(Въ ожиданіи холеры).
-- Домна Ивановна, Домнушка? Гдѣ ты тамъ возишься, поди-ка сюда, вотъ потолковать надо.
Такъ звалъ свою хозяйку домовладѣлецъ Иванъ Матвѣевичъ Разсудихинъ, сидя за утреннимъ чаемъ и держа въ рукахъ газетный листъ. Домна Ивановна слыла образцовой хозяйкой: ея глазъ поспѣвалъ всюду: и за кухаркой доглядѣть, чтобы та не припрятала какого нибудь лакомаго кусочка, въ дѣтскую комнату подоспѣть какъ разъ во время, когда нужно было разнять сцѣпившихся Митю и Сашку, и въ погребъ слазить разъ двадцать на день, и за курами насѣдками присмотрѣть, яйца пересчитать, и дворника Михѣича постращать строгой отвѣтственностью за недосмотръ. Вѣчно занятая, вѣчно суетящаяся, съ связкой ключей на животѣ, съ засученными рукавами, въ головной повязкѣ по фасону простыхъ бабъ и при фартухѣ, Домна Ивановна представляла собою истинный кладъ для такого супруга, какимъ былъ Иванъ Матвѣевичъ Разсудихинъ, погруженный въ свои многосложныя служебныя обязанности по должности столоначальника казенной палаты и свободный развѣ только въ праздничные дни.
-- Ну, что тебѣ еще?-- спросила вошедшая въ комнату Домна Ивановна и остановилась въ дверяхъ въ выжидательной позѣ.
-- Да присядь, присядь-ка, матушка... Дай-ка сперва поздороваться. Вѣдь мы еще не здоровались съ тобою. И, сладенько улыбаясь, Иванъ Матвѣевичъ привлекъ къ себѣ заманчивую хозяйку, отъ которой дышало здоровьемъ и несло кухней, сѣномъ, свѣже обмытой рыбой и прочими хозяйственными ароматами. Съ большимъ наслажденіемъ Иванъ Матвѣевичъ исполнилъ обычный, усвоенный имъ обрядъ цѣлованія, приложившись сперва къ сочнымъ губкамъ Домны Ивановны, затѣмъ къ шейкѣ (размѣровъ любой тирольской коровы) и послѣ того, поочередно обнявъ обѣ ея мясистыя и мощныя руки, запечатлѣлъ по одному благодарственному поцѣлую возлѣ самого локотка. Домна Ивановна какъ-то нехотя предавала себя этому обряду супружескаго обожанія и когда Иванъ Матвѣевичъ, отдуваясь и покрякивая отъ удовольствія,-- послѣ такого сложнаго процесса поздорованья,-- вновь принялся за газету,-- она опять, уже съ явнымъ неудовольствіемъ и нетерпѣніемъ, вопросила его:
-- Ну, чего тамъ еще не читалъ и зачѣмъ только тебѣ позволяютъ газеты таскать изъ присутствія?
-- Да вотъ, матушка, пишутъ, что пора намъ принимать всякія мѣропріятія противъ появленія азіятской гостьи.
-- Это на счетъ холеры, что ли?
-- Вотъ именно,-- а то, видишь ли, она уже изводила перескочить, пишутъ, изъ этой самой Даміеты на о. Мальту.
-- А далеко ли это отъ нашего города и въ какомъ уѣздѣ?-- полюбопытствовала Домна Ивановна.
-- Положимъ, это еще въ иноземныхъ царствахъ и, кажется, вблизи египетской губерніи,-- объяснилъ не болѣе сильный въ географіи Иванъ Матвѣевичъ.-- Но вѣдь эта самая холера не по землѣ ходитъ, а заноситъ ее вѣтромъ и съ необычайною быстротой, такъ что тутъ зѣвать то нечего выходитъ. Давай принимать мѣры.
