Первые победы Моргана
Одним из отличнейших предводителей флибустьеров был Морган, сын богатого английского откупщика из Валлиса, человек, который дикостью характера, силой духа, обширностью и продолжительностью подвигов и наконец счастьем превзошел, может быть, всех флибустьеров. Он поступил в морскую службу матросом, приехал в Ямайку и вскоре пристал к вестиндским корсарам. Один из предводителей их, старинный флибустьер Мансфельд, также англичанин, полюбил молодого Моргана, и как последнему скоро удалось выказать свои необыкновенные способности замечательными подвигами, то Мансфельд наименовал его своим вице-адмиралом. В 1668 году Мансфельд умер. Смерть его сделалась эпохой в жизни Моргана. Никто из товарищей не стал спорить с ним о звании предводителя. Морган принял его по единодушному выбору товарищей и в короткое время за ум свой и отчаянную храбрость прославился как один из опаснейших начальников пиратов.
Совершив несколько удачных разбоев, Морган уговорил товарищей не тратить своих денег, а копить их для обширнейших предприятий. Многие последовали его совету, и через несколько месяцев у него явилось двенадцать кораблей и меньших судов с 700 человеками, с которыми он опустошил южные гавани Кубы и наконец решился напасть на город Эль-Пуэрто-дель-Принчипе.
Этот город, находящийся во внутренности острова Кубы, и сам остров, для большей ясности дальнейшего рассказа, требуют короткого описания.
Остров имеет в длину 200, а в самую большую ширину 50 французских миль. Он перерезывается высокими горами, изобилующими медью, серебром и золотом. Город Эль-Пуэрто-дель-Принчипе был чрезвычайно богат, многолюден, удален от берегов и никогда еще не подвергался посещению морских разбойников.
На одном из кораблей Моргана находился пленный испанец, умевший отлично плавать. Ночью он бросился в море, счастливо выплыл на берег и уведомил губернатора о намерении флибустьеров. Немедленно были приняты меры: всех жителей призвали к обороне города. Окончив эти распоряжения, губернатор пошел навстречу Моргану с 800 солдатами. На большом лугу завязалась битва, продолжавшаяся четыре часа и кончившаяся совершенным поражением испанцев и смертью самого губернатора. Город защищался еще несколько времени, жители заперли дома и стреляли из окон, но наконец сдались, потому что флибустьеры грозили за дальнейшее сопротивление зажечь город и разорвать в куски всех жителей, не исключая жен и детей.
Морган крайне огорчился, увидев, что во время битвы жители увезли лучшее свое имущество. Много несчастных, попавшихся в плен, были подвергаемы пытке, чтобы открыть места, где скрыты сокровища, но от них не могли ничего добиться. Весьма незначительные остатки были, однако, собраны в одно место. Для большей безопасности всех испанцев обоего пола, даже грудных младенцев и невольников, заперли в церкви, причем, как обыкновенно, им не давали ничего есть, так что большая часть умерла с голоду. Флибустьеры требовали, чтобы Морган вел их дальше. Он потребовал у пленных двойного выкупа: один за них самих, если не хотят быть отправленными все без исключения на Ямайку, второй за город, если не хотят видеть его превращенным в кучу пепла. Четырех пленных отправили в леса для собрания от скрывшихся жителей и из окрестных мест требуемой суммы. Посланные скоро возвратились и объявили, что все требования будут удовлетворены, но на это необходим двухнедельный срок. Морган было согласился, но спустя два дня привели негра с письмами к некоторым пленным от губернатора Сант-Яго. В них он советовал не торопиться с выкупом, но под разными предлогами задерживать пиратов, потому что он сам спешит на помощь городу. Морган не разгласил содержания этих писем, но объявил пленным, что не может ждать долее другого дня. Уверенный в невозможности исполнения требования и опасаясь скорого нападения сильного неприятеля, он yдoвoльствовался пятьюстами быками и коровами, которых отправил на свои суда, и взял с собой в залог шесть знатнейших жителей города.
Флибустьеры сели на суда, добыча их, кроме некоторых товаров, простиралась только до 50 000 пиастров золотом и серебром. Эти незначительные выгоды породили неудовольствие. Флибустьеры начали ссориться, и при этом случае англичанин убил француза. Тут проснулась народная ненависть. Отряд состоял весь из людей этих двух наций, все взялись за оружие. Но Морган не дал вспыхнуть междоусобию -- велел заковать в цепи убийцу и торжественно обещал предать его уголовному суду в Ямайке. Хотя это и успокоило французов, но они продолжали досадовать, что получили такую незначительную добычу. К этому присоединилось и то, что они не могли сойтись с англичанами насчет новых предприятий. Некоторые французы, немедля более, захватили один корабль и уехали, впрочем со всеми наружными знаками приязни. Морган пожелал им счастливого пути, еще раз обещал, что убийца будет наказан, и сдержал слово: приехав на Ямайку, он немедленно нарядил суд и виновный был повешен.
