Путилин ходил из угла в угол по своему кабинету, что с ним бывало всегда, когда его одолевала какая-нибудь неотвязная мысль. Вдруг он круто остановился передо мной. -- А ведь я его все-таки должен поймать, доктор!
-- Ты о ком говоришь? -- спросил я моего гениального друга.
-- Да о ком же, как не о Домбровском! -- с досадой вырвалось у Путилина. -- Целый год, как известно, он играет со мной, как кошка с мышкой. Много на своем веку видел я отъявленных и умных плутов высокой марки, но признаюсь тебе, что подобного обер-плута еще не встречал. Гений, ей Богу, настоящий гений! Знаешь, я искренно им восхищаюсь.
-- Что же тебе, Иван Дмитриевич, особенно должна быть приятна борьба с этим господином, так как вы -- противники равной силы.
-- Ты ведь только вообрази, -- продолжал Путилин, -- сколько до сих пор нераскрытых преступлений этого короля воров и убийц лежит на моей совести! В течение одиннадцати месяцев -- три кражи на огромную сумму, два убийства, несколько крупных мошеннических дел-подлогов. И все это совершено одним господином Домбровским! Он -- прямо неуловим! Знаешь ли ты, сколько раз он меня оставлял в дураках? Я до сих пор не могу без досады вспомнить, как он провел меня в деле похищения бриллиантов у ювелира Г. Как-то обращается ко мне этот известный ювелир с заявлением, что из его магазина началось частое хищение драгоценных вещей: перстней, булавок, запонок с большими солитерами {Солитер -- крупный бриллиант, вправленный в ювелирное изделие обособленно от других камней.} огромной ценности.
-- Кого же вы подозреваете, господин Г? -- спросил я ювелира.
-- Не знаю, прямо не знаю, на кого и подумать. Приказчики мои -- люди испытанной честности и, кроме того, ввиду пропаж, я учредил за всеми самый бдительный надзор. Я не выходил и не выхожу из магазина, сам продаю драгоценности, и... тем не менее, не далее, как вчера, у меня на глазах, под носом, исчез рубин редчайшей красоты. Ради Бога, помогите, господин Путилин!
Ювелир чуть не плакал. Я решил взяться за расследование этого загадочного исчезновения бриллиантов.
-- Вот что, любезный господин Г., не хотите ли вы взять меня на несколько дней приказчиком? -- спросил я его.
Он страшно, бедняга, изумился.
-- Как?! -- сразу не сообразил он.
-- Очень просто: мне необходимо быть в магазине, чтобы следить за покупателями. Как приказчику -- это чрезвычайно будет удобно.
На другой день великолепно загримированный я стоял рядом с ювелиром за зеркальными витринами, в которых всеми цветами радуги переливались драгоценные камни.
Я не спускал глаз ни с одного покупателя, следя за всеми их движениями. Вечером я услышал подавленный крик отчаяния злополучного ювелира.
-- Опять, опять! Новая пропажа!
-- Да быть не может? Что же исчезло?
-- Булавка с черной жемчужиной!
Я стал вспоминать, кто был в этот день в магазине. О, это была пестрая вереница лиц! И генералы, и моряки-офицеры, и штатские денди, и великосветские барыни, и ливрейные лакеи, являвшиеся с поручениями от своих знатных господ.
Стало быть, среди этих лиц и сегодня был страшный, поразительно ловкий мошенник. Но в каком виде явился он? Признаюсь, это была нелегкая задача...
На другой день я получил по почте письмо. Помню его содержание наизусть. Вот оно:
"Любезный господин Путилин! Что это вам пришла за странная фантазия обратиться в приказчика этого плута Г.? Это -- не к лицу гениальному сыщику.
Ваш Домбровский".
Когда я показал это письмо ювелиру, он схватился за голову.
-- Домбровский?!... О, я погиб, если вы не спасете меня от него. Это не человек, а дьявол! Он разворует у меня постепенно весь магазин!...
