Переводчик: А. А. Федоров-Давыдов
На крыше последнего дома в селе аисты свили себе гнездо. Мать-аист сидела в нем со своими четырьмя птенцами, которые то и дело высовывали через край головы с острыми черными клювами, потому что покраснеть они у них еще не успели. Немного поодаль, на самом коньке крыши прямо и неподвижно стоял отец-аист; одну ногу он поджал под себя, чтобы не стоять так без дела на часах, и издали можно было подумать, что он вырезан из дерева, -- до того неподвижно стоял он. "Наверно, кто ни взглянет, думает, что у гнезда моей жены стоит часовой. Это куда как благородно! Почем могут знать, что я её муж? Думают, что я прикомандирован тут стоять. И пусть... Мы не какие-нибудь"... Внизу, на улице играла толпа ребятишек. Увидев аистов, один, самый отчаянный, запел хорошо известную песнь про аистов, а за ним и все подхватили ее хором:
Аист, ты лети домой!
На одной ноге не стой.
Жёнка в гнездышке сидит,
Сказку деткам говорит:
Одного повесят,
Другого сожгут,
Третьего застрелят,
Последнего проткнут!..
Послушайте-ка, что поют мальчишки, сказали аисты-птенцы. Они поют, что нас повесят.
-- Не обращайте на них внимания, -- сказала аист-мать. Не слушайте, и ничего с вами не случится.
Но мальчишки продолжали нет и дразнить аистов пальцами; только один мальчик, его звали нетр, -- сказал, что грешно издеваться над животными, и что он в этой игре не хочет участвовать.
Аист-мать всячески утешала своих птенцов:
-- Не обращайте внимания. Посмотрите, как спокойно стоит ваш отец, да еще на одной ноге!
Нам очень страшно, -- скачали птенцы и глубоко спрятали головы в гнездо.
На следующий день дети опять пришли играть, увидали аистов и опять начали свою отвратительную песнь:
"Одного повесят,
"Другого сожгут"...
Неужели нас, в самом деле, повесят или опалят? -- спросили птенцы.
"Конечно, нет, -- сказала мать. -- Вы должны учиться летать; я буду с вами сама упражняться каждый день. Тогда мы полетим вон на тот луг и пройдемся к лягушкам в гости. Они нам сделают книксен в воде и пропоют: "Квак, квак!" Тогда мы их скушаем. Это очень приятно!
-- Ну, а потом? -- спросили птенцы.
А потом аисты, которые живут здесь в стране, соберутся все вместе, и начнутся осенние маневры. Вот тогда-то и нужно себя показать. Это очень, очень важно, потому что тех, кто не будет уметь летать, генерал проколет клювом; поэтому старайтесь, когда начнется ученье.
-- Значит, нас всё-таки проколют, как говорят мальчишки... Слушайте! Слушайте! Они опять запели.
Слушайте меня, а не их, -- сказала мать, -- После больших маневров мы полетим в Теплые страны, прочь отсюда, далеко через моря, горы и леса. Путь наш мы направим в Египет, где стоят треугольные каменные дома, заканчивающиеся острыми верхушками, которые заходят далеко за облака; зовут эти дома пирамидами, и они так стары, что мы, аисты, даже не запомним, когда их строили. Протекает там также река, которая часто выходит из берегов, и тогда вся страна покрывается илом. Знай себе, разгуливай по тине, да кушай лягушек.
-- О! -- сказали птенцы.
Да, там дивно хорошо! С утра до ночи можно только тем и заниматься, что есть и есть без конца, и в то время, как там мы будем окружены полным довольством, здесь, в этой стране, не будет ни одного листочка на деревьях, и настанут такие холода, что облака застывают кусочками и надают вниз на землю маленькими, белыми лоскутами...
Она говорила о снеге, но иначе не могла объяснить.
-- А злые мальчишки тоже застынут в куски? -- спросили птенцы.
-- Нет, совсем в куски не застынут, но почти-что. Им придется сидеть в темных комнатах и скучать. А вы в это время будете летать в теплых чужеземных странах, где цветут цветы, и светит солнце.
Прошло несколько времени, и птенцы настолько выросли, что могли уже стоять в гнезде и обозревать с крыши окрестности; отец-аист улетал и приносил каждый день чудных лягушек, маленьких змей и вообще всевозможные лакомства, какие только любят аисты и какие он мог найти. А какие он там показывал фокусы, -- просто умора! Закладывал голову назад, на самый хвост, хлопал клювом, как трещоткой, и рассказывал истории, всё болотные.
-- Послушайте, вам пора учиться летать, -- сказала однажды аист-мать.
И всем четырем птенцам пришлось вылезти из гнезда на крышу. Как они качались, как махали крыльями, чтобы удержать равновесие, и всё-таки чуть-чуть не скатились кубарем вниз.
