По возвращении в Севастополь Ушаков безошибочно полагал, что турецкий флот не замедлит появиться у русских берегов и скорее всего со стороны Керченского пролива.
«Просил я позволения у е. с. (его светлости, т. е. князя Потёмкина. — А. А.) вторично идти со флотом в поход, — ожидаю какое будет повеление», — писал Ушаков обер-интенданту С. Афанасьеву 7 нюня 1790 г., т. е. через два дня после возвращения из похода[158].
Ушаков понимал, что встреча с турецким флотом должна произойти непременно. Он хотел и искал её. Победоносное сражение могло решить вопрос не только об окончании воины, но, самое главное, о закреплении России на Чёрном море.
К предстоящим боям с сильным противником Ушаков готовился, как всегда, тщательно. На этот же раз он особенно внимательно и придирчиво проверял и осматривал боевые корабли. Многого не хватало на флоте, но самым неприятным было отсутствие наличных денег.
«Дохожу до таком крайности, — жаловался Ушаков Афанасьеву, — что вынужден заложить собственный мой дом и, покупая необходимо надобные вещи, исправлять все необходимости, дабы быть готову» к походу[159].
Деньги Ушаков занимал, и всё недостающее на флоте приобреталось. 26 июня Ушаков рапортовал Потёмкину: «Состоящие на рейде десять кораблей, шесть фрегатов и прочие крейсерские суда к выходу в море готовы»[160].
Десять линейных кораблей при шести фрегатах представляли силу, с которой не мог не считаться противник, даже имеющий многочисленный флот. Ушаков, непосредственно создавший флот, кропотливо готовивший личный состав, верил в его силу и готов был на решительные бои с противником.
Потёмкин, рекомендуя Ушакову присоединить к Севастопольскому флоту херсонские и таганрогские суда, высказывал опасение, как бы они не были уничтожены противником на пути в Севастополь.
На это Ушаков уверенно отвечал Потёмкину: «При готовности ныне Севастопольского флота, оные последовать могут без всякого сомнения, ибо не уповаю, чтобы неприятель, знав о силах нашего флота, осмелился показаться при здешних берегах»[161].
В конце нюня Ушаков установил боевой порядок для кораблей и фрегатов, стоявших на рейде. В кордебаталию вошли четыре корабля и два фрегата, которые в походе и бою оставались под командованием Ушакова. Флаг свой Ушаков поднял на 80-пушечном корабле «Рождество Христово». Авангардия состояла из трёх кораблей и двух фрегатов и находилась под начальством бригадир-капитана Голенкина. Арьергард был составлен из того же числа кораблей и фрегатов.
Появление турецкого флота в Чёрном море ожидалось со дня на день. В середине июня Потёмкин разрешил Ушакову «со всеми изготовленными кораблями и фрегатами выступить в море». Он приказывал ему «противу городов поисков не делать», чтобы «напрасно не расстреливаться»[162]. Главная цель похода заключалась в победоносном сражении с неприятелем. Этого-то и хотел Ушаков.
2 июля 1790 г. Севастопольский флот под флагом Ушакова в составе десяти кораблей, шести фрегатов, репетичного судна, двух брандеров и пятнадцати корсарских судов спешно вышел в море.
Накануне у крымских берегов против Георгиевского монастыря показался неприятельский флот, который шёл на восток, к Керченскому проливу.
Ушаков погнался за турецким флотом, чтобы «решить с ним дело». Тихие, до полного штиля, ветры затрудняли движение флота. Утром 6 июля русский флот подошёл к Феодосии. Здесь Ушаков узнал от коменданта порта, что турецкий флот за день до прихода его на феодосийский рейд прошёл в направлении Керченского пролива.
Ушаков поспешил в пролив, чтобы помешать противнику высадить войска на Крымский полуостров. 8 июля в 7 часов утра русский флот подошёл к проливу и лёг на якорь против Таманского полуострова, надежно прикрывая вход в Керченский пролив и охраняя подступы Крыма. Во все стороны были высланы разведывательные суда. Одно разведывательное судно Ушаков специально послал к Анапе, где, по его предположению, скорее всего находился флот неприятеля.
Ушаков не ошибся. В десятом часу со стороны Анапы с крейсера был дан сигнал, что видны «посторонние суда». Через полчаса в утреннем тумане показался турецкий флот, шедший от анапского берега по ветру под всеми парусами прямо на линию русских судов.