Однако, это не прекратило взаимной ненависти двух народов. Нельзя не удивляться, как могли так долго пробыть вместе люди, различествовавшие в языке, образе мыслей, вере и нравах. Так как они большей частью сидели на отдельных судах, то французы могли легко разлучиться с англичанами, что и исполнилось без дальнейших ссор. Почти все французы оставили Моргана, избрали себе предводителя из среды своей и пустились на новые подвиги. При Моргане осталось их весьма немного.
Доверие флибустьеров к этому пирату было необыкновенно, поэтому они, казалось, едва заметили отбытие значительного числа французов. Напротив, составляя теперь отряд из людей одной нации, они соединились дружнее, поклялись следовать за предводителем повсюду и с ревностью вербовали новых товарищей на Ямайке, так что в короткое время собралось опять девять судов и 460 человек. До сих пор флибустьеры грабили всегда только на островах, но план Моргана имел гораздо больший объем. Он направил путь свой к твердой земле Америки, намереваясь ограбить большой, богатый город Порто-Белло. Этот город, защищаемый тремя фортами, находится на океане, при заливе, на северной стороне Панамского перешейка. Он принадлежит к провинции Коста-Рика и в продолжении двух столетий славится как богатейший серебряный рынок в мире. Находясь в четырнадцати морских милях от Дарьенского залива, Порто-Белло в то время уже был весьма значительным городом и, вместе с Гаванною, самым крепким городом в испанских владениях в Америке. В двух фортах, находившихся у входа в гавань и считавшихся почти неприступными, Св. Якова и Св. Филиппа, находился гарнизон в 300 человек. В самом городе, несмотря на его величину, жило только четыреста семейств, потому что климат от испарений близлежащих гор был очень нездоров. Город состоял по большей части из магазинов, которых хозяева жили в соседнем городе Панаме и в известные времена года отправляли привозимое из Перу и Мексики золото и серебро на мулах в Порто-Белло. Впрочем, жители, несмотря на свою малочисленность, славились как отличные воины, потому что в разных случаях защищались мужественно.
Морган не открыл никому своего намерения напасть на Порто-Белло, чтобы отнять у испанцев (которые везде содержали лазутчиков, но теперь вовсе и не воображали такого дерзкого подвига) возможность узнать что-нибудь. Флибустьеры и сами не воображали ничего подобного и ужаснулись, когда он открыл им свое намерение. Даже самые отчаянные задумались при мысли о малочисленности своей и невозможности с такими незначительными силами взять такой большой и сильно укрепленный город. Морган старался ободрить их и сказал наконец: "Хотя число наше слабо, но дух силен, чем меньше нас, тем мы будем действовать согласнее и тем большая часть добычи достанется на долю каждого". Слова эти и надежда на большие богатства наконец воодушевили всех мужеством и все единогласно решились исполнить задуманное предприятие.
И предприятие это совершилось в 1668 году, в тот самый год, когда испанцы были включены в Ахенский мир. Наконец-то они надеялись успокоиться: помирившись со всеми европейскими державами, им оставались одни неприятели -- флибустьеры, которые, однако же, в сущности, были вреднее всех, потому что истощали жизненные силы государства. Напрасно, основываясь на мирном трактате, старались остановить хоть на время набеги их. Флибустьеры отвечали: "Нам дела нет до Ахенского трактата, нас не приглашали на совещания и мы не присылали представителей на конгресс". Итак, ничто не останавливало их намерения напасть на Порто-Белло.
Ночью Морган бросил якори недалеко от города, оставил только несколько человек на кораблях и со всеми прочими сел на мелкие суда, чтобы втихомолку высадиться в самой гавани. Первый шаг был удачен. Морган послал четырех человек под командою англичанина, хорошо знакомого с местностью, приказав им убить или увести часового на форпосте. Последнее удалось: на солдата напали врасплох; отняли ружье, связали его самого и отвели к Моргану, который со страшными клятвами и угрозами выспросил у него обо всем, что ему было нужно знать. Тогда отправились все к первому форту и незаметно подошли к самым стенам. Пленный солдат от имени Моргана должен был кричать гарнизону, чтобы он сдался немедленно, если не хочет, чтобы всех изрубили в куски. Но эта угроза не произвела ожидаемого действия, гарнизон открыл пальбу и защищался отчаянно. Однако же форт был скоро взят. Флибустьеры, думая, что для собственной безопасности и для страха другим надо исполнить угрозу, заперли всех пленных солдат в один дом, бросили огонь в пороховой магазин и взорвали форт и весь гарнизон, сами же немедленно пошли к городу. Здесь испуганные жители старались спрятать хоть часть своих богатств и для этого бросали их в колодцы и зарывали в землю. Напрасно губернатор уговаривал их защищаться. Видя, что все усилия его напрасны, он кинулся в другой форт и открыл сильный огонь. Флибустьеры не устрашились и второго штурма, который продолжался с зари до полудня. Во все это время они не подвинулись ни на шаг