КАРТИНА ВТОРАЯ

I.

Господа, навѣрное, при созерцаніи нашихъ пилигримовъ отъ земствъ и сословій, ползущихъ въ Мекку на поклоненіе камню, у васъ, невольно, шевелились слѣдующіе вопросы и отвѣты:

Господа депутаты, зачѣмъ вы торопитесь вылизывать Александра III? Зачѣмъ продѣлываете позорные и безполезные экзерсисы, припадаете къ стонамъ? Заручились ли вы подачкою? Но, можетъ быть, вы поклоняетесь за геніальный умъ? Вы знаете отлично, что онъ глупъ и дубоватъ, какъ урядникъ. За доброту? Онъ лютѣе Фролова, безпощаднѣе, предавшаго мать, начальника III отдѣленія, Черевина. За научныя познанія? Первый становой приставъ образованнѣе его. За государственную мудрость? Онъ такъ же мудръ, какъ Барановъ, практиченъ -- какъ Аксаковъ, хитроуменъ -- какъ Игнатьевъ.

Чего вы ждете отъ него, когда онъ самъ не знаетъ, что ждетъ его завтра, что онъ подпишетъ завтра? Сознайтесь положа руку на сердце, многіе изъ васъ мечтаютъ вернуть крѣпостное право. Да, онъ грезитъ крѣпостнымъ правомъ, онъ догадывается, что безъ него самодержавіе -- миѳъ, но онъ трусъ, онъ слыхалъ, хотя и отрывочный разсказъ, про Пугачевщину; онъ знаетъ, что послѣ такой дивной реформы, сама Турція потребуетъ возвращенія всего назадъ, и шахъ Персидскій, въ купѣ и любѣ съ китайскимъ богдыханомъ, начнутъ оспаривать престолъ его...

Ждете уничтоженія гласныхъ судовъ, распепеленія всѣхъ кухонныхъ книгъ, разъ на ихъ страницахъ попадется растлѣвающее слово: "вольный духъ"?!... Онъ уже началъ широко практиковать ваши планы. Но даже и вы замѣтили, что дѣла отъ этого пошли далеко не лучше....

Ждете задушенія цѣлаго молодаго поколѣнія? желаете узрѣть 100,000 болтающихся на висѣлицахъ труповъ? Но это вамъ самимъ обойдется дороже: пытать, вѣшать будутъ вашихъ дѣтей и, наконецъ, въ бозѣ расплюснутый родитель Александра III наглядно показалъ, что висѣличной нимфоманіи есть предѣлы; палачъ Фроловъ спасалъ, но не спасъ его.

Послѣдствія висѣлицъ и запытываній вы можете выслѣдить на новомъ реформаторѣ: онъ не заарестованъ, но содержится въ клѣткѣ; его кормятъ трупами ночью; онъ въ потемкахъ свирѣпѣетъ, но только наступаетъ утро и раздается побѣдный львиный ревъ, гіена, съ вздыбыренной шерстью, поджавши хвостъ, начинаетъ мотаться, не зная угла...

Онъ процарствовалъ только 7 мѣсяцевъ, и кажется, что цѣлыя свинцовыя горы давили насъ десятки лѣтъ. Долгое существованіе этого безобразнаго абсурда, навѣрное, даже и Вамъ представляется неслыханнымъ чудомъ...

Но вы напомните о его недавнемъ полетѣ. Да! онъ подобно метеору пронесся по Россіи.

Былъ у матушки Москвы

И у Каспія широкаго...

Aller et retour три дня....

Немножко быстро -- съ точки зрѣнія изученія края, но не быстро съ точки зрѣнія спасенія бегемотовой шкуры...

По Волгнѣ онъ проѣхалъ на пароходѣ "Отважный." Вникните, какой безпощадный каламбуръ подстроила ему жизнь: все пошло войною на него, даже стихійныя силы; молнія ударила въ гатчинскій дворецъ, дала ему первое суровое предостереженіе; пароходъ ему достался "Отважный." Если самъ не изъ отважныхъ, то, по крайней мѣрѣ, ѣздитъ на пароходахъ храбрыхъ.

