Переводчик: А.А. Федоров-Давыдов
В далекой стране, там, куда улетают ласточки, когда у нас наступает зима, жил-был король, у которого было одиннадцать сыновей и дочь -- Эльза. Одиннадцать принцев были важными особами и ходили в школу со звездами на груди и саблями на боку. Они писали бриллиантовыми грифелями на золотых досках и учили наизусть совершенно так же легко, как и читали; сразу можно было расслышать, что это принцы. Сестрица их, Эльза, сидела обыкновенно на маленькой скамеечке из зеркального стекла и читала книжку с картинками, которая стоила полкоролевства. Детям жилось необыкновенно хорошо, но дело не могло так продолжаться вечно!
Их отец, король этой обширной страны, овдовев, женился на злой королеве, которая невзлюбила бедных детей. Они это могли заметить с первого же дня.
В замке был большой пир, и детям вздумалось поиграть в "Гости едут!". Но вместо того, как прежде им давали пироги и печеные яблоки, каких бы они ни попросили, королева дала им только простого песку в чашке и сказала, что они могут вообразить себе, что это самое лучшее угощение.
Неделю спустя, она отвезла маленькую сестрицу Эльзу в деревню, в крестьянскую семью, а затем наклеветала королю на бедных принцев такого, что он совсем перестал заботиться о них.
-- Улетайте в свет и ищите сами себе пропитание, -- сказала злая королева принцам. -- Летите в виде больших, безголосых птиц!
Но ей всё же не удалось сделать им столько зла, сколько хотелось: братья обратились в одиннадцать прекрасных диких лебедей. С жалобными криками вылетели они из окон замка и полетели далеко за парк, в самую глубь дремучего леса. Заря еще едва занималась, когда они пролетали мимо деревни, в которой сестра их Эльза крепко спала в крестьянской хатке. Они стали кружиться над крышей, выгибать свои длинные шеи и хлопать крыльями; но никто не видел их и не слышал их жалобных криков. А между тем им нужно было лететь дальше, подняться под самые облака и отправиться странствовать по всему белому свету; они и понеслись стаей к огромному мрачному лесу, который тянулся до самого берега моря."
А бедная маленькая Эльза осталась жить в хате крестьянина и играла зелеными листиками; других игрушек у неё не было. Она прокалывала дырочку в листике и смотрела в нее вверх, на солнце, и тогда ей казалось, что она снова видит ясные глаза своих братьев; каждый раз, когда теплые лучи солнца падали на её щеки, она вспоминала их поцелуи. Но день проходил за днем совершенно однообразно, а она их не видела... Ветерок, пробираясь сквозь пышную изгородь из диких роз на дворе перед домом, шептал розам: -- "Кто может быть прекраснее вас?" Но розы покачивали головками и говорили: -- "Эльза прекраснее нас". Когда старуха-крестьянка сидела в воскресный день перед, своей дверью и читала псалмы, ветер перевертывал листы и говорил книге: -- "Кто может быть благочестивее тебя?" -- "Эльза благочестивей!" -- говорила священная книга. И сказанное розами и священной книгой было совершенной истиной.
Выровнялось Эльзе пятнадцать лет, и взяли ее домой. Но когда королева увидела, какой красавицей стала она, то возненавидела ее еще больше. Она охотно обратила бы и падчерицу в дикого лебедя, подобно её братьям, но она не осмелилась сделать этого, так как король непременно хотел видеть свою дочь после разлуки.
Рано утром королева пошла в купальню, выстроенную из мрамора и украшенную мягкими подушками и драгоценными коврами; она взяла трех жаб, поцеловала их и сказала первой:
-- Сядь на голову Эльзе, когда она придет купаться, чтобы она стала такой же глупой, как и ты! Сядь к ней на лоб, -- сказала она второй, -- для того, чтобы она стала такой же безобразной, как ты, и чтобы отец не узнал ее! Прижмись к её сердцу, -- прошептала она третьей, -- чтобы она стала злой и пострадала от этого!
Затем злая королева посадила жаб в чистую воду, которая сейчас же получила зеленый оттенок, позвала Эльзу, раздела ее и заставила сойти в воду. Когда Эльза нырнула, одна жаба села на её волосы, другая на лоб, а третья на грудь. Но Эльза, казалось, не заметила этого; а когда она вынырнула, на поверхность воды всплыли три цветка маку. Если бы животные не были отравлены поцелуем королевы-волшебницы, они обратились бы в алые розы. Но они всё же стали цветками, потому что коснулись волос, лба и груди принцессы. Она была слишком благочестива, чтобы злые чары могли подействовать на нее!