Противник имел десять линейных кораблей, из них четыре флагманских, четыре «отборных» и два «поменьше», восемь фрегатов и тридцать шесть мелких судов разного типа и величины. Флотом командовал капудан-паша Гуссейн (см. схему 1).
Схема 1. Турецкий флот под ветром, не соблюдая походного строя приближается к Керченскому проливу. Контр-адмирал Ушаков, снявшись, с якоря и быстро поставив эскадру в боевую линию, приготовился принять бой под парусами.
Заметив противника, Ушаков приказал немедленно сняться с якоря, лечь в боевую линию и приготовиться к бою на левом галсе. Для усиления мощности огня Ушаков поставил в линию баталии и фрегаты, так как среди кораблей находились 46- и 50-пушечные, «построенные на вид фрегатов». По существу, это были большие фрегаты, названные линейными кораблями. Крейсерские суда расположились за линией флота под ветром.
Несмотря на то, что при численном превосходстве противника и его выгодном положении формальная тактика предписывала сражаться на якорях, Ушаков решил вести бой под парусами, чтобы сохранить за собой свободу манёвра.
Русские экипажи были охвачены большим энтузиазмом. Все готовы были сразиться с неприятелем. Канониры спокойно стояли у заряженных пушек, готовые точно послать смертоносные залпы в корабли противника. Полные решимости матросы занимали свои места. Все приказания выполнялись быстро и сноровисто. На флоте на какое-то мгновение установилась полная тишина, как перед бурей. Лишь скрип мачт да свист ветра в снастях нарушали напряжённую тишину.
Под прикрытием высланных вперёд бомбардирских судов капудан-паша спешил построить линию баталии параллельно русской. В первой линии он поставил линейные корабли, вторую составили фрегаты. Мелкие суда находились за фрегатами (см. схему 2).
Схема 2. Боевые линии русского и турецкого флотов, вступивших в сражение в 12 часов. Контр-адмирал Ушаков для усиления своего авангарда приказал фрегатам выйти из боевой линии (обозначено пунктиром) и построиться за авангардом.
К двенадцати часам дня противники закончили построение и сблизились. Капудан-паша намеревался атаковать русский авангард. Это был хорошо знакомый Ушакову с прошлых встреч тактический приём турецких адмиралов.
В двенадцать часов пополудни турецкий флот подошёл на дистанцию пушечного выстрела и открыл жестокий огонь.
По сигналу Ушакова «вступить в бой» русские корабли по всей линии дружно вступили в сражение.
Турки яростно атаковали русские передовые корабли. Однако авангард под командованием бригадир-капитана Голенкина нападение «выдерживал с отличной храбростью». Канониры точным прицельным огнём привели атакующие корабли неприятеля «в замешательство и расстройку» так, что противник «пальбу свою весьма уменьшил»[163].
Заметив ослабление атаки, капудан-паша стал непрерывно усиливать нажим на русский авангард, вводя в бой другие корабли «с большими орудиями»[164].
Ушаков быстро разгадал и оценил тактический замысел капудан-паши, который хотел окружить русский авангард и уничтожить его. У него мгновенно созрел план не только помешать противнику осуществить свои намерения, но и поставить его в невыгодное и рискованное положение. Ушаков приказал сигналом выделиться из линии баталии фрегатам и прийти на помощь авангарду. Так родилась идея создания «корпуса резерва». Этим манёвром Ушакова противник ставился под огонь с двух сторон. Остальным кораблям Ушаков приказал плотнее сомкнуть боевую линию. Сам же он с кордебаталией, прибавив парусов, поспешил к авангарду «против усилившегося неприятеля». При таком манёвре атакующие корабли и часть кораблей кордебаталии противника оказались под сильным огнём русского флота.
Встречный ветер не давал русским судам подойти на короткую дистанцию.
Около трёх часов дня ветер переменился, и русские эскадры, оказавшись в выгодном положении, получили возможность приблизиться к линии противника на такую короткую дистанцию, что даже «картечь из малых пушек могла быть действительна»[165]. На турецкие корабли обрушилась лавина картечи, рвавшая в клочья паруса, такелаж и засыпавшая палубы обломками мачт и рей. Особенно большие и тяжёлые потери от картечи несли десантные войска, находившиеся на палубах. На многих кораблях турки, спасаясь от ураганного огня русской артиллерии, закрывали пушечные порты.
