Усиливающиеся враждебные действия Тройственного союза, интриги Пруссии в Польше, толкавшей её на войну с Россией, вялые и неудачные действия Австрии против Турции — всё это заставляло русское правительство искать мира с Турцией.
Взятие Очакова, этого ключевого стратегического пункта на северном побережье Чёрного моря, давало России важный козырь в ведении переговоров о мире.
«Теперь мириться гораздо стало ловчее, и никаких не пропущу мер, чтоб скорее к тому достигнуть», — писала Екатерина Потёмкину после падения Очакова[124].
В случае же продолжения войны, освободившаяся большая Екатеринославская армия могла действовать на Буге, Днестре, Балканах при активном содействии Черноморского флота.
С ликвидацией турецкого форпоста на Днепровском лимане корабельное строительство в Херсоне и строящемся Николаеве могло беспрепятственно развиваться. Херсон и Николаев становились основными судостроительными базами Черноморского флота. Севастопольский же порт превращался в главную военно-морскую базу Черноморского корабельного флота.
В ходе войны Потёмкин убедился, что под руководством медлительного и трусливого Войновича Севастопольский флот никогда не добьётся господства на море. Сражение 3 июля 1788 г. показало, что в лице Ф. Ф. Ушакова Черноморский флот имеет талантливого, смелого, умного и решительного командира, способного решать насущные боевые задачи.
Потёмкин окончательно решил убрать Войновича из Севастополя и дать возможность Ф. Ф. Ушакову развернуть свои выдающиеся способности.
Командование Севастопольской эскадрой и руководство портом принял Ф. Ф. Ушаков. 14 апреля 1789 г. он был произведен в чин контр-адмирала.
С уходом Войновича из Севастополя Ф. Ф. Ушаков получил большие возможности проявить свою неиссякаемую инициативу по строительству и укреплению Севастопольского флота.
Однако Войнович, назначенный главным начальником «над всеми частями правления и флота черноморского», по своему-служебному положению оставался попрежнему высшим начальником. Он при всякой возможности старался тормозить новаторские действия Ушакова и, верный старой привычке, попрежнему удерживал флот в гавани. Особенно страдал Ушаков от его постоянных придирок и кляуз.
Чтобы иметь при Ушакове своего человека и стеснять его деятельность, Войнович назначил к нему на флагманский корабль флаг-капитаном[125] малоспособного и неавторитетного капитана 1-го ранга Овцына. По положению на эту должность офицеров подбирали себе сами флагманы.
Ушаков, обиженный и оскорблённый игнорированием его законных прав, обратился к Потёмкину с жалобой.
«Определение ко мне помощником Овцына меня беспокоит, ибо я и без того имею на корабле доброго капитана… Я охотно желаю иметь у себя сходно с законами советника, но оный должен быть по выбору моему такой, который бы в случае мог заступить моё место и исправлять должность флагмана». Флаг-офицер, по мнению Ушакова, должен быть знающим и авторитетным, «в чём и все командующие» кораблями «были бы уверены». Овцын такими качествами не обладал. Ушаков знал его ещё по Херсону. Он тогда был капитаном порта и был сменён «по некоторой недоверке, в рассуждении бывшего здесь правления»[126].
В заключение Ушаков высказывал опасение, что «донесение рапортом о недостатках при флоте» непосредственно Потёмкину «нанесёт» ему «великий вред»[127].
В ответ на это письмо Потёмкин разрешил Ф. Ф. Ушакову доносить ему лично «о разных обстоятельствах предводимых на море и о замечаниях… какие случатся»[128].
Всю зиму 1788–1789 гг. Ушаков провёл в неустанных трудах, руководя ремонтом кораблем, большинство которых килевалось, перестройкой фрегатов и обучением молодых рекрутов. К середине мая стараниями Ушакова и севастопольских моряков эскадра была готова к боевым действиям. Задержка была лишь за морским провиантом, который не был своевременно доставлен Адмиралтейским правлением, где теперь сидел Войнович[129].
Русское командование предполагало, что Турция в 1789 г. попытается вернуть Очаков и перебросить сюда войска по морю под охраной флота.
Севастопольская и Лиманская эскадры должны были обеспечить оборону Очакова с моря. Но так как армия переносила наступательные действия на Дунай, то гребная Лиманская флотилия должна была помогать там. Севастопольскую эскадру решено было пополнить пятью кораблями, построенными в Херсоне и стоявшими в лимане.
