После осмотра цехов, директор привел меня к пожарному сараю.
-- Вот,-- сказал он с гордостью,-- наш знаменитый пожарный обоз. Обратите внимание, ни единой сориночки, ни пылиночки.
Он мазнул по бочке пальцем и поднес его к моему носу.
-- Видите? Вот это чистота!
Действительно, чистота была изумительная. Пожарная машина, бочки, багры, все было словно только что выкрашено. На стене сарая весенними солнцами сверкали медные каски.
-- Это пустяки,-- небрежно сказал директор,-- а вот вы посмотрите, с какой быстротой они выезжают!
Он вынул часы, посмотрел и мотнул, головой стоявшему у дверей дежурному.
-- Дуй тревогу!
Дежурный не спеша подошел к висевшему у входа в сарай колоколу и нехотя дернул веревку.
-- Заметьте,-- сунул мне под нос часы директор,-- ровно два. Через две минуты все будет сделано.
Прошло три минуты, но ожидаемой суеты приготовления к выезду не было заметно. Дежурный с видом скучающего человека грыз семячки.
-- Еще позвони! -- крикнул ему сердито директор. -- Да сильней! Что ты словно утопленник.
Дежурный снова нехотя подергал веревку и принялся за семячки. Прошло еще пять минут бесплодного ожидания.
-- Безобразие!-- крикнул директор, нетерпеливо дрыгнул ногой: -- Что они пьяны, что ли?
Он сунул часы в карман и зашагал к соседнему флигелю, Я поспешил за ним.
Внутри флигеля мы увидели картину мирной беззаботной жизни. Часть пожарников босиком валялась на койках, часть за столом играла в карты.
-- Вы что же,-- набросился на них директор,-- оглохли? Не слышите сигнала? Где брандмейстер?
Пожарники медленно встали и в угрюмом молчании разглядывали директора.
-- Где брандмейстер?! -- повторил он грозно. -- Опять пьян?
-- Иван Мироныч тверезый,-- сурово ответил один из пожарников. -- Да вот они сами.
В комнату не слеша вошел брандмейстер.
-- Иван Мироныч! -- кинулся к нему директор. -- Что ж это такое? Даю тревогу, а вы хоть бы хны! Словно вас это не касается! Пускай, значит, все горит! Пропадает заводское, имущество! Народное достояние! Это саботаж!
Брандмейстер со странным спокойствием выслушал, не глядя на директора, сердитые выкрики и сказал:
-- Сейчас выезжаем.
Пожарники лениво натягивали сапоги. Через полчаса обоз выполз на фабричный двор и медленно, как погребальная процессия, поплелся за ворота.
-- Вот изволь с таким народом -- работать! -- смущенно пробормотал директор. -- Распустились. Саботируют. --
И нервно застегивая пальто он убежал в контору..
* * *
Когда я через час уезжал с завода, ко мне подошел брандмейстер, поглядел по сторонам и, удостоверясь, что никого поблизости нет, сказал:
-- Вы, товарищ, наверно удивляетесь. Позвольте рассеять Ваше мнение. Мы на пожар действительно выезжаем через две минуты. Но, заметьте, на пожар, а не попустому, не по директорской тревоге. Замучил он нас своими тревогами...
Кто ни приедет, сейчас же демонстрирует. В воскресенье, товарищ из треста был -- тревога, во вторник центровики приезжали -- опять тревога, сегодня перед вами похвастаться хотел. Не поверите, на прошлой недели четыре тревоги было! Ему "хвастовство, а нам мука... Теперь пускай хоть целый день в колокол звонит, никто пальцем не шевельнет.
-- Но позвольте,-- сказал я,-- а если действительно пожар?-- Ведь сгорит все.
Брандмейстер хитро прищурился.
-- Сгорит? А вот пойдемте-ка на две минутки, я вам покажу сгорит или нет.
Заинтересованный я вылез из экипажа и пошел к пожарному сараю.
-- У нас,-- сказал брандмейстер, вытаскивая свисток,-- для настоящей тревоги свой сигнал. Посмотрите на часы -- сколько? Четверть четвертого? Ну смотрите.
Он сунул свисток в рот и оглушительно свистнул. И тотчас же лузгавший семячки дежурный сорвался с места и нырнул в сарай. Через полминуты из флигеля, примчалась дружина в полном составе.
А через минуту пожарный обоз с грохотом вылетел из сарая и, поднимая тучу пыли, промчался мимо торжествующего брандмейстера.