Въ нѣкоторомъ царствѣ, въ нѣкоторомъ государствѣ, жилъ-былъ царь съ царицей; у нихъ была одна только дочка, красавица писаная, по имени Милавна; всѣ, кто только знали Милавну, любили ее безъ границъ, потому что красивѣе, милѣе и, главное, добрѣе этой дѣвушки рѣдко можно встрѣтить существа на бѣломъ свѣтѣ.
Но вотъ въ одинъ прекрасный день царица, мать Милавны, занемогла и занемогла серьезно.
Царь созвалъ докторовъ со всего свѣта; принялись они лѣчить царицу. Лѣчили, лѣчили, но вылѣчить не могли, она умерла черезъ два года.
Бѣдная Милавна обливалась горючими слезами; царь тоже тосковалъ очень долго, потомъ однако успокоился и задумалъ жениться вторично.
Взялъ онъ за себя вдову, у которой была дочь отъ перваго мужа; звали ее Горбушкой, вѣроятно потому, что у нея на спинѣ торчалъ огромный горбъ.
"Вотъ такъ уродъ уродилась у меня доченька",-- зачастую думала царица.-- Какъ посмотрю на нее, да сравню съ царевной Милавной, такъ даже зависть возьметъ; надо постараться скорѣй выдать замужъ, а то засидится въ дѣвкахъ, состарѣется, еще хуже станетъ; куда я тогда съ ней дѣнусь... Да и злющая какая, просто упаси Господи.
Но сколько ни старалась бѣдная царица пріискать жениха своей Горбушкѣ,-- все не удавалось. Кто только ни пріѣдетъ, кто ни посмотритъ, такъ сейчасъ и повернетъ оглобли назадъ, словно кипяткомъ обваренный. Стала царица мужа просить, нельзя-ли какъ дѣло уладить.
Царь задумался. Хотѣлось ему очень угодить царицѣ и онъ рѣшился уже разослать гонцовъ по всѣмъ царствамъ-государствамъ съ объявленіемъ, что вотъ, молъ, есть на свѣтѣ царевна, Горбушкой прозывается, какъ вдругъ пронесся слухъ, что какой-то молодой царевичъ изъ сосѣдняго государства ищетъ себѣ невѣсту и съ этимъ намѣреніемъ пріѣдетъ къ нимъ взглянуть на обѣихъ дочерей, чтобы посвататься за ту, которая больше понравится.
-- Конечно онъ выберетъ Милавну,-- съ досадой сказала царица:-- нечего и надѣяться подсунуть ему Горбушку; развѣ вотъ что, попробовать нарядить ее въ самый дорогой костюмъ и украсить всѣми драгоцѣнностями, какія только найдутся въ замкѣ, а на Милавну надѣть старенькое, выпачканное платье и спрятать куда-нибудь подальше.
-- Пожалуй,-- отвѣчалъ царь, которому въ глубинѣ души очень жаль было родной дочери, но который, зная свирѣпый характеръ жены, не смѣлъ ей возражать и спорить.
Милавнѣ было объявлено, чтобы въ день пріѣзда молодого принца она не смѣла показываться, и дальше своей комнаты не выходила; затѣмъ, кромѣ того, у ней отобрали всѣ драгоцѣнности и наряды, оставшіеся послѣ матери. Бѣдная царевна сейчасъ же догадалась, въ чемъ суть. Горько и тоскливо стало у нея на душѣ, а дѣлать нечего, пришлось покориться.
Но вотъ, наконецъ, наступила высоко-торжественная минута. Молодой царевичъ, въ сопровожденіи многочисленной свиты, сидя на росломъ ворономъ конѣ, торжественно подъѣхалъ къ царскимъ палатамъ.
Царь, царица и царевна Горбушка, разодѣтые въ пухъ и прахъ, стояли на открытомъ балконѣ; Горбушка съ ногъ до головы была залита брилліантами, жемчугомъ и прочими драгоцѣнными каменьями, черезъ что казалась еще уродливѣе, еще безобразнѣе.
-- Гдѣ же невѣста?-- нерѣшительно спросилъ царевичъ. Царь вмѣсто отвѣта молча взялъ Горбушку за талію и осторожно выдвинулъ впередъ.
-- Какъ?!-- проговорилъ царевичъ, отшатнувшись:-- развѣ это та самая царевна Милавна, о которой говорятъ во всемъ околоткѣ?
