Ваня-дурныя жилъ вмѣстѣ со старикомъ-отцомъ въ одной небольшой деревнѣ; отецъ занимался рыбной ловлей и на вырученныя деньги содержалъ себя и сынишку, такъ какъ послѣдній, по своей глупости да неразвитости, не могъ и не умѣлъ ничего дѣлать. Дни проходили за днями; время летѣло незамѣтно. Ваня росъ, какъ говорится, не по днямъ, а по часамъ, но ума у него не только не прибавлялось, а еще, напротивъ, съ каждымъ днемъ онъ дѣлался все какъ будто глупѣе и глупѣе.
-- Вотъ такъ наказаніе послалъ мнѣ Господь Богъ,-- зачастую говаривалъ старикъ, глядя на несчастнаго дитятку:-- у другихъ дѣти, посмотришь, люди какъ люди, а мой ни на что не похоже.
Ваня всегда слушалъ молча подобныя замѣчанія отца, но въ душѣ сознавалъ свое тяжелое положеніе и, забравшись куда-нибудь подальше отъ людского глаза, горько плакалъ.
"Какъ бы, да чѣмъ бы услужить родимому батюшкѣ за то безпокойство, которое причиняю собою",-- не разъ думалъ дураня, но все не могъ додуматься до путнаго, до тѣхъ поръ, пока вдругъ однажды по тому селу, гдѣ онъ жилъ, пронесся слухъ, что по близости въ лѣсу кладъ появился.
Всѣ отъ мала до велика только и толковали объ этомъ кладѣ, и не было кажется ни одного человѣка на селѣ, который бы не попыталъ счастья поискать его; но бѣда заключалась въ томъ, что всѣ возвращались домой съ пустыми руками,
-- Батюшка, а батюшка,-- сказалъ однажды Ваня-дураня:-- теперь мой чередъ счастье пробовать, пойду я искать кладъ, авось какъ-нибудь докопаюсь.
-- Бѣдная ты, неразумная головушка,-- отвѣчалъ старикъ:-- не даромъ русская пословица видно сказываетъ: "куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней".
-- Ну, еще тамъ что придумалъ!-- отвѣчалъ дураня обиженно.
-- Ничего не придумалъ; только мой тебѣ совѣтъ не ходить.
-- Да почему же не ходить-то?
-- Потому -- людей насмѣшишь, а толку никакого не будетъ.
Но Ваня, не принимая во вниманіе словъ отца, сразу рѣшился во что бы то ни стало сдѣлать по своему и, дождавшись темной ноченьки, тихими, неслышными шагами вышелъ изъ избы, чтобы пробраться къ лѣсу, гдѣ, какъ полагали крестьяне, находится тотъ самый кладъ, котораго всѣ такъ старательно добивались.
Не успѣлъ мальчуганъ выйти изъ деревни, какъ его обогналъ сѣренькій зайчикъ.
-- Здравствуй, дураня, куда пробираешься?-- спросилъ онъ Ванюшу, вставъ на заднія лапки.
-- Тебѣ что за дѣло?
-- Ишь какой сердитый! говорить даже не хочешь,-- возразилъ зайчикъ:-- а напрасно ворчишь; я бы тебѣ такую службу сослужилъ, что ни въ сказкѣ сказать, ни перомъ написать.
-- Вотъ еще новости! Какую это службу, нельзя-ли полюбопытствовать?
-- Можно, коли желаешь; отправимся вмѣстѣ.
-- Вмѣстѣ? Но ты не знаешь, куда я путь держу.
-- Знаю, дураня, все знаю; я вѣдь зайчикъ-то не простой, называюсь: "Степанчикъ", меня уважаетъ весь околотокъ.
Ваня-дураня выпучилъ глаза.
-- Да,-- продолжалъ зайчикъ-Степанчикъ:-- моя мать вѣдьмой прозывается, а отецъ колдуномъ слыветъ; вотъ я, значитъ, и уродился у нихъ такой необыкновенный, что все знаю, что на бѣломъ свѣтѣ дѣлается, и каждому, кому только захочу, могу оказать услугу. Ты вѣдь въ лѣсъ за кладомъ пробираешься?-- добавилъ онъ немного помолчавъ.