Плохи дѣла, когда царь, красное солпышко, прячется все за тучками, летаетъ быстрѣе пушечнаго ядра по Россіи. Скоро на лекціяхъ географіи разстоянія отъ земли къ солнцу и планетамъ будутъ измѣряться Александромъ III. Какъ снѣгъ на голову падаетъ онъ то въ одинъ, то въ другой градъ. Очень плохи дѣла, если приходится печатать о полетахъ новаго Леотара въ газетахъ, на третій день, по выѣздѣ изъ городовъ; глубокое довѣріе внушаютъ телеграммы, обязательныя для всего міра, писанныя рукою министра внутреннихъ дѣлъ.

Слогъ корреспонденцій поразительный, еще немножко поддатъ риторики и вышло бы не хуже Аксакова.

"Пучежъ 21 іюля. Во Владимірѣ народъ бросился за поѣздомъ, обгоняя другъ друга, падая; онъ провожалъ съ восторженными криками въ ночной темнотѣ слишкомъ версту.... (очень прытки Владимірцы; очень зорокъ Игнатьевъ.)

"Въ Нижнемъ Новгородѣ гулъ и стонъ встали въ воздухѣ до отдаленныхъ концовъ города (Игнатьевъ, ставъ на ципочeh, обозрѣвалъ городъ до самыхъ концовъ, вычислялъ распространеніе звуковъ), въ толпѣ крестились и радостно плакали" ("Голосъ" 21 іюля).

Не знаю, съ какихъ поръ стонъ сталъ считаться выраженіемъ обожанія и ликованія. При Александрѣ III опуханіе отъ голода скоро будетъ выраженіемъ "единенія," "средостѣнія" и "упорядоченія."

Почти сто лѣтъ назадъ, Потемкинъ провезъ въ Крымъ свою любовницу Екатерину; въ пустынѣ онъ настроилъ пышныя декораціи; по мановенію его руки выростали кроткіе поселяне въ атласныхъ кафтанахъ, съ заученнымъ счастьемъ на лицѣ. Пароходъ провожали, обгоняя, падая тоже въ темнотѣ, ликующія толпы, согнанныя дубинами. Старая, умная развратница знала цѣну карточнымъ домикамъ; ее, болѣе Россіи, тѣшилъ ея любовникъ, его смѣлыя, наглыя затѣи, безумное мотовство. Обезображенные остатки Пугачева успѣли уже перегнить въ землѣ. Страшный призракъ, протянувшій: кровавую десницу къ ея коронѣ, чуть не смявшій ее, не волновалъ ее болѣе. Россія лежала у ногъ Екатерины бездыханнымъ трупомъ. То былъ Потемкинъ и Екатерина,-- люди злые, но сильные, и ту же комедію, но при другихъ условіяхъ, продѣлываютъ Александръ III и Игнатьевъ -- люди ничтожные, слабоумные, не близорукіе, но слѣпорожденные.

У Екатерины, во время путешествія, полнаго ликованій Пугачевъ былъ за спиною; у Александра III онъ впереди. Екатерина знала, что передъ нею картонная бумага; нашъ Митрофанушка дурачокъ и того не знаетъ. Онъ повѣрилъ ловкому пройдохѣ, знаменитому лгуну. Тупымъ взоромъ глядя въ ясныя небеса, онъ не разглядѣлъ розоватаго пятнышка въ небѣ, но пятнышко ростъ и ростетъ, и скоро изъ огненной тучи блеснутъ всесжигающія молніи. При Екатеринѣ леталъ воронёнокъ; при Александрѣ III полетитъ воронъ...

Но, можетъ быть, вы лижете его руки только потому, что онѣ бѣлы? но, вспомните, онъ этими бѣлыми, жирными руками удушилъ дѣвушку; онъ давилъ пять мѣсяцевъ животъ беременной, съ мыслію выдавить младенца изъ утробы и умертвить мать. Бѣлая, жирная рука подписала смертный приговоръ пяти.

Но, озадаченные, вы воскликнете: "Но онъ царь!" Скажите это слово тридцать лѣтъ назадъ, оно многимъ показалось бы такъ ясно, что всѣ объясненія были бы лишни. Но много, много воды утекло съ тѣхъ поръ; много чудныхъ дѣлъ свершилось и у насъ, и вокругъ насъ. Желѣзныя дороги, телеграфы, телефоны, сказочное электричество, десятки тысячъ газетъ дѣлаютъ и дѣлаютъ свое дѣло неумолимо.