Когда злая королева увидала это, она натерла Эльзу соком грецких орехов, чтобы всё её тело стало темно-коричневым, вымазала её хорошенькое личико противно пахнувшей мазью и спутала прекрасные волосы. И теперь прекрасную Эльзу невозможно было узнать.
Когда отец увидел ее, он испугался её и сказал, что это не его дочь. Никто, кроме цепной собаки и ласточек, не хотел признать ее; но ведь они были только жалкие животные, которые ничего не могли сказать в оправдание её...
Горько заплакана бедная Эльза о своих одиннадцати братьях, которые исчезли и которые могли бы заступиться за нее. Печальная, вышла она из замка и целый день шла по полям и лугам и по темному лесу. Она не сознавала сама, куда идет, но чувствовала себя безгранично несчастной и тосковала по своим братьям, которые, наверно, подобно ей, были выгнаны из родного дома, и она решила во что бы то ни стало разыскать их.
Недолго шла она лесом, как уже наступила ночь, и во мраке она заблудилась среди тропинок, проложенных лесными зверями; она легла на мягкий мох, прошептала вечернюю молитву и опустила голову на старый пень.
Кругом господствовала глубокая тишина; воздух был полон тепла и неги, и везде, в траве и во мху, светились зеленоватыми огоньками сотни светлячков; когда она слегка дотронулась рукою до одной из веток, светлячки посыпались, точно падающие звезды, к ней на землю. Всю ночь ей снились её братья; они снова играли, как резвые дети, писали бриллиантовыми грифелями на золотых досках и рассматривали чудную книгу с картинами, которая стоила полкоролевства. Но на доске они писали не кружки и палочки, как раньше, а рассказы о разных подвигах, которые они совершили, и обо всем, что они испытали или видели; в книге же всё ожило; птицы пели, люди отделялись от страниц, выходили из книги и говорили с Эльзой и её братьями. Когда же она перевертывала страницу, все снова прыгали на свои места, чтобы не произвести беспорядка.
Когда Эльза проснулась, солнце уже стояло высоко. Правда, она не могла его видеть, потому что высокие деревья расстилали свои густые, пышные ветви над её головой. Но лучи играли там, вверху, точно переплетающиеся нити газовой ткани; от зелени распространялось благоухание, и птицы почти садились Эльзе на плечи. И вдруг она услышала журчанье и плеск воды: это были большие ключи, вода которых стекала в озеро с золотистым восхитительным песчаным дном. Вокруг озера, правда, росли густые камыши, но в одном месте олени протоптали широкую тропинку, и по ней Эльза подошла к самому берегу озера. Там вода была так прозрачна, что, когда ветер не дотрагивался до ветвей кустов, слегка шевеля ими, можно было подумать, что они нарисованы на фоне воды, -- так отчетливо отражался каждый листик, и освещенный солнцем, и висящий в тени.
Но когда Эльза увидала свое лицо в отражении воды, она испугалась, до того оно было черно и некрасиво; но едва она окунула в воду маленькую ручку и потерла лоб и глаза, белая кожа снова стала просвечивать сквозь волшебную мазь. Тогда она разделась и погрузилась в прохладную влагу. И опять она стала самой прекрасной королевной, какую только можно было найти во всем свете!
Оделась Эльза, заплела свои длинные косы, подошла к бьющему ключу, напилась из горсти воды и отправилась в самую глубь леса, не сознавая, куда идет. Она думала о своих братьях, думала о милосердном Провидении, которое ее, наверно, не оставит в беде... Господь насадил дикие яблони, чтобы голодные могли насытиться их плодами; Он указал ей на подобное дерево, ветви которого сгибались под тяжестью спелых плодов. И она подкрепилась ими, подставила подпорки под ветки и затем направилась дальше. Здесь было так тихо, что она слышала собственные шаги и треск сухого листика, на который она иногда случайно наступала. Здесь не было видно ни одной птички, ни один солнечный луч не мог пронизать больших темных ветвей; высокие стволы стояли так близко один возле другого, что, при взгляде вперед, казалось, будто вас окружает со всех сторон частокол. Здесь была такая глушь, что она раньше ни разу не испытывала подобного одиночества!..