вперед. Флибустьеры старались калеными ядрами открыть ворота, но и это не удалось, потому что они были почти из цельного железа, притом же осажденные так яростно осыпали их камнями и горшками, наполненными порохом, что всякий, кто подходил к стенам, находил неминуемую смерть. Уже и сам упорный Морган начал сомневаться в успехе, когда вдруг на небольшом форте развился английский флаг. Этот вид воодушевил его и пиратов и внушил им странную, бесчеловечную уловку. Из ближайших монастырей привели всех монахов и монахинь и срубили двенадцать лестниц такой ширины, что по ним можно было всходить четырем человекам в ряд. Несчастных монахов и монахинь принудили приставить эти лестницы к стенам. Таким образом, они служили защитою флибустьерам, которые подвигались вперед, закрытые ими. Морган думал, что губернатор не осмелится стрелять в своих земляков и притом в духовных, которые тут играли роль совершенно страдательную и, мучимые страхом, кричали во все горло и заклинали его всеми святыми сдать крепость и спасти их от неминуемой гибели. Флибустьеры придали этой сцене еще более ужаса угрозой, которой никогда не произносили напрасно -- изрубить всех до последнего при дальнейшем сопротивлении. Положение осажденных и без того было ужасно, стены, у основания которых уже находились флибустьеры, были невысоки, и батареи открыты, так что пираты, меткие стрелки, не подпускали почти никого безнаказанно к пушкам. Несмотря на все это, никто не хотел слышать о сдаче. Губернатор в особенности был глух ко всем угрозам и к воплям несчастных монастырских обитателей, которых число увеличили еще множеством женщин и детей, приведенных из другой крепости. Не обращая внимания ни на религиозные чувства, ни на чувства человеколюбия, испанский комендант приказал стрелять в пиратов, которые, закрытые живым валом, претерпевали весьма незначительный урон, тогда как монахи, монахини, женщины и дети падали десятками от каждого выстрела.
Наконец лестницы были приставлены к стенам. Флибустьеры быстро бросились вперед, мигом взбежали на стены и оттуда начали бросать глиняные ядра, наполненные порохом, в испанцев, которые отступали понемногу и защищались уже одними пиками, но все еще не сдавались. Наконец их изрубили всех без исключения.
Этот штурм продолжался от зари до полудня. Между тем, флибустьерам оставалось взять еще один форт, хотя не столь значительный, как уже взятый, но защищавший, однако, вход в гавань и потому бывший необходимым для пиратов. Правда, ничего не мешало им приступить к грабежу города, но им нужны были корабли, чтобы укрыть на них добычу и раненых.
Чтобы не терять понапрасну времени, они предложили губернатору сдаться, обещая даровать жизнь ему и всему гарнизону. Ответом были выстрелы. Нечего было думать долго. Флибустьеры атаковали второй форт подобно первому с саблей в руке, причем взятые в покоренной крепости пушки оказали им весьма важное пособие. Все офицеры дрались до смерти, солдаты же положили оружие и просили о помиловании. Губернатор Кастильянец оборонялся как бешеный и убил несколько врагов. Флибустьеры удивлялись его мужеству и предлагали ему жизнь, но он отказался, несмотря на то, что жена и дочь со слезами просили его пощадить себя. Он отвечал: "Лучше хочу умереть с оружием в руках, чем нести голову на плаху". И он продолжал сражаться как лев, пока не пал смертельно раненый.
Наконец-то Морган овладел обеими крепостями, и совершил это с 400 только флибустьеров и без пушек. Мужчин, женщин и раненых заперли в особые помещения, причем этот варвар сказал в отношении к последним: "Взаимный визг заменит им пластыри и мази для ран".
Наступила ночь, которую флибустьеры провели в пьянстве и насилиях. Женщинам, которые оказывали сопротивление, грозили немедленной смертью, а тех, которые не сдавались, решительно убивали на месте. На другой день начали искать сокровища, причем множество людей были подвергнуты жесточайшим пыткам и истязаниям: многие умерли на месте.
Морган узнал, что генерал-губернатор или президент Панамы дон Хуан-Перес-де-Гусман собирает со всех сторон войска, чтобы задавить его числовым превосходством. Но это нисколько не препятствовало ему действовать по предначертанному плану, тем более, что в крайнем случае он мог спастись на своих кораблях. На всякий случай, впрочем, он приказал очистить форты и поставить пушки, чтобы иметь защиту, если того потребуют обстоятельства.
Флибустьеры провели две недели в Порто-Белло, нагружая корабль провиантом Они остались бы долее, если бы своевольная трата и порча жизненных припасов не принудила их убраться, в последнее время они питались большей частью лошадиным и ослиным мясом. Такие обстоятельства были особенно невыгодны для пленных, которым давали только этого мяса и то в незначительном количестве, без хлеба и соли, причем они должны были запивать его водой из луж. Правда, эта скверная вода составляла обыкновенное питье жителей, но они всегда очищали ее -- чего теперь не могли сделать. У пиратов также не было другой воды и это заставило их поторопиться еще более оставить Порто-Белло.