Вѣра въ царя въ настоящее время безъ денегъ и заполученій чиновъ мертва есть. Всѣ "единенія," "оздоровленія," "средостѣнія" -- вопросы шантажа, лазейки. Нашимъ патріотамъ императоръ на сторублевой бумажкѣ, любезнѣе сердцу императора на яву. Денегъ дай! денегъ дай! и успѣха не ожидай! Вотъ единственный лозунгъ всѣхъ нашихъ охранителей, вотъ смыслъ всѣхъ ихъ духовныхъ задачъ! Князь Мещерскій воспѣлъ обожаніе, но не преминулъ это обожаніе, воплощенное въ двухъ томахъ, тотчасъ же пристроить во всѣхъ казенныхъ заведеніяхъ, чѣмъ и стяжалъ себѣ немедленно нѣсколько десятковъ тысячъ. Цитовичъ воспѣлъ застѣнки, семейство, религію и улизнулъ съ 70 тысячами казенныхъ денегъ въ карманѣ, и теперь дѣлитъ деньги и ложе съ католическими попами, іезуитами, во славу православія, самодержавія и семейства.

Да, господа, лизали вы, лизали и, наконецъ, долизались! За ваше смиренномудріе, терпѣніе и любовь, вамъ даровали великія реформы; не гнушайтесь подачкою: вы ее вполнѣ заслужили!

Бѣлинскій въ 40 годахъ произнесъ: "въ Россіи нѣтъ литературы'" Дерзость поразила всѣхъ. Въ 81 году мы можемъ, никого не удививъ, сказать: "Россія не существуетъ, у нея нѣтъ исторіи." Восточная деспотія не есть исторія, но зоологія.

Посмотримъ, какъ выражается историческое существованіе страны къ 90 милл. жителей.

Царь повѣсилъ и спрятался.... Царь спрятался и снова хочетъ вѣшать....

Царь на коврѣ самолетѣ, въ шапкѣ невидимкѣ пролетѣлъ въ Москву, приложился къ иконамъ, принялъ хлѣбъ, соль, пообѣдалъ и сбѣжалъ.....

Царь отважно прокатился на "Отважномъ" по Волгѣ, опять сбѣжалъ... Царь вернулся въ клѣтку къ гіенамъ; принималъ въ ней эмалированныя иконы, альбомы..... Царь подписалъ манифестъ и прогналъ старыхъ министровъ; написалъ новый манифестъ, прогналъ новыхъ министровъ....

Царь желаетъ полить и оздоровить корни, учредить "средостеніе," желаетъ упорядочить Россію, выпустивъ изъ виду себя....

Но гдѣ же Россія? откликнись!... Нѣтъ отвѣта!!....

Зачѣмъ погребаютъ тысячи истинныхъ людей?...

-- Чтобы снасти царскую шкуру..... Зачѣмъ вся Россія превращена въ безплатный публичный домъ, въ который входитъ безъ спроса, день и ночь, въ растворенныя настежь двери жандармствующая сволочь? Чтобы спасти царскую шкуру....

Почему нельзя вздохнуть отъ нестерпимой боли, произнести человѣческій звукъ, выразить накипѣвшія муки, желанія, надежды? Почему вся Россія нѣма и неподвижна, какъ мертвая скотина?? То нужно для спасенія царской шкуры.

Зачѣмъ банда убійцъ и воровъ присосалась къ наболѣвшему мясу и сосетъ, и сосетъ, день и ночь кровь? Зачѣмъ выколачиваютъ изъ народа, солеными розгами, ставшій ребромъ грошъ?... Для тайной полиціи, чтобы спасти царскую шкуру.... О, чудная, сказочная шкура! когда же, наконецъ, сдерутъ тебя?!?....

Вы лизали, господа, лизали и, наконецъ, вылизали себѣ реформы!!...

