Из предисловия М.К. Азадовского
...Из всех экспедиций В.К. Арсеньева по Уссурийскому краю самими популярными и наиболее известными являются его экспедиции 1902-1907 гг. Причины эти вполне понятны: эти экспедиции связаны с именем Дерсу Узала, образ которого стоит в центре повествования В.К. Арсеньева и чьё имя как бы слилось с именем путешественника. Но самой значительной, самой большой по времени, по количеству пройденных километров, по научному значению и по значению, наконец, для самого исследователя была Сихотэ-Алинская экспедиция 1908-1910 гг.
Эта экспедиция самая замечательная из всех экспедиций В.К. Арсеньева; она была не только наиболее длительной, но и наиболее трудной. Организована она была Приамурским отделом Русского географического общества; денежные средства были предоставлены главным образом Штабом военного округа, поставившим перед экспедицией ряд особых задач, связанных с вопросами обороны края. В составленном В.К. Арсеньевым отчёте подчёркнуто, что целью экспедиции были естественно-исторические исследования; по вполне понятным причинам он не мог и не имел права упоминать о других задачах.
Районом работ экспедиции была северная часть Уссурийского края: с одной стороны, река Амур и низовья Уссури, с другой -- побережье Татарского пролива; с юга -- реки Самарга и Хади; на севере -- озеро Кизи. "В этих местах, -- писал В.К. Арсеньев, -- горная область Сихотэ-Алиня являлась водоразделом между бассейнами рек Тумнина, Копи и Самарги, текущих в море, и бассейнами рек Хунгари, Хора и Анюя, несущих свои воды к Амуру. Несмотря на более чем полувековой период, отделяющий наше время от того времени, когда русские впервые вступили на эту территорию, к ней более чем применимо выражение Terra incognita (земля неведомая)"1. В своем "Отчёте" В.К. Арсеньев противопоставлял пути сообщения двух частей Уссурийского края: южной и северной -- в южной части проходит железная дорога, имелись почтовые тракты, грузовые и просёлочные дороги; наконец, эта часть края изобиловала "бессчисленным множеством троп, проложенных китайскими охотниками в поисках женьшеня или в погоне за соболем". Такие тропы избороздили край в различных направлениях: "в каждой долине, в глухих горах, в любом ключике всегда можно найти тропинку, которая непременно приведет путника к маленькой зверовой фанзочке"2.
Совсем другую картину представляла тогда северная часть края. Сейчас она перерезана железной дорогой, соединившей берег Амура с побережьем Татарского пролива, по автотрассам мчатся грузовые и легковые машины, но во времена Арсеньева там не было никаких дорог; там были только дорожки, протоптанные лосями вдоль горных хребтов, "по гольцам и осыпям". Но руководствоваться ими было нельзя, ибо они неизбежно завели бы "в такие дебри, откуда назад выбраться будет уже невозможно".
Южная часть края была сравнительно плотно заселена: там жили русские -- крестьяне-переселенцы и казаки, нанайцы (гольды), тазы, корейцы, китайцы; та же часть края, куда направилась экспедиция В.К. Арсеньева, представляла собой (за исключением районов Де-Кастри и Советской (3) Гавани), по образному выражению одного из предшественников В.К. Арсеньева, "лесную пустыню". "Целыми неделями можно идти и нигде не встретить ни единой души человеческой! Только по большим рекам можно ещё кое-где найти крытые корьём и берестой полуразвалившиеся юрточки орочей-удэхе, но стойбища их разбросаны и далеко отстоят друг от друга, и, наконец, места обитаний их так непостоянны, что на эту встречу не всегда можно рассчитывать"3.