Однако же перед отъездом, Морган имел дерзость отправить двух пленных к панамскому президенту, требуя 100 000 пиастров за выкуп города и угрожая в противном случае сжечь его. Президент еще не собрал всех войск: при нем находилось только 1500 человек. Но он решился не медлить долее и лично отнести ответ, тем более, что отряд его был вчетверо сильнее отряда флибустьеров. Флибустьеры, не устрашась числа, пошли к нему навстречу и заняли теснину, в которой сами напали на испанцев и отразили их со значительным уроном. Но Гусман не хотел ничего слышать, надеясь на скорое усиление своего войска и на несомненную победу, он отправил к Моргану посланника с требованием, чтобы он немедленно оставил Порто-Белло, -- в противном же случае погибель его и людей его неизбежна. Морган отвечал, что прежде должен получить требуемый выкуп, если же не получит его, то, конечно, уедет, но предварительно сожжет город, разрушит форты и зарежет всех пленников. Этот решительный ответ лишил президента мужества. Он, правда, при первом известии о взятии Порто-Белло, отправил гонца к Картахену, предписав находившейся там эскадре немедленно выступить и отрезать флибустьеров от моря, между тем, как сам нападет на них на сухом пути, но, как обыкновенно водилось у испанцев, эта экспедиция откладывалась со дня на день, и когда пираты были уже совершенно готовы к отъезду, не было еще никакой надежды, чтобы эскадра прибыла вовремя. При таком положении дел президент Панамы предоставил жителям Порто-Белло действовать по своему усмотрению, и они немедленно собрали 100 000 пиастров. Сам Гусман, долгое время сражавшийся во Фландрии, начал теперь удивляться флибустьерам, которые в таком малом числе совершили необыкновенные подвиги без правильной осады и без всяких орудий взяли город, защищаемый двумя фортами и пушками, и не мог понять, какое особенное оружие употребили они при этом. Он отправил к Моргану разные припасы и попросил прислать ему в память образчик его оружия. Морган ласково принял посланного, вручил ему пистолет и несколько маленьких пуль и сказал: "Попроси президента принять это, как маленький образчик того оружия, которым я взял Порто-Белло, и пусть хранит его в продолжение года. По истечении этого срока обещаю явиться в Панаму и лично показать его употребление". Президент присоединил к благодарности драгоценный перстень, но, возвратив подарок, велел сказать при этом, что он не имеет недостатка в подобном оружии, впрочем, советует Моргану и его сподвижникам не принимать на себя беспокойства -- явиться в Панаму, потому что там ждет его иная встреча, чем в Порто-Белло. При этом сожалел он, что такие храбрые люди служат не какому-нибудь значительному государю и не выказывают своего достойного удивления мужества и доблести в законной войне.
Флибустьеры спокойно сели на корабли, взяв еще с собой лучшие пушки из фортов и заклепав прочие. Сперва поехали они на остров Кубу, где осмотрели свою добычу, которая, кроме великого множества драгоценных товаров и каменьев, состояла из наличной суммы в 250 000 пиастров. Кончив дележ, они поехали на Ямайку.
Но люди эти не знали покоя. Они скоро занялись приготовлением к новому походу, причем со всех сторон стекались охотники к пресловутому Моргану. При помощи губернатора Ямайки, покровительствовавшего флибустьерам, он добыл тридцатишестипушечный корабль, на котором в 1669 году поехал на Испаньолу, чтобы предварительно, до совершенного снаряжения, добыть еще что-нибудь. Здесь стоял такой же тридцатишестипушечный корабль, принадлежавший французским морским разбойникам. Он вышел из Сан-Мало для торговли с испанцами в Америке, но, вступив в вестиндские моря, переменил свое намерение и, добыв каперское свидетельство, счел за выгоднейшее крейсировать против испанцев, причем был поддерживаем многими французскими флибустьерами с Тортуги. Морган желал присоединить этот корабль к своему флоту, но французы отказались, потому что опасались наказания за только что совершенный подвиг. Несколько времени перед тем, находясь в крейсеровке и претерпевая недостаток в припасах, они насильно взяли нужное количество на английском корабле и дали в том расписку. Морган знал об этом и старался успокоить их, но так он не мог привлечь на свою сторону офицеров и притом капитан делал такие требования, которые противоречили уставам флибустьеров, то он решился отомстить ему и его советникам. К этому поощряли его еще более некоторые французские флибустьеры, которые, в надежде на добычу, перешли к нему и объявили, что капитан бросал якорь в Баракоа, на острове Кубе, и там выхлопотал каперский патент для крейсирования против англичан. Узнав об этом, Морган сделался ласков и любезен и пригласил к себе на обед капитана и офицеров, но лишь только ступили они на палубу, он приказал схватить их за преднамереваемую крейсеровку против англичан.
Эту удачу праздновали созывом военного совета, в котором Морган объявил всем собравшимся флибустьерам план свой -- ехать в Савону и взять ожидаемый из Испании богатый флот. Предложение было принято со всеобщим одобрением, радость обуяла всех, на кораблях палили из пушек и пьянствовали, пока большая часть не упала без чувств. Посреди этого пиршества корабль взлетел на воздух, триста двадцать англичан и пленные французы нашли могилу в волнах. Только тридцать, и между ними Морган, находившиеся в большой каюте, вдали от пороховой камеры, спаслись от погибели. Кроме этих счастливцев, и другие могли бы избавиться от посетившей их участи, но вино лишило их совершенно памяти, и они тотчас пошли ко дну. Таким образом, погибло триста двадцать флибустьеров, оставшиеся в живых товарищи их всячески старались ловить трупы, чтобы снять с них кольца и другие дорогие вещи.