Но Войнович за зиму сумел отправить только один 66-пушечный корабль «Владимир». Остальные корабли соединились с флотом только осенью 1789 г.
Весной 1789 г. Ушаков имел в составе Севастопольской эскадры три 66-пушечных и два 50-пушечных корабля, десять фрегатов по сорока пушек на каждом, одно бомбардирское судно и другие мелкие вспомогательные суда[130].
Турецкий флот, сильно потрепанный в битве при Фидониси, вернулся в Константинополь далеко не в боеспособном виде. Суда требовали капитального ремонта. Денежные средства были истощены. По донесениям из Константинополя, капудан-паша Эски-Гасан производил ремонт флота за свой счёт. Французские инженеры и мастера срочно строили новые корабли. К весне 1789 г. турецкий флот готов был к действиям. Но в этом году Турция вынуждена была делить свой военный флот между Чёрным и Средиземным морями.
Царское правительство старалось поднять восстание против турок в Греции и Архипелаге, куда посланы были манифесты.
В апреле 1789 г. корсарские греческие суда соединённо блокировали Константинополь и ощутимо пресекали доставку продовольствия в столицу.
Для борьбы с корсарами турецкому флоту приходилось выделять определённое число судов. Однако главные силы флота готовились для Чёрного моря.
Весной 1789 г. в верховном командовании султанским флотом произошли изменения. В конце марта умер султан Абдул-Гамид. Преемником стал его сын Селим III. Новый султан поставил себе целью продолжать войну во что бы то ни стало до победоносного конца.
Эски-Гасан за потерю Очакова был отстранён от командования флотом, но назначен командующим сухопутными войсками. Селим III приказал ему вернуть обратно Очаков. Начальником флота стал молодой и неопытный сверстник и друг султана Гуссейн, бывший до этого капитаном Константинопольского порта[131].
Ему была поручена высадка десанта в Крыму.
Начавшиеся весной 1789 г. мирные переговоры России и Австрии с Турцией были расстроены провокационной деятельностью английского посла Энсли и прусского посланника Дица. Предлагаемое ими посредничество Англии и Пруссии в заключении мира с Турцией и Швецией русское правительство категорически отвергло.
Военные действия возобновились.
В начале марта 1789 г. капудан-паша Гуссейн выслал в Чёрное море двенадцать фрегатов. Шесть из них пошли к Анатолийским берегам, другие шесть с тремя канонерскими лодками и кирлангичем направились к берегам Румелии для борьбы с русскими крейсерами. Варна, Коварна и другие порты Румелии были укреплены сильными береговыми батареями.
Успешные действия русских крейсеров так напугали турецких купцов, что они отказывались поставлять в свою армию продовольствие и другие предметы снаряжения.
Турецкому правительству пришлось прибегнуть к найму французских торговых судов, ходивших под защитой своих флагов.
«Столица турецкая от недостатка хлеба была бы в крайности, если бы французы не усердствовали им возить на своих судах под французским флагом; турецкие транспорты не смеют казаться», — писал Потёмкин Екатерине в июле 1789 г.[132].
В конце апреля 1789 г. Потёмкин предупреждал Войновича: «По доходящим сюда известиям Порта спешит сильным вооружением; предприятие на Очаков будет может быть первым весны действием»[133]. Он требовал поспешить с вооружением гребной флотилии для обороны Очакова.
В мае Войнович поставил гребную флотилию под Очаковской крепостью, укомплектовав её егерями Лифляндского корпуса, за неимением подготовленных матросов.
В середине лета из Глубокой пристани на очаковский рейд были проведены четыре линейных корабля, два фрегата и несколько транспортных судов.
Севастопольская эскадра под командованием Ф. Ф. Ушакова была готова по первому приказу идти на поиски неприятеля. Крейсеры его вели широкую разведку и охраняли подходы к Севастопольской бухте.
Ушаков, обладая большим оперативным кругозором и уделяя разведке большое внимание, первый сумел разгадать замыслы турецкого командования, готовившего в кампанию 1789 года десантную операцию в Крым, Ушаков в рапорте от 30 июля 1789 г. доносил Войновичу о сосредоточении турецких войск в районе Суджук-кале — Анапа с целью нападения на Крым: «Прибывший из Константинополя на судах с войсками крымский султан выгрузился на берег в Суджук-кале, а после перешёл и расположился в Анапе и намерен сделать в Тавриду нападение в проливе Еникальском. Сказывают, что войска в то время было ещё шесть или семь тысяч, а затем ожидают привозу оного из разных мест, также сказывают, что и флот турецкий туда ожидают»[134].