Капудан-паша заметил невыгодное положение своего флота относительно ветра и приказал всей линии совершить поворот против ветра на другой галс, чтобы в свою очередь занять удобную позицию. Совершая этот поворот, некоторые корабли противника подошли ещё ближе к русской линии и оказались под губительным обстрелом русских пушек. Флагманский корабль «Рождество Христово» и шедший перед ним «Преображение» оказались ближе всего к противнику и, засыпая его ядрами, брандскугелями и картечью, причинили «великий вред на многих кораблях».
Два неприятельских корабля, один с подбитыми стеньгами и реями, другой с раздроблённой мачтой и повреждённым рулем, потеряв управление, оказались так близко к русским кораблям, что появилась опасность столкновения с ними. Этим воспользовались русские канониры и произвели на них страшные опустошения.
Турецкий корабль вице-адмирала с сильно подбитыми парусами и рангоутом, плохо слушаясь руля, идя параллельно русской линии, подвергся обстрелу всех русских судов. Сбитые турецкие флаги, в том числе и вице-адмирала, полетели в море. Один из них был поднят посланной с корабля «Георгий» шлюпкой и стал почётным трофеем.
Увидев, в какое трудное положение попали его корабли, капудан-паша вместе с остальными судами спустился под ветер и бросился на помощь. Идя параллельно русской линии контр-галсом[166], он попал под прицельный огонь всех пушечных калибров. Русские моряки наблюдали «великое повреждение его кораблей и множество подбитого экипажа»[167]. При этом кирлангич с людьми был потоплен.
Ушаков мастерски использовал переменившийся ветер и совершил искусный манёвр. Он с кораблями кордебаталии, выйдя из линии на помощь авангарду, оказался на ветре. Чтобы напасть на турецкие суда с ветра всеми силами, он сигналами приказал авангарду «вдруг поворотить овер-штаг»[168]. Флагманскому кораблю «Рождество Христово» приказано было стать во главе боевой линии. Все корабли, не соблюдая порядковых номеров, должны были как кому удобно, но как можно скорее вступить в кильватер корабля Ушакова. Ставить корабль командующего первым в линии баталии и позволять кораблям входить в линию «по способности случая» было неслыханным нарушением тактических канонов и категорически запрещалось всеми западноевропейскими уставами. В Англии за подобные нарушения полагалась смертная казнь.
Но Ушаков смело ломал отсталые и обветшалые формы боя и на практике доказывал преимущество своих новых тактических приёмов.
Разрешение командирам кораблей не соблюдать порядковых номеров при вхождении в линию позволило Ушакову построить новую линию боя в исключительно короткое время. Решиться на такой манёвр в момент сражения можно было, только хорошо зная своих командиров и экипажи, веря в их мастерство, смелость и выучку. Ушаков хорошо знал своих воспитанников, знал и верил им. Оказавшись на ветре со всем флотом, Ушаков, развернув все паруса, стал надвигаться на неприятеля. Капудан-паша, не ожидавший такого манёвра, пришёл в полное замешательство. Ему приходилось перестраивать боевую линию под ветром и при атаке русских кораблей, и он решил вырваться вперёд. Прибавив парусов и прикрывая повреждённые корабли, пользуясь лёгкостью хода обшитых медью и имеющих хорошие обводы судов, Гуссейн стремился опередить русские корабли (см. схему 3).
Схема 3. В 17 часов 30 минут турецкий флот, прикрывая повреждённые корабли и сохраняя боевую линию, пытается выйти из боя. Контр-адмирал Ушаков, находясь на ветре, настойчиво преследует противника.
Но как ни старался капудан-паша уйти от удара, Ушаков, сигналя о погоне, «спускался с поспешностью на него». И только тяжёлый ход многих русских кораблей позволил турецкому адмиралу продолжать уклоняться от боя.
Ушаков понял хитрость турецкого адмирала, который «провожая время, ожидал темноты ночи», чтобы скрыться от преследования. Но Ушаков бессилен был помешать этому. Тяжёлый ход кораблей не позволил ему настигнуть очень потрёпанного, но всё ещё сильного и имеющего преимущество в ходу противника (см. схему 4).
Схема 4. Беспорядочное бегство турецкого флота, преследуемого русскими судами. Флагманский корабль Ушакова старается настигнуть корабль капудан-паши.