Экспедиционный отряд состоял из двенадцати человек; с В.К. Арсеньевым пошли: ботаник H.A. Десулави, геолог С.Ф. Гусев, охотник-любитель H.A. Дзюль; помощником В.К. Арсеньева был штабс-капитан Николаев, которому поручили организовать заброску продуктов в различные места следования экспедиции. В пути присоединился спутник В.К. Арсеньева в его прежних экспедициях китаец Чжан-Бао (Дзен-Пау). Николаев в сопровождении шести человек отправился в Советскую Гавань для организации питательных баз, и отряд В.К. Арсеньева в течение первых месяцев состоял из семи, а за скорым отъездом Десулави из шести человек. На различных участках пути к отряду присоединялись в качестве проводников нанайцы, орочи и удэхейцы.
Отряд В.К. Арсеньева шёл следующим путем: от Амура он вышел на реку Анюй, затем, перевалив через хребет, отправился по направлению к реке Хуту, где должна была произойти встреча с Николаевым. Встреча эта произошла с большим опозданием, что едва не привело к трагическому исходу. "Опоздай ещё штабс-капитан Николаев суток на двое, -- писал в "Отчёте" В.К. Арсеньев, -- и, вероятно, трёх четвертей людей недосчитались бы живыми. Только в конце сентября люди оправились настолько, что были в силах продолжать своё путешествие". Прибытием в Советскую Гавань закончился первый этап путешествия.
Из Советской Гавани Арсеньев пошёл к югу, вдоль побережья; в октябре экспедиция достигла мыса Туманного и устья реки Самарги. Конец октября и весь ноябрь были посвящены изучению реки Адами, низовьев Самарги и других маленьких речек этого района. Вот этот путь и описан в его очерках "Из путевого дневника", печатавшихся в газете "Приамурье", и в книге "В горах Сихотэ-Алиня", но и газетные очерки, и книга не охватывают всего пройденного экспедицией пути. Первые обрываются приходом на Самаргу, то есть октябрём 1908 г.; изложение путешествия в книге "В горах Сихотэ-Алиня" доведено лишь до конца июля 1909 г. Дальнейший путь экспедиции, во время которого Сихотэ-Алинь был пересечён ещё пять раз, не нашел отражения в работах В.К. Арсеньева, сохранилось лишь несколько очерков, из которых самому описанию пути посвящено только два: "Мыс Сюркум" и "Зимний поход по реке Хунгари", в остальных нашли отражение лишь отдельные эпизоды, чем-либо привлёкшие внимание путешественника ("Птичий базар" и др.). Каждый из этих очерков -- превосходная миниатюра, они свидетельствуют, как уверенно росло и зрело писательское мастерство В.К. Арсеньева, но они не вносят каких-либо существенно новых моментов в повествование. И только сравнительно скупые и сдержанные страницы небольшого печатного "Отчёта" позволяют в полной мере охватить весь путь экспедиции и оценить огромную самоотверженную работу отряда. В собрание сочинений В.К. Арсеньева эти "отчёты" не включены, широким кругам читателей они малодоступны, поэтому следует привести подробную выдержку из них. По данным "Отчёта", дальнейший путь экспедиции рисуется в следующем виде: с речки Копи путешественники решили направиться на орочских лодках снова в Советскую Гавань; сильная буря, заставшая их в пути, разрушила этот план. Лодка разбилась, отряду же удалось выброситься на берег около мыса Кекурного, отсюда В.К. Арсеньев со своими спутниками в начале мая прибыл пешком на Николаевский маяк. Из Советской Гавани экспедиция направилась в залив Де-Кастри. Этот маршрут, продолжавшийся около полутора месяцев, частично описан в очерке "Мыс Сюркум". От залива Де-Кастри В.К. Арсеньев пошёл на озеро Кизи и вновь дошёл до хребта. Этот перевал был назван им именем Русского географического общества. Отсюда по маленьким речушкам он вновь спустился к Тумнину и в конце июля был снова в Советской Гавани. "Этот маршрут, -- писал В.К. Арсеньев, -- был самым счастливым, самым лёгким и совершён без всяких приключений"4.
В течение всего августа месяца (1909 г.) В.К. Арсеньев исследовал небольшие речки, впадающие в Татарский пролив, вблизи Советской Гавани: речки Хади, Тутто, Ma, Уй, Чжуанко. Осенью был начат последний и самый тяжёлый маршрут от моря к селению Иннокентьевскому на реке Амуре (устье реки Хайдур).
