Боясь за участь моего дорогого друга, я немедленно полетел к минскому Лекоку.
-- Скорее! Скорее! Двух агентов!
-- Что такое? Что такое? -- привскочил он. -- Где наш гений Путилин?
В двух словах я передал ему приказ моего талантливого друга.
-- Во дворе Губермана будем его ожидать... Он так приказал.
-- Черт возьми, я еду в таком случае сам! -- засуетился толстяк.
И вот через полчаса мы уже находились на дворе дома ростовщика.
Время тянулось до темноты медленно. Я все с замиранием сердца ожидал условного сигнала-свистка, но его не было.
Губернский лев сыска относился не без иронии к "сему ночному похождению".
-- Гм... не понимаю... ровно ничего не понимаю, -- насмешливо бросал он своему помощнику. -- Но, конечно, раз сам Иван Дмитриевич Путилин этого требует...
-- Что это, дым? -- вдруг воскликнул помощник.
Я поднял глаза.
Клубы черного дыма неслись с пустыря. Одним ударом ноги я вышиб замеченную доску в заборе и крикнул:
-- За мной, господа! Там -- несчастье! -- Я пролез первым, за мной -- помощник Лекока, а сам он... застрял в узком пространстве забора.
-- Черт возьми, я застрял! Протисните меня! Ой-ой-ой! Я задыхаюсь!.. Что за чертова западня...
Но нам, мне и помощнику -- славному малому, некогда было высвобождать злополучного победителя ритуального дела.
То, что мы увидели, заставило заледенеть кровь в наших жилах.
На фоне темной ночи мы увидели два ярко горящих живых факела. Над домиком клубился дым. Несколько секунд -- и мы были около них.
-- Держите этого! -- гремел Путилин, указывая на обезумевшего от боли и страха человека. -- Доктор! Скорее! Помоги мне! Я горю... Направляйте на него револьвер!
Я сорвал с него пальто.
-- Туда... туда! Будем тушить!
Минский Лекок, очевидно, благополучно высвободился.
Под револьверным дулом его помощника убийца замер, затих.
-- Сюда, коллега, сюда! Скорее! -- пригласил великий сыщик толстяка.
В домишке, куда они вбежали, из подполья несся дым.
-- Несмотря на это, я вам достану кое-что! -- резко бросил он раннему триумфатору.
-- Вы... вы с ума... Ваше превосходительство, остановитесь: там вы задохнетесь... Там горит!.. -- в испуге закричал "победитель".
Путилин быстро спустился в подполье.
В ту секунду, когда он в дыму и в искрах быстро выскочил оттуда, мы вошли в страшный дом. Посередине нас, под дулами двух револьверов, шел преступник.
В руках гениального сыщика находились таз-чаша с кровью и желтые туфельки.
-- Вот вам результаты моих гастролей, вот вам -- ритуальное убийство! Арестуйте этого человека -- убийцу Евгении Синюшкиной.
-- Проклятый! Как ты узнал меня?
-- Я? Тебя? Так ведь я -- Путилин, а ты -- черная шинель с фетровой шляпой.
Минский Лекок хлопал глазами.
Наутро Губерман был освобожден.
Радость его и всех евреев не только Минска, но и всего юго-западного края была безгранична.
Имя Путилина, этого гения русского сыска, сумевшего снять покров с тайны якобы ритуальных убийств, прогремело и покрылось неувядающей славой.
Путилина засыпали цветами, когда он выезжал из Минска.
Евреи хотели выпрячь из коляски лошадей и везти его на себе, но этому воспротивился этот редчайший по таланту и скромности человек.
Убийцей оказался Яков Ридин, мещанин, запутавшийся в тройной бухгалтерии Губермана. Желая ему отомстить, он придумал дьявольски зверский способ: украл у бедной вдовы девочку и, убив ее по легенде ритуальных убийств, то есть варварским способом, выпустив из нее всю кровь, труп ее ночью подбросил в выгребную яму своего заклятого врага -- Губермана.