Прошел день без кражи. Я был убежден, что гениальный мошенник, узнав меня, не рискнет больше являться в магазин и что его письмо -- не более, как дерзкая бравада.
На следующий день, часов около пяти, к магазину подкатила роскошная коляска с ливрейным лакеем на козлах.
Из коляски вышел, слегка прихрамывая и опираясь на толстую трость с золотым набалдашником, полуседой джентльмен -- барин чистейшей воды. Лицо его дышало истым благородством и доброжелательностью.
Лишь только он вошел в магазин, как ювелир с почтительной поспешностью направился к нему навстречу.
-- Счастлив видеть ваше сиятельство... -- залепетал он.
-- Здравствуйте, здравствуйте, любезный господин Г., -- приветливо-снисходительно бросил важный посетитель. -- Есть что-нибудь новенькое, интересное?
-- Все, что угодно, ваше сиятельство.
-- А, кстати: я хочу избавиться от этого перстня. Надоел он мне что-то. Сколько вы мне за него дадите?
Ювелир взял перстень. Это был огромный солитер дивной воды. Г. долго его разглядывал.
-- Три тысячи рублей могу вам предложить за него... -- после долгого раздумья проговорил он.
-- Что? -- расхохотался старый барин. -- За простое стекло -- три тысячи рублей?
-- То есть как за стекло? -- удивился ювелир. -- Не за стекло, а за бриллиант.
-- Да бросьте: это лондонская работа. Это -- поддельный бриллиант. Мне подарил его мой дядюшка князь В. как образец заграничного искусства подделывать камни.
Злополучный ювелир покраснел, как рак. Его, его, величайшего знатока-специалиста пробуют дурачить!
-- Позвольте, я его еще хорошенько рассмотрю.
Он стал проделывать над бриллиантом всевозможные пробы, смысл и значение которых для меня, как для профана, были совершенно темны, непонятны.
-- Ну что, убедились? -- мягко рассмеялся князь.
-- Убедился... что это -- бриллиант самый настоящий и очень редкой воды.
Выражение искреннего изумления отразилось на лице князя.
-- И вы не шутите?
-- Нимало. Неужели вы полагаете, что я не сумею отличить поддельного камня от настоящего?
-- И вы... вы согласны дать мне за него три тысячи рублей?
-- И в придачу даже вот эту ценную по работе безделушку, -- проговорил Г., подавая князю булавку с головкой-камеей тонкой работы.
-- А, какая прелесть!... -- восхищенно вырвалось у князя. -- Ну-с, monsieur Г., я согласен продать вам этот перстень, но только с одним условием.
-- С каким, ваше сиятельство?
-- Во избежание всяческих недоразумений, вы потрудитесь дать мне расписку, что купили у меня, князя В., перстень с поддельным бриллиантом за три тысячи рублей.
-- О, с удовольствием! -- рассмеялся ювелир. -- Вы извините меня, ваше сиятельство, но вы большой руки шутник!
Расписка была написана и вручена князю. Он протянул Г. драгоценный перстень.
-- Сейчас я тороплюсь по делу. Через час я заеду к вам. Вы подберите мне что-нибудь интересное.
-- Слушаюсь, ваше сиятельство!
Вскоре коляска отъехала от магазина ювелира.
Прошло минут пять. Я заинтересовался фигурой какого-то господина, очень внимательно разглядывающего витрину окна.
Вдруг яростный вопль огласил магазин.
Я обернулся. Злосчастный ювелир стоял передо мной белее полотна.
-- Господин Путилин... господин Путилин... -- бессвязно лепетал он.
-- Что такое? Что с вами! Что случилось? -- спросил я недоумевая.
-- Фальшивый... фальшивый! -- с отчаянием вырвалось у Г.
-- Как фальшивый? Но вы же уверяли, что это -- настоящий бриллиант?...
Ювелир хватался руками за голову.
-- Ничего не понимаю... ничего не понимаю... Я видел драгоценный солитер, который, вдруг, сразу превратился в простое стекло.