Сентябрскія благоволѣнія. Мы, Александръ III, отъ скончанія міра (годъ, число), наконецъ, пожелали облагодѣтельствовать ввѣренную намъ Богомъ, обожающую насъ русскую націю. Мы пожелали, немедля, водворить "средостѣнье" и упрочить навѣки оздоровленіе корней. Поручаемъ все сіе графу Игнатьеву, вѣрному рабу нашему и подвластнымъ ему губернаторамъ, жандармамъ и шпіонамъ; разрѣшаемъ имъ на все время нашего царствованія -- да продлитъ богъ паши дни!-- грабить въ свою пользу всѣ частныя имущества, людей неблагонадежныхъ, давая отчетъ одному мнѣ. Мы поклялись уничтожить хищеніе и пришла нора исполнить клятву. Повелѣваемъ имъ осматривать всѣхъ мирныхъ гражданъ днемъ и ночью; если, обезумѣвъ отъ страха, они вздумаютъ защищать очаги свои, принявъ спасителей отечества за сбѣжавшихъ изъ тюрьмы каторжниковъ, то вѣшать ихъ тотчасъ же, безъ суда, въ полицейскихъ участкахъ, безъ свидѣтелей; довѣрять, какъ уже было предписано нами, все палачу, отобравъ отъ него, предварительно, водку. Разрѣшаемъ имъ запрещать разговора въ частныхъ домахъ, игру въ дурачки, вечеринки, балы, свадебныя и похоронныя торжества, соленыя закуски, обѣды, выпивки. Въ случаѣ сопротивленія, вѣшать тотчасъ же. Разрѣшаемъ всѣхъ служащихъ въ оздоровленномъ нами земствѣ, турятъ по желанію, ссылать, куда заблагоразсудится, но не далѣе Сахалипа и не болѣе, какъ на пять лѣтъ, за одинъ разъ. Уничтожаемъ разъ на всегда суды и повелѣваемъ продать подъ обои всѣ книги свода законовъ; губернаторамъ, жандармамъ и шпіонамъ поручаемъ купо и любно рѣшать всѣ дѣла, какъ Богъ на душу положитъ, надѣясь вполнѣ на православное освященное исторіей "авось" и "небось," главное это -- вѣшать!... Разрѣшаемъ кличъ кликнуть на всю Россію: не пожелаетъ ли кто поступить въ палачи. Новобранцевъ подвергнуть испытаньямъ и, наловчивъ руку ихъ надъ заподозренными, приготовить въ болѣе высокой миссіи окончательному уничтоженію главныхъ виновниковъ крамолы....

Облагодѣтельствованіе или упорядоченье вообще. Мы, Александръ III, съ нашимъ вѣрнымъ рабомъ, графомъ Игнатьевымъ, замыслили создать для спасенія нашей дорогой для отчизны особи, тайное общество, названіе ему: священный легіонъ. Приглашаемъ въ него офицеровъ гвардіи, заслуженныхъ дворцовыхъ патріотовъ и всѣхъ дворянъ земли русской (купцовъ и прочія сословія, чтобы хамы не зазнались, исключаемъ). Цѣль общества: возвести палача Фролова въ драгоцѣннѣйшій перлъ созданія. Тайное общество въ своей организаціи должно стараться слѣпо подражать ненавистному тайному обществу крамольниковъ; перемѣнивъ фамиліи, запасшись фальшивыми паспортами и лозунгами, они должны отправиться на поиски крамолы. Члены легіона будутъ носить названіе цареносцевъ. Цѣли общества -- всюду, по всей Россіи и по всему обширному міру, разносить доносъ и шпіонство, они должны провоцировать всѣхъ встрѣчающихся имъ русскихъ. Но доносомъ, шпіонствомъ и провокаціей не исчерпывается дѣятельность тайныхъ цареносцевъ; самые отборные изъ нихъ должны заняться убійствомъ изъ подъ угла: они должны убивать всѣхъ враговъ моихъ, графа Игнатьева, и начальника тайной полиціи. Предписываемъ всѣмъ нашимъ посольствамъ и консульствамъ принимать посланныхъ нами убійцъ и доносчиковъ съ распростертыми объятіями. Въ случаѣ поимки иностранной полиціей, не допускать ихъ до вѣчныхъ галеръ и стараться, ни передъ нѣмъ не останавливаясь, спасать ихъ, не забывая, что люди эти -- основы государства, на которыхъ, какъ на лонѣ Авраамовомъ, покоятся: законность, порядокъ, религія, семейство и собственность они есть лучшее и чистѣйшее выраженіе чувствъ истинно русскихъ. Пора дворянамъ не въ пышныхъ словахъ, но въ пышныхъ дѣлахъ обнаружить свое исконное раболѣпіе..... Если между членами священной лиги произойдутъ большія денежныя недоразумѣнія и нѣкоторые изъ заслуженныхъ дворянъ проиграютъ или пропьютъ съ наложницами ввѣренныя имъ, для свершенія убійствъ... то есть, подвиговъ, деньги, то всѣ денежные вопросы поручаемъ рѣшать безапелляціонно безкорыстному графу Игнатьеву, вѣрному рабу нашему и дѣятельнѣйшему члену священнаго легіона.... Не принимать ни подъ какимъ видомъ въ общество цареносцевъ дядю нашего, Его Высочество Константина Николаевича; извѣстный своими интригами, онъ съумѣетъ такъ закружить членовъ священной лиги нашей, что тѣ, войдя во вкусъ тайнаго общества, могутъ превратиться въ рукахъ Его Высочества, дяди нашего, въ гибельныя орудія противъ нашей царствующей особы, чѣмъ и подорвется самое святое основаніе общества...