Однако Турция в 1789 г. не сумела провести десантную операцию.
12 июня утром турецкая эскадра, в которой насчитывалось семнадцать кораблей, шестнадцать фрегатов и много других судов, подошла к Гаджибею. Отсюда капудан-паша послал суда на разведку к о. Березани, но они были отогнаны крейсерами Лиманской флотилии, которые в свою очередь подходили к турецкому флоту и наблюдали за ним.
15 июня турецкий флот в числе пятидесяти семи судов лавировал между Гаджибеем и о. Березанью. 13 судов его подошли на вид Очакова и до ночи наблюдали за крепостью и движениями в лимане, а через десять дней турецкий флот, оставив часть судов у Гаджибея, снова появился перед Очаковом.
Но и на этот раз капудан-паша не решился даже обстрелять Очаков или завязать перестрелку с лиманскими судами. Турки держались осторожно. Видимо, не прошло ещё тяжёлое впечатление от поражения в лимане и особенно при Фидониси. Они даже не решались приблизиться к русским судам.
В конце нюня турецкий флот подходил к Севастополю, но скоро удалился на север.
Тщетно ожидал Ушаков из Херсона приказа об активных действиях Севастопольской эскадры. Войнович не спешил предпринять что-либо лично и не позволял Ушакову искать встречи с противником.
Ушаков не мог равнодушно сносить такое бездействие, в то время как турецкий флот ходил безнаказанно. Он обратился к Потёмкину с письмом, в котором изложил свои соображения. Ушаков обращал внимание на то обстоятельство, что турецкий флот разделён на части. Одна, меньшая часть его кораблей находилась на рейде у Гаджибея, другая — крейсировала между Очаковом и Крымским побережьем. Он предлагал напасть Севастопольской эскадрой на меньшую часть и потопить её. Если же нельзя совершить эту диверсию, то он рекомендовал совершить поход к берегам Анатолии.
По сведениям, в Синопе готовились к спуску нового корабля. По этому случаю ожидалось прибытие линейного корабля, двух фрегатов и несколько других судов со снаряжением. Ушаков предлагал уничтожить их. Кроме того, имелись данные о концентрации транспортных судов в других анатолийских портах для переброски войск в Анапу. Этому тоже следовало помешать. Диверсию Ушаков надеялся произвести раньше, чем успел бы прийти на помощь турецкий флот.
«Но если бы пришлось, — писал Ушаков, — повстречаться с неприятельским флотом, то и сему думаю в необходимом случае когда-нибудь быть должно»[135].
Потёмкин отложил на некоторое время предложения Ушакова и решил произвести при помощи флота другую операцию. Видя нерешительность Гуссейна в нападении на Очаков, он приказал Войновичу вместе с начальником очаковского гарнизона генерал-поручиком Гудовичем взять крепость Гаджибей. Нужно было очистить от войск противника побережье, находившееся в тылу действующей русской армии.
«Турки везде биты, боятся имени русского, отдают города казакам, тот же страх в них на море. Не должно оставлять в теперешней расстройке неприятеля без нанесения ему вреда на море», — подбодрял Потёмкин Войновича[136].
Войнович должен был с Лиманской эскадрой атаковать корабли противника на гаджибейском рейде и если не уничтожить, то по крайней мере заставить их удалиться[137]. Гаджибей был укреплён слабо. Он имел редут с двенадцатью пушками и гарнизон с тремястами солдат. Однако же при поддержке с моря гарнизон мог долго сопротивляться.
1 сентября план совместной атаки был разработан, и Войнович доносил Потёмкину: «Располагаем сделать атаку в одно время на море и на земле»[138].
3 сентября отряд Гудовича вышел из Очакова в направлении Гаджибея. Чтобы скрыть от противника свои намерения, отряд двигался ночью, скрываясь днём в складках местности и в камышах. Через десять дней передовая группа казаков подошла к Гаджибею и с хода атаковала редут. В короткой, но жаркой схватке укрепление было взято. Русская батарея из шестнадцати полевых пушек частым огнём отогнала турецкие корабли от берега. Два сильно повреждённых судна выбросились на берег, а команды их сдались в плен.