Англичане уверяли, что пленные, в слепой ярости мщения, не щадя себя, взорвали корабль. Подозрение это подкреплялось найденными на них бумагами, в которых англичан объявили врагами французской нации, которых щадить грешно. Этого было достаточно для Моргана: с небольшим остатком флибустьеров он овладел французским кораблем и отправил его вместе с экипажем на Ямайку.
Это неожиданное несчастье лишило Моргана главного корабля, у него оставалось, правда, еще пятнадцать кораблей, но из них самый большой имел только 14 пушек. Экипаж их составляли девятьсот шестьдесят пиратов. Но эта флотилия, после разных приключений, в одну ночь до того была рассеяна бурей, что на другое утро у Моргана оказалось только восемь кораблей и пятьсот человек экипажа. Так как, в случае разлуки, местом соединения был назначен Окоаский залив, то Морган поехал туда, но не нашел ни одного судна. Поэтому он переменил первоначальный план свой и, по совету одного француза, упомянутого уже выше Петра Пикардийца, который в качестве командира кораблей был вместе с Лолонуа в Маракайбо, решился еще раз посетить этот город. Они прибыли благополучно к Маракайбскому озеру, но нашли здесь крепость, выстроенную испанцами после первого нашествия флибустьеров, которая встретила флотилию сильной пушечной пальбой. Пираты, однако, спокойно высадились под градом ядер и картечи, и эта дерзость, вместе с воспоминанием о прежних неистовствах, до того ужаснула испанцев, что они все убежали из крепости, положив, однако, близ порохового магазина зажженный фитиль, чтобы взорвать крепость вместе со всеми неприятелями. Но Морган открыл этот план перед самым исполнением его, когда взрыв должен был последовать через несколько минут. В крепости нашли три тысячи фунтов пороха и множество ружей и пик, значительное количество военных снарядов и шестнадцать больших пушек. Все это, за исключением нескольких пушек, которые заклепали, перевезли на корабли. Крепость попортили сколько позволяла поспешность. Она была устроена очень странно: в нее можно было входить только поодиночке, но железной лестнице, которую, достигнув верхней стены, подымали.
Впрочем, завоевание это не могло принести флибустьерам никакой существенной пользы. Им надо были идти вперед. Но тут-то представились чрезвычайные препятствия. Мелководие принудило пиратов бросить свои корабли и сесть на простые лодки. Но испуганные испанцы облегчили им все дело. Не обращая внимания на слабые средства своих врагов, они предали флибустьерам не только город. Маракайбо, но и форт де-ла-Барра, стараясь только о спасении себя и своих семейств. Пираты не нашли никого, кроме нескольких дряхлых невольников и больных в госпитале, но вместе с тем весьма мало съестных припасов и пустые дома: испанцы имели время укрыть не только все товары и драгоценности, но увезли с собой даже мебель и малейшие челноки и все это скрыли далеко на озере.
Морган приказал обыскать леса, и в первый же день привели пятьдесят богато нагруженных мулов и тридцать человек мужчин, женщин и детей. Несчастных, по обыкновению, пытали. Тела их растягивали веревками, между пальцами привязывали зажженные лучины и голову стягивали до тех пор, пока глаза не выскакивали из своих орбит. Несколько невольников, которые не хотели открыть, куда спрятались господа их, были изрублены в куски. Между тем, всякий день отряды пиратов обыскивали леса и никогда не возвращались без живой добычи. Морган пробыл в Маракайбо три недели и потом пошел на Гибралтар, к чему особенно побуждало его известие, что там скрылись все богатые жители из Маракайбо и окрестных мест. Со времени посещения Лолонуа протекло три года, и тогдашний товарищ его -- Петр Пикардиец, памятуя кровавые препятствия, обещал товарищам своим нелегкую победу. Но они обманулись весьма приятно. Правда, сначала оказывали им некоторое сопротивление, но скоро жители стали искать спасения в окрестных лесах, вход в которые загородили засеками.
Гибралтар, раз уже сожженный флибустьерами, был взят вторично. Затем последовали обыкновенные сцены: охота за беглецами, привоз добычи и пленных, пытки и другие неистовства. В короткое время набралось до 250 пленных. В отношении их флибустьеры оказывали себя истинно воплощенными дьяволами: они были неистощимы в придумывании адских мучений. Иных пленников распинали и нагих жгли головешками, других клали в огонь, но так, чтобы жарились только ноги, иных вешали за руки, а к ногам привязывали пудовые камни, которые вытягивали все жилы, так что суставы лишались всякой связи, еще других вешали так, чтобы несчастные обрывались собственной тяжестью и медленно умирали в неизъяснимых муках. В таком положении пленные проживали иногда еще по четыре дня и более, если какой-нибудь разбойник не убивал их из сострадания. Злодеи эти, достойные предшественники французских санкюлотов и во многом с ними сходные, в этом отношении тоже поступали по прославленной во Франции "системе равенства": звание, сан, лета, пол и цвет кожи были совершенно равны в глазах их; белые, мулаты и негры, прелестные женщины, дряхлые старцы и нежные дети подвергались одинаковой участи.