К этому времени отряд В.К. Арсеньева значительно сократился. Ботаник Десулави покинул отряд ещё в самом начале экспедиции; геолога С.Ф. Гусева, с трудом переносившего тяжёлые условия таёжного странствования, В.К. Арсеньев отправил обратно после голодовки на Хуту; с ним вместе вернулся в Хабаровск и И. А. Дзюль. Один за другим уходили из отряда стрелки и казаки: кто по болезни, кто за окончанием срока службы. К исходу 1909 г. В.К. Арсеньев "остался один с двумя стрелками -- Ильёй Рожковым и Павлом Ноздриным". Имена этих спутников и сподвижников В.К. Арсеньева (к ним нужно ещё присоединить казака Крылова) должны быть так же сохранены в памяти потомства, как имена спутников Пржевальского -- казака Пантелея Телещова, Дондона Иринчинова и др.
Неясно, когда и при каких обстоятельствах покинул отряд Чжан-Бао. Отказались идти дальше и проводники. С большим трудом В.К. Арсеньев уговорил двух орочей дойти с ним до речки Туки (правый приток Амура), оттуда он и его два спутника пошли уже самостоятельно, без проводников, "в горы, к хребту Сихотэ-Алиня". Этот последний маршрут продолжался 76 дней; все 76 дней они шли на лыжах, и каждый из них тащил нарту с продовольствием, инструментами и коллекциями.
Вот как описывает этот последний этап путешествия В.К. Арсеньев в своём "Отчёте": "Зима была крайне суровая, снежная. Бури следовали одна за другой; снега выпали глубокие. Начальник экспедиции рассчитывал, что гольды выйдут на охоту за соболем и что он встретит их после перевала через Сихотэ-Алинь и воспользуется проложенной ими дорогой, но они из-за снегов совсем не вышли, и потому ему самому пришлось протаптывать дорогу до самого Амура. О глубине выпавшего снега можно судить по тому, что для того, чтобы набрать дров для огня или сходить за водой к проруби реки, на расстоянии двух или трёх сажен от костра, надо было надевать лыжи. С гольцов Сихотэ-Алиня перед путешественниками развернулась жуткая картина. Насколько хватал глаз, видны были горы, покрытые снегами. Реки текли в разных направлениях. Один из стрелков (Ноздрин) начал было падать духом. "Вот беда-то, -- говорил он, -- зашли куда! Как отсюда мы выйдем!". Вместе с другим стрелком Арсеньев начал его успокаивать.
Наконец, после ряда разведок было выбрано направление; перевал, через который они прошли, был назван Опасным; 7 декабря они спустились с водораздела и пошли в бассейн реки Хунгари. Далее привожу буквально текст "Отчёта": "Перейдя водораздел, путешественники встали биваком в узком ущелье. На рассвете случилось небольшое землетрясение и произошёл снежный обвал. Палатку завалило. К счастью, все были снаружи и занимались укладкой нарт. Целые сутки ушли на раскопки. Наконец, палатку достали. Всё время надо было опасаться за неё. Старенькая, ветхая, она обдымилась и расползалась по всем швам. Её починяли чем попало. Эта ветхая палаточка была единственной защитой от ночных морозов при 36° по Цельсию. Более всего путники терпели недостаток в обуви. Купить было негде. Для починки унтов рвали полы полушубков. Порожние мешки из-под сухарей шли на починку одежды.
Вследствие глубокого снега лоси не ходили по тайге, а стояли на тех местах, где застала их непогода. Нигде не было видно ни одного следа. Тайга казалась мёртвой пустыней. Раза два Арсеньев останавливался на охоту, но неудачно, потеряли только время.