Войнович к моменту атаки Гаджибея, как было условлено, не пришёл с эскадрой, оправдываясь «наступлением бури». Он явно боялся встретиться с эскадрой капудан-паши, всё время крейсировавшего на виду Очакова и острова Тендры, и умышленно не вызвал Ушакова с Севастопольской эскадрой, как это ему приказывал Потёмкин, для атаки турецкого флота с двух сторон[139].
Через несколько дней капудан-паша, узнав о взятии Гаджибея, бросился к нему и с дальней дистанции открыл стрельбу по берегу. Однако ядра не долетали до цели и никакого вреда не причинили отряду Гудовича.
После безрезультатной стрельбы турецкий флот ушёл в море.
Войнович упрямо стоял в лимане и не разрешал Севастопольскому флоту выйти на поиски неприятеля.
В сентябре 1789 г. Потёмкин вновь потребовал от Войновича соединить лиманские корабли с Севастопольской эскадрой, после чего отогнать турецкий флот от северного побережья Чёрного моря, где шли наступательные бои русской армии. Войнович с четырьмя кораблями и тринадцатью корсарскими судами вышел к о. Березани, но не решился идти дальше, так как турецкий флот находился у него на виду.
22 сентября с юга показалась эскадра Ушакова, вышедшая из Севастополя по приказу Потёмкина для изгнания «флота неприятельского в открытое море дабы спомоществовать потребным предприятиям и соединению флота»[140].
Капудан-паша заметил приближение Ушакова и, чтобы не попасть под удар с двух сторон, снялся с якорей и ушёл в юго-западном направлении. Ушаков шёл параллельным курсом, следуя за турецким флотом до Гаджибея. Затем, преодолевая противные крепкие ветры, эскадра Ушакова вернулась благополучно в Севастополь.
29 сентября Войнович с четырьмя кораблями и корсарскими судами, наконец, пришёл на севастопольский рейд. Здесь уже находились два новых корабля, приведённые из Таганрога бригадиром флота капитаном Пустошкиным, опытным и знающим моряком.
Таким образом, в конце сентября 1789 г. в Севастополе соединились все корабли Черноморского флота — одиннадцать кораблей и девять фрегатов, не считая других мелких военных судов[141]. Это была уже внушительная сила.
В начале октября Потёмкин приказал Войновичу произвести «не раздельными, а общими силами поиски» неприятельского флота[142].
8 октября эскадра из девяти кораблей и нескольких крейсерских судов под флагом Войновича пошла к дельте Дуная.
Авангардом командовал Ф. Ф. Ушаков, арьергардом— бригадир-капитан Г. Голенкин. Преодолевая сильные ветры, эскадра в середине октября подошла к устью Дуная, нигде не встретив турецкого флота. Только мелкие неприятельские суда укрывались под стенами крепостей и из-за мелководья были недосягаемы для флота.
Эскадра крейсировала вдоль берегов Румелии от Калиакрии до Гаджибея. С наступлением штормовой погоды Войнович 4 ноября со всем флотом вернулся в Севастополь, так и не увидев противника[143].
Гуссейн ещё раньше увёл свой флот к турецким берегам на зимовку.
Таким образом, Черноморский флот, руководимый Войновичем, почти всё лето 1789 г. простоял в гаванях, и ни разу не попытался вступить в сражение с флотом противника, свободно ходившим по морю.
Но капудан-паша Гуссейн тоже не проявил желания померяться силами с русским флотом. Тяжёлые потери от прошлогодних поражений ещё не были ликвидированы. Многие корабли не были готовы.
В 1789 г. русская армия имела значительные успехи. Она при поддержке гребной флотилии приступила к завоеванию Черноморского побережья до Дуная. В центре и на правом фланге предполагались действия австрийской армии.
Действия армии в Молдавии начались довольно поздно. В условиях неблагоприятной и затяжной зимы 1788–1789 гг. подготовка армии затянулась. Не хватало резервов. Шведская война продолжалась и поглощала все рекрутские наборы и свободные полки.
Несмотря на все старания, русскому правительству не удалось заставить союзную Австрию вести войну активно. Её войска, вступив в Молдавию и Сербию, попрежнему бездействовали. Турки начали наступление из Валахии и теснили австрийцев. Только решительные действия Суворова спасли австрийскую армию от полного разгрома.