-- Глядите только на меня, -- говорила мать. -- Голову держите вот так. Ноги переставляйте вот этак: раз-два, раз-два! Научитесь, -- не пропадете.
Она отлетела на некоторое расстояние, и птенцы тоже сделали маленький неловкий прыжок. Чебурах! И все повалились, потому что были еще слишком неуклюжи.
-- Я не хочу летать! -- пропищал один птенец и полез наверх в гнездо. -- Не нужны мне совсем теплые страны!
-- Ты, значит, хочешь тут замерзнуть, когда настанет зима? Или подождешь, когда придут мальчишки повесить тебя, опалить или насквозь проткнуть? Подожди, я их сейчас позову.
-- Нет! Нет! сказал птенец и опять заковылял по крыше, как другие.
На третий день они могли уже чуть-чуть летать, а вообразили, что уже могут лежать на распластанных крыльях и отдыхать в воздухе. Только что попробовали -- чебурах! Оборвались... Пришлось опять заработать крыльями. А на улице опять появились мальчишки и запели:
"Аист, ты лети домой! "...
-- Можно нам спуститься вниз и выклевать им глаза? -- спросили птенцы.
-- Нет, оставьте их в покое, -- сказала мать. -- Слушайте, что я говорю, -- это гораздо важнее... Раз, два, три! Налево, кругом трубы марш! Превосходно... Последний раз вы так красиво и точно оттолкнулись ногами, что я даю разрешение лететь завтра со мной на болото. Туда прилетят несколько знакомых аистов со своими детьми; докажите им, что мои лучше всех, да расхаживайте как можно важнее... Во-первых, это выглядит очень хорошо и производит выгодное впечатление.
-- Да, но не отомстить ли сначала противным мальчишкам? -- спросили молодые аисты.
-- Оставьте, их. Пусть орут, сколько хотят. Вы всё-таки взлетите к облакам и унесетесь в сторону пирамид, когда они будут тут мерзнуть и когда тут у них не будет ни одного зеленого листочка, ни одного сладкого яблока.
-- Да, мы отомстим! -- прошипели аистенки один другому и опять принялись за свои упражнения.
Из всех уличных мальчишек самым отчаянным был тот, который первый начал нет и дразнить аистов; он был самый маленький, -- не больше шести лет. Молодые аисты думали, конечно, что ему уже лет сто, потому что он был гораздо больше их отца и матери... А что могли они знать о возрасте детей и взрослых людей? Их месть должна была обрушиться на этого мальчика; он первый начал и теперь не отставал.
Молодые аисты негодовали и, когда подросли окончательно, не хотели терпеть обиду; мать пообещала им, наконец, что они будут отомщены, но только в последний день, перед тем как улететь.
-- Сначала мы поглядим, как вы будете вести себя на больших маневрах. Если настолько плохо, что генерал проткнет вам грудь своим клювом, то, значит, мальчишки правы, т. е. исполнится по крайней мере одно из предсказаний. Посмотрим...
-- Ну, и смотри! -- сказали молодые аисты и стали уже стараться изо всех сил; они упражнялись каждый день и летали так легко и красиво, что приятно было смотреть на них.
Наконец, наступила осень. Все аисты стали собираться, чтобы лететь в теплые страны. Вот это были маневры -- так маневры! Через леса и села тянулись они вереницами, чтобы посмотреть, кто как летает, потому что путешествие предстояло не маленькое. Молодые аисты так отличились, что получили за отличный успех награду в виде ужей и лягушек. Это считалось аттестатом зрелости, а лягушек и ужей они могли скушать, что они, конечно, и сделали.
-- Ну, а теперь мы отомстим! -- сказали они.
-- Да, конечно... -- сказала аист-мать. -- Я придумала то, что нужно. Я знаю, где находится пруд, в котором лежат маленькие дети, пока не прилетит аист и не понесет их к родителям. Крошки лежат и видят такие чудные сны, которые им потом больше уже никогда не снятся. Всем матерям и отцам хочется иметь маленького ребеночка, а ребенку скучно без братьев и сестер. Ну, так вот мы и полетим к пруду и тем детям, которые не пели и не дразнили нас, мы принесем братишку или сестренку.
-- Да? А что же мы сделаем с тем противным, гадким мальчиком, который первый запел песню? Что мы сделаем с ним?
-- В пруду лежит малютка, который так крепко уснул, что никогда уже не проснется; его мы и подарим злому мальчику; он будет горько плакать, когда мы ему принесем мертвого братишку, а хорошему мальчику, -- ведь вы его не забыли, -- тому, который сказал, что стыдно и грешно дразнить животных, -- ему мы принесем сразу и брата, и сестру. А так как хорошего мальчика зовут нетром, то и вы все в честь его будете называться так же.
Её слова оправдались: именем Петра окрестили всех аистов и так зовут их и по сию пору.