-- Никакихъ мѣръ я принимать не намѣрена и не наше это вовсе дѣло, а то, смотри, какъ разъ еще въ отвѣтъ попадешь. Я и безъ твоихъ газетъ про эту самую холеру слышала и уже даже надлежащій разговоръ имѣла съ нашимъ городовымъ.
-- Ну, что же онъ тебѣ, душенька, сказалъ?
-- А онъ говоритъ, что приказа на этотъ счетъ еще у нихъ никакого нѣту, даже о томъ, впускать ли холеру, или не пропускать ее, и что это должно идти распоряженіе отъ города и тогда все будетъ разъяснено, на сколько и кого оштрафовать надо; пришлютъ, говоритъ, тамъ пристава Ракитина, посоставляютъ вездѣ протоколы и возьмутъ штрафы на эту холеру со всѣхъ домовладѣльцевъ.
-- За что же штрафъ брать?
-- Да вотъ, чтобы не заводить холеры. Штрафъ, говоритъ, небольшой, должно быть, будетъ, а если несправедливо возьмутъ, такъ можно будетъ пойти пожаловаться и съ адвокатомъ на судѣ доказывать, что по манифесту его не полагается, и снимутъ. Такъ что все это, говоритъ, одна только переписка выйдетъ и вамъ бояться нечего.
-- Ай, ай, ай,-- да что это ты, душенька! Такая умная и образованная дама, примѣрная хозяйка, а значитъ все таки женщина, въ законахъ ничего не смыслишь, и какъ только съ думой или съ иными учрежденіями столкновеніе, такъ ты всѣ свѣдѣнія у городоваго черпаешь. Ну, что онъ знаетъ, душенька, онъ дуракъ, ничего онъ не понимаетъ.-- А я чиновникъ и законы долженъ знать лучше его, такъ ты бы со мною совѣтовалась, а не то, что съ городовымъ.
-- Не говори ты этого, нашъ городовой знаетъ законъ лучше чиновника,-- онъ чуть не каждый день у мирового бываетъ и все тамъ говоритъ, такъ какъ бы равно прокуратъ какой. Онъ говоритъ, что его всѣ зовутъ обвинителемъ полицейскимъ и что ему еще походить такъ по, судамъ, такъ онъ и всякій законъ будетъ зна4ть и самъ въ адвокаты выйдетъ. Къ нему и теперь за совѣтами ходятъ.
-- Да это все вздоръ, душенька. А я думаю такъ, что своя шкура дороже, и намъ нечего ожидать, пока дума схватится, а мы сами о себѣ должны позаботиться.
-- А если этого нельзя, если за это штрафъ возьмутъ, что ты какъ-нибудь не по правилу, или не по той статьѣ о себѣ заботился, тогда что? Городовой говорилъ, что безъ приказа объ этомъ даже и думать нельзя.
-- А на счетъ нечистоты онъ говорилъ тебѣ что-нибудь? Вотъ что бы за дворикомъ присматривать?
-- Да, это, онъ говоритъ, можно, чтобы пока поменьше спускали на улицу нечистотъ, а больше вывозить бы.
-- Это мало, Домнушка, мнѣ кажется, почистить бы дворикъ немножко слѣдовало.
-- А деньги гдѣ? Да кого я нанимать-то буду? Да что ты вздумалъ, наше-ли это дѣло, да еще безъ всякаго приказу?