-- Да,-- отвѣчалъ дураня.
-- Одинъ безъ моей помощи ничего не подѣлаешь, поумнѣе тебя ходили, да ни съ чѣмъ возвращались; тебѣ ужъ гдѣ, только время даромъ потеряешь.
Услыхавъ такія рѣчи, Ваня-дураня въ первую минуту до того разсердился на зайчика, что хотѣлъ толкнуть его ногой, но потомъ, вспомнивъ слова отца: "Куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней" -- смирился, опустилъ внизъ гордо закинутую назадъ голову и проговорилъ совершенно покорно:
-- Хорошо, зайчикъ-Степанчикъ, идемъ вмѣстѣ; я буду очень радъ, если ты можешь въ чемъ оказать мнѣ помощь.
Зайчикъ молча побѣжалъ впередъ, Ваня-дураня слѣдовалъ за нимъ; бѣжали они, бѣжали, наконецъ добѣжали до лѣсу и какъ вошли въ самую середину, то наступила такая темень, что, какъ говорится, хоть глазъ выколи.
-- Зайка, гдѣ ты?-- крикнулъ дураня:-- я ничего невижу.
-- Ага! какъ плохо пришлось, такъ зайку на помощь!-- смѣясь, отвѣтилъ Степанчикъ: -- здѣсь я, здѣсь, не бойся.
И привставъ на заднія лапки, запѣлъ пискливымъ голосомъ: "Огонечекъ-огонекъ, явись передо мной, какъ листъ передъ травой".
Сейчасъ же, словно изъ-подъ земли, выросъ цѣлый рядъ ярко освѣщавшихъ тропинку огонечковъ, такъ что Ваня-дураня и его спутникъ, несмотря на темную ночь, могли совершенно свободно идти дальше и дальше.
-- Стой!-- крикнулъ наконецъ зайчикъ.
Ваня остановился и къ удивленію своему замѣтилъ, что огоньки, которые потянулись вдоль тропинки, вдругъ собрались въ одну кучку.
-- Что это?-- невольно спросилъ онъ зайчика.
-- Ничего, мы пришли, куда слѣдуетъ; дальше идти незачѣмъ.
-- Какъ пришли? А гдѣ же кладъ-то?
-- Здѣсь, подъ этимъ камнемъ,-- отвѣчалъ Степанчикъ, указывая на огромный камень, весь поросшій мхомъ и плѣсенью.
-- Подъ этимъ камнемъ? Но онъ такъ великъ, что его невозможно сдвинуть съ мѣста!
-- Ты думаешь?
-- Конечно.
Зайка улыбнулся, и снова вставъ на заднія лапки, пропѣлъ прежнимъ пискливымъ голосомъ:
-- "По заячьему велѣнію, по моему хотѣнію, камень-камешекъ, отвернись, перевернись, пусти Ваню-дураню въ норку войти".
Не успѣлъ Ваня глазомъ моргнуть, какъ увидѣлъ, что огромный камень самъ собою откинулся назадъ и передъ нимъ дѣйствительно оказалась, довольно широкая, глубокая норка.
-- Прыгни,-- шепнулъ зайчикъ:-- тамъ находится кладъ.
Дураня стоялъ на краю норки нерѣшительно.
-- Прыгни же скорѣе,-- повторилъ Степанчикъ: -- иначе все дѣло испорчено.
Ваня-дураня сдѣлалъ быстрый прыжокъ и струсилъ не на шутку, когда, очутившись глубоко подъ землею, не видѣлъ больше ни огоньковъ, ни сѣренькаго зайчика.
-- Зайка, зайка, гдѣ ты?-- кричалъ онъ изо всей силы, но зайка не откликался...
-- "Огонечекъ-огонекъ, явись передо мной, какъ листъ передъ травой",-- съ отчаяніемъ повторялъ дураня слова своего бывшаго спутника. И вдругъ -- откуда ни возьмись опять явился передъ нимъ цѣлый рядъ огоньковъ, на этотъ разъ освѣщавшихъ не лѣсную тропинку, а длинный узкій корридоръ, въ глубинѣ котораго находилась дубовая дверь съ желѣзнымъ запоромъ. Ваня подошелъ къ ней совсѣмъ близко и сталъ стучать кулакомъ.
