В деятельности Т. Г. Шевченка несомненно более всего интересна для Исторического общества Нестора-летописца та часть его произведений, которая представляет воспроизведение исторических событий. С этими произведениями случилось то же, что бывает с историческими произведениями всех талантливых писателей и поэтов, избравших темою своих сочинений исторические сюжеты. Публика образованная, но не занимавшаяся специально исторической наукой, увлекаясь художественным воспроизведением минувшей жизни, чувствуя верность обрисовки исторической эпохи, воспроизведенной художником, принимала его произведения как исторический материал и, под влиянием общей исторической картины быта, считала и подробности быта, и подробности образов исторически верными, не заботилась о критической проверке отдельных более или менее крупных фактов. Такое отношение публики тем естественнее, что поэт воспроизводил нередко эпизоды не только в его время, но и поныне почти не разработанные наукой. Я не сомневаюсь, что большинство интеллигентной публики, читавшей произведения Шевченка, уверено в том, например, что Гонта казнил собственных детей, что Палий кончил жизнь в Межигорском монастыре, что Подкова и Гамалия ходили походами на Царьград и Скутари и т. п. И не только читающая публика, не занимавшаяся специально исторической наукой, готова была видеть в поэтических творениях Шевченка точное фактическое воспроизведение событий: по временам, даже исторические писатели разделяли взгляды публики (например, Мордовцев в истории гайдамаччины).

Конечно, с точки зрения строго критического анализа фактов, такая оценка трудов Шевченка является по большей части ошибочной. Виновен был в этом случае, конечно, не поэт, художественно воспроизводивший народную жизнь, но ошибка весьма, впрочем, естественная зависела от самих читателей. Нельзя отождествлять поэта с историком; поэт -- художник, и не его дело путем критики и продолжительного кропотливого труда восстановлять отдельные факты минувшей жизни и потом обобщать эти факты историко-философской еинтезой. Отдавшись такого рода работе, поэт-художник утратил бы значительную долю своего таланта и создал бы, вероятно, лишь весьма посредственное историко-критическое произведение. Известно, например, что Гоголь пытался стать историком, но неудачно. Поэтому данные художнику от природы дарования указывают его деятельности иной путь, не менее плодотворный в восстановлении бытовой истории народа соединением черт в высокой степени существенных, но недоступных историку и критику и истекающих лишь из чуткой наблюдательности и могучего творчества самого поэта. Поэт воспроизводит живой и цельный образ эпохи, оживляет и выводит перед взором читателя отдельные /103/ лица, целые поколения; в творчестве его воскресают эпохи и народы с их телом и душой, с их чувствами и помышлениями. Словом, для художника безразлична фактическая точность подробностей, лишь бы они были возможны на фоне изображаемой им эпохи.

Применяя все сказанное к литературной деятельности Шевченка, к историческим произведениям его, необходимо выделить в них великое художественное воспроизведение изображаемых эпох, характер которых всегда верно угадан поэтом. Исторические исследования лишь подтверждают его картины; многое также они подтвердят, без сомнения, в будущем. Ввиду того не имеют значения многочисленные фактические ошибки и неточности в подробностях. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим произведения Шевченка исторического содержания. Их много: две поэмы "Гайдамаки" и "Гамалия" и несколько мелких рапсодий и эпизодов: Иван Подкова, Тарас Трясило, Невольник, Выбор гетмана, Чернець, Рассказ покойника, Швачка, Сдача Дорошенка.

В каждой почти поэме встречаем мелкие фактические ошибки. Это объясняется тем, что у поэта было немного исторического материала. По большей части приходилось пользоваться апокрифическою "Историею Русов", приписывавшейся Конисскому, или сочинениями Маркевича, Бантыш-Каменского да несколькими фрагментами неполных летописей вроде летописи Рубана. Вот весь исторический материал, бывший под руками у Шевченка, и не удивительны потому замечаемые у него фактические ошибки, Я укажу на несколько таких ошибок. Подкова и Гамалия, если существовали, то не предпринимали походов в Царьград и Скутари. Есть неверности и в описании выбора гетманов Лободы и Наливайка: поэт рисует картину передачи гетманского достоинства старым гетманом более молодому и приписывает это Лободе и Наливайку. В действительной истории нечто подобное встречаем 30 -- 40 лет спустя в истории Павлюка и Томиленка. Поэма "Чернець" целиком построена на фабуле, что Палий умер в Межигорьи, чего не было; но в ней находим исторически верный факт прощания запорожца. Точно так же немало ошибок в частностях поэмы "Гайдамаки". Смерть титаря, например, событие, имевшее место в действительности, но совершилось оно в ином виде. Описываемые в "Гайдамаках" события занимают почти год времени; на деле же они продолжались не более двух месяцев.