Невольникам, предавшим своих господ, по большей части даровали свободу, впрочем, только немногие пользовались этим чрезвычайным случаем, чтобы освободиться без всякой опасности, другие, напротив, которым открывать было нечего, из одной злобы или мщения доносили на своих пленных господ. При одном подобном случае Моргану вдруг пришла охота быть правосудным. Невольник, сделавший ложное показание и тем подвергнувший господина своего ужасной пытке, был обвинен всеми испанцами в ложном доносе. Морган передал невольника в руки господина, позволяя последнему поступить с ним по своему усмотрению. Несчастный отказался от мести и предоставил Моргану судить его -- невольник был немедленно изрублен в куски.
Морган прожил в Гибралтаре пять недель, потом потребовал за пощаду города выкуп, а в обеспечении исполнения взял с собой множество пленных. Уступая мольбам некоторых из них, он отпустил их в леса для собрания требуемой суммы, ибо несчастливцы с горестью помышляли о вторичном сожжении только что возобновленного города. Морган дал им восемь дней срока, приказывая принести ему ответ в Маракайбо, и со всеми товарищами отправился туда.
Но в Маракайбо ждало его необыкновенное и нежданное известие: еще на дороге туда узнал он весть, от которой сам потерялся на несколько минут, между тем, как обыкновенно неустрашимых флибустьеров его объял неизъяснимый ужас.
У входа в озеро три испанские корабля, отправленные для отыскания пиратов, бросили якорь и привели покинутый испанцами форт ла-Барра в оборонительное положение. На одном корабле было 48, на другом 38, на третьем 24 пушки, тогда как самый большой корабль флибустьеров имел только 14 маленьких пушек. Пробраться мимо этих кораблей не было никакой возможности. Испанцы приняли такое положение, что флибустьерам оставалось проехать через узкий проход, оставленный нарочно между кораблями испанцев и крепостью. Все считали гибель свою неизбежной, один только Морган, скоро опомнившийся, не терял надежды и оказывал свое всегдашее мужество и твердость. Первым делом его было узнать в подробности и сколько можно вернее положение испанцев, величину и число кораблей их. Сведения, полученные им, не имели в себе ничего утешительного: они вполне подтверждали первое известие с той прибавкой, что экипаж многочислен и всеми мерами старается восстановить крепость, на которой уже развевался большой флаг Испании. Желая поддержать характер флибустьеров, Морган счел нужным и в этом отчаянном положении выказать обыкновенную самонадеянность и потому отправил к испанскому адмиралу невольника, требуя у него 20 000 пиастров за выкуп города Маракайбо, находящегося во власти его, угрожая в противном случае испепелить его и убить всех пленных.
Такая дерзость изумила испанцев. Начальник их, дон-Альфонсо дель-Кампо-и-Эспинола, послал к Моргану формальный письменный ответ, в котором говорил откровенно: что он послан унимать и карать флибустьеров, и теперь наступила удобная для того минута, причем доказывал Моргану невозможность спастись со своей флотилией, но если он согласен возвратить всю добычу: золото, серебро, драгоценности и товары, всех пленных и невольников, то простит его, в противном же случае все флибустьеры будут изрублены, ибо храбрые воины его пламенно желают отомстить за своих замученных соотечественников. На требование о выкупе за город дон-Альфонсо отвечал словесно: "Скажи Моргану, что я могу выплатить ему требуемую сумму только пулями и ядрами и что сам привезу ему эту монету".
Морган не ожидал другого ответа и потому составил уже план действия. Получив ответ, он собрал всех пиратов на маракайбском рынке и, сообщив им письмо и словесный ответ, спросил, хотят ли они возвратить свою добычу и получить за нее свободу, или биться за то и другое? Все объявили единодушно, что лучше хотят сражаться до последней капли крови, чем малодушно уступать купленное трудами и кровью. Но эта восторженность уменьшилась несколько при хладнокровнейшем обсуживании их положения и при ближайшем сравнении взаимных сил. Никогда еще ни они, ни другие флибустьеры не были в таком критическом положении, которое, так сказать, парализовало их мужество и счастливое избавление от которого казалось невозможным. Поэтому они уговаривали Моргана сделать на другой день адмиралу следующее предложение: "Что они согласны очистить Маракайбо, не причиняя городу вреда и не требуя за него выкупа, отпустить всех пленных, половину невольников и всех заложников, взятых из Гибралтара, тоже без выкупа".
Дон-Альфонсо с презрением отверг эти предложения, давая флибустьерам только два дня срока для принятия первых требований его, если же они не согласятся, то узнают его силу и месть. Итак, корсарам оставался выбор между постыдной свободой с лишением всей добычи и битвой на жизнь и смерть.