Ночь наступила беспросветная; ни одного светлячка, даже самого маленького, не было больше видно во мху. Опечаленная, легла она спать. Вдруг ей показалось, будто ветви древесные раздвинулись, и милосердный Господь кротко взглянул на нее; над Его головой и из-под Его руки выглядывали маленькие ангелы.
Проснувшись утром, она никак не могла решить, видела ли она всё это во сне, или наяву.
Она прошла несколько шагов и повстречала старуху с корзиной ягод; и старуха дала ей отведать их. Эльза спросила, не видала ли она одиннадцати принцев, проезжавших по лесу?..
-- Нет, -- отвечала старуха, -- но я видела вчера одиннадцать лебедей с золотыми коронами на головах; они плыли по реке, протекающей недалеко отсюда.
И она провела Эльзу немного дальше к обрыву, у подножия которого вилась маленькая речка; деревья на берегах протягивали свои длинные, пушистые ветви навстречу одно другому, и, где они не могли достать друг друга, там корни оторвались от земли, и деревья висели, переплетшись ветвями над водой.
Простилась Эльза со старухой и пошла вдоль реки до того места, где река текла по широкому, открытому морскому берегу.
Всё величественное море расстилалось перед молодой девушкой, но на нем не было видно ни одного паруса, ни одной лодки. Как могла она продолжать свой путь? Она стала рассматривать бесчисленные, маленькие валуны на берегу; вода им всем придала совершенно круглую форму.
Стекло, железо, камни, всё, что было занесено сюда волнами, получило свою форму от воды, которая, однако, была гораздо мягче её нежной ручки.
-- Волны неутомимо катают их и стирают их шероховатости; буду и я такой же неутомимой. Благодарю вас за ваш урок, светлые катящиеся волны, сердце подсказывает мне, что когда-нибудь вы отнесете меня к моим братьям!
На прибитых волнами к берегу водорослях лежало одиннадцать белых лебединых перьев; она собрала их в пучок. На перышках блестели прозрачные капли: была ли это роса или слезы, никто бы не мог определить этого.
На берегу было уединенно и пустынно, но она этого не чувствовала; море вечно менялось; в течение нескольких часов на нем можно было уловить больше перемен, чем на любом озере за целый год. Набегала ли большая черная туча, и тогда казалось, будто море хотело сказать: "Я умею принимать и мрачный вид"; затем дул ветер, и волны вывертывали наружу свою белую подкладку. Когда же облака окрашивались в алый цвет заката и ветерок слегка рябил воду, море становилось похожим на лепесток розы: оно казалось то белым, то зеленым. Но как бы спокойно оно ни было, у берегов всё же замечалось легкое движение: вода слегка поднималась, как грудь мирно спящего младенца.
Когда солнце уже опускалось за море, Эльза увидела одиннадцать диких лебедей в золотых коронах, подлетавших к берегу; они летели один за другим, точно длинная белая лента. Тогда Эльза сбежала с обрыва и спряталась за кустами; лебеди опустились близ неё и замахали своими большими, белыми крыльями.
Как только солнце погрузилось в морские волны, лебединые перья внезапно опали, и перед Эльзой очутились одиннадцать прекрасных принцев, и это были её братья. Она громко вскрикнула от радости; хоть очень изменились они, но она всё же узнала их, всё же почувствовала, что это они. Она бросилась в их объятья и стала называть их по имени; и принцы были очень счастливы, увидев свою сестру, и также узнали ее, ставшую такой большой и прекрасной. Они смеялись и плакали и вскоре рассказали друг другу, как жестоко поступила с ними мачеха.