-- Кто тамъ?-- послышался грубый мужской голосъ.
-- Я.
-- Да кто же? "Я" много на свѣтѣ.
-- Я -- Ваня-дураня.
-- Какимъ образомъ ты пришелъ сюда?
-- Зайчикъ-Степанчикъ провелъ.
-- Гдѣ же онъ самъ?
-- Не знаю.
-- А коли не знаешь, такъ и входить не смѣй.
Ваня-дураня готовъ былъ расплакаться, но по счастію припомнивъ, что одна изъ пѣсенъ зайчика выручила его изъ бѣды -- затянулъ и вторую.
-- "По заячьему велѣнію, по моему хотѣнію..." -- запѣлъ онъ дрожащимъ голосомъ и вдругъ остановился, потому что пѣсня эта совсѣмъ не подходила къ дѣлу, въ ней говорилось о камнѣ, а тутъ никакого камня не было.
-- Что же замолчалъ,-- раздался почти сейчасъ же голосъ Степанчика.
-- Ты здѣсь!-- радостно вскрикнулъ дураня и съ любопытствомъ оглядывался во всѣ стороны, но зайчика не было видно, хотя пискливый голосокъ его слышался довольно отчетливо.
-- "По заячьему велѣнію, по моему хотѣнію, дверь дубовая отворись, запоръ желѣзный свались".
И вдругъ запоръ желѣзный съ грохотомъ упалъ на землю, дверь широко распахнулась и Ваня-дураня, самъ не помня себя отъ испуга и волненія, вошелъ въ огромную-преогромную комнату, гдѣ, кромѣ высокаго, окованнаго желѣзомъ сундука, ничего не было; на сундукѣ сидѣлъ старикъ съ такою длинною сѣдою бородою, что она два раза опутывалась около его шеи.
-- Здравствуй, дураня,-- ласково обратился онъ къ мальчику.
Ваня совсѣмъ растерялся.
-- Что же молчишь? Скажи, зачѣмъ изволилъ пожаловать.
-- Я пришелъ попытать счастья насчетъ клада,-- почти шепотомъ отозвался дурачекъ.
-- Вотъ оно что, денегъ видно захотѣлось. Правда?
-- Правда-то правда, но только не для себя мнѣ деньги надобны.
-- А для кого же?
-- Для родителя-батюшки.
-- Онъ тебя послалъ за ними?
-- Нѣтъ, я самъ вызвался.
-- Что же онъ тебѣ на это сказалъ?
-- Пословицу припомнилъ: "Куда конь съ копытомъ, туда и ракъ съ клешней".
Старикъ громко расхохотался и, привѣтливо взглянувъ на мальчугана, приподнялъ крышку сундука, досталъ оттуда нѣсколько пригоршней червонцевъ, наполнилъ ими всѣ карманы дурани и, отворивъ дверь, противуположную той, съ которой свалился желѣзный запоръ, почти выпихнулъ его изъ горницы, приказавъ строго-на-строго никому не разсказывать, гдѣ былъ и что видалъ.
Опять очутился Ваня въ темнотѣ, опять запѣлъ пѣсенку про "огонечекъ-огонекъ" и опять освѣтилась та же самая знакомая тропинка. Пошелъ по ней Ваня домой и, весь сіяющій отъ радости и счастья, какъ вихрь ворвался въ избушку.
-- Ну, что,-- спросилъ отецъ:-- потѣшилъ свою дурацкую голову?
Ваня вмѣсто отвѣта молча высыпалъ передъ нимъ цѣлую груду червонцевъ.
Старикъ такъ и ахнулъ отъ удивленія.
-- Какъ, что, откуда?-- закидалъ онъ дурачка вопросами.
Но Ваня отказался давать какія бы то ни было объясненія, и съ этого достопамятнаго дня устроилъ судьбу своего стараго отца на славу.