Указывая на эти мелкие факты, я имел в виду предупредить, что от поэта излишне требовать точности их и что произведения его должно оценивать с иной точки зрения. -- Художник нередко предугадывает то, что будет установлено исторической критикой много лет спустя. В своем романе "Айвенго" Вальтер Скотт выдвинул такие мотивы в жизни англо-саксонского племени, которых не касалась историческая наука во время романиста и которые были выяснены Тьерри позднее. В исторических драмах Шекспира воспроизведение целых эпох не оставляет желать ничего лучшего. Я отмечу несколько мест в произведениях Шевченка, где находим подобное предугадывание благодаря могучему поэтическому таланту. Некоторые черты исторических произведений Шевченка оказываются совершенно верными при проверке доступными нам теперь данными историческими. Таков целый ряд картин, посвященных обрисовке Запорожья: мы видим, чем вызывалось стремление народа в Запорожье, каково было там житье и чем заканчивалась жизнь запорожца. В Запорожьи народ видел существование идеального общественного строя. Потому-то и могла пополняться постоянно эта община. Интересно, как изображено у Шевченка отношение атамана к остальным запорожцам: оно состояло в полной диктатуре с полной зависимостью в то же время диктатора от избирателей. Шевченко как нельзя лучше понял и изобразил дух Запорожья. Выбранный атаман сознавал, что он -- представитель общественного мнения, -- готов был подвергнуться его контролю и обращался к обществу, как к друзьям, как к равным. Что в таком виде представлял себе Шевченко Запорожский строй, видно из поэмы "Подкова", где атаман останавливает флотилию при устье Днепра и обращается к спутникам с речью, объясняющей цель похода, и с вопросом, продолжать ли этот поход, хотя заранее знал, что ответ будет утвердительный. Господствовало отношение полного доверия к выборному атаману. Тот же мотив выдвинут и в "Выборе гетмана". Старый гетман указывает на свои преклонные лета и просит избрать иного. Такая близкая связь указывает на то, что выборные были представителями общественного мнения и могли создать общественную форму, немыслимую при современном устройстве европейских обществ. Упомяну о других картинах, нарисованных Шевченком. В стихотворении, которое я озаглавлю "Сдача Дорошенка", время Руины изображено так живо, что подобное наглядное представление о нем можно составить себе только по прочтении обширной монографии Костомарова. Картины борьбы с всесильным дворянским сословием в Польше, наполнявшей первую половину XVII века, мастерски начерчена в том рассказе, который я назову "Рассказом покойника".

Скажу теперь несколько слов о самой значительной по объему поэме -- о "Гайдамаках". В ней поэт имел дело с недалекой эпохой. Он сам упоминает, что о многом слышал от 90-летнего деда. Теперь мы можем рассматривать поэму, как чисто историческое произведение. В ней верно поняты и обрисованы все истинно-трагические обстоятельства нашего края во второй половине XVIII века. Народом, выработавшим известные идеалы и воззрения, владела небольшая группа дворян, чуждая ему и по идеалам, и по экономическим потребностям. Посредствовавшей группой являлись евреи. Таким образом, в крае было три чуждых одна другой группы. По общему историческому закону, несмотря на разнородность интересов, такие отдельные группы могут выработать взаимное уважение, известный modus vivendi, но это возможно лишь тогда, когда господствующая группа обладает умом, сознает, что с одною эксплуатациею далеко не уйти, и готова сделать некоторые уступки. Польская шляхта не обладала таким тактом; еще менее были способны к тому евреи. В результате получилась печальная постановка отношений, разразившаяся трагедией во второй половине XVIII века. Поэт прекрасно понял это положение трех групп населения в то время и обрисовал отношение крестьян к дворянству и евреям, отношение шляхты к схизматикам и евреям, вывел тип еврея в отношении к казаку и к шляхте. Дворянство представлено в поэме всесильным сословием, не умеющим благоразумно пользоваться властью, своевольным, не уважающим личности. Мы видим толпу конфедератов, ловящих еврея, издевающихся над ним, вламывающихся в дом почтенного человека -- титаря, с корыстной целью, замучивающих его. Вторую группу составляют евреи. Они кланяются шляхте, но презирают ее с полной уверенностью, что они умнее. Имеем в поэме и крестьянские типы, -- типы людей, лишенных просвещения, но чувствующих свою правоту, долгое угнетение которых довело до ожесточения, прорывающегося бесчеловечной ненавистью. Крестьянский тип лучше всего оттенен автором, как родной, и на стороне которого была попранная правда. Наряду с типами Железняка и Гонты, обнаруживающего крайнее самопожертвование в сцене убиения сыновей ради общего блага, ложно, впрочем, понятого, -- встречаем более глубокие образы, например, образ благочинного, освящающего народную правду сознательным словом. Тип благочинного списан с Мелхиседека Яворского. Автора упрекали в том, что он, по-видимому, с сочувствием относится к изображаемым им жестокостям. Это несправедливо. Раза два встречаем перерыв в поэме и среди рассказа читаем трогательные лирические строфы о том, как можно было бы ужиться в этом благодатном крае, если бы отношения не были проникнуты такой исключительностью. Дважды высказывается поэт, и нельзя не согласиться с ним.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 березня 1881 р. на урочистому засіданні Історичного товариства Нестора-Літописця при Ки╖вському університеті св. Володимира, присвяченому 20-м роковинам смерті Тараса Шевченка, В. Б. Антонович виступив з доповіддю "Произведения Шевченка, содержание которых составляет исторические события". Вчений не мав писаного тексту і промовляв з пам'яті. Однак його виступ був застенографований одночасно секретарем товариства, учнем Антоновича М. П. Дашкевичем та кореспондентом газети "Труд". Обидві стенограми були точні й повні, тому ╖х публікаці╖ в "Труде" (1881. No 10) та "Чтениях в Историческом об-ве Нестора-летописца" (1888. Кн. 2. С. 145 -- 149) ідентичні. За останнім виданням доповідь була передрукована у "Творах" 1932 р., цей текст використаний у даній книзі. Відомий також англійський варіант ці╓╖ праці 1980 р. (див. бібліографію).