-- Мы, -- сказал старший из принцев, -- летаем в образе диких лебедей, пока солнце стоит на небе; но как только оно скроется, мы снова принимаем свой человеческий вид. Поэтому мы должны всегда стараться, чтобы при закате солнца у нас под ногами была твердая почва; ведь если мы в это время будем летать под облаками, то, обратившись в людей, упадем в пучину морскую и утонем. Мы живем не здесь; по ту сторону моря есть такая же прекрасная страна, как и эта. Но путь туда очень далек: мы должны перелететь через широкое море, и на нашем пути нет ни одного острова, на котором мы могли бы переночевать; только один маленький утес поднимается среди волн; но он так мал, что мы отдыхаем на нем, тесно прижавшись друг к другу. Когда море волнуется, то брызги обдают нас с головы до ног, но всё же мы благодарим Господа за него. Там мы проводим ночь в человеческом образе; без этого утеса мы никогда не могли бы посетить своей милой родины, потому что на перелет уходят два из самых длинных дней года. Только раз в год мы имеем возможность посетить свою родину. Мы можем провести здесь одиннадцать дней и перелетать через большой лес, откуда виден замок, в котором мы родились и в котором живет наш отец, -- и колокольня церкви, возле которой погребена наша мать. И кажется нам, будто все деревья и кусты родные нам; здесь дикие лошади бегают по лугам, как в пору нашего детства; здесь угольщик поет свои старые песни, под которые мы танцевали, когда были детьми; здесь наша родина; сюда мы вечно стремимся, и здесь мы нашли тебя, милая, маленькая сестрица! Еще два дня мы можем пробыть здесь, затем должны лететь через море в прелестную страну, которая всё же для нас не то, что наша родина. Как нам взять тебя с собою? У нас нет ни корабля, ни лодки!
-- Каким образом могу я освободить вас от чар злой волшебницы? -- спросила сестра.
И они проговорили об этом всю ночь; заснули они всего на несколько часов. Эльза проснулась от шума лебединых крыльев: братья её снова преобразились в лебедей; они описали несколько широких кругов и умчались прочь от неё; но один из них, самый младший лебедь, остался с сестрой; он положил голову на колени Эльзе, и она тихо поглаживала его крылья; весь день они провели вместе. К вечеру вернулись и остальные братья, и, когда солнце зашло, они снова приняли свой прежний вид.
-- Завтра мы улетим отсюда, -- сказал старший брат, -- и вернемся сюда не раньше, чем через год. Но мы не хотим покинуть тебя здесь в одиночестве. Хватит ли у тебя мужества последовать за нами? Мои руки достаточно сильны, чтобы пронести тебя через лес: неужели крылья всех нас не достаточно сильны, чтобы перенести тебя через море?
-- Да, возьмите меня с собой, -- попросила Эльза.
Всю ночь они были заняты плетением большой сети из гибких веток лозы и крепкого камыша. В эту сеть легла Эльза, и когда солнце показалось над горизонтом и братья снова обратились в диких лебедей, они схватили сеть своими клювами и вместе с любимой сестрой, мирно спавшей в сети, поднялись под самые облака. Лучи солнца как раз падали ей на лицо, поэтому один из лебедей летел над её головой, чтобы защищать ее тенью своих широких крыльев.
Когда Эльза проснулась, они уже были далеко от родных мест, и Эльзе казалось, что она продолжает видеть сон, -- настолько диковинно казалось ей путешествие по воздуху, высоко над морем. Возле неё лежала ветка сочных спелых ягод и связка вкусных кореньев; младший брат собрал их для неё. Она улыбнулась ему, полная благодарности, потому что узнала его. Именно он и летел над нею и осенял ее своими крыльями.
Они были так высоко, что большой корабль, который она видела внизу, под собой, казался ей белой чайкой, отдыхающей на воде. Они пролетали мимо большого облака, и на нем Эльза увидела свою собственную тень и тень одиннадцати лебедей, которые казались огромными.
Это была чудная картина, подобно которой она никогда ничего не видела. Но когда солнце поднялось выше и облако отстало от них, летящая теневая картина исчезла.
Весь день они летели вперед с быстротой стрелы; но всё же подвигались не так быстро, как раньше, потому что им нужно было нести сестру. Разыгралась непогода; наступала ночь, и Эльза со страхом замечала, что солнце опускается всё ниже и ниже, а утеса на поверхности моря всё еще не было видно. А лебеди махали крыльями всё сильнее, всё отчаяннее...
Ах, она ведь была виною тому, что они не двигались быстрей! Как только солнце зайдет, они обратятся в людей, упадут в море и утонут. Тогда она стала усердно от всей души молиться; но скала всё еще не показывалась. Черные тучи приближались; они обратились в мрачную, угрожающую волну, которая быстро двигалась вперед; молния сверкала вслед за молнией!
