(Научно-фельетонныя изслѣдованія, дополненныя мѣстными наблюденіями.
Лекціи профессора Амантова).
Вотъ о любви -- писать можно сколько угодно. Въ этомъ я увѣренъ. Любовь -- самое невинное занятіе, и, писавши о любви, фельетонистъ ни въ какомъ случаѣ не рискуетъ задѣть ни думы, ни Взаимнаго кредита, ни прочихъ мѣстъ и учрежденій. Любовь -- это такой предметъ, который никому не надоѣстъ и никогда не состарится. Наилучшимъ подтвержденіемъ тому служитъ одна, извѣстная мнѣ, весьма почтенная старушка генеральша, которая, не смотря на всю преклонность своихъ лѣтъ, до сего времени питаетъ какое-то институтское чувство къ одному толстому, но очень поэтичному капельмейстеру (обожаетъ его). И надо видѣть, какой восторгъ отражается во всей ея дряхлой фигуркѣ, когда капельмейстеръ дирижируетъ своимъ оркестромъ: каждый взмахъ его палочки какъ будто пробѣгаетъ по струнамъ ея сердца, изсушившагося на подобіе старой скрипки, всегда дающей прекрасный тонъ.
О любви, наконецъ, всегда удобно говорить и писать, когда не о чемъ болѣе говорить, потому что и у насъ иные любятъ отъ нечего дѣлать.
Я предлагаю читателямъ нѣсколько лекцій въ видѣ этюда объ этомъ предметѣ, который стоитъ того, чтобы его изучать. Руководство и источники для изученія и изслѣдованія этого предмета весьма многочисленны, и, помимо непосредственныхъ наблюденій и нѣкотораго опыта, я буду придерживаться такихъ авторитетовъ, каковы, напр. Овидій, котораго изслѣдованіе о любви прекрасно переведено на французскій языкъ подъ заглавіемъ "l'art d'aimer" (искусство любить), Альфредъ Мюссе, Гюго, Бальзакъ, Сталь, отчасти Поль-де-Кокъ, Эм. Зола, Дрозъ, Жоржъ Лашо, котораго книжка, "Choses d'amour" выдержала нѣсколько изданій и мн. др.
Лекція 1-я.
Что такое любовь?
Милостивыя государыни, если вамъ не менѣе тринадцати лѣтъ (въ которомъ возрастѣ нашъ законъ дозволяетъ вступать въ бракъ природной жителькѣ закавказскаго края) и не болѣе восьмидесяти (въ которомъ возрастѣ, по нашему закону, бракъ признается уже излишнею роскошью) и милостивые государи отъ 15 до 80-лѣтняго возраста! Предметъ нашей бесѣды представляется въ высшей степени важнымъ и даже въ одной изъ оперетокъ, каковыя произведенія ума человѣческаго, какъ извѣстно, осмѣиваютъ самые серьезные вопросы,-- о любви говорится, что она, т. е. любовь,-- есть "чувство непростое, оно волнуетъ кровь." -- Но, само собою, что чувство это не можетъ быть опредѣлено столь краткими словами, и, дабы выяснить сей предметъ надлежащимъ образомъ, я позволю себѣ предложить вамъ слабый опытъ моего перевода слѣдующихъ выдержекъ изъ Альфреда Мюссе. Вотъ что говоритъ этотъ великій поэтъ о любви:
"Жить, да чувствовать свое существованіе сильно, глубоко, чувствовать себя человѣкомъ, созданнымъ Богомъ,-- вотъ первое и высшее благо любви. Безъ сомнѣнія, любовь есть таинство необъяснимое. Не смотря на тѣ цѣпи, которыми міръ сковалъ это чувство; не смотря на то зло, которымъ онъ окружилъ его; на ту бездну предразсудковъ, въ которыхъ онъ схоронилъ его; на ту грязь, чрезъ которую онъ волочилъ его,-- оно, это чувство любви, роковое и живительное, осталось тѣмъ-же небеснымъ, божественнымъ закономъ, столь-же могущественнымъ и непонятнымъ, какъ тотъ законъ, которымъ солнце держится въ небесахъ. Въ самомъ дѣлѣ, что это за связь, которая сильнѣе и крѣпче желѣза и которую, между тѣмъ, нельзя ни видѣть,- ни осязать? Что это такое? Встрѣтить женщину, сказать ей одно слово и потомъ уже никогда не забывать ее? Отчего именно эту предпочтительно предъ всѣми другими? Призовите на помощь свой умъ, чувство, голову, сердце и объясните, если можете. Вы найдете только два тѣла: одно здѣсь, другое -- тамъ, и между ними, что? Воздухъ, пространство, безконечность! О безумцы! Вы, считающіе себя разумными существами и осмѣливающіеся толковать о любви! Да развѣ вы ее видѣли, чтобы говорить о ней? Нѣтъ. Вы ее чувствовали; вы обмѣнялись взглядомъ съ проходившимъ мимо васъ, неизвѣстнымъ вамъ дотолѣ, созданіемъ и вдругъ Васъ осѣнило, вы сами не знаете, что такое, чему нѣтъ и имени". Такимъ высокимъ, могучимъ и вмѣстѣ таинственнымъ, необъяснимымъ явленіемъ признаетъ Мюссе это чувство, зарождающееся въ человѣкѣ иногда отъ одного взгляда, отъ одного слова....... Не такой-ли точно взглядъ на это чувство приводится и нашимъ поэтомъ Лермонтовымъ въ его поэмѣ "Демонъ"? Пролетая надъ роскошной Грузіей, Демонъ только взглянулъ на Тамару. И что-же онъ почувствовалъ? Другими словами этого чувства выразить нельзя, какъ только словами Лермонтова:
"И Демонъ видѣлъ.... На мгновенье
Неизъяснимое волненье
Въ себѣ почувствовалъ онъ вдругъ.
Нѣмой души его пустыню
Наполнилъ благодатный звукъ,
И вновь постигнулъ онъ святыню
Любви, добра и красоты...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Прикованный незримой силой
Онъ съ новой грустью сталъ знакомъ,
Въ немъ чувство вдругъ заговорило
Роднымъ когда-то языкомъ....
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
То былъ-ли признакъ возрожденья,
Онъ словъ коварныхъ искушенья
Найти въ умѣ своемъ не могъ".
И далѣе, при первомъ свиданіи съ Тамарой, когда онъ входитъ въ ея келью:
"Неясный трепетъ ожиданья,
Страхъ неизвѣстности нѣмой.
Какъ будто въ первое свиданье
Спознались съ гордою душой...."
Продолжаемъ описаніе того, какъ зарождается въ человѣкѣ "божественное" чувство,-- со словъ Мюссе: "Говорятъ, ничто такъ скоро не проникаетъ человѣка, какъ чувство ненависти. Я думаю, мы еще скорѣе угадываемъ, когда мы поняли одинъ другаго и когда между нами зажглась любовь. Какое значеніе имѣютъ тогда для насъ самыя пустыя, ничтожныя слова?-- Да и что намъ до того, о чемъ говорятъ уста, когда мы слышимъ, что наши сердца отвѣчаютъ другъ другу! Какое неисчерпаемое блаженство въ первыхъ взглядахъ той женщины, которая насъ привлекаетъ! Сначала все, что мы говоримъ между собою, намъ кажется какимъ-то легкимъ испытаніемъ другъ друга; вскорѣ нами овладѣваетъ особенная радость: сейчасъ чувствуешь, что нашелъ отголосокъ сердца и тогда начинаешь жить двойною жизнію.-- Какъ свѣтло и радостно становится на душѣ, когда увѣришься во взаимности любви, когда найдешь въ любимомъ созданьи то сродство, котораго искалъ! Рѣчи такъ и льются сами собою, знаешь заранѣе, о чемъ будешь говорить. Души понимаютъ другъ друга, уста молчатъ -- О, какое молчаніе! Какое забвеніе всего! "
