НА ТУРГЕНЕВСКУЮ ТЭМУ.
I.
Довольно", шепталъ я, спускаясь лѣниво
По гладкому скату крутаго обрыва
Къ спокойному лону рѣки;
"Довольно" сказалъ я въ равнинѣ лѣсистой,
Вдыхая прохладу и запахъ смолистый
И въ думахъ земедливъ шаги;
"Довольно", рѣшилъ я надъ гладью рѣчною.
Слѣдя за небыстрою, темной волною,
Присѣвъ на зеленомъ бугрѣ;
А рѣчка лилась въ берегахъ одинокихъ
И тихо стволы камышей невысокихъ
Купала въ своемъ серебрѣ...
"Довольно!" Ужъ некуда больше тянуться,
Довольно метаться, пора бы свернуться
И сердцу велѣть замолчать!
Достаточно тѣшиться нѣгой мечтаній
И чудную въ блескѣ своихъ трепетаній
Всю жизнь красоту догонять.
Извѣдано все -- и мой духъ утомился...
И что мнѣ съ того, что такъ ярко разлился
По синему небу закатъ,
Что рядомъ со мною въ кустарникѣ темномъ,
Въ безмолвіи вечера сладкомъ и томномъ^
Волшебныя трели звенятъ:
Поетъ соловей съ несказанною силой/
Какъ будто доселѣ съ восторгомъ о милой
Никто не пѣвалъ никогда!
О, все это было... и будетъ до вѣка
И даже досадно -- и жаль человѣка,
И плакать не стоитъ труда.
II.
Эхъ, старымъ я дѣлаюсь! Прежде, бывало,
Укоровъ судьбѣ никогда не звучало
Въ душѣ безмятежной моей --
Въ тѣ дни, когда самъ я зарей разгорался
И счастью привѣтному весь отдавался
И пѣлъ, какъ поетъ соловей.
Я долженъ сознаться: вокругъ потемнѣло
И прежнее пламя души охладѣло
И краски потухли на всемъ,
Погасли лучи животворнаго свѣта,
Которыми прошлое было согрѣто,
Погасли на сердцѣ моемъ --
Иль брежжутъ, но душу не грѣютъ больную --
И вотъ я припомнилъ прогулку ночную
По улицамъ древней Москвы:
Въ забытой часовнѣ мерцала лампада,
Руиной стояла изъ камня ограда
Со всходами сорной травы;
Въ задумчивомъ сумракѣ ночи безлунной
Я сталъ у окна и къ рѣшеткѣ чугунной
Прижался горячимъ лицомъ --
И было въ часовнѣ пустынно и дико,
Лишь строгія губы священнаго лика
Подъ слабымъ лампаднымъ лучомъ
Туманно виднѣлись во тьмѣ непроглядной --
И глухо терялся въ ней свѣточъ лампадный:
Такъ мрачно и въ сердцѣ моемъ!
III.
И это пишу я тебѣ, дорогая,
Изъ грустной пустыни далекаго края,
Тебѣ, мой единственный другъ.
Ты помнишь... ты знаешь, какъ сердце любило.
О горѣ давнишнемъ, что насъ разлучило,
Теперь вспоминать недосугъ.
Тебя я покинулъ -- но въ самомъ изгнаньи
Мнѣ грезится прошлое въ чудномъ сіяньи
И весь я проникнутъ тобой,
И вновь я къ тебѣ ощущаю стремленье,
И слышу я милой руки тяготѣнье
Надъ скорбной моей головой!
Прошедшее -- общая наша утрата!
Не видно надежды и нѣту возврата,
Но нѣтъ сожалѣнья въ груди --
И чище чѣмъ неба лазурные своды
Тѣ полные радости лучшіе годы,
Что бросили мы позади:
Видѣнья былаго толпой не тѣснятся,
Спокойно могу я на нихъ любоваться,
Проходятъ онѣ чередой,
Какъ -- помнишь -- ѳеоріи въ траурныхъ ризахъ,
Которыхъ замѣтили мы на карнизахъ
У стѣнъ Ватикана съ тобой.
IV.
Послушай... мнѣ сладко дѣлиться съ тобою,
Задуматься вмѣстѣ надъ жизнью былою,
Вернуться къ годамъ золотымъ.
Я стану съ тобой говорить, дорогая,
И думать, что ты предо мною живая
Съ внимательнымъ взоромъ своимъ.
О, чудный очи! Куда вы глядите?
Въ чью душу вы ныньче отраду струите?
О, взоръ, что меня озярялъ --
И свѣтлый, и темный, какъ пѣнно игристый
Источникъ, сокрытый въ долинѣ тѣнистой
Подъ сѣнью задумчивыхъ скалъ!
Послушай...
V.
...То было на вербной недѣли,
Лишь разъ мы съ тобой повидаться успѣли
И я, не гадая о томъ,
Чѣмъ станешь ты въ жизни моей одинокой,
Уже очарованный, въ тайнѣ глубокой,
Носилъ тебя въ сердцѣ своемъ;
И вотъ -- я невольно пишу торопливо --
Мнѣ вдругъ переправа припомнилась живо
По вспухшему, синему льду
Одной изъ прославленныхъ рѣкъ на Россіи...
Зимѣ будто близился часъ агоніи,
Снѣгъ таялъ уже по слѣду,
Повсюду вода протекала ручьями,
Неслышные вѣтры бродили струями
Надъ вольной равниной полей;
Въ сплошное сіянье молочнаго свѣта
Нѣмая природа казалась одѣта --
Тумана не видѣлось въ ней,
Но каждый предметъ въ бѣлизнѣ полусонной
Тонулъ, какъ въ обманчивый наръ облеченный,
И все будто млѣло кругомъ.
Оставивъ кибитку вдали за собою,
Я п о -льду рѣчному невѣрной стопою
Шагалъ въ созерцаньи нѣмомъ
И, кромѣ шаговъ замиравшаго стука,
Другого подъ небомъ не слышалось звука...
Охваченный нѣгой весны,
Я дальше стремился въ слѣпомъ упоеньи
И грезилъ и спрашивалъ я въ изумленьи:
Откуда волшебные сны?
Какая-то радость меня осѣнила,
Она увлекала, она торопила --
Но міръ утопалъ въ тишинѣ...
И вдругъ мнѣ завидѣлось: нитью станицы
Подъ небомъ неслися прилетныя птицы-
И сердце забилось во мнѣ:
"О, здравствуй, весна!" закричалъ я со страстью,
"Привѣты природѣ и жизни, и счастью --
Привѣтъ благодатной любви!"
И въ то же мгновенье съ невѣдомой силой
Твой образъ разцвѣлъ лучезарный и милый
Въ моей запылавшей крови,--
Разцвѣлъ онъ въ душѣ, будто кактусъ пунцовый,
И стало мнѣ ясно, что къ радости новой
Отнынѣ я призванъ судьбой --
Что я полюбилъ въ этотъ день незабвенный,
Одну лишь тебя полюбилъ во вселенной --
Что весь я наполненъ, тобой!
VI.
О, часто я, часто тебя вспоминаю
И много забытыхъ картинъ вызываю
И всюду встрѣчаю тебя.
То вдругъ мнѣ является садъ одичалый
И, свѣтъ разливая задумчиво алый,
Вдали потухаетъ заря.
Недвижна вода на рѣкѣ у парома,
Тесовая крыша господскаго дома
Видна изъ-за темныхъ дубовъ;
Калитка въ заборѣ немного раскрыта,
Какъ будто недавней рукою забыта --
И я поджидаю шаговъ....
Стою и гляжу на траву и песчинки
Заросшей, но милой садовой тропинки
И все затихаетъ кругомъ;
Стою, напряженный и легкій, какъ птица,
Какъ будто готовый въ лазурь устремиться,
Взмахнувъ притаеннымъ крыломъ...
А сердце-то, сердце -- горитъ и трепещетъ,
И близкое счастье слетаетъ и блещетъ
Волшебнымъ и ласковымъ сномъ.
VII.
Вотъ въ древнемъ соборѣ ступени амвона...
Намъ слышатся звуки унылаго звона
И шепотъ молитвенныхъ словъ,
Но холодомъ вѣетъ на насъ отъ народа,
Отъ этихъ громадныхъ, подъ арками свода,
Вверху развѣтвленныхъ столбовъ.
А рядомъ со мною ты будто нѣмая
Стоишь безучастная, точно чужая,
И каждая складка виситъ
Недвижно на длинномъ твоемъ одѣяньи,
И стрѣльчатыхъ оконъ цвѣтное сіянье
Блистаетъ на мраморѣ плитъ.