Теперь солнце было уж у самого края моря. Сердце Эльзы сжалось; лебеди опустились вниз так быстро, что она подумала, что падает. Но они снова полетели вперед. Половина солнца скрылась в волнах; только в эту минуту заметила она крохотный утес под собою. Он был не больше моржа, высунувшего голову из воды. Солнце опускалось очень быстро; оно казалось лишь небольшой звездой; в ту же минуту Эльза почувствовала, что нога её коснулась земли. Солнце погасло, подобно последней искре сгоревшей бумаги, и она увидела, что братья стоят вокруг неё, держа друг друга за руки; места хватало для всех с трудом.
Море разбивалось об утес и обдавало их мелкими брызгами; небо постоянно освещалось огненными молниями, и один удар грома следовал за другим; но сестра и братья пели псалмы, и это давало им утешение и бодрость.
На рассвете непогода утихла; как только солнце встало, лебеди с Эльзой покинули остров. Море еще продолжало волноваться; с воздушной выси, на которой они находились, обрывки белой пены на темно-зеленой поверхности казались миллионами лебедей, плавающими по морю.
Когда солнце поднялось выше, Эльза увидела перед собой, на половину плывущую в воздухе, горную страну, с блестящими ледяными глыбами на скалах; среди них поднимался замок, длиною в целую милю, с стройными рядами колонн -- одни над другими; внизу колебались верхушки пальмовых лесов и пестрели узоры чудных цветов. Она спросила, не та ли это страна, куда они летят? Но лебеди покачали головками, потому что-то, что она видела, было лишь восхитительным, вечно меняющимся воздушным замком миража, куда не мог войти ни один человек. Эльза продолжала смотреть на него; вдруг горы, леса и замок рассеялись, и перед её глазами образовались двадцать гордых церквей, все похожие одна на другую, с высокими колокольнями и стрельчатыми окнами... Ей казалось, что она слышит звуки органа, но это был только рокот моря. Вот она уж совсем близко около церквей, и вдруг они обратились в целый флот кораблей, плывущий под нею; когда же она пристальней посмотрела вниз, то увидела лишь морские туманы, которые клубились над поверхностью волн. И так перед её глазами проносились всё новые и новые картины, пока она, наконец, не увидала той страны, в которую они стремились; там высоко поднимали свои вершины величественные, голубые горы, покрытые кедровыми лесами, городами и замками. Задолго до заката солнца она уже сидела на скале перед большой пещерой, которая вся была обвита тонкими зелеными вьющимися растениями; казалось, будто вся пещера была покрыта вышитыми коврами.
-- Посмотрим, что-то тебе приснится сегодня здесь, -- сказал младший брат Эльзе, указывая ей её спальню.
-- Дай Бог, чтоб мне приснилось, как я могу вас освободить! -- сказала она. Эта мысль ее сильно занимала; она горячо молила Бога помочь ей; даже и во сне она мысленно молилась. Вот и приснилось ей, будто она летит высоко над землей к воздушному замку миража; выходит навстречу ей фея, прекрасная и блестящая, но, тем не менее, очень похожая на старуху, которая дала ей ягоды в лесу и рассказала о лебедях с золотыми коронами на головах.
-- "Твои братья могут быть освобождены от чар, -- сказала она, -- но хватит ли у тебя отваги и терпения? Правда, вода мягче твоих нежных рук и всё-таки обтачивает камни; но вода не чувствует той боли, которую почувствуют твои нежные пальцы; у воды нет сердца, она не знает ни страха, ни мук, которые ты должна перенесть. Видишь ли ты крапиву у меня в руке? Много растет ее вокруг пещеры, в которой ты спишь; и для тебя пригодна только она и та, что растет на могилах. Ты должна рвать ее, несмотря на то, что она будет жечь тебе руки и покроет их волдырями. Потом ты должна истрепать эту крапиву ногами в волокна; из них ты должна напрясть ниток и соткать десять рубашек с длинными рукавами; набрось эти рубашки на одиннадцать лебедей, и чары разрушатся. Но твердо помни, что с той минуты, как ты начнешь эту работу, до минуты, когда она будет совершенно окончена, если даже тебе понадобятся на это целые годы, ты не должна ничего говорить; первое слово, которое ты произнесешь, ударит в сердце твоих братьев, как острый меч! От твоего языка будет зависеть их жизнь. Не забывай этого".
И фея коснулась её руки крапивой; прикосновение это было подобно палящему огню; Эльза проснулась от боли. Уж настал день и близ места, где она спала, лежал стебель крапивы, которую она видела во сне. Она упала на колени, поблагодарила милосердного Господа и вышла из пещеры, чтобы приняться за свою работу.