Таковы, милостивыя государыни и милостивые государи, взгляды на любовь идеалистовъ, поэтовъ,-- взгляды возвышенные, соотвѣтствующіе душѣ благородной и возвышенной, соотвѣтствовавшіе, наконецъ, извѣстному направленію и въ жизни и въ литературѣ. Но времена и люди, и воззрѣнія мѣняются. Послушаемъ, что говоритъ современный изслѣдователь о любви. Возьмемъ хотя слова Лашо изъ его книжки "Choses d'amour", которую правильнѣе всего, мнѣ кажется, перевести "Любовныя дѣлишки".-- На вопросъ: что такое любовь, онъ отвѣчаетъ коротко и просто: "Это привязанность, соединенная съ желаніемъ.-- Ни болѣе, ни менѣе, т. е. ничего болѣе" продолжаетъ авторъ. "Сколько-бы ни говорили прекрасныхъ фразъ о безконечномъ, возвышенномъ и неопредѣленномъ, сколько-бы ни притворялись непонимающими этого совершенно простого слова, никогда., однако, не найдутъ въ любви ничего другаго, какъ соединенія чувства съ ощущеніемъ, или, правильнѣе, чувства съ чувственностью". И опять таки ничего менѣе. "Отбросьте привязанность, останется одна чувственность -- это не любовь. Отбросьте -- желаніе, страсть,-- останется одна лишь привязанность ума, сердца,-- опять таки это не любовь".
Несомнѣнно, что любовь есть высшее благо жизни и составляетъ для каждаго человѣка, конечно, способнаго пользоваться благами жизни вообще,-- предметъ высшаго наслажденія. Возьмите вы людей, обладающихъ несмѣтными богатствами, людей, достигшихъ величія и славы, знаменитыхъ полководцевъ, ученыхъ, поэтовъ и др.,-- какія минуты считаютъ они счастливѣйшими въ своей жизни? Конечно, не тѣ, когда они достигли всѣхъ этихъ благъ, а только тѣ, когда они любили и были любимы,-- это благо каждый изъ нихъ, для себя лично, въ своей жизни, несомнѣнно ставилъ выше всѣхъ прочихъ наслажденій и въ извѣстные моменты за лишеніе этого блага готовъ былъ пожертвовать и богатствомъ, и славой, и могуществомъ, и даже жизнію. Возьмите вы съ другой стороны бѣдняка, которому есть чего желать, есть чему завидовать,-- но развѣ въ тотъ моментъ, когда онъ наслаждается любовью, когда онъ прижимаетъ къ своей груди любимую имъ подругу жизни и въ ея объятіяхъ забываетъ весь міръ, всѣ свои печали и неудачи -- неужели онъ не сознаетъ себя счастливѣйшимъ въ мірѣ человѣкомъ, неужели онъ хотя на минуту усумнится въ томъ, что и при всѣхъ другихъ, самыхъ благопріятныхъ условіяхъ жизни, сдѣлайся онъ вдругъ богачемъ, пріобрѣти онъ славу и могущество,-- все таки среди всего этого, эти же самыя, уже испытанныя имъ минуты наслажденія останутся самыми лучшими, самыми дорогими моментами его жизни? И развѣ, опять, счастливый юноша, въ котораго пламенно влюблена красавица, не считаетъ себя выше всѣхъ королей? На что промѣняетъ онъ свое блаженство?
Все это такъ. Однако, гдѣ же все-таки намъ найти точное и безошибочное опредѣленіе этого чувства, опредѣленіе строго научное, такъ какъ мы считаемъ этотъ предметъ достойнымъ изученія и читаемъ лекціи о любви? Любовь есть высшее благо жизни,-- но это только качество любви, свойство этого чувства, извѣстный взглядъ на него. Вышеприведенные отзывы идеалистовъ, какъ мы видѣли, отличаются неопредѣленностью и не укладываются въ рамки положительнаго, научнаго изслѣдованія. Квалификація Лашо съ другой стороны, не выясняя въ сущности дѣла, слишкомъ унижаетъ это чувство, заключающее въ себѣ гораздо болѣе тонкихъ и неуловимыхъ особенностей, неподдающихся такому простому толкованію, какъ два понятія: чувство и чувственность.
