Венеция, 7.06.1890
Венеция 7/19 Июня 1890
Милая Динуша! Вчера в 11 часов приехали в Венецию. Сегодня в самый угар я пришел к себе в номер, чтобы тебе написать. Дорога от Вены до Венеции -- это что-то волшебное. Поезд выезжает в 7 часов утра, а уже в 8 он в горах, среди ущелий. Какие горы.-- Когда на них смотришь, то глаза невольно расширяются, хочется больше захватить взглядом. На меня вообще природа действует не сильно; но здесь точно все видишь во сне. Представь себе, что поезд летит в горах, лепится по горам, пропадает в ущельях, гремит по мостам. Ты видишь где-нибудь в стороне черную дыру в горе, и вдруг поезд непонятным и невидным зигзагом влетает в туннель. До итальянской границы 15 туннелей: самый большой в 1 1/2 минуты. Земмеринг -- это станция на высшей точке поднятия дороги. Вокруг ее горы, крытые лесом, по большей части хвойным, кое-где лежит белая полоска -- это снег, или вершина закутана в туман, кое-где бежит серебряная струйка -- это горный поток.
Но вот приезжаешь на итальянскую границу Pontebba: изменяется население, порядки, и природа новая, по-моему, еще прекраснее. Первая итальянка, которую я видел, торговала вишнями и была прехорошенькая, после я не видел ни одной настояще красивой, но стройны и грациозны почти все молодые; кокетливы даже дети, а старухи -- это такие ведьмы, каких я себе и не представлял никогда.
Но возвращаюсь к рассказу. Начиная от Понтеббы, где таможенные чиновники даже не осматривали багажа, а только открыли чемоданы и поставили кресты мелом, вместо чистых немецких построек пошли дома с обвалившейся штукатуркой, в живописных позах спящие итальянцы, виноградники, грязь, красивые дети. Кондукторы на станции не звонят, а кричат: один partenza2, а другой pronti (готово). Но природа лучше всякой попытки вообразить красивое место. Горы становятся диче, огромнее, между ними бегут быстрые потоки голубые, с розовой полосой посередине, от каменистого дна. Первое время просто дуреешь: 26 туннелей сразу, на секунду выскочишь, увидишь спереди красноватые желтые горы с туманными шапками, сзади розовые, воздушные, которые невольно принимаешь за облака, только неподвижные, -- и вот опять в темный туннель, где мигают по сторонам какие-то огоньки (факелы, что ли). Но вот кончились туннели, горы расступаются шире и шире (день был серый, краски заката пропали), и наконец мы в долине, мелькают живописные городки и деревни, и наконец, чтобы дать покой утомившимся глазам, спадает южная ночь, без звезд и луны, но не наша белая, а темно-темно-серая. Перед самой Венецией с полчаса поезд идет по дамбе, с обеих сторон море. Но вот и Венеция. Ночь такая теплая, ласкающая, что делается даже тоскливо. Венеция спит! Факкино3 несет ваш багаж в гондолу (правильнее barca -- гондолы с будочкой дороже), и гондольер, стоя на носу лодки, точно опирается на весло. С большого канала мы попадаем в целую сеть маленьких канавок (говорят, до 30 сажен глубины). Там темно, пахнет водой, фонари только на углах, ставни старых домов закрыты, и ночная темнота нарушается только странными криками гондольеров, которые ловко расходятся, лепясь около каменных стен. Вот мы и в Отеле. Сегодня новые впечатления, но нет, уже слишком много! Прощай, дорогая. Ты не поверишь, но ни на минуту я не перестаю чувствовать, что тебя нет со мной, и сердце щемит. Прекрасный сон, но хочется проснуться и поцеловать тебя. Валюше при этом пишу отдельно4. Целую вас и люблю.
Кеня
Печатается по тексту автографа, сохранившегося в архиве И. Ф. Анненского (РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. No 277. Л. 3-4об.).
Впервые фрагмент письма был опубликован В. И. Анненским-Кривичем (ВК. С. 233). В полном объеме опубликовано: Эдельман. С. 29-31.
1 Характерное признание Анненского, касающееся его восприятия природы.
2 Отправление (ит.).
3 Носильщик (ит.).
4 См. текст 16.