Своими нежными руками рвала она противную крапиву, которая жгла, точно огонь; большие волдыри покрыли её руки до самых плеч; но она охотно перенесла бы какие угодно мучения, чтобы освободить милых братьев. Она растрепала каждый стебель крапивы босыми ногами и ссучила зеленые нити.
Когда солнце зашло, братья вернулись и очень испугались, найдя сестру онемевшей; они подумали, что это новое колдовство злой мачехи. Но, когда они увидели её руки, они поняли, что она предприняла подвиг для их спасения. Младший брат заплакал; и куда падали его слезы, жгучие волдыри исчезали.
Всю ночь провела она за своей работой, потому что не могла найти себе покоя раньше освобождения своих милых братьев. На следующий день, когда лебеди улетели, она осталась одна; но никогда еще время не проходило для неё так быстро, как теперь. Одна рубашка уже была готова, и она уже начала вторую.
Вдруг в горных ущельях раздались звуки охотничьего рога страх охватил ее. Звук всё приближался; она расслышала лай собак; в испуге бросилась она в пещеру, связала собранную и истрепанную ею крапиву в пучок и села на него.
В это мгновение большая собака выпрыгнула из чащи, а за ней -- другая и третья; они громко залаяли, побежали назад и снова вернулись. Вскоре охотники столпились возле пещеры, и самым прекрасным из них был король этой страны. Он подошел к Эльзе, и сердце его замерло от радости: никогда в жизни не встречал он девушки прекраснее её.
-- Как попала ты сюда, очаровательное дитя? -- спросил он.
Но Эльза покачала головой: ей ведь нельзя было говорить; дело шло об освобождении и жизни её братьев. Она спрятала также руки под передник, чтоб король не заметил, какие страдания переносила она.
-- Поедем со мной! -- сказал он. -- Здесь тебе нельзя оставаться. Если ты так же добра, как прекрасна, я одену тебя в шелк и бархат, увенчаю голову твою короной, и будешь ты жить и царствовать в моем пышном замке!
Затем он посадил ее к себе на лошадь. Она плакала и ломала руки, но король сказал:
-- Я хочу только твоего счастья! Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это.
-- С этими словами он поскакал оттуда через горные ущелья, посадив ее на седло впереди себя; охотники поскакали вслед за ними.
На закате солнца прекрасный королевский город с церквами и куполами открылся перед ними. Король повел ее в замок, где в мраморных залах били фонтаны, где стены и потолки были расписаны чудными картинами. Но она ни на что не обращала внимания, она плаката и грустила. Покорно позволила она прислужницам надеть на себя королевское платье, вплести жемчуг в волосы и натянуть красивые перчатки на обожженные руки.
И в своем великолепном одеянии она была так ослепительно хороша, что весь двор преклонил головы перед нею. Король избрал ее себе в невесты, хотя архиепископ качал головою и шептал, что прекрасная лесная девушка, наверно, колдунья, -- она ослепила глаза и пленила сердце короля своими чарами.
Но король не слушал его; он велел музыке играть, поварам изготовить самые изысканные яства для неё, а самые восхитительные девушки должны были танцевать перед нею. Ее провели через душистые сады в великолепные залы, но ни на устах, ни во взорах её не мелькнуло ни радости, ни улыбки: она стояла, как живая картина горя. Затем король отворил маленькую комнатку возле той, где была устроена её опочивальня, эта комнатка была украшена драгоценными зелеными коврами и походила на пещеру, в которой он нашел ее; на полу лежал пучок нитей, ссученных ею из волокон крапивы, а под потолком висела рубашка, которую она уже успела связать. Всё это, как редкость, захватил с собою один из охотников.
-- Здесь ты можешь мечтать, что снова вернулась к себе домой, -- сказал король. -- Вот работа, которой ты там занималась; теперь среди всего твоего нового великолепия тебе, может быть, будет приятно иногда мысленно возвращаться к тому времени.
Когда Эльза увидела всё, что было так близко её сердцу, улыбка показалась на её устах, и румянец снова вернулся к щекам. Она подумала об освобождении своих братьев, поцеловала руку короля, а он прижал ее к своему сердцу и повелел звонить во все церковные колокола, чтоб объявить о его свадьбе. Прекрасной, немой девушке из леса предстояло сделаться королевой всей страны.