Стремясь къ соединенію двухъ противоположностей и, наконецъ, признавая языкъ законовъ самымъ точнымъ послѣ языка цифръ, я попытаюсь дать вамъ, читатели, по возможности точное опредѣленіе понятія о любви.
Итакъ, по моему мнѣнію, статьи человѣческаго кодекса о любви должна быть редактирована въ такой формѣ:
"Любовь есть такого рода чувство, питаемое въ душѣ разумнаго существа одного пола къ существу другаго пола, вслѣдствіе котораго любящій субъектъ видитъ въ любимомъ олицетвореніе всѣхъ своихъ высшихъ представленій о достоинствахъ и качествахъ человѣка, какъ внѣшнихъ, такъ и внутреннихъ и, въ кульминаціонномъ пунктѣ развитія этого чувства видя одни хорошія качества любимаго, не только не замѣчаетъ всѣхъ его недостатковъ и пороковъ, но не допускаетъ даже возможности существованія таковыхъ".
"Кто изъ существъ одного пола питаетъ подобное чувство къ существу другаго пола, тотъ считается человѣкомъ влюбленнымъ, а самое чувство его признается настоящей любовью ".
Положимъ, что опредѣленіе это довольно длинное, но оно во всякомъ случаѣ не длиннѣе и не замысловатѣе многихъ философскихъ и юридическихъ опредѣленій, хотя бы, напр., опредѣленія по нашему законодательству права собственности, или по римскому праву опредѣленія такого, по видимому, простого, предмета, какъ вещь.
Затѣмъ, милостивые государыни и государи, любовь бываетъ разная. Чувство это дробится, такъ сказать, на множество разновидностей, какъ-то: любовь страстная, идеальная, платоническая, институтская, гимназическая, реальная и классическая, положительная, солидная, разумная и бѣшеная, чиновничья, купеческая и интендантская. О всѣхъ этихъ видахъ любви, а равно и о категоріяхъ любви по мѣсту ихъ зарожденія, какъ-то: любовь, зародившаяся въ ботаническомъ саду, въ кіевскомъ Шато-де-флеръ, на улицѣ и при сопровожденіяхъ ученицъ изъ мѣстныхъ гимназій, въ стѣнахъ гостиной и свѣтскихъ салоновъ, на церковной паперти и при посѣщеніи различныхъ благотворительныхъ учрежденій, мы поговоримъ въ слѣдующій разъ.
Лекція 2-я.
Гимназистъ влюбляется преимущественно съ 5 класса, хотя намъ извѣстны случаи самоубійствъ отъ любви субъектовъ, не достигшихъ еще означеннаго класса,-- но такія явленія исключительныя и совершенно ненормальныя, тѣмъ болѣе, что только съ переходомъ въ этотъ классъ гимназистъ достаточно усвоиваетъ себѣ правила орѳографіи, необходимыя для писанія любовныхъ посланій, стиховъ и пр., а также настолько знакомится съ классиками, что можетъ уже понимать, напр. Овидія, который посвятилъ этому предмету цѣлое сочиненіе (Ars amanti).
Предметы любви гимназиста весьма разнообразны, какъ и самое чувство, не подчиняющееся никакимъ законамъ ни логики, ни гармоніи -- въ смыслѣ соотвѣтствія типовъ,-- однако въ большинствѣ случаевъ,-- т. е. при соблюденіи этой гармоніи,-- какъ нормальное явленіе, мы встрѣчаемъ гимназиста, влюбленнаго въ гимназистку, а иногда возвышающагося и до любви къ слушательницѣ высшихъ курсовъ.
Симптомы проявленія любви, или влюбленнаго состоянія, у гимназиста почти всегда одинаковы и начинаются съ того, что заболѣвшій этимъ чувствомъ субъектъ портитъ казенную мебель, вырѣзывая ножикомъ на скамьѣ имя своего предмета, какой нибудь Нади, Надиночки, Катюшеньки и т. д.
