(Баллада 1230 г.).
Не бывало на свѣтѣ скрипача искуснѣе Матвѣя Вильмара. На свадьбахъ сидѣлъ онъ за почетнымъ столомъ, и молодая подавала ему самые вкусные куски со своей тарелки {Старый свадебный обычай Фландріи.}. Никто не зналъ такихъ любопытныхъ исторій, такихъ пріятныхъ пѣсенъ -- никому не затѣять шутки веселѣе Матвѣя Вильмара.
Въ Офенѣ свадьба была -- веселая свадьба. Шелъ плясъ до вторыхъ пѣтуховъ. Въ полночь Вильмаръ взялъ скрипку подъ мышку и молвилъ хозяевамъ:
-- Доброй ночи! прощайте!
-- Полно, кумъ! Ночь темна, сквозь кусты свищетъ вѣтеръ, морозъ выяснилъ небо звѣздами; путь твой лежитъ лѣсною тропою, а у нашего лѣса недобрая слава: и волки въ немъ водятся, и бродятъ злые люди, и колдуны слетаются на шабашъ.
-- Когда у человѣка въ животѣ бутылка добраго вина, -- что ему морозъ и вѣтеръ? Изъ матераго дуба вырубленъ мой дорожный посохъ, шести вершковъ длиною его наконечникъ изъ кованой стали: убѣгутъ отъ него и волкъ, и разбойникъ. А колдуновъ -- милости прошу на встрѣчу: я радъ сыграть имъ на своей старой скрипкѣ. Потѣшалъ я свадьбы людскія -- распотѣшу и чортову свадьбу. Пусть сравнятъ проклятые, кто лучше владѣетъ смычкомъ -- ихъ адскіе скрипачи, или старый Матвѣй Вильмаръ изъ Гесдена!
Туча затмила звѣзды. Вѣтеръ качаетъ деревья.
Звѣри воютъ въ лѣсу. Хорошо-бы, старый скрипачъ, быть теперь въ Офенѣ и лежать въ согрѣтой постели.
Что за огонь мелькаетъ вдали? То шалашъ лѣсника: онъ приметъ и обогрѣетъ Матвея Вильмара.
-- Слава Богу! -- воскликнулъ скрипачъ и захлопалъ иззябшими руками.
Но огонь потухъ въ то-же мгновенье. Разсвирѣпѣлъ Матвѣй и крѣпко стукнулъ о земь тяжелою палкой.
-- Ахъ, ты, чортовъ сынъ! сказалъ онъ, -- и въ туманѣ опять забрезжила искра.
Скрипачъ зашагалъ на огонь и видитъ: стоитъ дивный замокъ. Краснымъ свѣтомъ озарены стрѣльчатыя окна, и быстро скользятъ по нимъ черныя тѣни.
-- Славный дворецъ, клянусь сатаной! Но -- убей меня громъ, коль я его вижу не впервые! А вѣдь мнѣ семьдесятъ лѣтъ, и каждая пядь земли знакома мнѣ въ нашемъ околоткѣ... Видно, сбила меня съ пути темная ночь, и перешелъ я рубежъ и забрелъ въ сосѣднее графство. Но -- какъ-бы то ни было -- я долженъ войти: ночь холодна, а тамъ -- я слышу, гремитъ веселая музыка, и люди лихо танцуютъ. Эй, стражъ съ сѣдой бородой! Затруби въ звонкій рогъ, открой ворота скрипачу: онъ не будетъ у васъ лишній.
И въ замокъ вошелъ онъ, и стало ему тепло, и благородное общество онъ увидѣлъ. За столомъ сидѣли одни, поглощая драгоцѣнныя яства и ароматныя вина; другіе играли -- кто въ кости, кто въ безикъ; а больше всего было танцоровъ, -- и такъ всѣ топали и вопили они, что земля тряслась подъ ногами.
-- Почтенный господинъ! вы всѣхъ выше головою, и всѣ кланяются вамъ въ поясъ! Если вы хозяинъ этого замка, позвольте заблудившемуся бѣднягѣ, старому скрипачу, провести ночь гдѣ-нибудь въ уголкѣ подъ вашимъ кровомъ.
-- Охотно, любезный скрипачъ. Эй, пажъ! возьми его веселую скрипку и повѣсь на золотой гвоздь -- на самое видное мѣсто!
Ухмыляется пажъ, и -- странное дѣло! -- гдѣ пальцы его коснулись скрипки, осталось черное пятно, точно по дереву лизнуло пламя.
-- Славно играютъ ваши музыканты, рыцарь, -- и добрые у нихъ инструменты!.. Но если-бы мнѣ такую скрипку, какъ у вашихъ молодцовъ, -- посмотрѣлъ-бы я: кто изъ нихъ сыграетъ лучше Матвѣя Вильмара.
-- Скрипокъ у насъ -- большой запасъ! поди и возьми любую у любого.
-- Слышишь ты, музыкантъ, что велитъ господинъ? Отдай мнѣ свою скрипку, потому что она мнѣ больше всѣхъ по вкусу!..
Но музыкантъ молчитъ, какъ нѣмой, и водитъ смычкомъ по струнамъ -- не хочетъ слушать Матвѣя Вильмара. Трижды повторилъ Вильмаръ свою рѣчь и все не дождался отвѣта.
-- Глухъ ты или нѣмъ, дуралей? или ты упрямый неслухъ господской воли?
И разсердился Вильмаръ, и вырвалъ у музыканта смычокъ, тянется уже и за скрипкой.