Но вотъ -- потрясая струи ѳиміама,
Какъ громъ, прокатились подъ куполы храма
Органные звуки волной...
Ты вдругъ поблѣднѣла и станъ разогнула
И взоромъ по мнѣ торопливо скользнула,
Стремясь къ вышинѣ голубой --
И мнѣ показалось, что чудная сила,
Которая взоры твои освѣтила,
Зовется безсмертной душой...
VIII.
В вотъ и другая картина мелькаетъ:
Не храмъ позолоченный насъ подавляетъ
Величіемъ строгимъ своимъ --
Въ уютную комнату тихо укрывшись,
Отъ цѣлаго міра съ тобой отдѣлившись,
Мы дружно за книгой сидимъ.
Да, въ цѣлой вселенной одни мы съ тобою.
Да что говорю я! За этой стѣною --
И смерть, и пустыня, и тьма:
Не вѣтеръ тамъ воетъ, не дождикъ струится,
То Х а осъ печальный рыдаетъ и злится
И ночь негодуетъ сама,
А намъ -- и тепло, и свѣтло, и привѣтно,
И дѣтская радость легко, незамѣтно
Какъ будто порхаетъ вокругъ.
Къ моей головѣ ты вискомъ прислонилась
И взорами въ книгу мою погрузилась,
И бьются, мнѣ слышныя вдругъ,
Такъ явственно жилки твои голубыя;
Въ затишьи блаженномъ сердца молодыя
Согласно и ровно стучатъ;
Лицо мое раньше улыбку рождаетъ,
Чѣмъ смѣхъ по устамъ у тебя пробѣгаетъ,
И взглядъ отвѣчаетъ на взглядъ.
Взамѣну рѣчей и вопросовъ ненужныхъ;
Сливаются мысли въ мечтаніяхъ дружныхъ,
Смѣшали дыханье уста --
И вотъ ужъ послѣднія пали преграды --
И сердце не требуетъ большей отрады,
И дальше не рвется мечта!
IX.
Иль помнишь -- осенняго утра прохладу
И нашу прогулку по старому саду
Съ забытымъ дворцомъ въ глубинѣ?
Средь зелени темной дорожки пустыя
И близкой рѣки берега отложные,
И свѣтъ въ голубой вышинѣ?
О, какъ передать это счастье нѣмое,
И радость, и нѣгу въ безлюдномъ покоѣ,--
Намъ чуждаго города видъ,--
Въ окрестной природѣ блистанье отрады,
И тихія думы, и долгіе взгляды,
Которыхъ ничто не мутитъ!..
Вотъ -- стаями галки на небѣ роятся
И съ крикомъ осеннимъ на вѣтви садятся,
Вотъ слышится лай вдалекѣ,
Вонъ видно, какъ въ полѣ солдатъ обучаютъ,
Беззвучныя лодки вблизи проплываютъ
По гладкой и свѣтлой рѣкѣ.
А помнишь скамейку, гдѣ мы отдыхали
И головы тихо въ раздумьи склоняли --
Во вѣкъ мнѣ ее не забыть!
Какъ выразить тѣ золотыя мгновенья!
Ничтожны слова и безсильны сравненья --
Къ чему же о нихъ говорить?
Мы знали, что лучшихъ мгновеній не будетъ --
И правда: довольно!.. Все кончено... Будетъ!
Довольно... и не зачѣмъ жить.
X.
Я съ грустью къ видѣньямъ роднымъ обращаюсь
И съ ними отнынѣ на вѣки прощаюсь --
Такъ точно надъ кладомъ скупой
Дрожитъ и любуется золотомъ милымъ
И съ нимъ разставаясь, въ молчаньи уныломъ,
Его засыпаетъ землей;
Такъ точно фитиль истощенной лампады,
Встрѣчая повсюду горѣнью преграды,
Сверкаетъ послѣднимъ лучомъ --
И гаснетъ, скрывался въ пеплѣ холодномъ;
Такъ точно, печалясь о лѣтѣ свободномъ,
Звѣрекъ выползаетъ тайкомъ
Изъ маленькой норки и смотритъ на воды,
На солнце и травку, на синіе своды
Предъ долгимъ и тягостнымъ сномъ,--
Взглянулъ -- и свернулся и въ норку забился...
О, еслибъ ему хоть однажды приснился
Тотъ лугъ, озаренный лучомъ!