Собаки, взятые с собой (по две в нарту), погибли от голода, собачью юколу сберегли для людей. Четыре дня прокормились ею, потом посчастливилось убить небольшую выдру. Мясо её растянули на шесть суток. Затем убили молодую рысь: и лапы, и внутренности её -- всё было съедено. 31 декабря ничего уже не ели. В довершение несчастья ночевали без дров. Эту праздничную ночь провели мучительно тоскливо. На другой день, 1 января 1910 г., нашли первых людей. Это были орочи. Велика была радость! Это был настоящий праздник!"5.
Так закончилась эта экспедиция, во время которой путешественникам не раз грозила гибель и где, казалось, на каждом шагу подстерегала их смерть. Только изумительная организованность, настойчивость, воля, вера в себя и своё дело помогли В.К. Арсеньеву преодолеть все препятствия и довести до конца своё предприятие. И Пржевальский, и Арсеньев часто употребляют в своих "сочинениях" слова: "счастье", "счастливая случайность", "удача". Но, как справедливо заметил один из биографов Пржевальского, такие "счастливые случаи" и "удачи" покупались дорогой ценой -- ценой тяжёлых трудов, самоотверженности всех участников экспедиции и были обусловлены непреклонной волей руководителя и его организаторским талантом. ...Можно привести те страницы "Отчёта" В.К. Арсеньева, где изложена история зимнего похода от речки Копи к морю.
Этот поход тоже можно назвать было бы "счастливой удачей", но удача также была обусловлена талантом руководителя, его уменьем ориентироваться в любой обстановке, его изумительным чутьём местности и главное -- способностью находить общий язык со своими подчинёнными и заражать их своим энтузиазмом.
Посвященная этой экспедиции книга "В горах Сихотэ-Алиня", которую В.К. Арсеньев мыслил как прямое продолжение книги о путешествиях 1902-1907 гг., осталась незаконченной. Она представляется незаконченной не только потому, что в ней описана только часть маршрутов этой экспедиции, но и по своему внешнему характеру. Нужно полагать, что сохранившийся текст является лишь первой редакцией, подлежавшей ещё уточнениям, исправлениям, частичной переработке и окончательной проверке. В ней сохранился ряд неясностей, несогласованностей, недосказанностей. Так, например, даты приведены то по старому, то по новому стилю.
Но этой редакции предшествовала ещё одна: описание маршрутов 1908 г. (от июня до середины октября) было сделано в виде серии очерков-корреспонденций, писавшихся непосредственно во время пути, в таёжных условиях, и отправляемых с разнообразными "оказиями"6. История их возникновения такова: в 1907 г. В.К. Арсеньев впервые выступил перед хабаровским обществом с публичными докладами о своих экспедициях. "Сообщения эти произвели, -- как писала местная газета ("Приамурье"), -- огромное впечатление на присутствующих, ярко показав, что может сделать, хотя и на небольшие средства, истинный служитель науки, человек живого дела, ставящий целью прежде всего пользу родины". "Кажется, нет той области науки, -- писал с восхищением автор заметки, -- которой не коснулся бы в своих трудах талантливый путешественник", давший в результате "яркую картину природы, населения, обычаев и нравов" исследованной им страны.
Писал эту заметку, по всей вероятности, редактор газеты А.П. Сильницкий -- человек, сам причастный к изучению края, автор нескольких этнографических работ. А.П. Сильницкий неизменно поддерживал В.К. Арсеньева и своими заметками и статьями о нём в газете немало содействовал организации Сихотэ-Алинской экспедиции 1908-1910 гг. Он же предложил В.К. Арсеньеву писать в газету путевые письма, что и было принято В.К. Арсеньевым. Так создалась эта серия путевых очерков, печатавшихся в течение ряда лет в "Приамурье", объединённая заглавием "Из путевого дневника". А.П. Сильницкий очень дорожил этими корреспонденциями и немедленно помещал их в газете, но он вскоре умер; новая редакция уже не так внимательно и бережно относилась к путевым очеркам В.К. Арсеньева: они подолгу залёживались в редакционном портфеле, рассматривались, главным образом, как "запасный материал" и извлекались лишь "по мере надобности", в связи с каким-либо очередным "прорывом" или вынужденной "недохваткой" текущего материала.