Тогда архиепископ стал нашептывать злые наветы королю, но они не проникали в его сердце, и свадьба была отпразднована; архиепископ сам должен был возложить корону на её голову, и он нарочно, с злым умыслом, так надвинул узкий обруч ей на лоб, чтобы причинить ей мучительную боль. Но тяжелее еще был обруч, сдавливавший её сердце, -- это была печаль о братьях. Она не чувствовала телесных страданий. Уста её были немы; ведь одно её слово стоило бы жизни её братьям; но в её глазах выражалась искренняя любовь к доброму, прекрасному королю, который делал всё, что мог, чтобы порадовать ее.
Всем сердцем привязывалась она к нему, и любовь её с каждым Днем становилась сильнее. О, если бы только она могла довериться ему и пожаловаться на свое горе! Но она должна была оставаться немой и молча довершать свое дело. По ночам она тайком покидала его, шла в маленькую комнатку, обращенную в пещеру, и вязала одну рубашку за другой. Когда она начала седьмую, весь её запас ниток вышел. Она знала, что на кладбище растет крапива, которая ей нужна; но ей следовало самой нарвать ее. Как могла она незаметно выйти из замка и пойти туда?
"О, что значит боль в моих пальцах по сравнению с муками, которые терпит мое сердце!" -- думала она. -- "Я должна попытаться! Господь не оставит меня!"
С замиранием сердца, точно собираясь совершить дурной поступок, она в светлую, лунную ночь прокралась в сад и направилась по аллеям и по пустым улицам к кладбищу. Там, на одной из самых широких могильных плит она увидела ламий, сидящих кружком. Эти безобразные колдуньи сняли свои грязные лохмотья, словно собирались купаться, длинными, костлявыми, пальцами разрыли свежие могилы и с дьявольской жадностью вытаскивали трупы и пожирали их. Эльза прошла около них, и они уставили на нее свои злые глаза, но она тихо про себя произносила молитвы, набрала жгучей крапивы и отнесла ее домой в замок.
Только один человек видел ее, -- это был архиепископ; он бодрствовал, когда все другие спали. Теперь, по-видимому, он имел полное право думать, что с королевой что-то неладно; это была колдунья, которая и околдовала своими чарами короля и народ.
В исповедальне рассказал он королю, что видел и чего опасался. И когда жестокие слова лились из его уст, изображения святых качали головами, точно хотели сказать: -- "Это неправда! Эльза невинна!" Но архиепископ объяснил это иначе; по его мнению, они свидетельствовали против королевы, покачивая головами при рассказе о её грехах.
Крупные слезы скатились по щекам короля; он вернулся домой с закравшимся в сердце сомнением и ночью только притворился спящим: успокоительный сон не сошел на него; и вдруг он заметил, что Эльза встала. Каждую ночь уходила она, и каждый раз он тихо следовал за нею и видел, как она исчезала в своей каморке.
День ото дня лицо его становилось всё мрачнее и мрачнее; Эльза видела это, но не понимала, почему это происходило; и всё же мрачность короля пугала ее; чего только не выстрадала она в душе ради своих братьев! На королевский бархат и пурпур лились её горючие слезы; они сияли там, как сверкающие бриллианты, а все женщины, видевшие эти богатства и великолепия, желали быть на месте королевы. Между тем работа её подходила к концу; недоставало еще только одной рубашки; но нитей у неё больше не было, и не было также ни одного стебля крапивы. Один еще раз, теперь уже в последний раз, должна она была пойти на кладбище, чтобы нарвать несколько горстей крапивы. Она со страхом думала об этом одиноком паломничестве и об ужасных ламиях; но воля её была тверда, как тверда была и надежда её на Бога.
Эльза пошла; но король и архиепископ последовали за нею. Они увидели, как она исчезла за калиткой кладбища, и когда они, в свою очередь, подошли к кладбищу, ламии сидели на гробовой плите, как их видела Эльза в первый раз; король отвернулся, потому что между ними он представлял себе ту, головка которой еще в этот вечер покоилась у него на груди.
-- Народ должен произнести ей приговор! -- сказал он.
И народ приговорил ее к смерти на костре.