Надо замѣтить, что нечистоты во дворѣ, обиліе разнаго рода ручейковъ, топкихъ мѣстечекъ и лужицъ, въ которыхъ полоскались утки и гдѣ находила пріютъ любимая свинья Домны Ивановны;-- а также огромная навозная куча, въ которой копошилось пернатое царство ея двора,-- всѣ эти прелести, съ одной стороны, живо напоминали Домнѣ Ивановнѣ деревенскій пейзажъ, а съ другой стороны вносили такое разнообразіе въ ея дворовую жцзнь, что въ глазахъ ея этотъ небольшой дворикъ уже представлялся чѣмъ то въ родѣ особаго государства, съ своей особой географіей: тамъ возвышенная мѣстность, а тутъ озеро, муссорныя и навозныя горы, помойная долина и т. п., и вдругъ все это сравнять и очистить. Очень нужно,-- да и къ чему это, когда дворикъ ихъ выходилъ какъ разъ на Сѣнную площадь, и тутъ-же подъ заборомъ на гладко срытой городской землѣ былъ такой складъ всякаго зловонія и нечистотъ, что даже любимая свинья Домны Ивановны иногда предпочитала пользоваться для своего отдохновенія именно этимъ кусочкомъ земли, для чего она и протискивалась туда съ большими затрудненіями сквозь расщелину двухъ заборныхъ досокъ, поднимая иногда ужасное, раздирающее душу хрюканіе.
Однако, когда вопросъ о мѣропріятіяхъ былъ поставленъ ребромъ, т. е. надо-ли опасаться холеры, или нѣтъ, и когда Иванъ Матвѣевичъ изобразилъ предъ Домной Ивановной всѣ ужасы преждевременной кончины отъ этого ужаснаго morbus'а, кончины, весьма неблагородной и отвратительной, то Домна Ивановна, хотя сознавала себя полной хозяйкой дворика, однако рѣшилась подчиниться рѣшенію Ивана Матвѣевича, признавая въ немъ все-таки главу семейства.
-- Ты вѣдь все-таки голова, какой тамъ ни на есть, но голова, и тебѣ, значитъ, надлежитъ рѣшить это дѣло.
Вступивъ въ отправленіе своихъ обязанностей, Иванъ Матвѣевичъ рѣшилъ, что мѣры должны быть предупредительныя и притомъ двоякаго характера: касающіяся личной безопасность его и членовъ семьи, и общественной, въ смыслѣ безопасности всѣхъ обитателей и посѣтителей его двора. Личныя мѣры сводились къ тому, что съ наступленіемъ охранительнаго времени, ему и каждому изъ членовъ его семьи должна была отпускаться извѣстная ежедневная порція рому, коньяку, или инаго крѣпительнаго напитка. Всѣ сіи напитки, какъ заявлялъ Иванъ Матвѣевичъ, на основаніи данныхъ, добытыхъ медицинскою наукой, несомнѣнно способствуютъ охраненію организма отъ проникновенія холернаго яда, а потому употребленіе оныхъ является цѣлесообразнымъ и своевременнымъ.
Что касается оздоровленія воздуха окружающей атмосферы, то на этотъ счетъ пренія отличались необыкновеннымъ оживленіемъ и упорствомъ со стороны протестующей, т. е. Домны Ивановны. Она находила, что никакой законъ не уполномочивалъ ихъ вмѣшиваться въ районъ дѣятельности городской управы, и потому они не могутъ издавать обязательныхъ правилъ для свободныхъ гражданъ, пользовавшихся испоконъ вѣку вольностями городскаго земельнаго участка, прилегающаго къ забору ихъ усадьбы. Да и въ самомъ дѣлѣ, какъ вы сгоните какого-нибудь солдатика, имѣющаго, такъ сказать, насиженное мѣсто въ предѣлахъ городскаго земельнаго участка, открытаго и свободнаго для воздѣйствія каждаго гражданина?
"Ну, что съ нимъ подѣлаешь? Какъ ты его не гони, а онъ все таки въ извѣстное время долженъ сѣсть на городской землѣ и пользоваться ея общедоступностью".