В девять часов вечера ночная темнота скрыла неприятельский флот. Это спасло его от преследования и уничтожения повреждённых кораблей.
Не видя турецких судов, так как они не зажигали огней, Ушаков продолжал идти тем же курсом, надеясь ночью при восходе луны или утром оказаться вблизи неприятельского флота. Чтобы держаться в линии и не потеряться в темноте, Ушаков приказал зажечь на судах опознавательные огни.
Всю ночь шли под всеми парусами, но так и не увидели судов противника. Утром следующего дня турецкая эскадра также не была обнаружена.
На некоторых русских судах обнаружились повреждения в рангоуте, не отремонтировав их, нельзя было идти на поиск неприятеля к румелийским или анатолийским берегам. Поэтому Ушаков повернул эскадру к Феодосии и утром 9 июля лёг на якорь в дальнем расстоянии от берега.
Подвели итоги потерям, они оказались сравнительно невелики, принимая во внимание длительность боя, силу и упорство противников в сражении. Бой 8 июля длился пять часов. На флоте оказалось двадцать девять убитыми и шестьдесят восемь человек ранеными. Повреждения корпусов кораблей и других судов были «весьма малы». Больше всего пострадали снасти, такелаж и паруса. Все повреждения можно было легко устранить.
Исправив наиболее важные повреждения, Ушаков на следующий день снялся с якоря и 12 июля 1790 г. прибыл в Севастополь[169].
Турецкий флот, превосходивший русский флот своей численностью и качеством судов, потерпел поражение. Многие суда, особенно корабли капудан-паши, вице-адмиральский и контр-адмиральский, сильно пострадали от меткого огня русской артиллерии. Людские потерн у турок были чрезвычайно велики, так как на кораблях находились десантные войска. Гуссейн поспешил укрыться в портах, чтобы привести флот в порядок. Весть о страшном адмирале «Ушак-паше» разнеслась по всей Турции.
Высадить десант в Крыму и на этот раз туркам не удалось.
Сражение в Керченском проливе 8 июля 1790 г. было крупной победой Черноморского флота. Его успех был обеспечен блестящим применением новых тактических приёмов Ушакова и прекрасной боевой подготовкой личного состава флота.
В этом сражении родилась идея организации из быстроходных и подвижных фрегатов резервного отряда. Командующий, в распоряжении которого находился этот отряд, мог бросить его на подкрепление угрожаемого участка или для усиления удара в намеченном направлении. Наличие такого подвижного отряда, впоследствии названного эскадрой «кейзер-флага», сыграло в дальнейших блестяще проведённых Ушаковым сражениях немаловажную роль.
Совершенно новым манёвром в тактике морского боя была перестройка боевой линии в ходе боя без соблюдения ранее установленных мест. Такой манёвр ставил противника в сложное положенно и заставлял его перестраиваться в очень невыгодных условиях. Все это привело к замешательству и беспорядочному бегству противника. Таким же новаторством была и постановка флагманского корабля в голове боевой линии: его место строго определялось всеми уставами и центре. Ушаков счёл необходимым в решающий момент личным примером увлечь подчиненных для успешного завершения боя. Сила личного примера великого полководца А. В. Суворова не раз выводила из критического положения армию и обеспечивала победу.
Так Суворов в армии, а Ушаков на флоте создавали новую тактику боя.
Наконец, сражение в Керченском проливе ещё лишний раз убедило Ушакова, что удар по флагманским неприятельским кораблям — наиболее эффективный путь к победе.
Ф. Ф. Ушаков великолепно понимал, что осуществление новых тактических приёмов боя зависело от замечательных боевых качеств матросов и офицеров флота. Это понимание решающего значения рядовой массы, «нижних чинов», выделяло Ушакова из среды многих высших военных начальников того времени.
Ушаков в приказе по флоту, объявляя личному составу флота благодарность Потёмкина, писал: «Всем находившимся во флоте при оном сражении штаб- и обер-офицерам и разных чинов служителям за оказанные ими при оном сражении мужество, отлично неустрашимую храбрость, рвение и прилежное исполнение должностей, за особый долг и удовольствие почитаю приписать и с моей стороны всякую похвалу и благодарность»[170].
Потёмкин в реляции Екатерине II о победе в Керченском проливе, представляя Ушакова к награде, характеризовал его, как достойного, храброго и искусного начальника.