Тоже любимое имя появляется за симъ на страницахъ всѣхъ учебниковъ, между латинскими спряженіями, въ заголовкахъ книгъ: на корешкахъ и тщательно выписывается на обрѣзахъ листовъ. Въ такъ назыв. "общей тетради -- по всѣмъ предметамъ" это имя наполняетъ собою цѣлые листы и пишется всякими шрифтами. Въ этотъ-же періодъ любви въ той-же тетради появляются уже маленькіе дифирамбы, двустишія и летучіе стансы по адресу любимой особы,-- въ родѣ слѣдующихъ: "Ангелъ, душка, Натали -- жажду сердца утоли!" "Признаюсь тебѣ, не труся, что люблю тебя, Маруся!" -- или: "Радость, милая Катишь, ты зачѣмъ со мной шалишь?" -- и мн. др. Нѣкоторыя героическія натуры доводятъ свое обожаніе до того, что всѣ сіи выраженія чувствъ начертываютъ собственной кровью изъ разрѣзаннаго пальца. Начальству гимназіи весьма легко убѣдиться въ зарожденіи такого чувства въ пылкомъ сердцѣ юноши, бѣглымъ просмотромъ его учебниковъ и тетрадей. Въ то же время влюбленное состояніе юноши даетъ себя знать учащеннымъ появленіемъ въ журналахъ объ успѣхахъ двоекъ и единицъ. Ухаживанье гимназиста за своимъ предметомъ выражается многими, самыми невинными способами: влюбленный поджидаетъ свой предметъ по выходѣ изъ классовъ, немного поодаль отъ подъѣзда и тотчасъ взваливаетъ на свои плечи ея легкую ношу, состоящую изъ узелка, или сумки съ книжками, и шествуетъ съ нею до ближайшаго квартала возлѣ ея квартиры, гдѣ съ болью въ сердцѣ отдаетъ ей эту ношу и проситъ о свиданіи въ ботаническомъ саду, или на Крещатикѣ,-- смотря по времени года.
Лѣтомъ ботаническій садъ представляетъ собою самое удобное мѣсто для любовныхъ свиданій влюбленныхъ воспитанниковъ и воспитанницъ среднихъ учебныхъ заведеній, и здѣсь они цѣлыми роями, а иногда и попарно, носятся и порхаютъ по обширнымъ аллеямъ,-- представляя веселую и пеструю картину, подчасъ тревожащую бдительное око начальства.
Послушать ихъ разговоры для наблюдателя -- большое наслажденіе. Въ этомъ якобы дѣтскомъ лепетѣ встрѣчается самое разнообразное смѣшеніе понятій и взглядовъ, выхваченныхъ изъ недочитанныхъ книжекъ, выслушанныхъ изъ устъ какого-нибудь компетентнаго руководителя и наставника и, наконецъ, неизвѣстно откуда залетѣвшихъ въ незрѣлую голову мыслей самаго оригинальнаго свойства.
Тутъ и Дарвинъ, и Вундтъ, на ряду съ Лермонтовымъ и Байрономъ, всякаго рода химическіе анализы, животный магнетизмъ и все то, что "дѣтскіе тревожитъ такъ умы"... Во всякомъ случаѣ собственно о любви въ этомъ дѣтскомъ лепетѣ слышится рѣже всего. Современный гимназистъ пуще всего боится показать себя въ глазахъ влюбленной гимназистки сентиментальнымъ юношей,-- въ особенности въ разговорахъ, и всякія проявленія этого чувства въ идеальной и юношеской формѣ старается скрыть въ самомъ себѣ.
Оставивъ въ сторонѣ дѣтскія формы и проявленія любви, которыя въ нашъ вѣкъ, да и прежде, въ сущности сводятся къ естественной потребности подражанія большимъ,-- мы должны признать, что той юношеской любви, пламенной, съ благородными и возвышенными порывами, любви безпредѣльной и беззавѣтной, которая воспѣвалась идеалистами и послужила канвою для написанія многихъ чудныхъ образовъ, въ "наше просвѣщенное время" давно не существуетъ.
Выводъ безотрадный, но мнѣ кажется, вполнѣ справедливый,-- по крайней мѣрѣ, въ отношеніи нашего россійскаго юношества.