Для рѣшенія этого вопроса Домна Ивановна предложила обратиться въ управу съ требованіемъ о назначеніи особой комиссіи. Послѣ нѣкотораго колебанія предложеніе это было принято и даже постановлено назвать предполагаемую комиссію "комиссіей по весьма нужнымъ дѣламъ". При этомъ Домна Ивановна не преминула обратить вниманіе головы своего дворика, Ивана Матвѣевича, на безотрадное и безобразное положеніе маленькаго дворика, Находящагося непосредственно подъ зданіемъ городской управы, въ которомъ (дворикѣ) заключается чистильное перчаточное заведеніе, изливающее во дворѣ массу зловонной жидкости, и засимъ общедоступный уединенный кабинетъ для всѣхъ гражданъ города, гуляющихъ по Крещатику. По ея мнѣнію,-- въ этомъ дворикѣ въ центрѣ города и подъ центральнымъ управленіемъ онаго заключается и самый источникъ холеры; оттуда она уже совершенно свободно можетъ распространяться; по всѣмъ участкамъ и холернымъ отдѣленіямъ города. Для того, чтобы дать примѣръ управѣ, "Иванъ Матвѣевичъ единоличной властью постановилъ: очистить свой дворъ, снеся всякія "навозныя, и муссорныя возвышенности и засыпать утиныя и иныя озера и ямы, а также залить известью любимую свиньей Домны Ивановны помойную долину.
Мѣры эти были жестокія, но радикальныя, и въ виду общественной безопасности Домна Ивановна должна была имъ подчиниться.
Послѣ такого продолжительнаго совѣщанія по холерному вопросу Иванъ Матвѣевичъ почувствовалъ необходимость въ отдохновеніи, а дабы не терять драгоцѣннаго времени, и въ виду возможности совершенно внезапнаго вторженія заморской гостьи въ предѣлы Имперіи, постановилъ прежде всего принять мѣры къ огражденію личной безопасности и для этой цѣли послать къ сосѣднему лавочнику за и пускомъ полуведра очищенной, 12 полубутылокъ рому и столько же коньяку. Съ тѣмъ вмѣстѣ на первое засѣданіе домашней комиссіи "по весьма нужнымъ дѣламъ" были приглашены ближайшіе столоначальники казенной палаты: Переирѣловъ, Ерофѣевъ и Пѣночкинъ, а изъ постороннихъ вѣдомствъ: отставной штабсъ-капитанъ Емельянъ Тихоновичъ Кукельванъ-Корыто и мѣстный околодочный Помойцевъ.
Въ 7 часовъ вечера, означенная честная компанія съ Разсудихинымъ во главѣ, и съ запаснымъ ведромъ вина и и другими припасами, при одной гитарѣ штабсъ-капитана. Кукельванъ-Корыто, отчаливала отъ пристани Днѣпра на двухгребной наемной лодкѣ, съ твердымъ намѣреніемъ на одномъ изъ рыбачьихъ острововъ отпраздновать благое начинаніе предпринятыхъ противухолерныхъ мѣропріятій.
Но доставленнымъ намъ свѣдѣніямъ, всѣ члены означенной компаніи вернулись благополучно къ 6 часамъ утра,-- но только столоначальникъ Пѣночкинъ подвергся на пути: слѣдованія двумъ острымъ припадкамъ несваренія желудка,-- вслѣдствіе чего и былъ доставленъ въ мѣстную Александровскую больницу, гдѣ консиліумъ авторитетныхъ врачей опредѣлилъ: что онъ. страдаетъ припадками особаго рода болѣзни "холеры предохранительной-", вызванной усиленными мѣрами, принятыми противу "настоящей" эпидеміи. Съ тѣхъ поръ Иванъ Матвѣевичъ не столько заботился о мѣрахъ личной безопасности, сколько объ общественной, и дворикъ его настолько чистъ и исправенъ, что любимая свинья Домны Ивановны только и находитъ себѣ пріютъ и отдохновеніе въ предѣлахъ городскаго земельнаго участка, за заборомъ усадьбы Разсудихина. Пѣночкину не помогли никакіе медикаменты, и онъ окончилъ свои дни, не столько благодаря искусству врачевателей, сколько благодаря излишнему усердію своеобразной охранительной системы.
(Заря 1883 г.).