Если какое нибудь правительство вздумаетъ укорять насъ возобновленіемъ опричины, съ песьими головами и начнетъ нашъ образъ дѣйствій подвергать дикимъ и нелѣпымъ сравненіямъ, то мы тотчасъ объявимъ ему войну и закидаемъ немедленно дерзкое государство бараньими шапками.......

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Новыя реформы въ области свободы мысли. Мы, Александръ III, находя, что оздоровленная нами русская нація, съ отвращеніемъ и ужасомъ относится къ дикимъ разглагольствованіямъ зараженной свободомысліемъ, растлѣнной прессы и находя ненависть вполнѣ патріотической, запрещаемъ всѣ газеты, припахивающія растлѣніемъ, или предрасположенныя къ этому запаху. Каткову, Аксакову, Суворину и Мещерскому дозволяемъ однимъ поддерживать, при помощи полиціи, "средостѣніе," проминку корней" и "сліяніе."

Секретное прибавленіе. Разрѣшаемъ рабу графу Игнатьеву, для его обширныхъ государственныхъ замысловъ, завести запрещенную газету, въ самомъ гнусномъ гнѣздѣ крамолы: въ Женевѣ. Пусть она воспоетъ насъ и дѣла наши въ пещи огненной!! Пусть сразится на смерть съ крамолой на крамольной почвѣ! Набросившіеся на тайный плодъ не скоро познаютъ кислоту его; можетъ быть, многіе отпадшіе члены снова приростутъ. Понявъ суету конституціи и прелесть самодержавія, хотя поздно, но поймутъ и оцѣнятъ всѣ реформы и благодѣянія наши. Въ случаѣ ловкаго и крупнаго доноса, позволяемъ простить ихъ, водворивъ на Сахалинъ на пять лѣтъ.... И, наконецъ, органъ этотъ приготовитъ восшествіе на престолъ Болгаріи Игнатьева I, когда послѣ окончательнаго истребленія корней крамолы, онъ захочетъ почить на виноградныхъ лозахъ болгарскихъ.......

Ко это тайное разрѣшеніе требуетъ оговорки. Появленіе шпіонскаго органа среди запрещенной прессы, это тоже пародированіе Брутовъ и Гармодіевъ нашимъ придворнымъ жульёмъ, доморощенными Фроловыми. Министръ внутреннихъ дѣлъ, начальникъ тайной полиціи, издающій заграничный органъ -- событіе такое сказочное, что даже послѣ священной лиги, мы готовы подозрительно улыбнуться. "Но, другъ Гораціо! на землѣ есть вещи, которыя не снились нашимъ мудрецамъ." Увы! это правда. "Вольное Слово" несомнѣнно -- органъ графа Игнатьева. Говорятъ: "трудно шило въ мѣшкѣ утаить," поймите, на сколько труднѣе утаить въ штопанномъ, дырявомъ, дурацкомъ колпакѣ, отъѣвшагося на Нижне-городской ярмаркѣ, цѣлаго Игнатьева.

Игнатьевскій органъ повелъ дѣло жалко, неумѣло, тотчасъ же обнаружилась импотенція. Въ первомъ же номерѣ онъ торопливо началъ ругать его враговъ и черезчуръ поторопился расхвалить своего барина, за что -- неизвѣстно. Такая нѣжность въ виду сентябрскихъ указовъ, очень озадачила читающую публику. 4-ый номеръ сталъ его уже сажать на болгарскій престолъ, и если это экзотическое полицейское существованіе, наползшее въ столь чуждую и ненавистную для него среду, быстро не увянетъ, то мы скоро узримъ Игнатьева въ роли претендента на русскій престолъ.

Но вся суть не въ Игнатьевѣ; главное -- это борьба съ террористами на крамольной почвѣ.

Одинъ, незнающій пощады писатель ("Общее дѣло" No 45) поймалъ за кончикъ, обросшее волосами, неопрятное ухо и вытащилъ его, оказалось оно ухомъ, "чавкающей правду, свиньи."

