А вот и Копи. Издали устья реки не видно -- оно хорошо маскируется лесом, только прибой волн о песчаные наносы бара указывает место, где пресная вода вливается в море. Со стороны залива, если можно только назвать заливом небольшое углубление береговой линии в суше, -- берег кажется пустынным, и только когда лодки войдут в самую реку, можно увидеть шесть ороченских балаганов, построенных с той и с другой стороны реки около самой воды. Балаганы крыты корьём, и видно, что сделаны они на скорую руку. Вытащенные из воды и опрокинутые вверх дном лодки, жерди и стеллажи для сушки рыбы, вёсла, остроги и сети -- всё это указывает на то, что здесь орочи живут только летом, ловят рыбу, сушат её и вообще делают себе запасы юколы на год.
Осенью же с наступлением холодов они подымаются вверх по реке на лодках: там у них свои зимние жилища, там они занимаются охотой и соболеваньем.
Несколько дальше, с правой стороны реки и с левой руки, если смотреть вверх по течению, около гор, в одной версте от устья, виднеются старые, полуразрушенные деревянные домики. Они брошены, теперь там никто не живет. Несколько лет тому назад здесь от какой-то повальной болезни умерло много народу. Вся обстановка внутри этих домиков сохранилась в том виде, в каком она была ещё при жизни их обитателей. Есть болезни, которым орочи чрезвычайно подвержены. Особенно сильно свирепствует среди них оспа. От оспы они быстро вымирают. В течение одних или двух суток от целого стойбища не остаётся ни одного живого человека1. Главные распространители заразы -- вода, грязь в жилище и грязь на теле самого ороча, и то обстоятельство, что здоровые люди, находясь под одной кровлей с больными, имеют постоянное с ним общение. Орочи с Тумнина, Хади и Копи ведут более оседлый образ жизни, чем родственные им орочи с рек Иман, Бикин, Хор, Самарга и Ботчи. Они подолгу живут на одних и тех же местах, где родились и выросли и где жили их отцы и деды; самые постройки их прочнее, балаганы обширнее, и ставятся они с большими удобствами, чем у "кяка" (кекари). Многие из них имеют настоящие деревянные домики, хотя сами строить их не умеют, для чего всегда нанимают плотников корейцев или русских. Орочи Императорской Гавани {Хотя в Императорской Гавани на реке Хади и нет уже более орочей, тем не менее чистые орочи с рек Тумнина и Уй, в отличие от орочей копинских и самаргинских, в настоящих статьях будут называться "орочами Императорской Гавани", так как залив этот является в полном смысле слова колыбелью орочского происхождения.} считают орочей, живущих на реке Копи, настоящими орочами. Действительно, даже глаз самого опытного исследователя не нашел бы разницы между теми и другими. Однако орочи с Тумнина и с реки Уй говорят, что язык копинских орочей хотя и такой же, как и у них, но всё же он немного отличается от языка чистых орочей. Это отличие так ничтожно, что от слуха европейца оно совершенно ускользает, и разницу в произношении того или другого слова подметить может только сам ороч. Поэтому орочей с реки Копи они считают "другими" орочами и называют их "Орочи-копинка".
На Копи орочи ждали рыбы и не торопились уходить в горы. Погода нам не благоприятствовала, море снова разбушевалось; грузовые лодки не могли идти при таком волнении, потому мы снова были вынуждены ждать, когда непогода утихнет и море успокоится. Можно было воспользоваться случаем и поэкскурсировать по окрестностям.
Весь морской берег состоит из песка. Море наметало широкий пологий вал и отделило этим валом обширную заводь Копи от залива, оставив только узкий проход для выхода пресной воды в море2. Песок -- мелкий, сыпучий, приходящий в движение от ветра. Там, куда вода не достигает даже и во время самых больших волнений, пески находятся в состоянии покоя, они заросли крупной жёсткой осокой (Carex) и низкорослыми кустами шиповника. Дальше весь береговой вал покрыт корявым низкоствольным лиственничным лесом. На берегу врыты в песок два столба с японскими письменами. Это могилы японских рыбаков, умерших на чужбине. Орочи рассказывают, что покойники были закопаны в сидячем положении, лицом к востоку, в сторону далёкой родины. Тощий вид деревьев, шум ветра по вершинам хвои, листопад, полузасохшая, пожелтевшая трава и пасмурное небо, брошенные орочские жилища и японские могилы -- всё это создает очень печальную, грустную картину. От созерцания этой картины смерти и разрушения невольно хочешь скорее отделаться, стараешься перенести свои мысли, слух и зрение на что-нибудь другое, что говорило бы о жизни, о красоте природы3. На отмели валялось много буреломного леса, вынесенного рекой во время половодья в море и выброшенного морем опять на берег. Частью этот валежник занесло уже песком, кое-где засыпало мелкой галькой и завалило морской травой. Среди этого хлама сухого дерева белели кости кита: огромные рёбра величиной более сажени, шейные позвонки весом около пуда и т.д. Один из стрелков поднял такую кость и с любопытством начал её рассматривать. Сопровождавшие нас орочи с испугом и тревогой на лице начали просить его, чтобы он положил кость на место. Не понимая, в чём дело, солдат бросил кость в сторону. Орочи бережно взяли её в руки и осторожно положили на прежнее место, старательно придав ей то именно положение, в котором она находилась ранее. На вопрос по этому поводу они серьёзно отвечали, что костями мёртвого кита нельзя играть, нельзя их даже трогать, потому что море рассердится, подымет сильный ветер и большое волнение, море будет бушевать несколько суток и непременно, если не теперь, то потом накажет виновного.
К вечеру свежий ветер превратился в жестокий шторм. Море забелело от пены, небо покрылось тяжёлыми тучами циклонического характера, пошёл сильный дождь -- непогода разгулялась как следует. Орочи были убеждены, что причиной этому было то обстоятельство, что солдат трогал кости кита4.
У орочей вообще много предрассудков и разных примет. Многие из них убеждены, что нож, которым случалось свежевать медведя (а другие говорят сивуча и нерпу), не может быть употребляем в дело и носим при себе на охоте, в сопках, и в особенности при охоте на медведя. Они считают сивуча морским медведем и убеждены, что сухопутный и морской медведь живут в вечной вражде между собой. Охотнику, который не соблюдает этого правила, грозит смертельная опасность или в горах, или на море.
Экономическое благосостояние орочей на реке Копи находится в упадке. Раньше они жили лучше. Причина обеднения -- плохое соболевание и недостаток рыбы. Они с трудом перебиваются и за работу просят дать им вместо денег муки и рису. Редко у которых есть небольшие запасы продовольствия. Особенно тяжёлым для них был 1908 год (45). Безрыбица прошлого года -- это общее явление по всему краю.
По подсчёту самого ороча, на семью, состоящую из пяти человек (его самого, жены, старухи-матери и двух детей), для круглого оборота на весь год надо 15 пудов муки, пять пудов рису и два пуда соли. Кроме того, ему надо купить ещё порох, дробь, патроны, спички, табак, одежду и мыло. Считая покупку и продовольствие и всё то, что было сказано выше, чтобы ороч чувствовал себя в достатке и не терпел нужды, ему ежегодно надо около 200 рублей. Эти 200 рублей он должен добыть охотой и главным образом соболеваньем.