(Эльвира Прокловна, вычурно одѣтая, съ большимъ количествомъ цвѣтовъ и лентъ на головѣ и Элеонора Сидоровна, изящно одѣтая; сидятъ на кушеткѣ).
Эльвира.
-- Ну, моя милая, Элеонорушка, что скажешь новаго о нашемъ обольстительномъ Мазини? Хорошо ты разсмотрѣла его вчера?
Элеонора.
-- Онъ, тетя, душка! Я все время махала ему платкомъ и посылала воздушные поцѣлуи. Создаются-же такіе голоса!? Это что-то необъяснимое, непонятное, бьющее по нервамъ...
Эльвира.
-- Да, да, моя милая Элеонора! Дѣйствительно, голосъ его представляетъ что-то необыкновенное! Я -- старуха, по лѣтамъ, но душа и сердце у меня юныя: я безъ умиленія и слезъ не могу слушать его. Каждый очаровательный звукъ голоса Мазини проводитъ по моей душѣ какъ будто рубецъ и перевертываетъ весь внутренній мой міръ. Я готова броситься къ нему въ объятія, цѣловать его безконечно и жарко-жарко прижимать къ груди!
Элеонора.
-- Вполнѣ понимаю тебя, тетя! У меня, когда я слушаю его, такъ что-то холодное пробѣгаетъ по всему тѣлу и, въ эти сладкія минуты, сердце мое рвется къ нему, какъ будто хочетъ выскочить изъ груди! Въ такіе моменты я готова пожертвовать для него всѣмъ, всѣмъ на свѣтѣ!..
Эльвира.
-- Ну что-же ты, Элеонора, не скажешь на счетъ мужа своего: уговорила, убѣдила его?
Элеонора.
-- Да, да, тетя! Много трудовъ и стараній я употребила -- увѣрить мужа, что у него прелестнѣйшій голосъ и что утаивать, зарывать такой талантъ -- грѣшно!
Эльвира.
-- А вотъ мнѣ, такъ никакихъ затрудненій не предстояло уговорить старика мужа;-- онъ почему-то самъ глубоко убѣжденъ, что у него превосходнѣйшій теноръ и что необходимо только, чтобы Мазини придалъ его голосу итальянскую манеру и оттѣнки.
Элеонора.
-- Ну, и что-же, занимается онъ пѣніемъ?
Эльвира.
-- Поетъ дома день и ночь, бросилъ заниматься дѣлами, доводитъ иногда меня своимъ пѣніемъ до одури...
Элеонора.
-- Ахъ, тетя, если бы ты знала, какъ мой мужъ надоѣдаетъ мнѣ постояннымъ своимъ завываніемъ, точно въ домѣ у насъ покойникъ! У меня съ того времени, какъ начался въ домѣ вой, появилась какая-то особенная болѣзнь...
Эльвира.
-- Какая же болѣзнь, Элеонора?
Элеонора.
-- Доктора говорятъ, что это обманъ чувствъ!
Эльвира.
-- Въ чемъ-же выражается такой обманъ?
Элеонора.
-- Въ ложныхъ представленіяхъ, тетя, которыя бываютъ для меня очень часто источникомъ ужаснѣйшихъ страданій: то мерещится мнѣ, что у людей не головы, а какой-то другой предметъ вмѣсто головы, то какъ будто совсѣмъ у людей нѣтъ головъ; да, право, тетя; а иногда кажется, что все наше городское населеніе подчиняется одному, поставленному на возвышеніи, туловищу, у котораго нѣтъ и признаковъ головы, и что это безголовое туловище почему-то представляется головой!
Эльвира.
-- Какіе ты пустяки говоришь, Элеонора!
Элеонора.
-- Ахъ, тетя, если бъ ты знала, какое мучительное состояніе, когда человѣку представляется все въ иномъ видѣ! Меня всю бьетъ тогда лихорадка, или бросаетъ въ жаръ... Вотъ хоть бы и теперь напримѣръ: мнѣ голова твоя представляется вѣдь не головою...
Эльвира.
-- Вотъ тебѣ и разъ! А чѣмъ же, позволь узнать?
Элеонора.
-- А не будешь сердиться, тетя?
Эльвира.
-- Что -- же сердиться,-- нѣтъ, не буду!
Элеонора.
-- Мнѣ представляется она какою то большущею разноцвѣтною балаболкою! Право, тетя! Не обижайся, пожалуста! Вѣдь это ложное представленіе, галлюцинація! Разсудкомъ -- я сознаю, что такое представленіе -- вздоръ, обманъ, а вотъ поди-же -- балаболка твоя голова, да и только...
Эльвира.
-- Ты, матушка, никакъ сумасшедшая?
Элеонора.
-- Да, и доктора говорятъ, что болѣзнь моя предверье сумасшествія...
Эльвира.
-- Лечись, моя милая!
Элеонора.
-- Лечусь, тетя! Три доктора пичкаютъ меня медицинскою кухнею... Иногда болѣзнь моя видоизмѣняется; обманъ зрѣнія замѣняется обманомъ обонянія.
Эльвира.
-- Это еще что такое?
Элеонора.
-- Да вотъ сейчасъ онъ наступаетъ, тетя! Я чувствую. Ахъ, какое мучительное состояніе я чувствую... Мнѣ теперь кажется, что...
Эльвира.
-- Ну! что кажется?
Элеонора.
-- Мнѣ кажется теперь, тетя, что отъ тебя несетъ ладономъ...
Эльвира.
-- Тьфу!! Какая ты ворона! Каркаешь только! Поди прочь, а то, пожалуй, напророчишь Богъ знаетъ чего. Окажи лучше какъ ты предупредила Мазини на счетъ нашихъ мужей?
Элеонора.
-- Очень просто!.. Написала ему, что мы обожаемъ его и чтобъ онъ сказалъ нашимъ мужьямъ о ихъ прекрасныхъ голосовыхъ средствахъ.
Эльвира.
-- Ну, вотъ и отлично Элеонорушка! Сестра моя Катя придетъ въ восторгъ отъ нашей невинной плутни. Что-же она запоздала? Вѣдь Мазини скоро будетъ...
Элеонора.
-- Ахъ, тетя! Я счастлива такъ, какъ трудно представить себѣ! Мы будемъ дышать съ нимъ однимъ воздухомъ будемъ наслаждатся его пѣніемъ, разговоромъ! Боже, какое блаженство.