Из великолепных королевских покоев ее перевели в темную, сырую яму, куда ветер врывался через решетку; вместо бархата и шелка ей дали связку крапивы, которую она нарвала; на нее могла она положить свою усталую голову; твердые, жгучие рубашки, уже связанные ею, должны были служить ей одеялом. Но ничего лучшего не могли сделать для неё; она снова принялась за свою работу и стала молиться Богу. На дворе у тюрьмы уличные мальчишки пели насмешливые песни про нее; ни одна душа не утешила ее дружеским советом.
Но к вечеру близко около решетки темницы зашелестели лебединые крылья: это был младший брат Эльзы. Он разыскал свою сестру, и она громко зарыдала от радости, хотя знала, что наступающая ночь, вероятно, -- последняя, которую ей придется прожить на земле. Но ведь и работа была почти окончена, и её братья были возле неё.
Архиепископ пришел, провести последние часы возле нее: он обещал это королю. Но она покачала головой и попросила взглядами и жестами, чтоб он удалился. Ведь в эту ночь ей надо было окончить свою работу, иначе всё будет напрасно: страдания, слезы, бессонные ночи. Архиепископ удалился с жестокими словами по её адресу, но бедная Эльза знала, что она невинна, и продолжала свою работу.
Маленькие мышки бегали по полу; они приносили крапиву к её ногам, чтобы хоть сколько-нибудь помочь ей, а певчий дрозд сел на решетку окна и пел всю ночь так весело, как только мог, чтобы Эльза не потеряла мужества!
Светало; оставался еще час до восхода солнца, как одиннадцать братьев стояли у ворот замка и требовали, чтоб их отвели к королю. Этого нельзя было сделать, ответили им, ведь еще была ночь, король спал, и его не смели разбудить. Они умоляли, они грозили, пришел караул, затем и сам король вышел и спросил, что это значит? В эту минуту взошло солнце, и братьев больше не было видно, только одиннадцать диких лебедей пролетели над замком.
Весь город устремился из городских ворот; всем хотелось видеть, как будут сжигать колдунью. Старая водовозная кляча тащила колесницу, на которой сидела несчастная Эльза; на нее накинули рубаху из грубого холста; её чудные волосы свешивались, распущенные, с прекрасной головки; щеки её были покрыты смертельной бледностью, губы беззвучно шевелились, а пальцы поспешно вязали зеленые нити. Даже по пути к костру она не прерывала своей начатой работы; десять рубашек лежали у неё ног, одиннадцатую она усердно вязала. Народ смеялся над нею.
-- Смотрите на рыжую ведьму, как она бормочет что-то про себя! У неё нет молитвенника в руках; нет, она сидит со своей безобразной колдовской работой; разорвите работу на тысячи клочков!
Все начали наступать на нее и хотели изорвать рубашки; вдруг над толпой закружились одиннадцать диких лебедей: они сели вокруг Эльзы на колесницу и замахали своими большими крыльями. Народ в испуге отступил в сторону.
-- Это знамение небесное, она, наверно, невинна! -- шептали многие, но они не осмеливались произнести этого громко.
Палач уже схватил ее за руку; тогда она поспешно набросила одиннадцать рубашек на лебедей. В ту же минуту одиннадцать прекрасных принцев окружили колесницу, но у самого младшего было лебединое крыло вместо одной руки, потому что в его рубашке не доставало одного рукава, -- принцесса не успела докончить его.
-- Теперь я имею право говорить, -- сказала она. -- Я невинна.
И народ, который видел всё, что произошло, склонился перед ней, как перед святой; но она без чувств упала на руки своих братьев: тревожная жизнь, страх и страдания совершенно измучили ее.
-- Да, она невинна, -- сказал старший брат, и он рассказал всё, что произошло с ними.
И пока говорил он, внезапно вокруг них распространился аромат миллиона роз, потому что каждый кусочек дров на костре дал корень и выпустил ветви; на месте костра выросла душистая живая изгородь, высокая и пышная, вся покрытая пунцовыми розами; а наверху над ними распустился цветок -- белый, блестящий и светящийся, как звездочка... Король сорвал этот цветок и положил его на грудь Эльзе; она очнулась с сердцем, исполненным мира и счастья.
Все церковные колокола звонили сами собою, и птицы от страшного места казни стали слетаться к замку большими стаями. По дороге к замку направилось торжественное шествие, напоминавшее собою свадебный поезд, да такой величественный, какого еще ни одному королю не приходилось видеть.