ лучшихъ умовъ Мервскаго народа. Сегодня рѣшится его судьба. Она -- въ вашихъ рукахъ, потому что будетъ зависѣть отъ степени вашего благоразумія и осмотрительности. Приглашаю васъ, поэтому, выслушать меня съ должнымъ вниманіемъ. Отъ сильнѣйшаго государства въ мірѣ я уполномоченъ предъявить вамъ нѣчто чрезвычайное... Слушайте!
"На мнѣ лежатъ сегодня двѣ обязанности: первая, служебная, -- исполнить приказаніе высшаго русскаго начальства; вторая, нравственная, -- по долгу человѣка, и къ тому же -- мусульманина, вашего единовѣрца, -- дать вамъ добрый совѣтъ лично отъ себя... Прошло три года съ тѣхъ поръ, какъ русскіе завоевали Ахалъ. Въ теченіе этого времени никто не посягалъ на вашу независимость и вамъ была дана полная возможность жить мирно, въ качествѣ добрыхъ сосѣдей. Это было сдѣлано между прочимъ и потому, что Мервъ самъ по себѣ не представляетъ особаго соблазна, и величайшему въ мірѣ русскому государству совершенно безразлично, принадлежитъ ему этотъ край или нѣтъ. Но русскіе убѣдились за тѣ же три года, что жить мирно -- не въ вашихъ привычкахъ... Безначаліе, распущенность и повальные грабежи ваши сдѣлали то, что съ вами не только не мыслимы обыкновенныя, торговыя и вообще сосѣдскія отношенія, во нѣтъ даже проѣзда для мирныхъ людей какъ по странѣ вашей, такъ и во сосѣдству. Вы привыкли имѣть дѣло съ слабыми персами и, несмотря на свѣжій еще геокъ-тепенскій урокъ, забыли, къ сожалѣнію, что русскіе -- не персы. Ни одно солидное государство не потерпѣло бы подъ бокомъ у себя вашего образа жизни. Россіи и подавно нечего съ вами церемониться!.. И вотъ, насталъ моментъ, когда она считаетъ, что вы должны немедленно и безпрекословно сдѣлаться подданными Бѣлаго Царя, или же приготовиться встрѣтить черезъ двѣ недѣли русскія войска. Итакъ, выбирайте: благоденствіе мирной жизни, или -- безпощадная война, которая, смѣю васъ увѣрить, можетъ стереть съ лица земли не только васъ, но и самое имя Мерва!..
"Теперь я забуду на минуту, что я русскій офицеръ, и буду говорить съ вами частнымъ образомъ, въ качествѣ вашего единовѣрца.
"Обсудивъ спокойно русское требованіе, вы можете принять его -- или рѣшиться на войну. Скажу вамъ откровенно, что я лично и всѣ подобные мнѣ русскіе офицеры будемъ рады войнѣ. Война съ вами, при вашей численности и вашемъ оружіи, была бы для насъ только забавой, которая, однако, принесетъ многимъ славу, чины, ордена, деньги, словомъ -- все, о чемъ мечтаетъ каждый русскій военный. Но вы -- не русскіе офицеры, ваше положеніе иное, и совершенно различныя послѣдствія ожидаютъ васъ, смотря по тому, на что вы рѣшитесь... Подумайте объ этомъ...
"Знаете ли вы, кто привелъ русскихъ въ глубь страны вашихъ собратьевъ, въ Асхабадъ? Я думаю, что не знаете, и потому разскажу вамъ:
"Русскимъ принадлежитъ, между прочими, и море Хазарское (Каспій). Многія сотни судовъ плаваютъ по этому морю, поддерживая торговлю между различными странами. Туринскскіе пираты съ Гасанъ-кули и Челикена стѣсняли свободу этой торговли, и, чтобы обезопасить ее, пришлось, лѣтъ пятнадцать тому назадъ, занять Чагадамъ (Красноводскъ) и Чекишляръ. Текинцы Ахала сдѣлались тогда сосѣдями русскихъ, и вмѣсто того, чтобы жить по-сосѣдски, несмотря на всѣ увѣщанія русскихъ, не превращали своихъ набѣговъ даже на самый Чагадамъ. Это безразсудное поведеніе ахалъ-текинцевъ вынудило русскихъ на военное вторженіе въ ихъ страну, окончившееся геокъ-тепенскимъ погромомъ. Одна половина ахальскаго населенія легла костьми, другая -- лишилась всего имущества и впала въ нищету, отъ которой едва оправляется въ настоящее время... Что же выиграли ахалъ-текинцы и не они ли привели русскихъ въ Асхабадъ?!.