-- Да... нѣтъ...-- отвѣчала смущенная царица: -- это моя старшая дочь... царевна Горбушка... Что же касается до царевны Милавны, то она немного нездорова... не можетъ выйти....
-- Очень жаль,-- отозвался царевичъ и, случайно поднявъ голову кверху, увидѣлъ въ одномъ изъ оконъ второго этажа замка красивую головку бѣдной Милавны, рискнувшей втихомолку выглянуть изъ-за опущенной тяжелой шелковой портьеры. Несмотря на то, что она была одѣта чуть не въ рубище и не имѣла при себѣ не только драгоцѣннаго камня, но даже самой простенькой вещицы, царевичъ до того залюбовался ею, что долго не могъ оторвать глазъ отъ окна. Царица в.се это отлично замѣтила и едва успѣлъ красавецъ-женихъ отъѣхать нѣсколько шаговъ отъ замка, какъ она, разсвирѣпѣвъ окончательно, тутъ же пристала къ царю съ убѣдительною просьбою засадить Милавну въ темницу.
-- Но за что же?-- рѣшился онъ возразить.-- Что она такое сдѣлала, въ чемъ провинилась?
-- Что она сдѣлала, въ чемъ провинилась?!-- шипѣла, не помня себя отъ ярости, царица: -- ты еще спрашиваешь! Да развѣ этого мало, что она осмѣлилась меня ослушаться и высунула свою противную голову изъ-за занавѣски, тогда какъ ей приказано было спрятаться?
Царь попробовалъ сказать еще нѣсколько словъ въ оправданіе несчастной дочери, но царица не приняла ничего во вниманіе и все-таки настояла на томъ, чтобы Милавну въ тотъ же день засадили въ темницу.
Горбушка, между тѣмъ, была въ отчаяніи; она со слезами и со злостью срывала съ себя дорогія украшенія.
-- Будь покойна, дитя мое, не сердись, не волнуйся!-- уговаривала ее мать:-- мы что нибудь придумаемъ.
-- Что придумаемъ? Ничего нельзя придумать!..-- яростно кричала Горбушка.
-- А вотъ какъ только всѣ въ домѣ улягутся спать, мы съ тобою отправимся на коврѣ-самолетѣ къ волшебницѣ Чернушкѣ.
-- И что же?
-- Попросимъ ея милости; если она захочетъ, то можетъ многое для насъ сдѣлать.
Эти слова успокоили Горбушку; она съ нетерпѣніемъ ожидала вечера, и какъ только на дворѣ стало темнѣть, и въ замкѣ наступила обычная тишина, сейчасъ же вмѣстѣ съ царицей пустилась въ путь-дорогу.
Быстро неслись онѣ на коврѣ-самолетѣ по направленію къ дремучему-предремучему лѣсу, гдѣ жила старая волшебница, которую застали спящею.
-- Что случилось?-- спросила волшебница, услыхавъ шорохъ.
-- Ничего, Чернушка, не бойся, это мы -- старыя знакомыя,-- отвѣчала царица, и въ короткихъ словахъ объяснила причину своего посѣщенія.
Выслушавъ разсказъ о молодомъ царевичѣ, Чернушка успокоила царицу и царевну, давъ имъ честное слово, завтра рано утромъ, на зарѣ, отправиться прямо къ нему и сказать, что если онъ сію же минуту не посватается за Горбушку, то она, т.-е. волшебница, превратитъ его въ какую-нибудь ничтожную птичку.
Царица съ дочерью отправились домой совершенно успокоенныя, а Чернушка, не дождавшись даже бѣлаго дня, почти сейчасъ же послѣ ихъ отъѣзда вихремъ понеслась къ молодому царевичу и объявила ему свою угрозу.
-- Если бы ты вздумала превратить меня не только въ какую-нибудь ничтожную птицу, но даже просто въ лягушку, то и тогда бы я не согласился жениться на этомъ уродѣ,-- отвѣчалъ царевичъ, и уже хотѣлъ-было приказать выгнать ее вонъ, какъ вдругъ почувствовалъ, что у него начинаетъ сильно кружиться голова и что онъ изъ статнаго, красиваго юноши, превращается дѣйствительно въ небольшую, ничтожную птичку.