Морган принудил всех употребить величайшие усилия, приказал связать и бдительно стеречь пленных, заложников и невольников, собрать всю смолу, деготь и серу, какую можно было найти, весь лишний порох и переделать одно из самых больших судов в брандер. На него перенесли все горючие материалы, причем старались наперерыв выдумывать разные скоровоспламеняющиеся снаряды из смолы и серы, которые обмазывали дегтем и назначали к метанию на вражеские корабли. Все эти вещества были расположены в таком порядке, в каком могли произвести сильнейшее и выгоднейшее действие. Потом утонили бока корабля, и весь корабль, после этого, едва держался на своих связях. Целью этого было усилить действие пороха. На палубу поставили колоды, покрытые платьями, шляпами, с ружьями, саблями и знаменами, так что они издали походили на людей. В боках прорубили несколько окон, в которые выставлялись, вместо пушек, раскрашенные чурбаны, на главной мачте подняли большой английский флаг. Целое имело вид хорошо вооруженного военного корабля. Этот корабль должен был открывать шествие. На одном из следующих находились пленные мужчины, на другом пленные женщины со всеми похищенными драгоценностями: серебром, золотом и проч. Остальная добыча была распределена по другим кораблям. Перед отъездом все флибустьеры поклялись Моргану сражаться до последней капли крови и не просить пощады.
Испанский генерал дал флибустьерам только два дня срока на принятие его предложения, но по истечении этого времени не показывал и вида, что хочет напасть на них. Надеясь на свое превосходство, он не почитал нужным торопиться, и, по-видимому, совершенно забыл, с какими людьми имеет дело. Эта-то беспечность дала Моргану время приготовиться к отчаянному отпору.
Через шесть дней все было готово и 30 апреля 1669 года флибустьеры сами пошли навстречу испанцам. Еще не светало. Адмирал, корабль которого находился на самой середине узкого канала, поспешно стал готовиться к встрече пиратов и спокойно подпускал брандер, считая его главным неприятельским кораблем. Но этот корабль приближался без выстрела, да он и не мог стрелять, потому что на нем не было ни одной пушки. Это бездействие на таком близком расстоянии и палуба, казавшаяся в сумерках покрытой множеством народа, заставила адмирала подумать, что флибустьеры хотят приняться за свой любимый маневр: идти на абордаж, поэтому адмирал велел прекратить пальбу и приготовиться к отчаянному отпору. Это приказание было счастьем для пиратов, которым оно вообще благоприятствовало во многих случаях, доказывая справедливость поговорки, что "смелыми Бог владеет": несколько хорошо нацеленных выстрелов неминуемо потопили бы брандер. Теперь же желание флибустьеров подвести его как можно ближе к адмиральскому кораблю исполнилось сверх чаяния, и даже сами испанцы пособляли им при этом. Последние заметили свою ошибку только тогда, когда брандер подошел уже так близко, что все старания остановить его были тщетны. Флибустьеры прицепили брандер и тотчас бросились в лодку, которая поспешно удалилась.
Однако же адмирал не потерялся: он приказал отряду испанцев перейти на брандер, срубить мачты и, если можно, не давать пламени вспыхнуть, но деятельные враги предупредили его и уже перед отъездом своим зажгли судно. Адмиральский корабль в минуту был объят пламенем и с большей частью экипажа погрузился в бездну морскую. Многие испанцы бросались в море, стараясь вплавь достигнуть берега, но и эта попытка не удалась им. Иные из них могли спастись на судах флибустьеров, которые предлагали им свою помощь, но все испанцы отказались от этого средства и только весьма немногие вышли на берег, где уже находился адмирал, спасшийся на шлюпке.
Флибустьеры только и ждали этой минуты смущения неприятеля, чтобы напасть на второй военный корабль, который после слабого сопротивления взяли на абордаж. На нем-то они огласили воздух кликами победы, между тем, как адмиральский корабль исчезал в волнах подобно тени. Испанцы на третьем корабле до того были поражены этим зрелищем, что, не выжидая нападения, перерубили якорные канаты и бросились к крепости, под стенами которой сами потопили свой корабль. Флибустьеры бросились было туда же, чтобы спасти хоть что-нибудь, но испанцы, бывшие на берегу, заметив намерения пиратов, сожгли остатки. Все это совершилось в течение одного часа.
Флибустьеры, спасшись таким чудесным образом от страшной опасности и не потеряв при решительной победе, ими одержанной, ни одного человека, едва верили глазам своим. Опомнившись они хотели штурмовать также крепость, сильно защищенную спасшимися экипажами, и не из-за добычи, а чтобы показать испанцам свое непоколебимое мужество, однако это не удалось им. Испанцы, под начальством только что разбитого адмирала, защищались так отчаянно, что пираты, не имевшие ни пушек, ни осадных лестниц, должны были отступить, оставив на месте 30 человек убитыми и унося с собой 40 человек раненых.