Зрѣлище въ высшей степени предрасполагающее къ рвотѣ

Нѣтъ, графъ Игнатьевъ, лучше скупайте ворованные ковры и, наворовавъ милліоны въ качествѣ посланника, не платите доктору; пользуясь дарованнымъ вамъ правомъ, захапывайте частныя имущества; подсылайте на казенный счетъ убійцъ; душите безъ суда; высылайте въ Сибирь цѣлое поколѣніе, всю надежду, всѣ молодыя силы вашей родины; верните, если сможете, крѣпостное право; громоздите мерзость на мерзость, свирѣпость на свирѣпость, но не суйтесь въ міръ, вами запрещенный, вами безпощадно преслѣдуемый. Пусть убійца, предатель не присаживается къ непредчувствующей опасности жертвѣ, не протягиваетъ проклятыхъ губъ для Іудиныхъ лобзаній!!! Вы удавили русскую мысль; за запрещенную книгу вы приговариваете къ 20 лѣтней каторгѣ, и рядомъ вы прибѣгаете къ ея помощи, и гдѣ же?..... въ Женевѣ!!...

Вы выпустили одно изъ виду, что свободное независимое слово и Вы -- вещи несоединимыя; оно несетъ смерть людямъ, подобнымъ вамъ! Оно ваша могила!!.. Правдивое печатное слово ужасно тѣмъ, что оно неуничтожаемо; клеймо въѣдается въ плоскій оловянный черепъ жгучѣе, глубже, больнѣе клейма каторжника. Не успѣете вы протянуть ноги, какъ уже отъ диѳирамбовъ, оплаченныхъ полиціей, останется столько же, сколько отъ звука, замолкшаго въ пустынѣ. Правдивое слово все ярче и ярче будетъ выступать, все болѣе и болѣе пріобрѣтать значенія. Не рабски льстивый шопотъ "Вольнаго Слова," но мрачный приговоръ запрещенной прессы будетъ вашею надгробною эпитафіей...

Кто же, исключая самыхъ презрѣннѣйшихъ шпіонишковъ, рѣшится защищать васъ?? Только гнусный рабъ въ состояніи защищать своего лютаго палача; но кто же вы, какъ не палачъ, поставленный другимъ палачомъ надъ несчастною, неповинною страною?!!....

Вы воспитались и духовно окрѣпли въ Китаѣ и Турціи; шелковые шнурки, колы, застѣнки, бамбуковыя трости вамъ не въ диковинку. Вы налюбовались раздольнымъ житьемъ кровожадныхъ сатраповъ, плѣнились имъ, и, ставъ во главѣ правленія, тотчасъ же завели ихъ на своей родинѣ; но вы упустили изъ виду бомбы съ динамитомъ, эти маленькіе мячики начинаютъ перестраивать всю Россію на совершенно новый ладъ, и не заведись они, вы были бы въ Россіи -- какъ ни ужасно выговорить -- на своемъ мѣстѣ, и она ничѣмъ, ни чѣмъ не отличалась бы отъ Турціи. Два начиненныхъ динамитомъ мячика и тридцать висѣлицъ провели яркую демаркаціонную линію между Турціей и нами, и безъ нихъ граница давно заросла бы быльемъ

Бѣшенный грабежъ, наглая интрига, грязное убійство съ васъ -- какъ съ гуся вода. Куда только васъ не бросала судьба! Вы побывали посланникомъ, побывали и старостой въ Ниццкой церкви; повеселились съ купчинами на Нижнегородской ярмаркѣ. Но ваша кипучая натура ярморочнымъ соглядатайствомъ, даровыми стерлядями не захотѣла ограничиться, вы полѣзли выше,-- виноватъ!-- то есть, все ниже, и ниже и, наконецъ, стали не правою рукою, но челюстью гіены, обожравшейся трупами. Вы, первый министръ Александра Щ, будущему историку переложить вашу репутацію на слова будетъ такъ же трудно, какъ музыкальную симфонію.

Самыя позорныя страницы русской исторіи написаны вашею рукою, скрѣплены вашею графскою печатью. Все до сихъ поръ казавшееся невѣроятнымъ, свершено съ водвореніемъ васъ!! Сентябрскіе указы -- вашъ пометъ!! И вы рѣшились ругать Лорисъ Меликова, Макова и проч., но они цивилизованные люди, въ сравненіи съ вами, визиремъ Шаха Надира!!