Зато я все понял. Этот князь В. был никто иной, как Домбровский. У гениального мошенника было два кольца, капля в каплю похожие одно на другое. В последнюю минуту он всучил ювелиру не настоящий бриллиант, а поддельный.
Путилин опять прошелся по кабинету.
-- А знаешь ли ты, что третьего дня опять случилась грандиозная кража? У графини Одинцовой похищено бриллиантов и других драгоценностей на сумму около 400000 рублей! Недурно?
-- Гм... действительно, недурно, -- ответил я. -- И ты подозреваешь...
-- Ну, разумеется, его. Кто же, кроме Домбровского, может с таким совершенством и блеском ухитриться произвести такое необычайное хищение! Кража драгоценностей произошла во время бала. Нет ни малейшего сомнения, что гениальный вор находился в числе гостей, ловким образом проник в будуар графини и гам похитил эту уйму драгоценностей.
-- И никаких верных следов, друже?
-- Пока -- никаких. Общественное мнение страшно возбуждено. "В высших инстанциях" несколько косятся на меня. "Мне было поставлено на вид, что ожидали и ожидают от меня большего, что нельзя так долго оставлять на свободе, неразысканным, такого опасного злодея. Откровенно говоря, все это меня страшно волнует.
-- Попробовали бы они сами разыскать подобного дьявола... -- недовольно проворчал я, искренно любивший моего друга.
-- Но, клянусь, что я еще не ослаб и что я во что бы то ни стало поймаю этого господина! -- слегка стукнул ладонью по столу Путилин.
Раздался стук в дверь.
-- Войдите! -- крикнул Путилин.
Вошел дежурный агент и с почтительным поклоном подал ему элегантный конверт.
-- Просили передать немедленно в собственные руки вашему превосходительству.
-- Кто принес, Жеребцов? -- быстро спросил Путилин.
-- Ливрейный выездной лакей.
-- Хорошо, ступайте.
Путилин быстро разорвал конверт и стал читать. Я не сводил с него глаз и вдруг заметил, как краска гнева бросилась ему в лицо.
-- Ого! Это, кажется, уж чересчур! -- резко вырвалось у него.
-- В чем дело, друже?
-- А вот прочти.
С этими словами Путилин подал мне элегантный конверт с двойной золотой монограммой. Вот что стояло в письме:
"Мой гениальный друг!
Вы дали клятву поймать меня. Желая прийти Вам на помощь, сим извещаю Вас, что сегодня, ровно в три часа дня, я выезжаю с почтовым поездом в Москву по Николаевской железной дороге. С собою я везу все драгоценности, похищенные мною у графини Одинцовой. Буду весьма польщен, если Вы проводите меня.
Уважающий Вас Домбровский".
Письмо выпало у меня из рук. Я был поражен, как никогда в моей жизни.
-- Что это: шутка, мистификация?
-- Отнюдь нет. Это правда.
-- Как?!
-- Я отлично знаю почерк гениального мошенника. Это один из его блестящих и смелых трюков. Домбровский любит устраивать неожиданные выпады.
-- А ты не предполагаешь, что это сделано с целью отвода В то время, когда мы будем его караулить на Николаевском вокзале, он преблагополучно удерет в ином месте. Путилин усмехнулся.
-- Представь себе, что нет. Он, действительно, если только мне не удастся узнать его, непременно уедет с этим поездом и непременно по Николаевской дороге. О, ты не знаешь Домбровского! Неужели ты думаешь, что если бы это был обыкновенный мошенник, я не изловил бы его в течение года? В том-то и дело, что он равен мне по силе, находчивости, дерзкой отваге. Он устраивает такие хода, какие не устраивал ни один шахматный игрок мира.
Путилин взглянул на часы.
Стрелка показывала половину второго.
-- Я принимаю вызов. Браво, Домбровский, честное слово, это красивая игра! -- возбужденно проговорил мой друг. -- Итак, до отхода поезда остается полтора часа... Гм... немного...