Так продолжалось в 1910 и 1911 гг. Наконец в начале 1912 г. печатание этих очерков потеряло свою злободневность, и оно прекратилось совсем. Остается неясным, какое количество этих путевых очерков-корреспонденций было уже заготовлено и осталось неиспользованным в портфеле редакции. Однако сотрудничество В.К. Арсеньева в газете этим не закончилось. В 1912 г. он отправился в экспедицию, основной задачей которой было обследование древностей Уссурийского края (4). Редакция вновь предложила ему присылать корреспонденции о своём путешествии, но печатание их оборвалось на третьем очерке. Возможно, что редакцию "отпугнул" преобладающий в них археологический интерес. Но в том же 1912 г. В.К. Арсеньев начал публиковать в "Приамурье" отдельные главы книги о путешествиях 1902-1906 гг., в этом и следующем году появилось десять очерков, вошедших позже почти целиком в книгу "По Уссурийскому краю"; в 1913 г. он поместил серию очерков о соболе, позже в переработанном виде составивших небольшое сочинение, опубликованное отдельной брошюрой: "Дорогой хищник. Охота на соболя в Уссурийском крае".
Путевые очерки из Сихотэ-Алинской экспедиции 1908-1910 гг. в своей совокупности составляют целую книгу... и могут рассматриваться как отдельное произведение; частично они вошли в последующие труды В.К. Арсеньева: в "Краткий военно-географический очерк и военно-статистический очерк Уссурийского края" (в дальнейшем мы будем всюду называть его сокращённо "Краткий очерк"), в книгу "В горах Сихотэ-Алиня" и (в небольшой дозе) в книгу "Китайцы в Уссурийском крае"; но некоторые из них являются дополнениями к названным книгам и сохраняют совершенно самостоятельное значение; они сохраняют самостоятельное значение и по своей композиции. Отношение этих очерков к последующим трудам в общем таково: описательная часть (флора, фауна, геологические наблюдения, описания очертаний берегов и путей сообщения, наблюдения метеорологические, некоторые замечания о взаимоотношениях разных групп населения) вошла в "Краткий очерк". В книге "В горах Сихотэ-Алиня" эта часть или совсем не представлена, или использована в очень сокращённом виде; в нее вошли лишь те очерки, в которых излагаются отдельные эпизоды из встреч с местным населением, зарисовки отдельных лиц, некоторые этнографические зарисовки и впечатления от природы -- то, что можно назвать лирикой путевых очерков. Таким образом, в дальнейшем произошло как бы строгое разделение частей лирической и описательной. Но в "Путевых очерках" они связаны неразрывно и органически, что придаёт им особую прелесть и неповторимое своеобразие, позволяя рассматривать эти очерки как самостоятельное произведение, не теряющее своего значения и интереса даже и при наличии последующих книг, по отношению к которым они во многих случаях явились первыми вариантами. Кроме того, в "Кратком очерке" описание лесов, животного царства и пр. дано уже в обобщённом виде, то есть как характеристика флоры или фауны всего края, в газетных очерках описаны отдельные районы -- растительность и животный мир берегов Анюя, Тумнина и т.д. Это усиливает краеведческую ценность этих очерков и делает их важным дополнением к другим трудам В.К. Арсеньева. Самостоятельное значение и ценность этих очерков усугубляются и наличием глав, или совсем не имеющих соответствия с позднейшими текстами, или представляющих собой более развернутое и полное повествование. Таковы, например, письма 9-12, содержащие рассказ о голодовке на Хуту. Совершенно бесспорно и литературное, и биографическое значение этих очерков. Уже то обстоятельство, что они являются первой книгой В.К. Арсеньева, обеспечивает им важнейшее место в истории его жизни и творчества. Существует два типа описаний путешествия: непосредственные дневниковые записи (в таком виде дошло до нас "Путешествие" Миклухо-Маклая) или их литературные обработки (таковы сочинения Пржевальского, Певцова, Грумм-Гржимайло и многих других, в том числе и В.К. Арсеньева). Но данные "Путевые очерки" занимают в литературе путешествий особое и оригинальное место, как своего рода промежуточная форма между дневниковой записью и её последующей литературной обработкой. Они представляют первичную обработку, делавшуюся непосредственно на месте, во время экспедиций и порой в самых трудных и непригодных для нормальной литературной работы условиях.