-- Не глухъ я и не нѣмъ, Матвѣй Вильмаръ, и худо будетъ мнѣ, если я не послушаю словъ господина. Но лучше-бы тебѣ не трогать смычка: вѣрь, онъ не принесетъ тебѣ счастья.
Очень удивился Вильмаръ.
-- А кто ты такой, музыкантъ? откуда ты меня знаешь?
-- Взгляни мнѣ въ лицо, Вильмаръ: развѣ я такъ измѣнился? Вѣдь я Варнава Малассаръ -- твой старый учитель, и всего-то тридцать лѣтъ, какъ меня закопали въ могилу...
Отскочилъ Матвѣй Вильмаръ, какъ отъ огня, ноги его подогнулись, колѣна застучали одно о другое, и жалобно закричалъ онъ:
-- Пресвятая Богородица, помилуй!
И пропалъ весь нечистый замокъ, со всею музыкою и со всѣми бѣсами.
Подъ висѣлицею Матвѣя нашли, подъ висѣлицею, гдѣ качался казненный грабитель. Въ глубокомъ обморокѣ лежалъ оцѣпенѣлый старикъ, крѣпко сжимая въ рукѣ бѣлый смычокъ чудесной работы. А скрипка его и старый смычокъ болтались надъ его головою. Не на золотомъ гвоздѣ висѣли они: къ большому пальцу висѣльника прицѣпилъ ихъ злой духъ, -- и хохотали надъ Матвѣемъ собравшіеся люди.
-- Спасибо, что вы меня отогрѣли, друзья, дали мнѣ водки и привели меня въ чувство. Но все-же, никому не скажу, что было со мною этою ночью!
Къ колдуну идетъ онъ -- къ потайному колдуну, бросателю порчи.
-- Кумъ! не правда ли этотъ смычекъ похожъ, какъ двѣ капли воды, на берцовую кость мертвеца? На немъ стоитъ ваше имя. Сдается мнѣ, что вещь -- ваша. Я поднялъ ее на дорогѣ, -- возьмите жь и спрячьте ее, пока никто не видалъ.
Какъ въ лихорадкѣ, затрясся колдунъ.
-- Охъ, пропала моя голова! Кумъ Матвѣй, вы узнали секретъ, за который меня сожгутъ живымъ на базарѣ.
-- Ни за что на свѣтѣ не хотѣть бы я вамъ принести столько зла! Владѣйте вашимъ смычкомъ, куманекъ: я съумѣю молчать, гдѣ его нашелъ и васъ встрѣтилъ...
-- Ахъ, кумъ Матвѣй! Вы возвратили мнѣ жизнь. Чѣмъ отблагодарить мнѣ васъ за доброе дѣло? Назовите мнѣ вашихъ враговъ: я пущу порчу на ихъ скотъ, поселю нечистыхъ въ ихъ дома, нашлю на нихъ самихъ сухотку и трясовицу, -- вы и не замѣтите, какъ избавитесь отъ всѣхъ своихъ лиходѣевъ.
-- Спасибо на добромъ словѣ, куманекъ. Но у меня нѣтъ враговъ, и сохрани меня Богъ желать зла своимъ ближнимъ!
-- Тогда примите вотъ этотъ кошелекъ; каждый разъ, что вы опустите въ него руку, найдете въ немъ шесть новенькихъ ливровъ парижской монетой.
-- Помилуй Богъ, сосѣдъ! Это дьявольскія штуки. Я не хочу -- ради вашего подарка -- рисковать спасеніемъ души въ жизни вѣчной.
-- Не бойтесь, кумъ Матвѣй: кошелекъ этотъ вышелъ не изъ рукъ сатаны; онъ достоинъ висѣть на поясѣ христіанина.
Много монетъ выудилъ Матвѣй изъ кошелька, купилъ себѣ домъ -- и не было богаче его гражданина въ Гесденѣ. А, когда звали его играть на свадьбахъ, не пѣшкомъ отправлялся онъ на пиръ, но на добромъ мулѣ, и слуга несъ за нимъ его скрипку.
Четыре племянника были у Матвѣя -- четыре негодяя. И перешепнулись они между собою:
-- Нашъ дядя нашелъ кладъ и зарылъ его въ своемъ домѣ.
-- Сталъ онъ богатъ, какъ король, задаетъ пиры да обѣды, а насъ въ гости не зоветъ, -- только бранитъ да читаетъ нравоученья.
-- Мы не видимъ отъ него ни гроша, а, между тѣмъ, онъ сыплетъ золото горстями направо и налѣво.
-- А вѣдь мы одни -- его наслѣдники! Когда онъ умретъ, все достанется намъ -- и домъ, и кладъ вмѣстѣ съ домомъ...
И взяли они по самострѣлу и засѣли у дороги, въ лѣсу, -- на пути Матвѣя Вильмара. Когда же стемнѣло, скрипачъ не избѣгъ злой судьбы, острая стрѣла положила его мертвымъ на тропѣ близъ Гесдена. А слуга убѣжалъ отъ разбойничьихъ стрѣлъ и кричалъ: "На помощь! На помощь!"
И прискакалъ судья съ палачомъ; и латники ѣхали за ними. И засталъ судья четырехъ убійцъ надъ мертвецомъ и повѣсилъ ихъ на деревьяхъ, гдѣ была ихъ засада.
Тамъ долго качались они, съ самострѣлами въ рукахъ, и воронье клевало ихъ трупы.
Тотъ лѣсокъ еще цѣлъ, тѣ деревья не изсохли и слывутъ они между людьми "Рощею четырехъ братьевъ".