Пленный испанский штурман объяснил все Моргану. Флот из шести военных кораблей был нарочно отправлен из Испании для уничтожения флибустьеров. Из числа этих шести кораблей два самые большие, в 66 пушек каждый, признанные неудобными для плавания у этих берегов, отправлены были обратно, а третий погиб во время бури. Дон-Альфонсо, на главном корабле которого "Святой Людовик" находилось 350 человек, искал флибустьеров в Испаньоле, Кампеше, Сан-Доминго и Каракасе и обрадовался несказанно, встретив их наконец при Маракайбо. За два дня до решительной катастрофы беглый негр известил его о брандере, но дон-Алфонсо отвечал, презрительно улыбаясь: "Возможно ли, чтобы у этих мерзавцев достало ума соорудить брандер! Да и где им взять материалов и инструментов?" Штурман прибавил, что на потонувшем корабле находилось 40 000 пиастров, частью деньгами, частью серебряными слитками.
Это известие произвело между флибустьерами сильную деятельность и желание исхитить, если можно, это сокровище из волн морских. Морган назначил для этой цели один корабль, которому и удалось спасти двадцать центнеров (2000 фунтов) слитками и пиастрами.
Между тем, предводитель флибустьеров возвратился с остальными судами в Маракайбо, где взятый испанский фрегат о 22 пушках назначил своим командорским кораблем и снова предложил разбитому адмиралу дать выкуп за город, если не хочет видеть его сожженным. Глубоко пораженный своим несчастьем, дон-Альфонсо имел сочувствие только к своей потере, а так как пожар города не мог причинить ему никакого личного убытка, то и не хотел слушать о выкупе. Однако несчастные жители думали иначе: не спрашивая разрешения адмирала, они вступили в переговоры с Морганом и заплатили ему 20 000 пиастров и 500 штук скота.
Оставалось победить еще одно большое затруднение. Чтобы выйти из озера в море, флибустьеры должны были проехать мимо крепости, стоившей им уже множества людей. Рискнуть на новое нападение было опасно, тем более, что успех был очень сомнителен, а добычи не предвиделось никакой. Морган снова отрядил к дону-Альфонсу посольство, требуя за выдачу пленных свободного проезда, в случае отказа грозился повесить их всех на реях в виду крепости и все-таки проехать. С этим поручением отправились к адмиралу несколько пленных и умоляли его сжалиться над ними, их женами и детьми. Но адмирал был неумолим. Он был слишком унижен потерей своей эскадры и все еще надеялся отомстить флибустьерам. Поэтому он дурно принял просителей, умолявших о спасении своем и своих земляков, упрекал их в трусости и сказал: "Если бы вы так же защитили въезд от пиратов, как я защищу теперь выезд, то никогда не попали бы в такое положение". С этим ответом возвратились посланные. Тут Морган выказал всю свою решимость и сказал: "Если адмирал отказывает мне в свободном проезде, то я найду средства обойтись без его позволения". Затем он приказал снести всю добычу в одно место и разделить ее по законам общества. Она состояла в серебре, золоте и алмазах на 250 000 пиастров, не считая бесчисленного множества товаров и невольников. Каждому выдали причитавшуюся ему часть, предоставляя уже ему самому защищать ее.
Во время этого раздела, Морган придумал воинскую хитрость. Утром он приказал высадить на берег недалеко от крепости несколько сот флибустьеров. Место это было покрыто густым кустарником. Пробыв тут несколько часов, флибустьеры ползком пробирались к лодкам, ложились в них ничком или боком и отправлялись обратно на корабли, испанцы же, не видя спрятавшихся, думали, что лодки возвращаются пустыми. Этот маневр продолжался весь день, и испанцы были уверены, что почти весь экипаж высадился и намерен штурмовать крепость ночью с береговой стороны, и потому перевели на ту сторону всю тяжелую артиллерию и большую часть гарнизона. Этого-то ожидали пираты. По наступлении ночи они все перебрались на корабль, снялись с якоря, и, предаваясь течению, не раньше подняли паруса, как поравнявшись с цитаделью. Месяц светил ярко и скоро показал испанцам их ошибку, они бросились за тяжелой артиллерией и начали сильный огонь, но поздно: ветер благоприятствовал флибустьерам, и они благополучно выбрались в море, отсалютовав еще к крепости ядрами. Морган высадил пленных на ближайшем берегу и взял с собой только гибралтарских аманатов, потому что не получил за них всего выкупа.
Едва вышли в открытое море, как поднялась жестокая буря, грозившая гибелью и без того уже поврежденным судам, которые лишились якорей и мачт, при этом с одной стороны скалы грозили ежеминутным разрушением, с другой -- не менее опасный и в счастливейшем случае все-таки бесплодный берег, за ними испанцы. При этом в некоторых судах открылась такая сильная течь, что ничем не могли остановить вторжения воды, иные корабли угрожали даже развалиться надвое, почему их обвязали канатами. Эта страшная буря, сопровождаемая громом и молнией, продолжалась беспрерывно четверо суток, и во все это время никто не мог сомкнуть глаз, опасаясь, как выразился один из флибустьеров, закрыть их навсегда. Только что кончилась буря, флибустьеры подверглись новому ужасу: они завидели 6 кораблей, которые приняли сначала за испанские, но страх скоро превратился в радость: то была французская эскадра под командою адмирала д'Этре, которая оказала им всевозможную помощь. Флибустьеры разделились: одни поехали на Сан-Доминго, другие под начальством Моргана на Ямайку, куда и прибыли благополучно.