На сценѣ кукольной подъ кровлей балаганной
Носастое лице Петрушка деревянный,
Дубинкой толстою вокругъ себя махалъ,
Закинувъ голову, отвагой отличался
И такъ на весь базаръ кричалъ:
"Шири -- бири! я вотъ-какъ разгулялся,
Что никого на свѣтѣ не боюсь!
Охъ въ руки лишь ко мнѣ кто-бъ только ни попался,
Я вотъ-какъ.. вотъ теперь со всякимъ уберусь!.."
И что же? въ правду имъ съ отвагою нахальной
Прибитъ и офицеръ, и докторъ, и квартальный,
И даже будочниковъ двухъ
Онъ растрепалъ едва не въ пухъ.
Какой же вдругъ постигъ его конецъ печальный!
Петрушку черный песъ за долгій носъ схватилъ
И за кулисы утащилъ.
-----
Бываютъ и у насъ подобные Петруши,
Какіе о себѣ всегдашней похвальбой
Безстыдно намъ терзаютъ уши;
И даже къ случаю -- порѣ изъ нихъ иной
Пожалуй прослыветъ особой знаменитой,
Пока судьба его, какъ кукольникъ, сокрытый
Отъ взоровъ публики за ширмой холщевой,
Его дѣлами управляетъ,
Толпу хвастливыми рѣчами занимаетъ;
Сказать короче вамъ,-- всю роль его ведетъ,
(Которую подчасъ сама же сочиняетъ:)
Но, кончитъ лишь она, и тутъ Петруша тотъ.
Судьбою брошенный, безъ всякаго сомнѣнья
Ужь самъ-то по себѣ, по сущности своей,
Казаться будетъ для людей
Лишь куклой послѣ представленья.
1856 года 5 ноября