21 июля 1789 г. Суворов в блестящем сражении при Фокшанах разбил тридцатитысячный турецкий корпус. Визирь вынужден был оттянуть от побережья на запад некоторые силы, чтобы обеспечить свой левый фланг.
Это создало благоприятные условия для наступления в приморье.
Главная армия, перейдя через Днестр, нанесла туркам последовательно ряд крупных поражений. 4 сентября был занят Кишинёв. 7 сентября Суворов вторично разбил турецкие войска на р. Рымнике. 30 сентября пал Аккерман. Взятием Бендер 3 ноября закончилась кампания 1789 года. Почти все пространство от Днестра до р. Серета находилось в руках русской армии.
Однако эти победы оказались недостаточными, чтобы заставить Турцию просить мира. Англия и Пруссия прилагали все усилия, чтобы затянуть войну, обещая, на словах, туркам помощь.
«Теперь мы в кризисе, — записал в своём дневнике А. В. Храповицкий 24 декабря 1789 г., — или мир, или тройная война, т. е. с Пруссиею. — Пруссаки сбесились, мешают миру и готовы начать войну с нами и с императором»[144].
Никаких, конечно, военных действий против России и Австрии Пруссия вести не была в состоянии. Но её интриги, угрозы и демонстрации заставляли русское правительство принимать меры предосторожности.
«Не осталось почти никакого сомнения, чтобы король прусский не имел в намерении, общее с поляками, весною напасть на наши владения», — писала Екатерина Потёмкину 10 января 1790 г.[145].
Пришлось стянуть некоторое число полков в район Риги «для защищения Лифляндии от прусских и польских набегов»[146]. Самое неприятное было то, что английским дипломатам удалось привлечь на свою сторону Австрию. В середине 1790 г. на конференции Тройственного союза в Рейхенбахе присутствовал и представитель Австрии. На этой конференции Австрия согласилась немедленно заключить перемирие с Турцией на основе статус-кво, вести переговоры о мире при посредстве Тройственного союза и не оказывать России никакой помощи в войне с Турцией.
С выходом Австрии из войны положение России становилось затруднительным.
Начавшиеся весной 1790 г, неофициальные переговоры с Турцией окончились ничем. Потёмкин категорически отказался принять требование великого визиря Гасан-паши, подсказанное Англией, о созыве международного конгресса и наотрез отверг посредничество Пруссии.
Обе стороны готовились к возобновлению военных действии. Турция напрягала все силы и средства, чтобы подготовить армию и флот для решительной победы в 1790 г. или добиться хотя бы перелома в ходе войны в свою пользу.
На анатолийском побережье у Самсупа и Синопа сосредоточились войска для переброски их на судах в Анапу. Отсюда намечалось высадить десант на Крымский полуостров и захватить его.
Со всех концов Турецкой империи усиленно собирались люди для армии и флота.
Потёмкин также готовил армию и флот к дальнейшим наступательным боям. Он никак не мог простить Войновичу его неисправимую пассивность. Не был доволен он и работой Адмиралтейского правления, также руководимого Войновичем.
Потёмкин решил взять командование флотом в свои руки и ещё в начале октября 1789 г. объявил, «что в будущую кампанию флот будет под кайзер-флагом[147] в моём присутствии и предводительстве»[148].
Потёмкин не был моряком. Его командование мало принесло бы пользы флоту, если бы он не рассчитывал на помощь Ушакова, давно намеченного им в командующие Черноморским флотом.
Нельзя было оставлять дольше Войновича во главе флота. Убедившись окончательно в его неспособности, Потёмкин в марте 1790 г. перевёл злополучного контр-адмирала в небольшую Каспийскую флотилию.
Командование Черноморским флотом «по военному употреблению» он поручил контр-адмиралу Ф. Ф. Ушакову[149].
Командирами отдельных эскадр были назначены бригадиры флота капитаны П. Пустошкин и Г. Голенкин.
Эти энергичные и знающие офицеры были надежными помощниками Ушакова.
В апреле 1790 г. Ушаков мог уже доложить Потёмкину, что Севастопольский флот в основном готов к выходу в море[150].
При Войновиче он никогда не был готов к этому сроку.
Под руководством флотоводца Ушакова начался быстрый рост боевой славы Черноморского флота.