Во время царствованія Александра II мы полюбовались въ административномъ мірѣ такими нравственными гадами, что въ сравненіи съ ними знаменитые монстры парижскаго анатомическаго музея могутъ показаться существами, если не совсѣмъ миловидными, то во всякомъ случаѣ, очень обыкновенной наружности. Но признаюсь, въ сравненіи съ вами администраторы Александра II Аполоны Бельведерскіе, Адонисы; встань изъ гроба Аракчеевъ и онъ бы, конфузливо снявъ шапку, смирился бы передъ вами: въ пять мѣсяцевъ и онъ не въ состояніи былъ бы натворить того, что вы натворили,

Вы такое воплощенное отрицаніе историческаго прогресса, что любой германскій философъ можетъ залюбоваться вами. Лорисъ Меликовъ и одного мѣсяца не устоялъ около Александра III, вы устояли -- если не ошибаюсь -- шесть!! Великій герой полиціи, Барановъ, не устоялъ, а вы устояли!!....

И если вы не устоите долго, то потому только, что чудовищнымъ безуміямъ, вами продѣланнымъ, близится страшный конецъ.

Вы можете быть вполнѣ увѣрены, что вашъ salto mortale вырветъ изъ груди всѣхъ русскихъ дружное проклятіе. Васъ ожидаетъ свѣтлое будущее, когда вы, оплеванный, опозоренный всѣми, ненавидимый, нырнете и явитесь снова ярымъ претендентомъ на должность старосты въ Ниццкой церкви, и успокоившись, снова примитесь за ковры!!....

Но не только общество, но и самъ Александръ III, если ему придется умереть въ сознаніи, навѣрное скажетъ: "Свирѣпый визирь, наглый враль! это ты все толкалъ меня подъ бомбы! ты все клялся, что, губя Россію, ты спасаешь мою шкуру, любуйся!!...."

Впрочемъ, у васъ останется утѣшеніи; въ краткій промежутокъ междуцарствія вы не дремали, и туго на туго набивали свои бездонные ростовщичьи карманы, хватая на лѣво и на право и при этомъ подписывая манифесты объ уничтоженіи хищенія, о водвореніи правды.

II.

Мы стоимъ наканунѣ грозныхъ событій. Если героическая молодежь не нанесетъ скоро страшнаго и неожиданнаго удара, и народъ не возстанетъ на допотопныхъ чудовищъ, мы неудержимо быстро пойдемъ на распаденіе; насъ задушитъ Европа, сотретъ съ кровью и грязью. Страна, выносящая безъ кровавой революціи Александра III, не имѣетъ не только тѣни историческаго будущаго, но даже отсрочки существованія. Россія, имѣющая во главѣ Александра III, не только не въ состояніи бороться съ Европою, но она во второй разъ не выдержитъ столкновенія даже съ одной Турціей: прогрессъ, свобода, гуманность на ея сторонѣ.

Ничтожные рабы, скопцы, безропотно валяющіеся передъ остервенѣлымъ идіотомъ, который, потерявъ голову, въ слѣпомъ ужасѣ мечется въ своей клѣткѣ, созидая ежесекундно планы, передъ которыми всѣ средневѣковыя безобразія не болѣе, какъ филантропическія забавы, недостойны историческаго призванія; такая падла зачумляетъ безграничное пространство, по которому она разбросана; живыя націи рискуютъ задохнуться.

Жить болѣе такъ нельзя. Мы идемъ къ ножамъ, топорамъ, бомбамъ, очистительному пламени революціи, или къ самоубійству, страшно быстрому разложенію.... Распростертая въ страшныхъ корчахъ страна, стаи голодныхъ волковъ, рвущіе съ завываніями клочья больнаго, изстрадавшагося тѣла, тучи воронья, кружащіяся надъ добычею, рои песьихъ мухъ, производятъ такое подавляющее впечатлѣніе, что кровь стынетъ отъ ужаса и сердце изнываетъ въ груди,

Жить болѣе такъ нельзя. У насъ впереди или смерть, или великая побѣда; середины для насъ болѣе не существуетъ: она растоптана вмѣстѣ съ Александромъ II.

Палача Александра III долженъ неизбѣжно смѣнитъ грозный, безпощадный судья, великій палачъ революціи

1 ноября, 1881 г.