Такой идеальной любви, какую воспроизвелъ Шиллеръ въ своемъ фердинандѣ ("Коварство и Любовь"), въ юношѣ нашего времени, конечно, не найти. (Я не говорю о какомъ нибудь исключеніи). Типъ современнаго юноши совсѣмъ иной. У него расчетъ на выгодную партію всегда на первомъ планѣ; видя поучительные примѣры изъ практики жизни, предвкушая плоды всякаго рода "совмѣстительствъ" еще въ стѣнахъ храма науки, благоговѣя предъ житейскою мудростью стоящихъ предъ нимъ свѣтильниковъ науки..... "науки жизни", и результатами ихъ благотворной дѣятельности,-- онъ выходитъ на жизненный путь готовымъ карьеристомъ, а иногда и дѣльцомъ первой пробы. Коммерческій вѣкъ все поглотилъ, всякій спѣшитъ принять участіе въ этомъ оборотѣ спросовъ и предложеній и несетъ на рынокъ все, что можно пустить въ оборотъ: кокотка продаетъ свое тѣло, а расчетливый юноша, будущій дѣлецъ -- продаетъ свой дипломъ, фамилію предковъ, свою будущую карьеру,-- законное мѣсто для дѣвушки, желающей стать женой. Одъ продаетъ, наконецъ, чувство любви, которое можетъ и способенъ вселить, благодаря своей молодости, пригодности быть объектомъ этого чувства. Этой счастливой привилегіей молодости онъ пользуется разумно,-- онъ ее капитализируетъ, стремится отдать ее подъ какое-нибудь вѣрное обезпеченіе и экономно позволяетъ себѣ развѣ только растрачивать проценты съ этого капитала на так. назыв. невинныя увлеченія. Въ этой житейской практичности, въ этомъ расчетѣ на будущее, нѣкоторые изъ нашихъ юношей дѣйствительно таковы, что, по словамъ фамусова, "въ пятнадцать лѣтъ учителей научатъ"!
Въ наше время, какъ видно изъ тысячи примѣровъ, какъ явствуетъ, наконецъ, изъ хроники процессовъ, наибольшая половина увлеченій, чуждыхъ всякаго расчета, и даже безразсудствъ чисто юношескаго свойства, выпадаетъ на долю лицъ, далеко перешедшихъ этотъ возрастъ.
Сознавая, что молодость и свободное для записи въ метрикахъ имя есть своего рода капиталъ, современный юноша, въ особенности при отсутствіи иныхъ капиталовъ,-- влюбляется прежде всего въ приданое будущей жены. По силѣ и искренности это чувство нисколько не уступаетъ самому благородному и возвышенному чувству любви идеальной.
Влюбленный теряетъ спокойствіе,-- не спитъ ночей и все бредитъ цифрою состоянія своей возлюбленной. Чувство это разгорается съ особенною силой, если эту цифру предоставляется получить наличными и въ самый день брака. При видѣ обладательницы этой цифры,-- влюбленный млѣетъ отъ восторга. Какъ-бы она уродлива ни была, сколько бы бородавокъ ни сидѣло по обѣимъ сторонамъ ея носа, и какъ бы лице ея ни напоминало своимъ выраженіемъ Пигалицу -- все въ ней кажется очаровательнымъ, ибо все ея существо представляется сотканнымъ изъ радужныхъ ассигнацій, и въ каждой ноткѣ ея голоса звучитъ червонное золото, или серебряный рубль высокаго курса. Выраженіе этого чувства восторга бываетъ на столько сильно и искренно, что вскорѣ одураченная Пигалица вѣритъ полнѣйшей его чистотѣ и безкорыстію, взаимно проникается этимъ чувствомъ и отдаетъ счастливому избраннику въ придачу къ своему состоянію и свое, никому не нужное, тѣло и слабую душу.
Разнаго рода практическіе совѣты и наставленія, коими всякій благонамѣренный юноша можетъ воспользоваться, желая влюбить въ себя дѣвицу съ кушемъ отъ 200,000 р. и болѣе, мы преподадимъ въ слѣдующій разъ.
(Заря 1884 г. No 147).