В. Б. Антонович загалом високо оцінив історико-поетичні твори Шевченка, зауваживши, що в нього трапляються дрібні фактичні помилки, однак митець все ж добре передаедух і характер конкретно╖ історично╖ епохи, інтерпретуючи ╖╖ як поет. Сучасники згадували, що вчений торкнувся лише питання укра╖нсько-польських стосунків у творчості поета і не аналізував його поглядів на укра╖нсько-російські відносини (очевидно, з цензурних міркувань).

Як засвідчують листи В. Антоновича до О. Огоновського 1892 р., історик допомагав останньому в коментуванні виданого 1893 р. Товариством ім. Шевченка у Львові "Кобзаря". У трьох листах Антонович подав 46 окремих розлогих коментарів та, окрім того, висловив сво╖ зауваги до розділів "Гайдамаків" 1.

1 Дорошенко В. Примітки Володимира Антоновича до Шевченкового "Кобзаря" // Праці Укра╖нського історично-філологічного товариства в Празі. Прага. 1939. Т. 2. С. 99--108.

У наш час історичні погляди Тараса Шевченка стали предметом ретельного вивчення й аналізу (причому спектр цих досліджень охоплю╓ різні сторони творчості поета -- від історично╖ до виключно митецько╖). Дослідники дають ╖м різні, іноді прямо протилежні оцінки. Досить порівняти "Шевченківський словник", коментарі в радянських виданнях творів поета і варшавське 16-томове (вийшло 13 томів) видання творів 1930-х років та "Енциклопедію укра╖нознавства". Нещодавно в Укра╖ні була перевидана праця директора Інституту укра╖нознавчих студій Гарвардського університету Дж. Грабовича "Шевченко як міфотворець", де висновки В. Антоновича критично переглядаються. Позиція автора дістала негативну оцінку з боку онука вченого, нині президента Укра╖нсько╖ Вільно╖ Академі╖ наук у Нью-Йорку Марка Антоновича, який писав: "Обережні висновки Антоновича про історичні погляди Шевченка, зроблені понад 100 років тому, загалом витримали іспит часу і треба було б вагоміших аргументів, щоб ╖х спростувати" 1.

Див., наприклад:

Грабович Г. Шевченко як міфотворець. К., 1991.

Дзира Я. Поема "Заступила чорна хмара та білую хмару" // В сім'╖ вольній, новій: Шевченківський зб. К., 1988. Вип. 4. С. 157 -- 175.

Івакін Ю. О. Нотатки шевченкознавця. К., 1986.

Марголис Ю. Д. Исторические взгляды Т. Г. Шевченко. К., 1964.

Навроцький Б. "Гайдамаки" Тараса Шевченка: Джерела. Стиль. Композиція. К., 1928.

Тарас Шевченко: Документи та матеріали до біографі╖. 1814 -- 1861. К., 1982.

Ткаченко Н. М. История в творчестве Т. Г. Шевченко // История СССР. 1964. No 3.

Яременко В. І. Про історизм поеми "Москалева криниця" / До проблеми історіософі╖ Т. Г. Шевченка/ // Укр. іст. журн. 1993. No 4/6. С. 14 -- 26.