Первое время это показалось ему очень обиднымъ, но затѣмъ, когда однажды увидалъ онъ отраженіе своей красивенькой птичьей фигурки съ голубыми перышками на поверхности какой-то рѣчки или озера, то даже остался доволенъ и, не долго думая, сейчасъ же полетѣлъ по направленію къ темницѣ, гдѣ сидѣла несчастная Милавна. Бѣдная дѣвушка очень удивилась внезапному появленію необыкновенной птички; въ особенности же пришла въ недоумѣніе, когда послѣдняя вдругъ стала ежедневно прилетать къ ея окошку, и даже отъ времени до времени приносить вѣточки различныхъ полевыхъ растеній.
Такимъ образомъ прошло около года; птичка являлась каждый день аккуратно; царевна полюбила ее всей душею и, сама не зная почему, чувствовала себя въ ея присутствіи какъ-то отраднѣе.
Но вотъ однажды злая царица, подмѣтивъ часъ появленія безсловеснаго друга, приказала охотнику подстрѣлить его.
Это было настоящимъ горемъ для бѣдной царевны, въ особенности, когда она узнала черезъ саму же Горбушку, которая по глупости проболталась, что птичка эта была не простая птичка, а птичка-оборотень, т.-е. говоря иначе, тотъ самый царевичъ, который годъ тому назадъ пріѣзжалъ за нее свататься.
-- Гдѣ же онъ теперь? Что съ нимъ сталось?-- заботливо допытывалась Милавна.
-- Онъ въ своемъ дворцѣ,-- отвѣчала Горбушка:-- опять принялъ прежній образъ человѣка... но только все плачетъ... тоскуетъ... Говоритъ, что пока былъ голубой птичкой, ему веселѣе жилось на свѣтѣ, такъ какъ могъ летать къ какой-то царевнѣ, которую очень любитъ, а теперь вотъ приходится сидѣть дома и не видѣть ее.
Милавна, конечно, сейчасъ поняла и догадалась, о какой царевнѣ шла рѣчь, но не дала замѣтить этого Горбушкѣ, чтобы та не передала матери.
Съ наступленіемъ ночи присѣла она къ открытому окну своей мрачной темницы и стала думать горькую думушку.
-- Милавна, а Милавна!-- раздался вдругъ гдѣ-то невидимый голосъ.
Милавна привстала съ мѣста, высунулась въ окно, но никого не замѣтила.
-- Кто зоветъ меня?-- спросила она съ удивленіемъ.
-- Я!-- отвѣчалъ тотъ же самый невидимый голосъ.
-- Да кто же, наконецъ, я никого не вижу.
-- Меня трудно видѣть, я сижу въ травѣ; надо подойти совсѣмъ близко, чтобы разсмотрѣть такое маленькое существо.
-- Но вѣдь, вѣроятно, есть же у тебя какое-нибудь имя?
-- Да, меня зовутъ лягушкой.
-- Странно; лягушки, кажется, всегда квакаютъ, а ты говоришь точно такъ, какъ говорятъ люди.
-- Въ томъ-то и дѣло, дорогая Милавна, что я не простая лягушка, а лягушка-волшебница; мнѣ давно извѣстно, какъ ты тоскуешь и плачешь; какъ засадилъ тебя сюда твой родитель-батюшка, и очень, очень хочется пособить горю.
-- Спасибо, добрая лягушка, но это положительно невозможно.
-- Ошибаешься, прекрасная царевна, для насъ, волшебницъ, все возможно. Если хочешь, я докажу на дѣлѣ,-- и не успѣла лягушка-волшебница проговорить эти слова, какъ вдругъ дверь темницы отворилась сама собою, царевна вышла на улицу, очутилась въ прекрасномъ саду, гдѣ цвѣли только одни розаны да жасмины; навстрѣчу ей показался тотъ самый красавецъ-царевичъ, котораго она украдкой видѣла изъ-за опущенной гардины; онъ съ радостью подбѣжалъ къ царевнѣ, схватилъ за обѣ руки и привелъ въ хрустальный дворецъ, гдѣ въ тотъ же день была отпразднована ихъ свадьба.
Старый царь присутствовалъ на пиру; а злая мачиха и Горбушка, превратившіяся въ двухъ неуклюжихъ черныхъ воронъ, съ громкимъ карканьемъ полетѣли далеко-далеко.