Имея в виду подъем общественного интереса к вопросам нашей государственной обороны, созданный небывалым в нашей истории крушением нашего военно-политического могущества, -- памятуя тот интерес, который проявило русское общество в тяжелую годину войны к ее событиям и причинам их, -- интерес, скудно удовлетворявшийся отрывочными корреспонденциями с театра войны, проходившими сквозь строгую двойную военную цензуру, -- сознавая, наконец, что этот интерес к событиям, послужившим решительным толчком к обновлению государственного строя России и могущим еще иметь свое кровавое продолжение, -- не заглох, редакция книгоиздательского товарищества "Образование" просила меня составить популярный (однако не в смысле широкой народной массы) очерк русско-японской войны... Центр тяжести ее (книги) лежит не в том, где какой корпус, дивизия или полк стояли, и как во всех подробностях сражения происходили, а в том, как последние подготовлялись, и что влияло на исход их -- в смысле победы или поражения. Словом, я уделил больше внимания и места не вопросам тактики, а более широким, понятным и интересным вопросам стратегии, -- не исполнителям боевых диспозиций, а тем, кто давал для них директивы, чей разум и воля направляли ход войны. Соответственно основному характеру книги даны в ней и рисунки, представляющие снимки с батальных картин наших художников, являющиеся также отражением общественного внимания и интереса к минувшей войне.