"Къ сожалѣнію, вы послѣдовали примѣру вашихъ неразумныхъ братій, -- вы вывели русскихъ изъ терпѣнія вашимъ аламанствомъ, и васъ ожидаетъ такая же судьба, если не образумитесь и не примете благоразумное рѣшеніе, пока есть время!.. Бухара, Хива и Коканъ были значительно сильнѣе васъ. Они также вынудили русскихъ взяться за оружіе. Вспомните, чѣмъ же кончилась борьба?!..
"Если васъ обуреваетъ такая степень помраченія разсудка, что вы не жалѣете лично себя, то подумайте о судьбѣ вашихъ неповинныхъ женъ, дѣтей и стариковъ, кровь которыхъ также польется ручьями, ибо пушки бьютъ, не различая правыхъ и виноватыхъ... Религія наша запрещаетъ непосильную борьбу, и Богъ не проститъ вамъ пролитія невинной крови, которая будетъ лежать на вашей совѣсти, на совѣсти представителей и руководителей народа, если не приложите всѣхъ усилій для того, чтобы спасти народъ отъ грозящаго ему не только бѣдствія, но просто -- истребленія...
"Я знаю, люди несвѣдущіе, а можетъ быть и недобросовѣстные, вселили въ васъ убѣжденіе, что русскіе, какъ гяуры, не терпятъ мусульманъ и силою обратятъ васъ въ христіанство. Не вѣрьте этому!.. Мусульманскія царства Казанское и Астраханское присоединены въ Россіи нѣсколько столѣтій тому назадъ, Крымъ -- болѣе ста лѣтъ въ подданствѣ Россіи, а многія провинціи Кавказа -- десятки лѣтъ. Тѣмъ не менѣе, жители этихъ странъ и сегодня -- мусульмане, и почище васъ!.. Отецъ мой, -- посѣтившій Мекку и Медину, -- служилъ сорокъ лѣтъ и дослужился до чина генерала; я служу двадцать лѣтъ. Мы оба, слава Богу, мусульмане, а подобныхъ вамъ -- почти четырнадцать милліоновъ у Бѣлаго царя... Нѣтъ, русскіе не преслѣдуютъ мусульманъ, имъ нѣтъ дѣла до религіи, они требуютъ только вѣрнаго подданства и добраго поведенія. Скажу болѣе, строгое соблюденіе правилъ всякой вѣры внушаетъ русскимъ только уваженіе...
"Для окончательнаго уясненія вамъ истины, скажу два слова и объ англичанахъ, такъ какъ знаю, что между вами есть люди, болтающіе объ Англіи...
"Въ какую бы страну ни направились русскіе, имъ постоянно приходится слышать, что мѣстное населеніе подстрекалось къ сопротивленію какимъ-нибудь англійскимъ эмиссаромъ, вводившимъ народъ въ заблужденіе щедрыми обѣщаніями денегъ, оружія и даже войска. Не вѣрьте такимъ людямъ. Обѣщанія ихъ всегда оказывались пустыми словами и ни разу не помѣшали русскимъ придти и силою оружія принести въ исполненіе свою угрозу. Такъ было со многими народами, и съ ахальскими текинцами въ томъ числѣ; такъ будетъ и съ вами, -- если дадитесь въ обманъ.
"Еще недавно вы дали бывшему здѣсь О'Доновану, за вашими печатями, огромную бумагу о томъ, что согласны быть подданными Англіи. Почему же послѣ этого англичане не пришли и не водворили порядка между вами? Потому что, имѣя на шеѣ такую обузу, какъ Индія, хотя и съ обабившимися индусами, они не въ силахъ это сдѣлать. Откуда они придутъ къ вамъ, когда васъ окружаютъ земли, не принадлежащія Англіи? А откуда придутъ русскіе -- вы очень хорошо знаете. Въ ожиданіи вашего отвѣта, въ трехъ переходахъ отсюда, на Карры-бентѣ, стоятъ передовыя ихъ войска, за которыми повалитъ къ вамъ столько тысячъ, сколько царской душѣ будетъ угодно... Знайте это!
"О томъ, что интересы ваши и вашего народа требуютъ безпрекословнаго исполненія моего совѣта; что въ результатѣ его васъ ожидаютъ несравненно лучшія условія существованія, чѣмъ тѣ, которыми вы пользуетесь; а равно и о томъ, что нечего опасаться посягательства на вашу религію и обычаи, -- я могъ бы говорить еще очень долго. Но я увѣренъ, что вы меня поняли, и потому, не распространяясь болѣе, ограничусь пожеланіемъ, чтобы Богъ вразумилъ васъ на доброе рѣшеніе и избавилъ вашъ народъ отъ грозящаго ему бѣдствія...