При сопоставлении с позднейшим и окончательным текстом эта промежуточная редакция даёт возможность внимательному читателю уяснить применяемые автором методы литературной обработки материала.
Но, помимо своего литературного и биографического значения, помимо значения краеведческого, это раннее произведение В.К. Арсеньева имеет ещё большое воспитательно-педагогическое значение. Оно прежде всего значительно дополняет и обогащает наши представления об Арсеньеве как путешественнике. В его экспедициях было немало драматических моментов, где, казалось, была уже неизбежной трагическая развязка. Кто из читателей книг В.К. Арсеньева не помнит страшной "Пурги на озере Ханка" или невероятно тягостного Кулумбийского перехода, или катастрофы на плоту на реке Такеме. Самым же страшным и потрясающим эпизодом путешествий В.К. Арсеньева была голодовка на реке Хуту, подробно описанная им в книге "В горах Сихотэ-Алиня". Упоминается о ней и в "Отчёте", наконец была ещё особая (правда, немногим отличная от соответственного текста в книге "В горах Сихотэ-Алиня") редакция, опубликованная уже после смерти автора в журнале "На рубеже". Подробно описан этот эпизод и в очерке спутника В.К. Арсеньева, И.А. Дзюля. Этот эпизод занимает видное место и в данных очерках, причём из всех редакций этого рассказа текст "Приамурья" отличается наибольшей лаконичностью и драматизмом. Говоря о лаконичности, мы имеем в виду не краткость и сжатость рассказа, наоборот, подробностей в нём более, чем в других редакциях, но лаконичность повествования, придающая рассказу особую выразительность и силу. В позднейших редакциях многое уже обобщено и сглажено, кое-что сознательно упущено или не договорено -- текст "Приамурья" сохранил первичную запись в дневнике, делавшуюся подчас усталой и ослабевшей от голода рукой без какой бы то ни было мысли о литературном плане и литературной обработке.
В позднейших редакциях В.К. Арсеньев сознательно опускал некоторые личные моменты и избегал некоторых подчеркиваний. В первоначальном тексте, каким является газетная редакция, они сохранены7.
Ярким и впечатляющим является рассказ о записке, вложенной в дупло, долженствующей известить о гибели отряда. "На берегу рос старый тополь. Я оголил его от коры и на самом видном месте ножом вырезал стрелку, указывающую на дупло, а в дупло вложил записную книжку, в которую вписал все наши имена, фамилии и адреса. Теперь всё было сделано. Мы приготовились умирать". Но в тексте "Приамурья" есть ещё одна подробность, не вошедшая в позднюю редакцию: "Кто знает будущее???!!! -- писал в дневнике Владимир Клавдиевич,-- на всякий случай я решил разобрать и перенумеровать свои съёмки и вообще привести в порядок и систему все свои работы, чтобы потом (мало ли что случится) кто-нибудь другой и без моей помощи мог бы в них разобраться".
"Как солнце в малой капле вод", отразились в этих кратких и сжатых строках величие научного подвига и духовное благородство автора. Книги В.К. Арсеньева -- превосходная школа. Они учат любви к родине, учат понимать и любить природу, воспитывают чувство уважения к человеку, заставляют преклоняться перед бескорыстным трудом энтузиаста-путешественника. Страницы же, посвященные голодовке на Хуту, останутся навсегда незабываемым памятником спокойного и светлого мужества и ясного сознания своего долга. Всё это дает право говорить о большом воспитательно-педагогическом значении этих ранних очерков...