"Итакъ, подданство или -- война?.. Я увѣренъ, что вопросъ этотъ уже рѣшенъ въ головѣ каждаго изъ васъ, и потому, для совѣщанія и передачи мнѣ отвѣта, даю вамъ полчаса времени. Каковъ бы ни былъ вашъ отвѣтъ, я оставлю Мервъ съ чистою совѣстью, что съ своей стороны сдѣлалъ все для того, чтобы отвратить отъ васъ бѣдствія неравной борьбы".
Пока я говорилъ, въ кругу царило молчаніе; въ серьезныхъ лицахъ представителей и окружавшей толпы можно было читать только напряженное вниманіе и нѣкоторое впечатлѣніе. Но когда, окончивъ рѣчь, я поднялся съ мѣста, вдругъ со всѣхъ сторонъ раздались громкія восклицанія:
-- Баракялла (спасибо)!!.
Это было хорошее предзнаменованіе.
-- Переговорить съ каждымъ изъ васъ въ отдѣльности я не могу и не нахожу нужнымъ. Пусть каждый родъ уполномочитъ одного для передачи мнѣ отвѣта, и когда онъ будетъ готовъ, пусть дадутъ мнѣ знать!-- крикнулъ я въ заключеніе и, выйдя изъ круга, направился въ свою кибитку.
Минутъ черезъ двадцать, которыя я прождалъ не безъ нѣкотораго колебанія между надеждой и сомнѣніемъ, мнѣ дали знать, что отвѣтъ готовъ. Я снова вошелъ въ генгешъ и занялъ свое мѣсто.
-- Ну, кгог вы избрали для передачи мнѣ отвѣта?
-- Мехтемъ-Кули-хана! -- послышались голоса съ разныхъ сторонъ.
Онъ сидѣлъ въ кругу, между представителями рода Векиль.
-- Мехтемъ-Кули-ханъ, -- обратился я къ нему, -- въ чемъ состоитъ отвѣтъ Мервскаго народа?
-- Представители Мерва, -- произнесъ онъ среди всеобщаго молчанія, -- единогласно постановили принять подданство Бѣлаго царя...
Послѣдовала нѣкоторая пауза. Отвѣтъ точно свалилъ гору съ моихъ плечъ. Но, быстро совладавъ съ охватившимъ меня невольнымъ порывомъ радости, я спокойно прервалъ молчаніе:
-- Теперь я вижу съ удовольствіемъ, что имѣлъ дѣло съ умными людьии. Потомство благословитъ васъ за это разумное рѣшеніе. Баракялла!.. Въ виду такого оборота дѣла я останусь въ Мервѣ еще три дня. Въ теченіе этого времени вы должны написать о вашемъ постановленіи просьбу на имя Бѣлаго царя, за подписями или печатями всѣхъ представителей народа; а также избрать депутацію изъ четырехъ родовыхъ хановъ и двадцати-четырехъ старшинъ (по одному отъ каждаго канала или отъ каждыхъ двухъ тысячъ кибитокъ) для представленія просьбы русскому генералу въ Асхабадѣ. Депутація эта пусть приготовится ѣхать со мною.
Этимъ кончились всѣ разговоры. Я вернулся въ свою кибитку, и черезъ часъ два джигита уже полетѣли на Карры-бентъ съ письмомъ къ полковнику Муратову.
"Поздравляю васъ, г. полковникъ, -- писалъ я, -- съ новымъ годомъ и съ новымъ славнымъ дѣломъ! Сегодня, въ полдень, ханы, представители всѣхъ родовъ и колѣкъ Мервскаго народа, собравшись на совѣщаніе въ числѣ около 300 человѣкъ и выслушавъ энергично ямъ представленный ультиматумъ, единогласно постановили принять русское подданство и вручить свою судьбу Бѣлому царю. Черезъ три дня выѣду въ обратный путь съ прошеніемъ народа на Высочайшее имя и съ депутаціею, которая съ ханами, старшинами, почетными лицами и сопровождающими ихъ будетъ простираться, вѣроятно, до полутораста всадниковъ. Надѣюсь, что на Карры-бентѣ имъ будетъ оказанъ должный пріемъ... Итакъ, до скораго свиданія"!
Въ тотъ же день, послѣ обѣда, ко мнѣ явился письмоводитель Майли-хана, молла Клычъ-Ніязъ, съ огромнымъ листомъ навощенной бухарской бумаги, на первой страницѣ которой крупными буквами было написано по-туркменски:
"Прославленному, великому Бѣлому Царю, Высочайшему повелителю русскихъ и иныхъ народовъ, -- да продлится его благоденствіе и могущество, да не изсякнетъ его милость и благоволеніе, да будетъ надъ нимъ благословеніе Аллаха!
"Мы, ханы, старшины и уполномоченные представители всѣхъ родовъ и колѣнъ Мервскаго народа, собравшись сегодня {1 января 1884 года.} на генгешъ и выслушавъ присланнаго къ намъ штабсъ-ротмистра Алиханова, единогласно постановили добровольно принять русское подданство. Отдавая себя, свой народъ и свою страну подъ мощную Твою руку, Великій Царь, повергаемъ передъ твоимъ трономъ просьбу сравнять насъ со всѣми подвластными Тебѣ народами, назначить надъ нами правителей и водворить между нами порядокъ, для чего, по Твоему велѣнію, мы готовы выставить нужное число вооруженныхъ конниковъ.
"Для поднесенія сего постановленія народныхъ представителей, нами уполномочены 4 хана и 24 старшины, каждый отъ двухъ тысячъ кибитокъ".
Этотъ документъ, хранящійся въ настоящее время въ государственномъ архивѣ, до поздней ночи покрывался затѣмъ печатями или подписями собравшихся на генгешъ. Въ теченіе слѣдующихъ дней число этихъ подписей и приложеній увеличилось еще нѣсколькими сотнями, такъ какъ во время обратнаго вашего слѣдованія черезъ аулы всѣ сколько-нибудь знающіе текинцы, наперерывъ другъ передъ другомъ, просили моего разрѣшенія пріобщить и свое имя къ представителямъ народа.
На слѣдующій день мнѣ сообщили, что наканунѣ у Kapaкули-хана и Атаджанъ-бая также происходилъ генгешъ, имѣвшій цѣль совершенно противоположную моимъ стремленіямъ. Но эти господа ошиблись въ своихъ ожиданіяхъ. На ихъ призывъ отозвалось только десятка три ихъ сторонниковъ, и результатъ ограничился нѣсколькими съѣденными баранами...
Въ тотъ же день нарочный привезъ мнѣ отвѣтъ полковника Муратова на мое письмо, въ которомъ я выражалъ мысль о необходимости отозвать изъ Мерва хивинскаго "правителя" и, если возможно, нѣсколько приблизить въ оазису хотя бы двѣ сотни казаковъ, что могло произнести извѣстное давленіе на генгешъ. Въ отвѣтѣ этомъ заключается, между прочимъ, слѣдующее:
"Совершенно согласенъ съ вами, что мое прибытіе въ озеру Карыбата принесло бы пользу дѣлу. Но я связанъ инструкціею командующаго войсками, которая не разрѣшаетъ мнѣ посылать даже сотню къ сторонѣ Мерва, далѣе одного перехода. А до Карыбата добрыхъ сто верстъ... Генералъ пишетъ, чтобы на высылкѣ Атаджана изъ Мерва не особенно настаивать, но требовать выдачи персюковъ послѣдняго плѣна. Онъ прибавляетъ къ этому, что съ нетерпѣніемъ ждетъ извѣстій о вашихъ дѣйствіяхъ. Пишите, ради Бога, чаще: мы всѣ истомились здѣсь въ ожиданіи вѣстей отъ васъ. Берегите себя и своихъ людей. Собираемся встрѣтить новый годъ пальбой всего отряда. Будемъ пить за ваше здоровье и успѣхъ вашего лихого предпріятія... Посылаю вамъ No "Кавказа", въ которомъ найдете подробности о смерти вашего предшественника по Мерву, ирландца О'Донована"...
Письмо это мнѣ снова напомнило о злополучныхъ персахъ, къ освобожденію которыхъ пока ничего не было сдѣлано. Теперь я заговорилъ о нихъ съ Мехтемъ-Кули-ханомъ и привелъ такіе аргументы.
Когда мы взяли Хяву, первое требованіе русскихъ заключалось въ томъ, чтобы немедленно были освобождены и отправлены на родину всѣ плѣнные персы. Это и было исполнено. Черезъ какой-нибудь мѣсяцъ, когда русскія войска займутъ Мервъ, здѣсь повторится то же самое.
-- Не попытаешься ли ты, -- сказалъ я въ заключеніе, -- объяснить это хозяевамъ персовъ, захваченныхъ въ послѣднее время, и вразумить ихъ, чтобы они сдѣлали теперь добровольно то, что неминуемо принуждены будутъ исполнять черезъ нѣсколько недѣль?.. Если это удастся, -- ты доставишь большое удовольствіе нашему генералу.
Попытка, которую охотно теперь принялъ на себя Мехтемъ-Кули-ханъ, была весьма успѣшна. Изъ числа плѣнныхъ трое оказались уже отправленными въ Бухару на продажу, а съ остальными одиннадцатью освобожденными женщинами, дѣтьми и стариками, Мехтемъ-Кули-ханъ, черезъ нѣсколько дней, догналъ меня въ аулѣ Топазъ.